CC BY
229
УДК 821.111.1+821.161.1(09) 112+81.25 В.И. Бортников, Е.В.Никольский
ИЗОБРАЖЕНИЕ АРХАНГЕЛА МИХАИЛА В ПОЭМЕ ДЖОНА МИЛЬТОНА «ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ»: АСПЕКТ ХРОНОТОПА1
Статья посвящена вопросу о функционировании образа ангела в поэме Дж. Мильтона «Потерянный Рай». Цель работы - в противовес советской мильтонистике, отводившей ключевые роли в данном произведении темным силам, показать фабульное доминирование светлых сил. Описано сохранение и преобразование христианских традиций при изображении Мильтоном архангела Михаила, реализующего в произведении две функции -«воина» и «вестника». Комплексный анализ категории хронотопа - пространства и времени, в пределах которых герой реализует обе функции - позволяет определить исследуемого персонажа как прообраз Христа и выстроить интертекстуальную связь поэмы «Потерянный Рай» с поэмой «Возвращенный Рай». По итогам вовлечения нескольких переводных вариантов поэмы в материал анализа обнаруживается категоризация текстового хронотопа через взаимодействие с тональностью (модальностью), что приводит к выводу о наделении Михаила в поэме «этимологической» функцией архангела.
Ключевые слова: архангел Михаил, Мильтон, перевод, «Потерянный Рай», хронотоп.
Место поэмы Джона Мильтона «Потерянный Рай» в английской и мировой литературе XVII в. можно считать уникальным, поскольку, будучи близкой античному эпосу в плане объединения всего мира в единую картину [32. С. 7], она сюжетно связана с библейской и англосаксонской темами борьбы против тиранов и язычников [26. С. 123]. Основываясь на Библии, Мильтон довольно существенно отступает от ее текста, отражая авторское мировоззрение и идеи революции, «витавшие в воздухе» в то время [23. С. 401-422].
Отечественная мильтонистика располагает изысканиями в области жанровой и тематической специфики произведения (см., напр.: [6; 24; 27; 32-34] и др.). Значительное внимание уделено семантическому центру фабульной борьбы - Сатане2. Роль этого героя трактуется так: «Сатана зажил в поэме собственной жизнью... Фигура выглядит столь величественной и привлекательной, что рядом с ней теряются и тускнеют все остальные персонажи» [31. С. 89]; «через живописуемое войско Сатаны развивается «поэтический экскурс в область демонологии» [26. С. 318], Сатане противопоставляются «ангелы-автоматы», различимые только «по функциям и чинам» [26. С. 317-318]. Увлечение автора темными силами неизбежно вело к подробному их рассмотрению и, как следствие, образы ангелов в произведении детально не анализировались. Данное упущение хотелось бы восполнить в настоящей статье, посвященной анализу архангела Михаила в поэме Мильтона. Образ предводителя светлых сил
будет сопоставлен с образом Падшего Архангела (Сатана нередко номинируется как "Arch-Angel".
' 3
"Arch-" восходит к греч. арх^- [12. С. 242] , что не совсем верно богословски , но означает предводителя падших ангелов). Комплексный анализ образа Михаила функционально разработан помимо «главного героя», хотя Архангел обретает полноту только в соотношении с Сатаной. Выдвинутая гипотеза методологического характера очевидным образом ставит под сомнение позицию Падшего Архангела как главного героя поэмы соотносительно с Архангелом Михаилом (ср. их номинации - «Аггел» и «Архистратиг», греч. аууе^о^ «вестник» [11. Ст. 5; 12. С. 18], по «Литературной энциклопедии» 1930 г. размежевавшиеся с «ангелом» в русском языке [1], и арх1-стхрахщо<; «старший воин» [30. С. 306-307], «главный полководец» [11. Ст. 203, 1159; 12. Т. 1. С. 243; Т. 2. С. 1511].
1 Исследование проведено при финансовой поддержке молодых ученых УрФУ в рамках реализации программы развития УрФУ.
2 Заглавные буквы в онимоподобных образованиях (становящихся в данном тексте именами собственными и осознаваемых как таковые) сохранены в статье соответственно традиции перевода мильтоновского Satan.
3 До своего падения Сатана был одним из херувимов, то есть представителем чина ангелов, стоящего ниже архангелов и серафимов херувимом, что соотносится с представлением о Люцифере основного христианского ангеловеда святого Дионисия Ареопагита.
Сопоставительный, культурологический, богословский и лингвистический методы анализа позволяют задействовать прозаические, незаслуженно забытые, переводы «Потерянного Рая4, применить к произведению междисциплинарный подход, актуальный для современного филологического анализа текста [21. С. 4; 22. С. 14], объективировать ряд умозаключений, возникающих при рассмотрении узких контекстов.
Михаил и Сатана в христианской традиции5 и фабуле «Потерянного Рая»
Архангел Михаил, Архистратиг Михаил (ивр. Михаэль - «Кто как Бог»; греч. 'Ар%ауув^о<;
- ангел, являющийся одним из самых почитаемых библейских лиц, борец с дьяволом, побеждающий бесовские козни целитель, непременный участник Страшного суда (взвешивает души умерших). Образец милосердия и покровитель людей, Михаил является одним из семи главных ангелов, стоящих у престола Божия6.
