CC BY
36
Т Е Х Н О Л О Г И И И И Н Н О В А Ц И И УДК 82.3(470.51)+82.3(439)
Е.В. родионова
изучение современной удмуртской и венгерской прозы
с точки зрения феномена маргинальности
В статье исследуются новые возможности изучения художественной литературы на основе теории культурной и теории социальной маргинальности. При анализе удмуртской и венгерской прозы можно выделить категорию маргинальных личностей, которые находятся между городской и деревенской средой. Типы героев дифференцированы как «микрокультуральные маргиналы» (в венгерской литературе) и «этнокультурные маргиналы» (в удмуртских литературе).
Ключевые слова: современная удмуртская и венгерская проза, маргинальность, типы маргинального героя.
1. Исследования маргинальности в социологии
Историю литературоведения трудно отграничить от внехудожественных сфер жизни общества, в частности, от социологии. В нашей работе мы попытаемся изучить феномен маргинальной личности с точки зрения ее отражения в литературных произведениях. Для рассмотрения выбраны наиболее известные произведения современной венгерской и удмуртской прозы, повествующие о героях, находящихся на рубеже деревенской и урбанистической культуры. Хронологически это проза 1980-2000-х гг.
Проясним необходимый нам для исследования категориальный аппарат, дабы экстраполировать представления социологов о маргинальной личности на маргинальных героев венгерской и удмуртской прозы. Слова «маргинальный», «маргинальность» произошли от латинского корня margo, означающего 'граница, межа, край'. Маргиналиями называют заметки на полях книги или рукописи, а также отступы текстов, не включающие какие-либо записи (любой печатный текст, как правило, с четырех сторон окружен маргиналиями). Итак, этимологически маргинальный - это находящийся на границе или по ту сторону границы, то есть не вошедший в основной текст, дополняющий его или даже противоположный.
Как социологический термин понятие «маргинальный» существует с 1928 г., когда было опубликовано эссе американского ученого Роберта Эзры Парка (1864-1944) под названием Human Migration and the Marginal Man («Человеческая миграция и маргинальный человек»), где ученый впервые попытался охарактеризовать маргинальную личность. Его работы были посвящены изучению в первую очередь иммигрантов и опыту межкультурной коммуникации личностей, относящихся к разным расам. По мнению Р. Парка, «маргинальный человек - это личностный тип, который возникает там и тогда, где и когда из конфликта рас и культур рождаются новые общества, народы и культуры. Та же самая судьба, которая обрекает его жить одновременно в двух мирах, принуждает его принять в отношении тех миров, в которых он живет, роль космополита и чужака» [2, С. 11]. У Парка понятие маргинальности прежде всего относится к тем личностям, которые находятся на границе не просто разных, но противоположных, антагонистических культур.
Идеи Парка развивает американский ученый Эверетт Стоунквист в монографии The Marginal Man. A Study in Personality and Culture Conflict («Маргинальный человек. Исследование о личности и культурном конфликте», 1937). В отличие от Парка, главное внимание Стоунквист акцентировал на изучении маргиналов с точки зрения психологии. Его интересовали их внутренние переживания в процессе «переработки» синтеза двух антагонистических культур. Главное отличие основных идей исследователей состоит в том, что Парк, рассматривая маргинальную личность как человека, находящегося на пересечении двух культур, считал принятие, обретение им новой культуры невозможным; Стоунквист полагал, что в процессе адаптации рождается новая личность. Процесс трансформации социального, психического и эмоционального аспектов личности, по его мнению, может занимать около 20 лет. Ввиду того, что в обоих исследованиях главное внимание уделяется личности, внутри которой происходит синтез двух разных культур, первое течение получило название «культурной маргинальности».
