CC BY
57С.А. Нефедов
К ПРОБЛЕМЕ ДОСТОВЕРНОСТИ СТАТИСТИЧЕСКИХ ДАННЫХ ЦСК МВД РОСИЙСКОЙ ИМПЕРИИ И ЦСУ СССР
Статистические данные о посевах, сборах, численности населения лежат в основе практически всех исследований по экономической истории, и проблема их достоверности является одной из важнейших проблем источниковедения. До 1990-х гг. специалисты (иногда с небольшими оговорками) доверяли официальным данным Центрального статистического комитета (ЦСК) Министерства внутренних дел России и Центрального статистического управления (ЦСУ) СССР и широко использовали их в своих работах. Однако после 1991 г. достоверность этих данных была поставлена под сомнение некоторыми авторами, что привело к разрушению источниковой базы многочисленных исследований, выполненных в предыдущий период, и к ситуации неопределенности в дальнейшем использовании материалов официальной статистики.
Обратимся сначала к рассмотрению ситуации, сложившейся в оценке данных дореволюционной урожайной статистики. В период 1883-1917 гг. данные об урожаях собирались Центральным статистическим комитетом Министерства внутренних дел, Министерством земледелия и земствами. Известно, что для сбора данных ЦСК через волостные правления распространяло около 100 тыс. стандартных анкет с вопросами об урожайности и посевных площадях. С другой стороны, Министерство земледелия использовало сеть добровольных корреспондентов, которые предоставляли сведения, как о своих хозяйствах, так и о хозяйствах соседей. Этих корреспондентов было сравнительно немного (до 8 тыс. человек), они обычно принадлежали к числу крупных и успешных хозяев, и в силу этой специфики поставляемые ими сведения об урожайности, с точки зрения самого Министерства земледелия, были завышенными1. В 1893 г. А.Ф. Фортунатов установил, что это превышение (по сравнению с данными ЦСК) со* Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ-Урал 07-01-83109 а/У © С.А. Нефедов, 2008
ставляет примерно 7%2. А. Ф. Фортунатов соглашался с тезисом о завышенности корреспондентских данных Министерства земледелия, но полагал что цифры ЦСК, в свою очередь, несколько занижены, то есть реальная урожайность заключена где-то посредине3. В 1915 г. Д.И. Иванцов сравнил различные данные об урожайности ржи по 18 губерниям за период от 7 до 26 лет и подсчитал, что в среднем указанное превышение составляет 11-12%, а цифры земств превышают цифры ЦСК на 9-10%4. Сравнение посевных площадей было проведено за один год для пяти губерний; данные земств оказались на 4% выше, чем данные ЦСК5. Д.И. Иванцов считал, что проведенный им анализ является достаточно «беглым»6 и не предлагал, основываясь на нем, вводить какие-либо коррективы в официальную статистику.
В 1924 г появилась статья С.Г. Струмилина7, в которой он утверждал, что Госплан СССР, построив зерновой баланс для 1906-1914 гг., нашел, что расходная часть на 19% превышает официальный валовой урожай по данным ЦСК. С.Г Струми-лин считал, что данные баланса согласуются с результатами Д.И. Иванцова8. После этой статьи Госплан некоторое время давал в своих изданиях величину предвоенных урожаев с надбавкой в 19%, однако ЦСУ СССР никогда не применяло этой надбавки. Сотрудник ЦСУ Н. Виноградова в 1926 г. опубликовала большую статью с подробным сопоставлением всех имевшихся данных об урожайности по сведениям ЦСК и земств9. Оказалось, что данные земств зависели от применяемой методики: если их поставляли добровольные корреспонденты, то они — так же как данные Министерства земледелия — превышали цифры ЦСК, если же их получали через опросы, проводимые администрацией или через оценки волостного правления и сельских старост, то они оказывались ниже данных ЦСК10. «Если признать, что корреспондентские данные вообще могут быть несколько повышенными, — подводит итог Н. Виноградова, — то из всех приведенных данных вытекает, по-видимому, с достаточной степенью убедительности, что данные Центрального Статистического Комитета устанавливали уровень урожая очень близко к действительности» (выделено Н. Виноградовой)11.
