CC BY
15
А. Ю. Калинин (Москва)
«...Изучать душу народа своего по Качичу»
, Эти проникновенные слова1 принадлежат видному представителю хорватского Возрождения второй половины XIX в. Ивану Деспоту, и сказаны они о выдающемся хорватском писателе и поэте Андрии Качиче-Миошиче (1704-1760). В 2004 г. исполнилось ровно 300 лет со дня его рождения — юбилей, который широко отмечался в Хорватии. Главный труд писателя — большая, почти 400 страниц, летопись славянской истории на штокавской икавице со 136 эпическими песнями, в основном о легендарных героях борьбы с турками— «Задушевная беседа славянского народа» (И^оуог и§ос!ги пагос1а51оут5ко§а). Издавна автор «Задушевной беседы...» почитается как воистину народный поэт, а его произведение — как самое популярное в хорватской литературе: за неполные 250 лет оно выдержало 72 (данные на 2002 г.) полных или частичных изданий на разных языках!
Своей славой А. Качич-Миошич обязан прежде всего эпическим песням. «Песенник» (Р]езтапса или Р1зтапса) — так любовно именовали «Задушевную беседу...» простые малограмотные крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения хорватских земель. Об А. Качиче-Миошиче, как и об его эпических героях, слагались легенды — некоторые из них, к счастью, дошли до наших дней. Вот что рассказывает об отношении простых людей к писателю известный хорватский художник Младен Вежа, родившийся в селе Брист — там же, где и А. Качич-Миошич: «...культовое отношение к нему проявлялось во многом, прежде всего, в чтении, а чаще даже в пении стихотворений „Задушевной беседы...". Каждый вечер у очага, особенно зимой, собирались домашние и соседи, чтобы послушать песни Качича. У каждого из нас были свои любимцы среди его героев, и мы спорили друг с другом о них: „Мой Марко сильнее", — „А мой Милош еще сильнее" <...> Мы, дети, принимали близко к сердцу все, что слышали. <...> Мысль о том, что Качич рос именно тут, в моем родном селе, буквально завораживала меня. Он жил здесь, видел те же горы, то же море, ходил по тем же тропинкам и камням. Я полностью отождествлял себя с ним. <...> Качич незримо присутствовал во всем и везде. И, подобно ему, я посвятил свое творчество простым людям»2. Стоит отметить, что детство М. Вежи прошло в 1920-х гг., спустя почти 170 лет после первого издания «Задушевной беседы...»! По свидетельствам современников
и историков, такое благоговейное отношение к писателю было характерно для всех областей Хорватии3.
В XVIII в., когда творил А. Качич-Миошич, Хорватия в целом переживала экономический и культурный упадок, вызванный раздробленностью страны и вековыми войнами с турками. Особенно тяжелым было положение на юге: венецианская Далмация считалась одной из самых отсталых областей Европы. Несмотря на некоторое экономическое оживление во второй половине столетия, далматинские крестьяне часто страдали от бесхлебицы4. По записям современников, в неурожайные годы люди умирали от голода прямо на дорогах. Положение усугублялось полным безразличием властей к нуждам местного населения. Венецианские чиновники, стремясь к быстрому обогащению, устанавливали все новые, экономически совершенно неоправданные налоги.
Крестьянский труд в гористой Далмации, где мало плодородной земли, всегда был нелегок. Далматинцы традиционно выращивали виноград и маслины, занимались рыболовством, разводили овец. Как правило, родители начинали приобщать детей к труду с ранних лет. Большинство крестьян не видели альтернативы занятию сельским хозяйством, и лишняя пара рабочих рук, пусть даже детских, всегда была кстати. Такое положение сохранялось и во второй половине XIX — начале XX вв., когда вообще изменилось отношение общества к образованию и во многих далматинских городках и селах начали открываться государственные начальные школы. Однако этот процесс проходил сложно. Вот характерный пример проявления типичной крестьянской психологии (рассказ далматинки, родившейся в конце XIX в., приводится по воспоминаниям ее дочери): «Когда мне исполнилось семь лет, я пошла в школу. Ходила на занятия несколько дней. Но однажды утром меня увидела тетя и закричала: „Ты куда собралась?" — „В школу". — „Какая школа? Иди овец пасти!" — Так я и выросла неграмотной»5.
В Европе XVIII в., как и в период средневековья, образование считалось привилегией богатых людей. Гражданские высшие учебные заведения функционировали только в крупных западноевропейских городах, а на Балканах их не было вообще. Но везде при католических монастырях действовали школы, по окончании которых ученики, как правило, становились членами монашеских орденов.
В Далмации, в частности, такие школы находились под попечительством очень влиятельного здесь ордена францисканцев. Церковное руководство выделяло определенное количество питания и учебников сообразно числу воспитанников каждого монастыря. Занятия вели учителя и духовные наставники из местных монахов. Строго запрещалось принимать в обучение мальчиков моложе 12 и старше 14 лет6.
.Образовательный процесс в таких школах очень напоминал «келийную» систему болгарских православных монастырей7, что, кстати, свидетельствует о схожести подходов к обучению в разных частях Европы того времени. На первом этапе дети осваивали азы грамотности: чтение, счет и письмо. Затем они изучали фамматику хорватского, латинского и итальянского языков.
Хорватский язык, в отличие от других, францисканцы называли «нашим», «иллирийским», «словинским», «хорватским». Изучение и использование в повседневном обиходе его письменности (хорватской кириллицы или босанчицы) считалось обязательным. В 1749 г., например, в постановлении заседания руководства орденской провинции Босна Сребрена подчеркивалась (видимо, в очередной раз) необходимость изучения письменности «нашего материнского» языка: «Стыдно, что некоторые [из монахов] не умеют писать по-нашему. <...> Юношей нельзя принимать в члены ордена, а монахов — посвящать в священнический сан, если они не предоставят поручительства уважаемых братьев-учителей о своем знании нашей письменности»8.
Современные историки подчеркивают, что хорватские и боснийские францисканцы издавна считали именно босанчицу, а не латиницу, исконно свойственной хорватскому языку9. Латиница использовалась только для текстов на латинском и итальянском языках (кстати, сама латынь называлась «учебным» языком — ёцабЫ ]ег1к). И хотя, в целом, в первой половине XVIII в. на большей части территории Хорватии в общественной и частной жизни преобладала латиница, многие документы ордена писались на бо-санчице.
После 4-летнего обучения в начальной монастырской школе особо отличившиеся ученики вступали в члены ордена. (Впрочем, частые решения церковного руководства о необходимости принятия именно и только успешных учеников свидетельствуют о многочисленных злоупотреблениях в соблюдении этого правила.) Для ознакомления с нормами монашеского образа жизни юноши проходили годовой испытательный срок (новициат, или, по-хорватски, §осНпа киЗгце), перед началом которого они меняли данное им при крещении имя. Затем их направляли учиться в одно из высших философско-теологических учебных заведений (ШогоГзко^еоЫко ибШ&е) ордена.
