CC BY
73
УДК 75.041.5(=161.1)"18":7.072.5
А. В. Корнилова
К. П. Брюллов и Г. Г. Гагарин: к вопросу об атрибуции акварельного «Портрета капитана В. А. Корнилова на бриге „Фемистокл"»
Г. Г. Гагарин традиционно считается учеником К. П. Брюллова. Нередко он копировал произведения своего учителя, и потому их имена часто произносятся рядом. Это касается и акварели «Портрет капитана В. А. Корнилова на бриге „Фемистокл". Копия с работы К. П. Брюллова 1835 г.», поступившей на аукцион 2006 г. По мнению экспертов ГосНИИР, акварель предположительно могла быть копией с Брюллова, выполненной Г. Г. Гагариным. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть подобную версию следовало не только сравнить копию с оригиналом и сопоставить манеру изображения, но также проследить жизненную и творческую связь Брюллова с Гагариным в тот период, когда создавался портрет; выяснить, мог ли Гагарин выполнить с него копию и когда, или это был неизвестный художник более позднего времени.
Ключевые слова: К. П. Брюллов, Г. Г. Гагарин, экспертиза, атрибуция, копия
Anna V. Kornilova
K. P. Bryullov and G. G. Gagarin: the issue of attribution of watercolor «Portrait of Captain V. A. Kornilov in Brig „Themistocles"»
Grigory Gagarin is traditionally considered as a disciple of K. P. Bryullov. Often he copied works of his teacher and there for their names are pronounced often close. This also applies to the watercolor «Portrait of Captain V. A. Kornilov in Brig „Themistocles"». Copy work of K. P. Bryullov 1835 received at auction in 2006. According to experts of State Research Institute of Restoration (GosNIIR), watercolour alleged may have copy of Bryullov, performed by G. G. Gagarin. In order to confirm or refute such version should not only compare the copy with the original, and map style images, but also trace the vital and creative relationship with the Bryullov Gagarin in the period when the portrait was created; to find out, could accomplish with the copy of the Gagarin and when, or it was the unknown artist of the later time.
Keywords: Karl P. Bryullov, Grigory G. Gagarin, appraisal, attribution, copy
На московском аукционе «Гелос» в 2006 г. появилась акварель под названием: «Неизвестный художник XIX в. Портрет капитана В. А. Корнилова на бриге „Фемистокл". Копия с работы К. П. Брюллова 1835 г.». К акварели прилагалась экспертиза Государственного научно-исследовательского института реставрации (ГосНИР) от 13 июня 2005 г., заверенная соответствующими печатями и подписями. В ней отмечалось, что в оригинале и копии имеется принципиальное расхождение с манерой Брюллова, а также выдвигалась гипотеза, что автором данной работы мог быть Григорий Гагарин (см. Приложение).
Для того чтобы подтвердить или опровергнуть это предположение следует сопоставить не только манеру изображения и сравнить копию с оригиналом, но и проследить жизненную и творческую связь Брюллова с Гагариным в тот период, когда создавался портрет; выяснить, мог ли Гагарин выполнить с него копию и когда, или это был неизвестный художник более позднего времени.
Благодаря «Воспоминаниям» князя Г. Г. Гагарина о К. П. Брюллове, легко воссоздается ха-
рактер их отношений, начало которых было связано с Италией. Знакомство произошло в начале 1820-х гг., в Риме, куда Карл Брюллов прибыл в качестве пенсионера Академии художеств. В то время Григорий Иванович Гагарин, отец будущего художника, исполнял должность русского посла, поверенного в делах Веронской конференции. Дом Гагариных в Риме был одним из центров русской художественной жизни. Его постоянно посещали литераторы, музыканты, художники, и в частности, пенсионеры Академии, среди которых - Карл и Александр Брюлловы, Ф. А. Бруни, С. Ф. Щедрин, П. В. Басин, С. И. Гальберг. Отношения посланника с художниками не ограничивались официальными рамками. Он не только выступал в качестве посредника между живописцами и заказчиками, ходатайствовал о разрешении пенсионерам копировать произведения старых мастеров, хранящихся во дворцах итальянской аристократии, но и принимал самое непосредственное участие в жизни каждого.
