CC BY
68
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2010. Вып. 11:1 (34). С. 26-40
Изъятие церковных ценностей в Оренбургской губернии в 1922 г.
И. В. Никитин
В статье рассматриваются особенности проведения государственной кампании по изъятию церковных ценностей 1922 г. в Оренбургской губернии. Значительное внимание уделено подготовке местных органов власти к проведению кампании и роли епархиального архиерея в рассматриваемых событиях; установлен общий ход, сроки и документированные итоги кампании по изъятию церковных ценностей в губернии.
Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 г. получила широкое освещение в работах светских и церковных историков после 90-х гг. XX в. когда стал возможным их доступ в партийные и ведомственные архивы, в частности, в архивы органов госбезопасности. Общий ход кампании 1922 г. к настоящему моменту уже изучен достаточно основательно1. Полная же картина кампании по изъятию в стране в целом может быть создана лишь после тщательного исследования ее хода на местах. Академик Н. Н. Покровский, который впервые ввел в научный оборот документы фондов Политбюро ЦК РКП(б), посвященные подготовке и осуществлению партией и правительством плана антирелигиозной работы в 1922—1925 гг., связывает перспективы создания исторически выверенной картины кампании по изъятию церковных ценностей в целом по стране с ростом исследований этой тематики на местах: «...точная, с цифровыми характеристиками картина и сопротивления, и репрессий по находящимся сейчас в нашем распоряжении источникам дана быть не может, необходимо их гораздо более полное выявление и рассекречивание как в центральных, так и в местных архивах»2. Ко времени издания сборника «Архивы Кремля...» в 1997 г. и позднее появились работы и сборники документов, посвященные процессам изъятия церковных ценностей в столичных городах России: Москве и Петрограде3.
1 См., напр. : Васильева О. Ю., Кнышевский П. Н. Красные конкистадоры. М., 1994; Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922—1925 гг. / Подгот. Н. Н. Покровский, С. Г. Петров. М.; Новосибирск, 1997. Обобщающие сведения о характере изъятия в регионах были собраны в монографии Н. А. Кривовой «Власть и Церковь в 1922—1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства» (М., 1997).
2 Архивы Кремля: Политбюро и Церковь. 1922—1925 гг. Кн. 1. М.; Новосибирск., 1997. С. 79.
3 См. : Подробные сводки об изъятии церковных ценностей вместе с документами о подготовке к изъятию в Москве представлены в сборнике документов из Российского государс-
Однако задача построения исторически выверенной, с цифрами картины проведения кампании изъятия церковных ценностей по стране, раскрывающей особенности кампании в регионах в комплексной взаимосвязи, все еще представляется актуальной. Сроки, характер изъятия, факты сопротивления изъятию, репрессий по отношению к недовольным, характер определяющего влияния на политику местных властей и карательных органов по проведению кампании, социальные настроения — все представляет интерес и важность для уточнения ситуации по стране в целом. Некоторые факторы могут быть особенно важны для соотнесения характера и картины изъятия в различных губерниях. В том числе можно говорить об особенностях проведения кампании в регионах, наиболее пострадавших от голода 1921—1922 гг. К числу таких регионов относилась и Оренбургская губерния.
Как показано современными исследователями, декрет ВЦИК от 23 февраля 1922 г. «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих» стал первым шагом в реализации плана тотального разгрома Церкви в благоприятных, по мнению руководителей партии и государства, условиях всероссийского голода. Согласно этому документу, в целях мобилизации всех ресурсов страны на борьбу с голодом из церковных имуществ изымались «все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа»4. В воззвании Святейшего Патриарха Тихона по поводу изъятия церковных ценностей прозвучал голос Русской Церкви по отношению к этому государственному акту. Святейший Патриарх, призывая жертвовать на нужды голодающих церковные предметы, не освященные и не имеющие богослужебные употребления, указывал на антицерковный характер изъятия священных предметов, имеющих богослужебное употребление: «Мы не можем одобрить изъятия из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство — миряне отлучением от Нее, священнослужители — извержением из сана»5. Неожиданный для Русской Церкви новый виток государственной политики изъятия церковных ценностей, прикрывавшейся самыми гуманными целями, требовал от всего церковного народа единства действий, которое можно было противопоставить насильственному изъятию в условиях, когда любые формы протеста и сопротивления изъятию предполагалось карать жестоко и беспощадно.
Согласно утвержденному плану Троцкого, подготовка к проведению изъятия церковных ценностей в губерниях начиналась с кампании в местной прессе, собраний трудящихся, на которых заслушивались и утверждались доклады о
твенного военного архива «Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 г.», подготовленном в ПСТГУ (2006). События в Петрограде раскрываются М. В. Шкаровским в работе «История изъятия церковных святынь и ценностей в Петрограде. 1918—1922 гг.» (Новые источники. СПб., 1994).
4 Известия ВЦИК. 1922. 26 февр.
5 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1943. М. : ПСТБИ, 1994. С. 190.
положении голодающих, о необходимости проведения в жизнь декрета ВЦИК об изъятии. Ясно, что эта тематика была особенно близка и понятна жителям районов, сильно страдавших от голода.
