CC BY
343
Мартиросян Александра Сергеевна
аспирант кафедры уголовного права и процесса Северо-Кавказского федерального университета (тел.: +78652354446)
Изучение геноцида в современной зарубежной доктрине международного уголовного права
В статье приведен обзор исследований геноцида в современной доктрине международного уголовного права. Особое внимание уделено пониманию объективных и субъективных признаков геноцида в диссертациях, защищенных в последние двадцать лет в американских и европейских университетах.
Ключевые слова: доктрина международного уголовного права, зарубежные диссертационные исследования, геноцид, международные трибуналы ad hoc, Конвенция о геноциде (1948).
A.S. Martirosyan, Post-graduate of a Chair of Criminal Law and Procedure of the North-Caucasian Federal University; tel.: +78652354446.
Researching of genocide in modern foreign doctrine of international criminal law
This article contains the review of genocide's researching what're made in modern foreign doctrine of international criminal law. The main attention is paid to understanding of objective and subjective genocide's signs in dissertations which're defended in American and European universities last twenty years.
Key words: international criminal law's doctrine, foreign dissertational researches, genocide, international tribunals ad hoc, Convention on genocide (1948).
Преступления против человечности, и прежде всего геноцид, постоянно находились в поле пристального внимания зарубежных исследований проблем международного уголовного права. Однако в последние десятилетия интерес к данной проблематике заметно возрос. Это объясняется тем, что геноцид, получивший самое суровое осуждение в решениях Нюрнбергского трибунала, стал «кошмарной действительностью» современной истории. В связи с этим, в первую очередь, вспоминаются трагические события в Руанде, когда весной 1994 г. за несколько недель представителями народности хуту ^Ш) были убиты до миллиона человек, принадлежавших к народу тутси (tutsi). Причины и условия совершения актов геноцида в Руанде изучаются зарубежными авторами с позиции межэтнического конфликта как «множественного фактора».
До недавнего времени в европейских и американских исследованиях был выдвинут целый ряд так называемых «монотеорий», объясняющих «стремление тех или иных человеческих групп
к физическому уничтожению других». Авторы «монотеорий» искали существование «главного фактора» («главной причины»), в соответствии с которым люди совершают массовые убийства других людей в зависимости от принадлежности последних к «иной» расе, национальности, этносу либо религиозной группе [1]. Однако применительно к событиям 1994 г. в Руанде в зарубежной доктрине отмечено, что ни одна из «монотеорий» геноцида, существовавших в доктрине, «не объяснила» трагедию, случившуюся в этой стране. По мнению исследователей, причинами геноцида в Руанде стал межэтнический конфликт, обусловленный целым рядом причин.
«Политеория» причин геноцида в Руанде называет среди них: 1) этническую иерархию различных народностей, установленную в период колониализма; 2) экономический кризис многих стран постколониальной Африки, приведший к середине 1980-х гг. к резкому обеднению сравнительно «зажиточных» слоев населения и социальных групп; 3) массовое возвращение на родину ранее изгнанных беженцев народа тутси; 4) внутреннее и внешнее воздействие
118
«демократизации» общественных отношений (т.е. слом привычного архаичного образа жизни африканских племен и народностей). В результате действия всех вышеперечисленных факторов народ хуту «был испуган потерей своего превосходства», а источником всех бедствий в Руанде «был объявлен народ» тутси, более «успешный» по сравнению с хуту, но находившийся в численном меньшинстве и подвергшийся массовому истреблению [2].
Американский исследователь С. Строс делает вывод о том, что «необходимым условием» геноцида в Руанде стал установленный порядок «расовой категоризации», а сам по себе «этнический национализм» не был главным механизмом развертывания политики геноцида. Такой «механизм» обеспечили, с одной стороны, «отсутствие всеобщей безопасности и нестабильность в целом как наследие прошедшей гражданской войны» (как известно, поводом к насилию стало убийство президента Руанды, которое и было «поставлено в вину» народности тутси), а с другой - «установление автократической власти», характерной для всего государственного устройства Руанды [3].
Таким образом, в центре поля зрения зарубежных авторов продолжают оставаться причины геноцида как социально-правового явления. В настоящее время почти все исследователи заявляют о важности осознания «исторического опыта массового истребления людей по признаку принадлежности к той или иной группе». Большое внимание уделяется этнологическим, социологическим, социально-психологическим и политическим аспектам исторически совершенных актов геноцида (холокоста, т.е. истребления еврейского населения во II Мировой войне; массового уничтожения армян со стороны Османской империи в годы I Мировой войны, юридически признанного многими странами, в том числе и Россией, первым актом геноцида). Например, М. Адалберг говорит, что на протяжении всего ХХ в. основной причиной геноцида в Европе было осознание собой некоторых народов как «исключительных», выливавшееся в итоге в расовые и национальные военные столкновения, приведшие к «невиданным» жертвам и проявлениям жестокости [4].
Кроме того, зарубежные авторы стараются понять существо геноцида в «глобальном контексте», изучить его «восприятие различными цивилизациями», а также уделяют внимание
попыткам «оправдания» актов геноцида со стороны тех или иных социальных слоев политических режимов. Одной из причин современных проявлений геноцида является, по мнению некоторых авторов, разделение наций и даже государств, «включенных» и «невключенных» в общемировые процессы. Например, С. Ламберт считает, что в государствах, широко кооперированных в международное сообщество, возможность проявлений геноцида низка. В свою очередь, «изолированные» («невключенные» в мировое сообщество) либо «самоизолировавшиеся» государства гипотетически «более склонны к геноцидальным проявлениям». В этих «замкнутых» государствах нередко «доминирует националистическая идеология», что само по себе уже создает возможность разворачивания «жестоких репрессий и геноцида» [5].
