CC BY
81
Н. Мизернюк (Варшава— Москва)
К истории Виленского Музея древностей
В 2005 г. исполняется 150 лет со дня основания Музея древностей в Вильне. Его история, а также история его коллекций после расформирования музея представляют интерес во многих отношениях. Восстановлению некоторых фрагментов этой истории посвящена данная статья'.
Музей древностей и Археологическая комиссия в Вильно были учреждены в 1855 г. Как и многие другие известные музеи XIX в., возникшие благодаря инициативе частных лиц, Виленский музей древностей был основан стараниями ученого-самоучки, польско-литовского аристократа графа Евстахия Тышкевича, посвятившего свои знания и состояние на изучение истории края и создание общедоступного публичного музея. Однако музей этот имел совершенно особый характер и направленность. Это был один из первых региональных публичных музеев на территории Российской империи, коллекции которого были сформированы таким образом, что в совокупности представляли цельную картину национальной истории народа, населявшего эту часть империи. В его основу легла конкретная идея преемственности и общности культурных и исторических традиций, связывающих «западные земли» Российской империи с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой. В результате смены политической конъюнктуры эта идея в дальнейшем претерпела значительные изменения вплоть до полного отрицания каких-либо традиций и влияний, кроме сугубо российских.
Е. Тышкевич (1814—1873), член многочисленных ученых обществ, институтов и академий, на протяжении многих лет занимался изучением истории края, проводил археологические изыскания, писал труды по истории Великого княжества Литовского. Собранные архивные документы, памятники истории, произведения искусства и старины граф Тышкевич демонстрировал в своем доме в Вильно2. С 1848 г. он предпринимает попытки по изменению статуса своей частной коллекции и передаче ее в общественное пользование. Им был разработан проект устава «Провинциального музея в г. Вильно», представленный в 1851 г. в канцелярию виленского генерал-губернатора, в котором указывалась главная цель будущего публичного музея, а именно: «собрание всего, что только заключают в себе губернии: Виленская, Гродненская, Минская и Ковенская в отношении естественной истории и древностей»5. В другом подготовительном документе Тышкевич подробно обосновывал необходимость
создания подобного Музея в виленском учебном округе тем, что при отсутствии университета (закрытого после восстания 1830-1831 гг.) именно музей мог бы стать столь необходимым обществу центром научной и культурной жизни, способствовать просвещению края. В связи с некоторым ослаблением с начала 50-х гг. XIX в. репрессивных мер русского правительства в отношении бывших польских провинций, в частности в области просвещения, Тышкевич в своем «Положении об устройстве Музея при Виленском учебном округе» высказывался о необходимости открытия минералогического и зоологического кабинетов в помощь учебным заведениям округа, которые в свою очередь «могут быть помешены в Музее, заключающем в себе Гимназическую библиотеку, собрание медалей и монет, портреты, бюсты и прочее остающееся в залах упраздненного Виленского университета, портящееся от времени без должного попечения. Все это предполагается соединить вместе с приношениями частных лиц в одно — музей в г. Вильне, который принесет желанную пользу, будучи доступен для каждого учебного заведения Виленского учебного округа»4. Спустя годы, уже после «преобразования», произведенного по распоряжению Главного Начальника края М. Н. Муравьева, Тышкевич открыто обозначил цели своей былой деятельности по созданию Археологической комиссии и Музея древностей в Вильне: «Собрать воедино все ученое в Вильно, образовать научное общество, создать музей и библиотеку как вспомогательные источники для работающих, открыть публичную читальню, заняться изданием полезных книг и объединить в одном большом целом рассеянные в силу разных событий отдельные индивидуальности, представляющие местную интеллигенцию, стало целью моей жизни...»5. Старания Тышкевича увенчались успехом — в апреле 1855 г. было высочайше утверждено «Положение о Музеуме Древностей и Временной Археологической Комиссии в Вильне», а в январе следующего 1856 г. музей был открыт для публики.
Залы музея разместились в здании бывшего Виленского университета и сосредоточили в себе более 13000 тысяч экспонатов, иллюстрировавших ход истории и развитие культуры на землях Великого княжества Литовского. Музей складывался из нескольких исторических и археологических отделений, естественнонаучного отдела, отдела «достопримечательностей, оставшихся от великих людей», отдела изящных искусств. В первом издании путеводителя по Вильно «Прогулки по Вильно и его окрестностям» А. Киркора в «Прогулке», посвященной музею, приводится подробное описание состава его коллекции. Автор перечисляет по порядку отдел «предметов, найденных в курганах и вообще в земле, по родам их», в котором были представлены местные памятники истории дохристианской эпохи; мифологический отдел, содержащий сакральные памятники
местной археологии и связанные с языческими культами древних литовцев; отдел скандинавской археологии с предметами, найденными Тышкевичем во время путешествия по Швеции; отдел предметов христианской эпохи; отделы оружия каменного, металлического, огнестрельного, доспехов; отдел археологический, в котором были представлены старинные надгробия, труменные портреты, архитектурные детали от старинных литовских замков и др. Отдел достопримечательностей, «небольшой, но драгоценный отдел», как характеризует его А. Киркор, содержал предметы, связанные с именами Стефана Батория, Станислава-Августа. К. Бекеша, Ю. Немце-вича, Т. Костюшко, и многими другими, знаковыми для истории и культуры Литвы и Польши. Отдел изобразительных искусств содержал более трех тысяч портретов, видов, бюстов, эстампов и гравировальных досок, представляющих главным образом выдающихся людей и изображения знаменательных событий из общей литовско-польской истории6. Значительную часть музейного собрания составляла библиотека, включавшая ценные рукописи и автографы. В целом музей призван был стать своеобразной сокровищницей литовских памятников, «кои бы», как выразился основатель музея в своей речи на заседании «Комиссии для разбора и приведения в известность и надлежащий порядок предметов, находящихся в ви-ленском музеуме древностей», «как в зеркале верно отражали жизнь и деяния литовско-русского народа во всех эпохах его исторического существования. чтобы они были похожи и служили точными снимками с прошлого, на непреложных началах истории»7.
