CC BY
67
Д. В. Сичинава
ИРЯ РАН, Москва
К ОПИСАНИЮ РУССКОГО КОМПАРАТИВА НА ПО- НА МАТЕРИАЛЕ НАЦИОНАЛЬНОГО КОРПУСА РУССКОГО
ЯЗЫКА1
Сравнительная степень с приставкой по-, единственная (если не считать такой неоднозначной и тесно связанной с лексикой категории, как вид) русская грамматическая категория с префиксальным выражением, в последнее время привлекала заметное внимание исследователей. Любопытно, что, как отмечает автор диссертации об этой форме А. Н. Кирейцева [1990: 50], на современном этапе инициаторами изучения данной проблемы стали зарубежные слависты (от Й. Юхаса и Ф. Славского до М. Гиро-Вебер). Сейчас уже немало работ, в том числе и отечественных, посвящено исследованию синхронных семантических и синтаксических свойств префиксального компара-тива (см., особенно, [Князев 2007; 2009] и указанную там литературу; [Богуславский, Иомдин 2009]). Настоящий прорыв произошел и в изучении истории этой формы (см. подробнее ниже, раздел 1.1). Предпринимались подсчеты частотности различных употреблений форм префиксального компаратива в текстах (см. [Кирейцева 1990] и указанную там литературу).
В последние десятилетия появилась возможность количественной и качественной оценки грамматических категорий на материале больших размеченных объемов текстов — корпусов. В этой работе мы представляем некоторые данные о префиксальной сравнительной степени, выявленные на материале Национального корпуса русского языка (с привлечением также других источников), которые могут дополнить уже имеющуюся картину и лечь в основу новых исследований.
1 Статья написана при поддержке программы Президиума РАН № 36-П «Корпусная лингвистика». Благодарю Е. Г. Былинину, А. А. Зализняка, В. Б. Крысько и М. А. Холодилову, а также участников семинара проекта корпусного описания русской грамматики «Русграм» (http://rusgram.ru) за обсуждение проблемы и ценные ссылки.
1. История
1.1. Развитие продуктивности
Сравнительная степень на по— не общеславянское явление, да и общевосточнославянской формой ее нельзя назвать без оговорок. В русском языке она становится продуктивной в среднерусский период, с XV в. и особенно позже (в древнерусском она представлена единичными формами, прежде всего, наречием подале, см. ниже). Весьма маргинальный статус она имеет в украинском и в белорусском. В частности, подавляющему большинству русских форм на по-в параллельных украинско-русском и белорусско-русском корпусах Национального корпуса русского языка соответствуют украинские и белорусские прилагательные и наречия положительной степени или простые компаративы, часто в сочетании с лексическими обозначениями типа 'насколько можно', 'немножко', суффиксом -еньк-и т. п.2 Частичный аналог русской формы был в среднеболгарском языке (согласуемые формы прилагательных типа полЬпшаа 'немного более красивые' [Vaillant 1958]). В современных южнославянских (болгарский, македонский и сербский) и балтийских языках префикс по- (pa-) добавляется к основе положительной степени. При этом в болгарском и македонском языках он выражает собственно сравнительную степень (болг. хубав 'хороший' — по-хубав 'более хороший' — най-хубав 'самый хороший'), а в сербском и балтийских — только невысокую степень признака (серб. подугачак 'длинноватый' [Крысь-ко 2006: 371], лит. padidelis 'немного большой, высоковатый'), но нигде и то и другое вместе. Любопытно, что в среднерусских текстах XVI-XVII вв. были структурные аналоги как среднеболгарских форм (типа побольший), так и сербских и балтийских (типа поширокий), см. раздел 1.2. Таким образом, типологическая вариативность в выражении компаративного / аттенуативного значения в определенный период была более гибкой, чем в современном языке (хотя формы типа подале и появились первыми).
Исследователи компаратива с приставкой по- с синхронной
2 При этом ряд аналогичных русским, но далеко не столь продуктивных по-форм все же отмечен как в украинских (чаще всего локативные: подалi, где отразилась старая вторичная замена е на È, поближче, понижче — и количественные образования: побшьше, поменше), так и, еще в меньшем количестве, в белорусских текстах (где также можно выделить падалей и пабольш). Далеко не всегда эти формы можно считать русизмами.
точки зрения отмечали определенное сходство семантики этой приставки с аналогичной глагольной приставкой по-, образующей де-лимитативные перфективные глаголы (спать — поспать, читать — почитать). Как и компаративное по-, эта приставка имеет определенную «умалительную» семантику [Кирейцева 1990: 55; Guiraud-Weber 2011: 61], а с точки зрения Ю. П. Князева [Князев 2009: 19], их сближает также и положительная оценка «желательного, приятного и полезного для нас» действия и признака соответственно. Польские лингвисты Ф. Славский и М. Юрковский [Кирейцева 1990: 50-51] возводили все указанные славянские и балтийские факты к балто-славянскому префиксу *pa- с «умалительным» значением. Не отрицая возможности вторичных сближений такого рода, надо отметить, что, как показали сравнительно недавние исследования, образование древнерусских форм типа подале и побольше связано с совершенно конкретной предложно-именной конструкцией, а изначальная умалительность их семантики, как увидим, также весьма сомнительна и носила скорее потенциальный характер (об этом см. раздел 2).