Во вт. пол. XX в. вместе с обретающими все большую популярность исследованиями о культурных маргиналах возникло другое направление исследования - «социальная маргинальность». В данном случае речь идет об изучении личностей внутри одной культуры, о людях разного возраста, относящихся к различным социальным слоям, в той или иной форме «владеющих» культурными традициями, которые для всех одинаковы. Эти личности родились и выросли в данной культуре, «впитали» ее в себя в процессе воспитания и обучения. Однако внутри одной культуры существуют маргинальные слои. Внимание ученых обратилось к людям, в силу разных причин оказавшихся «на дне», «на краю» общества (бомжи, безработные, страдающие алкоголем и др.). У одних личностей пребывание в данной среде временное, у других же постепенно перерастает в постоянное. Потеря прежнего статуса была обусловлена множеством причин, но фактор маргинальности в обществе появляется с ростом политической и экономической нестабильности. Маргиналы являются «проблемным» слоем общества, это такие люди, которых «не должно быть».
Исследования феномена маргинальности обострились в СССР в конце 1980-х гг. Состояние общества в период перестройки ученые сравнивали с 1917 годом (см., к примеру, 4; с. 1989). В течение нескольких месяцев люди были вы-
нуждены на корню изменить свои общественно-политические взгляды, прежний жизненный опыт оказался ненужным, многие вмиг потеряли уверенность в себе и в будущем на фоне безработицы, массовых беспорядков и нахлынувшей волны западной культуры (с ее позитивной и негативной сторонами). Человек ощутил себя психологически беспомощным перед потоком разноречивой информации. Те же испытания (и тоже в течение короткого времени) прошла Венгрия: ряд кардинальных преобразований изменил прежнюю систему ценностей.
На основе научной литературы, обзора художественных произведений (конкретные примеры из венгерского и удмуртского романов см. ниже), а также из личного опыта как человека, родившегося в деревне, но проживающего в городе, причем в инонациональной среде, считаем важным выделить два вида маргинальной личности:
1. «Микрокультурный» маргинал, находящийся на границе урбанистической и деревенской микрокультур. Как правило, это личность, родившаяся в провинциальной среде, но переселившаяся в город. Подобным людям намного сложнее освоиться в более высоких социальных слоях и перейти из периферийных районов города в центр, для этого им предстоит приложить намного больше усилий, чем коренному горожанину. Ввиду почти бесполезной борьбы за «самовыживание» в рамках города, микрокультурные маргиналы через некоторое время стремятся к возвращению в родную среду.
2. «Этнокультурный» маргинал. В данном случае речь идет об удмуртских личностях, также находящихся на границе урбанистической и деревенской микрокультур. После переселения в город они теряют не только традиционную среду проживания, но и условия сохранения и развития своей культурной принадлежности. Удмуртская этническая среда сменяется на город с русским большинством населения. Для приспособления к городским условиям такому человеку предстоит пройти более жесткие испытания. Этнокультурные маргиналы намного болезненней переносят стадии приспособления к новой среде, для них более характерно постоянное стремление к своим корням и к традиционному укладу жизни.
На основании существующих исследований феномена маргинальности, а также анализа художественных текстов мы выделили критерии для распознания микрокультурных и этнокультурных маргиналов в современной удмуртской и венгерской прозе. Для маргинальных героев характерны:
1) серьезные сомнения в своей личностной ценности, ощущение неприспособленности, неудачливости (отсюда - мысли о суициде);
2) неопределенность и нестабильность связей с друзьями в новой среде, а также постоянная боязнь быть отвергнутым из сложившихся близких социальных отношений;
3) излишнее беспокойство о будущем, неуверенность, избегание риска из-за боязни провала или унижения;
4) болезненная застенчивость в присутствии других людей и избегание больших компаний;
5) одиночество и чрезмерная мечтательность;
6) постоянное беспокойство, тревожность, внутреннее напряжение, неуверенность в стабильном будущем;
7) разрушение «жизненной организации», психическая дезорганизация, ощущение бессмысленности существования;
8) постоянные сомнения в пространственном и духовном комфорте в условиях города и стремление к восстановлению душевной гармонии в деревенской среде;
9) тяготение к традиционному этническому окружению, к своим корням, прежним связям (которые после переезда в город, как правило, теряются).