Михаил-воин ведет ангелов на борьбу с семиглавым и десятирогим драконом в «Откровении Иоанна Богослова». Указание на роль Михаила в битве добра и зла повлияло на многие богословские, но в меньшей степени на поэтические произведения христианских авторов. Религиозная традиция стала приписывать Михаилу не только победу над Сатаной, но и роль судьи на Страшном суде, на который он призовёт души трубным гласом.
В христианской традиции Архангел Михаил поставлен в небесной иерархии над всеми ангельскими чинами. Как повествует библейское предание, когда Сатана взбунтовался против Господа, именно Михаил воскликнул: «Вонмем! Станем добре пред Создателем нашим и не помыслим неугодного Богу!» - и сокрушил отступника. С тех пор Михаил не просто Архангел - он Архистратиг, предводитель всего ангельского воинства.
Об Архангеле Михаиле повествует как Ветхий, так и Новый завет. Он хранит наш мир от первого дня и будет хранить до самого последнего: в начале времен Архистратиг сражался с отступником Денницей, в конце времен он сразится с Драконом-дьяволом и победит его. А Писание позволяет проследить, как имя славного Архангела7 появляется в ключевых моментах библейской истории. Ар-
4 По аналогии с последним, наиболее известным переводом 1976 г. (Арк. Штейнберга) [19; 20] в статье использован ряд контекстов из первого печатного перевода поэмы 1777 г. (Вас. П. Петрова) [25].
5 Все библейские цитаты здесь и ниже см. по изд. [4].
6 Архистратиг Михаил в Ветхом Завете именуется как «князь великий, стоящий за сынов народа», он предстоит пред Престолом Господним. В Ветхом Завете святой Архангел Михаил был Ангелом-хранителем одних вождей и владык народа израильского, в Новом Завете Православная Церковь признала его поборником и заступником всеобщим, она всех и каждого истинного христианина побуждает взывать к первейшему из Ангелов о помощи и ходатайстве пред Богом. Церковь признает Архистратига Михаила своим Божественным украшением и мира дольняго ограждением и утверждением (служба 6 (19) сентября, кан. п. 1). Она учит, что святой Архангел Михаил крепостию божественною обходит всю землю, от лютых изымая призывающих божественное имя его (там же, пес. 3), именует его проповедником божественным, непостыдным представителем верных, путеводителем и наказателем заблудших (пес. 3), молитвенником за людей спасительным (пес. 3). Словом, она всех и каждого заставляет взывать к великому Архистратигу Божию: «под кров божественных крыл твоих прибегающия верою, Михаиле, божественный уме, соблюдай и покрывай через все житие: и в час, Архангеле, смертный страшный, ты предстани помощник, всем нам благоприемнейший» (служба на 8 (21) ноября). Итак, Архангел Михаил -победитель супостатов, избавитель от всяких бед и скорбей, защитник всех православных христиан от видимых и невидимых врагов и злых духов. Архангелу Михаилу молятся об избавлении от скорби, при входе в новый дом и на основание дома, о покровительстве трона и государства, о спасении и сохранении России. У пророка Даниила Архангел Михаил представляется также особенным защитником и покровителем народа иудейского, всегда встающим на защиту Церкви от всех врагов ее (Дан. 10, 13, 21; 12, 1). Церковь в своих песнопениях и молитвах именует Архангела Михаила бесплотных Ангелов первым, чиноначальником и поборником, и Ангелов началовождем, посреде полков Ангельских старейшим, небесных чинов наставником (служба 8 (21) ноября). Посему Архангел Михаил и изображается в воинственном виде, с копьем и мечом в руке, имея под ногами дракона, то есть духа злобы. Белая хоругвь, украшающая верх копья его, означает неизменную чистоту и непоколебимую верность Ангелов Царю Небесному, а крест, коим оканчивается копие, дает знать, что брань с царством тьмы и победа над ним самими Архангелами совершается во имя Креста Христова посредством терпения, смирения и самоотвержения.
7 Христиане веруют, что именно Михаил был тем архангелом, которого Бог поставил стеречь райские врата после изгнания людей, хотя на это нет прямых указаний в Писании. Однако эта традиция нашла свое отражение в иконографии: нимб архангела Михаила нередко состоит из растительного орнамента, что намекает на его место у райского сада.
хангел Михаил считается величайшим и наиболее почитаемым ангелом в иудейской, христианской и исламской традициях. По верованиям мусульман, он ангел природы, наделяющий человека пищей и знанием. В еврейской мистической традиции Архангел Михаил отождествляется с ангелом, против которого боролся Иаков.
Как правило, в Ветхом Завете имена ангелов не фигурируют, однако имя архангела Михаила упомянуто несколько раз в конце Книги пророка Даниила: Но князь царства Персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне, и я остался там при царях Персидских (Дан. 10: 13); Впрочем я возвещу тебе, что начертано в истинном писании; и нет никого, кто поддерживал бы меня в том, кроме Михаила, князя вашего (Дан. 10: 21), в том числе в пророчестве о Страшном Суде: И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге (Дан. 12: 1).