Исторические грамматики русского языка, как правило, обсуждая книжные префиксальные формы превосходной степени на наи- и npi-, обходят образования на по- стороной, за единственным и важным исключением наиболее фундаментальной на настоящий момент древнерусской грамматики: здесь есть специальный раздел [Крысько 2006], учитывающий достижения первопроходческой статьи [Гиппиус 1994]. В работе А. А. Гиппиуса впервые исследутся наречия, образованные от сочетания предлога с формой компаратива среднего рода ед. ч. в винительном падеже типа въшире, въболе, характерные для древнерусского языка домонгольского периода. От них происходят современные русские наречия вширь, вдоль, украинское наречие удовж 'в ширину' и др. Добавим, что, хотя открытая А. А. Гиппиусом и детально изученная В. Б. Крысько адвербиальная модель («предлог + субстантивированный компаратив») в целом перестала быть продуктивной очень рано, окказионально такие нестандартные сочетания могут появляться и в современных текстах, например, на дольше (ср. устойчивые наречия типа надолго и на потом): Я обожаю цветы и розы особенно. И стараюсь их сохранить на дольше... Но они вянут ужасно быстро! [Лидия Вертинская. Синяя птица любви (2004)], на дальше: Гастроном ковырнет — отщипнет — и оценит — И отставит, на дальше храня аппетит. [М. И. Цветаева. Автобус (1934-1936)]
В примечании к этой работе [Гиппиус 1994: 44] указано, что А. А. Зализняк предложил интерпретировать древнерусские отком-паративные наречия на по- (старейшие из которых — подале и поменьше) как образованные от аналогичного предложно-падежного сочетания с субстантивированным компаративом в винительном падеже. Аргументом в поддержку гипотезы А. А. Зализняка является обнаруженный А. А. Гиппиусом пример из Новгородской первой летописи, где субстантивированный компаратив употреблен в дательном падеже после предлога по (свободное сочетание): коупляхомъ по гривнЬ хлЬбъ и по болшю (1230 г.). В основу компаративов на полегла предельная семантика этого предлога, управляющего аккузативом меры: ср. зайти в воду по грудь — зайти в воду по глубже (букв. 'по более глубокое'), по дале — 'вплоть до более далекого места' [Крысь-ко 2006: 372]. Отметим, что, по-видимому, не случайно исторически первые образования такого рода — именно локативные наречия: в древнерусских памятниках с XII в. неоднократно отмечено подале (со вторичными вариантами подаль и подалЬ), сюда же относится рано идиоматизировавшееся подъле (букв. 'с более длинной стороны', ср. вдоль) и с двойным префиксом наподолжь [Там же: 370, 372, 374]. Не позднее XV века появляются локативные компаративы повыше и пониже. Кроме того, весьма ранним является количественное наречие поменьше (отмечено с XIII в., ср. современное по минимуму [Там же: 373]). Именно наречия этих семантических групп — локативные и количественные — относятся к наиболее частотным префиксальным формам в русском языке (см. ниже, раздел 3) и наиболее устойчивы в украинском и белорусском, где данная модель в целом не стала продуктивной (см. выше).
Из префиксальных компаративов, высокочастотных в современном русском языке, формы (даем современную же орфографию) поближе, побольше, полегче, получше, помоложе, поранее, постарее, почаще, пошире отмечены в текстах с XVI в.; покороче, покрепче, поскорее, похуже — с XVII в. Всего в [Словарь XI-XVII] зафиксировано 54 таких компаратива (здесь они выделены в отдельные статьи, см. их список в [Крысько 2006: 370]).
Материалы трехмиллионного подкорпуса среднерусских текстов НКРЯ позволяют в некоторых отношениях дополнить [Словарь XI-XVII], несмотря на то что объем базы текстов, использовавшихся для картотеки словаря, значительно превосходит этот корпус.
В словаре приводятся лишь избранные примеры, а задача зафиксировать первое известное употребление не ставится. Обращение к Корпусу, где все примеры из каждого памятника доступны непосредственно, помогает лучше понять регистровые предпочтения этой грамматической формы, выявить памятники, для которых характерно употребление компаратива с приставкой по-. Так, использование данной формы свойственно псковским летописям XV-XVI вв., язык которых нередко демонстрирует народные, в том числе диалектные, черты, а также памятникам вроде «Домостроя» и «Чина свадебного» и бытовой письменности — особенно московским грамоткам XVII в.; разговорный регистр унаследован и современной формой на по- (см. раздел 4). В Корпусе есть примеры, появившиеся раньше, чем первый пример данного слова, включенный в [Словарь XI-XVII] (хотя сам памятник при этом обычно входит в базу картотеки). Так, побол(ь)ши отмечено в Домострое (до 1560) и в «Послании в Кирилло-Белозерский монастырь» Ивана Грозного (1573) при первом примере в словаре с датой 1578г.; на полегче есть пример из «Чина свадебного» XVI в., а в словаре — только XVII в. Форма посильнЪе в словаре отсутствует, однако представлена в Корпусе:
(1) Да и Баитерек о том ему добре ж говорил: не соромся деи князь Смаиль, пиши «государем», немцы деи посилнее тебя, да все деи у них государь городы поимал. [Посольская книга по связям Московского государства с Ногайской Ордой. Книга 5-я (15571561)]
Отмечена также форма повЬдомос(т)нЬе 'содержательнее, информативнее' (в Словаре есть только повЬдомЬе 'осведомленнее'):
(2) Извол(ь) ытписат(ь) ко мне обо всем поведомоснее против моего пис(ь)ма. [Грамотка Я. П. Непейцыну от неустановленного лица, XVII в.]
