CC BY
11Раздел III. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ_
УДК 316.4
ИЗМЕНЕНИЕ АРХИТЕКТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ КАК ПРОТИВОСТОЯНИЕ СЕТЕЙ УСТОЙЧИВЫХ ОТНОШЕНИЙ
И.В. Кетов, А.В. Прокофьева
Пермский государственный национальный исследовательский университет
В данной статье процесс секуляризации и реституции церковного имущества в ХХ в. и в начале XXI в. Рассмотрен с точки зрения актор-но-сетевой теории архитектуры и теории фреймов в социологии архи-тектуры.С опорой на ключевые положения данных концепций сформулирована модель архитектурного комплекса как устойчивой сети отношений. Изменение назначения архитектурного объекта предлагается рассматривать как противостояние сетей за элементы, выделены инструменты осуществления «борьбы сетей» на примере религиозных сооружений. Дан краткий обзор трансформации религиозной собственности в советский и постсоветский периоды. С опорой на модель сети отношений детально проанализирован случай Спасо-Преоб-раженского собора, входившего в Архиерейский квартал г. Перми.
Ключевые слова: религиозные сооружения, архитектурный комплекс, акторно-сетевая теория, фрейм-анализ.
Процесс перехода собственности от религиозных организаций государству или частным лицам и обратный ему процесс тесно связан с теми социально-политическими преобразованиями, которые коснулись России в XX и XXI вв. Секуляризацию церковного имущества в первой половине XX в. и его реституцию в 90-е гг. XX в. и в начеле XXI в. можно изучать с точки зрения правовых, политических, экономических, символических
© Кетов И.В., Прокофьева А.В., 2022
аспектов. В рамках данной статьи предлагается рассмотреть процесс изменения статуса архитектурных комплексов с точки зрения социологии архитектуры, а именно акторно-сетевой теории архитектуры и фрейм-анализа.
Трансформация религиозной собственности
в советский и постсоветский периоды
Для краткого обзора изменения назначения архитектурных комплексов в СССР и России условно выделим несколько периодов: советский, 1990-е, 2000-е гг. Первый из них, советский, характеризуется отделением церкви от государства, конфискацией земель духовенства и их передачей под нерелигиозные цели, запретом на архитектурные детали, являющиеся религиозными атрибутами (колокольни, кресты, минареты, молитвенные барабаны). Пространство архитектурных комплексов, будучи ранее религиозным, становилось секулярным, на территории храмов зачастую велась атеистическая пропаганда. В результате частичной легализации религии некоторым религиозным организациям предоставлялась возможность использовать здания для отправления культа на условиях безвозмездной аренды у государства (неравносильно религиозной собственности), выступая таким образом инструментом контроля государства над ними. Стоит отметить также, что зачастую в аренду передавались строения, имевшие ранее иное (светское) назначение или строения, требующие капитального ремонта [1].
В 1990-е в результате децентрализации власти и делегирования полномочий на местный уровень в отношении формирования религиозной собственности государство выступало в качестве множества агентов-суверенов, выводя на первый план фактор личных, клановых, земляческих отношений. Содействие в создании, получении, передаче собственности религиозным организациям оказывалось представителями местных органов власти и главами землячеств взамен на поддержку от религиозных структур и этноконфессиональных групп, которые они представляли, для усиления собственного авторитета. Зачастую наблюдались устойчивые связи между религиозными организациями, администрацией (передача земли, работа над архитектурным проектом, административная поддержка), бизнесом и
местным сообществом (финансирование и помощь в строительстве). В собственность или безвозмедную аренду с варьирующимися дополнительными условиями могли передаваться не только земельные участки и здания, ранее принадлежавшие религиозным организация, но и светские здания (например, детский сад), и прилегавшие территории парков и скверов. Общество, в лице инициативных групп верующих, и религиозные организации обращались к государству или к конкретным политическим деятелям с просьбами профинансировать строительство храмов. На смену разнообразия источников и способов формирования религиозной собственности, наблюдавшейся в 90-е гг., пришла пора формирования бенефиций, т.к. в 2000-е гг. законодательно была закреплена процедура отчуждения государственного имущества через торги [1].