Здесь курс обучения длился, как правило, 7 лет. В первые три года, помимо философии, изучались также классические языки, риторика, математика, геометрия и физика. Затем начинался 4-летний курс теологии, который включал в себя и конкретные дисциплины для пастырского служения. После окончания учебы монахи могли претендовать на получение церковного сана10.
Скажем несколько слов о самом ордене, оказавшем значительное воздействие на жизнь и творчество А. Качича-Миошича. Католический монашеский орден францисканцев входит в число нищенствующих орденов, т. е. его члены живут только подаянием. Он был основан в начале XIII в., и уже тогда францисканцы появились на хорватских и боснийских землях. Во вновь образованную орденскую провинцию Склавония вошли Истрийская, Рабская, Задар-ско-Сплитская и Дубровницкая кустодии (всего 25 монастырей). В 1340-х гг. создается отдельная Боснийская викария.
Начиная с этого времени, во многом благодаря покровительству тогдашнего боснийского бана Степана II Котроманича (1322-1353), францисканцы занимают прочные позиции в Боснии. Основываются многочисленные монастыри, среди которых выделялся, в частности, монастырь в Сребренице. Именно по названию этого города Боснийская викария, ставшая фактически правопреемницей бывшей провинции Склавония, получила название Босна Сребрена. В конце XIV в. в ее подчинении находились монастыри от Апулии на западе до причерноморских областей на востоке. В самой Боснии в начале XV в. действовало свыше 30 монастырей.
В течение ХУ-ХУ1 вв., под натиском турок, Босна Сребрена распадается на самостоятельные викарии, а в 1517 г. ее делят на две части: собственно Босна Сребрена (на территориях, захваченных турками; сюда входила и Далмация) и Босна-Хорватия. Наконец, в 1735 г. на территории Далмации образуется отдельная орденская провинция Пресвятого Искупителя, которая существует и по сей день".
К сожалению, о жизни А. Качича-Миошича до нас дошли лишь скудные и отрывочные сведения. Появившиеся в XIX в. первые биографии писателя (например, С. Ивичевич, 184612; М. Шимич, 189013) носили скорее агиографический характер и основывались не на документах, а на устной традиции: воспоминаниях его дальних родственников и старых монахов. Но в этом и их непреходящая ценность.
Прежде всего предстояло выяснить точную дату и место рождения А. Качича-Миошича. Биографы XIX и начала XX вв. считали, что он родился в 1696 г., принимая на веру утверждение одного из его современников о кончине писателя на 64-м году жизни. Однако другой современник всего лишь три дня спустя после смерти А. Качича-Миошича записал в своем дневнике, что умершему было 58 лет14. Внуки родных (младших) братьев А. Качича-Миошича, с которыми был хорошо знаком С. Ивичевич, помнили имена родителей писателя (отец Бартул Миошич и мать Манда Томашевич).
Лишь в конце 1910-х — начале 1920-х гг., после долгих кропотливых поисков в архивах далматинских монастырей, историкам
(П. Колендич, К. Этерович) удалось найти запись в церковной книге о крещении 17 апреля 1704 г. Антуна, сына Бартула Миошича и его жены Манды15. Уже тогда были известны имена еще трех сыновей родителей писателя, а также годы их рождения (Гргур, 1706; Шимун, 1711; Лука, 1715). Еще раньше был найден документ о вступлении в новициат «брата Андрии Миошича» в марте 1720 г. в монастыре Св. Марии в Заостроге. Как уже отмечалось выше, по правилам ордена перед новициатом юноша обучался четыре года в начальной монастырской школе, куда принимали только с 12 лет. Следовательно, по возрасту из всех братьев Миошичей только самый старший, Антун, мог вступить в новициат в 1720 г., поменяв при этом имя. После публикаций П. Колендича и К. Этеровича хорватские историки единодушно признали, что писатель родился в апреле 1704 г.
Столь же нелегким оказалось решение вопроса о подлинной фамилии А. Качича-Миошича. Действительно, как уже отмечалось выше, фамилия отца писателя — Миошич, а матери — Томашевич. Двойной фамилией (т. е. «Качич-Миошич» или даже просто «Ка-чич») он начинает подписываться лишь с 1751 г.16, т. е. в начале десятилетнего периода активного литературного творчества. Откуда же появилась фамилия «Качич»?
V; В архиве монастыря в Макарске хранится большой лист пергамента с генеалогическим древом Качичей-Миошичей. Документ нотариально заверен в Венеции в декабре 1751 г., на нем стоит печать венецианского дожа. Установлено, что А. Качич-Миошич именно в это время находился в Венеции. Следовательно, логично предположили исследователи, писатель, по обычаю того времени, сам составил и нотариально заверил семейное генеалогическое древо. Таким образом, он пытался обосновать свое происхождение от древнего и славного рода — Качичей.
; - Качичи издавна были богатыми землевладельцами в Средней Далмации. Некоторые из них еще в XII в. приняли венгеро-хорват-скую унию, переселились в Венгрию, служили при дворе венгерских королей, но после конфликта с местной знатью вынуждены были вернуться на родину. Особенно прославились далматинские Качичи во время войн с турками. Как утверждал А. Качич-Миошич, для отличия многочисленных потомков Качичей к общей для всех фамилии стали прибавлять вторую, по имени отца17.
Ученым до сих пор не удалось документально доказать родственные связи Качичей и Миошичей. Однако, учитывая добросовестность автора «Задушевной беседы...» в описании исторических событий, его очень уважительное, буквально трепетное отношение к ним, о чем речь пойдет ниже, основания для присвоения себе второй фамилии, вероятно, у А. Качича-Миошича были, и, причем, достаточно серьезные.
Итак, многие важнейшие факты из биографии писателя историкам пришлось по причине скудости источниковедческой базы восстанавливать только на основе логических умозаключений. О некоторых периодах жизни А. Качича-Миошича до наших дней дошли лишь народные предания, например о его детстве. Однажды маленький Антун приехал в гости к родственникам своей матери и, играя на берегу озера, стал ломать тростник. Это увидел сельский староста. Он ударил мальчика и прогнал его. Плача, Антун прибежал домой и рассказал все своим родным. Те, возмутившись, пошли к старосте и в отместку поколотили его,8.
Как отмечают исследователи, в биографии А. Качича-Миошича было немало удивительных счастливых случайностей, которые оказали сильное воздействие на его жизнь и творчество. Можно считать судьбоносным тот факт, что дядя Антуна со стороны матери Шимун Томашевич, занимал не последнее место в церковной иерархии: с 1716 по 1720 гг. он являлся настоятелем францисканского монастыря Св. Марии в соседнем с Бристом Заостроге. Наверняка, Ш. Томашевич принял живейшее участие в судьбе племянника, взяв его к себе в обучение (по всей видимости, в 1716 г., когда А. Качичу-Миошичу исполнилось 12 лет). По окончании монастырской школы, как мы уже знаем, Антун принимает новициат под именем Андрии (Andreas), с которым он и вошел в историю южнославянской литературы.
