CC BY
63
3. Мамин-Сибиряк Д. Н. Малиновые горы//Мамин-Сибиряк Д. Н. Избранные произведения для детей. - М., 1962. - С. -176.
В дальнейшем ссылки на произведения Мамина-Сибиряка даны по этому изданию с указанием в тексте страницы.
4. Мамин-Сибиряк Д. Н. Лес//Мамин-Сибиряк Д. Н, Собр. соч.: В 10 т. - Т. 4. - М„ 1958. -С. 335.
5. Мамин-Сибиряк Д. Н. Светлячки//Детское чтение. - 1898. - № 1-6, 8.
6. См: Миночкина Л. Й. Приемы и функции* сказочного в «Аленушкиных сказках» Д. Н. Мамйна-Сибиряка//Русская литература 1870-1890 гг. - Свердловск, 1989.
7. Русская мысль. - М., 1897. - № 3. Библио1раф. отдел. - С. 131.
И. Ю. КАРХАШЕВА
К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ
В последние годы в критике настойчиво звучит мысль об изменении привычных форм литературного процесса, отмечается,. что четкая иерархическая система советской .литературы сменилась мозаичной, и каждый фрагмент этой мозаики требует'к себе особого подхода, знания специфического культурного кода. Одним из наиболее сложных объектов' изучения является литература русского зарубежья,,возвращение которой в отечественную словесность началось во второй половине 80-х годов. Причем журналы одновременно публиковали авторов трех волн эмиграции,' порой даже не затрудняя себя , скупыми комментариями. В результате литература русского зарубежья зачастую представляется неким монолитом, скрепленным единой «несо'ветской» географией». Между тем это очень сложное и далеко не однородное культурное явление.
Первая волна эмиграции (1920-1940 г.) и ее влияние на литературу давно и плодотворно изучаются на Западе. Да и в отечественной науке за последний период произошли существенные сдвиги в этом направлении. Начат выпуск многотомной антологии «Литература русского, зарубежья», появились серьезные аналитические исследования в" академических журналах. Совершенно иная картина сложилась вокруг современной эмигрантской литературы. Так, после публикации в «Новом мире» (1987, № 12) шести стихотворений И. Бродского, появилась статья П. Горелова1, в которой поэзия лауреата Нобелевской премии квалифицировалась как «рифмованный, поток банальностей, пошлости и цинизма». Та же история повторилась, когда в «Юности» был напечатан роман В. Войновича о солдате Иване Чонкине. Сразу последовали обвинения в клевете писателя на народный характер, в глумлении над всенародной трагедией. Но, пожалуй, самым сложным оказалось «возвращение» А. Синявского-Терца. Четыре странички из его эссе «Прогулки с Пушкиным», опубликованные в журнале «Октябрь», послужили причиной изнурительного скандала вокруг журнала и его редактора А. Ананьева. По-видимому, дело в том, что вхождение русских зарубежных писателей в отечественную литературу началось в крайне болезненный для нашей культуры момент, когда формировались новые общественно-политические лагеря, шла борьба за издательства, тиражи, бумагу. Безусловно, эта политизированная атмосфера мало способствовала процессу воссоединения литератур и профессиональному разговору о третьей литературной эмиграции.
Однако помимо искусственно созданных существуют и объективные проблемы в изучении феномена современой эмигрантской литературы. Одни перешли в третью волну «по наследству» от первых двух, а другие рождены сегодня, на разломе нашей страны и ее культуры.
Пожалуй, одна из самых давних и сложных проблем касается форм взаимоотношений между литературами эмиграции и метрополии. На эту тему размышляли еще деятели первой волны. Автор капитального труда о «классическом» периоде эмигрантской литературы «Русская литература в изгнании» Г. Струве писал, что «зарубежная русская литература есть временно отведенный-в сторону поток из общерусской-.литературы, который - придет время - вольется в общее, русло этой литературы»2. В 1978 году в Женбве состоялся международный симпозиум, полностью посвященный проблеме. «Одна или двё русские литературы?» В докладах, прочитанных на этом симпозиуме (в числе выступающих были, западные исследователи, эмигранты первой волны и представители «новой эмиграции»), ясно видно общее желание рассматривать русскую литературу XX века как единое культурное пространство. Ж. Нива, исследователь творчества А. И. Солженицына, убедительно доказал, что вряд ли можно говорить о какой-то -специфической эмигрантской литературе или эмигрантской поэтике. Е. Эткинд посвятил свое выступление анализу русской поэзии. XX века как единого процесса3. Шаховская отметина, что в истории русской;литературы бьщ лишь один момент, когда она была непроницаемо разделена на два русла - э;го 30-е годы, творчество тех писателей, которые покинули Россию еще детьми и стали писать в эмиграции для несуществующего читателя. Что же касается современной эмиграции, то, по мнению Шаховской: «Ничего специфического эмигрантского в книгах, здесь появившихся, нет. Разница их с их современниками, оставшийися в Советском Союзе, при единстве языка (я не говорю о стиле) - в счастливо свободной расширенной тематике. Новой эмигрантской, т. е. оторванной от современной России, литературы на Западе больше нет»3.