2. Материал для исследования главных героев современного удмуртского и венгерского романов
Для сравнительного изучения удмуртской и венгерской прозы были выбраны романы Йожефа Балажа (1944-1997) А ЮгсеПЫ Krisztus («Торчеллинский Христос») и Вячеслава Ар-Серги (Сергеев В. В., 1962 г. р.) Уй вадьсын - бубылиос («Над ночью - бабочки»). В отличие от своих ранних произведений, где Йожеф Балаж рассказывает о бедноте венгерской провинции, о ее «маленьких людях» и об их отношениях с большой историей, в рассматриваемом нами произведении он остановился на изображении первого поколения деревенской интеллигенции. Многие венгерские критики отмечали продолжение Йожефом Балажем прозаических традиций Жигмонда Морица (1879-1942) - венгерского реалиста начала прошлого века. Роман «Торчеллинский Христос» был написан к 1982 г. и оставлен автором для доработки, однако из-за последовавшей продолжительной болезни писатель к нему больше не возвращался. Книга была издана в 2005 г. посмертно, спустя 23 года после ее написания.
Вячеслав Ар-Серги опубликовал свой роман в 2000 г., и спустя 5 лет в Венгрии вышел его перевод. Книгу на венгерский язык под названием ,^ерке1е1кек" (букв. «души бабочек») перевел Иштван Козмач, известный лингвист, автор многих работ, посвященных удмуртскому языку. Роман «Над ночью - бабочки» тоже повествует о герое из поколения переехавших в город сельских интеллигентов. Текст строится на бинарной оппозиции старого и нового, причем под старым подразумевается древняя мифология удмуртов. В романе перемежаются народные легенды и обычаи с описанием современного мира, резко отличающегося от традиционного удмуртского быта прошлых веков.
2.1. Хронотоп произведений
Роман «Торчеллинский Христос» повествует о жизни страны в середине 1970-х гг. и сюжетно охватывает примерно два месяца, однако включает в себя также эпизоды и картины о событиях после 1945 года. Йожеф Балаж не уделяет большого внимания исторической правде данного отрезка времени, главный акцент ставится на раскрытии внутреннего мира героев, а также на их отношениях между собой.
Местом действия в основном являются город (название его не известно, но, скорее всего, это Будапешт), родная деревня главного героя, но также Италия (Торчелло, Венеция, Фисоль, Сан-Джиминьяно). Писатель сообщает, что от города до родительского дома героя - несколько часов езды на машине, недалеко от
деревни течет река Красна. Родная деревня писателя Витка также расположена около этой реки, поэтому можно предположить, что прототипами героев в романе являются его земляки. Третий мир - сакральное пространство Иисуса Христа. Действие происходит в древнем Капернауме (Галилея), на острове Торчелло (Италия), а также в поле с пшеницей, около деревни. Бог, вероисповедание и духовная чистота героев являются важными элементами романа. Само название произведения говорит о близости его содержания к Библии.
Сюжетное время в удмуртском романе длится примерно несколько дней, однако в них вместилось много событий - и книга полна захватывающих и детективных сцен. Основные события связаны с трудным периодом 1990-х гг. Но через воспоминания героя, а также благодаря древней легенде читатель погружается в прошлое на годы и столетия.
Догадаться об изображении Ижевска в романе «Над ночью - бабочки» читателю не стоит большого труда. Ар-Серги включает в текст названия некоторых баров (например, «На посошок»), звучат и названия знакомых улиц, короткие описания города тоже дают знать, что речь идет о промышленном центре с заводами и плохой экологией.
Некогда известная своим базаром, сторожевой башней и кладбищем деревня Измугурт теперь едва насчитывает пятнадцать домов. Сельский быт раскрывается в описаниях отчего дома главного героя, Аруда, в его воспоминаниях о деде, а также в диалогах со стариком Миквором. Жители деревни бережно следовали древним традициям, во главе с восясем - главным хранителем языческих обычаев, дедом Аруда, ходили на святилища. «Нош али ваньмыз бездйз, гужаз ини» (Сейчас же все поблекло, померкло), - пишет Ар-Серги. Таким образом, автор здесь не только говорит об исчезновении древних удмуртских традиций и обычаев, но и ставит острую проблему вымирания деревень. Сегодняшнего человека трудно убедить в том, что эти проблемы вызваны гневом богов, современный читатель ищет доказательства, основанные на научных достижениях. Однако автор искусно вплетает в структуру романа древнюю легенду о богатыре Дунае и о его «торо боды» - посохе, который является символом бытия удмуртского народа, защищающего его от невзгод. Аруд же является «Избранным человеком» (Пусъ-ем адями), кому дозволено увидеть сей посох. Все это повышает достоверность влияния удмуртского прошлого, отголосков языческой веры на повседневность современного человека.