В дальнейшем, как видно на материале Национального корпуса, продуктивность префиксальной формы продолжает расти. Из авторов XVIII в. особенно часто употребляют эту форму И. Посошков (даже на фоне языка своего «Завещания», в целом ориентированного на церковнославянский) и М. Чулков. Именно в XVIII в. впервые отмечены, например, такие частотные в современном языке компаративы с по-, как поважнее, поглубже, поподробнее, попозже,
поумнее, почище, а в первой половине XIX века — побыстрее (благодаря общему процессу экспансии корня быстр- за счет корня скор-), повнимательнее, попроще, поудобнее.
По данным НКРЯ (подсчет велся только по художественной литературе, чтобы нивелировать различия в проценте нехудожественной литературы, представленной в корпусе в разные периоды), диахроническое развитие префиксальной компаративной степени в русском языке носит волнообразный характер. Ее частотность растет от XVIII в. к середине XIX в. (достигая 5,7% от всех компаративных форм), но в последней четверти XIX в. и особенно в начале XX в. форма с по- существенно сокращает употребительность (до 3,8%). К третьей четверти XX в. частотность достигает прежнего максимума и в дальнейшем снова, но уже плавно, снижается. М. Гиро-Вебер [Guiraud-Weber 1996: 492; 2011: 60] полагает, что в русском литературном языке XX в. выросла частотность разговорных форм на по- в атрибутивной функции за счет аналитических форм: вместо более выгодные уроки используется сочетание уроки повыгоднее. В современном языке формы префиксального компаратива вполне продуктивны, образуясь в том числе от новых заимствований (поасимметричнее, поагглютинативнее) [Богуславский, Иомдин 2009],
1.2. Адъективные употребления и конкуренция различных типов по-форм
Адъективные употребления префиксальных компаративов (в [Гиппиус 1994] и [Крысько 2006] речь идет лишь о древнерусских наречиях) появляются в среднерусский период, ср. которые помоложе — тЪ наперед, а которые почестнЪе — тЪ опослЪ [Чин свадебный, XVI в.]. Однако в адъективной функции отмечена конкуренция нескольких аттенуативных / компаративных форм с начальным по-. В среднерусский период появляются также склоняемые и согласуемые прилагательные с приставкой по-, образованные от прилагательных типа больший (по происхождению — сохранившим словоизменение формам компаратива), например: двЪ крушки по-болших [Словарь XI-XVII: 1697], аналогичные формы были, как мы помним, в среднеболгарском (см. выше). У Григория Сковороды форма получший в рамках синтаксического параллелизма приравнивается к бесприставочному согласуемому компаративу или даже суперлативу: Мы сотворим свет получший. Созиждем день веселейший [Потоп змиин (1791)]. Реликтово (или в качестве авторского
окказионализма) эта возможность сохраняется и в более поздних текстах (в том числе даже в современных произведениях, ср. Но по-большая часть до разума дошагала, когда тетради стал читать и перечитывать — фантаст Александр Грог, 2007, на сайте lib.ru; Но раз уж обновляться, то я хотел получший звук и побольший дисплей — MForum.ru, 2008). Отмечены такие прилагательные и в говорах, например, вошедшие в СРНГ побольший 'большего размера; старший по возрасту' (Латвия, Новосибирская область), подлиннейший 'слишком длинный, длинее положенного размера' (Литва). В следующих литературных примерах при сравнительной характеристике используются антонимы (ср. о такой контрастивной конструкции в сочетании с по-: [Богуславский, Иомдин 2009]):
(3) (...) и ты, старый Волх, и ты, постарший Словен, и ты, младший Хорев, и ты, помладший Кощей (...)
[А. Ф. Вельтман. Кощей бессмертный (1833)]
(4) И никакие Адам и Ева с яблоком и даже со змеем так во мне добра не предрешили, как мальчик — с другим мальчиком, поменьший с побольшим, гадкий — с хорошим, земляничный — с заоблачным.
[М. И. Цветаева. Черт (1935)]
Отметим, что во всех этих примерах собственно смягчающая семантика если и присутствует, то не на переднем плане; по- служит средством актуализации идеи выбора из нескольких возможностей («селективное значение») и модализации (см. ниже, начало раздела 2), в том числе выражает значения, близкие к семантике превосходной степени.
Наконец, в восточнославянском ареале отмечены, хотя тоже не закрепились в литературных языках, и формы «сербского» или «балтийского» типа, в которых схожая семантика, традиционно трактуемая как аттенуативная («смягчительная»), выражается только префиксом по- в сочетании с положительной степенью (таким образом, по- выступало синонимом, например, суффикса -оват-). Как и формы типа побольший, они возникают существенно позже «магистральной линии развития» — компаративов типа подале. Ср. описание примет человека в служилой кабале XVI в. (есть и аналогичные примеры в [Словарь XI-XVII], в таких же описаниях примет под 1643 и 1688г., с толкованием 'широкий, широковатый'):
(5) ... волосом рус, в лице кругол, глаза серы, нос прям притуп, в но-
зрях поширок, лицо оспою побито немного...