В первое десятилетие существования — время либеральных преобразований, наступивших после суровой николаевской эпохи, деятельность археологической комиссии и состав коллекций музея были направлены на изучение истории западного края во всем ее многообразии. Музей развивался и пользовался поддержкой местных и центральных властей в связи с тем, что национальная политика империи в то время претерпевала существенные изменения (в частности, признавалось право на некоторую культурную автономию народов, входящих в ее состав). В поддержке национальных культурных движений на западных землях виделось главное средство борьбы с «польской идеей» и влиянием католицизма.
Ситуация изменилась после польского восстания 1863 г. В массовой поддержке интеллигенцией и шляхтой Литвы восстания отразилось разное понимание литовской национальной идеи со стороны жителей бывшего Великого княжества и представителей российской власти. «Литовскость» еще была неотделима от «польскости», при том, что четкое разграничение между Литвой и собственно Польшей существовало в сознании издавна. Чувство одновременной принадлежности к традициям Литвы и Польши было на тех
землях чем-то само собой разумеющимся. Старинное «Gente Li-thuanae (или Rutenae) natione Polonae» сохраняло свою значимость. В этом отношении очень показательно высказывание рожденного на литовских землях ксендза В. Мейштовича: «Литовцами были мы все: во дворцах, усадьбах и хатах, никому это не мешаю быть поляком. Принадлежность к двум народам, составлявшим единую Речь Посполитую, была повсеместно признаваема. Не было принципа национальной исключительности. Не запрещалось литовцу быть поляком, а поляку литовцем. Языки, хоть и перемешанные, не разделяли людей — не было глоттологического национализма»8. Власти же, поддерживая начинания интеллигенции по изучению истории «западного края», не учли всей силы и глубицы исторических и культурных связей, соединявших Литву и Польшу, а также того фактора, что намечающийся литовский сепаратизм, прокламирование самостоятельности литовской культуры и традиций со стороны литовской интеллигенции и шляхты в эти годы было продиктовано прежде всего политической конъюнктурой, а отнюдь не национальным самосознанием: «Представители консервативной литовской шляхты, декларируя идеи самостоятельности Литвы от Польши, ожидали поблажек от властей»11. В корреспонденции Тышкевича, как нам кажется, мы находим выражение именно такого подхода с его стороны в его хлопотах, связанных с открытием музея, а затем с попытками его сохранения в первоначальном виде. В письме, написанным по-русски к бывшему виленскому генерал-губернатору В. Назимову, который благосклонно отнесся к открытию музея, граф подчеркивал свою литовскость и одновременно свою верность существующим порядкам: «Я католик и литовец по происхождению, но. Ваше Высокопревосходительство, Вы хорошо знаете, что я всегда был душою, делом и помышлениями истинным и верным сыном России. Я всею моею жизнью доказывал мою преданность престолу и отечеству»10. Однако, имея представление о политической и исторической ситуации того времени, все высказывания Тышкевича подобного рода можно рассматривать только как дипломатические уловки, направленные на завоевание поддержки властей в его деле создания национального музея. Великое княжество Литовское в его унии с Польшей, его традиции и культура были главным объектом для научной деятельности музея. В силу устоявшихся традиций, верноподданнической схемы поведения и по цензурным соображениям подобные интересы в ориентации музея не афишировались прямо, а преподносились иносказательно, проявлялись в составе коллекций, в характере экспозиции, в научных приоритетах сотрудников музея.
После поражения восстания 1863 г. политика примирения канула в забвение, всяческие либеральные «автономические» настроения
были решительно прекращены стараниями Муравьева. То, что было заложено в официальной программе Музея древностей — «способствуя сохранению памятников древности, доставить возможность воспользоваться ими к изучению края» и «содействовать к вящему скреплению уз, соединяющих бывшие литовские губернии с прочими областями России»", было истолковано прямолинейно в соответствии с новыми принципами русификаторской политики. В соответствии с ней «западный край России должен был сделаться оплотом русской силы и рассадником русских государственных начал, те, которые желают оставаться в нем поляками и служить отвлеченной польской идее, должны чувствовать себя в нем временно терпимыми, но нежелательными иностранцами»^. После широко развернутой акции по русификации системы просвещения, кассации католических монастырей и закрытия костелов, лишению прав собственности и высылке участников восстания и передаче их земель в руки природных россиян или всегда лояльных по отношению к режиму немцев, предпринятых для уменьшения роли и влияния польского стиля жизни и культуры на местное население, — пришла очередь и Музея древностей в Вильне, бывшего в глазах властей главным центром по распространению польских идей в крае.