Христианская традиция отождествляет архангела Михаила со следующими ангелами, не названными по имени:
- явление Валааму: и стал Ангел Господень на дороге, чтобы воспрепятствовать ему (Чис. 22: 22);
- явление Иисусу Навину: и вот стоит пред ним человек, и в руке его обнаженный меч и далее он называется Вождь воинства Господня (Нав. 5: 13-15);
- уничтожение 185 тысяч воинов ассирийского царя Синаххериба (4 Цар. 19: 35);
- спасение трех отроков в пещи огненной: благословен Бог Седраха, Мисаха и Авденаго, Который послал Ангела Своего и избавил рабов Своих (Дан. 3: 95).
В Соборном послании святого апостола Иуды-Фаддея рассказывается: Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебе Господь» (Иуд. 1: 9). Это единственное место в канонических текстах, где Михаил назван архангелом.
Отметим, что в целом в европейской литературе (помимо поэмы Дж. Мильтона «Потерянный Рай»), в отличие от древнерусской (см.: [8. С. 3-6 и далее]), небесный воин фигурирует нечасто. Испанский поэт Федерико Гарсиа Лорка посвятил ему романс «Сан-Мигель (Гранада)» из цикла «Цыганское романсеро», а Ги де Мопассан - новеллу «Легенда о горе Святого Михаила».
* * *
В поэме Мильтона описывается только одна встреча двух архангелов, происходящая в ходе небесной битвы. Сатана с помощью изобретенных военных машин переламывает ход сражения, приводя Воинство Небесное в большое смущение. Видя это, в битву, по благословению Отца, вмешивается Сын Божий, он ведет в бой небесную армию и сокрушает Падшего Архангела со всеми его хитрыми устройствами. В событии свержения в ад меч Михаила причиняет первую боль восставшему собрату:
Стремительно упав, он меч Врага Перерубил и, быстро обратясь, Вонзился и рассек весь правый бок Отступника. Впервые Сатана Изведал боль... (VI, 454-458) [20. С. 176]8
Архангел Михаил реализует процедуру Страшного суда и в небесной битве: «Святой Архангел Михаил, защити нас в борьбе, не дай нам погибнуть на страшном суде...». Потому Мильтон сохраняет в его описании черты гимнографии.
Сатана искушает Еву и инициирует ее уход из Эдема вместе с Адамом. Процесс искушения у Мильтона отличается от описанного в Библии: Ангелу удалось прельстить только безрассудную Еву, не наученную Божьим премудростям, не подготовленную к их приятию, избравшую в качестве цели жизни служение Адаму. Важно отметить, что после искушения «первой четы» (I, 31) и лишения ее
8 Здесь и далее все цитаты из пер. «Потерянного Рая» 1976 г. приводятся по изданию [20]. Римскими цифрами обозначаются номера Книг ("Books", с I по XII), арабскими - номера строк в стихотворном переводе Штейнберга.
Рая, Сатана уходит со сцены, а значит, в текстово сильной позиции конца произведения оказывается именно Архистратиг9. Михаил рассказывает Адаму о будущем человечества - временной переход позволяет интертекстуально отождествить рай потерянный и рай возвращенный:
Ведь Раем станет вся Земля тогда,
Эдемский далеко превосходя
Необозримостью счастливых дней. (XII, 639-641)
Сказанное можно интерпретировать и через синтез Сатаны и Михаила: первый инициирует собственное падение, второй довершает низвержение первого в Ад; Падший Архангел подталкивает первых людей к тому, чтобы покинуть Эдем, Архистратиг выводит их из Эдема, то есть довершает переход на землю. Дав Адаму и Еве надежду, показав новую цель жизни, принеся весть о возвращении, Михаил утвердил возможность интеграции потери и возврата, которая проявлена в самом образе архангела - воина и вестника.
Но и среди многочисленных амплуа Сатаны воин и вестник - наиболее яркие модификации образа. После падения в Ад первым получает слово в поэме Мильтона Падший Архангел, обратившийся к Вельзевулу как воин к воину и провозгласивший:
Если это ты,
Союзом общим, замыслом одним, Надеждой, испытаньями в боях И пораженьем связанный со мной... <...> пройдя
Горнило битв, не ослабели мы, Но закалились и теперь верней Мы вправе на победу уповать... (I, 94-97, 129-132)
(Ср. переводной вариант 1777 г.: «естьли <ты> тотъ, котораго взаимный союзъ, единомысл!е, и
единосовЪпе, равная надежда и дерзновеше во славномъ и опасномъ начинанш, совокупили прежде
со мною... когда опытъ сего великаго приключенш не умаляя въ насъратоборныя крепости, возвы-силъ нашу прозорливость...» [25. С. 4-5] - где замена испытаньями в боях на начинанге сразу лишает - правда, с компенсацией ратоборныя - говорящего «воинской» маски).
Как известно, результатом первого монолога явилась инициация слова Вельзевула, а результатом второго - подъем обоих Аггелов из пылающей топи [6. С. 29]. Аналогично в четвертом и пятом монологах (и далее, в Книге II, на Адском совете) Сатана выступает «вестником продолжения жизни» для всего своего войска, как и Михаил в Книгах XI, XII для всего еще немногочисленного рода человеческого. Образуется своего рода композиционное кольцо:
Книги I и II Книга VI Книги XI и XII
Сатана-вестник Сатана-воин Михаил-воин Михаил-вестник10
Если Сатана - вестник событий, которым посвящена поэма, и в этом смысле он вестник легендарного прошлого, то Михаил - вестник будущего. Фабула поэмы, лишь вначале сконцентрированная полностью на Падшем Архангеле, затем как бы «перешагивает» через выполнившего свою функцию соблазнителя Змия и описывает Михаила и его предсказания.