Известный исследователь далматинской старины С. Банович в 1919 г. записал со слов 70-летнего старика-крестьянина предание о школьных годах писателя (вероятно, как раз о периоде его нови-циата, потому что А. Качич-Миошич именуется в этом тексте уже Андрией, а не Антуном)
Однажды настоятель заострожского монастыря отправился собирать милостыню в Меткович на Неретву и взял с собой Андрию. А в то время там жил один турок, физически очень сильный. И вот стал он вызывать христиан на единоборство, но все его очень боялись. Андрии, как говорит предание, «стало стыдно, что среди христиан нет юнаков», и он начал просить настоятеля разрешить ему побороться с турком. Тот, конечно, сначала не захотел отпускать ученика, но Андрия очень упрашивал его и, наконец, добился согласия.
На следующее утро он пришел к турку и сказал, что принимает вызов и готов бороться с ним сегодня же. Весть о предстоящем поединке распространилась по городу, и в назначенное время на площади собралось много любопытных. Сначала схватка шла на равных, но затем юноша стал побеждать турка и повалил бы его, если бы не масло, которым тот предусмотрительно намазался загодя. Тогда Андрия собрал все свои силы, обхватил турка, поднял его и перебросил через себя.
Трудно сказать, насколько достоверна эта легенда. Но несомненно одно: простые крестьяне, заслушиваясь песнями «Задушевной беседы...» и безгранично уважая ее автора, могли перенести на его личность те героические черты, которые сам писатель придал персонажам своих эпических песен.
После новициата, в 1721 г., А. Качич-Миошич, очевидно, продолжил образование, хотя документов о его зачислении в высшее учебное заведение не найдено. И эти годы жизни будущего литератора столь же неясны для исследователей, как и его детство.
Прежде всего, где А. Качич-Миошич получил высшее образование? Согласно сведениям С. Ивичевича, т. е. устной традиции, он учился в Венгрии, в Буде20. На первый взгляд эта версия выглядит логичной, так как именно там находилось лучшее в провинции высшее учебное заведение. В 1722 г. оно получило статус «генеральное высшего класса» (Generalno bogoslovno uôiliSte prvoga reda)21.
Лишь после Второй мировой войны в архивах удалось найти запись 1725 г. о «брате Андрии из Заострога» — студенте философ-ско-теологического учебного заведения ордена в Осиеке22. Местное образовательное учреждение было открыто в 1708 г., после изгнания турок, но высшим оно стало лишь в 1724 г. Современные исследователи склоняются к тому, что заканчивал учебу А. Качич-Миошич именно в Осиеке23.
Второй вопрос, ответить на который так же непросто. Почему будущий писатель учился не семь, как положено, а шесть лет? Ведь в декабре 1727 г. мы застаем его уже в Заостроге при посвящении в сан младшего дьякона (subdakon)24.
Историки предполагают, основываясь на сообщении С. Ивичевича, что это произошло из-за его успехов в учебе. Ивичевич, правда, оговаривается, что поначалу, вдали от родного края и своих близких, юноша растерялся и даже вернулся домой. Но дядя сумел уговорить его продолжить образование. И, как пишет биограф, после этого «каждый год учебы <...> он был лучшим или одним из лучших»25. О несомненных способностях А. Качича-Миошича свидетельствуют не только его успешная церковная карьера, но и литературное творчество.
В мае 1727 г. на заседании руководства провинции Ш. Томаше-вича избрали исполняющим обязанности провинциала, т. е. руководителя всей провинции (прежний провинциал умер)26. Видимо, совпадение этого события с завершением учебы А. Качича-Миошича — очевидно, летом того же года — не случайно. Новый провинциал сразу уезжает по служебным делам в Буду, а оттуда — в родную Далмацию (скорее всего, через Боснию). Весьма вероятно, что по пути он заехал в Осиек и забрал с собой племянника.
Предположение о путешествии А. Качича-Миошича домой через Боснию подтверждается очень поэтичным описанием в одной из эпических песен «Задушевной беседы...» р. Савы, а также упоминаниями в других песнях названий боснийских городов и сел. Вот, например, что А. Качич-Миошич пишет о Саве:
Lipa ti je Sava, voda ladna, kuda te£e, nije zemlja gladna: joä su lipäi bijeli gradovi krajem Save kano labutovi. Medu njima gnizdo sokolovo od starine biäe Sekulovo Kobaä selo, majka od junaka kojino se ne boje Turaka".
В феврале 1728 г. А. Качич-Миошич становится дьяконом, а в мае его рукополагают в священнический сан28. Это дало ему возможность претендовать на должность генерального профессора (lector generalis) философии и теологии в одном из высших учебных заведений ордена. По сообщению упомянутого выше биографа М. Ши-мича, А. Качич-Миошич, единственный из шести далматинских претендентов, в 1729 г. выдержал в Венеции конкурсный экзамен29. Письменных свидетельств об этом событии, к сожалению, не сохранилось, но косвенным доказательством успеха будущего писателя может служить документ 1730 г. о его назначении преподавателем философии в учебное заведение при заострожском монастыре. Так завершился первый период жизни А. Качича-Миошича, в течение которого происходило формирование его личности.
Следующие 15 лет он занимается преподавательской деятельностью. Как уже отмечалось выше, в 1735 г. на территории Далмации образуется отдельная провинция Пресвятого Искупителя. В связи с этим высшему учебному заведению ордена при монастыре Св. Ловро в Шибенике присваивается почетный статус «генерального»; туда переводятся лучшие далматинские профессора. Среди них оказался и А. Качич-Миошич30. Здесь он написал свой первый труд: учебное пособие по философии на латинском языке «Elementa peripatethica» («Перипатетические категории») для студентов орденских высших учебных заведений, в котором излагал учение знаменитого средневекового схоласта Дунса Скотта (опубликовано в 1752 г. в Венеции).
Как сообщает М. Шимич, в свободное от преподавания время он посещал старинные далматинские села и города, принимал участие в народных праздниках, записывал героические песни и предания, изучал местные хроники и исторические труды иностранных авторов. Его хорошо знали и уважали на всей территории Далма-' ции. Видимо, именно в этот период своей жизни А. Качичу-Мио-шичу удалось собрать богатейший фактический и фольклорный
материал, который позднее лег в основу его самого главного произведения — «Задушевной беседы...».
Другой биограф писателя С. Ивичевич рассказывает о необычном случае в бытность А. Качича-Миошича профессором в Шибе-нике31. В то время в городских храмах проводились публичные религиозные диспуты. И вот однажды в город приехал молодой важный иностранец, который решил принять в них участие и легко победил многих известных местных теологов, не говоря уже о студентах. Узнав об этом, епископ попросил А. Качича-Миошича вызвать приезжего на богословский спор, что тот и сделал и в нескольких диспутах одолел выскочку. Иноземец так переживал свое поражение, что через неделю скончался. «Милосердный брат Анд-рия очень сожалел об этом, — в духе агиографических сочинений заключает С. Ивичевич, — и оплакал он нечаянную смерть в посте и молитвах».
О действительно высоком авторитете А. Качича-Миошича в церковной среде свидетельствует тот факт, что, когда он вышел в отставку в 1745 г., ему было присвоено высшее отличие орденской профессуры — звание Почетного лауреата, Jubilatus de numero. (Выходившим в отставку после 10 лет преподавания профессорам, как правило, присваивалось звание «простого» лауреата, Jubilatus32.)
