CC BY
335
УДК 82.09 ББК 83.3 Н 27
Напцок Б.Р.
Доктор филологических наук, доцент кафедры литературы и массовых коммуникаций Адыгейского государственного университета, e-mail: bella. [email protected]
Соколова Г.В.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы и массовых коммуникаций Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ
(Рецензирована)
Аннотация:
Исследуются категория и концепция интертекстуальности, введенные в научный оборот М.М. Бахтиным и разработанные поструктуралистами Ю. Кристевой, Р. Бартом, Ж. Дерридой. Анализ интертекстуальности в художественном произведении позволяет рассмотреть процесс обновления конкретной литературной традиции, увидеть диалогическую включенность художественного текста в культурный, исторический и социальный контексты, определить особенности декодировки интертекста читателем. Основные виды интертекстуальности -внутренняя и внешняя - демонстрируют в художественных произведениях механизм многообразных текстовых и культурных взаимодействий, представленных в типах литературной мистификации или лжеимитации старинного текста; вставных внутритекстовых элементов, синкретической интертекстуальности, в аллюзиях, реминисценциях и эпиграфах. Главным становится вывод о том, что прямо или аллегорически вызывая сюжетные, образные, мотивные, культурные, психологические ассоциации и аналогии, интертекст направляет читателя к замыслу писателя. Ключевые слова:
Интертекстуальность, интертекст, М.М. Бахтин, Ю. Кристева, внутренняя интертекстуальность, внешняя интертекстуальность, художественное произведение, художественный текст, заимствования, цитация, аллюзии, реминисценции, эпиграфы.
Naptsok B.R.
Doctor of Philology, Associate Professor of Department of Literature and Mass Communications, Adyghe State University, e-mail: [email protected]
Sokolova G.V.
Candidate of Philology, Associate Professor of Department of Literature and Mass Communications, Adyghe State University, e-mail: [email protected]
ON STUDYING THE INTERTEXTUALITY IN THE WORK OF LITERATURE
Abstract:
The category and concept of intertextuality introduced for scientific use by M.M. Bakhtin and developed by poststructuralists J. Kristeva, R. Bart,
and J. Derrida are investigated. The analysis of intertextuality in the work of literature enables us to consider process of updating a specific literary tradition, to see dialogical inclusiveness of the fiction text in cultural, historical and social contexts and to determine features of interpretation of the intertext by the reader. Main types of intertextuality - internal and external - show the mechanism of the diverse text and cultural interactions presented in types of a literary mystification or pseudo-imitation of the ancient text in works of literature, in the insert intratextual elements, in a syncretic intertextuality, in hints, reminiscences and epigraphs. The main thing is a conclusion that directly or allegorically evoking subject, figurative, motive, cultural and psychological associations and analogies, the intertext directs the reader toward the writer's plan.
Keywords:
Intertextuality, intertext, M.M. Bakhtin, J. Kristeva, internal intertextuality, external intertextuality, work of literature, fiction text, loans, citation, hints, reminiscences, epigraphs.
Присутствие в художественном произведении различных межтекстовых компонентов свидетельствует о его «полифоническом» (М.М. Бахтин) интертекстуальном пространстве, в котором первичный авторский текст вступает в диалог с другими текстами, и аккумулирует внутри себя явления действительности, культурные знаки, цитации, литературные заимствования, аллюзии, реминисценции, подражания, ссылки на исторические события и личности, стихотворные включения, эпиграфы, и, в конце концов, трансформируется.