Посещая мастерские художников, Григорий Иванович знал, кто и над чем работает. Известны его отзывы о Карле Павловиче: «Брюллов гений необыкновенный, который на все поддается, его портреты, его сочинения, его отделка - все пре-
К. П. Брюллов и Г. Г. Гагарин: к вопросу об атрибуции..
восходно»1. Художники, в свою очередь воздавали должное Григорию Ивановичу как знатоку живописи. С. Ф. Щедрин писал, что посланник слывет «охотником (т. е. любителем. - А. К.) и занимается с успехами в живописи; он любит более всего смотреть этюды, говоря, что тут приметнее талант художника»2.
Г. И. Гагарин не был пассивным наблюдателем, он и сам брал в руки кисть. Предпочтение, которое он отдавал этюдам, свидетельствовало о его интересе к работе с натуры, что отличалось от привычного академического метода, ставящего в основу копирование образцов. Последнее обстоятельство не могло не повлиять на его сына, будущего художника Григория Гагарина. Первые его рисунки и акварели - пейзажи, портреты - писались именно с натуры. Вместе с отцом он постоянно бывал в мастерских пенсионеров Академии художеств, которые составляли в Риме своеобразную русскую колонию. Да и пенсионеры часто бывали в доме Гагариных, поэтому неудивительно, что первым наставником Григория Григорьевича в области живописи стал Карл Брюллов.
Их творческие контакты начались с курьезного случая во время оформления домашнего спектакля. «Впервые узнал я Брюллова в Риме в 1823-1824 гг., - писал позднее в своих воспоминаниях Г. Г. Гагарин. - Нас сблизил семейный праздник, который родители мои вздумали ознаменовать представлением русской комедии, с целью поддержать во мне и моем брате (Евгении. - А. К.) интерес к родному языку, заметно уже терявшийся в нас. Выбор пал на „Недоросля" Фонвизина. Понятно, что в двенадцатилетнем возрасте, в котором я тогда еще был, подробное развлечение во время учебных занятий, непрерывно наполнявших все мои часы, могло совершенно вскружить голову. Я вставал тремя часами раньше обычного, высекал огонь и при свечах, с помощью своего брата принимался за писание декораций, материалы для которых были заранее заготовлены ловким камердинером. После трех или четырех таких утренних штудий декорация была готова»3.
Потрудившись на совесть, юный живописец остался доволен. Особенно удачно, как ему казалось, получились кисейные занавески в доме Простаковых. Однако он был немало сконфужен, когда холст, представленный на суд художников, не имел ожидаемого успеха, и несостоявшийся сценограф понял, что не создал шедевра. Положение спас Карл Брюллов. Вместе с незадачливым живописцем он исправил декорации. «При первом же его эскизе я понял всю наивность и пошлость сделанного мною и всю художественность нового проекта»4.
Зрители увидели перед собой маленькую деревенскую гостиную в далекой провинциальной России. Через распахнутую дверь и открытые окна был виден двор с неизменной голубятней и свиным хлевом, гордостью Тараса Скотинина. Старинные часы с маятником медленно отсчитывали праздно текущее время; стены украшали протрет «Хозяина и хозяйки, писанные с натуры по моде и стилю того времени»5. С ними соседствовал портрет императрицы Екатерины II и неизменный для помещичьей гостиной натюрморт, представляющий спелый разрезанный пополам арбуз в окружении фруктов и вареного омара.
«Это была скорее жанровая картина - тонкая, гармоническая, полная полусвета и оттенков, и юмористическая в то же время, как повесть Гоголя», - писал Г. Г. Гагарин6. Его восхищение Брюлловым понятно. Да и где было мальчику, в раннем детстве покинувшему Россию, знать ее жизнь и быт. Тем более, что на сценах итальянских театров русская история искажалась до неузнаваемости.