«По статистическим данным на 22 февраля [1922 г.] голодающих в Оренбургской губернии 529 тыс., из них по городу Оренбургу свыше 57 тыс. Из получаемых пайков для них можно уделить только 10 %. Смертность на почве истощения и голода составляет 80 % и прогрессирует», — эти цифры приводятся в протоколах 5-го губернского съезда Всепрофсоюза совработников6. Современные исследователи голода в Оренбуржье в 1921—1922 гг. приводят цифры того же порядка: в феврале 1922 г. число голодающих в Оренбургской губернии насчитывает 577 866 человек и составляет 85,4 % ко всему населению7. Однако эти данные, приводимые официальными органами, не давали реального представления картины голода: «...статистические данные, приводимые в различных источниках, не раскрывали действительного положения дел, да и не могли раскрыть, поскольку настоящего учета и голодающих, и умерших не было»8. «Отсутствие выверенной информации с мест приводило, в свою очередь, к недооценке ситуации. Так, вся партийная пропаганда говорила о голоде именно в Поволжье, а потому руководство губернии всерьез считало, что масштабы голода там значительнее, чем в Оренбуржье. А между тем статистика свидетельствовала как раз об обратном»9.
Поддержка декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. и немедленного изъятия церковных ценностей была оказана на беспартийных конференциях, прошедших в марте-апреле 1922 г. в городе Оренбурге. 23 апреля 1922 г., в период активной подготовки губисполкома к изъятию (как будет показано ниже), состоялись беспартийные конференции граждан 1-го и 3-го районов г. Оренбурга, на которых была выражена поддержка декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей и требование немедленного исполнения его в губернии10. Решение о беспартийной конференции и обеспечении необходимого числа делегатов было принято на Бюро 1-го райкома РКП(б) г. Оренбурга 18/ГУ—1922 г.11 Практика созыва беспартийных конференций в поддержку изъятия началась в Оренбурге еще с марта 1922 г. Краевая газета «Степная правда» от 25 марта12 информирует об оренбургской беспартийной конференции женщин 5 марта 1922 г. и беспартийной рабочей конференции Красного городка от 19 марта, принявших сходные резолюции. Днем ранее газета помещает статью «Налог и изъятие», где автор, размышляя о решимости центрального духовенства к пожертвованию церковных ценностей, вопрошает: «Наше же Оренбургское духовенство что-то молчит чего ему нужно? Неужель фактов, подобно приведенным в статье, недостаточно. ... Раз духовенство молчит, то власть должна сама приняться за изъятие. ...Мож-
6 См. : ЦДНИОО. Ф. 8042. Оп. 1. Д. 210. Л. 9.
7 См. : Лабузов В. А., Сафонов Д. А. Оренбургская деревня на завершающем этапе гражданской войны. 1920—1922. Оренбург, 2002. С. 92.
8 Там же. С. 110.
9 Там же. С. 89.
10 См. : ЦДНИОО. Ф. 8. Оп. 1. Д. 28. Л. 2.
11 См. : Там же. Л. 1.
12 См. : Степная правда. 1922. № 64. 25 мар.
но быть уверенным, что население одобрит эту меру, ибо изъятие из церквей ценностей не принесет вреда религии, а спасет тысячи голодающих»13.
Можно предположить, что усилия партийных органов по проведению агиткампании показали, что поддержка изъятия ценностей из церквей со стороны даже городского населения сомнительна. Кроме того, сводки Информационного отдела ГПУ по Оренбургской губернии за период конца марта — начала апреля 1922 г. отмечают усиленную агитацию духовенства против изъятия церковных ценностей, в ходе которой слышны и предположения о скором падении советской власти. Отмечается и воздействие этой агитации на настроение верующих14. Вполне вероятно, что власти особенно опасались реакции населения на изъятие ценностей в тех районах, где сильны казачьи традиции. Поэтому ГПУ было дано распоряжение произвести аресты лиц духовенства, ведущих агитацию против изъятия церковных ценностей, виновных предать суду Ревтрибунала15. Было ли проведено это распоряжение в жизнь, пока не удалось подтвердить документально. Однако, согласно обзору Информационного отдела ГПУ, именно во второй половине марта в тех губерниях, в которых уже проходила кампания по изъятию, «активные выявления недовольства, столь редкие в прошлые месяцы. учащаются и во многих случаях доходят до степеней, казалось бы, давно забытых, — до категорических отказов от выполнения распоряжений Советской власти, до самосудов над ее агентами. до оказания вооруженного сопротивления действиям власти»16. Именно в это время идеологом кампании Троцким корректируется тактика ее проведения, ее ближайшие и перспективные цели. Кроме тщательной организации, силовой поддержки, «бешеной» агитации план Троцкого предполагал негласную поддержку тех представителей духовенства, которые открыто выступают за изъятие, обвиняют «верхи» духовенства в антинародной деятель-ности17. В директивах, разосланных в губкомы и сохранивших основные пункты предложений Троцкого, содержатся рекомендации либо довести до конца кампанию по изъятию, где условия и проведенная подготовка позволяют это сделать, либо отложить там, где существует опасность эксцессов и недостаточна подготовительная работа, до партсъезда, «где представители губернии совместно с центральной комиссией по изъятию установят необходимый срок»18. В последнем случае особую важность представляет проведение подготовительной, агитационной и организационной работы «со всей энергией»19.