[Кучкин 1997: 215]
Такие примеры известны также в русских (например, в СРНГ: енисейские покороток 'коротковатый' и подолгий 'длинноватый', последнее тоже встретилось в описании примет [1688] в [Словарь XI-XVII], калужское подолог у Даля) и украинских (например, харьковское повеликий 'несколько большой' в словаре Б. Д. Гринченко) диалектах. Здесь аттенуативная функция приставки по-, хотя выражена ярче, чем в формах типа побольший, также не во всех случаях очевидна. Ср. енисейское и вятское повеликий, толкуемое как 'очень большой' ([СРНГ]), украинское разговорное помалий 'слишком маленький' (тоже, чтозамалий; [СУМ]) или среднерусское подолговатый ([Словарь XI-XVII], ср. совр. лит. продолговатый), где есть и другой суффикс небольшой степени.
При этом по хронологическим и регистровым соображениям кажется крайне маловероятным, чтобы народные формы типа побольший и поширокий отражали какие-то поздние «южнославянские влияния». Представляется, что специфический «предельный» / «субъективный», допускающий разные интерпретации семантический потенциал адъективной приставки по- в среднерусский период уже выработался как самостоятельный, обособившийся от получивших адъективную интерпретацию компаративов типа подале, и рост продуктивности этих последних сопровождался конкуренцией с другими формами схожей структуры. Нечто подобное, по-видимому, имело место и в истории болгарского языка, где результат был иным: чисто компаративные формы на базе положительной степени типа по-хубав одержали верх над аттенуативными формами согласуемого компаратива типа полЪпшаа.
2. Компонент значения 'невысокая степень' в диахронии
Как мы уже видели, корпусные данные позволяют рассмотреть также семантическую сторону вопроса, а именно историю развития у форм на по- значения невысокой степени (аттенуатива), толкуемого по схеме побольше 'больше X-а и притом немного больше' [Богуславский, Иомдин 2009]. В традиции русистики формы с по- считаются вариантами (с некоторой особой семантикой) сравнительной степени,
а не особой степенью сравнения. И. А. Мельчук [1998] считает, что эти словоформы выражают одновременно значение грамматической категории степени сравнения (а именно граммему сравнительной степени) и значение квазиграммемы аттенуатива (свойственной только части парадигмы слова). И. М. Богуславский и Л. Л. Иомдин [2009] также считают, что «все аттенуативы одновременно являются компаративами».
При этом модальность, экспрессивность и субъективность семантики этих форм в современном языке, преобладающая над оценкой собственно количественного параметра, неоднократно отмечалась в литературе. Известно, что формы на по- имеют устойчивые употребления, связанные не со сравнением и небольшой степенью различия, а с субъективным выбором из определенного пространства возможностей, типа поищи нож побольше 'который тебе покажется (самым) большим' [Кустова 2003; Князев 2007: 213, 219; Богуславский, Иомдин 2009]. Й. Юхас назвал компаратив на по- «сравнительной степенью субъективной оценки» (цит. по [Кирейцева 1990: 56]), воспользовавшись термином А. В. Исаченко для аналогичных форм словацкого языка. С точки зрения М. Гиро-Вебер, семантика этого показателя «тесно зависит от контекста и желания говорящего, поскольку выражает определенное количество или интенсивность, варьирующее от 'еще совсем немного' до 'в наиболее возможной степени' (...) речь идет, таким образом, о переменном количестве, о величине, которую можно назвать желательной» [Guiraud-Weber 1996:489] (см. также [Camus 1994:122-129; Guiraud-Weber 1995: 93,96-97]). М. Гиро-Вебер считает, что префикс по- (не считая синтаксической атрибутивной функции, о которой см. конец раздела 3) служит для того, чтобы прагматически «связать говорящего с ситуацией высказывания», используется для вежливых просьб (типа потише, ребята!) и для обозначения соучастия (connivence) в ситуации и включения ее в личную сферу говорящего [Guiraud-Weber 1996: 493-494]. В ряде побудительных контекстов такое по- может быть усилительным, например, вернись поскорее = как можно скорее [Guiraud-Weber 2011:62].
Происхождение семантики невысокой степени у компарати-вов типа подале, скорее всего, связано с внутренней формой конструкции и предельной семантикой предлога по. По словам А. А. Зализняка (личное сообщение), «тут играло роль то, что по указывает границу, тем самым как-то ограничивает значение слова типа больше, глубже.
Само по себе глубже может означать и »немного глубже", и »намного глубже", а с ограничительным по, по-видимому, приобретало более узкое значение »немного глубже". Я представляю себе дело так, что зашел в воду глубже означало любую степень этого »углубления", а зашел в воду по глубже означало »зашел по ту точку [по тот предел], который уже можно назвать глубже", т. е. фактически еще совсем немного углубился». Ср. трактовку по дале — 'вплоть до более далекого места' [Крысько 2006: 372]. Вместе с тем в первых древнерусских контекстах оттенок невысокой степени еще не обязателен, ср. 10поприщь подале (Троицкий сборник, рубежXIV и XVв. [Там же: 371]) — содержание термина поприще как меры длины неоднозначно, но в любом случае это большое расстояние. В. Б. Крысько [Там же: 374] считает, что «кристаллизация »умалительного" значения» префиксальных форм «осуществлялась уже в среднерусский период». Есть основания полагать, что серьезный этап «кристаллизации» семантики невысокой степени у префиксальной формы произошел существенно позже, только на рубеже XIX и XX веков3 .
