CC BY
57
^^_
К у л ь т у р А, И с К у с с т в О
удк 780.6(=511.131) и. в. Пчеловодова
к мифологическому содержанию удмуртских музыкальных инструментов
(по материалам г. е. верещагина)
Рассматриваются детские звуковые орудия, определяются их место и роль в удмуртской традиционной культуре. Затрагивается вопрос этнокультурных параллелей.
Ключевые слова: звуковые орудия, трещотка, жужжалка, свистульки, музыкальный лук, мифология, Г. Е. Верещагин.
Возникновение и функционирование многих предметов и явлений в традиционном обществе связано с магическими представлениями о них, уходящими своими корнями в мифологическое время. Согласно народным представлениям, эти предметы обладают способностью прямо или опосредованно воздействовать
на окружающее пространство. Среди всего корпуса подобных предметов наше
*
внимание привлекают так называемые звуковые орудия как наименее освещенные в удмуртском этноинструментоведении.
Основной особенностью использования звуковых орудий является их промежуточное положение между магией и собственно музыкой. Громкие, резкие и звонкие звуки, издаваемые этими инструментами, наделялись магической силой воздействия, способностью отпугивать злых духов и оберегать людей от отрицательных и губительных воздействий.
Ранние, а нередко и единственные, сведения о некогда бытовавших подобных инструментах в удмуртской традиционной культуре зафиксированы Григорием Егоровичем Верещагиным в кон. XIX в. на территории Сосновского края Сарапульского уезда Вятской губернии (совр. Шарканский р-н УР). Информацию о них автор приводит в разделе «Игрушки дЪтсюя» [4. С. 187-196], среди которых в качестве звуковых орудий мы выделяем следующие: трещотка, жужжалка, свистульки, кукла-свистулька и пукыч (игрушка в виде охотничьего
* К звуковым орудиям мы относим инструменты прикладного назначения (охотничьи манки, коровьи колокольчики, сигнальные рожки), использующиеся в повседневном быту и не имеющие эстетической функции.
лука). Верещагин приводит детальное описание внешнего вида инструментов, что на сегодняшний день представляет большую ценность, поскольку некоторые из них уже исчезли. Последнее обстоятельство заставляет нас обратиться к инструментальной культуре других народов, где вышеназванные инструменты активно функционировали до последнего времени.
Трещотка - состоит из прямоугольной рамы (с березовой пластиной посередине) и ребристого валика. Когда рама вращается вокруг своей оси, ее пластинка задевает за ребристую поверхность валика и издает громкие и трескучие звуки. Наряду с другими шумящими и звенящими инструментами трещотка использовалась удмуртами в очистительном обряде портмаськон (ряжение), проводимом в ночь на Великий Четверг. Важное место трещотка занимала также в обряде Шайтан уллян (изгнание беса), который происходил зимой. Группа мужчин ходила из дома в дом с кольями, трещотками и вилами. Войдя в дом с зажженными факелами, прогоняли бесов из каждого уголка. После обхода всех домов на краю деревни разжигали костер, куда «с гиканием» бросали все колья и трещотки [8. С. 113].
К. П. Вахменн отмечает, что в древности трещотки и погремушки имели магически-религиозное значение, чем и объясняется их употребление знахарями в своей практике [22. С. 26]. Огромное количество самозвучащих инструментов, в том числе подобных трещотке, активно используются в обрядовой практике у южноамериканских индейцев [21]. В качестве шумового сигнального инструмента трещотка известна и народам Поволжья. Например, у чувашей она занимала центральное место в очистительном обряде серен, проводимом всей деревней или селом. Этот обряд под влиянием христианства слился с Вербным воскресением. Чувашский исследователь А. К. Салмин связывает название обряда с названием инструмента [16. С. 99-100]. В тех же функциях трещотка встречается в традиционной культуре финно-угорских (коми, мари и др. [19; 7]) и славянских народов. У русских трещотка представлена в виде нанизанных пластин, однако функция ее не меняется: это обрядовый инструмент, использующийся главным образом в свадебном обряде: «Во время свадьбы его (инструмент. - И. П.) украшают лентами, искусственными цветами, в Курской области на нем укрепляют даже бубенчики» [1. С. 120]. Такое внимание к инструменту позволило музыковеду К. Квитке предположить, что, помимо музыкальной, он выполнял еще и магическую функцию: оберег молодых от злых духов [1. С. 120].