Была создана специальная «Комиссия для разбора, приведения в известность и надлежащий порядок предметов, находящихся в ви-ленском музее древностей», которая начала свою деятельность 3 марта 1865 г. Задание комиссии было четко обозначено в письме М. Н. Муравьева к председателю Комиссии, попечителю виленского учебного округа И. П. Корнилову. Муравьев писал, что, несмотря на высочайшую волю «содействовать к вяшему скреплению уз, соединяющих бывшие литовские губернии с прочими областями России... большая часть предметов, заключавшихся в оном [музее], составляет коллекцию, относящихся к чуждой в этом крае польской народности. Такое совокупление в этом открытом для публики, хранилище литовско-русской старины предметов, относящихся к польскому народу и польской истории... служило к поддержанию в здешнем населении и обществе превратных понятий о том, что край этот польский, а не русский, а также — к возбуждению в публике польских идей, противуправительственных стремлений и притязаний на местные права Польши на западнорусский край»". Эта тенденциозная «польскость» представленных в виленском музее экспонатов, «обнаруженная» вдруг Муравьевым, в соответствии с общими русификаторскими установками должна была смениться не менее тенденциозной «русскостью», представляемой как единственно правдивое отображение культурных и исторических традиций этих земель. Задачей комиссии стало «сообщить виленскому музею надлежащий характер, соответственный назначению — быть
собранием и хранилищем предметов, напоминающих о русской народности, православии, искони господствующих в здешнем крае, и содействовать к вящему скреплению уз, соединяющих литовские губернии с Россией»14. По распоряжению Муравьва все экспонаты музея должны были быть разделены на четыре разряда: русский, литовско-русский, общенаучный и польский. Вещи из трех первых разрядов оставлялись в музее, последний же разряд, в котором были сосредоточены предметы, «припоминающие польское в крае владычество и искусственно поддерживающие между здешним населением несбыточные надежды и преступные стремления»15, предписано было разместить в одной из зал, «впредь до дальнейшего об оных распоряжения». Следует подчеркнуть, однако, что разрабатываемая Комиссией новая концепиня музея не предполагала полного исключения предметов четвертого разряда из экспозиции музея. Председатель комиссии А. Д. Столыпин подчеркивал, что отдельно взятые они не представляют никакого политического значения и после уничтожения пропольского характера музея могли быть возвращены в музей, «где они составили бы литовско-русский отдел в истинном смысле, ибо русская сторона была бы развита, приумножена и дополнена»"'. «Дальнейшее распоряжение» последовало в 1868 г., когда новый виленский генерал-губернатор А. Л. Потапов распорядился составить подробный список вещей из четвертого разряда и отправить его в целом составе в дар Московскому Публичному и Румянцевскому музею. В связи с этим распоряжением была развернута активная корреспонденция между виленским генерал-губернатором, попечителем Виленского учебного округа, Министерством Народного просвещения и дирекцией Румянцев-ского музея в Москве. Экспонаты Виленского музея, выделенные в IV разряд, в сентябре 1868 г. были отправлены в Москву за счет канцелярии виленского генерап-губернатора, поскольку ни учебный округ, ни Министерсво просвещения, ни Румянцевский музей не располагати средствами для перевозки запакованных в 39 ящиков исключенных из экспозиции музея предметов. В ящиках находилось 256 портретов, скульптур, памятников истории, а кроме того <•56 портретов польских королей на больших и малых листах, 160 портретов частных лиц, 93 гравюры с икон и других священных католических изображений, 203 разных исторических картин, видов и т. п.»17.
Место «преобразованного» Музея древностей заняла Виленская публичная библиотека, основанная стараниями «русских деятелей Вильны», наводнивших Западный край в 60-е гг. Основанная еще в 1864 г., она была торжественно открыта для публики в 1867 г. в помещении Музея древностей. В ее состав вошло почти 20 ООО томов из музейной библиотеки, но главное богатство ее книгохранилища
составляли библиотеки из закрытых католических монастырей и костелов, а также конфискованные у участников польского восстания. Читальный зал Публичной библиотеки разместился в главном зале Музея древностей — бывшей университетской ауле. Ее стены, украшенные фресками на мифологические сюжеты работы Смугле-вича, после «преобразования» музея покрылись росписями в псевдорусском стиле. Музей древностей, переименованный в Вилен-ский археологический музей, был переведен на второй этаж и с 1867 числился уже только «при библиотеке»18.
«Преобразование» музея не нанесло ущерба его археологическим коллекциям. И до этого бывшие гордостью музея коллекции местной первобытной археологии продолжали пополняться. Эта часть музейного собрания позволяла и в последующие годы отзываться о нем как о «правдивом и поразительном музейном богатстве»14. Однако что касается иных исторических отделов Археологического музея, то представленные в них памятники были связаны главным образом с общерусской историей, либо, напротив, представляли достопримечательности далеких эпох и народов. Художественный отдел, пострадавший более всего от преобразовательной акции Муравьева, совершенно утратил свою ценность. В нем были выставлены в большом количестве портреты российских монархов и деятелей Северо-западного края, «писанные на локти», как язвительно заметил автор путеводителя по Вильно начала XX в.20 Портреты представителей иных эпох и национальностей не присутствовали. Но и в своем «обновленном» составе, в соответствии с великорусской концепцией, музей не производил впечатления целостности. Преобразование его, как писал А. Н. Пыпин, не разрешило «исторической и этнографической двойственности», характерной для западных земель и отражающейся в составе музея2|. Все происшедшие с музеем перемены болезненно переживались его основателем. Е. Тышкевич подал в отставку, покинул Вильно и в 1873 г. скончался. О том, каким тяжким потрясением для него было все произошедшее, свидетельствуют его собственные слова в одном из писем В. Назимову, датированном 1865 г. В письме том, выражая благодарность бывшему генерал-губернатору за оказанное сочувствие, Тышкевич высказывается с пронзительной искренностью: «Ваше Превосходительство! Вы сделали доброе дело, Вы оживили и придали силы человеку, который думал, что его все оставили, что его участь — переносить одни поругания над его сединами, видеть искажения самых добрых намерений, смотреть, как это здание, столько лет созидавшееся трудом и самоотречением единственно во имя общей пользы, разрушается непосвященными в тайны науки, превратно истолковавшими свои обязанности и, на началах ложно понятого патриотизма, искажающими факты, и видящими злоумышление
в том, что еше так недавно было признаваемо всеми и достойным похвалы»22.