В 1989 году-журнал «Иностранная литература» предложил писателям русского зарубежья ответить на вопросы анкеты, в числе которых был следующий: «Как вы оцениваете феномен «литературы зарубежья»: замкнутая ли это система, часть советской литературы или она принадлежит культуре страны, в которой живет писатель?» На анкету отвечали тринадцать русских литераторов, проживающих в разных западных странах. Двенадцать из, них категорически отвергли существование двух литератур. С- Довлатов, например, писал: «Русская литература едина и неделима...'Строго говоря, каждый из нас живет не в Москве или Нью-Йорке, а в языке и истории»4. С. Соколов отмечал: «Сомневаться... что лучшие стихи, проза, публицистика нашего зарубежья принадлежат • истории русской словесности, оснований нет»5. Лишь В. Аксенов попытался дать более сложное решение:
«В той стране, что дала мне приют... то есть США, можно быть эмигрантским писателем и в то же время входить в какой-то поток местной культуры. Журналисты иногда называют меня «советским писателем,.'живущим в Вашингтоне». Я не возражаю»6.
Мысль о единстве литературных потоков, разделенных географическими границами, была и в центре первой совместной конференции советских и эмигрантских литераторов «Роль творческой интеллигенции в процессе реформ в Советском Союзе и перспективы на будущее», проходившей в 1988 году в Копенгагене. В докладе М. Розановой прозвучала продуктивная идея о взаимодействии двух литератур по принципу сообщающихся сосудов7. Этот удачный образ, думается, помогает прояснить механизм взаимоотношений двух литератур, между которыми, несомненно, существовали особые эстетические связи, выстраивающиеся поверх политических отношений.
Русская литература в эмиграции не стала иной по своей природе, она осталась органической частью национальной культуры. Более того, она
стала своеобразным «испытательным полигоном» русской словесности и разрабатывала те содержательные и формальные потенции, которые сдерживались в. «советском» варианте. Это касается и тематических зон, и жанровых поисков, и стилевых тенденций. Именно русская зарубежная литература продемонстрировала "естественность сосуществования различных литературных течений, методов, стилей, когда реалист Г. Владимов соседствует с постмодернистом- С. Соколовым и сюрреалистом ,Ю. Мамлеевым.
С конца 80-х годов сочетание «писатель-эмигрант» перестало восприниматься только в уничижительном смысле, уходит в прошлое деление на «наших» и «чужих», «советских» и «антисоветских». Но процесс этот не идет безболезненно. Как и любая операция, «вживление» сопровождается определенными осложнениями. Не случайно вновь остро встала еще одна старая проблема - художественная и нравственная состоятельность русской зарубежной литературы, ее перспективы.
В свое время известный критик В. Полонский в «Очерках литературного движения революционной эпохи» заявил, что эмигрантская литература мертва, русские писатели потеряли способность к творчеству8. Еще более резко отзывался о русском литературном зарубежье Л. Троцкий4. Подобные высказывания можно было бы объяснить «большевистским» происхождением авторов, если бы сходные мысли не возникали и в самой эмиграции (А. Адамович, Г. Газданов). И в наши дни те же претензии звучат в адрес современной русской зарубежной литературы.
И. Шафаревич, известный ученый и публицист, предложил свою концепцию эмиграции третьей волны: «Добровольно уехавшие деятели русской культуры просто не выдержали давления, которое десятилетиями выдерживали;например, верующие. Иными словами, у них не оказалось достаточно духовных ценностей, которые могли бы перевесить угрозы испытаний - конечно тяжелых, но вполне доступных человеческим силам, как показали многие примеры. А если так, то о каком же значительном их вкладе в культуру может идти речь?»10 Прямо противоположную оценку деятельности современной эмиграции дают П. Вайль и А. Генис, которые утверждают, что разговоры о застое литературы 70-х годов - это миф. Правда, их возражения распространяются только на эмигрантскую литературу: «Застой в советской литературе стал апогеем русской литературы в изгнании... Эмиграция находилась на пороге создания автономной, не зависимой от метрополии культуры»11. Заметим, что критики не уточняют, что именно они имеют в виду под автономией: эстетику, поэтику или социальные аспекты литературы. Вайль и Генис, прогнозируя будущее русской эмигрантской литературы, предрекают ей. трагедию, так как с развитием гласности сузилось тематическое поле деятельности русского зарубежья. Эти опасения наглядно обнажают противоречия концепции.
