CC BY
293
Из истории женского вопроса в СССР (от традиций к модерности). 19201930-е гг.
From the history of the women's issue in the USSR (from tradition to modernity). The 1920s-1930s.
Аманжолова Д.А.
Amanzholova D.
Рассматриваются некоторые направления и инструменты советской социальной политики 1920-1930-х гг. в области утверждения равноправия женщин, обращается внимание на основные достижения, противоречия и этносоциальные аспекты преодоления архаичных, устаревших форм гендерных взаимоотношений и их модернизации в процессе социалистического переустройства общества.
There are considered some directions and tools of the Soviet social policy of the 1920s-1930s related to the promotion of the women's equality, drawing attention to the main achievements, contradictions and ethno-social aspects of overcoming archaic, outdated forms of gender relations and their modernization in the process of the socialist transformation of society.
Ключевые слова: советская власть, женский вопрос, социальная политика, общественная активность, образование, медицина.
Keywords: Soviet power, women's issues, social policy, social activity, education, medicine.
Одним из главных направлений внутренней социальной, демографической, культурной политики и идеологии советской власти было вовлечение женщин во всю совокупность экономических, политических, социальных структур и отношений, превращение ее в значимый фактор создания и демонстрации убедительных преимуществ нового строя. Безусловна при этом объективная необходимость обеспечения женского равноправия,
отказа от явно устаревших социальных норм и практик, сохранявшихся в начале прошлого столетия. Особенно чувствительной и сложной эта задача была в национальных регионах России. Образование, медицинское обслуживание и охрана здоровья женщин, их включение в политическую жизнь и хозяйственную деятельность являлись важной частью модернизации всех обществ и стран, независимо от идеологического обоснования и государственной системы. Несмотря на определенное возрождение консервативных представлений о социальном предназначении женщины, и сегодня новая трансформация общественных отношений в разных странах и в мире в целом предполагает обеспечение равноправия, укрепление позитивных тенденций, а также баланса традиций и современных подходов к гендерному порядку с учетом прошлого опыта.
Глубокая трансформация форм и способов социально-политической активности широких масс в советском государстве предполагала, что прежние традиционные модели взаимодействия организованных структур управления с различными социальными и демографическими группами населения отвергаются как негодные в политическом, идеологическом и культурно -ценностном смысле. Новая система власти выстраивалась, одновременно формируя декларированные как абсолютно новые принципы социально-политической действительности. Центральное место в них отводилось «пробуждению» мощной народной инициативы и самодеятельности, которые должны были при поддержке и под управлением самой власти создать пространство социальной справедливости, неограниченных для «простого» человека возможностей участия во всех сферах общественной жизни. Это в полной мере распространялось на женщин.
Демонстрация. 1920-е гг.
В начале 1920-х гг. появились женские отделы на уровне правительства, которые в своей деятельности учитывали специфику образа жизни женщин, местные традиции. В 1921 г. отдел ЦК РКП(б) по работе среди женщин, работниц и крестьянок провел совещание с коммунистками народов Востока. Среди 40 делегатов 2 были из Казахской АССР, по социальному положению 17 определялись как интеллигентки. В Казахстане с учетом традиционных правил гендерного поведения на время выборов для женщин были созданы особые избирательные участки [1].Принятая в 1926 г. инструкция ВЦИКа по перевыборам советов предусматривала меры по включению в планы работы советов мероприятий по всем сферам жизни этнических групп и проведение отдельных собраний для женщин, прежде всего в традиционных обществах, ориентированных на раздельное выполнение социальных функций мужчинами и женщинами [2].В Туркмении, Узбекистане, Казахстане, Крыму, Татарстане и Башкирии с учетом традиционных правил гендерного поведения на время выборов для женщин были созданы особые избирательные участки [3].
Собрание на пикете Энрекейский. Составление списков. 1926 г. Фото Г.А.Попова [9]
Ведущую роль в эмансипации играли партийные органы, а вовлечение женщин в РКП(б) считалось одной из важнейших задач. Так, в Казахстане на середину 1925 г. женщины составляли 9,2% всех кандидатов в члены партии республики. На январь 1926 г. в 935 ячейках ВКП(б) женщин-коммунистов было 189 (всего 16226), кандидатов - 475. Летом 1925 г. Казкрайком РКП (б) утвердил Положение о волостной женской юрте.