В связи с поправками в Земельный кодекс 2004 г.1 все религиозные организации, собственники зданий и сооружений религиозного и благотворительного назначения, получали земельные участки бесплатно или в безвозмездное пользование. Государство продолжает активно материально поддерживать восстановление храмов и других религиозных учреждений. В 2010 г. был принят закон о возвращении имущества религиозного назначения религиозным организациям, запустив процесс, получивший в публичной прессе название «реституция». В 2010-е наибольшее количество объектов религиозным организациям было передано в 2012 и 2016 гг. Одним из наиболее резонансных случаев стала история с Исаакиевским собором. После обращения в 2015 г. Петербургской епархии к властям Санкт-Петербурга с просьбой передать Исаакиевский собор церкви в безвозмездное пользование, и объявления о положительном решении, дело вызвало общественный интерес. Были организованы акции как в поддержку, так и против данного решения, депутатами законодательного собрания Санкт-Петербурга даже ставился вопрос о референдуме. После чего ситуация находилась в подвешенном состоянии до тех пор, пока в начале 2019 г. распоряжение городских властей, предусматривающее возможность передачи объекта РПЦ, не утратило силу [2].
1 Земельный кодекс Российской Федерации от 25.10.2001 № 136-ФЗ (ред. от 25.12.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.06.2019). Ст. 39.5.
При этом в целом с 2000-х гг. собственность, переданная религиозным организациям на правах безвозмездного пользования, переходит в категорию бенефиций - отражая специфические отношения государства и церкви. В обмен на право использования государственного имущества, современные религиозные организации демонстрируют лояльность государству и под их контролем участвуют в социальной политике по воспитанию молодежи, борьбе с наркоманией, преступностью, абортами, патриотическому воспитанию и т.д. У организаций, не встраивающихся в подобные отношения, собственность (предоставленная на правах пользования) изымается, даже если они осуществляют социально-ориентированную деятельность [1].
Надо отметить, что общественность в целом выступала в поддержку реституции церковной собственности. Так согласно опросу ВЦИОМ от июля 2010 г. для большинства россиян (60 %) вопрос о принадлежности церковного имущества, оказавшегося в советское время в государственной собственности, представлялся важным, только 28 % опрошенных этот вопрос не волновал. Вопрос имел значение и для последователей православия (66 %), и для атеистов (47 %), для православных в большей мере. В большей степени он был важен для пожилых респондентов (65 %), тогда как 18-24-летние россияне демонстрировали индифферентное отношение (34 %). Более значимым он был для регулярных прихожан церкви (70 %). В 2010 г. большинство россиян поддерживало инициативу реституции церковного имущества (49 %). Сторонниками возвращения церковного имущества религиозным организациям являлись православные (54 %) а также те, кто ходит в церковь редко (59 %). А вот противниками реституции чаще оказывались неверующие (28 %), но, в то же время, те, кто ходит в церковь регулярно (24 %). Эти же группы респондентов были склонны безразлично относиться к этому вопросу (34 и 26 % соответственно) [3].
Далее мы рассмотрим религиозные сооружения и изменение их назначения в XX и XXI вв. с точки зрения социологии архитектуры, а именно акторно-сетевой теории и фрейм-анализа.
Акторно-сетевая теория и фрейм-анализ в социологии архитектуры. Модель архитектурного комплекса как устойчивой сети отношений
Один из основателей акторно-сетевой теории, Бруно Латур указывает, что архитектурный объект - это сеть устойчивых отношений human и non-human актантов, например в статье про «Берлинский ключ» описываются отношения жителя и ключа, жителя и консьержа, двери. Это определенная сеть отношений, которая выстраивает взаимодействие. В данном случае все, кто был упомянут выше - это акторы, представляющие равнозначных участников сети. Идея о том, что нужно закрывать дверь ночью и держать дверь открытой, невозможна без ключа. Таким образом, во взаимодействии участвуют материальные объекты, люди и идея, которые образуют сеть устойчивых отношений. Здание же является сетью устойчивых отношений, сетью распределенной агентности. То есть в здании можно выделить элементы, которые делают его «зданием». Сюда включаются и двери, и стекла, и лифты и т.д. Так, когда элементы работают в едином ансамбле, здание становится архитектурным объектом [4].