Если согласиться с тем, что эмигрантская литература была близка к творческой независимости, то вряд ли смена тематических приоритетов могла ввергнуть культуру в депрессию. В разноголосйце мнений на этот счет здраво прозвучала идея Н. Анастасьева, предложившего исследовать в первую очередь не связи литературы с политикой, а сам внутрилитературный механизм защиты, позволяющий литературе обновляться за счет связей с жизнью и литературными традициями:
«Для литератора эмиграция - беда и несчастье. Утрачивается контакт со средой, понятие.' обратной связи приобретает эфемерный характер. Для литератора - беда и несчастье, - а для литературы? Позволю себе предположить - для литературы это если не благо, то плодотворное критическое испытание»12.
Такой подход позволяет спокойно и трезво оценить эстетические достоинства и недостатки современных эмигрантских произведений, исследовать способы и формы функционирования этой части русской литературы и, оставив в стороне политические ярлыки и этикетки, помочь двум потокам воссоединиться. Воссоединение необходимо для обеих культур. Сейчас эмигрантская культура страдает- провинциализмом, обусловленным ее маргинальным положением в мировой культуре. Писатели русского зарубежья, как правило, не имеют связей с западным читателем, плрхо известны они в Отечестве. С - другой стороны, сложившаяся в нашем сознании карта русской литературы' 70-х - 90-х годов явно не отражает реального положения дел, и только освоение творчества писателей-эмигрантов поможет воссоздать объективную картину ценностей, утвердившихся в современной литературе.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Горелов П. Мне нечего сказать ни греку, ни варягу//Крмсомольская правда. - 1988. - 10 февраля.
2. Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж ИМКА-ПРЕСС, 1984.: С. 7.
3. Шаховская 3. Литературные поколения//Одна или две русских литературы. Международный симпозиум, созванный факультетом Женевского университета и Швейцарской академией словистики. Женева. 13-15 апреля 1978. Лозанна, 1981. С. 160.
4. На анкету «ИЛ» отвечают писатели русского зарубсжья//Иностранная литература. -1989. - № 3. - С. 246.
5. Там же. - С. 247.
6. Там же. - С. 238.
7. Копенгагенская встреча деятелей культуры//Вопросы литературы. - 1989. - № 5. -С. 82.
8. Полонский В. О литературе. - М., 1988. - С. 370.
9. Троцкий Л. Литература и революция. - М., 1991. - С. 33-36.
10. Шафаревич И. Феномен эмшрацин//Литературная Россия. - 1988. - 29 сентября.
11. Вайль П. Гснис А. Миф о застое//Огонек. - 1990. - № 7. - С. 27.
12. Эмиграция: Капля крови, взятая на анализ?//Иностр;шная литература. - 1990. -№ 7. - С. 206.
Г. Я. ШИШМАРЕНКОВА
ИЗУЧЕНИЕ ПОЭМЫ А. С. ПУШКИНА «РУСЛАН И ЛЮДМИЛА» В ПЯТОМ КЛАССЕ (к новой программе по литературе)
Поэма А. С. Пушкина «Руслан и Людмила» совсем недавно введена в школьную программу по литературе вместо «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях», хотя последняя по разного рода причинам легче воспринималась школьниками. Тем не менее читательское восприятие пятиклассников может стать основой изучения «Руслана и Людмилы».
Исходя из опыта изучения поэмы в школе, можно предложить учителю отвести на чтение и анализ 4 урока: вводный, два урока чтения и анализа, заключительный урок. На вступительном занятии вполне уместно обращение к прологу «У Лукоморья дуб зеленый». На втором уроке можно организовать чтение первой песни поэмы. После чтения очень важно прокомментировать места, которые школьникам показались непонятными. Усвоению содержания помогает составление плана: свадьба и. похищение невесты, витязи в пути в поисках Людмилы, встреча Руслана со старцем, история колдуна. На этапе анализа очень важно обратить внимание на то, что представляют собой Руслан и его соперники, исходя из отношения к ним автора, который Руслана называет «храбрым князем», Рогдая - «воителем смелым», фарлафа - «надменным крикуном», а Ратмира - «полным страстной думы». Школьники должны осмыслить
15 Зак. 2967. 113
