CC BY
17Литературный факт. 2022. № 1 (23)
Literaturnyi fakt [Literary Fact], no. 1 (23), 2022
Научная статья
с публикацией архивных материалов УДК 821.161.1.0
https://doi.org/10.22455/2541-8297-2022-23-250-264
This is an open access article distributed under the Creative Commons Attribution 4.0 International (CC BY 4.0)
К описанию социокультурной позиции О. Мандельштама 1920-х-1930-х годов (Мандельштам и Мариэтта Шагинян)*
*
© 2022, Г. А. Морев Независимый исследователь, Москва
Аннотация: В статье на основании прежде не привлекавшихся материалов рассматриваются литературные отношения между О.Э. Мандельштамом и М.С. Шагинян, демонстрируется близость их социокультурной позиции с середины 1920-х гг. и объясняется выбор Мандельштамом Шагинян в качестве адресата письма с просьбой о содействии в освобождении Б.С. Кузина в 1933 г. Также устанавливается возможное отражение чтения Мандельштамом «Дневников» Шагинян в его позднейших стихах.
Ключевые слова: О. Мандельштам, М. Шагинян, «Путешествие в Армению», «Дневники» М. Шагинян, литературный быт.
Информация об авторе: Глеб Алексеевич Морев — независимый исследователь, Москва, Россия. E-mail: glebmorev@gmail.com
Для цитирования: Морев Г.А. К описанию социокультурной позиции О. Мандельштама 1920-х-1930-х годов (Мандельштам и Мариэтта Шагинян) // Литературный факт. 2022. № 1 (23). С. 250-264. https://doi.org/10.22455/2541-8297-2022-23-250-264
* Автор считает своим приятным долгом поблагодарить Р.Г. Лейбова, О.А. Лекманова и О.А. Проскурина за помощь в работе.
Тема взаимоотношений О.Э. Мандельштама и его старшей литературной современницы М.С. Шагинян1 в существующих исследованиях сводится преимущественно к фиксации относящейся к Шагинян «упоминательной клавиатуры» в текстах поэта — в очерке «Шуба» (1922) и в одной из так называемых «маргулет» рубежа 1930-х гг.2. Поверхностно-иронический характер этих упоминаний (усугубленный неприязненным портретом Шагинян в воспоминаниях Н.Я. Мандельштам) входит, однако, в явное противоречие с центральными документами в наследии Мандельштама, касающимися Шагинян, — с пространными письмами к ней самого поэта и его жены, написанными соответственно в апреле 1933 г. и в октябре 1934 г. и отмеченными особой глубиной содержания, связанного с принципиальной для Мандельштама и предполагающей высокую степень доверия к адресату темой его «конфликтного» положения в советской действительности 1930-х гг.
Оба письма объединены темой репрессий — Мандельштам ведет речь об аресте своего ближайшего в тот период друга Б.С. Кузина в апреле 1933 г.; Н.Я. Мандельштам обсуждает с Шагинян причины, приведшие к аресту уже самого Мандельштама в мае 1934 г., и поиск «выхода из положения» [5, с. 76]3. Очевидно, что для адресантов Шагинян представлялась тем человеком, который имеет потенциальный ресурс для изменения в лучшую сторону неблагоприятных жизненных обстоятельств, связанных с преследованиями со стороны властей. Основания такого восприятия Шагинян Мандельштамами были, однако, неочевидны для исследователей. Так, впервые опубликовавший упомянутые нами письма П.М. Нерлер, предполагая, что поэт, обращаясь к Шагинян, имел целью «попытаться через адресата помочь [своему] молодому другу [Б.С. Кузину]» [5, с. 72]4, в своем биографическом повествовании о Мандельштаме отмечал:
1 О дореволюционной «славе Шагинян как поэта» см.: [16, p. 227 и след.]
2 Кажется необходимым дать отсутствующий до сих пор комментарий к этому тексту: появление имени Шагинян в обращенном к А.О. Моргулису шуточном стихотворении Мандельштама (Старик Маргулис на Востоке / Постиг истории уроки. / У Шагинян же Мариетт / Гораздо больше исторьетт) мотивировано их (отлично известным автору) общим с адресатом, во-первых, ростовским прошлым (Моргулис, как и Шагинян, был биографически связан с Ростовом-на-Дону) и, во-вторых, опытом жизни на Кавказе («Востоке») в 1920-е гг.
3 Отметим, что Н.Я. Мандельштам не скрывает от Шагинян причину ареста поэта — написание им антисталинских стихов (она именует их «безответственными стихами, вернее, <...> выпадом, за который Мандельштам был выслан»: [5, с. 75]). Эта непубличная, доступная узкому кругу лиц информация, скрывавшаяся в официальных документах, свидетельствует о чрезвычайно доверительных отношениях между семьей поэта и Шагинян.
4 А.Г. Мец, говоря об эпизоде с заступничеством Мандельштама за Кузина, также без пояснений называет Шагинян «влиятельной» [11, с. 83].
«непонятно, какие у Шагинян могли быть для этого приводные ремни» [14, с. 135].