Сочетаемость наречий степени с различными степенями сравнения неодинакова. Одни наречия степени употребляется только с наречиями и прилагательными положительной степени: очень, страшно, исключительно; другие — только с компаративами: гораздо, вдвое; третьи — и с теми, и с другими, например: немного, несколько, чуть [Плотникова 1980: 704]. Оказывается, что в русском языке XVШ-XIXв. в сочетании с префиксальными формами достаточно широко употребляются, наряду с наречиями третьего типа (мало повыше — уже у Максима Грека в 1525 г.), также и специфически компаративные модификаторы гораздо, (на)много, наречия кратности вдвое, втрое, вчетверо и неоднословные обстоятельства меры с семантикой высокой степени различия типа на пять верст, в десять раз:
(6) По берегу Роны построена линия каменных домов прекрасных и сделан каменный берег, но гораздо похуже петербургского.
[Д. И. Фонвизин. Письма к родным (1777-1778)]
3 По словам А. Б. Шапиро [1964: 563], в XIX в. «относительно частицы (sic) по, нередко присоединяющейся к простой форме сравнительной степени, во всех трудах по грамматике единодушно утверждается, что она вносит в значение прилагательного оттенок смягчения, указание на то, что имеется в виду незначительное усиление признака». Это некоторое упрощение ситуации: ср. указание Й. Юхаса [1958: 97-98] и А. Н. Кирейцевой [1990:4] на то, что неоднозначность по- отметил Ф. И. Буслаев в 1858 г., и это вызвало даже научную полемику с К. С. Аксаковым.
(7) Пелагея, подай стакан пуншу да гораздо покрепче.
[А. И. Герцен. Кто виноват? (1841-1846)]
(8) Собственный пароходик у него будет, «Батрак», вдвое почище да и побольше вот этой посудины.
[П. Д. Боборыкин. Василий Теркин (1892)]
(9) (...) Келлер отправился за невестой, где у крыльца дома Дарьи Алексеевны нашел толпу не только вдвое или втрое погуще, чем у князя, но даже, может быть, и втрое поразвязнее.
[Ф. М. Достоевский. Идиот (1869)]
Хотя сочетания типа гораздо побольше были отмечены еще в [Юхас 1958:103] (с выводами о неисконности аттенуативного значения по-), в работе [Богуславский, Иомдин 2009] они без оговорок помечены звездочкой как невозможные (пример из Мамина-Сибиряка в десять раз повернее анализируется как пример языковой игры), и это служит для авторов важным доказательством того, что компонент 'невысокая степень' является составной частью семантики данной формы. Диахронической оценки распространенности этих сочетаний Й. Юхас также не проводит. Наше исследование показывает, что резкое падение частотности этих сочетаний (с 1,2% от всех префиксальных компаративов до 0,3%) приходится только на последнюю четверть XIX в., когда форма с по- вообще заметно сокращает употребительность. Во второй четверти XX в. эта форма восстанавливает прежнюю частотность, но уже почти без сочетаемости с наречиями типа гораздо, что как раз и знаменует принципиальный этап, по выражению В. Б. Крысько, «кристаллизации» аттенуативной семантики. Впрочем, такие сочетания, пусть маргинальные4, не исчезают полностью даже из современных текстов:
(10) Но что крапива! Там есть вещи гораздо повкусней! Например, ягоды! [Борис Заходер. Сказки для людей (1960-1980)]
(11) Ангел Хармса витал надо мной, диктуя, и я забуксовал в его стилистической колее, и кабы страницы машинописные были втрое подлиннее, то и их заполнил бы, пожалуй, поздравлениями, кабы не уперся в перемену машинописного листа, который был вот в-точь такой, как этот (...) [Андрей Битов. Письмо (1987)]
4 М. Гиро-Вебер считает, что «в любом случае сочетание гораздо с префиксальным компаративом не кажется соответствующим литературной норме» [Guiraud-Weber 2011: 62], то же отмечает и А. Н. Кирейцева [Кирейцева 1990: 89].
Интересно, что при этом с 1980-х годов с префиксальными компаративами стало сочетаться наречие сильно, в сферу действия которого в ряде разговорных контекстов входит и положительная степень (ср. сильно бедный); по-видимому, это связано именно с субъективностью его семантики, апеллирующей не столько к количественному, сколько к качественному различию:
(12) КПРФ — единственная партия, которая имеет среди источников дохода, кроме поддержки крупного бизнеса (она тоже таковую имеет) пожертвования частных лиц, простых людей. От-колупливают от своих нищенских зарплат и шлют папе Зю. Те, которые чуть посостоятельнее, но сильно победнее бизнесменов, снова печальным журавлиным клином двинулись на Запад. [Валерий Лебедев. Отечество в опасности (2003) // Интернет-альманах «Лебедь», 2003.11.01]
Вполне обычно для современного языка также сочетание со сравнительной степенью на по- экспрессивно-усилительного куда, для которого в [Богуславский, Иомдин 2009] также дается «звездочка»:
(13) Мы встретились с тобой куда пораньше, а ну-ка вспоминай!