2.2. Главные герои произведений
Главный герой романа «Торчеллинский Христос» - Криштоф Фабиан, первый из поколения семьи Фабиан, кто получает образование и переселяется в город. Герою примерно тридцать лет, он единственный ребенок своих родителей и своей семьи еще не имеет. Автор всячески подчеркивает «малость» героя: он живет в маленькой квартире-гарзонейке, его работа связана с изучением растений в исследовательском центре (сразу перед глазами предстают маленький стол и микроскоп), он не уверен ни в своем настоящем, ни в будущем, почти не имеет друзей и т. д. Криштоф живет в постоянных сомнениях: он не уверен, нравится ли ему работа, не знает, какие чувства испытывает, наверное, к самому близкому
человеку - Бетти, и все время задается вопросом, где ему следовало бы жить: в городе или в деревне, одному или рядом с родителями.
Криштоф Фабиан трижды отправляется в деревню: в первый раз, чтобы сообщить о своей поездке в Италию, во второй раз - после внезапного отъезда навестившего его в городе отца, и в третий - на похороны отца. С каждой поездкой к родным местам и с каждым возвращением в город он начинает задумываться о переезде в деревню: „Itt kell maradnia, segíteni, figyelni, itt kellene maradnia az idök végezetéig az apjával, itt aludni a szomszéd szobában a szülei mellett, hetekig, évekig. Meg kellene próbálni. Ha szükség van rá, ha nines, ezt kellene tenni" («Ему нужно остаться здесь, помогать, наблюдать, нужно бы остаться здесь с отцом навеки, спать здесь в соседней комнате рядом с родителями, в течение нескольких недель, нескольких лет. Нужно бы попробовать. Нуждаются в нем или нет, нужно это сделать») [6, С. 132]. Однако, по приезде домой Криштофу не терпится побыстрее оказаться в городе. Это душевное и физическое колебание знакомо многим удмуртам, переселившимся в город. Маргинальная ситуация становится временным постоянством.
С одной стороны, Криштоф получает свободу: его не вынуждают к тяжелому деревенскому труду, в городе он предоставлен самому себе; с другой стороны, молодой человек не знает, что делать со своей свободой. Может быть, проблема заключается в отсутствии постоянного контроля и указаний, которые всю жизнь сопровождали деревенских крестьян? А может, Йожеф Балаж изобразил кризис личности на перепутье двух веков (вне зависимости от его происхождения)? А.И. Извеков в своей книге «Проблема личности постмодерна», анализируя философию свободы личности, говорит: «Человек, вместо того, чтобы стать властелином мира, все больше убеждался в «обезбоженности» последнего, а самого себя обнаруживал существом без ясного смысла, четкой цели, указывающих на будущее» [5, С. 24]. Мы имеем множество примеров из реальной жизни и из художественных произведений, которые показывают пагубное влияние свободы на человека. Свобода Криштофа Фабиана пока не имеет отрицательного действия, однако она не подставляет герою каких-либо преград, преодоление которых способствует его духовному укреплению. По всем характеристикам главного героя - бывшего деревенского жителя, но еще не состоявшегося горожанина -можно назвать его маргиналом, однако попытаемся выяснить, соответствуют ли описания Криштофа Фабиана вышеприведенным критериям. Ввиду того, что характеристика является пробной, мы не придерживались цели точного соответствия всех ее составляющих.