Статья Н. Виноградовой до сих пор является наиболее детальным в российской историографии исследованием проблемы
сопоставимости данных урожайной статистики. По-видимому, основываясь на этих материалах, Госплан в дальнейшем отказался от применения поправки в 19% и стал использовать (также как и ЦСУ) данные ЦСК.
Западная историческая школа долгое время продолжала использовать 19%-ю надбавку Иванцова-Струмилина12. Перелом в мнениях западных историков произошел только в 1974 г., когда появилось детальное исследование С. Уиткрофта «Реабилитация предвоенной российской урожайной статистики»13. С. Уиткрофт, в частности, разрешил вопрос о происхождении надбавки Иван-цова-Струмилина, и выяснил, что, во-первых, материалы Иванцо-ва совершенно не достаточны для введения каких-либо поправок. Во-вторых, С. Уиткрофт нашел в работе Н. Аделунга14 зерновой баланс Госплана, на который ссылался Струмилин и проанализировал причины различия данных в расходной части бюджета с данными ЦСК о валовых сборах в его приходной части. «В основном это различие можно объяснить при помощи норм потребления, которые были значительно выше, чем обычно используемые для этого периода, — отмечает С. Уиткрофт. — Может быть подсчитано, что Аделунг использовал личную норму потребления в 21 пуд на душу в год, в то время как норма, принимавшаяся А.В. Чаяновым, А.Е. Лосицким, С.А. Клепиковым, Р.Я. Поповым и даже Н. Ясным не превосходила 17,2 пуда»15. В итоге, английский исследователь сделал вывод, что введение поправки в 19% было необоснованным16. Правда, в работе 1974 г. С. Уитк-рофт не отвергал полностью возможности введения менее значительных поправок, как, например 7%-я поправка Фортунатова, и некоторые западные историки, в частности, П. Грегори, такую поправку вводили17. Однако в дальнейшем С. Уиткрофт и Р. Дэвис в результате проведенного анализа пришли к выводу, что «урожайные данные ЦСК были достаточно надежными»18.
Из российских историков за введение поправок к данным ЦСК в последнее время выступают М.А. Давыдов19, и Б.Н. Миронов20 (хотя Б.Н. Миронов еще недавно, в работе 2002 г., использовал неисправленные данные21). Оба историка не привлекают каких-либо новых данных и ссылаются на старые работы А.Ф. Фортунатова и Д.И. Иванцова. Б.Н. Миронов признает значение результатов Н. Виноградовой, но выдвигает возражение: «Крестьяне в рав-
ной степени не доверяли как земствам, так и ЦСК и вряд ли могли сообщить и тем и другим правильные сведения»22. То есть под сомнение ставятся не только данные ЦСК, но и корреспондентские данные земств и Министерства земледелия. Напомню, что эти данные предоставлялись добровольными корреспондентами, которых никто не заставлял лгать, и поскольку эти корреспонденты принадлежали, по большей части, к числу зажиточных хозяев, то эти данные считались завышенными даже А.Ф. Фортунатовым. Основной аргумент введения поправок в новой работе Б.Н. Миронова — это ссылка на высказывание Струмилина о балансе Госплана, о котором говорилось выше23. Но как уже отмечалось, С. Уиткрофт установил нереальность этого баланса.
Что касается работы М.А. Давыдова, то главным аргументом этого исследователя против статистики ЦСК являются данные о вывозе хлебов из некоторых губерний, который в отдельные неурожайные годы оказывался больше, чем собранный в губернии урожай. Например, в Оренбургской губернии в 1910 г при урожае в 53,9 млн пуд пшеницы было вывезено 11,7 млн пуд, а в 1911 г. при урожае в 5,0 млн пудов было вывезено 7,4 млн пудов24. Это «недоразумение», однако, легко объяснить тем, что до сентября 1911 г. (а возможно, и позже) вывозился хлеб предыдущего урожая, который был исключительно обильным. Таким образом, на данный момент мы не видим достаточного обоснования, чтобы отвергать статистику урожайности ЦСК или вносить в нее какие-либо поправки.