Ранее мы предположили [12, с. 82], что одной из важнейших составляющих образа Шагинян как «влиятельной» в советском социуме 1933 г. персоны был наверняка известный Мандельштаму факт получения ею в мае 1931 г. благожелательного ответного письма от И.В. Сталина, способствовавшего изданию романа Шагинян «Гидроцентраль» — среди старых литературных знакомых Мандельштама (писателей дореволюционной формации из числа «попутчиков») Шагинян на тот момент была единственной вступившей с вождем в прямую — и продуктивную! — коммуникацию. С целью указать вероятные дополнительные точки пересечений творческих биографий Мандельштама и Шагинян, а также в развитие наших предположений о генезисе репутации Шагинян как человека, способного оказать содействие в разрешении связанных с репрессиями властей кризисных ситуаций, рассмотрим еще несколько эпизодов литературной жизни середины 1920-х — начала 1930-х гг.
В эволюции Шагинян и в формировании ее образа «сталинки»5, сложившегося уже к 1929 г., важную роль сыграла ее статья «Тревога», опубликованная в качестве «дискуссионной» в журнале «Россия» (с которым Мандельштам сотрудничал) в конце марта — начале апреля 1925 г.6 — как раз в дни, когда Мандельштамы и Шагинян совместно проживали в детскосельском пансионате Зайцева [7, с. 266]. Текст, ставивший центральную для русских литераторов середины 1920-х гг. проблему самоопределения в новой социополитической реальности, вызвал заметный резонанс по обе стороны советской границы. И если эмигрант В.Ф. Ходасевич, откликнувшийся на статью Шагинян посвященным ее автору мемуарным очерком, упоминал «немало негодующих слов»7, услышанных им по поводу этого выступления, то один из лидеров Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП, будущий РАПП) Л.Л. Авербах, наоборот, квалифицировал статью как «глубоко интересную и показательную», «свидетельствующую о том, что в М. Шагинян начал происходить большой сдвиг в сторону понимания и восприятия нашей современности»8. В 1927 г. Авербах еще раз вернулся к этому тексту Шагинян, воспользовавшись его переизданием в качестве
5 Автохарактеристика Шагинян, приведенная К.А. Фединым в дневниковой записи от 12 июня 1929 г.: [18, с. 167].
6 ШагинянМ. Тревога // Россия. 1925. № 5 (14). С. 170-181.
7 Ходасевич В. Мариэтта Шагинян: Из воспоминаний // Дни (Париж). 1925. 4 октября. № 818; цит. по: [17, т. 4, с. 341].
8 Авербах Л. За пролетарскую литературу: О политике РКП(б) в области художественной литературы. Л., 1926. С. 45-46.
предисловия к ее книге «Новый быт и искусство» (Тифлис, 1926), и посвятил ему обширную статью «О современных писательских настроениях»9; в том же году тексты Шагинян и Авербаха (под менее «отчуждающим» названием «Беседа с М. Шагинян») были изданы под одной обложкой — отдельной брошюрой под названием «Писатель болен?»10.
Благожелательное внимание руководителя ВАППа к статье Ша-гинян представляет для нас интерес в двух отношениях — в перспективе сближения Мандельштама и Авербаха весной 1929 г. и с точки зрения возможной близости Мандельштаму некоторых высказанных Шагинян положений.
Статья Шагинян описывает кризисное положение дореволюционной генерации писателей в советских условиях, во многом предвосхищая будущую постановку Б.М. Эйхенбаумом проблемы «литературного быта» и связанного с ним вопроса «как быть писателем» в СССР. Шагинян ведет речь от имени условной «модернистской» страты в дореволюционной русской литературе, чья творческая зрелость совпала с приходом большевиков к власти. Парадоксальным образом, констатирует она, авторы, сочувственно относившиеся к революции и видевшие в ней, прежде всего, силу, враждебную буржуазной «мещанской» культуре, в новых условиях оказались в ситуации, когда «революция смела многих наших врагов, но смела вместе с ними и нас»11. Пореволюционная социальная фрустрация этой части интеллигенции, по мысли Шагинян, имеет своим следствием солидаризацию принадлежащих к ней литераторов, презрительно отвергающих — несмотря на его всемирное влияние — марксизм, с враждебными революции буржуазными силами — то есть с тем же культурным «мещанством», которому модернизм противостоял до 1917 г. Эта позиция, по мысли Шагинян, характеризуется «отсутствием всякой проекции будущего»12. Историческое, социальное и культурное будущее — за пришедшим к власти революционным классом, и выход из творческого кризиса, выход к новому читателю — в ощущении актуальной социальной реальности как органической «новой системы связей»13, которая нуждается в новом (в том числе жанрово новом) описании.
9 См.: Авербах Л. О современных писательских настроениях // На литературном посту. 1927. № 2. 15 января. С. 14-20; № 3. 5 февраля. С. 5-13.
10 См.: Шагинян М., Авербах Л. Писатель болен? М.; Л.: Гос. изд-во, 1927. Текст Авербаха под тем же названием «Беседа с М. Шагинян» переиздан им и в составе сборника «Из рапповского дневника» (Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1931. С. 7-37).
11 ШагинянМ. Новый быт и искусство. [Тифлис]: Заккнига, [1926]. С. 4.