Другой, менее требовательный к себе человек успокоился бы на этом и провел дальнейшую жизнь в почете и комфорте. Но А. Ка-чич-Миошич рассудил иначе. Следующие пять лет (1745-1750) мы застаем его в небольшом бедном монастыре Св. Мартина в городке Сумартин на о. Брач. Почти сто лет назад здесь поселились спасавшиеся от турецкого нашествия крестьяне и несколько монахов из монастыря в Макарске. Обитель влачила жалкое существование: согласно местной хронике, перед приездом сюда А. Качича-Мио-шича в монастырской казне был всего один венецианский дукат!33 После назначения настоятелем в 1747 г. он начал строительство нового здания монастыря. Уже на второй год были возведены стены, причем, согласно свидетельствам современников, А. Качич-Мио-шич лично принимал участие в строительстве: подносил камни, месил скрепляющий раствор34. Об этом, в частности, говорит надпись на мемориальной доске на здании монастыря, открытой в начале 80-х гг. XIX в.
Наконец, по личной просьбе35, А. Качича-Миошича перевели обрат но в монастырь Св. Марии в ставший родным для писателя Заострог, где он и прожил последнее десятилетие своей жизни, практически полностью посвятив себя литературному творчеству. Согласно документам, в течение нескольких лет он являлся настоятелем заострожского монастыря36. Авторитет А. Качича-Миошича был настолько высок, что ему была доверена инспекция боснийских
францисканских монастырей37. А на заседании Совета Провинции в августе 1758 г. его кандидатура почти единодушна была выдвинута на должность Провинциала. С большим трудом А. Качичу-Миошичу удалось взять самоотвод по причине преклонного возраста и плохого состояния здоровья38. В случае избрания времени на литературное творчество, конечно же, у него не осталось бы. И этот факт можно считать одной из тех счастливых случайностей, которые в итоге позволили писателю завершить дело всей своей жизни — написать и опубликовать «Задушевную беседу славянского народа».
В 1756 г. в Венеции был издан первый вариант «Задушевной беседы...», куда вошли чуть более 40 эпических песен. Книга быстро завоевала популярность, и писатель почти сразу же начал работать над вторым дополненным изданием, которое и увидело свет еще при его жизни, в 1759 г. На этот раз в книгу были включены 136 эпических песен. Вступительное и заключительное обращения к читателю написаны от лица уже уставшего от жизни и предчувствующего свою скорую кончину больного «старца Милована» (Mjelo-van), который выступает автором большинства песен «Задушевной беседы...». Последнюю песню А. Качич-Миошич завершает следующими строками:
I da si mi zdravo, Mjelovane! Boga moli, ostavi mejdane: sve je niSta, sve ce u prah poéi, grihe plaéi, valja g Bogu doéi".
Наконец, в 1760 г. вышло последнее сочинение А. Качича-Мио-шича «Своего рода Ноева ладья, вобравшая в себя Святое Писание и всей мировой истории события» («Korabljica Pisma Svetoga i svih vikovah svita dogadajih poglavitih»), написанное так же, как и «Задушевная беседа...», на штокавской икавице. Это простой и понятный каждому, даже малограмотному, человеку пересказ Ветхого (первая часть произведения) и Нового (вторая часть) Завета. Во второй части автор подробно рассказывает и об истории славян вплоть до XVIII в. Обращаясь к читателю, А. Качич-Миошич утверждает, что Бог сотворил три языка: греческий, латинский и славянский, «поэтому не стесняйся говорить на своем славном языке»40.
Таким образом, за период с 1752 по 1760 гг. были напечатаны, все четыре книги А. Качича-Миошича. (Возможно, где-то в архивах , далматинских монастырей до сих пор лежат и неопубликованные рукописи.)
В декабре 1760 г. писатель серьезно заболел. Это произошло сразу после поездки за продовольствием для местных жителей. Согласно устной традиции41, трое местных бедняков (С. Ивичевич даже приводит их имена, что указывает на высокую степень достоверности его сведений) отправились на Неретву за продуктами. На
обратном пути утлая лодчонка попала в жестокий шторм. Один крестьянин погиб, а два других с трудом спаслись; все с таким трудом добытое продовольствие утонуло. Узнав о происшедшем, отец Анд-рия решил помочь беднякам и уговорил их еще раз отправиться за продуктами, но уже с ним. На этот раз они собрали муки в три раза больше. Когда путешественники возвращались, их суденышко опять попало в осеннюю непогоду. Сильный холодный дождь, ледяной пронизывающий ветер сделали свое дело, и по приезде А. Ка-чич-Миошич слег с воспалением легких. Болезнь быстро прогрессировала, и 14 декабря 1760 г. он скончался в своем монастыре в Заост-роге, где и был похоронен. Могила его находится прямо при входе в монастырскую церковь.
«Задушевная беседа славянского народа» — это написанная прозой и стихами летопись истории южных славян и соседних с ними народов. При работе над книгой А. Качич-Миошич изучил исторические и семейные хроники, сочинения славянских и западноевропейских авторов, многочисленные грамоты и собрал большое количество эпических народных песен.
В предисловии к первому изданию автор пишет, в частности, что писатель вправе славить свой народ. «Народ словински» не увлекается историческими книгами, а его история в несколько измененной народной интерпретации живет в эпических песнях. В соответствии с просветительскими стремлениями своего времени А. Качич-Миошич творит для обычных «маленьких» людей, «бедняков, земледельцев, пастухов», которые и не знают никакого другого языка, кроме «словинского»42. Он хочет познакомить своих читателей с историей «королей, банов, дворян и героев славянских, с ходом войн, которые они вели, с их героическими деяниями и со всеми их хорошими и плохими поступками». «Моя книга не для тех, кто знает латинский и итальянский языки. <...> В ней ты не найдешь ни риторики, ни поэзии, ни пышных и красивых рифм, но зато мое здание стоит на прочном фундаменте истины. Для того чтобы возвести его стены, мне пришлось добывать природный материал из глубоких пещер, раскопанных по просьбе бедняка Милована». Одна из главных задач автора состояла, по его словам, в том, чтобы потомки прежних героев «всмотрелись бы, как в зеркало, в славные подвиги и великие деяния своих дедов и прадедов и, унаследовав их мужество, достойно боролись бы с общим врагом»43.
Есть в предисловии и парадоксальное на первый взгляд утверждение о несчастьях прадедов нынешних хорватов в собственном независимом государстве и об их достойной и «райской жизни» «под дланью» венецианского дожа, за которого все хорваты готовы пролить свою кровь44. Несомненно, что, будучи правоверным католиком, А. Качич-Миошич положительно оценивал роль Венеции
в борьбе с турками, захватившими большую часть Далмации. Вместе с тем общий патриотический настрой «Задушевной беседы...» мог насторожить венецианских цензоров. Писатель не мог не знать о трагической судьбе далматинского францисканца Филиппа Гра-бовца (1695—1749), книга которого «Цвет беседы народа и языка иллирийского или же хорватского» с обличавшими венецианских правителей патриотическими стихами была сожжена, а сам автор приговорен к пожизненному заключению. Во избежание обвинений в нелояльности, видимо, и была вставлена фраза о «несчастьях» славян в своих независимых государствах.