Категория «интертекстуальность», введенная в научный оборот французским филологом-постструктуралистом Ю. Кристевой в 1967 г., стала активно включаться в литературоведческую практику. Однако концепция интертекста и интертекстуальности разрабатывалась задолго до появления дефиниций в ранних трудах (1924 г.) русского литературоведа, теоретика литературного и культурного эстетизма М.М. Бахтина. По его мнению, «даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершенными, конечными) - они всегда будут меняться (обновляться) в процессе последующего, будущего развития диалога. В любой момент развития диалога существуют огромные,
неограниченные массы забытых смыслов, но в определенные моменты дальнейшего развития диалога, по ходу его, они снова вспомнятся и оживут в обновленном (в новом контексте) виде» [1: 373]. Иными словами, М.М. Бахтин не только утвердил в филологической науке идею связи художественного произведения любого автора с предшествующими и последующими литературными текстами, с различными эпохами и культурами, но высказал научное мнение о диалогичности различных текстов, заявив о диалоге автора с читателем:
Переосмысляя эстетические взгляды М.М. Бахтина, Ю. Кристе-ва доказывает в своей концепции интертекстуальности, что «любой текст строится как мозаика цита-ций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности (то есть диалогического контакта или межличностного общения) встает понятие интертекстуальности...» [2: 167]. Указывая на связь в виде некой диалоговости текстов, исследовательница тем самым подразумевает их «общение» между собой в процессе повествования.
Ю. Кристева определяет «интертекстуальность как текстуальную интеракцию, происходящую внутри некоторого текста» [2]. Понятие постструктурализма
«интертекстуальность» было применено сначала только для рассмотрения постмодернистской литературы, но затем освоено литературоведами для анализа художественных текстов различных национальных литератур и эпох.
Более конкретная формулировка термину «интертекстуальность» была дана другим французским теоретиком постструктурализма Р. Бартом: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык» [3].
Вслед за Ю. Кристевой Р. Барт говорит о широком понимании текста в контексте философии и эстетики постмодернизма: «Тексту присуща множественность. Это значит, что у него не просто несколько смыслов, но что в нем осуществляется сама множественность смысла как таковая - множественность неустранимая, а не просто допустимая - текст пересекает их, движется сквозь них, поэтому он не поддается даже плюралистическому толкованию, в нем происходит взрыв, рассеяние смысла. Действительно, множественность текста вызвана не двусмысленностью элементов его содержания, а если можно так выразиться, пространственной многолинейностью означающих, из которых он соткан (этимологически «текст» и значит «ткань»)» [3: 417 - 418].
Другой филолог-постструктуралист Ж. Деррида дает более широкую трактовку интертекстуальности: «Мир - это текст», «текст - единственно возможная модель реальности» [4: 16]. По мнению
исследователя, вся человеческая культура рассматривается как единый текст, включенный в бытие, то есть некий единый интертекст, а все создаваемые тексты, с одной стороны, имеют в своей основе единый предтекст, а с другой - являются интертекстами, т.е. явлениями культуры [4].
Толкуя понятие «интертекст», Деррида говорит об отказе от авторского «Я», от проявления личности автора в тексте, об уничтожении границ текста и растворении индивидуального текста, созданного конкретным автором, в аллюзиях, реминисценциях, цитатах, культурных и литературных заимствованиях и т.д. Так ученый указывает на то, как отдельные тексты постоянно вступают в диалог, «ссылаясь» друг на друга и являясь частью интертекста [4].
Исследователь Е.И. Кобзарь различает дефиниции «интертекст» и «интертекстуальность» как «процесс» и «результат». В частности, интертекст представляется ею как присутствие одного текста (текстов) в другом, а интертекстуальность как включение различных явлений, отношений, возникающих на основании интертекста [5].
В более широком значении понятие «интертекстуальность» определяется как «наличие межтекстовых связей, которые являются результатом производства текста из элементов других текстов, с которыми создаваемый текст вступает в своеобразный диалог» [6]. Итальянский писатель и ученый Умберто Эко понимает под «интертекстуальным диалогом» «феномен, при котором в данном тексте эхом отзываются предшествующие тексты» [7]. Он считает, что текст - это множество других текстов, существующих в человеческой культуре, и не существует текста, стоящего изолированно от других. «Каждая книга говорит только о других книгах и состоит только из других книг» [7: 107], в соответствии с этим для каждого
произведения характерна отсылка к другим текстам. В узком значении интертекстуальность рассматривается филологами как смысловой и творческий компонент художественного произведения, как один из способов выражения авторской позиции.