До середины 20-х гг. XX в. исключенные из коллекции Виленского музея экспонаты находились в составе Московского Публичного и Румянцевского музея. Руководствуясь статьей XI Рижского мирного договора, заключенного 18 марта 1921 г. между Советской Россией и Польской республикой о взаимном возвращении культурного имущества, со стороны Польши были предприняты попытки к возвращению коллекций Виленского музея. Польской стороне удалось в 1921 г. получить назад 24 деревянные скульптурные головы из Сенаторской залы Вавельского замка, хранившиеся в составе Виленской коллекции в Румянцевском музее23, а в 1924 — мемориальные предметы, связанные с именем Т. Костюшки24. В то же время независимая Литва на основе статьи IX мирного договора между Россией и Литвой от 20 июля 1920 г. также предъявила требования к России по возвращению коллекций первого музея литовских достопримечательностей. В отличие от анатогичных статей Рижского мирного договора, по которым России пришлось вернуть большинство из присвоенных в течение полутора веков культурных ценностей, принадлежавших Польше, договор между Россией и Литвой предусматривал возвращение только тех коллекций, которые попали на территорию России врезультате военных действий в 1914-1917 гг. Однако Литве тогда так и не были возвращены рукописи, старопечатные книги, архивные материалы из Виленской Публичной библиотеки и Муравьевского музея, основанных взамен расформированного Музея древностей, эвакуированные в 1915 г. в Московский Публичный и Румянцевский музеи. Отказ советских властей выдать коллекции литовской стороне был бескомпромиссно прямолинеен: «Ценное имущество Виленского Муравьевского музея и Виленской Публичной Библиотеки, как не имеющие отношения к Литовской национальности и представляющие общеисторический интерес, должны быть оставлены в Московском Румянцевском музее»25. В случае памятников, вывезенных с территории Литвы в Россию до Первой мировой войны ревиндикация могла наступить только тогда, когда выдача требуемых вещей «не причинит ощутимого ущерба российским архивам, библиотекам, музеям, картинным галереям, в которых они хранятся»26. Это условие только в некоторой степени могло иметь отношение к экспонатам из Музея древностей, их выдача не могла привести к нарушению целостности коллекций Румянцевского музея.
Причина невыдачи основного массива коллекций ни одной из претендующих сторон была чисто политической. В секретных документах советской делегации эта причина раскрывается со всей очевидностью. Так, в докладе заместителя председателя Комиссии
Г. Лазариса читаем: «так называемые „Муравьевские коллекции" пришли из Вильно, следовательно, при нашем толковании Рижского Договора они выдаче не подлежат (спорная территория)»27. Таким образом, коллекции не выдавались в польское Вильно под предлогом спорности территории, а литовцы, чьи интересы официально защищала Россия, не могли их получить, поскольку данные собрания оказались на территории России задолго до Первой мировой войны.
Кроме того, очень важен факт, что культурное и архивное имущество, затребованное Польской республикой к возвращению, было разделено на четыре группы: подлежащее выдаче; подлежащее выдаче, но в виде эквивалента; не подлежащее выдаче по формальным основаниям; и подлежащее выдаче только в случае «достижения окончательного соглашения с Польской делегацией по всем музейным претензиям к СССР»". К этой, четвертой группе в дополнительной категории были отнесены и виленские коллекции: «Сверх того, в случае исключительной необходимости, могущей решить в положительную для СССР сторону вопрос о всем соглашении, не возражать против выдачи Польше коллекций Виленского Музея древностей (т. наз. коллекции Муравьева»)'4. Такой «исключительной необходимости» не наступило, и коллекции Музея древностей продолжали оставаться в составе Отдела древностей Румянцев-ского музея.
В связи с принятием решения о реорганизации Румянцевского музея в публичную библиотеку, отделы этнографии, древностей и изящных искусств были переведены в состав иных российских музеев и в государственный музейный фонд. Виленская коллекция была закрыта для публики одной из первых: «В первую очередь были свернуты коллекции б. Виленского музея, расположенные в витринах и шкафах нижнего этажа, как не имеющие никакого отношения к прямой задаче отдела»10. 8 апреля 1921 г. на заседании коллегии Главмузея была учреждена специальная Ликвидационная комиссия по ликвидации Отдела древностей. В результате проведенных работ «комиссией было передано в Исторический музей и Музей-институт классического Востока — всего 38 321 предмет...»'1. Предметы же из Виленской коллекции, кроме выданных ранее полякам вавельских голов и личных вешей Т. Костюшко, были оставлены «до окончательного выяснения»'2. Хотя в утвержденном 8 апреля 1921 г. Положении о реорганизации Государственного Румянцевского музея первоначально можно предположить намерение передачи коллекций Виленского музея обратно в Вильно: «Виленский музей, входяший в свернутом состоянии в состав Отдела Древностей, подлежит передаче по принадлежности»1'.