12 Там же. С. 7; выделено автором.
13 Там же. С. 21.
Начиная с поколенческой идентификации переживающей кризис социальной страты (описанную Шагинян группу литераторов Мандельштам не мог не ощущать своей), диагностированные в ее статье симптомы и высказанные ею тезисы оказываются близки к тому социокультурному положению и к той идеологической позиции, которые поэт занимает к середине 1920-х гг. Это время, отмеченное, с одной стороны, активным поиском Мандельштамом социальной ниши, позволяющей ему жить литературным трудом (ею стали переводы), с другой — творческим кризисом (поэтическая немота с 1926 г.), ретроспективно описывалось Н.Я. Мандельштам как «момент смятения души, колебаний и неверия»14. В позднейшей концепции биографии поэта Н.Я. Мандельштам это были приведшие к «периоду, когда он не писал стихов»15, колебания и неверие в стойкую «антисоветскую» позицию, которую поэт (якобы) занял в 1930 г. с написанием «Четвертой прозы». Объясняя в позднем (1958) письме к Ахматовой мандельштамовские выпады против нее в «профутури-стических» статьях 1923 г. («Буря и натиск», «Vulgata»), вдова поэта говорит о влиянии на Мандельштама установок демонстративно просоветского ЛЕФа и о его «назойливом волнении, страхе остаться одному» [8, с. 249] в этот период. Эти слова Н.Я. Мандельштам следует понимать исключительно в их общественной проекции — под «страхом остаться одному» здесь имеется в виду боязнь оказаться в социокультурной изоляции и в творческом кризисе, куда, по мнению Мандельштама, завела себя «не понимающая нового» (то есть антисоветски настроенная) Ахматова, и чем была чревата для него пассеистическая культурная позиция, характерная, например, для московских «неоклассиков» и «неоакмеистов», группировавшихся вокруг машинописных изданий «Гермес» и «Мнемозина»16. Как вспоминал один из вкладчиков «Гермеса» Б.В. Горнунг, «"пафоса" борьбы с ЛЕФом и "конструктивистами" у него [Мандельштама] не было. Говорить с ним бывало иногда трудно. В наш "Гермес" он не дал ни одной статьи (сколько я у него ни выпрашивал), а по поводу наших статей и рецензий в "Гермесе" о нем только покачивал головой, а один раз сказал: "А Коля (т. е. Гумилев) меня сейчас, может быть, ругал [бы]"» [4, с. 156]. Отрицание самой возможности воспроизводства «старой» акмеистической поэтики в новых советских
14 Письмо Н.Я. Мандельштам Н.А. Струве (1965): Мандельштам Н. Книга третья. Paris: YMCA-press, 1987. С. 316.
15 Письмо Н.Я. Мандельштам А.А. Ахматовой (1958): [8, с. 248].
16 См. подробнее: [13, с. 197-210]. Как отмечалось в рецензии на первый номер «Гермеса», «основной задачей журнала является <...> создани[е] классического стиля современности. <...> Из этой задачи неизбежно вытекает полемика с левыми течениями в искусстве» (Корабль. Калуга. 1923. № 1-2. Подпись: Г.С. [С.С. Гадзяцкий?]; цит. по: [13, с. 199]).
условиях содержится и в известном письме 1923 г. Мандельштама брату Б.В. Горнунга Льву с критикой его «неоакмеистических» стихов: «Вы любите пафос. Хотите ощутить время. Но ощущенье времени меняется. Акмеизм 1923 г. не тот, что в 1913 г. Вернее, акмеизма нет совсем». Парадоксалистская, казалось бы, сентенция, которой заканчивается это письмо — «Не презирайте современных поэтов. На них благословение прошлого» [10, с. 383] — на деле отсылает к статье автора «Буря и натиск», где генезис футуризма связывался с «революционной переоценкой» и «утверждением и оправданием настоящих ценностей прошлого» русской поэзии и утверждалась бесплодность позиции «пассеистов» в конфликте с «будущниками»: «кто не понимает нового, тот ничего не смыслит в старом, а кто смыслит в старом, тот обязан понимать и новое» [10, т. 2, с. 125].
Для Мандельштама, как и для Шагинян, искусство, принадлежащее «современности» и несущее «проекцию будущего», целиком связывается с лояльностью синхронной политической обстановке, контролируемой РКП(б) — и неслучайно, что термины «правое» и «левое» применительно к художественным течениям имели в то время отчетливую политическую окрашенность. Именно «несовременность, отрыв от сегодняшней русской действительности и [политическая] фронда» [13, с. 210] чутко диагностируются Вяч.И. Ивановым в 1924 г. как комплекс характерных — и взаимообусловленных — для изданий московских неоклассиков/ неоакмеистов черт. Отсюда у Мандельштама, не видевшего себя вне актуального литературного контекста и принципиально отказывавшегося «существовать на культурную ренту»17 (символический капитал дореволюционного «мастера»), та «чувствительность к лефовской пропаганде»18, которой задним числом попрекала мужа Н.Я. Мандельштам19 и которую Ахматова (чьи дружеские отношения с Мандельштамом, возобновившиеся в 1925 г., сопровождались полным несовпадением литературных стратегий20) ретроспективно мотивировала его «боязнью устареть»21.