Проблемами интертекстуальности занимались отечественные и зарубежные лингвисты и литературоведы: М. Риффатерр, Ж. Женетт, М. Грессе, Ш. Гривель, И.П. Смирнов, А.К. Жолковский, И.П. Ильин, И.В. Арнольд, Е.И. Кобзарь, В.Е. Хализев, М.Н. Эпштейн, Н.А. Фатеева и др. Благодаря их исследованиям концепция интертекстуальности получила свое дальнейшее развитие в XXI веке, а сами понятия «интертекст» и «интертекстуальность» были восприняты литературоведами не только для анализа сочинений постмодернизма в XX в., но и для исследования произведений предшествующих эпох.
Без сомнения, что границы и содержание «интертекстуальности» еще окончательно не определены. Перспективным направлением в филологической науке стал анализ интертекста как вне- и внутритекстового феномена, маркированного литературной традицией, отдельными жанрами, типами текстов и стилевыми отношениями [6]. В связи с этим представляется возможным и актуальным рассмотреть любой художественный текст как интертекст, в котором интертекстуальность выражена межтекстовыми компонентами - литературными заимствованиями (источниками), подражаниями, апелляцией к традиции и переработкой ее тем и сюжетов, явной и скрытой цитацией, эпиграфами, аллюзиями, реминисценциями, стихотворными включениями. Такой научный подход не только может быть направлен на выявление фактов интертекста в художественных произведениях и носить констатирующий характер, а должен обращаться к поиску его генезиса и к
определению его функций. Само же исследование интертекстуальности должно быть ориентировано, с одной стороны, на установление факта соприсутствия в одном тексте двух или более сосуществующих текстов, реализующихся в таких художественных приемах, как аллюзия, реминисценции, цитата, эпиграф и др., а с другой стороны - на анализ единого художественного пространства текста.
Процесс писательского постижения чужого текста и его элементов представляет собой интертекстуальный акт, в результате которого:
- в источнике интертекста (литературном, культурном, историческом, фольклорном, мифологическом, религиозном, социальном и т.д.) заимствуется концептуально значимый для него аспект (сюжет, тема, проблема, образ и т. д.);
- интертекст включается в виде заимствования из источника («чужого» текста) в авторский текст без плагиата;
- синтезируется свой особый замысел и интертекст, основанный на заимствовании источника, и таким образом создается оригинальное произведение.
Литературовед В.М. Жирмунский отмечает факторы, влияющие на создание художественного произведения: «Схематически можно сказать, что источник творческого замысла и тем самым источник литературного произведения бывают двоякого рода. Первая группа источников - сама жизнь, общественная действительность, жизненный опыт писателя. Вторая группа источников - источники литературные, то есть разного рода книги или произведения, которые являются уже жизнью, претворенной в литературу» [8: 68-69]. В основу данной группировки легла дифференциация двух основных вариантов интертекста по своим ключевым источникам, взятым автором из жизни и из литературы, то есть по сфере своего употребления.
Интертекст соединяет в себе разные смысловые и структурные уровни художественного произведения, которые составляют два основных вида интертекстуальности - внутреннюю и внешнюю. Это позволяет рассматривать интертекст не только как организацию заимствований художественного текста, но и как метод художественного мышления, основанный на вхождении художественных текстов в единый дискурс.
Внутренняя интертекстуальность (классификация И.В. Арнольд) представляет собой включение в произведение вставных элементов (писем, дневников, литературных произведений героев), смена субъекта речи в которых является фиктивной [9]. Текстовая реализация данного вида интертекстуальности имеет свои специфические особенности и представлена в типах:
- литературной мистификации или лжеимитации старинного текста;
- вставных внутритекстовых элементов - писем, записок, дневников, стихотворных включений.