Ликвидационная комиссия была распушена в 1922 г. с поручением ее председателю Н. Д. Протасову «произвести подготовку
передачи коллекции б. Виленского музея и предметов высокой материальной ценности»54. Эта подготовка была начата Протасовым, который произвел инвентаризацию виленской коллекции, составил подробный меморандум и передал его Российско-Украинской делегации Смешанной Советско-Польской Специальной Реэвакуационной Комиссии15. Через некоторое время вывезенные в Москву экспонаты виленского Музея древностей коллекции оказалась в составе Государственного Исторического музея и в Кабинете графики Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Экспонаты, хранящиеся в Отделении древностей Румянцев-ского музея, попали сначала в Государственный музейный фонд (1926 г.)36. В составе Исторического музея были уже в 30-е гг.". Рисунки и гравюры из Музея древностей были переданы в ГМИИ в 1925-1927 гг.м
В 1956, 1966 и 1967 гг. часть виленских коллекций вернулась в Музей истории и этнографии Литовской республики, преемник и наследник Музея древностей в Вильне
Несмотря на столь непростую и насыщенную драматизмом историю Музея древностей (а может быть, именно благодаря этому), изучение и реконструкция его коллекций, насколько нам известно, не часто становились предметом научных исследований40. В заключительной части статьи постараюсь кратко охарактеризовать те источники, которые, при условии привлечения дополнительных материалов иконографического, сравнительного и архивного характера, могли бы послужить основой для реконструкции и научного описания художественного отдела Музея древностей4|.
Задачу реконструкции коллекции Музея древностей значительно осложняет то обстоятельство, что она не была полностью каталогизирована. Никогда в печатном виде не были изданы описи его художественного отдела. В первом и единственном опубликованном каталоге музея приводятся только сухие цифры: «портретов масляными красками императоров Российских, королей Польских и великих князей Литовских, замечательных военачальников и разных сановников, ученых, ли1~ераторов и артистов, а также видов развалин древних замков — 128, эстампов и политипажей — 3101, гравированных досок — 161, бюстов замечательных мужей — 28»42. Некоторое количество экспонатов художественного отдела перечислено в описаниях музея, включенных в путеводитель по Вильно А. Кир-кора 1856 и 1862 гг.43 Коллекции музея быстро пополнялись благодаря многочисленным пожертвованиям частных лиц и научных обществ. Быстро пополнялся и художественный отдел. В соответствии с сохранившейся документацией уже 1860 г. «коллекция портретов, эстампов и бюстов насчитывала в себе разных портретов и видов отдельных замков писанных масляными красками 137.
Эстампов и политипажей 3127, гравированных досок 161, бюстов 29, всего 3454 номера»44. В отчете за 1862 г., последний перед январским восстанием год работы Виленской археологической комиссии и музея, упоминалось уже 156 «писаных масляными красками» портретов и видов, а общее количество предметов отдела равнялось 3865 4\ Подробного списка произведений художественного отдела не было. Назначенная в 1865 г. «Комиссия для разбора» пользовалась каталогом «портретов, рисунков и пейзажей», складывающимся из 114 позиций46. Такого каталога обнаружить не удалось, имеется, однако, рукописный каталог «Отдела картин, рисунков и гравюр» Музея древностей в Вильно («Katalog obrazöw, rycin isztychöw, zawieszonych w Wilenskim Muzeum Starozytno£ci»), составленный хранителем отдела, членом Виленской археологической комиссии талантливым писателем и поэтом Л. Кондратовичем (Владиславом Сырокомлей)47. В каталоге учитывалось сто позиций — выполненные маслом, акварелью и в графических техниках портреты, виды, исторические сцены, изображения костелов и монастырей, памятников и надгробий заслуженных и почитаемых персонажей из польской и литовской истории. Вероятнее всего, каталог был составлен в 1856 г., году торжественного открытия музея, и таким образом дает представление только о первоначальном составе коллекции художественного отдела. При каждой позиции каталога автором помещалась информация о технике исполнения, условные размеры, приводилась биография изображенного лица, в некоторых случаях даже краткие описания. Таких подробностей не имеется ни в одном другом известном списке предметов отдела. Каталог Сыро-комли в связи с этим является исключительно важным источником при воспроизведении утраченных имен и авторства некоторых портретов художественного отдела Виленского музея.
Другие материалы, благодаря которым возможно хотя бы частично воспроизвести состав художественного отдела, имеют более позднее происхождение. Речь идет о списках предметов, отведенных в IV разряд муравьевской комиссией и вывезенных в 1868 г. в Румянцевский музей в Москве. Эти списки были опубликованы несколько раз в разных периодических изданиях. В 1868 г. газета «Виленский вестник», а затем «Вестник Западной России» приводили списки вещей, отправленных в Москву в 39 тюках48. Почти двадцать лет спустя список вывезенных вешей был опубликован в «Историческом вестнике»49. Списки эти, идентичные в принципе, разнятся в степени точности при описании произведений и по-разному их группируют, что делает содержащуюся в них информацию взаимно дополняемой. Исходным пунктом для списка, помещенного в первых двух источниках, следует считать данные, почерпнутые из «Дневника заседаний комиссии для разбора, приведения
в известность и надлежащий порядок предметов, находящихся в ви-ленском музее древностей»50, осуществившей весной 1865 г. в соответствии с распоряжением М. Н. Муравьева «сортировку» экспонатов Музея древностей по «национальному признаку». Всего в IV разряд было определено 256 предметов51. Список, опубликованный в «Историческом вестнике», за основу должен был иметь вариант списка более подробный, разделенный на дополнительные разряды, такие как: «Первый, памятники о королях польских в их изображениях и вещах, им принадлежавших, или к власти их в этом крае относящихся; второй, памятники о магнатах и шляхте, служивших короне польской, в их изображениях или предметах до них относящихся; третий, памятники латинства в крае и его деятелей; четвертый, изображения ученых, художников, связанные чем-либо с предыдущими отделами, и веши до них лично или до профессии их относящиеся; пятый, предметы, не вошедшие в предыдущие отделы, вынесенные или по демонстративному их значению или по совершенному отсутствию в них научных достоинств и значения», и представленный «для дальнейших распоряжений» Главному Начальнику края52.