Авторское определение «Задушевной беседы...» как «здания на прочном фундаменте истины» — не пустые слова. Эпические песни являются лишь комментариями, своеобразными иллюстрациями к изложенным прозой историческим событиям, причем А. Качич-Миошич как профессиональный историк практически везде указывает источники сведений и цитат. В самих песнях для придания полной достоверности излагаемым фактам, какими бы фантастическими они ни казались на первый взгляд, автор приводит неопровержимые, с точки зрения «маленького» человека-читателя «Задушевной беседы...», доказательства:
Ako li mi virovati neéeS, uzpenji se na Mosor palninu ter óe§ vidit kosti od Turaka, od piäaca, konja i konjika...45
или:
Joä dónese dva maöa njiova, oba mafia jednoga kovaia, kojino se i sada naode u bijelu dvoru Ivanovu".
Стремясь к максимальной исторической достоверности повествования, А. Качич-Миошич сознательно отказывается и от «риторики», и от «пышных и красивых рифм»: ученый-историк берет верх над поэтом.
Содержание «Задушевной беседы...» построено по хронологическому принципу. Сначала автор описывает древние, легендарные события. Затем следует рассказ (и песни) об эпохе независимых славянских правителей: сербских, боснийских, болгарских, хорватских (в последнем случае только перечисление с кратким описанием). Подробно повествуется о каждом из правителей, и даже приводятся целиком некоторые исторические документы, например, грамоты боснийских королей.
Главная тема «Задушевной беседы...» — борьба славянских народов с турецкими захватчиками. Практически в каждой песне описываются героические подвиги, кровавые сражения и смертельные
поединки. Личная жизнь героев, их переживания и страсти для автора, как правило, не имеют значения. Даже в песне о свадьбе он описывает единоборства юнаков47. Любимые герои А. Качи-ча-Миошича — Юрий Кастриот-Скендербег (Jure Kastriotid, ему посвящены целых 17 песен!) и Янко Сибинянин (6 песен). В прозе и стихах автор подробно излагает биографию Скендербега, воспевая его преданность христианской вере и любовь к свободе. ;; Далее, также в прозе и стихах (3 песни), А. Качич-Миошич излагает историю падения Константинополя. И лишь после этого он обращается к событиям XV-XVII вв. на хорватских землях (песни 48-136), которые, таким образом, оказываются органично вписанными в европейский исторический процесс. Писатель как бы складывает из мелких деталей гигантскую мозаичную картину прошлого, размещая каждый кусочек смальты (т. е. отдельный исторический сюжет) строго на своем месте. Причем, борьба хорватов (далматинцев) с турками описана настолько подробно и достоверно, что, по признанию современных исследователей, нет ни одного более или менее значимого события в 250-летней истории войн с турками в Далмации, о котором бы не упомянул А. Качич-Миошич48. И в этом смысле его произведение является ценнейшим историческим источником.
Воспевая героическое прошлое, писатель рисует в целом трагическую картину бытия славянских народов под иноземным игом. Ведь каждая смертельная схватка или гибель в кровавой битве несут горе и печаль в семьи героев. Но близкие не имеют права скорбеть о павших, защита Родины — долг каждого, а лучшая смерть — в бою. Не радости жизни ожидают детей, а яростное противостояние врагу под стенами той или иной крепости. Многие песни состоят из перечислений, кто, каким образом и сколько уничтожил врагов.
В конце книги автор еще раз подчеркивает необычную судьбу «словинского» народа, осужденного на постоянные переселения и разлуки. Трагедия усугубляется тем, что славянам-христианам приходится сражаться с людьми своей же крови, с теми, кто принял ислам.
В своих песнях А. Качич-Миошич в основном использует свойственный эпике десятисложный стиль; он часто применяет такие приемы народной поэзии, как устойчивые синтагмы («желтые дукаты», «нарядные сваты», «девушка-красавица», «сине море» и др.), частые повторения, одинаковые начальные и завершающие строки. Но в отличие от народных все песни А. Качича-Миошича поделены на строфы (катрены), а некоторые из них рифмованы. Отметим, что в последующих переизданиях «Задушевной беседы...» историческая проза зачастую опускалась; многие песни А. Качича-Миошича стали народными и как таковые печатались в других сборниках.
«Задушевная беседа...» сразу вошла в европейскую литературу. В течение 1770-1780-х гг. эпические песни А. Качича-Миошича полностью переводятся на латинский (Е. Павич), частично на итальянский (А. Фортис) и немецкий (И. Гердер) языки. Третье, последнее в XVIII столетии издание «Задушевной беседы...» было осуществлено в 1780 г. Зато в XIX в. произведение А. Качича-Миошича печаталось очень часто, практически каждые несколько лет в типографиях Венеции (до 1811 г., одно издание в Анконе), Задара, Дубровника, Загреба (большинство изданий), Осиека, Сиска — всего 28 изданий (и это только на латинице)!49
В 1818 г. в Буде Таврило Ковачевич издал «Задушевную беседу...» на кириллице, заменив икавицу экавицей и внеся славяносербские выражения. В 1849 г. была напечатана подборка песен из нее с красноречивым названием «Сербские народные героические песни Андрии Качича». Всего же на кириллице до 1939 г. «Задушевная беседа...» издавалась 12 раз50.
А. Качич-Миошич оказал значительное влияние на творчество деятелей хорватского национального Возрождения. П. Прерадович использовал «Задушевную беседу...» как учебник родной речи. Многие исследователи отмечают влияние А. Качича-Миошича на произведение И. Мажуранича «Смерть Смаил-аги Ченгича».
Во второй половине столетия деятели далматинского Возрождения считали, что литературный язык должен основываться на устной народной традиции штокавской икавицы, а в качестве наиболее характерного примера приводился язык «Задушевной беседы...». Именно произведение А. Качича-Миошича, сама его личность стали знаменем борьбы за национальное Возрождение, за объединение Далмации с Хорватией.
В декабре 1860 г. отмечалась 100-я годовщина со дня смерти А. Качича-Миошича. В Задаре был создан Организационный комитет по празднованию этой даты. Положительные ответы на приглашение участвовать в мероприятиях были получены из Загреба, Вены, Карловца, Сплита, Риеки, Макарски и многих других городов практически всех хорватских областей. В Вене день празднования превратился в манифестацию общеславянского единства. В большинстве крупных хорватских городов годовщина отмечалась в основном в кругу интеллигенции. Напротив, в Макарске, Сине, Шибенике и в некоторых других далматинских городах и селах праздник стал общенародным — с плясками, песнями и состязаниями в боевых искусствах. В Задаре опубликовали посвященный писателю литературный сборник51, куда вошли и стихи П. Прерадовича о А. Качи-че-Миошиче:
Сколько бы ни было в мире певцов, Поющих славу своей стране,
Но никого славянский народ Не любит так, как тебя.