17 Из ответов на анкету «Советский писатель и Октябрь» (1928) [10, т. 3, с. 311].
18 МандельштамН. Комментарии к стихам 1930-1937 гг. [9, т. 2, с. 705-831].
19 Позиция самой Н.Я. Мандельштам, предстающая в ее позднейших автоописаниях как последовательно противостоящая «метаниям» мужа, также нуждается в уточнении. Так, ее слова из упомянутого письма Ахматовой о том, что «у нас с Осей всё рвалось в эти два, кажется, года [1923-1925]» [8, с. 249] из-за «левых» политико-эстетических симпатий Мандельштама, корректируются свидетельством из письма Б.В. Горнунга жене от 23-24 мая 1927 г.: «Жена его [Мандельштама] за 3 года очень изменилась. Раньше ведь она <...> все требовала от мужа, чтобы он вступил в ЛЕФ» [4, с. 161].
20 Подробнее см.: [12, с. 51 и след.].
21 БудыкоМ. Рассказы Ахматовой // Звезда. 1989. № 6. С. 75.
Именно «боязнь устареть», оказаться в социокультурном и творческом вакууме, не в последнюю очередь заставляет Мандельштама видеть в Авербахе, с пониманием отнесшемся к аналогичным интенциям Шагинян, потенциального союзника в период «дела об Уленшпигеле» и едва не приводит его на трибуну 2-го рапповского пленума осенью 1929 г.22. Эти же, не скрывавшиеся Мандельштамом, идейные установки и симпатии, очевидно, позволяют Авербаху в свою очередь квалифицировать Мандельштама как одного из принадлежащих типу «подлинно советского интеллигентского писателя», с которым, по его словам, должны «еще теснее сблизиться» «пролетписатели»23, и оказывать ему существенную помощь в получении работы и жилья в 1929-1931 гг.24.
К этому периоду относятся и «беглые встречи» Мандельштама и Шагинян в Армении в мае 1930 г. О них вспоминает сам Мандельштам в письме Шагинян от 5 апреля 1933 г.; документальным подтверждением общения Мандельштамов с Шагинян и ее мужем Я.С. Хачатрянцем служит сохранившаяся фотография последнего с О.Э. и Н.Я. Мандельштамами у развалин церкви в селе Аван возле Еревана. Тематика ереванских бесед с Шагинян определяется Мандельштамом в письме к ней как связанная с «защитой действительности от мертвых ее определителей» [5, с. 513], причем Шагинян оказывается стороной, упрекающей Мандельштама в недостаточной близости к современности и непонимании ее. Ответом автора на эти упреки служит прилагаемый Мандельштамом к письму Шагинян текст «Путешествия в Армению», в котором сходятся и память о ереванских встречах с Шагинян, и о знакомстве там же и начале дружбы с Кузиным, «героем моей полуповести», как определяет его Мандельштам. «Сверх-темой» письма является, как уже говорилось, информация об аресте Кузина, а также констатация нового этапа в отношении автора к советской действительности, характеризующегося, по словам Мандельштама, «таким прыжком в объективность, который мне даже не снился». Это новое чувство солидарности с повседневностью позволяет Мандельштаму ручаться перед Шагинян (и через нее — перед представителями советской власти) за Кузина и надеяться на его освобождение.
Что же, помимо памяти о ереванском общении, заставило Мандельштама послать свой еще не опубликованный текст об Армении
22 См.: Герштейн Э. Мемуары. СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. С. 18. О конфликте вокруг издания отредактированного Мандельштамом перевода «Тиля Уленшпигеля» (1928) см. подробнее: [12, с. 26 и след.].
23 Из выступления Авербаха на Общем собрании членов ленинградского отдела ВСП 13 октября 1929 г.. Цит. по: [3, с. 459].
24 Подробнее см.: [12, с. 38 и след.].
Шагинян? И что, помимо вероятного знания о факте получения Шагинян в 1931 г. письма Сталина, давало ему основания считать ее потенциально способной содействовать в деле освобождения Кузина?
Представляется, что ответ на эти вопросы позволяет найти предположение о возможном знакомстве Мандельштама с вышедшей незадолго до написания им письма Шагинян ее новой книгой — выпущенными в декабре 1932 г. «Издательством писателей в Ленинграде» ее «Дневниками 1917-1931».