Образ архангела Михаила-воина в свете анализа хронотопа.
Как можно заключить из Книг XI и XII (см. § 1), Михаил, обращаясь к падшим людям, занимал точку зрения «внешнего» [29. С. 9], хотя и не совпадающую с той позицией, которую М.М. Бахтин
9 Равно сильная концу позиция начала [14. С. 6], что характерно, Сатане также не отведена: в соответствии канону эпической поэмы, вступление посвящено обращению к Музе, так что среди тематических цепочек (Муза, Св. Дух, Поэт, Господь Бог, запретный плод) Падшему Архангелу места не находится [см. 6. С. 31-37]. Первая номинация Сатаны обнаруживается только в ст. 33 [5. С. 102].
10 Оба «вестника», разумеется, сохраняют во всех сценах воинское обличье и атрибутику.
определил как «точку вненаходимости» («позицию вненаходимости») [3. С. 18, 59, 69, 85, 113, 129 и далее], присущую только автору. Михаил объективирует описываемое в той мере, в какой это свойственно герою эпического произведения [16. С. 318] - «утвердительному центру бытия» [10. С. 86]. Монологи Сатаны полны внутренних переживаний, падший Ангел утверждает вместе с бытием других свое собственное бытие. Аналогии между Сатаной-вестником и Михаилом-вестником в поэме нет. Сопоставляя этих героев, следует сделать акцент на амплуа воинов и описать последнее через категорию хронотопа, которая, по М.М. Бахтину, представляет собою синтез пространства и времени «в их неразрывности» [2. С. 235].
Выше указывалось, что Сатана и Михаил встречаются в поэме единственный раз - в ходе битвы (Книга шестая). Композиционно события, начиная от возвращения Серафима по имени Абдиил в войско Небесное11, выстроены в следующем порядке:
1. Два войска на малом промежутке друг перед другом (VI, 138-176).
2. Диалог Абдиила с Сатаной (VI, 177-260).
3. Первый удар Абдиила и этап битвы без явного перевеса. Взаимное обнаружение архангелами друг друга (VI, 261-362).
4. Диалог Михаила с Сатаной (VI, 363-411).
5. Столкновение между ними и торжество Михаила. Отступление Сатаны (VI, 412-496) [20. С. 168-177].
С точки зрения сюжетного времени поэмы, битва происходит в прошлом - о ней повествует Адаму Рафаил (сам акт рассказывания представляет собой т. н. «настоящее длительное» [28. С. 21]). Пространство представляет собой «картины вселенского побоища» [31. С. 86]; сменяясь, все картины оказываются спаяны координатой прошлого времени. Итак, эпическая организация повествования заставляет говорить о том, что локативность эпизода битвы подчинена темпоральности, а весь хронотоп, хотя и помещенный в субъективный план рассказа, определяется как концептуальный, ибо битва мыслится как объективная истина.
Принципиально важным представляется факт равенства обоих героев непосредственно перед первым взмахом их мечей:
Два врага,
В покое ли, в движении равны... (VI, 418-419)
Ключевая деталь при дифференциации архангелов - их оружие. Меч Михаила оказывается функционально сильнее, поскольку с этим компонентом амуниции связана символическая специфика портретирования архангела как стража Рая. Страж должен получить абсолют силы - не конкурентной по отношению к абсолюту Господа, а функционально замещающей идеал.
В битве, впрочем, оба героя вооружены одинаково:
...Мечи
Взмахнулись пламенные, описав
Ужасные окружности; щиты,
Друг против друга, блещут и слепят,
Как два огромных солнца. (VI, 422-426)
И у Михаила, и у Сатаны, таким образом, есть по мечу и по щиту. И тот, и другой вид оружия поставлен в текстовую позицию эпифоры - позицию усиленного ритмомелодического элемента [13. С. 88]. Оба героя представлены не только в пространственной геометрии, но и в движении (метонимией мечей и щитов, переходящей в персонификацию, обеспечивается континуальность битвы, а значит, и темпоральность). Таким образом, микроконтекст эпизода столкновения в аспекте хронотопа не позволяет указать на разницу между Сатаной-воином и Михаилом-воином и сопоставить архангелов в этих масках.
Обратимся к предшествующим столкновению эпизодам. Начало встречи Михаила и Сатаны знаменуется диалогом. Воин Неба видится Аггелу с двуручным мечом, разящим «единым взмахом целые полки». Сам отступник
11 Возвращение Абдиила предшествует битве, т. к. тем самым определяется окончательный состав сражающихся войск - Небесного и Отступного.