Такова ситуация с урожайностью. Что касается сбора, то он определялся ЦСК путем умножения урожайности на величину посева или посевных площадей. Данных о посевах Министерство земледелия не собирало, а в земских обследованиях они присутствуют крайне редко. Однако имеется еще один независимый источник, позволяющий оценить достоверность данных ЦСК о посевах, — это данные сельскохозяйственной переписи 1916 г. В целом по 46 губерниям данные о посевах ЦСК превышали данные переписи на 8,8%, но поскольку, здесь, вероятно, сыграли роль военные обстоятельства, Особое совещание по продовольствию сделало вывод, что в целом данные ЦСК вполне достоверны25. Эти выводы, в конечном счете, определили подход советских аграрных историков к проблеме сопоставимости ста-
тистических материалов: советская историческая школа традиционно использовала статистику ЦСК, «как наиболее систематический и наиболее полный набор данных»26.
Перейдем теперь к рассмотрению вопроса о достоверности данных урожайной статистики ЦСУ СССР в 1920-е гг. В советский период данные сельскохозяйственной статистики ЦСУ принимались без каких-либо оговорок, однако относительно недавно И.В. Кочетков поднял вопрос о завышенности этих сведений в результате использования ЦСУ так называемых «поправок на недоучет»27. Поэтому возникает необходимость более подробно рассмотреть вопрос о методике сельскохозяйственного учета ЦСУ.
Прежде всего, необходимо отметить, что получение данных о посевах и сборах было для ЦСУ непростой задачей. В отличие от предыдущего периода, налоги в советское время напрямую зависели от посевов и количества скота, и для определения этих (и некоторых других) параметров для каждого хозяйства Нар-комфин ежегодно проводил сплошную перепись крестьянских дворов. Данные этих переписей, публиковавшиеся изданиях того времени, позднее были систематизированы В.П. Даниловым и Т.И. Славко28. Во время переписей крестьяне сами предоставляли соответствующие данные, и уполномоченные Наркомфина без поверки заносили их в налоговые ведомости. Естественно, что, стремясь уменьшить налоги и будучи уверены в безнаказанности, хозяева намного занижали количество своих посевов и скота — и в целом сбор сведений проходил в столь напряженной обстановке, что о массовом контроле или репрессиях по отношению к укрывающим доходы не могло быть и речи. Ввиду массового укрывания посевов ЦСУ не могло строить свою отчетность по данным Наркомфина, и для того, чтобы определить их реальные размеры, оно проводило ежегодно весной пяти- или десятипроцентный выборочный опрос крестьянских хозяйств. Хотя в данном случае результаты формально не влияли на налоги, крестьяне из опасения сопоставления этих данных с налоговыми обычно давали одни и те же приуменьшенные сведения. В конечном счете, ЦСУ стало использовать как данные налоговой регистрации, так и результаты весеннего опроса, однако, чтобы компенсировать большой недоучет, ввело соответствующие «коэффициенты недоучета»29. Однако, по мнению И. В. Кочеткова, введения этих коэффициен-
тов в действительности не требовалось и за реальные величины посева можно было принимать усредненные данные весенних выборочных опросов. «На точность результатов выборочных обследований крестьянских хозяйств влияло множество случайных событий, — пишет И.В. Кочетков. — Стремление населения "прибедниться" можно считать одним из них, ведущим к уменьшению выборочной средней по сравнению со средней генеральной совокупности. В противоположном направлении действовали нарушения механичности выборки, повышающие показатели среднего хозяйства... Объем выборки (до 1,2 млн крестьянских хозяйств по СССР) позволяет сослаться на закон больших чисел, согласно которому в выборке достаточно большого объема случайные влияния на выборочное среднее взаимоуравновешиваются и оно близко к среднему значению генеральной совокупности. Следовательно, величина посевной площади зерновых в среднем крестьянском хозяйстве, по данным весенних выборочных обследований ЦСУ, может служить для оценки размера посева хлебов, как по отдельным регионам, так и по всей территории России в целом без каких-либо поправок»30.