Показательно, что именно в начале апреля, после проведения партсъезда, активную совместную подготовительную работу по обеспечению кампании изъятия в Оренбургской губернии выдают подтверждающие друг друга свидетельства документов Информационного отдела ГПУ20, Оренбургского губкома
13 Степная правда. 1922. № 63. 24 мар.
14 См. : РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 438. Л. 76.
15 Там же.
16 Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 г. : Сб. документов из фонда Реввоенсовета Республики. М. : ПСТГУ, 2006. С. 8.
17 См. : Архивы Кремля. Указ. соч. Кн. 1. С. 174.
18 Там же. С. 479.
19 Там же.
20 См. : РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 438. Л. 100.
РКП(б), Оренбургского губисполкома, местных газет. Характерный документ оренбургского ГПУ был обнаружен в материалах к протоколам бюро Оренбургского губкома РКП(б). Это рапорт начальника Секретного отдела Оренбургского губотдела ГПУ Старикова начальнику губотдела ГПУ, датированный 14 апреля 1922 г.21 Этот документ позволяет сделать вывод, что местные власти желали исключить всякую возможность эксцессов и народных беспокойств в ходе проведения кампании в губернии: «Вообще же кампанию по изъятию ценностей необходимо провести дипломатично подойдя к духовенству, т. е. повлиять на таковое и заставить его сделать соответствующее разъяснение среди молящихся масс об изъятии ценностей»22. Реальность этих планов подтверждалась агентурными данными: «.местное духовенство принципиально согласно с изъятием ценностей, за исключением единичных лиц, причем у духовенства сложилось мнение, что ценности целиком не пойдут на борьбу с голодом, а на другие цели, как например, на ведение войны, а также есть опасение, что ценности расплывутся по рукам и попадут, как они выражаются, жидам»23. Для обеспечения планируемого характера изъятия предполагались основательные меры: «Конкретно необходимо сделать предварительное совещание при Губисполкоме с представителями от духовенства и православных приходов. На совещании ознакомить всех присутствующих с вопросом изъятия ценностей, всесторонне разъяснить, как и что будет браться, кто будет входить в комиссию. В особенности необходимо дипломатично повлиять на местного епископа, каковому указать на роль духовенства при изъятии, т. е. предложить духовенству ни в коем случае не допускать никакой агитации против изъятия, в противном случае ответственность падает на епископа. Необходимо также предварительно заручиться описями церковного имущества за 1918—19—20 годы»24.
Такой подход губернского ГПУ вполне соответствовал общероссийской тактике первичного воздействия на епархиального архиерея при подготовке проведения кампании на местах. Отлаженность подобной практики сказывается в следующем выражении: «.Вообще необходимо оказать соответствующее давление только на епископа, и только тогда изъятие произойдет безболезненно»25.
О следах запланированной работы информирует читателей краевая газета «Степная правда», орган Кирцика и Киробкома РКП(б): «В первых числах апреля президиумом губисполкома был вызван глава местного духовенства архиерей, для выяснения мнения и позиции, какое занимает духовенство в вопросе об изъятии церковных ценностей. .В первом совещании архиерей заявил, что он считает мероприятия власти своевременными и целесообразными и что он полагает, что все духовенство и верующие безболезненно изъятию будут содействовать... Затем были разрешены все детали этого изъятия и архиерей обещался договорить по этому вопросу с представителями духовенства и верующих»26. Да-
21 См. : ЦДНИОО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 289. Л. 82.
22 Там же.
23 Там же.
24 Там же.
25 Там же.
26 Степная правда. 1922. № 94. 3 мая.
лее газета сообщает о совещании духовенства и верующих, которое состоялось
5 апреля и на котором «было решено во имя спасения голодающих отдать добровольно и охотно из церквей г. Оренбурга и епархии. все золото, серебро, камни и все драгоценности (по протоколу) на основании постановления ВЦИК»27.
Знакомство с настоящим документом собрания позволяет говорить, что формулировка газеты о решении собрания была сокращена до неузнаваемости и приняла слишком юридически обтекаемый вид. В резолюции экстренного собрания представителей всех церквей Оренбурга, обнаруженной в переписке губисполкома с областными и городскими организациями28, находим, что собрание было созвано «по предложению местного Архиерея, Оренбургского и Тур-гайского Епископа Аристарха 5 апреля сего года в 5 ч[асов] вечера» для обсуждения вопроса о приведении в исполнение декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей для помощи голодающим. Были представлены по три лица от каждого союза православного прихода, в количестве 60 человек. Причем в первом пункте резолюции собрание постановило: «Для спасения голодающих добровольно, охотно отдать из церквей города Оренбурга и уездов всей епархии все золото, серебро, камни и др. драгоценности, изъятие коих не может существенно затронуть интересы православной церкви, а также оскорбить религиозные чувств верующих или нарушить отправление богослужений»29.
Интересно, что эта формулировка практически является калькой со слов декрета от 23 февраля 1922 г.: «...изъять. все драгоценные предметы из золота, серебра и камней, изъятие коих не может существенно затронуть интересы самого культа»30, с дополнением требования уважения религиозных чувств верующих и возможности безущербного проведения богослужений.