[Эдвард Радзинский. Продолжение Дон Жуана (1990-2000)]
И сильно, и куда — маркированные средства выражения значения 'намного'; сочетаемость с такими единицами особо характерна для префиксального компаратива (см. раздел 4).
3. Лексические предпочтения современной формы
Корпус позволяет делать выводы об общих тенденциях развития данной формы в современном языке и ее преобладающем лексическом наполнении. Компаратив на по— существенно сильнее лексикализованная форма, чем простая сравнительная степень. На «большую четверку» самых частотных словоформ — побольше, поближе, подальше, поскорее (отметим, что первые три — локативные и количественные образования, с которых и начинается экспансия префиксальной формы) — приходится 35 % всех форм компаратива с по-в тексте, а на первую двадцатку списка — более двух третей (67 %).
Для сравнения, у бесприставочного компаратива эти показатели вдвое ниже: только 18 % и 34%.
Какие же лексемы предпочитают форму с по- сильнее, чем простой компаратив? Для ответа на этот вопрос вычислим для 100 лексем, наиболее частотных в форме компаратива, процент префиксальных форм от всех компаративных словоформ (приставочных и бесприставочных); для лексем, допускающих такую вариативность, включены как формы на -ее типа красивее, так и формы на -ей типа красивей. В получившемся списке лидирует форма похлеще, в большинстве употреблений представляющая собой лексикализованный comparativum tantum 'еще в большей степени, в более ярко выраженном виде', оторвавшийся от семантики слов хлесткий, хлестко (простой компаратив хлеще в этом значении — обычно в сочетаниях еще хлеще, чего хлеще — употребляется реже). По-видимому, это связано с разговорностью данной конструкции (см. раздел 4). Сюда же относится и часто употребляемое в переносном смысле почище. В остальном же среди компаративов с самым большим «префиксальным потенциалом» (выше 25 %) выделяется ряд прилагательных, обозначающих положительные (ср., впрочем, нередко с неодобрительным оттенком употребляемые слова похитрее, половчее) человеческие свойства, складывающиеся из значения ряда параметров — реакций на множественные события или «раздражители»: поаккуратнее, побойчее, повнимательнее, половчее, поприличнее, попристальнее, посмышленее, похитрее. Подобные свойства, с одной стороны, подвержены мелкой «градуировке» (значение «невысокой степени»), а с другой стороны, из-за оценочной семантики легко переводятся в характерный для формы на по- модальный контекст (хотелось бы, чтобы ты действовал похитрее / найти кого-нибудь побойчее). Ср. выделенную Гиро-Вебер [Guiraud-Weber 1996:493-494; 2011: 62] функцию вежливой просьбы (пожалуйста, [будь] поаккуратнее!). Оба фактора вполне сочетаемы — вежливое оформление совета или упрека при помощи литоты. Повышенную частотность по- с императивом (приходи поскорее!) отмечает уже А. В. Исаченко [1960: 212], это подтверждается корпусными данными: в то время как префиксальные формы составляют в среднем 3 % от всех компаративов, в позиции непосредственно после словоформы повелительного наклонения их частотность возрастает вчетверо и достигает 12 %. Р. Камю [Camus 1994:122-129] обращает внимание на
грамматикализацию конструкции с императивом и дискурсивным словом да типа Принеси, да поживее!, для которой бесприставочный компаратив не характерен.
Вместе с тем, связь положительной оценки с предпочтением компаратива на по- не носит абсолютного характера; например, имеющие отрицательную семантику разговорные формы поплоше и плоше встречаются примерно с одинаковой частотой (соответственно, этот показатель равен почти 50 %, но для синонимичной им пары похуже : хуже — только 3 %, то есть среднеязыковому значению). В рассматриваемом случае дополнительно работает фактор «фиксации» префиксальными компаративами более экспрессивно маркированных вариантов, см. ниже, раздел 4.
Известно, что в положительной степени сравнения с показателями невысокой степени признака чаще сочетаются, напротив, прилагательные отрицательной семантики, что также связано с требованиями вежливости и смягчения категоричности отрицательной оценки, и этот фактор, по-видимому, носит типологический характер. С этой точки зрения в русском языке характерен, например, суффикс -оват-: ср. плоховатый и глуповатый при отсутствии *хо-рошеватый и *умноватый [Kagan, Alexeyenko 2011: 322]; для английского языка ср. корпусные данные о большей сочетаемости показателей невысокой степени типа slightly или a bit с отрицательными прилагательными положительной степени сравнения [Bylinina, Zadorozhny 2012]. Таким образом, интересно, что в русском языке эффект сочетаемости семантики оказывается обратным, чем для положительной степени сравнения: этот вопрос нуждается в дополнительном исследовании.