Внешняя интертекстуальность демонстрирует механизм многообразных текстовых и культурных взаимодействий в художественном произведении, которые проявляются в:
1) синкретической интертекстуальности: моделирование материальной фактуры другого вида искусства, в частности архитектуры, в литературном произведении (И.В. Арнольд) (замок, аббатство, монастырь) [9]; использование в литературном тексте образов, мотивов, сюжетов других видов искусства -музыки и живописи; включение в текст описаний снов, ритуалов;
2) аллюзиях: исторические, религиозные, мифологические, литературные;
3) реминисценциях;
4) эпиграфах.
Наибольший научный интерес представляют такие проявления внешней интертекстуальности как
аллюзии и реминисценции, так как границу между этими понятиями иногда трудно установить. К сожалению, в существующих научных определениях понятия «аллюзия» отсутствует терминологическая конкретность и ясность. В связи с этим целесообразно дать новую формулировку данной дефиниции: аллюзия (от лат. аИивЬв - «шутка, намек») - это стилистическая фигура, заключающая в себе намек на конкретное реальное историческое, политическое событие или общеизвестные литературные и культурные факты; писатель может сознательно создавать художественный текст, который содержит неоднозначную аллюзию; аллюзии также могут возникать у читателя независимо от творческого замысла автора и становиться формой соотнесения описываемого в тексте с культурным, историческим и социальным контекстом прошлого, настоящего и будущего [10].
В любом художественном тексте практически всегда имеются аллюзии, различные внутритекстовые «включения», скрытые или явные цитаты, отсылки к историческому или литературному фактическому знанию, что свидетельствует о том, что любой текст диалогически включен в историю, культуру и общественную среду.
Реминисценция, по определению Н.Г. Владимировой - это воспоминание о художественном образе, произведении или заимствование автором (чаще бессознательное) художественного образа или каких-либо элементов «чужого» произведения [11].
Литературовед В.Е. Хализев называет реминисценции «образами литературы в литературе» и полагает наиболее распространенной их формой точную или неточную цитату. По его мнению, реминисценции могут либо включаться в произведение сознательно и целеустремленно, либо возникать независимо от воли автора,
непроизвольно («литературное припоминание») [12].
Существующие литературоведческие определения реминисценции не позволяют в полной мере осознать ее роль и значение в художественном произведении. Поэтому мы предлагаем свою дефиницию понятия. Реминисценция (от лат. гвтЬтвавпНа - «воспоминание») - это понятие, обозначающее сознательное или бессознательное воссоздание писателем в собственном тексте «чужого» или «другого своего» художественного текста в виде тем, образов, событий, цитат, лексических элементов «чужой» речи и т. д. Реминисценция значительно расширяет художественный потенциал текста и таким образом становится формой диалога писателя и читателя, свидетельством диалогичности различных текстов и культур.
Реминисценции в художественном произведении являются еще одним типом внешней интертекстуальности, когда вольно или невольно автором воспроизводятся темы, идеи сюжета как варианта интертекста, то есть используются ранее существовавшие сюжетные ходы и происходит художественное копирование логики событий, способов развития действия и основных событийных схем, используются сюжетные схождения.
Для любого художественного текста, характерны две разновидности реминисценций - эксплицитная или явная, т. е. рассчитанная на узнавание; имплицитная или неявная, т. е. скрытая в подтексте [6].
Основными функциями реминисценции в художественном тексте являются: напоминание читателю о произведении, его авторе и персонажах; изображение реальных событий и образов, расширение смысла текста; транслирование писательского отношения; порождение ассоциаций в связи с текстом; противопоставление фактов, событий и героев; создание комического или пародийного эффекта.
Реминисценции в художественном произведении представлены на разных художественных уровнях: мотивном (мотивная реминисценция), образном (образная реминисценция), сюжетном (сюжетная реминисценция), психологическом (психологическая реминисценция). По способу введения в текст реминисценции бывают следующих типов: цитирование прямое и фрагментарное; создание узнаваемых литературных сюжетов, художественных мотивов и образов.