Данные рассуждения, изложенные в статье Латура, можно также продолжить с опорой на идеи гофмановского анализа фреймов [5]. Только теперь фрейм не просто контекст взаимодействия, это буквально frame - рамка. То есть в качестве фрейма выступают перегородки, стены, панели. Латур приводит в качестве примера кассу на почте, в которой само взаимодействие фреймировано и невозможно без окошка кассы, стула, двери, стенок [6].
В теории фрейм-анализа архитектура представляется как система разделений и соединений [7]. Разделения и соединения работают на контекст взаимодействия. Конкретные рамки, двери, стены - это буквально и есть фрейм. Они задают дальнейший ход их использования и предопределяют действия людей. Например, комната переговоров организована таким образом, чтобы все участники переговоров могли видеть друг друга, реализуется это за счет стола определенной формы и собственно самой комнатой. Или, например, линия в коридоре школы, которая разделяет противоположные потоки, чтобы школьники не
столкнулись друг с другом и при этом могли идти спокойно, зная, что их никто не собьет. Другим важным аспектом в офрейм-анализе архитектуры является операция «рефреймин-га», когда люди начинают переписывать значение архитектуры и ее контекст. Например, торговый центр «Охотный ряд» города Москвы, если войти в него с главного входа, то вы попадаете в торговый центр, как того и ожидали и начинаете взаимодействовать по правилам архитектора, начинаете замедлять шаг, осматриваться, смотреть на витрины и т.д. Однако за счет уникального расположения, вход в торговый центр есть и из метро, и, когда люди попадают в ТЦ из него, то они игнорируют все дорогие бутики, пробегая их, совершенно игнорирую план архитектора [8].
В офрейм-анализе архитектурный объект рассматривается с точки зрения действия его на разных уровнях. Первый уровень -это действие материала, это то, о чем писал Г. Зиммель в работе «Руина» [9], где материал имеет свое действие. Второй уровень - это описанные выше операции разделения и соединения. Лифт разъединяет здание, превращая его в архипелаг этажей. Третий уровень - это уровень восприятия архитектурного объекта. Например, исторические здания в городе, в которых никто не живет, но все знают, что это дом какого-то знаменитого писателя, данный архитектурный объект теперь не просто здание, он приобретает символическое значение.
Так в модели архитектурного комплекса есть human и nonhuman составляющие. Во-первых, это материальные объекты (non-human), к которым относятся архитектурные объекты -здания и постройки, а также прилегающие территории - кладбище, площадь (и т.п.) и иные материальные объекты (в случае религиозных архитектурных комплексов, это будут религиозные реликвии, церковная утварь и т.п.). Во-вторых, к другой группе non-human элементов комплекса могут относиться определенные идеи или программы действия, заложенные в объекты и комплексы. К примеру, когда на здании имеются определенные религиозные атрибуты (колокольня, крест в христианских церквях, молитвенные барабаны в дацане, минареты, полумесяцы в мечетях и т.п.), они дают сигнал людям, что это место для совершения религиозных обрядов определенной группы верующих. Сюда также 101
можно отнести понятие «гений места» [10]. По сути «гений места» в данном случае это представление понятия «намоленность» места, что оно обладает особенной атмосферой, сакральностью, духовностью, аурой, зачастую связанной с тем, что здесь пребывал святой, значимый религиозный деятель, происходили чудесные события или была крепкая религиозная община. В-третьих, архитектурный комплекс также содержит в себе и социальные (human) элементы - например, сообщество верующих и отдельные инициативные группы верующих, местные религиозные организации, подчиняющиеся централизованным религиозным организациям, конкретные религиозные деятели.
Human и non-human элементы работают как акторы, поддерживающие устойчивость сети отношений. Если мы исключаем акторов из сети, то устойчивость снижается.