... подставил щит -Неразрушимый, исполинский диск, Покрытый адамантовой броней Десятислойной. (VI, 352-355)
Ср. в прозаическом варианте Книги первой: «...тяжелый его щитъ, е©ирнаго состава, плотный,
великш и круглый заверженъ былъ за хребетъ; широкая окружность висЪла на плечахъ подобiемъ
луны, на которую Тосканскш мудрецъ съ высоты Фезолы или при ВалдарнЪ, преклоньшуся дню,
сматряетъ сквозь зрительное стекло, дабы открыти новыя земли, рЪки или горы на ея испещренномъ
пятнами шарЪ...» [25. С. 13]
Организация пространства и в целом хронотопа здесь проводит важнейшую грань между сражающимися архангелами. Михаил предстает как воин активный, не встречающий преград. Упоминаний о мече Сатаны до окончания диалога и начала собственно столкновения мы вообще не обнаруживаем, если не считать «копья», зафиксированного в Книге первой:
«На коте свое, во сравненш съ коимъ высочайшая сосна посеченная на Норвежскихъ холмахъ,
во щоглу некоего великаго корабля назначеннаго подъ вождя флота, была бы токмо малая трость, онъ шествующь опирался...» [25. С. 13]12
Атрибут «щит» в Книге шестой ставит отступника в положение пассивного воина, выбирающего оборонительную тактику. Это подтверждается торжеством Михаила, рассекшего меч противника.
У активного воина - Михаила - в эпизоде «взаимного обнаружения» номинативно удваивается именно этот меч. И Сатана (внутри рассказа Рафаила), и Рафаил (внутри обрамляющего всю поэму рассказа Поэта) этот атрибут «плюс»-архангела наделяют эпитетом «двуручный»:
И смертоносный, обоюдоострый,
Двумя руками поднятый клинок Обрушивается...
(VI, 348 - 350)
...двуручный
Меч Михаила, выданный ему Из Божьей оружейной, обладал Таким закалом, что клинки любые, Любые латы рассекал легко...
(VI, 449 - 453)
В английских комментариях, впрочем, встречается гипотеза о том, что «Потерянный Рай» призван уточнить ряд символов, свойственных раннему творчеству Мильтона [32]. «Двуручный меч» интерпретируется в зарубежной мильтонистике как ключи Петра (от райских врат); меч Христа; якорь; Англия и Шотландия; две палаты Парламента. Именно такой ряд встречается в комментариях [34. P. 590] к следующим строкам из ранней элегии «Люсидас» (1638):
But that two-handed engine at the door
Stands ready to smite once, and smite no more [33. P. 44-48].
См. в русском переводе Ю. Корнеева:
И некому разбой пресечь,
Хоть над дверьми висит двуручный меч [19. С. 508].
Две маски двух архангелов - «воин» и «вестник» - имеют различную реализацию в поэме, о чем свидетельствует сопоставление того и другого в отдельной, функционально значимой для фабулы роли. В то время, как Падший Ангел (Аггел) является пассивным носителем космического (абсолютного) пространства-времени, активизирующим план будущего только за счет планирующего действовать «Я», Михаил, проявляет себя воином активного типа, несет в себе символ многоядерности («двуручный»). Семантика этого символа увеличивается за счет интертекстуальности в пределах творчества Поэта13.
12 Эта концентрация внимания на атрибутике эпического субъекта вводит сюжетно-фабульный компонент «щит» в тематическую структуру Книги первой, что заслуживает, несомненно, более пристального внимания при текстуальном анализе соответствующей категории (см. также: [6]).
13 Интертекстом мы считаем и разновременные русские переводы Мильтона («Потерянный Рай» - не менее 12 разных текстов), два из которых послужили материалом данной работы.
Меч Михаила не ломает щита Сатаны, ибо он подставляет сопернику свой меч, тем самым сохраняя возможность остаться не только на щите как побежденный, но и со щитом - как непобедимый воин.
Анализируя образ архангела Михаила, важно выделить не только его противоборство с предводителем тьмы. Как отмечалось выше, функция вестника реализуется Архистратигом и Аггелом вне пределов встречи воинов. Если Сатана, колоритный, «величественный и привлекательный» (А.А. Ча-меев), еще в Книге первой выступил в роли «информатора» (сообщил в пяти монологах собственному войску о том, что ничего еще не потеряно), и, далее, после потери Рая, ушел со сцены, то Михаил выполняет подлинную функцию Вестника Будущего по отношению к «первой чете» (I, 31).
Образ архангела Михаила-вестника в свете анализа хронотопа
В Книге XI (ст. 287-308) Архангел Михаил спускается в обитель скорби тех, кто потерял детскую невинность перед Богом, тех, кого пространство Рая давит (ср. давящее ангелов-отступников Небо в воспоминании I, 80-81: «Как несравнимо с прежней высотой, / Откуда их паденье увлекло!»). Михаил в долгой беседе с Адамом, вкусившим запретный плод, но парадоксально не поддавшимся искушению Змия, дает людям знание, как некогда Рафаил. Он говорит о том, что великая судьба Адама и Евы под вопросом, и в этом есть большая доля их вины. Что делать «первой чете», не имеющей возможности жить в Раю, и как вернуться в него?
Через несобственно-прямую речь [16. С. 328] Михаила взору Адама представляются все исторические эпохи. Наряду с легендарной историей Израиля излагаются события греко-римской истории, говорится о судьбе Юлия Цезаря, названы древний британский король Утер, средневековый король Карл Великий, итальянский ученый Галилей («мудрец Тосканский»). Уже по этому ряду видно, что каждый персонаж идентифицируется через пространство; созерцаемому «временному смещению соответствует... и пространственное смещение» [21. С. 150]. Таким образом, амплуа «вестника» возможно характеризовать именно по хронотопу его речи.
