CC BY
60
О.В. Игнатьевна К ИСТОРИИ СОБИРАНИЯ ФИННО-УГОРСКИХ ДРЕВНОСТЕЙ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ Х1Х-НАЧАЛЕ XX
ВЕКОВ
Становление русской археологии тесным образом было связано с историей коллекционирования древностей (т.н. «антикварная» парадигма). Интерес к собиранию археологических находок проявился в провинции, начиная с 1830х гг., а высшей точкой в этом отношении стали 1860-90-е гг.
История частного коллекционирования в России нашла отражение в публикациях С.А. Овсянниковой, ею же выявлены основные черты частного коллекционирования двух основных периодов: XVIII - первая половина XIX вв.; с 1860-х гг. до начала XX в. (Овсянникова, 1960; 1961).
В начале XIX в. собрания появлялись там, где появлялись интересующиеся древностями люди, как правило, далекие по своему роду профессиональной деятельности от исторической науки. Показателен в этом отношении пример Пермской губернии, где появление первой частной коллекции археологических находок относится к 1830-м гг. Эта коллекция складывается не в губернском городе, а в селе Ильинском, в доме управляющего имениями Строгановых -Василия Алексеевича Волегова.
Если Овсянниковой первый период в истории частного коллекционирования определяется как дворянский, то в случае с Волеговым мы видим уникальное явление, сложившееся именно в Пермской губернии. А именно - первый интерес к собирательству древностей про-
© Игнатьева О.В., 2009
явился у представителей т.н. крепостной интеллигенции.
В.А. Волегов происходил из семьи крепостных и получил образование в Школе горнозаводских и лесных наук. Показав себя как талантливый управленец, Волегов был назначен главным управляющим имений Строгановых (с 1846 по 1864 гг.), центр которых находился к этому времени в селе Ильинском. Волегов, заинтересовавшись древностями, собирал, прежде всего, случайные находки. Сведения об его собрании впервые встречаются в описаниях П.И. Мельникова. Эта коллекция состояла из разного рода медных и бронзовых фигурок, бляшек, подвесок, пронизок и т.д. П.И. Мельников свидетельствует и об обстоятельствах появления этого собрания: «Близ села Ильинского есть Чудское Городище на Масляной-Горе, на берегу реки Масляной, впадающей в Обву... Около этого-го городища были вырыты в разные времена те вещи, которые хранятся теперь в кабинете г. Во-легова. Время открытия их между 1830 и 1839 гг.» (Мельников, 1841, с. 4 - 5).
Чем был вызван непосредственный интерес В.А. Волегова к предметам древности, почему он заинтересовался сбором археологической коллекции, точно неизвестно, нет никаких сведений об этом. Возможно, определенное влияние на В.А. Волегова оказал его старший брат, известный историк-краевед Федор Алексеевич Волегов, который, прежде всего, собирал письменные источники по истории края. Ф.А. Волегов состоял в переписке с издателем журнала «Отечественные записки» П.П. Свиньиным, в котором печатались материалы по археологии и древней истории России в жанре записок путешественника. По словам А.А. Формозова: «Для широких кругов читателей они явились фактически одним из первых источников сведе-
ний о памятниках прошлого России» (Формозов, 1967, с. 209).
В.А. Волегов не только собирал археологические древности, но и с помощью способных мальчиков, учившихся в школе села Ильинское, а также крепостного рисовальщика Г.К. Козьминых зарисовывал их в альбом, записывал условия находок и обстоятельства приобретения.
Традиция частного коллекционирования древностей не прервалась в селе Ильинском и после смерти В.А. Волего-ва, но теперь она была инициирована личным участием С.Г. Строганова. Личность такого масштаба, страстный коллекционер, создатель Императорской Археологической Комиссии, конечно, был заинтересован в том, чтобы в пермских имениях после Волегова появился посредник в приобретении предметов древности.
Им стал А.Е. Теплоухов, новый главный управляющий и лесничий, личность замечательная и неординарная, о чем, в том числе, говорят и его успехи за время обучения и его деятельности в качестве главного лесничего.
