CC BY
27
© Laboratorium: журнал социальных исследований. 2019. 11(1):177-181 DOI: 10.25285/2078-1938-2019-11-1-177-181
1ll
Дмитрий Козлов
Julia Sneeringer. A Social History of Early Rock'n'Roll in Germany: Hamburg from Burlesque to the Beatles, 1956-69. London: Bloomsbury Academic, 2018. 289 pp. ISBN 978-1-3500-3438-9.
Eleanor O'Leary. Youth and Popular Culture in 1950s Ireland. London: Blooms-bury Academic, 2018. 256 pp. ISBN 978-1-3500-1589-0.
William Jay Risch, ed. Youth and Rock in the Soviet Bloc: Youth Cultures, Music, and the State in Russia and Eastern Europe. Lanham, MD: Lexington Books, 2015. 320 pp. ISBN 978-0-7391-6693-2.
Дмитрий Козлов - научный сотрудник Научно-информационного центра «Мемориал» в Санкт-Петербурге. Адрес для переписки: ул. Рубинштейна, 23, оф.103, Санкт-Петербург, 191002, Россия. [email protected].
Рецензия написана при поддержке Kennan Institute of the Woodrow Wilson International Center for Scholars (Bilington Fellowship).
В ноябре 1962 года газета «Известия» поразила своих читателей новостью о том, что в Цюрихе готовится проведение «международного конгресса стиляг». Со ссылкой на итальянских коллег газета сообщала, что для создания «международной организации стиляг» в Швейцарии соберутся «молодчики из парижских погребков и танцевальных залов, двойники американских ковбоев и лондонские "тедди-бойз", итальянские "челентано" и поклонники пресловутого Элвиса Пресли» («Незваные гости» 1962). Использование для обозначения разнообразных западных субкультур слова стиляга, с 1949 года маркировавшего молодежные девиации внутри советского общества, кажется парадоксальным лишь на первый взгляд. Авторы заметки выбрали знакомое читателю слово для разговора о западной молодежи, поскольку, в общем-то, другого у них в то время просто не было. Термин субкультура приживется в советской социологии гораздо позднее, тогда же сформируется и представление о том, что молодежные субкультуры и конфликт поколений - следствие «кризиса капиталистического общества», а значит говорить о них в условиях СССР просто бессмысленно. Переведи эту заметку на один из европейских языков, она нашла бы себе понимающего читателя среди старшего поколения и по другую сторону «железного занавеса».
На Западе конец 1950-х - начало 1960-х - время возрастающей тревоги относительно неуправляемых молодежных группировок, которые, несмотря на заметные отличия во внешнем виде и стиле поведения, были для «взрослого» обывателя «на одно лицо» (Cohen 1972). Помимо внешней агрессивности, сексуальной распущенности, пристрастия к алкоголю и наркотикам, в молодом поколении многих пугала его увлеченность новой, преимущественно заокеанской, популярной культурой. До сих пор рецепция американской джазовой музыки, рок-н-ролла, комиксов и голливудских фильмов остается в центре внимания при разговоре о
возникновении и развитии новых молодежных стилей послевоенной Европы и дискурсов о них (Fehrenbach and Poiger 2000; Horn 2009; Mueller 2004). Тем важнее и интереснее становятся три книги, каждая из которых по-своему показывает, что формирование молодежных (суб)культур после Второй мировой войны в европейских странах хотя и происходило в рамках, заданных стремительно глобализировавшейся массовой культурой, но определялось факторами, специфичными для каждого отдельного государства.
Локальные социальные контексты, определяющие жизнь молодежи, наиболее полно проанализированы в монографии Джулии Снирингер, посвященной рок-н-ролльной сцене Гамбурга начала 1960-х годов. Хотя история музыкальных клубов «Kaiser Keller», «Top Ten» и «Star Club», ставших «колыбелью Beatles» (еще никому не известные музыканты регулярно играли в них с 1960 по 1962 год) подробно описана в популярной литературе, ее работа является первым академическим исследованием по этой теме. Точнее сказать, битловская история для Снирингер - лишь повод для того, чтобы посмотреть на город, в котором началась карьера легендарных музыкантов, и чтобы показать, какую роль Гамбург сыграл в ее становлении.
Используя в качестве основного рабочего инструмента понятие сцена - локализованное во времени и пространстве сообщество музыкантов и их аудитории (с. 68), Снирингер структурирует книгу по главам, посвященным различным акторам, без которых Гамбургский рок-н-ролл не смог бы сложиться в том виде, в котором он вошел в историю. Наряду с музыкантами и их поклонниками (главы 3 и 4) героями книги становятся владельцы клубов и музыкальные менеджеры (глава 2), городские власти, регулирующие индустрию развлечений (глава 5), а также немецкие и иностранные моряки, проститутки, танцовщицы, распространители наркотиков, без которых портовый город немыслим. Поскольку любая сцена имеет географические и хронологические границы, первая и последняя главы книги посвящены истории «веселого» гамбургского района Санкт-Паули, где были расположены главные центры новой музыки, и тем изменениям в послевоенной Германии, которые сделали возможным их появление и обусловили закат гамбургской сцены.