Любопытно, что не только декорации, но и роли в домашнем спектакле «кроме семейства князя Гагарина... взяли на себя художники: Простакова - княгиня Гагарина, Тарас Скоти-нин - князь Дмитрий Долгорукий, впоследствии министр в Персии, Вральман - Карл Брюллов, Кутейкин - архитектор Тон, портной Тришка - кн. Гагарин, отец; Митрофанушка - Гриша Гагарин. Остальных играли скульптор Гальберг, живописец Петр Басин» и др.7
Сильвестр Щедрин также готовился принять участие в постановке и сообщил об этом в письме к отцу: «На днях у князя Гагарина была представлена комедия „Недоросль". Князь и княгиня с детьми занимали роли вместе с нами пенсионерами. Я был зритель, ибо мой рост по высоте не ладился с домашним театром, даже и суфлером посадить не годилось, ибо боялись, что ноги высунутся из-за кулис»8.
Сохранилась акварель «Театральная постановка в Риме в доме князя Гагарина», выполненная Г. Г. Гагариным и Н. Е. Ефимовым. Среди присутствующих - Карл Брюллов, Зинаида Волконская и др.9
Юный Гагарин рос в доме, стены которого украшали полотна лучших европейских и русских художников, а в больших дубовых шкафах с выдвижными полками хранились увражи, рисунки и акварели. И хотя мы не располагаем отзывами самого Григория Григорьевича об атмосфере, окружавшей его в детстве, отдаленную аналогию, связанную с подобными же художественными впечатлениями, можно усмотреть в воспоминаниях его сверстника, будущего поэта и драматурга Алексея Константиновича Толстого.
«Мне было тринадцать лет, и мы были в Италии. Ты не можешь представить себе, с какой жадностью и с каким чутьем я набрасывался на все произведения искусства. В очень короткое время я научился отличать прекрасное от посредственного, я выучил имена всех живописцев, всех скульпторов и немного из их биографий, и я почти что мог соревноваться со знатоками в оценке картин и изваяний.
При виде картины я всегда мог назвать имя живописца и почти никогда не ошибался. Эта любовь превратилась во мне в сильную и исключительную страсть. Я жил всецело в веке Медичи, и я принимал к сердцу произведения этого столетия, так же как это мог сделать современник Бенвенуто Челлини», - писал он позднее в письме к жене10.
В отличии от Толстого, Гагарин жил не только эпохой Возрождения, но хорошо ориентировался и в современных течениях. Художественная атмосфера окружала его не только в стенах родительского дома. Сама Италия, «небо Торквато, прах поэтический Древнего Рима» способствовали эстетическому мировосприятию. «В Италии, - писал С. И. Гальберг, - художник не может даром потратить своего времени, хотя бы он, по-видимому, ничего и не делал; ему это, и особливо в начале, даже полезнее, нежели работать: он встречает художников, разговаривает и учится, он видит статую, картину, смотрит - и учится, он заходит в какую-нибудь мастерскую, рассуждает и учится, а учиться глазами и головой гораздо полезнее, нежели руками»11.
Продолжить домашнее образование Гагарину предстояло в Сиене в колледже Птоломео, куда он отправился с матерью в 1825 г. На некоторое время пути художника и его ученика разошлись, Гагарин отправился в Сиену, а затем в Париж на службу в посольство. Периодически навещая родителей, он возвращался в Рим, где в 1829 г. К. П. Брюллов выполнил его акварельный портрет, изобразив юношу с книгой в руках. В мае 1835 г. Брюллов получил предложение любителя искусств и мецената графа В. П. Давыдова участвовать в научно-художественной экспедиции вдоль берегов Малой Азии, Турции и Греции с целью создания пейзажей известных исторических мест и сбора памятников греческой эпиграфики. Путешествие было интересным, и Брюллов выполнил известную акварельную серию пейзажей, в которых раскрылась еще одна грань его дарования.
Однако, прибыв в Афины, художник тяжело заболел. Здесь его и нашел Гагарин, служивший в то время в греческом посольстве. «Я пригласил его, уже выздоравливающего, с собой на бриг „Фемистокл", отправляющийся под командой ка-
питана Корнилова в Константинополь», - писал впоследствии Гагарин в своих воспоминаниях12.
Собственно в это время и был создан Брюлловым известный акварельный портрет капитана В. А. Корнилова, оригинал которого хранится в Государственном Русском музее. Обстоятельства и обстановка, в которой он был написан, легко воссоздаются благодаря тем же воспоминаниям и зарисовкам.