Поднявшись на высокую гору, Адам, сопутствуемый архангелом Михаилом, видит
Простор, где возвышались города В древнейшие и новые века... (XI, 528 - 529)
В соответствии с общими свойствами протяженности и непрерывности - прерывности отображаемого в тексте реального пространства [21. С. 146] более частные репрезентации текстовой категории локативности [17. С. 13-31] укладываются в оппозиции (I) «часть - целое», (II) «источник - назначение», (III) «относительное - конкретное». Полагая маркированными выделенные члены оппозиций и присваивая им индекс «1» (в отличие от «0» у членов немаркированных»), опишем каждую составляющую хронотопа через цифровой код - сочетание позиции (I), (II) либо (III) с арабской «0» или «1»:
Адам (со слов Архистратига Михаила) видит 530 1-0Столицы пресловутых 1-1 государств,
11'°От Камбалу, где Хан Катайский правил, II"0Оm Самарканда, ш"°где струится Оке, III"0Где Тамерлана горделивый трон, И п_1до Пекина - пышного дворца 535 Ш-1 Китайских императоров; потом
Свободно взоры Праотец простер п_1До Агры и 1ЫЛагора - II-1 городов Великого Могола; ш~°далъше, ш~°вниз, П_1К златому Херсонесу; и ш~°туда, 540 Где в Экбатане жил 111-1 Персидский Царь,
А позже ш_1в Исфагани правил Шах; П_1К Москве - державе шл Русского Царя, 543 И п_1к Византии, ш"°где воссел Султан...
(XI, 530 - 543)14
14 Здесь и далее в цитатах из перевода 1976 г. курсивом отмечаются репрезентации текстового пространства (категории локативности), разрядкой - репрезентации текстового времени (категории темпоральности) [17].
Приходится оборвать этот перечень на середине, - так он велик. Это лишь пролог к тому, что можно назвать философией истории Мильтона, которую поэт вложил в уста архангела Михаила. По размеченному в тексте контенту текстовой категории разворачиваемая историческая дескрипция может быть описана в формате графика, где по горизонтали окажутся расположены стихи поэмы, а по вертикали - приведенные оппозиции (I), (II), (III) с их «двоичными» проявлениями. Покажем пример такого графика на данном отрывке как на наиболее репрезентативно демонстрирующем текстовую локативность:
Текстовой хронотоп отрывка (XII, 530-543) в зеркале локативных оппозиций (экспериментальный контент-график)
На графике, линейно отображающем ход текста, видно, что текстовое пространство речи Михаила, эволюционируя, как бы «отходит» от оппозиции «часть - целое», ярко проявленной в начале. Функционируя только в пределах члена «целое», категория локативности проходит путь «источник ^ назначение» (откуда и куда коммуниканты смотрели, с явным количественным доминированием куда) и далее, оставаясь на полюсе «назначения», колеблется между относительным и конкретным пространствами. Описанное колебание доказуемо через текстовой материал: каждое конкретное указание места (через номинацию-топоним Самарканд, Пекин, Агра или оттопонимическую номинацию китайских, Персидский, Русского) помещается в описательно-уточняющую конструкцию со значением места / направления (туда,) где.
Архистратиг-вестник показывает Адаму будущее человеческого рода. Идиллическая картина мирного труда землепашца и пастуха сменяется страшным зрелищем первой смерти: брат убил брата. Смерть воцаряется в жизни человечества. Продолжение речи архангела Михаила связано с переходом от описания пространства реального, представленного через приведенные выше оппозиции (I, II, III), к концептуальному - мыслимому как «вместилище», «емкость» [18. С. 483-484].
Иных людей, как видишь, умертвит Жестокое насилье, а других -Огонь, вода и голод; очень многих Обжорство, бражничество; порождают Они болезни тяжкие... (XI, 642-646)
Пороки, становясь пространственным вместилищем, всё больше втягивают человечество вовнутрь себя. Эта градиентность, или постепенность в смещении точки зрения, в рамках эпического континуума [7. С. 10] вновь подчиняет локативность темпоральности [21. С. 146-147] - смещает пространство в сторону подчинения времени. Так, по словам архангела-вестника, на земле будет период, когда воинственность станет основой выживания; настанут времена, когда
Лишь грубой силе воздадут почет, Ее геройской доблестью сочтут И мужеством. Одолевать в боях, Народы покорять и племена, С добычей возвращаться, громоздя Как можно больше трупов, - вот венец Грядущей славы. Каждого, кто смог Достичь триумфа, станут величать Героем-победителем <...> но так Известность обретется на Земле И лавры, а носителей заслуг
Доподлинных - забвенье поглотит. (XI, 950 - 965)
Выделенные лексемы семантически соотносятся и с частью, и с целым (в боях, народы, племена), и с относительностью, и с конкретикой (народы, племена, на Земле), из чего следует неприменимость апробированного выше формата контентного графика к продолжению речи Архистратига Михаила и необходимость дальнейшей разработки предложенной методики в виде трехмерных построений.