Таким образом, в традиционной культуре многих народов трещотка выполняет магически-охранительную функцию: благодаря своему трескучему звучанию, способствует очищению «окультуренного» пространства.
Жужжалка - вихревая вертушка. Это - один из архаичных духовых инструментов. Судя по описанию Г. Е. Верещагина, у удмуртов он представлен в виде цилиндра, сделанного из дерева, длиной не менее 45 см, толщиной 1 см. В середине цилиндра с обеих сторон на одинаковом расстоянии друга от друга вырезают по две дырочки, в которые продевают нитку или шнурок, конец его завязывается. Один конец нитки надевается на указательный палец правой руки, а другой - на указательный палец левой руки. Нитка натягивается в горизонтальном направлении. Для извлечения звука ее необходимо скрутить, после чего
потянуть за оба конца нитки, то ослабляя, то натягивая ее. Жужжалка крутится то в одну, то в другую сторону и издает звук, похожий на жужжание.
Необычность звучания инструмента предполагает его использование в обрядовой практике, что подтверждается функционированием аналогичного по конструкции инструмента у многих народов Сибири. Так, жужжалки и гуделки (вращаемые пластинки) сопровождали очистительный обряд нового жилища у народа саха. Как отмечает И. С. Вдовин, жужжалка занимала центральное место в обряде ангыт хололо у коряков-карагинцев и ительменов: мужчины раскручивали вертушку до тех пор, пока не рвался ремень, после чего начиналась борьба мужчин за ремень, «каждый обрезал себе столько, сколько успел захватить (намотав на руку)» [цит. по: 20. С. 90]. Сонорное звучание жужжалки у древних народов вызывало ассоциации со звучанием ветра. Так, например, магическая формула воздействия на природу у народа удэ сопровождалась ритмично извлекаемыми звуками на жужжалке, обозначаемой словом хуга; эвенки считали, что ветер возможно вызвать только магическим способом, а именно - при помощи жужжалки [20. С. 89]. По мнению Ю. И. Шейкина, особое отношению к инструменту связано с тем, что в силу специфического звучания он выполнял «функцию посредника между миром духов и людей» [20. С. 91].
Свистульки. В удмуртской традиционной культуре духовые инструменты составляют древний и архаический пласт инструментальной культуры. Основная функция их использования связана с отдельными видами хозяйственной деятельности, прежде всего, охотой и пастушеством. Особенности контактирования с миром птиц, зверей, животных способствуют созданию особой формы общения, которая не связана с вербальным текстом. Как отмечает этноинструментовед И. В. Мациевский, «.. .в сознании самих носителей фольклора ее знаковая система должна противостоять словесному способу коммуникации. С животными и духами ведь нужно говорить на их языке!» [12. С. 10]. Языком общения между «своим» и «чужим» мирами становится тембр инструмента, за которым скрывается человеческий голос.
Среди одинаковых по конструкции свистулек в отдельную группу выделяется рябчиковый манок для приманки охотником этой птицы. Замечание Г. Е. Верещагина о материале изготовления манка (из травных дудок и коры, снятой с виц ивы, черемухи и липы, из гусиных перьев [4. С. 187]) подтверждается и современными экспедиционными материалами. До сих пор охотники используют это звуковое орудие в своей практике [18].
Из разряда детских игрушек Г. Е. Верещагин выделяет еще один духовой инструмент - куклу-свистульку, причем дает не только описание инструмента, но и способы игры на нем: «Это глиняный болванъ утки съ пустотой внутри; по бокамъ болвана небольшiя дырочки, а въ концЪ, изображающемъ хвостикъ, отверспе какъ у оловянной свистульки полицейскихъ служителей. Взявши уткообразную свистульку за оба бока между большимъ и указательнымъ пальцами обЪихъ рукъ, ко-нецъ хвостика берутъ въ губы и дуютъ въ плоское отверспе въ концЪ хвостика; при этомъ кукла свиститъ, а для разнообразiя звуковъ боковыя дырочки попеременно то закрываются, то открываются указательными пальцами»[4. С. 189-190].
Сюй шулан относится к числу ритуальных инструментов. По замечанию удмуртского исследователя А. М. Карпова, «использование шулана в обряде
шайтан уллян (изгнание беса) указывает на его древнее ...происхождение» [10. С. 17]. Нам не удалось найти подтверждения данной информации, однако не исключаем возможности бытования глиняной свистульки в рамках этого обряда.