В изданном в 1906 г. каталоге Отделения древностей Румянцев-ского музея отдельный раздел посвящен памятникам, привезенным из Вильно. Раздел этот под названием «Коллекция Виленского музея» приводит перечень из более чем 470 предметов5\ Это значительно больше, чем было опубликовано в «Вестнике Западной России» и «Историческом вестнике». (Следует иметь в виду, что каталог Отделения древностей Румяниевского музея совершенно не учитывал графики, а также коллекций нумизматической и сфрагистики.) Этот каталог в свою очередь опирался на рукописный каталог вывезенных вешей, составленный еще в конце XIX в. сотрудником Отделения Ф. Ахрамовичем под руководством заведующего А. Кирпич-никовам.
Этот-то рукописный каталог, а также оригинальные списки вывезенных из Вильно экспонатов Музея древностей уже в 20-е гг. прошлого века, когда на основании статьи XI Рижского мирного договора в России активно работали Смешанная и Специальная Советско-Польские ревиндикационные комиссии по выявлению в российских собраниях произведений искусства из польских коллекций и возвращению их законным владельцам, считались безвозвратно утерянными. В частности, директор Румянцевского музея А. К. Виноградов в сделанном на заседании Советской делегации Смешанных СССР и Польши Реэвакуционной и Специальной Комиссий докладе по вопросу о состоянии Виленской коллекции сообщал, что «восстановить первоначальную наличность коллекций и их состояние, в каком они поступили в Румянцевский музей
н 1868 г., представляется совершенно невозможным», поскольку «после смерти Кирпичникова [...] делопроизводство по передаче коллекций в Москву не было найдено»55.
Как оказалось, документация не пропала, а в полном составе хранится в архиве Российской государственной библиотеки в Москве (варианты ее наверняка хранятся также в архивах Вильнюса). Среди обнаруженных нами документов — полные инвентари вывезенных в Москву предметов, состоящие из нескольких списков с дополнениями. Об этих списках шла речь в письме попечителя Виленского учебного округа П. Н. Батюшкова директору Румянцев-ского музея В. А. Дашкову: «Вместе с сим отправлены мною, опечатанные в 39™ ящиках предметы IV (польского) отдела Виленского музея по прилагаемым при сем четырем описям, заключающим и себе: I1, предметы редкостей; 2а, портреты, картины, гравюры и литографии; 3-, дополнительная таковых же предметов; и Ф1, предметы Минц-кабинета: польские монеты, медали и ассигнации»56.
Крайне важен материал, представленный в кратком очерке «Польская старина в Румянцевском музее» В. Д. Милиоти, опубликованном в журнале «Золотое руно» в 1907 г.57 Статья возникла вероятнее всего на волне попыток возвращения коллекции Музея древностей обратно в Вильно, которые в 1906—1907 гг. предпринимал Вилснский археологический музей. Но, как писал в 1921 г. литовский историк П. Галаунс, «почему-то этот вопрос не был разрешен в положительном смысле и коллекции и дальше остались лежать в Румянцевском музее, где они находятся и в данное время»58. В статье Милиоти приведены некоторые данные по печальной истории виленского собрания и помещены репродукции некоторых произведений (35 фотографий). Несмотря на то, что помешенные под снимками подписи не всегда верно определяют изображенное лицо, статья предоставляет неоценимый иконографический материал, необходимый для успешной реконструкции и анализа художественной части коллекции Виленского музея древностей 54.
Это практически все известные нам материалы, использование которых необходимо при реконструкции названной коллекции Виленского музея древностей. Работа по ее исследованию уже начата нами.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 История Музея древностей в Вильно в той или иной степени привлекут внимание исследователей: См.: Tauiavicius A. Viiniaus Senienu muziejus ir archeologijos komisja / Muzicjai ir paminklai. 1982. T. 4. № 5. S. 12-21; Aleksandravicius E. Сащ Valdzijoje XIX amziaus Lieluva. Vilnius, 1996. S. 250-253; Kulnite B. Z hislorii Muzeum Narodowego Litwy // S tarozytnoici Litwy. Katalog wystawy Muzeuin
Narodowego Litwy z Wilna. Warszawa, 1994. S. 13-14; Ширкайте Й. Некоторые проблемы развития и сохранения литовского искусства во второй половине XIX века // Искусство. 1997. № 7. С. 71-73; Misius К. Vilniaus Senienn muziejaus suvalstybini-mas ir dailes jo eksponatq isvezimas 1863-1869 metáis // Kulturos paminklai. 2000. № 6. P. 24-39; Bucys Z. Sources of the National Muzeum of Lithuania // Nordisk Museologi. 2001. № 1-2. S. 193-203; Stokman M. Nigdy od ciebie miasto... Dzieje kullury Wileñskiej lat mi^dzypowstaniowych (1832-1863). Olsztyn, 1987. S. 54-57; Алексеев Л. В. Судьба Виленского музея древностей // Вопросы истории. 1994. С. 160-163.