Новое общественное учреждение должно было заниматься ликвидацией неграмотности и политическим воспитанием казашек, пропагандировать советские правовые нормы, медицинские знания, вовлекать женщин в кооперативы.С конца 1926 г. при ЦИК КАССР начала работать комиссия по улучшению труда и быта женщин. Руководство ею по совместительству осуществлял инструктор краевого женского отдела. Только в начале 1928 г. был назначен специальный ответсекретарь комиссии Жалмухамедова. По инициативе женотдела крайкома партии на 3-й сессии КазЦИКом в мае 1928 г. был заслушан доклад о мероприятиях по фактическому раскрепощению женщин, было обращено внимание на устранение ряда недостатков, в т.ч. дублирование и подмену общественных и других организаций в работе с
женщинами. За 1928/29 г. в 8 округах республики на средства комиссии, кооперации и общественных организаций были созданы 25 артелей, 17 коллективов и 9 мастерских для женщин. Среди заведующих губженотделами Казахстана была лишь одна казашка, официально считались обучающимися 11% казахских женщин, на деле таких имелось 5%, грамотных почти не было[4].
Делегат IX съезда ВЛКСМ от УзбекистанаРайханова.1930 г. [10]
В декабре 1920 г. ЦИК и СНК Казахской АССР приняли декрет об отмене калыма, в 1922 г. установлена законодательно ответственность за принуждение к замужеству, в 1924 г. был принят закон о наказании за двоеженство и многоженство, в 1925 г. - о наказаниях за брак с малолетними, умыкание и аменгерство [1]. В марте 1921 г. в Семипалатинске прошел губернский съезд мусульманок (85 женщин). Организаторы рассчитывали «пробудить от вековой спячки женщину-мусульманку и поставить ее на путь борьбы за свое освобождение», сделав их сторонниками партии. Кроме заседаний, обсуждавших стандартные вопросы о положении женщин до и после
революции, международное и хозяйственное развитие, делегатки посетили музей, радиостанцию, детские ясли, дом матери и ребенка. Особый интерес у женщин вызывали вопросы охраны материнства и детства и дошкольного воспитания детей. В резолюциях в форме принятой для этого времени риторики говорилось о борьбе против темноты и невежества, освобождении от господства мужчины и т.д. Было решено создать киргизо-татарскую секцию губженотдела, избраны 7 делегаток на Всероссийский съезд женщин народов Востока. Однако до сентября 1922 г. женотдел в губернии не работал, а на губконференцию казашек явились всего 2 казашки и 14 татарок. В 1923 г. в Семипалатинской губернии было 217 делегаток, 21 член женсоветов. В Павлодаре открылась школа ликбеза для делегаток, но в Семипалатинске такая школа закрылась из-за нерегулярного посещения женщинами [6].
С 1924 г. в Казахстане, как и республиках Средней Азии, вводится праздник «День отмены калыма». Хотя его официальная отмена произошла в 1920 г., но планомерную борьбу с этим феноменом власть начала именно в 1924 г. В 1925 г. на основе утвержденных ВЦИКом дополнений к уголовному кодексу РСФСР для автономий и на базе республиканского постановления были предприняты попытки правовыми мерами регулировать гендерные отношения. При этом специальной статьи в главе кодекса о бытовых преступлениях по поводу ранних браков не было, и 24 августа 1925 г. на этот счет был издан особый декрет, подтвержденный республиканским решением 15 октября того же года [4].
Сама феминизация предполагала превращение женщины, с одной стороны, в непосредственную производительную силу, занятую практически во всех сферах производства, независимо от физиологических показателей. С другой стороны, женщина стала объектом социальной политики с целью превращения ее в значимый фактор гражданской жизни через различные, в т.ч. чисто женские, общественные организации. Нередко при этом именно женщины выступали в качестве образцовых примеров советской
сознательности, дисциплины и ответственности. Однако все это не снимало с них обязанности жены, матери, хозяйки дома - социальная инфраструктура в этот период (детские воспитательные учреждения, сервисная сфера) была в зачаточном состоянии. При этом надо учитывать, что в каждой культуре складываются устойчивые модели гендерных отношений, образцов фемининности и маскулинности. С началом советских преобразований они также подверглись определенной модификации, однако базовые паттерны сохраняли высокую устойчивость и социальную значимость.