Архангел-вестник предвидит кару, которую Бог нашлет на грешный человеческий род - всемирный потоп (XI, 1017-1041); он пророчествует о явлении сына Божия, который своими муками искупит прегрешения людей (XII, 491-641). Но великий пример мученичества ради спасения человечества будет использован церковниками, - они придут, как
волки лютые, приняв Личину пастырей, и обратят Святые таинства Небес на пользу Корысти и гордыни, затемнив Преданьями и лживостью доктрин И суеверьем - Истину... (XII, 696-701)
Концептуальное пространство, абсолютизируясь, становится «пространством вообще» - «Землей вообще» и в этом смысле эпически сливается с «временем вообще», которое наступит, когда всё, мешающее людям жить, будет повергнуто в прах. «Время вообще» есть соединение плана настоящего и плана будущего, реализуемое через внепространственное соединение «Человека с Божеством» (XII, 532). Это абсолютное, концептуальное текстовое время [18. С. 481-482] переходит в модальность, тем самым интегрируясь с категорией тональности в заключительном поучении Михаила: «Жизнь... ни любить, / Ни презирать не надобно. Живи / Благочестиво, - коротко ли, долго...» (XI, 752-754, разрядкой выделены темпорально-модальные единицы).
Заключительный ответ Адама, в аспекте хронотопа также концептуальный и содержащий переходы к текстовой тональности, проникнут духом смирения и покорности, хотя и не без характерной для Мильтона революционной ноты:
Я теперь постиг,
Что п о с т р а д а т ь за правду - з н а ч и т п о д в и г Свершить и наивысшей из побед Добиться. (XII, 779-782)
Михаил-вестник исполнил Божье поручение и дал Праотцу надежду и веру в то, что огромным трудом и страданиями «внутри себя» обретаем «иной, стократ блаженный Рай» (XII, 805-806). Через эту весть о новом пути, о новой жизни, о пути возвращения Архангел реализует этимологически заложенную в его номинации функцию (греч. 'архауувЯод - «главный вестник» [11. Ст. 202]).
Весть передана Адаму в картинах, хронотоп которых: пространство ряда стран, народы и племена на огромном отрезке времени - повергает адресата наррации в трепет. Итак, Михаил как Архангел и Архистратиг предстает в поэме Мильтона носителем Божественной мудрости и силы. Амплуа «вестника» и «воина» нужно располагать, по-видимому, именно в такой последовательности, потому что сила рассматриваемого героя проистекает из мудрости и доброты: он остался верен себе, своей природе и Творцу. Возможно, поэтому высокая функция - не изгнать из Рая, но сказать Адаму о
дальнейшей жизни в искаженном злом мире - реализуется именно Михаилом, сразившим Сатану и знающим, что это может сделать любой.
Таков моральный вывод, к которому Джон Мильтон приводит своих читателей. В контексте нашего рассмотрения важно отметить и то, что образы светлых сил в бессмертной поэме «Потерянный Рай» не менее, а скорее, более значимы и фундаментальны, чем образы темных сил. Это видно не только через сопоставление тех и других при их взаимодействии в функции воинов, но и через комплексный анализ функции вестника, которая реализуется вне взаимодействия.
Сраженный Михаилом и не побежденный Адамом и Евой Сатана, исчерпав свой набор функций, покидает сцену в Книге десятой, он логически неспособен противопоставить себя Небесному Вестнику. Архангел как «главный вестник» реализует свое превосходство, занимая всю сцену и выходя за ее пределы в картинах будущего.
Продолжение поэмы скорее логическое, оно намного меньше по объему текста, написано чуть камернее. Поэма «Возвращенный Рай» (1669) повествует, казалось бы, о делах не столь эпичных, как битвы ангельских легионов и история человечества. Тем не менее, она является необходимой частью повествования. Она соотносится с Новым Заветом и повествует о Богочеловеке-Христе, пришедшем искупить грехи Адама и Евы, и о Его победе над Сатаной. В поэме «Потерянный Рай» прообразом грядущего Сына Божия в перспективе его грядущей победы над злом и возвещения людям о новом пути является Архистратиг - Архангел Михаил.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аггел // Литературная энциклопедия. [М.,] 1930 / Федеральная электронная библиотека. URL: http://feb-web.ru/ feb/litenc/encyclop/ (дата обращения: 10.02.2014).
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. С. 234-407.
3. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С. 7-180.
4. Библия, сиречь Книги Священнаго Писания Ветхаго и Новаго Завета с параллельными местами [на церков-нослав. яз.]. Тиснение второе. СПб.: Синодальная типография, 2006. 1680 с.
5. Бортников В.И. К событийной последовательности - структуре категории времени в первом русском «Потерянном Рае» В.П. Петрова (1777) // Кормановские чтения: статьи и материалы Межвузовской научной конференции (Ижевск, апрель 2012) / ред.-сост. Д.И. Черашняя. Ижевск: УдГУ, 2012. Вып. 11. С. 100-106.
6. Бортников В.И. Категориальная идентификация варианта художественного текста: применение технологии контент-анализа к тематической цепочке в переводе «Потерянного Рая» 1777 г. Saarbrücken: AV Akademikerverlag GmbH & Co.; KG LAP LAMBERT Academic Publishing, 2012. 154, [8] с.
7. Бочкова О.С. Категории модальности, времени и пространства в жанре научной фантастики (на материале русско- и англоязычных текстов): автореф. ... канд. филол. наук. Саратов, 2006. - 26 с.
8. Быкова В.М. Сказания о чудесах архангела Михаила в древнерусской книжности: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Петрозаводск, 2006. 20 с.
9. Виноградов В.В. О языке художественной прозы. Избранные труды. М.: Наука, 1980. 360 с.
10. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм: Эпос. Лирика. Театр. М.: Просвещение, 1968. 304 с.