Эпиграф в художественном произведении является частью внешней интертектуальности и представляет собой компонент текста, который не только прогнозирует предстоящие романные события и настраивает читателя на их определенное восприятие, но и является художественным средством создания смысловой законченности. Л. Гинзбург отметила: «Чужие слова всегда находка - их берут такими, какие они есть: их все равно нельзя улучшить или переделать. «Чужие слова», хотя бы отдаленно и неточно выражающие нашу мысль, действуют как откровение или как давно искомая и обретенная формула» [13].
З.Я. Тураева определяет эпиграф как «тот компонент художественного текста, который отсылает читателя к исходному тексту и программирует сеть ассоциаций, тот знак художественного текста, который способен установить интрасе-миотические соответствия» [14: 54]. У эпиграфа два направления - текст-источник и цитирующий текст, поэтому его семантика находится на пересечении внутритекстовых и внетекстовых структур.
Эпиграф занимает автономную позицию, служит средством выражения авторских интенций, прагматической установки автора. Для формирования читательской реакции важен не только эпиграф, но и его происхождение - временная, пространственная, социокультурная отдаленность источника. Чаще
всего источниками эпиграфов служат различные прецедентные тексты: фольклорные произведения, библейско-религиозные сочинения, художественные тексты. Как заглавия, так и эпиграфы допускают различные интерпретации [14: 54].
Эпиграф полифукционален и его основными функциями являются:
- маркирующая: эпиграф имеет определенное местоположение в тексте - графически отчужден от текста, находится перед ним и играет роль маркера в нем;
- передача литературной традиции;
- тематизирующая;
- содержательно-фактуальная: эпиграф указывает на то, что информация о тексте может быть дифференцирована на содержательный и формальный уровни;
- референциальная: цитата, взятая в качестве эпиграфа, и сигнал цитирования одноприродны, т. к. всегда отсылают к конкретному тексту-источнику;
- создание эстетического взаимодействия текстов: цитате из другого текста перепоручается роль эстетического посредника;
- интегрирующая: эпиграфы свидетельствуют об интегрирован-ности культурных традиций различных эпох, они создают различные контексты, развивают сюжетные линии, отражают литературные или историко-культурные взгляды поэта;
- диалогизирующая: эпиграф - один из способов диалогизации монолога, введения в него другой, неавторской точки зрения; диалогические отношения эпиграфа и следующего за ним текста могут быть эксплицитными и имплицитными; характер диалога выявляет коммуникативное намерение автора, его отношение к содержанию эпиграфа и к его создателю;
- субъектно-информативная: информация, представленная в эпиграфе, может быть двух типов: информация об авторе (творческом
субъекте), выбирающем эпиграф из определенной литературной и культурной парадигмы, и информация о следующем за эпиграфом тексте. Субъектная информация содержит сведения об авторе, его литературных вкусах, коммуникативном намерении в данном тексте. Определенная часть субъектной информации возникает уже в момент выбора писателем эпиграфа, другая - лишь в процессе его функционирования. Возникающая в момент выбора эпиграфа субъектная информация конкретизируется, уточняется в комплексе «эпиграф - текст»;
- формообразующая и формоо-пределяющая: эпиграф сообщает о форме (языке) вводимого им текста;;
- подтекстовая: эпиграф создает внутренний подтекст;
- стилистическая: эпиграф определяет ключевые слова и тезисы, формирует стилистическую и эмоциональную тональность текста.
Эпиграфы в художественном тексте - это своего рода текст в тексте, а не просто цитаты, предпосланные всему тексту или его части. Они являются одним из художественных средств создания смысловой законченности.
Таким образом, анализ интертекстуальности в художественном произведении позволяет увидеть процесс обновления конкретной литературной традиции, ведь любой художественный текст диалогически включен в культурный, исторический и социальный контексты. Декодировка интертекста читателем как фигурантом интертекстуального акта представляет собой не только процесс восприятия авторского текста, но и выделение в нем «чужого». В художественном произведении можно обнаружить и «считать» интертекст, включенный в общее текстовое пространство. Прямо или аллегорически вызывая сюжетные, образные, мотивные, культурные, психологические ассоциации и аналогии, он направляет читателя к замыслу писателя.