В 3-м пункте резолюции перечисляются церковные предметы, которые не могут быть изъяты для продажи, а именно освященные и бывшие в употреблении при совершении Св. Евхаристии. «.Собрание настойчиво просит Губисполком дать предписание Комиссии не настаивать на изъятии из церквей вышеперечисленных святынь»31. 4-й пункт говорит о праве выкупа священных сосудов: «Если Комиссия найдет возможным изъятие из некоторых церквей и этих освященных сосудов, при излишке их, то в таком случае предоставить представителям этих церквей право выкупить эти сосуды и внести за них стоимость согласно оценке Комиссии, деньгами или натурой. От такого обмена дело спасения и помощи голодающим не пострадает, в то же время не будет оскорблено религиозное чувство верующих, не могущих допустить, дабы касались до “святыни” руками миряне, может быть не верующие, даже противники веры, которые не сочтут беззаконием поглумиться над святой вещью, считая ее простым куском металла»32. Таким образом, даже общая формулировка постановления собрания не предполагает безоговорочного согласия на изъятие предметов, освященных и бывших в упот-
27 Степная правда. 1922. № 94.
28 См. : ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 345. Л. 37-38.
29 Там же.
30 Изъятие церковных ценностей в Москве. С. 149.
31 ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 345. Л. 37-38.
32 Там же.
реблении при совершении Св. Евхаристии. В 5-м пункте собрание допускает изъятие прикладов, привесок к иконам, венчиков и даже риз, но указывает на необходимость воздержания от изъятия риз особо чтимых икон во избежание смут и волнений, может быть, и жертв.
Собрание также просило включить в состав комиссии по изъятию церковных ценностей, с правом решающего голоса, представителей православных приходов — одного от духовенства, двоих от мирян.
После того как было выяснено принципиальное согласие духовенства с изъятием на условиях декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. и обозначилась перспектива безболезненного изъятия церковных ценностей в губернии, партийные органы стали определяться со сроками изъятия. Начало проведения изъятия по просьбе духовенства и в связи с другими обстоятельствами губком РКП(б) наметил на дни после Пасхи33 (в 1922 г. — 16 апреля по н. ст.). Однако и после Пасхи собеседования ответственных за изъятие лиц с духовенством продолжились: состоялось вторичное совещание пред. Губисполкома с епископом Оренбургским Аристархом (Николаевским), на котором обсуждался вопрос об изъятии святынь34. Газета приводит следующее мнение епископа Аристарха: «Формально по каноническим законам не допускается изъятие предметов, употребляемых при совершении таинств, но учитывая исключительные условия, могут быть и они изъяты»35. Владыка «выразил опасения за некоторые фанатические и провокационные элементы, которые, возможно, постараются в своих корыстных целях использовать изъятие для провокации среди темных граждан, хотя по его мнению эти группы весьма невелики», и добавил, что «он со своей стороны примет все меры к устранению данных возможностей»36. Руководство губисполкома сообщает также о заинтересованности архиерея в информировании населения о его позиции: «Причем в конце беседы, он просил нас информировать население о высказанных им нам взглядах, что, в свою очередь, сделает и он сам»37. Газета также отмечает просьбу высшего духовенства, чтобы «изъятие ценностей происходило без особой шумихи, без скопления граждан, ограничиваясь исключительно присутствием отдельных представителей для устранения возможностей отдельными провокационными элементами с корыстной целью использовать фанатичные группы и сыграть на религиозных чувствах несознательных и темных граждан»38.
По газетным публикациям можно предположить, что вскоре последовавшее воззвание епископа Аристарха к церковным советам соответствовало той позиции архиерея, о которой упоминает руководство губисполкома. В статье «Духовенство и голодающие» газеты «Завод и пашня», органа Оренбургского губкома РКП(б), за 7 мая 1922 г. содержится любопытное свидетельство журналиста В. Пугачевского о воззвании епископа Оренбургского и Тургайского Аристарха.
33 См. : РГВА. Ф. 33988. Оп. 2. Д. 438. Л. 111.
34 Степная правда. 1922. № 94.
35 См. : Там же.
36 Там же.
37 Там же.
38 Там же.
Интересно, что автор статьи ставит воззвание в ряд обращений духовенства, сочувствующих изъятию, причем приводит примеры таких обращений, в их числе слова епископа Краснодарского и Кубанского Иоанна. Он заявляет, что «сочувствующие воззвания написали также клинский епископ Иннокентий, Херсонский архиерей Феодосий, калачевский Серафим, царицынский, архангельский Антоний, вологодский Александр и др.»39 Воззвание епископа Оренбургского, как считает автор, помогло делу изъятия: «С чувством признательности мы относимся и к воззванию епископа Оренбургского и Тургайского Аристарха. выдержки из коего мы на днях приводили в нашей газете. Воззвание, без сомнения сделало свое дело, дало положительные результаты и облегчило работу комиссии по изъятию церковных ценностей»40. К сожалению, сам текст воззвания выявить не удалось, как и номер газеты «Завод и пашня» за 5 мая 1922 г., в котором было напечатано воззвание41, поэтому окончательного вывода о его характере пока сделать невозможно. Выдержки приводятся в номере «Степной правды» за 9 мая 1922 г.: «Оренбургская газета “Завод и пашня” от 5 мая, отмечая это воззвание пишет: “В сегодняшнем номере мы помещаем воззвание Оренбургского епископа Аристарха, в котором этот руководитель верующих нашей губернии, распорядитель церковного достояния Оренбурга, заявляет, что он боится страшной ответственности “перед Богом” и потому призывает отдавать добровольно из церквей все, что возможно”»42. Однако уже упомянутый прецедент с искажением решения собрания духовенства в газете «Степная правда» 3 мая 1992 г. дает основания думать, что выражения епископа Аристарха были слишком обобщены автором упомянутой статьи.