Е. Тышкевич родился в Вильно, закончил гимназию в Минске, затем продолжал науку самостоятельно, занимаясь в 1832-1834 гг. в Императорской публичной библиотеке в Петербурге. С 1835 г. жил в Вильно, занимался археологическими изысканиями в крае и за границей (Швеции. Дании, Финляндии). С 1855 г. — председатель Вилепскои Археологической комиссии и куратор Музея древностей. Член академий и ученых обществ России, Дании, Швеции, Великобритании и др. Автор множества научных работ по истории и археологии Литвы и Западной Руси, таких как: Rzut oka na zródfa archeologii krajowej. Wilno, 1842; Opisanie powiatu borysowskiego. Wilno. 1847; Badania archeologiczne nad zabytkami przedmio-tów szluki i rzemios+a i t. d. w dawnej Litwie i Rusi Lilewskiej. Wilno, 1850; Archeologia na Litwie. Krakow. 1872. О Тышкевиче см.: Krzyzanuwski S. Eustachy hrabia Tvszkie-wicz i jego prace. Lwow. 1873; J. Tvszkiewicz. Tyszkiewiciana. Militaría, bibliografía, numiz.matyka, ryeiny. zbiory, rezydencje. Poznan, 1903. Т. I; Wileñski stownik biogra-fiezny / red. H. Dubowik, L. J. Malinowski. Bydgoszcz, 2002. S. 412.
1 Библиотека Академии наук Литвы. Отдел рукописей (Далее — БАНЛ. ОР). Ф. 31. Д. 1375 — «Устав Виленского Провинциального Музеума». Л. I.
4 БАНЛ. ОР. Ф. 31. Д. 1371. Л. I.
5 Tyszkiewicz Е. Archeologia па Litwie // Rocznik día archcologów 1871. Kraków. 1872. Цит. по: Hotubowiczówna И. С. Muzeum Staro?_ytnosci Wileñskiej Komisji archcolo-gieznej. a Muzeum Archeologiczne Uniwersytetu Stefana Balorego// Swiatowit. Rocz-nik Muzeum Archeologicznego im. Er. Majcwskiego Towarzystwa Naukowego Warczaw-skiego. 1936/37. T XVII. S. 9. ( Здесь и далее переводе польскою автора. — Я. Л/.)
6 О составе музея см.: Kirkor А. Н. Przechadzki ро Wilnic i jego okolicach. Wilno, 1856. S. 226-249; Киркор А. Перечневый каталог предметов в Виленском музее древностей. Вильно, 1858
; Дневник заседаний комиссии для разбора, приведения в известность и надлежащий порядок предметов, находящихся в виленском музее древностей // Вестник Западной России. Вильна, 1865. С. 49.
" Meysztowicz X. W. Poszlo z dymem. Gaw<dy o czasacli i Iudziaeh. Warszawa. 1989. S. 5.
9 См.: Staliunas D- Konserwatywna szlachtj lilewska w po-towie XIX w. — Kwestia podwójnej swiadomosci politycznej // Kulrura Litwv i Polski w dziejacli. Tozsamosé i wspólislnienie. Materia+y miQdzynarodowej konferencji, zorganizowanej w dniach 15-17 pazdziernika 1998. Kraków. 2000. S. 142.
10 БАНЛ. OP. Ф. 31-1394. Л. 1 об.
" Цит. по: Дневник заседаний комиссии... С. 3-4.
1: Мосолов А. //. Виленские очерки 1863-1865 гг. (Муравьевское время). СПб., 1898. С. 222.
" Дневник заседаний комиссии... С. 3-4.
14 Там же. С. 3.
!í О Виленском музеуме древностей // Вестник Западной России. 1868. Т. 3. № 8. С. 202.
" Дневник заседаний комиссии... С. 57.
17 О Виленском музеуме древностей... С. 202-213. Корреспонденция по пересылке экспонатов из Вильно в Москву хранится в Архиве РГБ в Москве (On. 1. Д. 85. Л. 155-158, 160-168 об., 172-172 и др), в Государственном историческом архиве Литвы и Отделении рукописей библиотеки Виленского университета (выходные данные см. Misius К. Vilniaus Senienu Muziejaus Suvalstybinimasir dalies jo eksponatu i ve imas 1863-1869 metáis // Kulturos paminklai. 2000. Me 6. S. 24-39).
18 См.: Добрянский Ф. Путеводитель по Виленской публичной библиотеке. Вильна, 1880.
19 Kirkor A. H. Przewodnik historyczny ро Wilnie i jego okolicach. Wyd. II. Wilno, 1880. S. 220.
20 Gilbert-Studnicki W. Wilno. Przewodnik po mie&ie i okolicach. Wilno, 1910. S. 90.
21 ПыпинА. H. История русской этнографии. СПб., 1892. T. IV. С. 113.
22 БАНЛ. ОР. Ф. 31-1394. Л. 1.
23 Документация о передаче вавельских голов см.: Архив РГБ. Оп. 17. Д. 181. Л. 5-11. Памятники эти не имеют ничего общего с виленским Музеем древностей. В Ру-мянцевский музей попали в 1869 г. в числе более чем двухсот исторических и археологических памятников из Политехнического института в Новой Александрии (б. Пулавы). (См.: Архив РГБ. On. 1. Д. 101. Л. 223-223 об.)
24 Архив РГБ. Оп. 14. Д. 118. Л. 1-7.
25 Там же. On. 17. Д. 129, 30 об.