В этих рассуждениях содержится принципиальная ошибка: И.В. Кочетков считает как приуменьшение посевов крестьянами из желания «прибедниться», так и «нарушение механистичности выборки» «случайными влияниями», в то время как и то, и другое влекли за собой не случайные, а систематические ошибки в данных опросов. К систематическим ошибкам закон больших чисел не применим; они не взаимоуравновешиваются в больших выборках, поэтому заключение И.В. Кочеткова в корне неверно: усредненные данные весенних опросов не дают реальной величины посевов. Для устранения систематической ошибки необходимо введение поправочных коэффициентов — и это прекрасно понимали специалисты ЦСУ, хорошо знакомые с математической статистикой.
Первый коэффициент, учитывающий влияние «прибедне-ния», определялся путем сравнения данных весеннего опроса и результатов ежегодно проводимых выборочных бюджетных обследований. Бюджетные обследования предполагали подробное описание 10-15 тыс. крестьянских хозяйств с проверкой данных путем сопоставления доходов и расходов, поэтому они давали
более точные размеры посевов31. Конечно, бюджетные обследования представляли собой ограниченную выборку, то точность результатов, получаемых по этой выборке, гарантировалась применявшимися ЦСУ методами математической статистики, в частности, известной теоремой Боули32.
Небольшая ошибка в бюджетных данных могла происходить только от «нарушения механистичности выборки». Это нарушение было связано с тем, что бедняки стремились уклониться от обследований, и в выборке (как в случае с довоенными опросами Министерства земледелия) в несколько большей пропорции были представлены более успешные хозяева. В итоге, бюджетные обследования немного завышали размеры посева, и это учитывалось вторым коэффициентом — так называемой «скрытой поправкой», которая исчислялась из сопоставления результатов весеннего опроса и налоговых описей. Эти коэффициенты работали в противоположных направлениях, но влияние первого было намного существеннее, чем влияние второго — то есть эффект «прибеднения» намного превосходил результат «нарушения механистичности». В результате взаимодействия обоих коэффициентов получался единый «коэффициент недоучета». В конечном итоге, найденный по обследованным хозяйствам района коэффициент недоучета распространялся на все хозяйства района, то есть зафиксированная при весеннем опросе посевная площадь умножалась на этот коэффициент (табл. 1)33.
Таблица 1
Коэффициенты недоучета посева зерновых в 1925-1927 гг.34
1925 1926 1927
По всем районам 1,232 1,205 1,19
Центрально-Черноземная область 1,230 1,232 1,217
Уральская область 1,252 1,222 1,223
Известный статистик В.М. Обухов оценивал максимальную погрешность определения размеров посевных площадей всей страны с помощью поправок на недоучет в 2%, допуская, что для отдельных регионов она может оказаться большей35. Полученные при внесении корректив результаты проверялись с помощью построения хлебофуражных балансов, как для всего Союза, так и для
отдельных регионов: таким образом выяснялось, соответствует ли исчисленный урожай реальным расходам зерна. С этой целью 26 мая 1926 г. при ЦСУ был создан «Экспертный Совет по оценке хлебофуражной продукции и хлебофуражного баланса СССР»36.
Методика расчета с опорой на результаты бюджетных обследований использовалась в 1923-1926 гг., но затем метод расчета усложнился. Начиная с 1925 г., стали проводиться контрольные обмеры посевных площадей, которые постепенно приобретали все большие масштабы; 1927 г. было обмерено 1,08% всех посевов. При этом оказалось, что недоучет, зафиксированный при контрольных обмерах, немного (на 1-3%) превосходит недоучет, установленный при бюджетных обследованиях, и в 1928 г. Экспертный Совет пересчитал посевные площади 1925-1926 гг., внеся соответствующую поправку37.