Таким образом, при подготовке к изъятию местная власть старалась провести всю возможную подготовительную работу до начала изъятия в губернии в соответствии с установками центрального партийного и советского аппарата о важности агитационной и организационной работы в этом вопросе. В области взаимодействия с епархиальным архиереем местная власть добилась сотрудничества со стороны епископа Оренбургского Аристарха. Перед началом изъятия газета «Степная правда» в обзоре беседы епископа в губисполкоме характеризует его позицию как понимающего требования власти и готового идти им навстречу. Уверенность епископа в готовности духовенства епархии к изъятию выражается газетой следующим образом: «В этой же беседе архиереем было указано, что медлить, по его мнению, дальше не следует и что он полагает необходимым приступить к фактическому изъятию ценностей на этой неделе»43.
Изъятие в городе Оренбурге началось не позднее 2 мая 1922 г. Такая дата стоит в описи ценностей, изъятых из городской Троицкой церкви44. С данными описи совпадают цифры, приводимые в газете «Завод и пашня»: «В Троицкой церкви было произведено изъятие ценностей: ризы от икон, кадила, лампад-
39 Завод и пашня. 1922. № 54. 7 мая.
40 Там же.
41 Подшивка газеты за 1922 г. в ГАОО далеко не полная и начинается с мая 1922 г.; в отделе периодики РГБ и отделе периодики ГПИБ также отсутствует этот номер.
42 Степная правда. 1922. № 99. 9 мая.
43 Там же. № 94. 3 мая.
44 См. : ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 295. Л. 4-5.
ки, кресты, хоругви, дарохранительница, тарелки, подносы и т.д. Всего изъято 89 предметов — общий вес которых достигает 12 пудов 25 фунтов 71 золотни-ков»45. Предположительно, чуть ранее было произведено изъятие ценностей из Казанского кафедрального собора г. Оренбурга, опись изъятых ценностей не имеет точной даты. Изъято всего предметов 99, общим весом 6 пудов, 2 фунта,
11 золотников, чистого веса серебра 3 пуда 22 фунта 32 золотника46. Таким образом, количество изъятых ценностей в крупных и богатых церквях Оренбурга было значительным — в сводках Московской губернской комиссии по изъятию церковных ценностей из храмов Москвы зафиксированы количество изъятого в цифрах того же порядка: из Казанского собора на Красной площади в ночь на 22 апреля 1922 г. было изъято, кроме драгоценных камней, предметов из серебра 15 пудов 29 фунтов 4 золотника47; из храма Ильи Обыденного 4 апреля 1922 г. изъято ценностей из серебра 5 пудов 28 фунтов 48 золотников48.
Таким образом, в Оренбургской губернии реально приступили к изъятию ценностей в мае 1922 г., когда изъятие было уже закончено в Москве и Петрограде. Официальная версия откладывания сроков изъятия для прессы звучала так: «Запоздание изъятия церковных ценностей из монастырей, церквей и молитвенных домов для оказания усиленной помощи голодающим, в Оренбургской губ., объясняется, главным образом, долгим отсутствием в Оренб[ургском] губисполкоме соответствующих инструкций, положений об изъятии, которые только недавно начали поступать в губисполком из центра»49. Влияние на определение сроков кампании, видимо, имело и то, что Оренбург в те годы являлся столицей Киргизской ССР, и изъятие, видимо, предполагалось начать по всей республике одновременно.
О ходе изъятия ценностей в Оренбурге газета «Завод и пашня» продолжает информировать в номере за 10 мая 1922 г.: «Изъятие ценностей пока дает следующие результаты: из Воскресенской церкви 5 п[удов] 26 ф[унтов] 33 з[олотника] серебра. Из Покровской церкви 9 п[удов] 2 ф[унта] 62 з[олотника] серебра»50. По другим источникам, количество изъятого отличается в сторону уменьшения, видимо, после подсчета драг. металлов: «По данным Оренбургской губ[ернской] комиссии по изъятию церковных ценностей в гор[оде] Оренбурге с начала кампании по 11 мая изъято следующее:
Из Покровской церкви серебра 362 ф[унта] 62 з[олотника].
Успенского женского монастыря серебра 1 п[уд] 18 ф[унтов] 47 з[олотников]. Кладбищенской церкви серебра 26 ф[унта] 23 з[олотника].
Георгиевской церкви серебра 37 ф[унтов] 63 з[олотника].
Воскресенской церкви серебра 1 п[уд] 20 ф[унтов] 75 з[олотников] Петропавловской церкви серебра 5 п[удов] 26 ф[унтов] 39 з[олотников].
45 Завод и пашня. 1922. № 53. 6 мая.
46 См. : ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 295. Л. 1.
47 См. : Изъятие церковных ценностей в Москве. С. 98.
48 Там же. С. 55.
49 Степная правда. 1922. № 94. 3 мая.
50 Завод и пашня. 1922. № 56. 10 мая.