Архитектурный комплекс с религиозным и нерелигиозным значением представляет собой две устойчивых сети отношений. В процессе секуляризации и десекуляризации архитектурных комплексов по сути происходит борьба между двумя конкурирующими за элементы сетями отношений, например, собором и музеем. Основным методом этой борьбы является поддержание и усиление устойчивости отношений. Конечной целью борьбы является либо разрушение конкурирующей сети, либо получение преобладающего статуса (максимальное снижение угрозы от конкурирующей сети). В качестве инструментов борьбы можно выделить следующие:
• полное удаление конкурирующей сети и/или замена ее новой, а именно всех ее акторов. Например, снос здания, маргинализация верующих, ограничение деятельности религиозных организаций. Для организации новой сети и поддержания ее устойчивости необходимо введение новых акторов. В этом пространстве должны появиться новые архитектурные объекты, связанные с другими организациями. Например, постройка авиационного техникума на месте расположения Воскресенского собора или постройка Зоопарка на месте архиерейского кладбища в Перми.
• удаление ряда наиболее значимых элементов конкурирующей сети. Например, деконструкция и удаление религиозных
атрибутов - снятие креста, разрушение колокольни, молитвенных барабанов.
• изменение значения («захват») акторов конкурирующей сети. Например, само здание не разрушается, но используется под другие, светские нужды (здание собора используется в качестве галереи, музея, настоятельские и братские корпуса в качестве административных или складских помещений, использование церковной утвари в качестве элемента атеистического музея).
Ряд авторов рассматривает проблему демузеефикации объектов культурного наследия. Перемещение объекта (фрески, иконы, надгробья) из музейного пространства в пространство религиозной организации, приводит к конфессионализации и этнонационализации социокультурного дискурса [11, с. 145]. Объект культурного наследия может адаптировать человека к современному социокультурному пространству в мультикуль-турном мире, будучи музейным объектом, он доступен публике вне зависимости от их этнической и конфессиональной принадлежности. С другой стороны, становясь частью пространства конкретной религиозной организации, он вероятно в основном будет доступен представителям данной конфессии. Можно предположить, что помещение объекта культурного наследия в тот или иной контекст (секулярное пространство музея и сакральное пространство культового сооружения) затрудняет, но не лишает полностью, возможность рефреймировать его, в том случае если храм посещает искусствовед или турист, интересующийся историей, в просветительских или научных целях, а не для совершения поклонения. Или наоборот не дает возможности совершить ритуальное действие в случае, если объект помещен в музей, поскольку в светских учреждениях многим подобное поведение покажется неуместным.
Анализ случая передачи Спасо-Преображенского собора зданию Пермской художественной галереи и его реституция
Описанный далее случай не уникальный для постсоветского пространства. Из наиболее громких кейсов можно выделить уже упомянутый выше Исаакиевский собор, в котором во времена СССР был организован музей, сформировалась определенная
сеть отношений. Новая сеть отношений смогла закрепиться настолько, что до сих пор этот случай является неразрешенным по определенным причинам. Однако, несмотря на то, что подобных случаев много для детализации концепции предлагаем рассмотреть случай Спас-Преображенского собора Перми.
Спасо-Преображенский собор один из старейших архитектурных объектов города Перми. Он образовался благодаря ранее основанному Спасо-Преображенскому монастырю г. Пыскора, основанному в 1560 г. в Прикамье, и переведенному в Пермь. Примечательно то, что для строительства в Перми были использованы камни Лысьвенских монастырей. Таким образом, Спасо-Преображенский собор Перми, который изначально задумывался как монастырь, представлял собой сеть отношений, наследующую элементы предыдущий сети - Пыскорского монастыря и других монастырей данной территории.