1. Одиночество и серьезные сомнения в своей личностной ценности, ощущение неприспособленности, неудачливости. „Ma szeretett volna egyedül maradni. Amíg a faluból visszaért a városba, elképzelte, hogy egész este egyedül lesz, elegendö ideje marad majd arra, hogy gondolkozzék. Ismerte magát, már hazaindulása elött tudta, amit most is: talán a megmagyarázhatatlan lustasága, talán a megnevez-hetetlen eröktöl származó tétovasága lehet az oka, úgy érezte, nem változik semmi az életében" («Сегодня он хотел бы остаться один. Пока ехал из деревни в город, представлял, что весь вечер будет один и у него будет достаточно времени, чтобы думать. Он хорошо знал себя и уже перед тем как поехать домой знал
то, что и сейчас: то ли необъяснимая лень, то ли рождающаяся от каких-то сил, которым нет названия, неуверенность может быть причиной того, что ничего в его жизни не меняется»). Единственный близкий человек в городе для Криш-тофа - его подруга Бетти: „Fábián útk0zben, a ^csiban azon gondolkodott, hogy kihez fordulhatna, kit ismer annyira, hogy pénzt kérjen tole... senki sem jutott eszébe. Nem tehetett mást, Bettihez kellett jönnie..." («Фабиан по дороге в машине думал, к кому бы ему обратиться, кого он знает настолько близко, чтобы попросить у него денег... никто не приходил в голову. Ничего не поделать, ему нужно было пойти к Бетти.») [6, С. 93].
Неопределенность и нестабильность связей с друзьями в новой среде, а также постоянная боязнь быть отвергнутым из сложившихся близких социальных отношений. Как мы уже писали, у Криштофа Фабиана практически нет друзей, он замкнут и неразговорчив, не совсем понятны его отношения с Бетти: „Betti találkozásuk elso percétol érezte, hogy Fábiánnak kizárólag segítségre van szüksége. Azt pontosan nem tudta, hogy milyen természetü segítségre..." («Уже на первых минутах их встречи Бетти почувствовала, что Фабиан нуждается исключительно только в помощи. Она не знала точно, в какой помощи именно.») [6, С. 48]. У читателя часто складывается впечатление, что Криштоф не имеет своего мнения, им руководит случай, иногда же он настолько пассивен, что полностью отдается „трезвому уму" Бетти: „Bár mindig arra törekedett, hogy jól megértse Fábián furcsa viselkedésének az okát, szükszavúságát, hallgatásait, amikor látta, hogy képtelen rá, akkor belekarolt, megszórította a kezét, megsimogatta a hátát, ránézett, a férfi elé állt, hogy jelezze, „Itt vagyok, nem t0rténhet semmi, és még jobban vigyáznék rád, ha tudnám, mi a veszedelem oka." Nem érezte, mi lehet az a titokzatos hatalom, amely arra kényszeríti, hogy a városban kóboroljon vagy órákig bámuljon az ablakban, aztán kiüljön a lépcsoházba, s bár nem igazi dohányos, egyik cigarettát szívja a másik után" («Хотя она [Бетти. - Прим. наше] все время старалась как можно лучше изучить причину странного поведения, немногословности, молчаливости Фабиана, но когда видела, что неспособна на это, брала его за руку, сжимала его кисть, гладила по спине, смотрела на него, вставала перед ним, чтобы показать, «Я - здесь, ничего не случилось, и я еще сильнее оберегала бы тебя, если бы знала, в чем причина опасности». Она не чувствовала, чем может быть та секретная власть, которая вынуждает его бродить по городу или часами смотреть в окно, потом же он выходит на лестничную площадку и, хотя не слывет заядлым курильщиком, одну за другой выкуривает сигареты») [6, С. 50-51]. И предыдущий, и данный примеры показывают, что Криштоф во многом зависим от женщины.
Излишнее беспокойство о будущем, избегание рискованных, заранее не продуманных ситуаций из-за боязни провала и унижения. Криштоф Фабиан в течение всего романа думает о возвращении в деревню, но его все время что-либо останавливает, он полон нерешительности и сомнений в принятии правильного решения: „Az apja és az anyja már ott halnak meg, ahol születtek, a faluban, o maga pedig itt éli az életét, egyelore legalábbis, ebben a kis szük utcában, szemben a benzin-kúttal, többnyire legyozhetetlen távolságok s az évek alattomos idegenségében; abban az erosödo felismerésben, hogy jó lenne minél hamarabb kereket oldani innen" («Отец с матерью помрут там, где родились, в деревне, а он проводит свою жизнь здесь, по
крайней мере, пока, на этой узкой улице, напротив бензозаправки, как правило, в подлой чуждости непобедимых расстояний и лет, в том укрепляющемся сознании, что поскорей бы удрать отсюда») [6, С. 55].