В прошлом в некоторых регионах России на праздниках, сопровождаемых свистом, дети играли на глиняных свистульках. Например, во время вятских поминальных обрядов-праздников обязательно продавались детские глиняные игрушки-свистульки [9. С. 135]. А. А. Плотникова объясняет это «верованиями в то, что души умерших (в данном случае - насильственно убиенных) издают свистящие звуки, подражание которым способно их же и отпугнуть» [14. С. 299]. Нами зафиксирована информация об игре на глиняных свистульках у южных удмуртов во время праздника гырон быдтон, посвященного окончанию пахоты. Играть на сюй шулане в другое время запрещалось во избежание нанесения вреда будущему урожаю [13. С. 6]. Обряд-благодарение гырон быдтон приурочен к началу периода Инвожо (летнего солнцестояния) - «переломного момента солнечного круга» удмуртов [5. С. 83]. Возможно, игрой на глиняной свистульке с помощью свистящих звуков удмурты создавали своего рода защиту от потусторонних сил, наиболее опасных именно в переломные/переходные моменты.
Не меньший интерес вызывает детская игрушка удмуртов под названием пукыч. Она представляла собой деревянный ствол в виде желобка, в основании которого просверливалось отверстие для продевания лукообразного прутика из вяза или вереска*. К обоим концам лука привязывалась крепко натянутая бечевка. Цель игрушки заключалась в том, чтобы выпустить стрелу с помощью натянутой бечевки, которая крепилась к специально вырезанной зарубке на стволе. Судя по рисунку, лук устанавливался прямо на земле или мог закрепляться для устойчивости на каком-либо предмете.
В качестве музыкального инструмента лук впервые описан музыковедом В. М. Беляевым: музыкальный лук - один из древних смычковых музыкальных инструментов удмуртов «с одной, двумя и даже тремя тетивами-струнами из конских волос» [2. С. 36], то есть изготавливался из ветки с несколькими разветвлениями. Другой такой же лук с одной тетивой-струной использовался в качестве смычка. Волос предварительно натирался еловой смолой. Исследователь замечает, что местное название инструмента и способы игры на нем не зафиксированы, не упоминается и регион бытования инструмента. Других сведений о смычковом музыкальном луке удмуртов встретить не удалось. Однако зафиксирована информация об игре на ротовом музыкальном луке среди южных и завятских удмуртов [11; 6; 14]. Этот инструмент представлял собой согнутую широкую ветвь, за края которой прикреплялась одна, а возможно и несколько струн; во время игры один конец инструмента прикладывали ко рту, струну защипывали пальцем. Таким образом, в удмуртской инструментальной культуре можно выделить два типа музыкального лука, отличающихся способом звуковоспроизведения: при помощи смычка и защипывания пальцем.
Музыкальный лук встречается в традиционной культуре ряда народов: финно-угорских, в Сибири, южноамериканских племен индейцев и др. Существует,
* Вереском на территории УР называют можжевельник [устн. сообщение канд. биологич. н. Н. Ю. Сунцовой].
несколько древних способов игры на нем: ударяя по струне, защипывая пальцем или с помощью смычка. У тувинцев во время игры на ча-хомусе один конец лука упирается в землю, другой - в плечо, к тетиве прикладывается открытый рот, струна защипывается пальцем [17. С. 56]. Разные племена южных индейцев использовали все три способа [21. С. 203]. У сибирских народов (нганасан, энцев, ненцев, селькупов, эвенков и др.) также применяется одновременно игра с помощью смычка (плавное ведение или удар) или «щипком одной или обеими руками исполнителя» [20. С. 119]. У марийцев, наряду с музыкальным инструментом в виде ротового музыкального лука коц-коц, в качестве ударного звукового орудия использовался лукообразный инструмент йыдан: звук без определенной высоты извлекался с помощью щипка пальцами или палочкой [7. С. 197]. Наличие ротового музыкального лука у марийцев и удмуртов дало основание музыковедам Е. П. Бусыгину и В. И. Яковлеву предположить, что струнно-щипковый музыкальный лук явился прообразом гуслей в регионе Поволжья [3. С. 334].