В основу данных об урожайности брались данные, полученные во время ежегодных «осенних» опросов крестьянских хозяйств. Эти опросы были выборочными и распространялись на 2-3% всех дворов. Параллельно с 1925 г. были введены опросы примерно 10 тыс. «особо квалифицированных корреспондентов», а также использовались бюджетные обследования. На основе этих данных Институтом экспериментальной статистики были выведены средние коэффициенты недоучета в зависимости от непосредственных сообщений осенних опросов (табл. 2).
Таблица 2
Коэффициенты недоучета урожайности38
Непосредственное сообщение о сборе кг/га 165 330 495 660 825 990 1 155
Коэффициент недоучета 1,383 1,283 1,209 1,135 1,083 1,056 1,043
Как отмечалось выше, величина получившегося урожая проверялась балансовым методом. С 1928 г. в различных районах стали проводиться контрольные обмолоты — несмотря на то, что крестьяне относились к ним крайне враждебно. Эти обмолоты показали, что в целом недоучет урожайности был больше, чем предполагали ранее. В 1929 г. по Центрально-Черноземной области контрольные обмолоты дали коэффициент недоучета 1,228 против коэффициента 1,114, установленного бюджетными обследованиями, в Уральской области — 1,296 против 1,25839. В справочниках ЦСУ
и местных статуправлений, изданных в 1928-1929 гг., эти данные, естественно, не учитываются, но их надо иметь в виду при общей оценке методологии определения урожая с помощью коэффициентов недоучета: получается, что вопреки сомнениям И.В. Кочеткова эти данные не завышали, а немного занижали урожайность. Таким образом, мы приходим к выводу о том, что урожайные данные ЦСУ за 1925-1928 гг., зафиксированные в источниках, изданных до 1930 г., во всяком случае, не являются завышенными, и их можно использовать для сравнения с дореволюционными данными, которые, во всяком случае, не являются заниженными.
Рассмотрим теперь ситуацию с данными демографической статистики. В советский период материалы переписей 1896 и 1926 гг. не подвергались критике на предмет недоучета, однако в 1990-х гг. Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский и Т. Л. Харькова подняли вопрос о возможном недоучете переписью 1926 г. младенческой смертности40. Введенная авторами поправка на недоучет увеличила средний коэффициент смертности 1925-1928 гг. (для всей территории СССР) с 20,6 %о по официальным данным41 до 26,5%о42, что поставило под вопрос прежние выводы об уменьшении смертности после революции. Многие исследователи, однако, не приняли поправки Е.М. Андреева, Л.Е. Дарского и Т. Л. Харьковой. Так, например В.Б. Жиромская43 продолжала использовать официальные данные о смертности. Неясность в этом вопросе привела к тому, что в некоторых современных обзорных работах не приводится никаких данных об уровне смертности в 1925-1928 гг.44
Е.М. Андреев, Л.Е. Дарский и Т.Л. Харькова опираются на официальные данные учета рождений в 1924-1926 гг.45 и сравнивают их с данными переписи 1926 г., при этом оказывается, что «ожидаемые числа доживших из числа родившихся оказываются больше чисел детей, учтенных при переписи»46. При этом ожидаемые числа доживших вычисляются с поправкой на недоучет регистрации рождений «загсами»: считается, что доля населения СССР на территориях, охваченных регистрацией, составляет 85,6%, а полнота регистрации 95,5%47. В другой работе, где рассмотрение ограничивается Европейской частью РСФСР, авторы указывают, что «точных данных о доле населения на территориях, охваченных регистрацией, нет, поэтому, на основе косвенных данных нами были приняты следующие оценки: 1924 г. — 97%,