Постоянные сомнения в пространственном и духовном комфорте в условиях города и стремление к восстановлению душевной гармонии в деревенской среде. „...ebben a pillanatban mar legszivesebben itthon lenne, de ha visszamegy a munka-helyere, ha ott marad nala a szobajaban Betti, ha befejezi a kiserleteit a munkahelyen es üjat kezdhet, akkor mar a varosbol nem tud kimozdulni" («.. .в эту минуту он бы с удовольствием был дома, но если он поедет на работу, если в его в комнате останется Бетти, если закончит свои опыты на работе и начнет новые, тогда уже не сможет выбраться из города») [6, С. 45].
Главный герой романа «Над ночью - бабочки» - Аруд (настоящее имя -Аркадий) - удмурт, родившийся в деревне, но в данное время проживающий в городе. Свое необычное прозвище он получил от деда. Слово составлено из двух корней: Ар и Уд, первый из которых - тюркское название удмуртов, второй -начальные буквы слова «удмурт». Может быть, не случайно, прозвище Аруд созвучно с именем индоиранского мифологического брахмана Гаруда [3, С. 3-9].
Обширных описаний главного героя мы не найдем, всю осколочную информацию о нем читатель собирает, как мозаику, в ходе чтения. Так, мы узнаем, что Аруд с восемнадцати лет живет в городе, что у него есть семья, дети и что он работает инженером в одной фирме. Родители Аруда погибли в автокатастрофе, и воспитывал его дед. Несомненно, человек, каков он есть, во многом зависит от того, кто и как его воспитал. В то же время для ребенка огромное значение имеет общение с более старшим поколением - носителем и хранителем культуры. Народная педагогика оказывает благотворное влияние на только-только открывающего мир ребенка. Дед Аруда в свое время был в0сясем - главным исполнителем языческих обрядов. И именно от него Аруд получает статус «Избранного человека» (Пусъем адями). Такой человек с момента своего рождения несет определенную миссию, и Аруд также должен выполнить указания своего деда. В удмуртской литературе образ мудрого старика-наставника берет свое начало в повести П. Блинова «Улэм потэ» (Жить хочется). Литература соцреализма не нуждалась в таких наставниках, но в современных произведениях этот образ возвращается, чтобы помочь заблудившемуся в дебрях жизни молодому герою. Чтобы набраться сил, отдохнуть от городской суеты, а также в поисках ответов на внезапно нахлынувшие вопросы, Аруд ездит в свою родную деревню, к отчему дому: «Со одйг уйлы дораз бертылйз. Песятаеныз соос акшанъёсы азбарысь з0к кор вылын чусак пукылйзы. Чындылйзы. Песятаез одйг-кык кыл вералляз, мыр-мыр Аруд шоры учкылйз но султыса кошкылйз. Мур лулзыса. Нош чуказеяз егит воргорон городэ кошкылйз. Секыт макмыр б0рсьы гуч-гуч кезьыт кубиста росол юэм кадь мылкыдын. Кезьыт т0лэн ваче гадь вуыса, со ассэ, оло, азьлане ыбиськись койык кожалляз. Урдэм сюръёсыз бордысь тарс! пальккиськылйзы тйяськись улвайёс...» («Он возвращался на одну ночь в свою деревню. В вечерней мгле Аруд и его дед сидели во дворе на толстом бревне и молчали. Покуривали. Дед промолвит, было, одно-два слова, потом пристально посмотрит на Аруда, встанет да уйдет.