В литературе неоднократно отмечено, что для формы сравнительной степени с по- особо характерны атрибутивные употребления, менее свойственные простым компаративам: принеси чашку побольше — ? принеси чашку больше [Guiraud-Weber 1996:491-492; Ку-стова 2003; Князев 2007:199; 2009:19; Богуславский, Иомдин 2009]. М. Гиро-Вебер даже считает одной из главных функций приставочной формы возможность выступать в синтаксической атрибутивной позиции. Напротив, А. В. Исаченко [1960: 212] утверждал, что «основная сфера употребления этих форм — наречие». Рассмотрим удельный вес адъективных употреблений (соответствующих прилагательному, а не наречию или предикативу) и сравним этот показатель
с аналогичной долей адъективных употреблений для форм без приставки. Сюда входят, разумеется, не только атрибутивные, но и предикативные употребления адъективов. Оказывается, что доля адъективных употреблений для форм с по- по сравнению с простым компаративом не падает ни для одной лексемы ниже чем на 20 %, а растет больше чем на 20 % для девяти форм: поаккуратнее, побольше, поважнее, подешевле, поинтереснее, полегче, поменьше, попроще, посложнее, пострашнее. Для этого списка (кроме базовых прилагательных размера побольше и поменьше) характерна субъективная окрашенность признака, что может указывать на связь между обоими выделяемыми М. Гиро-Вебер главными функциями приставочного компаратива — субъективностью и атрибутивной функцией. В среднем для всех лексем процент адъективных употреблений префиксальной степени растет по сравнению с простым компаративом на 10 %. Данное явление косвенно подтверждает большую роль атрибутивной функции у префиксальных компаративов по сравнению с простыми; ср. данные А. Н. Кирейцевой [1990:101], согласно которым 54 % примеров префиксальных компаративов приходится на прилагательные.
Кроме того, в 39 % контекстов (напомним, что в среднем префиксальные компаративы составляют лишь 3 % от общего количества приставочных и бесприставочных) параметрических конструкций с творительным падежом типа классом (по)выше, весом (по)больше (рассматривались существительные вес, класс, масштаб, объем, ранг, рост, сорт, цена, число, чин) выбирается именно приставочный вариант компаратива.
4. Связь формы на по- и вариантов компаратива
Как известно, часть русских компаративов допускает варьирование -ее / -ей (красивее : красивей), причем вариант с -ей считается более разговорным. Кроме того, есть группы вариантов, где некоторые формы считаются просторечными / диалектными и явно ненормативными (красивее : красивей : красивше, позжее : позжей : позже, мягчее : мягчей : мягче). Оказывается, что стилистически маркированные варианты компаратива предпочитают именно формы с префиксом по-.
Для наиболее частотных лексем, допускающих варьирование -ее / -ей, процент форм на по- от всех компаративных форм заметно
выше для вариантов с -ей, чем -ее: для поскорей : поскорее — на 8 %; для посильней : посильнее — на 6%; для побыстрей : побыстрее — на 9%; для поточней : поточнее — на 6%; для поважней : поважнее — на 8 %; отрицательные разницы отмечены только для нескольких лексем и нигде не превосходят 1-2 %. Еще сильнее это предпочтение выражено в случае с просторечными ненормативными вариантами. Форма красивше отмечена в корпусе 1 раз, а покрасивше — 26; компаратив помягчее (помягчей) встретился только в приставочном виде, тем самым для ненормативных морфологических вариантов процент префиксальности приближается к 100 %.
Данное явление естественно связать с определенным разговорным оттенком самой конструкции на по-. Префиксальные компаративы встречаются «преимущественно в разговорной речи» [Князев 2007: 198], в «разговорной и художественной речи» [Шведова (ред.) 1980: 108], для официально-делового и научного стиля эта форма не характерна. Во всех письменных текстах НКРЯ, как уже сказано, формы на по- составляют 3,2 % от всех компаративов (приставочных и бесприставочных), в художественных текстах этот показатель вырастает до 5 %, а в устных непубличных текстах (по данным подкорпуса устных текстов) — до 5,3 %. Разговорная окраска префиксального компаратива выражается и в других свойствах сочетаемости. Например, для него характерна сочетаемость с формой будет (будут) в значении, связанном с предположительной оценкой или эмфатической констатацией (семантика вроде 'чтоб вы знали'). Это сочетание двух смягчающих утверждение форм, имеющих разговорную окраску, образует устойчивую конструкцию:
(14) Вот если взять к Алейску поближе, то там наверняка и движение пошибче будет. [Александр Логинов. Мираж (2003) // Интернет-альманах «Лебедь», 2003.12.21]
(15) Тут вам не Иерусалим и не музей, у нас специалисты покруче будут! [Елена Камзолкина. Храните деньги, не выходя из кассы (2002) // «Вечерняя Москва», 2002.01.10]
Отметим, что в этих сочетаниях ослаблена или отсутствует семантика небольшой меры сравнения. В [Богуславский, Иомдин 2009] отмечено отсутствие таких ограничений для конструкций типа посильнее всех (Бразилия посильнее всех будет).
Таким образом, корпусный анализ русского компаратива на по- позволяет уточнить определенные свойства этой формы,
проявляющиеся как в диахронии, так и в синхронном состоянии, и оценить их с количественной точки зрения. Перспективным направлением здесь представляется, например, верификация других ранее полученных количественных оценок, например, результатов А. Н. Кирейцевой [Кирейцева 1990: 205-209], где найдены наиболее частотные лексемы, употребленные в релятивных значениях (Вася повыше Пети) и в абсолютивных (возьми табуретку повыше), а также анализ других синтаксических контекстов этой формы.