Казахстан. Женский труд. 1926 год. Фото Г.А.Попова [9]
Поспешность в феминизации породила у части населения враждебное отношение к постановлениям правительства, а всякое противодействие раскрепощению женщин расценивалось как преступная деятельность духовенства. К тому же политизация всех сфер жизни, в том числе семейной, супружеских отношений, дезориентировала в нравственном отношении, внедряла социально ангажированные стандарты поведения в интимную область жизни человека. В 1928 г. ЦИК КАССР принял закон, по которому все бытовые преступления регулировались главой X «О преступлениях, составляющих пережитки родового быта». До 60% таких преступлений в середине 1920-х гг. касались положения женщин. Но на практике калымные соглашения
заключались нелегально, главным образом в денежной форме, конфискацию калыма из-за недостаточной разъяснительной работы в аулах нередко считали налогом за законно оформленный брак. Многоженцы шли на фиктивный развод или содержали вторую жену под видом родственницы или прислуги. Однако искоренить вековые традиции было далеко не просто. В 1929 г., в частности, официальная печать привела показательный пример: старший милиционер с. Тарбагатай, член ВКП(б) Е. Утиев украл 16-летнюю дочь жителя с. Покровка Тюленгутова и женился на ней; а отец молодой жены продал вторую дочь некому Баксабарову за 5 коров, дом, лошадь и жеребенка[8]. Наркомюст РСФСР отмечал в 1927 г., что в Киргизии, Казахстане, Дагестане, частично Якутии по-прежнему господствуют нормы шариата, аксакальские, манапские и словесные суды, на Кавказе сильно развито лжесвидетельствование [4].
Таблица 1.
Сведения о практике похищения женщин и выплатах калыма.
1926-1927 гг.
Автономия Случаи похищений женщин Случаи выплат калыма
Ингушетия 14 21
Осетия 19 1
Чечня 6 -
Адыгея 3 5
Кабардино-Балкария 11 9
Карачай 3 4
Ойратия 2 1
Черкесия 6 3
Калмыкия 2 -
Охрана материнства и детства стала системной и высокоэффективной именно в советский период. Она включается в область социальной политики, а с середины 1920-х гг. органы здравоохранения сделали практический поворот к открытию яслей и консультаций, прежде всего в городах и некоторых
промышленных районах. В Краснодаре для женщин-армянок, не знавших русского языка, благодаря врачу, эмигрировавшему из Турции и имевшему европейское образование, уже в 1926 г. была открыта амбулатория [4]. Революционные сдвиги происходили у малочисленных народов Севера. В Архангельской области, к примеру, общее собрание малоземельских ненцев 23 мая 1929 г. решило: «Считать женщину равноправной. Мы, ненцы, обязаны жен и дочерей посылать на сходки, выбирать в советские учреждения. Поручить туземному совету выявить активных женщин к перевыборной кампании, созвать общее женское собрание, на котором всем пояснить о правах женщин.
Ходатайствовать перед риком об издании обязательного постановления, запрещающего старые обычаи: продажу невест, насильственную выдачу замуж». В то же время сохранялись предубеждения против всевозможных социальных новаций.
На съездах ненцев, в частности, звучали заявления: «Нам не нужно медицины - люди помирали без доктора и с докторами будут помирать»; «нам... школы не нужно, мы не дадим детей наших, пусть караулят оленей, промышляют»; «выучатся в школе, уйдут из тундры, только и видел»; «артелью жить плохо; когда не хочу - надо ехать на лодке промышлять»; «страховать оленей не буду, все равно денег не дадут, если олени падут»; «не надо: нынче страховка - завтра налог». В противовес им выступали сторонники модернизации: «Доктора надо, только возить в больницу вовремя»; «пусть ребята учатся - спасибо. А вы, .жалеете давать, баб своих боитесь»; «глупый и неграмотный уйдет, а умный и грамотный не уйдет»; «надо страховать оленей, у нас олени когда-то пали, так весь век гнули спину на богатых, а теперь государство поможет»; «прививку редко, а страховку каждый год можно на всех оленей». Социальная инфраструктура развивалась за счет бюджетных средств. Специальные здания были отведены для двух стационарных врачебных пунктов, на островах работали 4 фельдшерско-акушерских пункта, а Наркомздрав РСФСР в 1929/30 г. отпустил на здравоохранение в округе 85 тыс.