Глубоко вздохнет. С утра молодой человек снова уезжал в город. Словно изрядно выпивши холодного капустного рассола после тяжелого похмелья. Двигаясь наперекор холодному ветру, он представлял себя бегущим вперед лосем. От высоко расставленных рогов падали сломанные ветви.») [1, С. 142]. Повествование от третьего лица временами прерывается, давая слово Аруду, который в лице героя-рассказчика продолжает сюжет. Данный прием неслучаен. Рассказ от первого лица носит исповедальный характер, и герой сокращает дистанцию между собой и читателем.
По вышеприведенной характеристике Аруда тоже можно отнести к типу маргинальных личностей, живущих между микрокультурой города и деревни. Теперь попытаемся показать на примерах соответствие его критериям определения микрокультурного маргинала.
1. Серьезные сомнения в своей личностной ценности, ощущение неприспособленности, неудачливости (отсюда - мысли о суициде). Аруд нередко сомневается в своей личностной ценности и в своих способностях. Так, на стр. 139 читаем: «Кинлы мон кулэ?.. Коть али ик чоньды», - малпаз со («Кому я нужен?.. Хоть тут же подохни», - подумал он) [1, С. 139]. Нередко герою приходят мысли самоубийства: «Кычесэ гинэ пыронэ кылиз на», - ас кожаз вераськыса, комнатаетй ветлйз Аруд («Осталось только в петлю войти, - разговаривая сам с собой, Аруд ходил по комнате») [там же: 159], «Оло, «всё!» шуоно ини но шур пыдсы лэзиськоно?..» («Может, сказать «все!» и погрузиться на дно реки?») [там же]. «Мар та лек дуннелы кулэ луиз огшоры адямиослэсь? Уксёе но овол, узыр но уд шуы. Огшоры соцкуанер маке», - алегмем малпан солы витьтон иськемъем сюрес вылын маза оз сётылы» («Что же понадобилось этому жестокому миру от простого человека? И денег у меня нет, и богатым не назовешь. Простой соцбедняк, - эта назойливая мысль не давала ему покоя на пятидесяти километровой дороге») [там же: 140].
Болезненная застенчивость в присутствии других людей и избегание больших компаний. Избегание шумной компании друзей и предпочтение быть наедине с самим собой не всегда понималось друзьями Аруда. «Нош эшъёсыз оз ни ёртылэ, пельпумаз гинэ чабкылйзы но сю грамм лэзьыны отьылйзы. Аруд оз мынылы» («Друзья уже не теребили его, лишь хлопали по плечу и звали на сто грамм. Аруд и тогда не шел») [1, С. 142]. Замкнутость - одна из характерных черт маргинальной личности.
Одиночество и чрезмерная мечтательность. Человек, неудовлетворенный реальной жизнью, находит близкий своему сердцу мир в мечтах и снах. Аруд в своих снах всегда возвращается в деревню, к природе. «Берло аръёссэ Аруд уката ас дуннеязгес палэнскыны вырыса улйз. «Ворсам сарба», - шуылйз куд-дыръя сое кышноез... [...] Нош вотъёсаз пумтэм шаугетйсь вож нюлэсъёсты, жильыртйсь вуосты адзылйз. Синвуосын нюректыса сайкалляз но, пеймытын дол кыллем бераз, мукет котурдэс палаз берытскылйз. Йыггетйсь но гуж-лась городысь лулыз нош ик бурдъяськыса палэнысь дуннеосы кошкылйз» («В последние годы Аруд все больше старался уходить в себя. «Закрытый туесок», - говорила иногда его жена. [...] Во сне же он видел бесконечно шумящие зеленые леса, журчащие ручьи. Проснувшись со слезами на глазах и полежав
немного в темноте на одном и том же месте, он поворачивался на другой бок. Из жужжащего и стучащего города его душа снова взлетала и уходила в далекие миры») [1, С. 142]. В своих мечтах и снах Аруд часто преображается в лося. В духовном плане герой также находится в маргинальной позиции - одновременно он обращается к Богу и Кылчину.
4. Разрушение «жизненной организации», психическая дезорганизация, бессмысленность существования. К реальной жизни Аруд нередко относится скептически. «Одйг кылын вераса, гыжкал дунне та, - со сяна кыл оз шедьты ни» («Одним словом, этот мир - сплошная гадость, - других слов он не находил») [1, С. 159].