Инициатива в коллекционировании археологических находок в первое время исходила не от него самого, а от С.Г. Строганова, который обратился с письмом к А.Е., содержащим просьбу приобретать интересные находки и высылать их в Петербург. Но стремление выполнить данную просьбу очень быстро переросло в увлечение и собственное коллекционирование древностей. А.Е. Теплоухов выкупил у вдовы Волегова часть его собрания, чем, видимо, заложил ядро своей коллекции. Заинтересовавшись археологией, А.Е. Теплоухов привлек к делу собирания древностей лесничих, народных учителей, передовых крестьян. Торговцы везли ему любопытные «штучки» из самых далеких
и глухих местностей. Теплоухов не жалел денег для покупки интересных предметов, много переплачивая продавцам-.Находчик опрашивался по возможности подробнее; его показания записывались и хранились. Вследствие этого собрание Теплоухова представляет в высокой степени ценный научный материал, а не беспорядочную груду занятных вещиц, как, к сожалению, некоторые частные и даже музейные собрания» (Шмидт, 1926, с. 75).
Назвать его дилетантом от археологии невозможно, поскольку интерес коллекционера быстро перерастает в интерес исследователя. Ведется дневник находок, сам А.Е. во время заграничной поездки по Европе интересуется всеми новейшими технологиями хранения и учета археологических древностей. В конце концов, появляются научные публикации, сначала в заграничных изданиях, а потом и в России.
Наверное, он был бы заинтересован и в популяризации своего собрания, но тревоги относительно С.Г. Строганова, боязнь потерять свое любимое детище, привели к тому, что о публикации коллекции не могло быть и речи. Это будет сделано сыном А.Е., Федором Александровичем, которому после смерти отца достанется не только сама коллекция, но и должность управляющего. Таким образом, складывается семейная традиция коллекционирования древностей, которая прервется в 1917 г., и коллекция будет вывезена в Пермь, в Пермский музей, без особых церемоний в отношении владельцев. В одном из писем из переписки относительно этого собрания будет сказано, что коллекции такого масштаба место не в селе Ильинском, а в таком крупном центре, как Пермь.
По-своему складывается история коллекционирования древностей в Казанской губернии, здесь именно Казань
стала центром собирательства, одним из важных факторов в этом отношении стало создание Казанского университета. По мнению К.А. Руденко, к 1840-50-м гг. складывается казанская историко-археологическая школа, а первыми профессиональными коллекционерами стали преподаватели университета (Руденко, 2007, с. 223).
Интересна в этой связи личность профессора истории С.В. Ешевского, с которым связана и история музея археологии при Казанском университете. Он выступил и как коллекционер древностей, в том числе и Пермского края, и как первый историк коллекций. В 1859 г. в «Пермском сборнике» Ешевский публикует статью о пермских древностях, которая может считаться одной из первых научных публикаций.
Отмечая слабую изученность Пермского края с точки зрения истории и археологии, С.В. Ешевский отмечает, что территория эта богата памятниками и древностями. И в результате, археологические памятники «разрываются кладоискателями, убежденными что под этими насыпями искали со своими сокровищами последнего убежища Чудаки или Чудь, не хотевшие покорится власти Русских и принять христианство» (Ешевский, 1859, с. 133).
«Большая часть золотых и серебряных вещей попадает в плавильный горшок, или безвестно хранится в руках немногих любителей», «почти все ценные вещи пропадают для науки» (Ешев-ский, 1859, с. 133).
Обращаясь к редакции Пермского Сборника, С.В. Ешевский предлагал содействовать собиранию и приведению в известность памятников Пермской старины, определив ряд задач:
1). Собрать и перепечатать или вполне или в извлечениях отрывочные указания и известия о памятниках и
древностях Пермской губернии, которые рассеяны по разным сочинениям и периодическим изданиям (Ешевский, 1859, с. 136).
Таким образом, в Пермском Сборнике могли бы быть помещены: а) список и описание известных археологических памятников, находящихся на территории Пермской губернии; б) указания на изображения, которые встречаются на скалах и камнях, по берегам рек и описание их; в) список находок, о которых есть печатные сведения (Ешевский, 1859, с. 137).
2). Привести в известность собрания, находящиеся в руках частных лиц, и издание рисунков (Ешевский, 1859, с. 137).
3). Редакция, находясь на месте и имея довольно обширные сношения, могла бы содействовать отысканию и собиранию древностей или новых описаний там, где прежние недостаточны (Ешевский, 1859, с. 138).
В своей статье автор описывает и приводит рисунки собственной коллекции, в том числе и предметов пермского звериного стиля: зооморфных изображений - 7 предметов, антропоморфных изображений и птицевидных - по 3 предмета.
Среди других коллекций пермских древностей, С.В. Ешевским особо отмечаются собрания графа Строганова и Казанского университета.