Кафедрального собора всего 242 ф[унтов] 11 з[олотников], из них чистого серебра и золота 142 ф[унтов] 11 зол[отника], остальные камни и т. д. и из Троицкой церкви серебра 505 ф[унтов] 76 зол[отника] с некоторой примесью меди»51.
Видимо, перечисленное и составило 153 000 руб[лей] или более, которые с 1-го по 9 мая поступили в Оренбургский губпомгол от церквей г. Оренбурга52.
С середины мая кампания по изъятию, завершившаяся в Оренбурге, распространяется и на губернию53. Согласно новому уездному делению, по которому в губернии восстановлены Оренбургский и Орский уезды и создан Исае-во-Дедовский (позднее Каширинский)54, после проведения изъятия в Оренбурге директивы губернских органов начали подстегивать кампанию в уездах.
Уже 13 мая 1922 г. под подписью председателя Оренбургской губернской комиссии по изъятию церковных ценностей, члена губисполкома Е. Кравцова в уездные исполкомы, в частности Орский, направляется инструкция для подкомиссий по изъятию церковных ценностей. Пункт 3-й инструкции гласит: «К фактическому изъятию нужно приступить немедленно. При этом нужно в каждой волости выбрать наиболее богатое («богатое» зачеркнуто, сверху написано «сознательное») село, где и произвести первое изъятие, во всяком случае работу эту необходимо проделать быстро, но чтобы эта быстрота не вредила делу и не походила на бестолковую торопливость»55. Интересны и пункты, которые подробнее останавливаются на рекомендациях инструкции ВЦИК. Пункт 8-й инструкции гласит: «Изъятию подлежат только вещи из золота и серебра, платины и драгоценных камней. При изъятии допускается замена как сосудов, крестов и риз с икон, только серебряных». Пункт 9-й: «При изъятии необходимо оставлять всех вещей, по одному экземпляру, с тем, чтобы богослужение могло совершаться, как того требует культ того или иного вероучения». Пункт 12: «Главное — спокойная, выдержанная, твердая линия в работе. О всех недоразумениях, злоупотреблениях сообщать Губкомиссии и вести надлежащее расследование и предавать суду, пресекая в корне всякую контрагитацию против проводимой меры»56. В других пунктах инструкция разъясняет представительский состав волостных и сельских комиссий, порядок передачи ценностей в районную или губернскую комиссию, которые, соответственно, передают их в банки или места хранения. Особое внимание придавалось 9-му пункту инструкции. В телеграмме Кравцова Президиуму Орского райисполкома от 2 июня 1922 г. указывается: «Пункт 9-й инструкции Обязательно чтобы ясно выяснить Наличность Обязательно требуйте описи до 1917 года Каковые должны быть тчк Сообщите начало работ и
51 Степная правда. 1922. № 102. 12 мая.
52 Там же. № 101. 11 мая.
53 В начале июня 1922 г. (на основании постановления президиума Оренбургского губисполкома 7 июня 1922 г.) в губернии от районного деления вновь перешли к уездному. Ранее губерния была разделена на 8 районов: Исаево-Дедовский, Илецкий, Краснохолмский, Оренбургский, Орский, Петровский, Покровский и Шарлыкский.
54 Справка об изменениях административно-территориального деления Оренбургского края // Государственный архив Оренбургской области. Путеводитель. М., 1966. С. 340-341.
55 ГАОО. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 188. Л. 12.
56 Там же. Л. 13.
результаты тчк»57. Об этом же сообщается в циркулярном письме Орской райко-миссии волисполкомам: «О начале и ходе работ, а также о всех недоразумениях информировать Райкомиссию, пресекая в корне всякую контрагитацию против проводимой меры. При сем сообщается, что пункт 9 инструкции обязателен, отступления от коего быть не должно»58.
В протоколе новоорганизованной Орской уездной комиссии по изъятию церковных ценностей от 7 июня 1922 г. указывается: «Приступить немедленно сегодня же к изъятию ценностей начиная с соборной церкви и других находящихся в г. Орске, а по окончании изъятия ценностей в городе потом приступить к изъятию в уезде». До этого дня в Орском уезде ценности в церквях уезда брались на учет, о чем составлялся соответствующий акт в присутствии представителя исполкома, верующих. Сообщение о взятии на учет ценностей в одной из церквей уезда встречается еще 16 июня59.
10 июня производится изъятие в Спасо-Преображенском храме г. Орска, о чем свидетельствует протокол изъятия60. О том, что к середине июля изъятие в самом городе Орске было закончено, можно судить по циркулярному письму Орской райкомиссии по изъятию церковных ценностей с требованием немедленно организовать волостные и сельские комиссии61.
Просмотр актов изъятия показывает, что нередко в храмах не оказывалось описи имущества62. Встречаются сообщения волостных комиссий о том, что «.в церкви предметов, подлежащих изъятию, не оказалось»63. Ново-Николаевский волостной исполнительный комитет Советов Орского уезда Оренбургской губернии сообщает в отдел управления Орского уисполкома следующее: «Во исполнение Вашего предложения от 15 августа с/г за № 2461 Волисполком сообщает, что церковных ценностей подлежащих изъятию без ущерба при богослужении в районе сей волости не оказалось»64.