Помимо нестандартного авторского жеста — решения опубликовать текст документального жанра, касающийся совсем недавнего прошлого и текущей современности25 — внимание Мандельштама к книге Шагинян гипотетически мог привлечь хронологический фактор: включение в дневник записей 1930 г., охватывающего время их встреч в Армении. Это не могло априори не интриговать Мандельштама как потенциального «персонажа» дневника Шагинян26. Другим важнейшим обстоятельством, вероятно, стимулировавшим интерес поэта к «Дневникам», было присутствие в них нескольких «армянских» травелогов разных лет — фактически шагиняновских вариантов «Путешествия в Армению»27. Причем характерно, что функция этих фрагментов в книге Шагинян определялась ею через социальную проблематику взаимодействия с «действительностью» (слово, многократно повторенное в письме к ней Мандельштама): «<...> чтоб картина была ярче, я начинаю с первой поездки в Армению летом 1917 года, потому что поездка в Армению повторяется у меня несколько раз на протяжении пятнадцати лет и служит своеобразной единицей меры: с каждым разом — уже не та страна и уже не те приемы восприятия материала, и уже не та степень участия в действительности» [8, с. 8]. Нетрудно заметить, что в письме Мандельштама к Шагинян его «Путешествие в Армению» также служит своего рода критерием наступления отмеченного новой степенью приятия «действительности» «периода т. н. "зрелого Мандельштама"» [4, с. 514].
25 Сама Шагинян объясняла публикацию дневников их ценностью в качестве документа, который «рассказывает о путях переделки писателя, одновременно разворачивая рост и развитие воздействующих на него сил, т. е. нашего перестраивающегося хозяйства. Вот почему я решаюсь, не боясь упреков в "преждевременности" и не считая для себя обязательным помереть, прежде чем решиться на это, — опубликовать выборки из моих многолетних дневников» [12, с. 7-8].
26 В опубликованном тексте записи мая 1930 г., когда Мандельштам виделся с Шагинян, отсутствуют; имя Мандельштама в книге не упоминается.
27 К теме путешествий в Армению Шагинян обращалась и ранее — в 1927 г. она выпустила книгу «Прогулки по Армении» (М.; Л.: Госиздат, 1927).
Ответ на второй вопрос — об истоках формирования у Мандельштама образа Шагинян как «влиятельного» в советских условиях 1933 г. актора — находится, по-видимому, в дневниковой записи Шагинян от 20-21 марта 1923 г. Приведем ее целиком:
Вчера нервное напряжение вылилось в настоящую истерику, которую я закатила доктору. Ленин опять болен. Это тоже является причиной моего тягостного настроения. Думаю о нем, часто плачу. Получила письмо от Воронского с дорогими для меня словами: «Да, забыл: знаете, очень Ваши вещи нравятся тов. Ленину, он как-то говорил Сталину, а Сталин — мне». Чувствую острую охоту писать дальше «Перемену»28, чтоб он прочитал29.
К этой, несомненно, впечатляющей в обстановке уже сложившегося к 1933 г. культа обоих партийных вождей, записи Шагинян сделала примечание, где целиком приводила упомянутое письмо А.К. Воронского к ней (с несколько уточненным текстом):
Вот это письмо целиком:
Тов. Шагинян!
Был бы очень рад, если бы Вы смогли дать продолжение «Перемены» к 15 апреля, как Вы пишете мне в открытке. Очень плохо и худо, что Вы продолжаете болеть. Очевидно, нужно основательно Вам отдохнуть. Как Вы живете в материальном отношении? Дела «Красной Нови» и «Круга» идут прекрасно. Номер с продолжением «Перемены» выходит на днях. Вышлю. «Круг» работает тоже очень интенсивно. Выпускаем книг много и недурно. Расходятся они очень хорошо. Ваша «Перемена» пользуется большим успехом. Да, забыл: знаете, очень Ваши вещи нравятся тов. Ленину. Он как-то об этом говорил Сталину, а Сталин — мне. К сожалению, тов. Ленин тоже болен и серьезно. Ну, пока всего хорошего. Выздоравливайте. Привет.
А. Воронский
19—17/Ш—23 г [8, с. 68]30
28 Повесть Шагинян, публиковавшаяся в редактируемом А.К. Воронским журнале «Красная новь» (1922. № 6; 1923. № 2, 4, 6).
29 [19, с. 68] выделено автором.
30 Там же. В 1978 г. Шагинян републиковала письмо Воронского в составе своих мемуаров «Человек и время» (Новый мир. 1978. № 9. С. 181-182).
Таким образом, реноме Шагинян как корреспондентки Сталина усиливалось информацией, обогащавшей сведения о разовом обмене письмами между нею и вождем (беспрецедентном самом по себе) и заставлявшей предполагать существование неких специальных отношений, связывавших Сталина и Шагинян, к тому же освященных именем Ленина. Это, действительно, — в полном соответствии с замыслом автора, намеренно дополнившего дневниковые записи письмом Воронского — ставило Шагинян в уникальное положение среди попутчиков, в том числе, знакомых Мандельштаму.
Однако, вопреки чаяниям Шагинян и впечатлению «интеллигентского» читателя (каковым был и Мандельштам), апелляция к раннесо-ветским документам, пусть и косвенно санкционированным именами вождей, в социополитической реальности 1933 г. могла иметь не предвиденные автором последствия. Публикация частного письма Воронского (недавнего троцкиста, пережившего в 1927-1929 гг. исключение из партии, арест, ссылку в Липецк и с тех пор, как нам ясно сегодня, находившегося на подозрении у руководства страны и ОГПУ/НКВД31) с упоминанием о его неконфликтных контактах со Сталиным — при том, что любые подробности биографии Сталина с конца 1920-х гг. тщательно цензурировались — могла быть одним из факторов, осложнивших весной 1933 г. судьбу книги Шагинян. 9 апреля 1933 г. начальник Главлита Б. Волин, отчитываясь о работе цензурного ведомства, упоминал в письме в Политбюро ЦК ВКП(б) о «политически одиозных записях» в книге Шагинян [2, с. 196]. В тетрадях начала 1933 г. Л.Я. Гинзбург отмечает: «<...> изъяты из библиотек и приостановлены в продаже "Дневники" Мариэтты Ша-гинян»32. В то же время слухи о цензурных репрессиях в отношении уже выпущенных на рынок «Дневников» Шагинян, разумеется, не могли не привлечь к книге дополнительного внимания в писательской среде Москвы и Ленинграда33.