1925 г. — 98%, 1926 г. — 99%. Полнота регистрации для всех трех лет нами принята на уровне 1927 г. — 95,5% .. ,»48. Естественно, что Европейская часть РСФСР, в отличие от всего Союза, была практически полностью охвачена регистрацией, но возникает естественный вопрос: почему полнота регистрации в обоих случаях принимается одинаковой — ведь в Европейской части РСФСР она должна быть много выше, чем в среднем по Союзу? Один из руководителей ЦСУ, М.П. Красильников, писал: что «сопоставление численности детей в возрасте до 1 года по данным переписи с исчисленным количеством их на момент переписи по данным органов ЗАГС о рождаемости и детской смертности обнаружило полноту регистрации фактов естественного движения населения по большинству районов РСФСР даже в отношении грудных детей.»49. В. Песчанский50 отмечает, что в Европейской части РСФСР (без Северного Кавказа и Дагестана) в 1926 г. было зарегистрировано ЗАГСами 3 089 769 новорожденных и 588 583 умерших в возрасте до одного года. Если считать — как это принято у статистиков51 — что 67% этого числа умерших (394 330) родилось в том же году, то число детей, моложе одного года, доживших до конца 1926 г., определится в 2 688 197 человек. По данным Всесоюзной переписи оказалось детей моложе одного года на той же территории 2 615 472 человек, то есть на 2,8% меньше. «Эту разницу, — заключает В. Песчанский, — целиком можно отнести за счет неточности показаний в возрасте детей при переписи, возможных пропусков, а также несовпадения критического дня переписи с концом года»52.
Поясним ситуацию табл. 3, повторяющей таблицу 2.1 из работы Е.М. Андреева, Л.Е. Дарского и Т.Л. Харьковой, и дополненной нами в графе, отмеченной звездочкой.
Таблица 3
Сравнение результатов переписи 1926 года и результатов
текущего учета ЗАГС для европейской части РСФСР
Мальчики Д (евочки
1924 1925 1926 1924 1925 1926
1 Число зарегистрированных рождений, тыс. 1 690 1 811 1 799 1 590 1 698 1 687
2 Охват территории регистрации 0,97 0,98 0,99 0,97 0,98 0,99
Окончание табл. 3
Мальчики Д евочки
1924 1925 1926 1924 1925 1926
3 Полнота регистрации 0,955 0,955 0,955 0,955 0,955 0,955
4 Число рождений с учетом коррекции, тыс. 1 824 1 935 1 903 1 716 1 814 1 784
5 Коэффициенты дожития по таблицам смертности 1926-1927 гг. 0,708 0,747 0,845 0,741 0,78 0,869
6 Коэффициенты дожития, принятые Андреевым и др. 0,688 0,711 0,886 0,729 0,749 0,92
7 Учтено переписью, тыс. 1 196 1 250 1 519 1 192 1 235 1 479
8 Ожидаемое число доживших до переписи, тыс. 1 256 1 375 1 686 1 252 1 359 1 642
9 Поправки к переписи 1,05 1,1 1,11 1,05 1,01 1,11
10* Ожидаемое число доживших до переписи* 1 520 1 466
Как видно из таблицы, авторы корректируют зарегистрированное число рождений, изменяя его в соответствии с оцененной ими полнотой регистрации. Далее экспертным путем выбираются коэффициенты дожития, скорректированная численность родившихся умножается на эти коэффициенты и получается ожидаемое число доживших до переписи. Это число оказывается больше, чем число зарегистрированных переписью, и соответственно, вводятся поправки к данным переписи, достигающие 11%. В конечном счете, результатом введения этих поправок явилось обнаружение огромного недоучета младенческой смертности, который для 1928 г. был оценен авторами в 40%53. Это, конечно, противоречит утверждению М.П. Красильникова о том, что к 1926 г. регистрация актов гражданского состояния достигла исчерпывающей полноты. Вместе с тем, нельзя не отметить, что в основе расчетов Е.М. Андреева, Л.Е. Дарского и Т. Л. Харьковой, лежит ряд неочевидных допущений. Одно из них — это экспертное определение уровней дожития. Другое — это принятие уровня полноты регистрации в 95,5%, о котором мы говорили выше. Как проверить полноту регистрации на практике? Очевидно, это можно сделать, лишь сопоставляя данные регистрации ЗАГСов с данными переписи 1926 г. Действительно, если мы умножим приведенные в
табл. 3 числа родившихся по данным ЗАГСов в 1926 г мальчиков и девочек на приводимые авторами коэффициенты дожития построенной по данным переписи таблицы смертности (строка 5), то получим, что до переписи должно дожить 1520 тыс. мальчиков и 1466 тыс. девочек — числа, практически совпадающие с числом реально переписанных младенцев (1519 и 1479 тыс.). Что касается точности данных о рождаемости 1924 и 1925 гг., то в свое время А.Я. Боярский, сопоставив эти данные с таблицей смертности, пришел к выводу об «отсутствии большого недоучета родивших-ся»54. В итоге, утверждение М.П. Красильникова о полноте регистрации получает несомненное подтверждение.