Рассмотренные в данной статье музыкальные инструменты представляют собой архаичный пласт в традиционной удмуртской культуре. Одна из главных их функций - очищение и сохранность «окультуренного», освоенного человеком пространства, возможность общения с представителями другого мира.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Банин А. А. Русская инструментальная музыка фольклорной традиции. М.: Гос. республ. центр русского фольклора, 1997. 248 с.
2. Беляев В. М. Справка об удмуртских народных музыкальных инструментах // Гиппиус Е. В., Эвальд З. В. Удмуртские народные песни. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1989 (Памятники культуры). С. 34-38.
3. Бусыгин Е. П., Яковлев В. И. Гусли у поволжских народов // Счастье жить и творить. Казань: Изд-во Kazan-Казань, 2006. С. 332-335.
4. Верещагин Г. Е. Вотяки Сосновского края. СПб, 1886. 218 с.
5. Владыкина Т. Г. Удмуртский фольклор: проблемы жанровой эволюции и систематики: Монография. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 1997. 356 с.
6. Гаврилов И. Тодам ваисько. Ижевск: Удмуртия, 1978. 172 с.
7. Герасимов О. М. Народные музыкальные инструменты мари. Йошкар-Ола, 1996.
223 с.
8. Герд К. Вотский театр // Собр. соч.: в 6 т. Т. 4: Стихотворения, поэмы, переводы, статьи, научные работы, письма / Сост., авт. предисл., коммент. Ф. К. Ермаков. Ижевск: Удмуртия, 2004. С. 110-115.
9. Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки / Вступ. ст. Н. И. Толстого, подготовка текста, коммент., указат. Е. Е. Левкиевской. М.: Изд-во «Индрик», 1995. 432 с. (Традиционная духовная культура славян / Из истории изучения).
10. Карпов А. М. Древние музыкальные инструменты (К этнографическому изучению) // Истоки искусства Удмуртии / Отв. ред. В. В. Ложкин. Ижевск: УИИЯЛ УрО АН СССР, 1989. С. 12-22.
11. Курочкин М. Кубыз. Сборник вотских мелодий Малмыжского, Можгинского и Казанского уездов. Ижевск: Удкнига, 1925. 58 с.
12. Мациевский И. В. О финно-угорских параллелях в русской народной инструментальной музыке // Финно-угорский музыкальный фольклор и взаимосвязи с соседними культурами / Сост. И. Рюйтел. Таллин: Ээсти Раамат, 1980. С. 9-20.
13. Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН: дело № 2Н-1383«б». 40 с.
14. Нуриева И. М. Песни завятских удмуртов. Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2004. Вып. 2 (Удмуртский фольклор). 332 с.
15. Плотникова А. А. О символике свиста // Мир звучащий и молчащий: Семиотика звука и речи в традиционной культуре славян / Отв. ред. С. М. Толстая. М., 1999. С. 295-304.
16. Салмж А. К. Система религии чувашей. СПб: Наука, 2007. 654 с.
17. Сузукей В. Ю. Музыкальная культура Тувы в XX столетии. М.: Изд. дом «Композитор», 2007. 408 с.
18. Фонограммархив Удмуртского института истории, языка и литературы УрО РАН: магнитофонная кассета № 201.
19. Чисталёв П. И. Коми народные музыкальные инструменты. Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1984. 104 с.
20. Шейкин Ю. И. История музыкальной культуры народов Сибири: Сравнительно-историческое исследование. М.: Вост. лит., 2002. 718 с.
21. IzikowitzKarl G. Musical and other sound instruments of the South American Indians: a comparative ethnographical study. Goteborg, 1935. 435 P.
22. Wachsmann Klaus P. The Primitive Musical Instruments // Musical Instruments through ages. Great Britain, 1961. P. 23-54.
Поступила в редакцию 10.01.2012
I. V. Pchelovodova
About mythological content of the Udmurt musical instruments (materials of the G. Je. Vereshchagin)
The article deals children sound instruments; it is found place and role in the Udmurt traditional culture. The question of ethnocultural parallels is mentioned.
Keywords: phonic/sound instruments, rattle, ball roarer, whistles, musical bow, functioning, mythology.
Пчеловодова Ирина Вячеславовна,
кандидат филологических наук, научный сотрудник, Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН
Ижевск
E-mail: [email protected]
Pchelovodova Irina Vyacheslavovna,
Candidate of Science (Philology), research associate, Udmurt Institute of history, language and literature Ural branch of the Russian Academy of Sciences
Izhevsk
E-mail: [email protected]