31 В 1930 г. в письме М. Горькому Сталин неприязненно отозвался об идеях Воронского (см.: Сталин И.В. Сочинения. М.: Гос. изд-во полит. лит., 1949. Т. 12. С. 175). Несмотря на признание Воронским ошибок, в печати продолжалась его шельмование (см.: Серебрянский М.И. Против воронщины. М.; Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1932). Уже в начале 1935 г. Воронский был вновь исключен из партии — за материальную помощь ссыльным оппозиционерам и за близость с начала 1930-х к С.С. Зорину, арестованному после убийства Кирова и обвиненному в принадлежности к «зиновьевской организации» (см.: [6, с. 311-312]; см. также протокол допроса Г.И. Сафарова 14 января 1935 г.: РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 136. Л. 49-50).
32 См.: Гинзбург Л. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. СПб.: Искусство-СПб, 2011. С. 417. См. также: [1, с. 192].
33 Как «представляющие большой интерес, как своеобразный "советский документ"», были восприняты «Дневники» и в эмиграции: см. рец. Т. Чернавиной в «Современных записках» (1934. № 55. С. 422-426).
Во всяком случае, переживший после ареста 1934 г. идеологический и личностный кризис Мандельштам, вернувшись в Воронеже весной 1935 г. к стихам (одним из первых потенциальных адресатов которых поэт видел и Шагинян34) и в очередной раз решая для себя проблему взаимоотношений с «действительностью», в программных «Стансах», в усиленной повтором строке «Я должен жить, дыша и большевея» — использовал в качестве ключевого неологизм из «Дневников» Шагинян. Инвариантный и для Шагинян, и для Мандельштама контекст ее дневниковой записи от 25 января 1921 г. таков:
Утром Гете и лекция. Потом посетители. <...> Но и вечером не дали работать. Все более возмущаюсь писателями и интеллигенцией. Большевею в их среде не по дням, а по часам. Ни в ком не вижу праведного отношения к действительности <...> [19, с. 31]35.
34 Ее имя — рядом с именем Пастернака — значится в списке литераторов, которым Мандельштам предполагал осенью 1935 года отправить подборку новых стихотворений (см. письмо С.Б. Рудакова к жене от 7 ноября 1935 г.: [15, с. 103]).
35 А.М. Пешковский отмечал в 1924 г.: «Можно при случае всегда сказать "большевею", "меньшевею", "оранжевею", "пурпуровею", "фиолетовею" (может быть, эти слова и фактически встречались уже в литературе, — я этого не знаю <...>)» (Пешковский А.М. В чем же, наконец, сущность формальной грамматики? [1924] // Пешковский А.М. Сборник статей: Методика родного языка. Лингвистика. Стилистика. Поэтика. Л.; М.: Гос. изд-во, 1925. С. 12). Судя по материалам онлайн-корпуса «Национальный корпус русского языка» и сервису Google Books, глагол «большеветь» до распространения текста Мандельштама не встречается.
Литература
1. Блюм А.В. Запрещенные книги русских писателей и литературоведов. 1917-1991: Индекс советской цензуры с комментариями. СПб.: Санкт-Петербургский гос. ун-т культуры и искусств, 2003. 404 с.
2. Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б) — ВКП(б), ВЧК — ОГПУ — НКВД о культурной политике. 1917-1953 гг. / сост. А. Артизов, О. Наумов. М.: МФД, 1999. 872 с.
3. Галушкин А.Ю. Из истории литературной «коллективизации» // Russian Studies. 1996. Vol. 2, № 2. С. 437-477.
4. ГорнунгБ. Заметки к биографии О.Э. Мандельштама / публ., предисл. и примеч. М. Горнунга // Сохрани мою речь: Воспоминания. Материалы к биографии. Современники. М., 2000. Вып. 3/2. С. 151-163.
5. Два письма О.Э. и Н.Я. Мандельштам М.С. Шагинян / публ., вступ. зам. и примеч. П.М. Нерлера // Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама: Воспоминания. Материалы к биографии. «Новые стихи». Комментарии. Исследования. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1990. С. 71-77.
6. Динерштейн Е.А. А.К. Воронский: В поисках живой воды. М.: РОССПЭН, 2001. 382 с.
7. Летопись жизни и творчества О.Э. Мандельштама / сост. А.Г. Мец. Изд. 4-е, испр. и доп. СПб.: Гиперион, 2022. 521 с.