В Казани складывается своеобразный рынок коллекционирования со своими поставщиками, ценами и пр. В конце XIX - начале XX вв. открываются торговые лавки и магазины по продаже «древностей». Одним из известных казанских коллекционеров был Андрей Федорович Лихачев «как собиратель древностей, не скупившийся на плату за интересные для него вещи». «Можно без преувеличения сказать, что через руки
Андрея Федоровича прошли едва ли не все более или менее интересные находки того времени», - писал его сын в 1906 году (Ежегодник Казанского городского научно-промышленного музея, 1907, с.
7).
Известно, что первыми экспонатами собрания А.Ф. Лихачева стали древние находки из окрестностей Болгарского и Билярского городищ, которые были найдены самим коллекционером. Позднее в собрание вошли семейные реликвии, перешедшие к нему по наследству после раздела имущества. Значительная часть предметов приобреталась у родственников и знакомых, покупалась через старьевщиков и коллекционеров, пополнялась через заказы и покупки в антикварных магазинах Казани и других городах. Посещая Италию, Германию и Францию Лихачев приобретал и художественные полотна, гравюры, памятники античной культуры. По широте коллекционирования, конечно, собрание
А.Ф. Лихачева было более разноплановым, чем, например, собрание Теплоухо-вых. Оно включало не только археологические и этнографические экспонаты, но и монеты, иконы, оружие, а также произведения искусства.
Но, вместе с тем, сближает Лихачева с «ильинскими» коллекционерами серьезное отношение к фиксации условий находок, так он писал: «Для науки важны не столько самые древности, сколько точное знание места, где их находят и подробности обстоятельства нахождения; тогда и формы и материал, и назначение предметов получают особый смысл и значение. Случайно же найденные предметы, без точного определения места, где они были найдены, не могут иметь для научных целей никакого смысла, никакой цены, ибо в подобном случае очень трудно, а часто даже и совсем невозможно приурочивать их к какой-
либо местности или народности» (НМ РТ, фонд письменных источников, архив
В.В. Егерева (Черновик письма А.Ф. Лихачева Н.И. Фирсову от 15 февраля 1874 года)).
Кроме того, и А.Ф. Лихачев, и Теп-лоуховы состояли в переписке и постоянных взаимоотношениях с научными обществами, участвовали в Археологических съездах, сами обращались к изучению тех вопросов, на которые могли пролить свет экспонаты их коллекций.
Зная о стремлении практически всех коллекционеров к получению сведений о коллекциях друг друга, конечно, интересно узнать и о возможных отношениях между Лихачевым и А.Е. Теп-лоуховым. В переписке они не состояли, возможно, и в связи с разным социальным положением. Но А.А. Спицын упоминает, что А.Е. Теплоухов в 1877 г. некоторые вещи из своей коллекции уступил А.Ф. Лихачеву
С появлением Императорской Археологической Комиссии (1859 г.) и научных обществ, в частности Московского Археологического Общества (1864 г.), в коллекционировании археологических древностей происходят важные изменения.
По сути, произошло разделение сфер влияния в этом отношении. Императорская Археологическая Комиссия стремилась контролировать находки на казенных землях. В переписке ИАК с местными ведомствами встречаются отдельные сведения и о коллекционерах, которые, покупая от местного населения случайные находки, вынуждены были уступать их ИАК. Например, коллекция урядника Береженцева была вытребована ИАК, а затем и определена в Эрмитаж, сам же бывший владелец получил 50 руб.
Московское Археологическое Общество, имея контакты на местах, сре-
ди представителей губернских статистических комитетов, узнав о каких-то ярких находках, стремилось их приобрести, минуя Императорскую Археологическую Комиссию.
Так, в архиве Кировской области хранится интересная переписка с Вятским губернским статистическим комитетом относительно найденных двух серебряных блюд в Глазовском уезде крестьянином Короваемым (29.09.1887 -24.12.1887 г.):
Телеграмма гр. Уваровой Н.А. Спасскому: «Благоволите уступить Императорскому Московскому Археологическому обществу присланные Вам из Глазова серебряные блюда. Председатель графиня Уварова». (28.09.1887 г.) (ГАКО, Ф. 574, оп. 1, ед. хр. 1115, л. 1).
Находка была оценена Императорской Археологической Комиссией в 500 рублей, а в письме Вятскому губернатору было указано: «Что касается предложенной Вам графинею Уваровой уступки означенных блюд Московскому Археологическому Обществу, то Археологическая Комиссия считает долгом присовокупить, что такое предложение графини составляет попытку прямого нарушения существующего закона относительно случайных находок древности» (ГАКО, Ф. 574, оп. 1, ед. хр. 1115, л. 9).