Таким образом, на сегодняшний день мы не имеем оснований не доверять данным официальной статистики и предполагать огромный недоучет младенческой смертности, постулируемый Е.М. Андреевым, Л.Е. Дарским и Т.Л. Харьковой, — во всяком случае, на территории Европейской части РСФСР
В итоге, можно утверждать, что имевшие место в последние десятилетия попытки поставить под сомнение данные официальной статистики ЦСК МВД и ЦСУ, по крайней мере, на данный момент, не являются достаточно обоснованными. Однако, дискуссия и дальнейшее обсуждение вопроса о достоверности этих данных, были бы, несомненно, полезными.
Примечания
1 Свод статистических сведений по сельскому хозяйству России к концу XIX века. Вып. I. СПб., 1902. С. 81.
2 Фортунатов А.Ф. Сельскохозяйственная статистика Европейской России. М., 1893. С. 6.
3 Там же. С. 63.
4 Иванцов Д.И. К критике русской урожайной статистики. Пг., 1915. С. 26.
5 Там же. С. 129.
6 Там же. С. 26.
7 Струмилин С.Г. К реформе урожайной статистики // Плановое хозяйство. 1924. № 4-5. С. 58-65.
8 Там же. С. 61.
9 Виноградова Н. Русская урожайная статистика // Вестник статистики. 1926. Кн. 23, 24.
10 Там же. Кн. 24. С. 88-89.
11 Там же. С. 90.
12 См. например: Jasny N. Soviet Economists of the Twenties. Cambridge, 1972.
13 Wheatcroft S. The Reliability of Russian Prewar Grain Output Statistics // Soviet Studies. 1974. Vol. 26. P. 157-180.
14 Аделунг Н. Довоенная сельскохозяйственная продукция. Плановое хозяйство 1925. № 11. С. 309-340.
15 Wheatcroft S. Op. cit. P. 167.
16 Ibid. P. 167-168.
17 Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец XIX-начало ХХ в.). Новые подсчеты и оценки. М., 2003.
18 Wheatcroft S. G., Davies R. W. The crooked mirror of Soviet economic statistics // The economic transformation of the Soviet Union, 1913-1945 / editors R.W Davies, M. Harrison, S.G. Wheatcroft. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 25.
19 Давыдов М.А. Очерки аграрной истории России в конце XIX-на-чале ХХ вв. М., 2003; Он же. К вопросу о «голодном экспорте» хлеба из России // Экономическая история. Ежегодник. 2003. М., 2004.
20 Миронов Б.Н. Достаточно ли производилось пищевых продуктов в России в XIX-начале ХХ вв.? // Уральский исторический вестник. 2008. № 3. С. 81-95.