Пожалуй, главный вопрос зарубежных исследователей состоит в следующем: почему (несмотря на конвенциональный запрет геноцида, признание этого деяния наиболее тяжким преступлением против человечности, установление универсальной уголовной юрисдикции любого государства в отношении лиц, совершивших геноцид) усилия мирового сообщества по предупреждению геноцида «фактически провалены»?
Дж. Бэчмен видит причину в несовершенстве положений принятой в 1948 г. Конвенции ООН о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (далее - Конвенция о геноциде). По мнению автора, «формализованные» положения этой Конвенции не отражают реалий современности, поэтому в плане предупреждения и наказания геноцида все большую роль будут играть решения международных трибуналов ad hoc и Международного уголовного суда, а их решения, в свою очередь, могут способствовать совершенствованию конвенциональных предписаний о геноциде [6].
Также в зарубежной доктрине говорится об «уязвимости» существующего современного международно-правового механизма признания массового уничтожения людей в качестве проявления геноцида. Например, М. Баттерс указывает на то, что при признании деяния в качестве акта геноцида для последующего осуществления юрисдикции органом международной юстиции не должно действовать право вето постоянных членов Совета Безопасности ООН, т.к. воля любого из них может «заблокировать» такое признание по политическим мотивам [7]. Л. Твиди подчеркивает, что именно
119
предупреждение преступления геноцида должно стать обязанностью государств и международного сообщества в контексте положений действующего международного уголовного права [8].
Так или иначе, большинство зарубежных авторов признают, что именно принятие Конвенции о геноциде стало «одним из главных итогов II Мировой войны», составной частью «Нюрнбергского наследия». Однако в настоящее время положения этой Конвенции нуждаются в ряде изменений. В частности, в Конвенции о геноциде должно существовать более четкое определение «геноцидального намерения» («genocidal intention»); необходимо расширить перечень «защищаемых групп» людей как потерпевших от этого преступления; на конвенциональном уровне требуется разграничить геноцид от иных наиболее тяжких преступлений - массовых убийств, серийных убийств, убийств по мотивам ненависти [9].
Исходя из положений Конвенции о геноциде, Е. Церимович полагает, что главной отличительной чертой любого акта геноцида является именно «намерение уничтожения». На основе анализа решений международных трибуналов по Руанде и бывшей Югославии автор заключает, что такое намерение проявляется как через осознание принадлежности жертвы к той или иной группе, так и в целеполагании причинения смерти жертве
именно по причине ее принадлежности к группе [10].
Деятельность современных органов международной уголовной юстиции (прежде всего, международных трибуналов ad hoc - по Руанде и бывшей Югославии) активизировало интерес зарубежных исследователей к решению проблемы определения субъекта ответственности за преступления против человечности. С. Кифер на примере геноцида, совершенного в Руанде, говорит о том, что сам по себе «акт геноцида практически всегда совершается коллективно», а его участники обычно «не ассоциируют самих себя» как «лично ответственных» за совершение этого преступления. Автор доказывает позицию, что каждый из участников актов геноцида должен нести индивидуальную ответственность за преступление геноцида, «совершенное коллективно», вне зависимости от его фактической роли в его совершении [11].
Таким образом, в центре внимания современных зарубежных авторов, занимающихся проблемами юридической оценки и предупреждения преступлений против человечности, находятся проблемы определения причин геноцида, повышения «эффективности» положений Конвенции о геноциде и их соотношения с решениями международных трибуналов, выработки критериев субъективных признаков геноцида как наиболее тяжкого преступления против человечности.
1. Lancaster P. Reason, necessity and genocide: thesis ... degree of Ph.D. University of Ottawa, 2002.
2. Benjamin C. Tearing Rwanda apart: an examination theories of inter-ethnic conflict and genocide: thesis ... degree of M.A. Queen's University at Kingston, 2001.
3. Straus S. The Order of Genocide: Race, Power, and War in Rwanda: thesis ... degree of Ph.D. University of California, 2004.
4. Adalberg M. Races at war: nationalism and genocide in twentieth century Europe: thesis ... degree of M.L. Naval Postgraduate School, California, 2005.
5. Lambert S. Genocide in global context: how world culture affects the likelihood of genocide: thesis ... degree of Ph.D. Arizona State University, 2001.
6. Bachman J. The Genocide Convention and the Politics of Genocide Non-prevention: thesis ... degree of Ph.D. Northeastern University, 2013.
7. Butters M. Genocide prevention through changing the United Nations Security Council power of veto: thesis ... degree of M.A. University of Waikato, 2010.
8. Tweedy L. A study of the duty to prevent genocide in the context of international law: thesis ... degree of M.J. Durham University, 2007.
9. Haldorson H. Genocide: A Philosophical Criticism of Genocide and it is Defined in the United Nations' «Convention on the Prevention and the Punishment of the Crime of Genocide»: thesis ... degree of M.A. Concordia University, 1994.
120
10. Cerimovic E. To Prevent and To Punish: 11. Kifer S. Individual responsibility in the Genocidal Intent: thesis ... degree of LL.M. context of genocide: thesis ... degree of M.A. Budapest, 2010. University of Colorado, 2006.
121