Литература
Богуславский, Иомдин 2009 — И. М. Богуславский, Л. Л. Иомдин. Семантика смягченной сравнительности: Русские компаративы на по- // T. Berger, M. Giger, S. Kurt, I. Mendoza (Hg.). Von grammatischen Kategorien und sprachlichen Weltbildern: Die Slavia von der Sprachgeschichte bis zur Politsprache. Festschrift für Daniel Weiss zum 60. Geburststag [Wiener slawistischer Almanach 73]. München — Berlin — Wien: Sagner, 2009. S. 319-333.
Гиппиус 1994 — А. А. Гиппиус. Древнерусские наречия на базе компаратива // Problemi di morfosintassi delle lingue slave 4, 1994. P. 33-44. Исаченко 1960 — А. В. Исаченко. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Ч. I. Братислава: Изд-во Словац. акад. наук, 1960. Кирейцева 1990 — А. Н. Кирейцева. Префиксальный компаратив в современном русском языке. Дисс.... канд. филол. наук. ЛГУ, Л., 1990. Князев 2007 — Ю. П. Князев. Грамматическая семантика: Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянских культур, 2007. Князев 2009 — Ю. П. Князев. Степени сравнения. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2009. Крысько 2006 — В. Б. Крысько. Наречия, образованные из предложных сочетаний с формой ВП ед. числа сред. рода сравнительной степени //В. Б. Крысько (ред.). Историческая грамматика древнерусского языка. Т. III. Прилагательные. М.: Азбуковник, 2006. С. 359-374. Кустова 2003 — Г. И. Кустова. О семантике компаратива (абсолютивное употребление) // А. М. Молдован, В. Н. Белоусов (ред.). Русистика на пороге XXI века: Проблемы и перспективы: Мат-лы междунар. науч. конф. Москва, 8-10 июня 2002 г. М.: ИРЯ, 2003. С. 113-116. Кучкин 1997 — В. А. Кучкин. Словесный портрет русского человека XIV века//Н. М. Ботвинник, Е. И. Ванеева (ред.). In memoriam. Сб. памяти Я.С.Лурье. СПб.: Atheneum Феникс, 1997. С. 210-216. Мельчук 1998 — И. А. Мельчук. Курс общей морфологии. Т. II. М. — Вена: Языки русской культуры, Венский славистический альманах, 1998.
Плотникова 1980 — В. А. Плотникова. Наречие // Н. Ю. Шведова (ред.). Русская грамматика. Т. I. М.: Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова, 1980. С. 703-705.
Словарь XI-XVII — Словарь русского языка XI-XVII веков. М.: Наука, 1975-.
СРНГ — Словарь русских народных говоров. М. — Л. (СПб.): Наука, 1965-.
СУМ — Словникукрашсько'1' мови. К.: Наукова думка, 1970-1980.
Шапиро 1964 — А. Б. Шапиро. Изменения в употреблении степеней сравнения//В. В. Виноградов, Н. Ю. Шведова (ред.). Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX века. Изменения в словообразовании и формах существительного и прилагательного в русском литературном языке XIX века. М.: Наука, 1964. С. 556-563.
Шведова (ред.) 1980 — Н. Ю. Шведова (ред.). Русская грамматика. Т. I. М.: Ин-т русского языка им. В. В. Виноградова, 1980.
Юхас 1958 — Й. Юхас. Форма сравнительной степени с приставкой по- в современном русском литературном языке // Studia Slavica IV, 1-2, 1958. P. 97-111.
Bylinina, Zadorozhny 2012 — L. Bylinina, S. Zadorozhny. Evaluative adjectives, scale structure, and ways of being polite //M. Aloni, V. Kimmelman et al. (eds.). Logic, Language and Meaning: 18th Amsterdam Colloquium. Amsterdam: Springer, 2012. P. 133-142.
Camus 1994 — R. Camus. Contribution à l'étude du mot du discours da en russe contemporain. Thèse pour le doctorat. Université Paris 7, Paris, 1994.
Guiraud-Weber 1995 — M. Guiraud-Weber. Le comparatif russe et ses particularités//Faits de Langues 5, 1995. P. 89-97.
Guiraud-Weber 1996 — M. Guiraud-Weber. La syntaxe du comparatif russe: Quelques précisions//Revue des Études Slaves 68, 4, 1996. P. 487-496.
Guiraud-Weber 2011 — M. Guiraud-Weber. La syntaxe du comparatif russe: Quelques précisions // M. Guiraud-Weber. Essais de syntaxe russe et contrastive. Aix-en-Provence: Publications de l'Université de Provence, 2011. P. 53-65.
Kagan, Alexeyenko 2011 — O. Kagan, S. Alexeyenko. Degree modification in Russian morphology: The case of the suffix -ovat //I. Reich et al. (eds.). Sinn und Bedeutung 15: Proceedings of the 2010 Annual Conference of the Gesellschaft für Semantik. Saarbrücken: Universaar — Saarland University Press, 2011. P. 321-335.
Vaillant 1958 — A. Vaillant. Grammaire Comparée des Langues Slaves. T. II. Morphologie. Lyon — Paris: Editions IAC, 1958.