Понимая, что конкурировать с Императорской Археологической Комиссией в плане покупки древностей, найденных на казенных землях, не приходится, гр. Уварова рассылает в губернские статистические комитеты следующие письма: «желало-бы иметь более точные сведения о коллекциях археологических предметов, предметов одеяния, рукописей, оружия, утвари и т.п., принадлежащих частным владельцам». «Вполне понимая, что только Статистические Комитеты могут сообщить подобные сведения, Общество имеет честь обра-
титься в Вятский государственный статистический комитет с покорнейшею просьбою не отказать в сообщении ему имени, отчества и фамилии, а также адресов тех лиц, о коллекциях которых комитет имеет сведения» (17.06.1888 г.). (ГАКО, Ф. 574, оп. 1, ед. хр. 1157, л. 1).
Определялся и круг лиц, которые могли иметь подобные сведения: инспекторы народных училищ, уездные исправники, учителя, священники. Информация начала поступать разного характера, как об имеющихся собирателях, так и о случайных личностях, занимавшихся кладоискательством. Например, один из священников Вятской губернии сообщает: «По рассказам жителей деревни (?) не так давно лет 20-ти тому назад прибыл сюда какой-то кладоискатель из Казанской Губернии, который вместе с близживущими крестьянами старался около полугода над разрытием городища. Этот кладоискатель, по рассказам его сотрудников - жителей деревни, довольно замечательная личность. Он буд-то-бы имел какие-то данные относительно местности, в которой сокрыты сокровища. По свидетельству очевидцев при нем была какая-то очень объемистая книга, с которой он никогда не разлучался. Из этой книги он вынимал огромный свиток, на котором был снят план со всего городища с указанием мест, где что скрыто. Так или нет, но все-таки этот кладоискатель, по рассказам его сотрудников, нарвался на следы подземного жилища. То место, которое было рыто по его распоряжению, сверху было покрыто толстым слоем песку, под песком нашли несколько рядов кирпича, далее - толченый уголь, потом обожженные бревна и наконец дорылись до отверстия выделанного из глины, из которого имел в свою пору дым. Эта дымовая труба, по сказанию замечательного кладоискателя и была ключем к сокровищам. Несмот-
ря на значительную глубину отверстия, смелый кладоискатель хотел опуститься через него вниз, но вмешательство правленских властей спутало все дело. По рассказам крестьян, казанский кладоискатель надеялся найти здесь три бочки драгоценных камней и многие множество золота и серебра» (ГАКО, Ф. 574, оп. 1, ед. хр. 1022, л. 16 - 17).
Возникающие по инициативе Московского археологического общества археологические научные общества в провинции осознавали свою роль по отношению к государственным учреждениям, так в обращении Казанского Общества археологии, истории и этнографии к Императорской Археологической Комиссии читаем: «Если до Императорской Археологической Комиссии, при посредстве полицейских органов, доходят только некоторые золотыя и сереб-ряныя находки, то прочие ученые общества, организовавшиеся г.о. в Университетских центрах, ставят свою задачу несколько шире, оценивая по достоинству и всякий другой археологический материал - кости человека и животных, кос-тяныя, каменныя, глиняные, бронз., медные и железные находки. Скупая подобные предметы древности, минувшие руки Имп. Арх. Ком., Казанское и все др. подобные Общества являются, конечно, не конкурентами ея, а только оберегате-лями отечественной древности и старины, т.к. в противном случае все подобные находки или теряются, или попадают в руки кузнецов, медников и сереб-
рянников, что и практикуется в провинции в самых широких размерах, не смотря на существование такого в высшей степени почтенного учреждения, как Импер. Арх. Ком. Некоторые находки перепродаются даже заграницу» (Архив ИИМК. Ф. 1, д. 69, л. 83).
Поэтому, неудивительно, что, стремясь к сохранению археологических находок на местах, Общества активно участвовали в создании музеев, привлекая, как правило, к этому коллекционеров древностей. Этому содействовали и археологические съезды.
* * *
Таким образом, в истории частного коллекционирования древностей остается еще много «белых пятен». В недостаточной степени исследованы как сами коллекционеры и их собрания, так и взаимоотношения между ними и научным сообществом. Вместе с тем, там, где появлялись частные собрания древностей, быстрее происходил процесс консолидации регионального самосознания, формировались научные общества и велись самостоятельные археологические исследования. Большая часть коллекционеров в провинции к концу XIX - началу XX вв. стремилось сделать свои собрания доступными для общества, если, не передавая их непосредственно в музеи, то, публикуя их, участвуя в научных исследованиях и популяризаторской деятельности в отношении местного населения.