В собрании Русского музея есть его небольшой альбом в холщовом переплете с петелькой для карандаша. Он заполнен рисунками Гагарина, изображающими матросов «Фемистокла», лихо отплясывающих на верхней палубе, самого Брюллова в широкополой шляпе, стоящего у кормы брига. Вокруг кружат чайки, на лету подхватывая хлеб, который им бросает художник. Кажется, сама безмятежность разлита в воздухе. Брюллову был необходим этот неожиданный морской вояж. После болезни он вновь обретал силы, вновь был полон замыслов и идей.
Они настолько переполняли его, что сказывались и в самых неожиданных ситуациях.
Вскоре мы вышли в Архипелаг... Время было прекрасное, погода тихая. Тинос, Парос и другие очаровательные острова Архипелага приводили нас в восхищение. Воздух, море, небо, впечатления чудной природы - все соединилось вместе, чтобы вдохнуть в нашего художника здоровье и хорошее расположение духа.
Брюллов был необыкновенно оживлен и весел во время нашего путешествия. Здесь нарисовал он свой акварельный портрет весте с портретами моим, капитана и всех офицеров брига. Между тем плаванье наше значительно замедлилось в Дарданеллах совершенно противным ветром и обратным течением. Множество судов под флагами различных наций неподвижно оставались в проливе уже целые одиннадцать дней, ожидая попутного ветра. Это обстоятельство послужило поводом в проявлению новой отличительной черты гениального художника: его проницательности.
Не имея никакого понятия о мореходном искусстве, но обладая огромной наблюдательностью, Брюллов заметил, что в том месте Дарданелл, где пролив делает поворот, огибая берег, стремление воды, хотя и противное нам самою быстротой своей, образует на некотором протяжении обратное течение вблизи самого берега. Кроме того, он заметил еще, что в момент захождения солнца в проливе ежедневно водворяется совершенное безветрие. И вот великому художнику пришло в голову, что для выхода за поворот пролива на попутное течение стоило бы нашему бригу попасть на эту узкую прибрежную
К. П. Брюллов и Г. Г. Гагарин: к вопросу об атрибуции.
полосу, чтобы, пользуясь вчерашним пятиминутным штилем, добраться по этой полосе до попутного стремления.
Замечание свое Брюллов сообщил капитану брига. Капитан согласился с возможностью такого маневра, но в то же время не решался провести его в исполнение, основательно опасаясь неудачи, последствием которой был стыд для русского экипажа перед лицом многочисленных иноземных свидетельств неудачной попытки. Но Брюллов настаивал и не ослабевал в своих убеждениях и доказательствах до тех пор, пока не уговорил почтенного хозяина брига попробовать счастье. Бриг тронулся по направлению к берегу, и в то же время сотни любопытных глаз и десятки зрительных труб устремились на нас со всех судов, которые в течение одиннадцати дней разделяли с нами невольную неподвижность и бездействие. Очевидно было, что никто не понимал нашего маневра, и все считали его безрассудным.
Какого же было всеобщее изумление, когда, попав в струю прибрежного стремления, наш бриг весьма легко проскользнул по ней до поворота пролива и вышел на более широкое место, где уже мог понемногу двигаться вперед с помощь искусного лавирования. Громкие аплодисменты и крики приветствовали нас со всех кораблей, - и Брюллов торжественно принял на свой счет эту почесть, которой, впрочем, никто у него и не оспаривал. Тот же маневр другим судам не удался, потому что они пропустили пять минут штиля, составляющего существенное условие успеха, - вспоминал Г. Г. Гагарин13.
Гагарину вторил В. Давыдов в своих «Путевых записках»: «„Фемистокол" пробился сквозь узкий пролив с удивительной ловкостью, и англичане рассказывали мне, что капитан „Фе-мистокла" заслужил при сем случае удивление опытнейших английских моряков»14.