В конце 1880-х гг. была, наконец, оформлена надлежащим образом могила А. Качича-Миошича в Заостроге, а на надгробной плите высечены стихи Г. Пуратича:
Мир тебе, старче Милован, всем хорватам подарил ты «Писмарицу», а наши грехи открывает нам твоя «Ноева ладья», пока не поднимется заря лучшего дня. Хладную плиту над твоими останками свято хранит благодарный народ.
В августе 1890 г. в Макарске был открыт памятник А. Качи-чу-Миошичу, воздвигнутый на народные пожертвования52. По замыслу автора, известного скульптора И. Рендича, его постамент должны были украшать гербы всех славянских стран, которые упоминаются в «Задушевной беседе...». Однако австрийские власти воспротивились этому, и в знак протеста скульптор не приехал на торжественную церемонию открытия своего творения. Рельеф гербов был воссоздан на постаменте лишь в 1922 г. И по сей день этот памятник украшает центральную площадь Макарски.
Интересно, что до нас не дошло ни одно прижизненное изображение писателя, и те многочисленные хорватские художники, которые обращались к его личности, вынуждены были руководствоваться своей интуицией. Иногда в их произведениях он выглядел похожим на святого, иногда подчеркивались бунтарские черты его характера. Наиболее впечатляюще изобразил А. Качича-Миошича знаменитый скульптор И. Мештрович, который, как и многие другие хорваты того времени, учился родному языку по песням «Задушевной беседы...». А. Качич-Миошич представлен в виде молодого гусляра, целиком погруженного в игру. Кстати говоря, это не фантазия скульптора. После смерти писателя в его монашеской келье действительно были найдены гусли, очень популярный на Балканах народный инструмент. Скульптура И. Мештровича установлена в родном городке писателя — Бристе, а ее гипсовая копия — в заострожском монастыре.
. Через год будет отмечаться 250-я годовщина с момента публикации первого варианта «Задушевной беседы славянского народа» (1756). Кроме полного издания на латыни, песни «Задушевной беседы...» публиковались на болгарском, македонском, польском, русском, чешском, а также на албанском, итальянском, немецком, французском и других европейских (всего 13) языках53. В 1954 г., в 250-ю годовщину со дня рождения писателя, хорватский эмигрант родом из Бриста на свои деньги напечатал «Задушевную беседу...» в США. Тогда же в заострожском монастыре Св. Марии был основан
Архив А. Качича-Миошича, в котором хранятся все документы, связанные с жизнью и творчеством великого хорвата.
2004 год был провозглашен в Хорватии годом А. Качича-Миошича. В рамках празднования юбилея писателя в Заостроге в апреле состоялся фольклорный фестиваль. В нем приняли участие, в том числе, и представители общественности и фольклорные коллективы из Метковича на Неретве, которые прибыли в Заострог морем, повторив последнее предсмертное путешествие А. Качича-Миошича.
В октябре в Загребе, Макарске, Мостаре, Заостроге, Бристе под патронатом Хорватской Академии наук и искусств (HAZU) прошли заседания Международной научной конференции, посвященной славной годовщине. Были переизданы сочинения писателя, в том числе и хорватский перевод «Перипатетических категорий». В Макарске уже во второй раз состоялись международные литературные «Встречи Качича». В хор ватских школах и гимназиях прошли конкурсы на знание родного языка и народной эпической поэзии. Перечень мероприятий можно продолжать и продолжать...
Как уже отмечалось выше, первое печатное издание «Задушевной беседы...» на кириллице было осуществлено только в 1818 г. Однако задолго до этой даты эпические песни А. Качича-Миошича начали распространяться среди православного населения Балкан в списках (такой список на кириллице есть в Афонском монастыре)54. Православные монахи, оценив значение труда хорватского писателя; взяли на себя нелегкий труд распространения среди широких масс этого выдающегося для своего времени произведения.
Один из кириллических списков «Задушевной беседы...» хранится в Отделе рукописей Российской Национальной библиотеки. (Санкт-Петербург)55. Как он оказался в России? Неизвестный переписчик прислал его Г. А. Потемкину. В сопроводительном письме выражается надежда, что Г. А. Потемкин поможет издать этот труд в России. К сожалению, автор подписался лишь как «препонизни и умилятии слуга из Херцег-Новога», не указав ни своей фамилии, ни даже месяца и года подготовки рукописи.
Датировка оказалась возможна лишь на основании приводимых автором титулов Г. А. Потемкина (с. 3—4). Обширный их перечень, занимающий целую страницу, правильные наименования даже сложных в написании и произношении званий — все это заставляет предположить близкое знакомство автора с событиями российской жизни второй половины XVIII в. Приводятся все без исключения титулы и должности тогдашнего всесильного фаворита Екатерины II, полученные им до лета 1776 г. Однако автор списка, подробно перечисляя все российские и иностранные награды Г. А. Потемкина, не упоминает об очень важном в орденской иерархии империи ордене Св. Владимира, которым Светлейший был награжден третьим
в государстве (после самой Екатерины и Павла) в декабре 1782 г.56 Кроме того, Г. А. Потемкин именуется генерал-аншефом, а не генерал-фельдмаршалом — данное звание ему было присвоено лишь в январе 1784 г.57 Все это позволяет определить период написания и отправки рукописи как лето 1776 — декабрь 1782 г., т. е. спустя 15-20 лет после смерти автора «Задушевной беседы...». : Перед нами, видимо, один из первых кириллических вариантов (списков) произведения А. Качича-Миошича.
Предварительный сравнительный анализ рукописи и оригинала, проведенный автором данной статьи на примере произвольно выбранного стихотворения «Pisma od KaStela Drvenika u Gornjem pri-moiju, kako ga osvojiSe Turci na 15 aprila 1687»58, позволяет сделать определенные выводы. В целом, переписчик сохранил стилистику, языковый строй стихов, но икавское написание везде заменено экавским или — кое-где — иекавским. Вместе с тем некоторые строки и обороты изменены, а отдельные слова просто пропущены59.
Логично было бы предположить, что автор списка постарается перевести текст на русский язык. Однако перевод как таковой отсутствует: оставлены, в частности, непонятные русскому читателю слова «кула», «пусто благо», «вади», «момче» и т. д. И лишь одно слово переведено четко: «gvardijan» — «игумен». Это, в какой-то мере, может служить свидетельством того, что автором рукописи был человек, близкий к церкви, скорее всего, кто-то из местных православных монахов. Кстати, старинный монастырь Св. Савы близ Герцег-Нови действует и по сей день.
Переписка произведения А. Качича-Миошича — огромный труд сам по себе! — наверняка заняла не один месяц. Может быть, и переписчиков было несколько. Эта работа (скорее всего, она была совершена раньше указанных дат) и отправка рукописи в Санкт-Петербург, вероятно, производились по благословению главы обители во имя общеславянского единства.
Загадки петербургского документа еще ждут своего решения.