Нужно понимать, что город представляет сам собой отдельную сеть отношений, которая стремится к устойчивости. Так по мере роста самостоятельности Пермского наместничества (впоследствии губернии) и обретения Пермью статуса губернского города (1796 г.) росла необходимость в поддержании устойчивости сети. «Как невозможно отделить человека от Бога, так и городу невозможно быть административным центром, не будучи при этом духовным» [12, с. 8]. Этим духовным центром становится Спасо-Преображенский монастырь, который устанавливает отношения с г. Пермь. В 1799 г. учреждается Пермская Епархия, в результате чего монастырь как сеть отношений трансформируется в «Архиерейский квартал». Организационные изменения привели к изменению назначения самого архитектурного объекта, предполагавшегося как монастырь, в целый административный архитектурный комплекс. Спасо-Преображенский собор был рефреймирован в «Архиерейский квартал», назначением которого стала организация административного, духовного, культурного центра. Так город как сеть отношений для поддержания своей устойчивости задействовал монастырь как другую сеть отношений, реорганизовав ее таким образом, что она начала поддерживать устойчивость сети города в целом, при том, что «Архиерейский квартал» поддерживает и
свою сеть. Таким образом, образовалось гармоничное взаимодействие сетей.
Рассмотрим сам «Архиерейский квартал» как сеть отношений между human и non-human элементами. В сам комплекс входили такие non-human элементы как духовная семинария, консистория, архиерейское кладбище, соборная площадь. Рассмотрим новые архитектурные объекты через их функции и связь с религиозной организацией и приходом. Через семинарию как архитектурный объект сеть поддерживает саму себя, рекрутируя и обучая новых членов организации и поддерживая существующий порядок. Кладбище выполняет функцию сохранения памяти о членах организации, а также отделения места захоронения членов организации от мирян. Соборная площадь -пространство, используемое для публичной коммуникации с большими массами людей и поддержания связи религиозной организации с местным сообществом верующих. Здание консистории, представляющее собой административное ядро архитектурного комплекса, использовалось для осуществления управленческих функций: суда, управления церковным имуществом, сооружение и благоустройство церквей. Так комплекс и его архитектурные объекты в частности, создали новую сеть отношений, в которой они как актанты работают на одну цель -поддержание самой себя, сохранение устойчивости сети.
Секуляризация религиозной собственности, которая повсеместно происходила после революции в результате принятия в 1918 г. декрета об отделении Церкви от государства, школы от Церкви, можно рассмотреть как борьбу сетей отношений. Так как государство нуждалось в изменение сознания граждан, то бывшие духовные здания рефреймировались, так произошло и с «Архиерейским домом», который в марте 1922 г. был передан Пермскому научно-промышленному музею. В качестве первого инструмента борьбы сетей использовалось удаление значимых объектов конкурирующей сети. Например, внешний облик здания был нейтрализован за счет снесения шпиля с крестом. Участок земли с архиерейским кладбищем был очищен для организации зоологического сада, часть могильных плит разбита, некоторые надгробия использовались при строительстве новых зданий. Кроме того использовался инструмент «захвата» акто-105
ров конкурирующей сети. В музее проводились антирелигиозные выставки, в которых церковные ценности использовались для пропаганды атеистического мировоззрения, таким образом захватив, изменив значения элементов прошлой сети. Позднее собор был закрыт и переоборудован под галерею (реконструкция ризницы, устройство лекционного зала в нижней части зала, рабочих кабинетов научных сотрудников в верхней части). Здание Пермской духовной семинарии было занято Пермским военным институтом ракетных войск. Так, на данном историческом этапе действия второй сети привели к тому, что пространство и архитектурные объекты стали изменяться под потребности новой организации власти с атеистическим мировоззрением.
Как было сказано ранее одним из инструментов борьбы сетей является полное удаление конкурирующей сети и/или замена ее новой. Для демонстрации данного инструмента можно привести пример сноса Воскресенской церкви. Изначально предполагалось передать здание под просветительские нужды, но в 1940 г. здание было взорвано. Образовавшаяся при этом площадь постановлением Президиума Горсовета получила наименование площадь им. Кирова. Стоит отметить, что после закрытия Спасо-Преображенского собора, Пермская епархия переехала в Воскресенскую церковь, так церковь получила статус кафедрального собора. Поскольку деятельность религиозной организации не находилась под полным запретом, она продолжала действовать как актор сети отношений и для сохранения своей устойчивости переводила других акторов своей сети в другие здания.