8. Мандельштам Н. Об Ахматовой / сост. П. Нерлер. М.: Новое изд-во, 2007. 444 с.
9. МандельштамН. Собр. соч.: в 2 т. Екатеринбург: Гонзо, 2014.
10. Мандельштам О. Полн. собр. соч. и писем: в 3 т. М.: Прогресс-Плеяда, 2009-2011.
11. Мандельштам О. Полн. собр. стихотворений / вступ. ст. М.Л. Гаспарова и А.Г. Меца; сост., подгот. текста и примеч. А.Г. Меца. СПб.: Академический проект, 1995. 720 с.
12. Морев Г. Осип Мандельштам: Фрагменты литературной биографии (1920-1930-е годы). М.: Новое изд-во, 2022. 220 с.
13. Московская литературная и филологическая жизнь 1920-х годов: машинописный журнал «Гермес». III. Из истории машинописных изданий 1920-х годов / публ. Г.А. Левинтона и А.Б. Устинова // Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990. С. 197-210.
14. Нерлер П. В Москве (ноябрь 1930 - май 1934) // Новый мир. 2016. № 3. С. 131-164.
15. О.Э. Мандельштам в письмах С.Б. Рудакова к жене (1935-1936) / вступ. ст. Е.А. Тоддеса и А.Г. Меца. Публ. и подгот. текста Л.Н. Ивановой и А.Г. Меца. Коммент. А.Г. Меца, Е.А. Тоддеса, О.А. Лекманова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1993 год. Материалы об О.Э. Мандельштаме. СПб.: Гуманитарное Агентство «Академический Проект», 1997. С. 7-185.
16. Тименчик Р.Д. Из именного указателя к «Записным книжкам» Ахматовой // Slavica Revalensia. 2019. Vol. VI. Р. 179-247.
17. Ходасевич В. Собр. соч.: в 4 т. М.: Согласие, 1996-1997.
18. Художник и общество: Неопубликованные дневники К. Федина 20-30-х годов / публ. Н.К. Фединой, Н.А. Сломовой, примеч. А.Н. Старкова // Русская литература. 1992. № 4. С. 164-181.
19. ШагинянМ. Дневники 1917-1931. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1932. 430 с.
Research Article and Publication of Archival Documents
On the Description of Mandelstam's Socio-Cultural Situation in the 1920s-1930s (Osip Mandelstam and Marietta Shaginyan)
© 2022. Gleb A. Morev Independent researcher
Abstract: Based on previously unused materials, the article examines the literary relations between Osip Mandelstam and Marietta Shaginyan and demonstrates the closeness of their socio-cultural positions since the mid-1920s. The author explains why Mandelstam has chosen Shaginyan as the addressee of his letter asking for assistance in releasing B. Kuzin in 1933. Also the article establishes a possible reflection of Mandelstam's reading of Shaginyan's "Diaries" in his later poems.
Keywords: Osip Mandelstam, Journey to Armenia, Marietta Shaginyan's "Diaries," literary life.
Information about the author: Gleb A. Morev — independent researcher, Moscow, Russia. E-mail: glebmorev@gmail.com
For citation: Morev, G.A. "On the Description of Mandelstam's Socio-Cultural Situation in the 1920s-1930s (Osip Mandelstam and Marietta Shaginyan)." Literaturnyi fakt, no. 21 (23), 2022, pp. 250-264. https://doi.org/10.22455/2541-8297-2022-23-250-264
References
1. Blium, A.V. Zapreshchennye knigi russkikhpisatelei i literaturovedov. 1917-1991: Indeks sovetskoi tsenzury s kommentariiami [Forbidden Books of Russian Writers and Literary Critics. 1917-1991: An Index of Soviet Censorship with Comments]. St. Petersburg, Saint-Petersburg State University of Culture and Arts Publ., 2003. 404 p. (In Russ.)
2. Vlast' i khudozhestvennaia intelligentsiia: Dokumenty TsK RKP(b) — VKP(b), VChK — OGPU — NKVD o kul'turnoi politike. 1917-1953 gg. [Power and Artistic Intelligentsia: Documents of the Central Committee of the RCP(b) — VKP(b), VChK — OGPU—NKVD on Cultural Policy. 1917-1953], comp. A. Artizov, O. Naumov. Moscow, MFD Publ., 1999. 872 p. (In Russ.)
3. Galushkin, A.Iu. "Iz istorii literaturnoi 'kollektivizatsii'." ["From the History of Literary 'Collectivization'."]. Russian Studies, vol. 2, no. 2, 1996, pp. 437-477. (In Russ.)
4. Gornung, B. "Zametki k biografii O.E. Mandel'shtama" ["Notes to O.E. Mandel'shtam's Biography"], publ., foreword and notes by M. Gornung. Sokhrani moiu rech': Vospominaniia. Materialy k biografii. Sovremenniki [Save my Speech: Memoirs. Materials for the Biography. Contemporaries], issue 3/2. Moscow, Izdatel'stvo MAI Publ. 2000, pp. 151-163. (In Russ.)