Примечания:
1. Бахтин М.М. К методологии гуманитарных наук // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 373.
2. Кристева Ю. Избранные труды. Разрушение поэтики. М., 2004. 653 с.
3. Барт Р. От произведения к тексту // Барт Р. Избранные работы: семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. С. 413-423.
4. Деррида Ж. О грамматологии / пер. с фр. и вступ. ст. Н. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000. 512 с.
5. Кобзарь Е.И. Интертекстуальность в драматургии Михаила Булгакова: дис. ... канд. филол. наук. Полтава, 2005. 218 с.
6. Напцок Б.Р. Интертекстуальные стратегии в «готическом» тексте // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2016. Вып. 3. C. 115-121.
7. Эко У. Шесть прогулок в литературных лесах. СПб., 2003. 285 с.
8. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: курс лекций / под ред. З.И. Плавскина, В.В. Жирмунской. СПб., 1996. 440 с.
9. Арнольд И.В. Читательское восприятие интертекстуальности и герменевтика // Интертекстуальные связи в художественном тексте: межвуз. сб. науч. тр. СПб., 1993. С. 4-12.
10. Напцок Б.Р. Аллюзии в английских «готических» текстах // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2016. Вып. 4. C. 173-179.
11. Владимирова Н.Г. Литературные аллюзии и их художественные проекции в романе Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» // Вестник Бурятского государственного университета. 2012. Вып. № 11.
12. Хализев В.Е. Теория литературы: учебник. М.: Высш. шк., 2005. 405 с.
13. Гинзбург Л.Я. О литературном герое. Л.: Сов. писатель, 1979. 230 с.
14. Тураева З.Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика). М.: Просвещение, 1986. 127 с.
References:
1. Bakhtin M.M. On the methodology of the humanities // Bakhtin M.M. Aesthetics of verbal creativity. M., 1979. P. 373.
2. Kristeva Yu. Selected Works. The destruction of poetics. M., 2004. 653 pp.
3. Barthes R. From work to text // Barthes R. Selected works: semiotics. Poetics. M.: Progress, 1989. P. 413-423.
4. Derrida J. Of grammatology / transl. from French and introductory article by N. Avtonomova. M.: Ad Marginem, 2000. 512 pp.
5. Kobzar E.I. Intertextuality in the dramatic art of Mikhail Bulgakov: Diss. for the Cand. of Philology degree. Poltava, 2005. 218 pp.
6. Naptsok B.R. Intertextual strategies in the "Gothic" text // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2016. Iss. 3. P. 115-121.
7. Eco U. Six walks in the fictional woods. SPb., 2003. 285 pp.
8. Zhirmunsky V.M. Introduction to literary criticism: a course of lectures / ed. by Z.I. Plavskina, V.V. Zhirmunskaya. SPb., 1996. 440 pp.
9. Arnold I.V. Readers' perception of intertextuality and hermeneutics // Intertextual links in a literary text: interuniversity coll. of proceedings. SPb., 1993. P. 4-12.
10. Naptsok B.R. Allusions in the English "Gothic" texts // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2016. Iss. 4. P. 173-179.
11. Vladimirova N.G. Literary allusions and their artistic projections in the novel by Mary Shelley "Frankenstein, or Modern Prometheus" // Bulletin of the Buryat State University. 2012. Iss. 11.
12. Khalizev V.E. Theory of literature: a textbook. M.: Vyssh. Shk., 2005. 405 pp.
13. Ginzburg L.Ya. On a literary hero. L.: Sov. writer, 1979. 230 pp.
14. Turaeva Z.Ya. Text linguistics (Text: structure and semantics). M.: Prosveshchenie, 1986. 127 pp.