Среди причин, по которым Гамбург стал одним из центров европейской популярной музыки 1950-1960-х годов, Снирингер называет и омоложение послевоенной Германии - в указанный период 28 процентов немцев моложе 20 лет (с. 48), и «немецкое экономическое чудо», и присутствие в стране американских оккупационных войск, ставших в том числе распространителями модной музыки. Но в первую очередь, по ее мнению, это произошло благодаря самой природе города. Гамбург - порт. Вольный город, открытый для людей разного образа жизни, привычный к «самым грубым развлечениям» (с. 13). Для молодых музыкантов из Великобритании работа в гамбургских клубах была и возможностью вырваться из родительского дома во взрослую (и во всех смыслах гораздо более свободную) жизнь, и попытаться воплотить мечты о мировой славе, и начать зарабатывать деньги - большие, чем получали их отцы, но меньшие, чем зарабатывали на потогонных концертах (порой Beatles играли по семь часов кряду) владельцы клубов.
Объясняя экономические основания музыкальной индустрии Гамбурга, Сни-рингер не редуцирует их до схематичной диалектики производства и потребления «продуктов культуры». Введя в свою книгу десятки персонажей, она старается показать степень вовлечения каждого из них в жизнь гамбургской сцены. И хотя степень свободы их действий была ограничена социальной и экономической позицией, и (ре)продуцируемыми в молодежной культуре тендерными и иными иерархиями, ни в одном из случаев, по мнению автора, нельзя говорить исключительно о новой культуре потребления и «конформизме, обряженном в стильные одежды» (с. 171). Осмысляя, изменяя, предлагая новые образцы поведения (в первую очередь своего собственного), каждый вовлеченный в жизнь сцены участвовал в поддержании и трансформации ее существования.
Тогда как Гамбург к началу 1960-х оказался одним из центров молодежной популярной культуры, Ирландия, которой посвящена монография Элеоноры О'Лири, в то же время оставалась, скорее, на периферии модных тенденций. Автор иронизирует над теми исследователями, которые делают широкие обобщения о жизни молодых ирландцев на основании того, что «в Крамлине [жили] пять тедди-боев, а в Маллингаре - шесть любителей мопедов» (с. 4). Она справедливо отмечает, что ирландскую молодежь волновали не только и не столько проблемы модного потребления и принадлежности к той или иной субкультуре. Наиболее важные главы книги посвящены проблемам образования (глава 2), безработицы и трудовой эмиграции (глава 3). Молодежь Ирландии, о которой пишет О'Лири, - это молодые крестьяне и прислуживающие в чужих домах сельские девушки, недавно перебравшиеся в город из деревни юноши-посыльные и конторские служащие обоих полов. Безусловно, эти девушки и молодые люди так же, как их ровесники по другую сторону Атлантики, интересовались популярной музыкой, голливудскими фильмами, модной одеждой и аксессуарами. Однако образ жизни американской молодежи, по мнению О'Лири (впрочем, она соглашается с исследователями, считающими, что даже внутри США гламурные образы молодежи были во многом лишь репрезентацией воображаемого), оставался недостижим для молодых ирландцев (с. 107). Распространение молодежной культуры, хотя и вызывало беспокойство ирландской прессы, полиции и католической церкви, но несколько иного рода, чем моральные паники того же времени в Европе и Америке. Типичный ирландский тедди-бой образца 1955 года, согласно приведенному в газете «Times Pictorial» мнению офицера полиции, - всего лишь «молодой [...] идиот, который побывал в Лондоне и привез оттуда привычку странно одеваться» (с. 77). Даже репортажи о выходках молодых ирландцев: «ломали скамейки, стреляли по котам, лазали во фруктовые сады, звонили в дверные звонки и [...] взрывали карбид в консервных банках» (с. 112), - выглядят почти идиллически и совсем не похожи на репортажи о беспорядках на рок-н-ролльных концертах или о бесчинствах хулиганских групп в США и Великобритании. Молодежные субкультуры сами по себе беспокоили старшее поколение ирландцев не так сильно, как то, что фильмы, подростковые журналы и комиксы делают привлекательным городской образ жизни, «разрушают традиционные ценности» и стимулируют миграцию молодежи из сельских районов в города, и из Ирландии - в Соединенное Королевство (с. 62).