5. "Dva pis'ma O.E. i N.Ia. Mandel'shtam M.S. Shaginian" ["Two Letters by O.E. and N.Ia. Mandel'shtam to M.S. Shaginian"], publ., introd. and notes by P.M. Nerler. Zhizn' i tvorchestvo O.E. Mandel'shtama: Vospominaniia. Materialy k biografii. "Novye stikhi." Kommentarii. Issledovaniia [Life and Work of O.E. Mandelstam: Memoirs. Materials for the Biography. "New Poems." Comments. Research]. Voronezh, Izdatelstvo Voronezhskogo universiteta Publ., 1990, pp. 71-77. (In Russ.)
6. Dinershtein, E.A. A.K. Voronskii: V poiskakh zhivoi vody [A.K. Voronsky: In Search of Water of Life\ Moscow, ROSSPEN Publ., 2001. 382 p. (In Russ.)
7. Letopis' zhizni i tvorchestva O.E. Mandel'shtama [Chronicle of O.E. Mandelstam's Life and Work], comp. by A.G. Mets, 4th ed., rev. and edd. St. Petersburg, Giperion Publ., 2022. 521 p. (In Russ.)
8. Mandel'shtam, N. Ob Akhmatovoi [About Akhmatova], comp. by P. Nerler. Moscow, Novoe izdatel'stvo Publ., 2007. 444 p. (In Russ.)
9. Mandel'shtam, N. Sobranie sochinenii: v 2 t. [Collected Works: in 2 vols.]. Ekaterinburg, Gonzo Publ., 2014. (In Russ.)
10. Mandel'shtam, O. Polnoe sobranie .sochinenii ipisem: v 3 t. [Complete Works and Letters: in 3 vols.]. Moscow, Progress-Pleiada Publ., 2009-2011. (In Russ.)
11. Mandel'shtam, O. Polnoe sobranie stikhotvorenii [Complete Poems], introd. article by M.L. Gasparov and A.G. Mets, comp., text prep. and notes by A.G. Mets. St. Petersburg, Akademicheskii proekt Publ., 1995. 720 p. (In Russ.)
12. Morev, G. Osip Mandel'shtam: Fragmenty literaturnoi biografii (1920-1930-e gody) [Osip Mandelstam: Fragments of a Literary Biography (1920-1930s)]. Moscow, Novoe izdatel'stvo Publ., 2022. 220 p. (In Russ.)
13. "Moskovskaia literaturnaia i filologicheskaia zhizn' 1920-kh godov: mashinopisnyi zhurnal 'Germes.' III. Iz istorii mashinopisnykh izdanii 1920-kh godov" ["Moscow Literary
and Philological Life of the 1920s: Typewritten Journal 'Germes.' III. From the History of Typewritten Publications of the 1920s"], publ. by G.A. Levinton and A.B. Ustinov. Piatye Tynianovskie chteniia: Tezisy dokladov i materialy dlia obsuzhdeniia. Riga, 1990, pp. 197-210. (In Russ.)
14. Nerler, P. "V Moskve (noiabr' 1930 — mai 1934). Okonchanie" ["In Moscow (November 1930 — May 1934). Ending"]. Novyi mir, no. 3, 2016, pp. 131-164. (In Russ.)
15. "O.E. Mandel'shtam v pis'makh S.B. Rudakova k zhene (19351936)" ["O.E. Mandelstam in S.B. Rudakov Letters to His Wife (1935-1936)"], introd. article by E.A. Toddes and A.G. Mets, publ. and text prep. by L.N. Ivanova and A.G. Mets, comm. by A.G. Mets, E.A. Toddes, O.A. Lekmanov. Ezhegodnik Rukopisnogo otdela Pushkinskogo Doma na 1993 god. Materialy ob O.E. Mandel'shtame [Yearbook of the Manuscript Department of the Pushkin House for 1993. Materials about O.E. Mandelstam]. St. Petersburg, Gumanitarnoe Agentstvo "Akademicheskii proekt" Publ., 1997, pp. 7-185. (In Russ.)
16. Timenchik, R.D. "Iz imennogo ukazatelia k 'Zapisnym knizhkam' Akhmatovoi" ["From the Name Index to Akhmatova's Notebooks"]. Slavica Revalensia, vol. VI, 2019, pp. 179-247. (In Russ.)
17. Khodasevich, V. Sobranie sochinenii: v 41. [Collected Works: in 4 vols. ]. Moscow, Soglasie Publ., 1996-1997. (In Russ.)
18. "Khudozhnik i obshchestvo: Neopublikovannye dnevniki K. Fedina 20-30-kh godov" ["Artist and Society: Unpublished Diaries of K. Fedin in the 20-30s"], publ. by N.K. Fedina, N.A. Slomova, notes by A.N. Starkov. Russkaia literatura, no. 4, 1992, pp. 164-181. (In Russ.)
19. Shaginian, M. Dnevniki 1917-1931 [Diaries. 1917-1931]. Leningrad, Tipografiia Pechatnyi dvor Publ., 1932. 432 p. (In Russ.)
Статья поступила в редакцию: 09.12.2021 Одобрена после рецензирования: 15.01.2022 Дата публикации: 25.03.2022
The article was submitted: Approved after reviewing: Date of publication:
09.01.2021
15.01.2022 25.03.2022