21 Миронов Б.Н. «Сыт конь — богатырь, голоден — сирота»: питание, здоровье и рост населения России второй половины XIX-начала ХХ века // Отечественная история. 2002. № 2. С. 30-43.
22 Миронов Б.Н. Достаточно ли производилось пищевых продуктов... С. 91.
23 Там же.
24 Давыдов М.А. Очерки аграрной истории. С. 67.
25 Ковальченко И.Д. Аграрный строй России второй половины XIX-начала ХХ в. М., 2004. С. 48.
26 Там же. С. 44.
27 Кочетков И.В. Зерновое производство в годы НЭПа: действительность и возможности // Экономическая история России Х1Х-ХХ вв.: современный взгляд. М., 2000. С. 83-85.
28 Крестьянское хозяйство, колхозы и совхозы СССР в 1924/251927/28 гг. По данным сводок наркомфина СССР / сост. В.П. Данилов, Т.И. Славко. Вып. I-III. М., 1977.
29 Дубенецкий Н. Хлебофуражная продукция СССР за 1925 и 1926 гг. // Статистическое обозрение. 1928. № 1. С. 21, 25; Обухов В.М. Поправки к посевным площадям 1925 г. // Статистическое обозрение. 1928. № 5. С. 8.
30 Кочетков И.В. Динамика зернового производства в СССР (19231926 гг.) // Из истории экономической мысли и народного хозяйства России. М.; Волгоград, 1997. С. 166.
31 О бюджетных обследованиях см.: Бокарев Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. М., 1981.
32 Струмилин С. Г. К хозяйственному плану на 1921/22 г. // На плановом фронте. 1920-1930. М., 1958. С. 26.
33 Шорнель В. Весенний опрос и налоговые списки // Вестник статистики. 1929. № 3-4. С. 231-239; Основные элементы и продукция сельского хозяйства СССР за 1925/1926-1928/1929 гг. М., 1928. С. 125.
34 Обухов В. М. Поправки к посевным площадям... С. 16.
35 Там же. С. 17.
36 Дубенецкий Н. Хлебофуражная продукция. С. 20.
37 Дубенецкий Н. Продукция зерновых культур СССР в 1927 году // Статистическое обозрение. 1928. № 5. 2. С. 17; Обухов В.М. Поправки к посевным площадям. С. 8; Основные элементы. С. 125.
38 Юрцевский М. Предварительные итоги контрольных нажимов и обмолотов в 1929 г.// Статистическое обозрение. 1930. № 3-4. С. 101.
39 Там же. С. 103.
40 Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза. 1922-1991. М., 1993. С. 15-19; Они же. Демографическая история Российской Федерации. 1927-1959. М., 1998.
41 Данилов В.П. Динамика населения СССР за 1917-1929 гг. // Археографический ежегодник за 1968 год. М., 1970. С. 242-253.
42 Подсчитано по: Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза. С. 120.
43 Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М., 2001. С. 9-10.
44 См., например: Население России в ХХ веке. Т. 1. / отв. ред. Ю.А. Поляков. М., 2000.
45 Естественное движение населения Союза ССР. 1923-1925. М., 1928.
46 Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза. С. 17.
47 Там же. С. 18.
48 Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Демографическая история Российской Федерации. С. 51.
49 Естественное движение населения Союза ССР в 1926 г. С. 5.
50 Песчанский В. Предварительные итоги естественного движения населения за первое полугодие 1927 года по Европейской части РСФСР // Статистическое обозрение. 1928. № 2. С. 88.
51 Паевский В.В. Методика измерения детской смертности в возрасте от 0 до 1 года // Антонов А.Н. Смертность грудных детей, ее причины и меры борьбы. М.; Л., 1931. С. 207.
52 Песчанский В. Указ. соч. С. 88.
53 Андреев Е.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Демографическая история Российской Федерации. Приложение 2.
54 Боярский А.Я. К вопросу о естественном движении населения России и СССР в 1915-1923 гг. // Боярский А. Я. Население и методы его изучения. М., 1975. С. 229.