Возвращаясь к борьбе сетей отношений Спасо-Преображенского собора и Пермской художественной галереи, стоит отметить попытки сети собора вернуть свою устойчивость. В 1946 г. было подано прошение о возвращении собора верующим, однако этого не случилось. Но многие верующие приходили в художественную галерею как в кафедральный собор для поклонения святыням. Так, несмотря на то, что контекст здания и его смысловое значение были реорганизованы, за самим архитектурным объектом тянулась его история. Будучи ранее частью другой сети отношений за ним закрепилась особая аура, «намоленность». В этом случае можно говорить о таком non-human элементе сети как «гений места», который не затра-
гивают физические и социальные изменения, он в меньшей степени подвержен инструментам борьбы сетей.
В 1990-2000-е в России происходило усиление религиозной организации, что повлекло за собой процесс реституции церковного имущества. Пермь не является уникальным случаем, данный процесс происходил повсеместно на всей постсоветской территории. С 1996 г. в администрации Пермской области заговорили о возврате Спасо-Преображенского собора Пермской Епархии, а в 2011 г. был издан приказ о передаче здания РПЦ. В 2011 г. Пермская Епархия произвела реставрацию внешнего фасада, а также купола, заменив его на золотой и установку крестов на колокольню и купол. Тем самым вернув значимые элементы сети, маркирующие архитектурный комплекс как религиозный. Внутренняя реставрация возможна только после переезда галереи, для которой строится новое здание на площадке «Завода Шпагина». С 2011 г. по настоящий момент в здании собора все еще располагается художественная галерея, организуются выставки. С марта 2022 г. Пермская художественная галерея освободила два зала для проведения церковных служб, перевезя часть своей коллекции в другие помещения. В апреле 2022 г. на Пасху в соборе состоялась первое за последние 100 лет Богослужение. Так, архитектурный объект на протяжении десяти лет является элементов двух сетей, и собора и галереи, поддерживая устойчивость их сетей.
Примечательно, что еще до передачи здания РПЦ агентством «СВОИ» среди пермяков проводилось исследование, по результатам которого было выявлено, что каждый четвертый пермяк считает, что нужно вернуть Спасо-Преображенский храм Русской православной церкви и тем самым восстановить историческую справедливость. Более одобрительно процесс передачи воспринимают пожилые люди старше 61 года (57,8 %), а среди молодежи в возрасте от 18-30 лет самый низкий процент одобряющих (21,4 %). В большей степени это связано с низкой осведомленностью данной возрастной группы о проблеме - 55,4 % из них не в курсе споров о принадлежности здания [13]. Возможно, это связано с тем, что пожилые люди были включены или помнят про старую сеть отношений собора, тогда как для
молодежи неодобрение передачи связано, прежде всего, с незнанием исторического прошлого здания, в их биографическом опыте оно изначально воспринималось как галерея.
Таким образом АСТ позволяет учесть в анализе сразу несколько аспектов, которые традиционно рассматриваются отдельно, зачастую сквозь призму тех элементов, которые являются основным предметом анализа для той или иной научной области (социология/семиотика, культурология/архитектура). Этим элементам придается конституирующее значение, тогда как другие элементы обусловлены ими (социальному - организации, сообществу и др., смысловому - идее архитектурного объекта, его значению в системе культуры как знаковой системы, дискурсу и т.п. или материальному - зданиям, местам и т.п.). В случае опоры на АСТ эти аспекты рассматриваются как равноправные. Кроме того при соединении АСТ и фрейм-анализа можно зафиксировать, как сами элементы сети рефреймируются на время под нужды той или иной сети отношений (например, как описанное ранее переключение режима функционирования: художественная выставка/богослужение). Трудности анализа заключаются в отборе объектов для анализа, не до конца ясно, поддаются ли анализу архитектурные комплексы, находящиеся вне организационного контекста. Так как, прежде всего «борьба» сетей завязана на отношениях двух крупных сетей отношений, в качестве которых в данном анализе выступают две организации - религиозная и государственная.