11. Греческо-русскш словарь, составленный А.Д. Вейсманомъ. Изд. 5-е. СПб.: Издаше автора, 1899. 1370 ст.
12. Древнегреческо-русский словарь / сост. И.Х. Дворецкий, под ред. чл.-кор. АН СССР С.И. Соболевского. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. [В 2-х тт.] 1905 с.
13. Ивасюк О.Я. Некоторые аспекты деривации стихотворного перевода // Принцип деривации в истории языкознания и современной лингвистике: Тез. докл. Пермь: Пермский ун-т, 1991. С. 88.
14. Ионова М.Б. Абсолютно слабые позиции текста: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2003. 23 с.
15. Кожинов В.В. Сюжет. Фабула. Композиция // Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении. М.: Наука, 1964. Т. 2. Роды и жанры литературы. С. 408-485.
16. Корман Б.О. Целостность литературного произведения // Корман Б.О. Теория литературы / ред.-сост. Е.А. Подшивалова, Н.А. Ремизова, Д.И. Черашняя, В.И. Чулков. Ижевск: Ин-т комп. иссл., 2006. С. 314-334.
17. Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1990. 172 с.
18. Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. Ростов-н/Д: Феникс, 2010. 563, [13] с.
19. Мильтон Дж. Потерянный Рай. Стихотворения. Самсон-борец. М.: Худож. лит., 1976. 608 с.
20. Мильтон Дж. Потерянный Рай / пер. с англ. Арк. Штейнберга. М.: Художественная литература, 1982. 416 с.
21. Николина Н.А. Филологический анализ текста: учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. М.: Изд. центр «Академия», 2003. 256 с.
22. Никольский Е.В. Роман Всеволода Соловьева «Княжна Острожская»: проблемы имагологии и идеологии. Тверь: Издательство Марины Батасовой, 2012. 176 с.
23. Павлова Т.А. Милтон. М.: РОССПЭН, 1997. 480 с.
24. Парамонова Т.И. Джон Мильтон в оценке «новой критики» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1972. № 4. С. 29-38.
25. Потерянный Рай: поема I. Мильтона / переведено с аглинскаго [В. Петровымъ]. СПб.: Въ типографш при императорскомъ двор^, 1777. 107 с.
26. Самарин Р.М. Творчество Джона Мильтона. М.: Изд -во Моск. ун-та, 1964. 486, [2] с.
27. Тетерина Е.Н. Эпические традиции в «Потерянном рае» Дж. Мильтона и проблема специфики жанра: авто-реф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2004. 18 с.
28. Тураева З.Я. Категория времени. Время грамматическое и время художественное. М.: Высш. шк., 1979. 216 с.
29. Успенский Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типологии композиционной формы. М.: Искусство, 1970. 225 с.
30. Фомин А.В. Невидимый мир ангелов. М.: ООО Издательство «НОВАЯ МЫСЛЬ», 2011. 480 с.
31. Чамеев А.А. Джон Мильтон и его поэма «Потерянный Рай». - Л.: Издательство ЛГУ, 1986. 128 с.
32. Шашкова Е.С. Влияние античного наследия на творчество Джона Мильтона (на материале ранней лирики и поэмы «Потерянный рай»): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006. 22 с.
33. Milton J. Lycidas // Milton J. The English Poems. Wordsworth Editions Ltd., 2004. P. 44-48.
34. The Oxford Book of English Verse / Ed. by Christopher Ricks. - Oxford University Press, 1999. 690, [9] pp.
Поступила в редакцию 18.07.14
V.I. Bortnikov, E. V. Nikolsky
ARCHANGEL MICHAEL'S IMAGE IN JOHN MILTON'S POEM PARADISE LOST: THE CHRONOTOPE ASPECT
The article observes the question of the Angels' image functioning in J. Milton's Paradise Lost. The purpose of the investigation is to show the "light forces" dominating, as a contrary to the Soviet Milton's studies, where the "dark forces" were said to be playing the key roles in the poem. There are described Christian traditions preserved and transformed by Milton in depicting Archangel Michael, who realizes two functions in the text: that of a "warrior" and that of a "herald". The foregoing analysis of the chronotope category - that of location and time wherein the character realizes both functions, - makes it possible to define the image investigated as a prototype of Jesus Christ, and to find out the intertextual connection with the poem Paradise Regained. Having involved several translated variants of Paradise Lost, the authors discover the phenomenon of the chronotope categorization via interacting with the category of tonality (modality), and, therefore, conclude that Archangel Michael etymologically fulfills his "archangelic" function in the poem.
Keywords: Archangel Michael, Milton, translation, Paradise Lost, chronotope.
Бортников Владислав Игоревич, аспирант
ФГАОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина» 620083, Россия, г. Екатеринбург, К-83, пр. Ленина, 51 E-mail: [email protected]
Никольский Евгений Владимирович, кандидат филологических наук, профессор Московский Патриархат Российской Православной Церкви (РПЦ МП)
115191, Москва, Даниловский вал, 22 E-mail: [email protected]
Bortnikov V.I., postgraduate student
Ural Federal University
620083, Russia, Ekaterinburg, Lenina av., 51
E-mail: [email protected]
Nikolsky E.V.,
Candidate of Philology, Professor
Russian Orthodox Church
115191, Russia, Moscow, Danilovsky Val st., 22
E-mail: [email protected]