Именно в этот период написал Брюллов акварельный портрет, где В. А. Корнилов изображен стоящим на палубе, у кормы, опирающимся на медную корабельную пушку. Устремленные вдаль большие голубые глаза и выражение лица, тщательно проработанного светотенью, выдает натуру благородную и романтическую, хотя и не лишенную педантизма. Мундир морского офицера с пышными эполетами и широкие белые штаны выполнены свободными акварельными заливками. Брелок у пояса, корабельные снасти - все тщательно выписано, включая едва заметную обыкновенную муху, на деревянном основании пушки пригревшуюся на солнцепеке. Стройная фигура капитана и изящная свободная поза создают впечатление человека, умеющего
держать себя не только на корабельной палубе, но и в светском обществе. Впрочем, это было свойственно молодым офицерам, окончившим Морской кадетский корпус и танцевавшим на балах в Аничковом и Зимнем дворцах. К тому же Корнилов, хотя и происходил из небогатых дворян, был женат на представительнице известного аристократического рода, княжне Елизавете Васильевне Новосильцевой. Несмотря на молодость, Гагарин в своих воспоминаниях называет его «почтенным», хотя он был лишь на четыре года старше художника. Таков оригинал портрета.
Копия с него, появившаяся на аукционе 2006 г., которая, по предположению экспертов, могла бы быть написана Гагариным, не датирована. Естественно возникает вопрос, не могла ли она быть выполнена одновременно с оригиналом, ведь и до этого в Италии, и на «Фемистокле» ученик работал рядом с учителем, иногда просто сидя у него за спиной. Однако эксперты датировали копию более поздним периодом: «Сама система работы, манера акварельного письма выявляет более позднюю академическую школу второй половины XIX в.», -свидетельствует акт экспертизы15.
Если ориентироваться на эту датировку, то напрашивается вопрос: почему именно в это время понадобилось сделать копию портрета. Могло ли это быть вызвано известностью теперь уже не капитана, а вице-адмирала Владимира Алексеевича Корнилова, геройский погибшего в Крымскую войну, в 1854 г. на Малаховом кургане, со словами: «Отстаивайте же Севастополь!» популярность его в то время была как никогда на взлете.
При ближайшем рассмотрении и по выводам экспертизы ГосНИИР реставрации, оригинал портрета несколько отличается от копии, что естественно, кем бы она ни была исполнена.
Для сравнения оригинала с копией обратимся к материалам экспертизы ГосНИИР, в которой отмечалось, что выставленная на аукционе 2006 г. акварель могла предположительно принадлежать кисти Гагарина, но выполнена она была не на «Фемистокле», когда он, будучи рядом с Брюлловым мог снять подобную копию, а позднее, уже во второй половине XIX в., на что указывала манера исполнения. «Акварель представляет собой почти точную копию с одноименного произведения К. П. Брюллова, хранящегося в Государственном Русском музее. Размер музейного экспоната и копии имел небольшое расхождение размерах (40,4 х 28,9 см - оригинал, 42,1 х 30,2 см - копия)»16.
Известно, что подобное расхождение при выполнении копий общепринято и даже обязательно. Точные совпадения размеров характерны
лишь для подделок. Существуют несоответствия и в деталях, заметные лишь в пристальном рассмотрении, - шнурок на поясе Корнилова и муха на лафете пушки в копии отсутствуют. Это также характерно для профессионально выполненных копий с известных произведений, которые не должны в точности повторять оригинал.
Существенным представляется замечание экспертов о том, что в копии просматривается «принципиальное расхождение с авторской манерой Брюллова», а также выдвигалась гипотеза, что автором данной работы мог быть Григорий Гагарин. Тем не менее здесь же авторы экспертизы делают серьезную оговорку, заключающуюся в том, что «особенности манеры исполнения оригинальных работ Гагарина, внимание к деталям, живописной фактуре, динамика разработки рисунка и система красочной трактовки не соотносятся с техникой исследуемой работы»,т. е., по сути, подвергают сомнению авторство последнего, одновременно отмечая, что «изобразительные приемы - тщательный линейный рисунок, акварельная манера работы полупрозрачными заливками и плотными цветовыми пятнами, точная моделировка форм - выявляют высокий профессиональный уровень копииста. Работа исполнена на профессиональном уровне и имеет музейное значение»17.