26 Цит. по: Rygiel S. Sprawa zwrotu mienia kulturalnego Wilertszczyzny z Rosji. Wilno, 1924. S. 3.
27 ГАРФ. Ф. A-2307. On. 7. Д. 16. Л. 190. При заключении мирного договора с Литвой в трактате было записано о вхождении Вильно в состав Республики Литовской. В 1922 г. Виленский сейм объявил о присоединении Вильно к Польской Республике. В 1923 г. это состояние было закреплено решением Лиги наций, Россия, однако, не изменила своей позиции и продолжала рассматривать Вильно как территорию спорную между Польшей и Литвой. См. подробнее: Polska w czasach niepodlegtoáci i II Wojny áwiatowej (1918-1945) // Wielka historia Polski. Kraków, 2001. T. 9. S. 38; Ochmariski J. Historia Litwy. Wrociaw; Warszawa; Kraków, 1990. S. 287.
28 ГАРФ. Ф. A-2307. On. 7. Д. 16. Л. 253-257.
29 Там же. Л. 257.
30 Отчет Государственного Румянцевского музея за 1916-1922 гг. М., Б. г. С. 279.
31 Там же. С. 284.
32 Там же.
33 Архив РГБ. On. 17. Д. 171. Л. 33-33 об.
34 Отчет Государственного Румянцевского музея... С. 285.
35 Там же.
36 Архив РГБ. Оп. 47. Д. 626. Л. 61.
37 За информацию и содействие в исследованиях искренне благодарю работников ГИМ.
38 Архив РГБ. On. 17. Д. 270. Л. 63.
39 См.: Staroíytnoáci Litwy. Katalog wystawy Muzeum Narodowego Litwy z Wilna. 4.03-30.06.1994. Warszawa, 1994. S. 13.
40 Оставшаяся в ГИМе часть экспонатов живописной коллекции Виленского музея, за исключением единичных экземпляров, никогда не была опубликована. Экспонаты
из Литовского национального музея публиковались в разных источниках, прежде всего в каталогах (главным образом, предметы из исторических и декоративно-прикладных коллекций). Произведения из художественного отдела пока не имеют своего каталога. См.: Lietuvos TSR Istorijos ir Etnografijos Muzejus. 1855-1980. Katalogas. Vilnius, 1980; Staroiytnoáci Litwy... В упомянутых выше (см. прим. 1) статьях рассматриваются прежде всего исторические аспекты деятельности музея.
41 Подобное ограничение совершенно сознательно, поскольку обосновано имеющимся в нашем распоряжении материалом, а также профессиональными знаниями именно в области изобразительного искусства. Нами уже проделана работа по восстановлению и уточнению авторства и названий многих портретов из художественного отдела, предварительные результаты ее частично были представлены в магистерской работе, защищенной в 2003 г. в Варшавском университете: Polityka Rosji wobec dziedzictwa kulturowego Rzeczypospolitej w XIX w. na przyktadzie wybra-nych zbiorów, prywatnych i publicznych.
42 Киркор А. Перечневый каталог предметов в Виленском музее дреьностей. Вильно, 1858. С. 20.
43 См.: KirkorA. H. Przechadzki ро Wilnie i jego okolícach. Wilno, 1856. S. 248; Wilno, 1862.
44 Vilniaus Universiteto biblioteka. F. 46-15. L. 4-4ap.
45 Vilniaus Universiteto biblioteka. F. 46-20. L. 146.
46 См.: Дневник заседаний комиссии... С. 20, 23.
47 Lietuvos literaturas ir meno archivas. F. 96. Ар. 1 B. 277. L. 20-37. Информацией о существовании этого списка автор обязан литовскому историку искусства Р. Янонь-ене, которая обнаружила этот неизданный каталог ив 1991 г. опубликовала о нем статью. См.: Janoniene Я Neskelbtas sausis // Krantai. 1991. № 1. P. 71-72. Там же исследовательница поместила сокращенный литовский перевод каталога Кондратовича. Искренне благодарю исследовательницу за предоставленные сведения.
4' Виленский вестник. 1868. № 68 (3.IX); Вестник Западной России. 1868. Т. 3. № 8. Отд. 4. С. 204-213.
4' Городецкий М. Виленский музей древностей // Исторический вестник. 1886. Т. 25. № 9. С. 600-620.
50 Дневник заседаний комиссии... С. 1—74.
51 Там же. С. 47.
" Там же. С. 47-48.
" Московский Публичный и Румянцевский музей. Каталог Отделения древностей, а) Древности христианские; д) Коллекция Виленского музея. М., 1906.
54 См.: Jodkowski J. Pieczçcie polskie w muzeum Rumiancowskim w Moskwie // Wiado-moáci numizmatycuno-archeologiczne. 1913. № 8.
55 ГАРФ. Ф. 2307. On. 7. Д. 16. Л. 211.
56 Архив РГБ. On. 1. Д. 85. Л. 172.
57 M-u В. Польская старина в Румянцевском музее. Виленская коллекция в Румян-цевском музее. 35 репродукций с портретов и скульптур //Золотое Руно. 1907. № 11-12. С. 35-36, 5-28.
58 БАНЛ. ОР. Ф. 179-216. С. 4.
59 Иконографический материал статьи был использован современным литовским исследователем К. Мисюсом, однако без какого-то ни было критического осмысления, ошибочные атрибуции сохранили свое место. См.: Misius К. Vilniaus Senienu muziejaus suvalstybinimas ir dailes jo eksponatii i ve ¡mas 1863—1869 metáis // Kulturos paminklai. 2000. № 6. P. 24-39.