Подводя итог, следует отметить, что рассмотренный в статье процесс изменения значения архитектурных комплексов религиозных учреждений требует дальнейшего изучения. Описанная модель анализа архитектурных сооружений как устойчивой сети отношений, а также борьбы сетей в случае изменения назначения архитектурного объекта, представляет собой скорее начальный, а не завершающий этап анализа. Она может стать основой для концептуализации исследовательского объекта с опорой на акторно-сетевую теорию архитектуры, интерпретации основных понятий и разработки дизайна исследования, однако для проверки ее работы требуется апробация в рамках эмпирического исследования конкретного случая.
Библиографический список
1. Белькова А.А. Формирование религиозной собственности в постсоветской Бурятии // Журнал социологии и социальной антропологии. 2014. Т. XVII, № 5. С. 70-84.
2. Осипов О.В., Аверьянова Д.В. Православная Церковь современной России в системе гражданского общества // Социум и власть. 2019. № 3(77). С. 15-29.
3. Реституция церковного имущества: за и против / ВЦИОМ. 2010. 01 июл. URL: https://wciom.ru/analytical-reviews/analiticheskii-obzor/restitucziya-czerkovnogo-imushhestva-za-i-protiv (дата обращения: 10.09.2022).
4. Латур Б. Берлинский ключ, или как делать слова с помощью вещей // Логос. 2017. Т. 27, № 2(117). С. 157-170. DOI: https://doi.org/10.22394/0869-5377-2017-2-157-169
5. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта / под ред. Г.С. Батыгина, Л.А. Козловой. М.: Ин-т социологии РАН, 2003. 752 с.
6. Латур Б. Об интеробъективности / пер. с англ. А. Смирнова; под науч. ред. В. Вахштайна // Социологическое обозрение. 2007.
Т. 6, № 2. С. 79-96.
7. Вахштайн В.С." «Практика» vs. «Фрейм»: альтернативные проекты исследования повседневного мира // Социологическое обозрение. 2008. Т. 7, № 1. С. 65-95.
8. Вахштайн В.С * Социология архитектурного объекта между формальной и практической рациональностью // Новое литературное обозрение. 2013. № 3(121). С. 93-110.
9. Зиммель Г. Руина // Зиммель Г. Избранное. Т. 2: Созерцание жизни. М.: Юрист, 1996. С. 227-233.
10. Петухов Р.В., Судомоина О.В., Лапин Г.А., Тутынин А.А., Яковлев Г.И. Гений места: опыт эмпирического исследования // Городские исследования: теория и практика: монография = Urban Research: Theory and Practice. М.: Проспект, 2020. С. 267-283.
11. Растимешина Т.В. Возвращение Церкви объектов культурного наследия в контексте внутриполитических тенденций в России // Экономические и социально-гуманитарные исследования. 2014. № 1(1). С. 141-148.
12. Гмызина М.А., Калашникова Р.В., Пестова А.И. Пермский Спа-со-Преображенский Кафедральный собор. Пермь, 2020. 251 с.
* Включен в «Список физических лиц, выполняющих функции иностранного агента» Министерством юстиции РФ 22.04.2022. 109
13. Пермяки одобряют перенос галереи: итоги социологического исследования // Новый компаньон. 2006. 11 апр. URL: https://www.newsko.ru/articles/nk-335362.html (дата обращения: 10.09.2022).
CHANGING THE ARCHITECTURAL SPACE OF RELIGIOUS ORGANIZATIONS AS A CONFRONTATION OF NETWORKS OF RELATIONSHIPS
I.V. Ketov, A.V. Prokofieva
Perm State University
In this article, the process of secularization and restitution of church property in the twentieth century, and at the beginning of the 21st century, is considered from the point of view of the actor-network theory of architecture and the theory of frames in the sociology of architecture. Based on the key provisions of these concepts, a model of an architectural complex is formulated as a stable network of relationships. The change in the purpose of an architectural object is proposed to be considered as a confrontation of networks for elements, tools for the implementation of the «struggle of networks» are highlighted using the example of religious buildings. A brief review of the transformation of religious property in the Soviet and post-Soviet periods is given. Based on the model of a network of relations, the case of the Transfiguration Cathedral, which was part of the Bishops' Quarter of Perm, is analyzed in detail.
Keywords: religious buildings, architectural complex, actor-network theory, frame analysis.