Противопоставление культурных ценностей занимало центральное место в дискурсе Холодной войны по обе стороны «железного занавеса», но, как показывают авторы статей, опубликованных в сборнике «Youth and Rock in the Soviet Bloc», в странах соцлагеря оно не исчерпывалось повторением идеологических штампов вроде «Сегодня он играет джаз, а завтра - Родину продаст». На протяжении всей истории социалистической Восточной Европы молодежная культура оставалась, по словам венгерского исследователя Шандора Хорвата (Sándor Horváth), «прекрасным средством для проговаривания идеологических норм и для демонстрации различий между "социалистическим" и "западным" образом жизни» (с. 102). Однако отношение к западной и/или вестернизированной молодежной культуре менялось от десятилетия к десятилетию и заметно отличалось в разных соцстранах.
Так, для властей Югославии поддержка популярной музыки (в том числе джаза) с начала 1950-х была одним из способов показать, что политический режим в стране хотя и является социалистическим, но гораздо гуманнее и либеральнее советского (с. 35-36). При этом творческая реализация в обход государственных институций оставалась практически невозможной, а опасения, что чрезмерное увлечение западной музыкой и фильмами ведет к хулиганству, пьянству и сексуальной распущенности, оставались распространены среди старшего поколения граждан Югославии. Статьи Дэвида Томпкинса(David G. Tompkins) и Глеба Ципур-ского (Gleb Tsipursky), посвященные ситуации в Польше, ГДР и Советском Союзе, демонстрируют, что в этих странах позиция властей относительно западного влияния на молодежную культуру, хотя и была консервативнее югославской, но на протяжении 1950-х годов менялась. От категорического неприятия и репрессий в отношении адептов вестернизированного стиля жизни здесь постепенно перешли к стимулированию разнообразных форм молодежного досуга, многие из которых включали в себя элементы западной массовой культуры. Границы этой апроприации показаны в статье Уиллиама Джей Риша (William Jay Risch), посвященной локальным особенностям субкультуры хиппи во Вроцлаве и Львове. Тогда как в обоих городах немногочисленные хиппи-коммуны вызывали опасения у старших сограждан и представителей власти, польские молодые люди и девушки имели больший доступ к образцам западной культуры и даже могли свободно посещать концерты местных рок-групп. Молодым украинцам оставались лишь эрзац рок-музыки - «вокально-инструментальные ансамбли» - и конструирование своего внешнего вида по источникам, которые нельзя, пожалуй, назвать даже вторичными. Тем не менее, возникновение и развитие вестернизированных молодежных субкультур в условиях идеологического контроля, жесткой дисциплины и дефицита информации, отнюдь не свидетельствует, по мнению авторов сборника, об их несамостоятельности и подражательности. Напротив, восточноевропейские поклонники джаза, рок-н-ролла (а позднее хиппи и панки) проявляли большие изобретательность и творческий потенциал по символическому и практическому освоению «взрослого мира», обогащая язык западной молодежной культуры элементами культуры социалистической. Так, стиль венгерских jampec в 1950-х формировался во многом под влиянием критических статей и карикатур в венгер-
ской прессе, которые в свою очередь пересказывали и репродуцировали материалы американской печати времен кампании против комиксов (с. 103-104). А для львовских хиппи (и их товарищей из других городов СССР) конца 1960-х годов таким же антивоенным символом, как песни Beatles и значок-пацифик, стала цитата из советской песни «Пусть всегда будет Солнце!» (с. 87).
Таким образом, разговор об интернациональном характере молодежной массовой культуры 1950-1960-х годов не сводим к анализу механизмов трансфера американских образцов в страны Европы и Азии. По мнению Джонатана Бриггса (Jonathyne Briggs), автора заключительной и обобщающей статьи сборника «Youth and Rock in the Soviet Bloc», рок-н-ролл стал «lingua franca послевоенной молодежи» (с. 275), однако спектр вопросов, который осмыслялся на этом языке, в каждой стране был своим. Доступность заграничных образцов, отношение к американской культуре, интенсивность поколенческих конфликтов и моральных паник, конкретные формы дисциплины и контроля, степень участия государства в формировании молодежной политики - все это определяло региональные и национальные черты послевоенных молодежных культур, похожих друг на друга и, тем не менее, уникальных. Надо полагать, что поворот к исследованию конкретных регионов, городов и сцен, их сравнение между собой, анализ степени участия в их формировании различных акторов позволят не только зафиксировать региональные особенности такого транснационального феномена, как массовая молодежная культура, но и расширить знание об обществах и культурах, внутри которых развивались новые стили, сцены и субкультуры.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
«Незваные гости». 1962. Известия, 15 ноября, 3.
Cohen, Stanley. 1972. Folk Devils and Moral Panics: The Creation of Mods and Rockers. London: Mac-gibon & Kee.
Fehrenbach, Heide, and Uta Poiger, eds. 2000. Transactions, Transgressions, Transformations: American Culture in West Europe and Japan. New York: Berghahn Books. Horn, A. 2009. Juke Box Britain: Americanization and Youth Culture 1945-1960. Manchester, UK:
Manchester University Press. Mueller, Agnes C., ed. 2004. German Pop Culture: How "American" Is It? Ann Arbor: University of Michigan Press.