К середине июля, по всей видимости, закончилось изъятие из церквей Иса-ево-Дедовского района Оренбургской губернии. Согласно описи65, Главная приходно-расходная касса Наркомфина КССР приняла от комиссии по изъятию церковных ценностей Исаево-Дедовского района следующие изъятые церковные ценности: 24 дарохранительницы, 1 мироносицу, 2 крестильных ящика,
12 дароносиц, 33 ковша, 63 настольных (напрестольных креста), 37 звездиц, 36 лжиц, 86 тарелочек, 89 дискосов, 83 целых чаши, чаш сломанных 2, чаш без подстановок 5 и т.д. Все предметы из серебра. Ценности под №№ с 22 по 28, как указано в описи, внесены взамен церковных вещей: внесены лом, монеты, награды, банковое, разменное серебро. Всего 10 пудов 8 фунтов 38 золотников на сумму 383 270 руб.
57 ГАОО. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 188. Л. 14.
58 Там же. Л. 29.
59 См. : Там же. Л. 22.
60 Там же. Л. 25.
61 Там же. Л. 66.
62 Там же. Л. 18, 34, 35, 37, 56а и пр.
63 Там же. Л. 73, 74.
64 Там же. Л. 48.
65 Там же. Р-6. Оп. 1. Д. 13. Л. 117.
О том, что изъятие в Орском уезде проходило еще в сентябре, говорят документы изъятия из села Петропавловского Саринской волости Орского уезда с прилагаемым заявлением-протестом священника Иоанна Шастова. Акт и заявление датируется 9-м сентября 1922 г.66 Переписка Орского уфинотдела и отдела управления уисполкома обращает внимание, что проведение кампании по изъятию задерживалось в отдельных волостях. 29 августа 1922 г. отдел управления уездисполкома повторяет требование волисполкомам от 15 августа немедленно представить ценности67. Еще 18 декабря тот же отдел управления требует от Но-вопокровского волисполкома «немедленно предъявить в уфинотдел церковных ценностей изъятых согласно акта от 12/1Х с/г по Саринской волости в количестве 6 568 грамм[ов] и дать объяснение, кем и почему не выполнено распоряжение отдела управления от 29/УШ с/г»68. А в кассу Орского уфинотдела 18 декабря 1922 г. направлено письмо, в котором пишется: «Работа комиссии по изъятию церковных ценностей по Орскому уезду закончены за исключением Саринской волости. через Ново-Покровский волисполком в срочном порядке и затребовано представление изъятых церковных ценностей согласно акта в количестве
6 568 грам[мов]»69.
Таким образом, можно предварительно оценить, что фактическое изъятие ценностей из церквей губернии было завершено в сентябре 1922 г., но оформление результатов изъятия затянулось до конца года. В докладе Оренгубпомгола в 1922 г. даются следующие предварительные итоги кампании в губернии: «Изъятие церковных ценностей по г. Оренбургу прошло безболезненно. Население отнеслось к этому делу сочувственно. Также протекает изъятие церковных ценностей в уездах. Всего по г. Оренбургу церковных ценностей (золота, серебра и драгоценных камней) изъято 79 п[удов] 36 ф[унтов] 68 зол[отников], которые отправлены в Москву. По уездам церковных ценностей изъято 38 п[удов] 18 ф[унтов] 50 зол[отников], которые также отосланы в центр. Кроме того, в центр отправлены без веса 7 митр и 10 риз с икон вышитых на материи. На церковные ценности центром кое-что уже закуплено; пока получены из центра 15 вагонов ржаной муки, которая распределена по губернии в июне месяце с. г.»70 Это пока единственно выявленное документальное свидетельство об общем количестве изъятых церковных ценностей в Оренбургской губернии.
В доступных источниках ничто не указывает на случаи беспокойств при изъятии церковных ценностей в г. Оренбурге. Свидетельств об эксцессах и столкновениях при изъятии, следы которых остались бы в сообщениях печати и в протоколах губревтрибунала, обнаружено не было. Просмотренные акты изъятия церковных ценностей по Орскому и Исаево-Дедовскому (Каширинскому) уезду также сообщают о спокойном ходе изъятия в этих уездах. Председатель Шарлыкской комиссии в сопровождающем изъятые ценности и акты письме в губернскую комиссию по изъятию церковных ценностей так оценивает прове-
66 ГАОО. Ф. Р-7. Оп. 1. Д. 188. Л. 70.
67 Там же. Л. 46.
68 Там же. Л. 75.
69 Там же. Л. 76.
70 Доклад Оренгубпомгола. 1922. С. 7.
дение изъятия в районе71: «Изъятие прошло благополучно. Никаких недоразумений не было. В большинстве же причт и церковные советы идут охотно навстречу, и только немногие из духовных пастырей неохотно проводили изъятие, но и те сопротивления не выявляли. Чувствуется глубокая трещина в религии, надлом, поворот — и население хладнокровно к тому, что творится с церковью. Не только ценности — на это будто есть оправдание — голод, но и образование комитета, свержение епископов не трогает граждан. .Таков общий отзвук уполномоченных. — Как необходимые предметы делу богослужения в каждом почти храме пришлось оставить ценные предметы. Правда, самые малые, самые легковесные, тем не менее по району осталось около 2 пудов. Все оставленные предметы оставлены временно до замены. На этот счет какие соображения, так как граждане выражают заменить ценные предметы менее ценными, но взять таковых негде»72.