Главная заслуга А. Качича-Миошича заключается в том, что в условиях засилья латинского, немецкого и итальянского языков в общественной жизни хорватских земель он стал первым, кто создал на простом и понятном для всех хорватов языке крупное литературное произведение, почти сразу ставшее классическим и буквально общенародным. Огромная популярность «Задушевной беседы славянского народа» на всех хорватских территориях во многом обусловила выбор деятелями иллиризма в XIX в. штокавского наречия как основы для единого хорватского литературного языка. Критически важным для его формирования, по мнению хорватских историков литературы, стал именно период второй половины XVIII в.60 — время, когда творил А. Качич-Миошич.
Закончить данную статью хотелось бы замечательными словами видного русского слависта XIX в. М. И. Касторского: «Книга Качича есть одна из тех редких книг, коим судьба предоставляет воспитание и развитие духа народного: она заменяет самым наглядным образом для славянина южного как знатного, так и простого Историю его отечества; с ее точки зрения народ смотрит и на всемирную историю; Качич есть учитель нравственности, честности, с другой стороны, храбрости и ненависти против турок, притеснителей славян... Его книга принадлежит всем южным славянам»61.
Это высказывание более чем 160-летней давности о «Задушевной беседе...» как об общей для всех южнославянских народов духовной ценности не только не утратило своей силы, но обрело еще большую значимость и актуальность в наши дни, в первом десятилетии XXI в.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Despot I. KaCié i Hrvati // Dragoljub ili Upisnik Kalendar za javne urede <...> sa knjiíevnim darom za prostu godinu 1885. Zagreb, 1885. S. 66.
2 Mladen Veía — slikar Makarskog Primoija // Makarska rivijera info. Zagreb, 2002. Br. 2. S. 28. В хорватской литературе принято указывать только первую фамилию: KaCió. Обе фамилии приводятся, в основном, когда указывается имя поэта. Но даже в этом случае они пишутся без дефиса.
3 См.: Bujas G. KaCiéevi imitatori u Makarskom primorju do polovine 19. i stoljeéa // Grada za povijest knpevnosti Hrvatske. Zagreb, 1971. Knj. 30. S. 7-14.
4 «...Период 1660—1738 гг. был временем войн, голода и болезней» {Despot Z. Najstarija satuvana matica krätenih u franjevaCkom samostanu u Zaostrogu // KaCió: Zbornik FranjevaCke provincije Presvetog Iskupitelja. Split, 1993. Sv. 25. S. 96.)
5 Alaupovic-Glejdum D. O obiCajima íivotnog ciklusa u tradiciji Gornjega makarskog primorja // Hrvatski Rasadnik: Zbornik ölanaka znanstvenoga skupa Gornje makarsko primorje, Gradac—Zaostrog, 26.9-27.9 1996. Zagreb, 1999. S. 207.
6 Akrap A. A. Zivot i rad fra Andrije KaCióa MioSióa s posebnim osvrtom na znanstveno istraiivanje dr. fra Karla Eteroviéa // Viterska Vila. Glasilo Dru§tva Zaostroiana. Zagreb, 2003. Br. 5. S. 22. «Viterska Vila. Glasilo DruStva Zaostroiana» («Витерская вила. Орган Общества заострожан») — краеведческий ежегодник, издаваемый с 1998 г. неформальным объединением «Общество заострожан». Заострог — старинный маленький (350 жителей) городок на Макарской ривьере в Далмации, примерно на полпути между Сплитом и Дубровником. Витер — гора над Заострогом, вы-'сота над уровнем моря 770 м. Общество основано в конце 1996 г. с целью «собирать и хранить богатое культурное наследие нашей родины», «сделать его доступным для всех». Сейчас оно объединяет около 100 человек,
нынешних и бывших заострожан, живущих в разных странах. Поскольку жизнь и творчество А. Качича-Миошича неразрывно связаны с Заостро-гом, практически в каждом номере ежегодника традиционно публикуются материалы о нем (оригинальные статьи или факсимильные копии работ известных хорва тских историков). Общество организовало несколько научных, в том числе и международных конференций, посвященных знаменитому хорвату, выступило инициатором создания первого
: документального фильма о А. Качиче-Миошиче. Автору данной статьи посчастливилось присутствовать на его премьере, состоявшейся в августе 2003 г. в Заостроге. Пользуясь случаем, автор выражает сердечную признательность главному редактору ежегодника Viterska Vila г-ну Ж. Дес-
, поту (Zarko Despot) за помощь в подготовке данной статьи.
7: i Славянские народы Юго-Восточной Европы и Россия в XVIII в. М., 2003. С. 45.
8 AkrapA. A. Zivot i rad fra Andrije KaCiéa MioSiéa... S. 23. Среди подписавших это постановление был и А. Качич-Миошич.
' Ibid.
10 Ibid. S. 24.
11 В настоящее время провинция (Provincija Presvetog Iskupitelja) объединяет 13 в основном далматинских монастырей с примерно 350 монахами. На протяжении столетий влияние францисканцев как представителей католической церкви было очень значительным в Далмации, кроме, разумеется, периода социализма 1945—1990 гг. За последнее десятилетие XX в. на волне роста национального самосознания, позиции католической церкви (и, соответственно, ордена францисканцев) в Хорватии значительно упрочились, даже, несмотря на общий духовный упадок современного католицизма.
12 IvicevidS. Kratki 2ivotopis m.p.o. Andrije KaCiéa MioSiéa. Zora Dalmatiuska, iZadar, 1846. III. Br. 12. S. 92-93.
13 Si mi с M. Zivotopis otea Andrije KaCiéa 11 Slava Starcu Milovanu. Zagreb, 1890. S. VIII-XVI.
14 Kolendid P. Godina rodenja fra Andrije KaCiéa MioSiéa 11 Ljetopis JAZU. Zagreb, 1917. Sv. 32/11. S. 52. Вообще, мнения ученых XIX в. о датах рождения и смерти А. Качича-Миошича значительно разнились. Видный сербский исследователь Д. Живальевич называл годом рождения писателя 1702 (ЖивалевиЛ Дан. A. Anapnja КачиЙ МиошиЙ словински лесник//Летопис Матице српске. Нови Сад, 1892. Кн>. 171. С. 5), а П. Ша-фарик, например, утверждал, что писатель умер в 1783 г. (Safarik P. J. Geschichte der illyrische und kroatien Literatur. Prag, 1865. S. 58).
15 Первым обнаружил эту запись и назвал правильные даты рождения и смерти А. Качича-Миошича профессор Белградского университета П. Колендич (Kolendid Р. Godina rodenja...). Его выводы чуть позже подтвердил известный далматинский историк межвоенного периода францисканец К. Этерович (Eterovid К. Fra Andrija KaCié MioSié na temelju novih istra2ivanja. Dubrovnik, 1923).
Уже в новейшее время Ж. Деспот доказал: запись о крещении Антуна Миошича находится в церковной книге именно заострожского монастыря. Интересно, что в ней, в том или ином документальном контексте, упоминаются имена и фамилии многих героев «Задушевной беседы...» А. Качича-Миошича. (См.: Despot Z. Najstarija saíuvana matica krëtenih...)