В таком случае, если это не Брюллов и не Гагарин, а некий неизвестный художник, как значится в заглавии акта экспертизы, то имеет ли эта копия какое-либо художественное или историческое значение, либо она интересна лишь узкому кругу людей связанных с памятью героя Севастопольской обороны? Мнение авторов экспертизы по этому поводу однозначно: «Работа исполнена на профессиональном уровне и имеет музейное значение»19. Однако процесс исследования может быть продолжен, и у разных экспертов могут быть разные мнения.
Примечания
1 Цит. по: Ацаркина Э. Н. Карл Павлович Брюллов: жизнь и творчество. М., 1963. С. 67.
2 Щедрин С. Ф. Письма из Италии. М.; Л., 1932. С. 89.
3 Гагарин Г. Г. Воспоминания князя Гр. Гр. Гагарина о Карле Брюллове. СПб., 1900. С. 9.
4 Там же. С 10.
5 Там же.
6 Там же.
7 Там же. С. 12.
8 Щедрин С. Ф. Указ. соч. 1932. С. 46.
9 ГИМ. Отдел ИЗО. Инв. № И-11 410, 956-а.
10 Толстой А. К. Собр. соч.: в 4 т. М., 1964. Т. 4. С. 263.
11 Скульптор Самуил Иванович Гальберг. СПб., 1884. С. 67.
12 Гагарин Г. Г. Указ. соч. С. 26.
13 Там же.
14 Давыдов В. Путевые записки, веденные во время пребывания на Ионических островах в Греции, Малой Азии и Турции в 1835 г. Владимиром Давыдовым. СПб., 1840. Ч. 1.
С. 35.
15 ГосНИИР. Акт экспертизы. № Ьш!Р14 (см. Приложение).
16 Там же.
17 Там же.
Приложение
Текст заключения ГосНИИР
Заключение ГосНИИР производится по результатам стилистических и технологических исследований, включающих искусствоведческую экспертизу, поиск по литературным источникам, консультации со специалистами, а также микроскопические и другие виды специальных исследований... Автор: Неизвестный художник второй половины XIX в., Название: В. А. Корнилов на борту брига «Фемистокл». Дата создания: Вторая половина XIX в. Материал: Бумага (дублирована на картон). Техника: Акварель, графитный карандаш. Размер 43,3 х31,3 (дублирующая основа); 42,1 х30,2 (изображение). Страна: Россия. Подпись: Нет. Пометы: Нет. Примечания: Изображение повторяет известную акварель К. П. Брюллова - портрет капитана В. А. Корнилова на борту брига «Фемистокл», размер 40,4 х 28,9; 1835 (ГРМ). Исследуемая робота довольно точно, но с некоторыми упрощениями воспроизводит композицию портрета Брюллова. Известно, что Брюллов исполнил Портрет на бриге «Фемистокл» по пути в Константинополь. Брюллов путешествовал вместе со своим учеником Г. Гагариным. Здесь же Гагарин исполнил рисунок кают-компании, где изобразил себя, Брюллова за работой над портретом и Корнилова (ГРМ). Исследуемая работа имеет принципиальные расхождения с авторской манерой Брюллова. Существует мнение, что автором данной работы мог быть Григорий Гагарин. Однако особенности манеры исполнения оригинальных работ Гагарина, внимание к деталям (здесь отсутствует изображение шнурка на поясе Корнилова и изображение мухи на лафете пушки), живописной фактуре, динамика разработки рисунка и система красочной трактовки не соотносятся с техникой исследуемой работы. Сама система работы, манера акварельного письма выявляют более позднюю академическую школу второй половины XIXв. Изобразительные приемы - тщательный линейный рисунок, акварельная манера работы полупрозрачными заливками и плотными цветовыми пятнами, точная моделировка форм, - выявляют высокий профессиональный уровень копииста. Работа исполнена на профессиональном уровне и имеет музейное значение.
Государственный научно-исследовательский институт реставрации (ГосНИИР). Акт экспертизы. № Ьги!Я14. Москва, 13 июля 2005 г. / исп. М. М. Красилин, Ю. А. Халтурин, К. А. Николаев, С. А. Кочкин; зав. сектором экспертизы М. М. Красилин. 1 с.