Хоть этот анализ и стремится подчеркнуть желаемый властями результат кампании, он говорит о том, что кампания в Оренбургской губернии имела летом 1922 г. вполне налаженный, отработанный характер. Единственно обнаруженным свидетельством протеста против кампании изъятия является письменное заявление настоятеля Петропавловской единоверческой церкви села Петропавловского Саринской волости Орского уезда священника Иоанна Шастова73, в котором о. Иоанн указывает на то, что в требованиях власти он и его прихожане видят нарушение церковных канонов, а больше всего их оскорбляет изъятие ризы с иконы, являющейся святыней села — иконы свт. Николая Чудотворца. Выявить комплекс источников, который бы указывал на существование различных групп или представителей духовенства в губернии, выступающих против изъятия ценностей, пока не удалось. Возвращаясь к анализу отчетных документов комиссий по изъятию, можно сказать, что основная масса духовенства шла навстречу требованиям власти в русле общих рекомендаций епархиального архиерея; те же, кто не сочувствовал изъятию, явным образом не проявляли этого.
О том, как происходило изъятие в случае, когда священник или члены церковного совета не хотели нарушать церковные каноны и собственноручно передавать освященную утварь комиссии, документально свидетельствует акт изъятия из церкви Димитрия Солунского с. Преображенского Шарлыкского района Оренбургской губернии: «По производству церковных ценностей изъятия совет в (полном) своем составе добровольно сдать ценности сомневался, но препятствий не чинил, во время изъятия совет в целом брать с престола предметы отказался, мотивируя что боится затронуть святыни, но уполномоченный взял сам, во время изъятия со стороны членов совета и администрации уполномоченного грубостей не было, требования и разъяснения выражали вежливо. Членами со-
71 Районы, в том числе Шарлыкский и Исаево-Дедовский, были единицами территориального деления губернии до 7 июня 1922 г., когда постановлением Президиума Оренбургского губисполкома они были ликвидированы и созданы Оренбургский, Орский и Исае-во-Дедовский (Каширинский) уезды. При этом, по-видимому, какие-то административные ресурсы районов продолжались использоваться руководством губернии.
72 ГАОО. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 13. Л. 5.
73 Там же. Ф. Р-7 Оп. 1. Д. 188. Л. 71.
вета было заявлено не брать с Евангелия серебряного крышку, но уполномоченный взял.»74
Таким образом, в Оренбургской губернии реально приступили к изъятию ценностей в мае 1922 г., когда изъятие было уже закончено в Москве и Петрограде, когда властью был отработан механизм изъятия, духовенство было напугано центральными процессами. Отличительной чертой кампании в губернии стало то, что местными органами, ответственными за изъятие, были предприняты серьезные подготовительные меры, в ходе которых была установлена принципиальная возможность соглашения с правящим архиереем епархии епископом Аристархом (Николаевским) и духовенством об изъятии церковных ценностей на условиях декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. Как власти, так и епископ Аристарх и авторитетное оренбургское духовенство проявили совместную заинтересованность в безболезненном проведении изъятия. При этом «единичные» лица, упоминаемые в рапорте начальнику губотдела ГПУ, несогласные с политикой изъятия церковных ценностей, возможно, были изолированы. Население также было, скорее всего, подготовлено духовенством к спокойному отношению к изъятию ценностей. К середине июля процесс изъятия ценностей из храмов центральных городов губернии Оренбурга и Орска был закончен. Большая часть от общей суммы изъятых ценностей согласно докладу Оренгубпомгола была изъята в Оренбурге. В конце августа руководство уездов губернии стало торопить волостные комитеты с предоставлением ценностей. Однако в отдельных случаях этот процесс затянулся до конца 1922 г.
Благодаря сложившемуся взаимопониманию местной власти и власти епархиальной в деле изъятия означенная кампания в Оренбургской губернии прошла относительно спокойно, «безболезненно», как указывали в своих отчетах представители власти; епископ Аристарх и другие представители духовенства, причастные к управлению епархией, проявили лояльность к действиям властей и оказались важными фигурами, чьи озвученные позиции выступали гарантиями спокойного процесса изъятия церковных ценностей в губернии. Это позволило им и в дальнейшем оставаться у ключевых позиций управления епархией в последующий период, когда местные власти по требованию центра начинали отрабатывать механизмы перехода церковного управления в руки так называемого «прогрессивного» духовенства: уполномоченных и комитетов «Живой Церкви».
Ключевые слова: изъятие церковных ценностей, акты изъятия церковных ценностей, голод 1922 г., помощь голодающим, епископ Оренбургский и Тур-гайский Аристарх (Николаевский), Оренбургская губернская комиссия по изъятию церковных ценностей.
74 ГАОО. Ф. Р-6. Оп. 1. Д. 13. Л. 100.
The Confiscation of Church riches in the Orenburg Province in 1922
I. V. Nikitin
The author makes his research on the peculiarities of the state campaign of confiscation of church riches in the Orenburg province in 1922. The author pays more attention to organization ofthe campaign by the local administration, the role of diocesan archbishop in the events. The course of events, terms and the documented results of the campaign are presented in the article too.
Keywords: confiscation of church reaches, acts of the confiscation of church reaches, starvation of 1922, the help for the starving, bishop of Orenburg and Turhaysk Aristarchus (Nicolaevsky), the Committee of the Orenburg province on the confiscation of church reaches.