16 Matié T. Zivot i knjiíevni rad Andrije Kaíióa MioSióa // Djela Andrije Kaíióa MioSióa. Knj. 1. Razgovor ugodni. Zagreb, 1964. Knj. 27. S. VII. Stari pisci hrvatski.
17 Далматинская форма общехорватского имени Mihovil (уменьш. Miho) — Mijovil (уменьш. Mijo). От уменьшительных форм и происходят фамилии соответственно MihoSió и MijoSió. Из последней с течением времени «j» выпало, и образовалась фамилия MioSió. В целом же, прозвища по имени отца, становившиеся затем фамилиями, были очень распространены в Далмации того времени. Это объяснялось сравнительно небольшим количеством наиболее популярных мужских и женских имен (Despot Î. Najstarija saöuvana matica krStenih... S. 99).
18 Viterska Vila. Zagreb, 1999. Br. 2. S. 15.
19 Banovié S. Priía o Kaíióu (Brist u Dalmaciji) // Zbornik za narodni íivot i obiíaje. Zagreb, 1928. Knj. 26. Sv. 1. S. 187.
20 Fvicevic S. Kratki ¿ivotopis... S. 92.
21 Akrap A. A. Zivot i rad fra Andrije Kaíióa MioSióa... S. 24.
22 Matié T. Zivot i knjtéevni rad Andrije Kaíióa MioSióa... S. VIII.
23 Botica S. Andrija Kaíió MioSió. Zagreb, 2003. S. 13.
24 Voncina J. Kaíió i Reljkovió na razmedi epoha // Ka cid Miosic A. Razgovor ugodni naroda slovinskoga; Reljkovió M. A. Satir iliti divlji íovik. Zagreb, 1988. S. 14.
25 IviéeviéS. Kratki íivotopis... S. 92.
26 Akrap A. A. Zivot i rad fra Andrije Kaíióa MioSióa... S. 24. Ш. Томашевич пробыл в должности Провинциала очень недолго: уже в следующем 1728 г. он скончался от инсульта.
27 «Красавица ты, Сава, прекрасны твои воды; везде, где ты протекаешь, плодоносит земля. А еще красивее на твоих берегах белые города — они подобны лебединой стае. Но один из них — соколиное гнездо, испокон века владение воеводы Секулы, Кобаш-село — колыбель героев, разящей турок грозы». Здесь и далее цит. по кн.: Kai i с Miosié A. Razgovor... 1988. S. 632.
28 Voníina J. Kaíió i Reljkovió... S. 13.
29 С. Ботица пишет, что с 1728 по 1730 гг. А. Качич-Миошич учился в Италии (Botica S. Andrija Kaíió MioSió... S. 13), хотя Ж. Деспот нашел в заост-рожской церковной книге запись 1729 г. об отпевании А. Качичем-Мио-шичем одного из местных жителей. (Despot ¿. Najstarija saíuvana matica krStenih... S. 103).
30 Botica S. Andrija Kaíió MioSió... cit. S. 13.
31 íviéeviéS. Kratki ¿ivotopis... S. 92-93.
32 > fonema J. KaCié i Reljkovié... S. 14; Simic M. Zivotopis otea Andrije KaCiéa...
" S. XII.
33 Simié M. Zivotopis otea Audrije KaCiéa... S. XIII.
34 Ibid.
35 Kaíié Miosié A. Razgovor ugodni naroda slovinskoga. Korabljica / Priredio
, J. Raklié. Zagreb, 1967. S. 11. Pet stoljeéa Hrvatske knjiíevnosti.
36 Botica S. Andrija Kaéié MioSié... S. 17.
37 Simié M. Zivotopis otea Andrije KaCiéa... S. XIV.
"..Ibid.
39 «Да пребудешь в здравии, Милован! Молись Богу и этот мир оставь: все в нем ничто, все обратится в прах. Оплакивай же грехи и готовься пред Богом предстать!» (Kacié Miosic A. Razgovor... 1988. S. 869).
40 KaCié MioSié A. Razgovor... 1967. S. 274.
41 IviéeviéS. Kratki Zivotopis... S. 93.
42 Kaíié Miosié A. Razgovor ugodni naroda slovinskoga / Uredio T. Matié. Zagreb, 1956. S. 27.
43 Kaíié Miosié A. Razgovor... 1988. S. 118-119.
44 Kaíié Miosié A. Razgovor... 1956. S. 27.
45 «Если ты мне не поверишь, поднимись на гору Мосор: там увидишь кости павших турок — пеших и всадников с их лошадьми» (Kacic-Miosié А. Razgovor... 1988. S. 722).
46 «Еще принес он два меча их, кованные в одной кузнице; они и сейчас находятся у Ивана, в доме белом его» (KaCié-MioSié А... 1988. S. 731).
47 См., например: Pisma od 2enidbe i udaje Éamice, sestre Kastriotiéa // Kacié-Mioíié A. Razgovor... 1988. S. 303-305.
48 Botica S. Andrija Kaéic MioSié... S. 93.
49 Akrap A. A. Fra Andrija KaCié MioSié prvi svehrvatski knjiíevnik // Viterska Vila. Zagreb, 2002. Br. 4. S. 34.
50 Ibid.
51 Na stolietnicu m. p. o. Andrije KaCié-MioSiéa dne 14 prosinca 1860 u Zadru. Zadar, 1860.
52 Glavina F. U slavu starca Milovana. Viterska Vila... Br. 4. S. 39.
53 Akrap A. A. Fra Andrija KaCié MioSié... S. 34. На русском языке см. очень хорошие переводы М. И. Касторского и Н. В. Гербеля: Касторский М. И.
' Новые иностранные книги // Журнал Министерства народного просвещения. 1840. № 11. С. 71—98; Поэзия славян. Сборник лучших поэтических произведений славянских народов в переводах русских писателей / Под ред. Н. В. Гербеля. СПб., 1871. С. 239-241.
54 Фрейдзон В. И. Далмация в хорватском национальном Возрождении XIX в. К истории югославизма и его неудачи. М., 1977. С. 71.
55 ОРРНБ. Серб. Q. XIV № 1.
56 Жизнь князя Григория Александровича Потемкина-Таврического, взятая из иностранных и отечественных источников. М., 1812. С. 63.
57 Потемкин Г. А. От вахмистра до фельдмаршала. Сборник документов. СПб., 2002. С. 250-251.
58 КаШ MioSié A. Razgovor... 1988. S. 792-795.
59 Например: оригинал, 17 строка: «sve oticle malo i veliko», рукопись: «све остаде мало и велико»; оригинал, 20 строка: «veé pobiíe uz Primorske stine», рукопись: «негь побеже на приморских страни»; оригинал, 97 строка: «on'liko je Turak pogubio», рукопись: «толико е туракъ погу-био»; оригинал, 120 строка: «svi se pobre, natrag povratiSe», рукопись: «сви ce они натрагь повратише» и т. д.
60 эта точка зрения на самом деле является преобладающей среди хорватских историков. Ее придерживаются такие видные ученые, как М. Ком-бол, Д. Брозович, И. Сламниг, И. Франгеш и др.
61 Касторский М. И. Новые иностранные книги... С. 82.