Главные отличия Аруда и Криштофа заключаются в подчеркнутой этнич-ности Аруда. Все его действия совершаются сквозь призму этнической принадлежности. Человеку, живущему в чужой среде, как никогда важно чувствовать свою принадлежность к какой-либо народности, обществу, в которых он окунается в свой родной мир, и для него это моральная поддержка от одиночества и невнимательности внешнего мира к судьбе одного-единственного человека. Аруд - «избранная» личность. Он несет знания и особую духовную энергию, унаследованную от деда, главного старца в традиционных языческих молениях. Криштоф тоже в какой-то степени «не из мира сего», он обладает загадочными свойствами: например, еще будучи мальчиком герой почувствовал возвращение отца из плена. Вместе с Касони, бывшим помещиком, а ныне - сводящим концы с концами стариком, он видит образ Христа. В конце романа Криштоф видит перед собой идиллическую картину младенчества своего отца. Аруд, в отличие от венгерского героя, имеет свою семью, однако у Криштофа есть родители, дающие надежную основу для самостоятельной жизни. Маргинальные герои венгерского и удмуртского романов стоят на пути самопознания и нахождения своего жизненного уголка, соответствующего их нравственным устоям. Каждый человек с момента своего рождения делает шаг вперед к новым требованиям окружающего его мира. Аруд и Криштоф своими поступками и улучшением своих жизненных условий во многом опередили свое старшее поколение, однако они слишком пассивны, нерешительны и лишены всесторонней социальной поддержки, чтобы это «повышение» стало победным. Авторы не сообщают о дальнейшей судьбе героев, но, скорее всего, состояние «промежуточности» будет сопровождать их в течение всей жизни.
Это лишь один из опытов анализа удмуртских и венгерских прозаических произведений с акцентированием внимания на маргинальном характере героев. Бытие маргинальных личностей на границе деревенской и городской культур без отказа ни от первой, ни от второй, с одной стороны, несомненно, усложняет жизнь; но, с другой стороны, подобные личности нередко хранят в себе большой душевный потенциал, который рано или поздно раскрывается в форме какой-либо творческой способности, таланта. Испытания, которые приходится преодолеть героям, чтобы обосноваться в городе, несомненно, закаляют их, и эту адаптацию можно назвать школой выживания. Выживают только сильные духом.
Изучение современной удмуртской и венгерской прозы ПРИМЕЧАНИЯ
1. Ар-Серги, В. Ин вадьсын - бубылиос // Ар-Серги В. И плакало небо. Лемлет гондыръёс: Роман, пьесаос, верос. - Ижевск: Удмуртия, 2000. - 123-247-тй б.
2. Баньковская, С. П. Роберт Парк // Современная американская социология / Под ред. В. И. Добренькова. - М., 1994. - С. 3-19.
3. Вашкала удмурт мифология но Ригведа // Инвожо. - 1994. - 6-тй номер. - 3-9-тй б.
4. Левада, Ю. Динамика социального перелома: возможности анализа // Коммунист. - 1989. - № 2. - С. 34.
5. Проблема личности постмодерна: Кризис культурной идентификации. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. - 245 с.
6. Balazs Jozsef. A torcelloi Krisztus. Bp.: Szephalom Konyvmuhely, 2005. - 196 old.
Поступила в редакцию 28.09.2010
E.V. Rodionova
Study of modern Udmurt and Hungarian prose in the context of marginality phenomenon
In the article the new opportunities on the basis of theory of cultural and social marginality are studied. When analyzing Udmurt and Hungarian prose it is possible to mark out the category of marginal people who live between city and village environment. The author of the article differentiates such types of characters as "micro-cultural marginal people" (in Hungarian literature) and "ethno-cultural marginal people" (in Udmurt literature).
Key words: modern Udmurt and Hungarian prose, marginality, types of marginal character.
Родионова Елена Валерьевна,
аспирант, Университет им. Лоранда Этвеша г. Будапешт, Венгрия E-mail: [email protected]