руб. По-прежнему большую нагрузку в этом смысле несли культурные базы, просвещавшие ненецкое население. К примеру, врач Акимова за 2 года работы в Тельвисочном проконсультировала 153 беременных и 17 детей, а в 1928/29 г. все роды проходили с оказанием медицинской помощи. Там же по просьбе женщин были открыты ясли и детская площадка на 40 чел. В Уральской области в Казымском национальном сельсовете 120 женщин под влиянием пропаганды сняли платки-вохшомы и открыли лицо, 12 женщин согласились рожать в больнице (в районе ни один сельсовет не имел такой больницы), 5 женщин были избраны санитарными уполномоченными [4].
В Казахстане это направление включается в область социальной политикив 1922 г., а с 1925/26 бюджетного года органы здравоохранения республики сделали практический поворот к открытию яслей и консультаций. Но их сеть создавалась прежде всего в городах и некоторых промышленных районах. На селе число летних яслей выросло с 8 в 1924 г. до 109 в 1928 г. Они содержались, как правило, общественными организациями, кооперативами и самим населением (в 1925 г. - 13, в 1926 - 21, в 1927 - 65, в 1928 г. - 109). На средства местного бюджета в 1928/29 г. содержались 87 яслей (в 1927/28 г. -19), общество Красного Креста взялось создать еще 11 летних яслей. Среди оседлых казахов эта работа только начинала разворачиваться, а в кочевых районах такие постоянные учреждения отсутствовали. Для них с 1926 г. на лето создавались передвижные консультации (6 в 1928 г.), а их рост зависел от количества врачебных отрядов. В красных юртах, кроме того, работали передвижные акушерские пункты, но острый дефицит специалистов не позволял развернуть их сеть. Всего по республике было 392 родильных койки, и положение власть признавала в этом плане крайне тяжелым. Два акушерских техникума, открытые недавно, пока не могли решить проблему [4].
Социальная политика советской власти распространялась и на подопечную Тувинску. Народную республику. По просьбе правительства Тувы Наркомздрав РСФСР в декабре 1927 г. сформировал экспедицию из трех врачей
и фельдшерицы-акушерки. Работа экспедиции велась весь 1928 г. в столице ТНР городе Кызыле и на местах. Врачи выявили основные проблемы здоровья тувинцев (сифилис, чесотка, трахома) и русских (хронические заболевания желудочно-кишечного тракта, ревматизм, младенческая смертность). Экспедиция создала в Кызыле централизованный орган управления здравоохранением - Тувздрав. Медицинская помощь стала бесплатной как для тувинцев, так и для русских. 20 мая 1930 г. в Кызыле открылась детская консультация. Консультация беременных проводилась совместно с гинекологическим приемом. За годы работы советских медико-санитарных экспедиций значительно выросли финансовые ассигнования правительства ТНР на здравоохранение, умножался кадровый состав этой сферы. Если до прибытия первой медико-санитарной экспедиции в Туве были всего один врач и несколько фельдшеров, то в 1931 г. насчитывалось 8 врачей, 9 фельдшеров, 5 медсестер, 6 работников аптеки и 30 чел. прочего медицинского персонала [5].
Не менее злободневной оставалась задача ликвидации неграмотности женщин. Так, если в целом по Казахстану по данным переписи 1926-1927 гг. было 11,8% грамотных, то среди женщин в городах - 36%, в аулах, кишлаках и селах - 6,7%, среди казашек - 5,6%. При красных юртах Павлодарского округа было 3 пункта ликбеза (100 казашек), Семипалатинского - 6 (112 казашек). Такими темпами, признавали представители комиссии по улучшению труда и быта женщин при ЦИКе КАССР, неграмотность среди женщин-казашек можно было ликвидировать через 100 лет. Тем не менее, в этой и других национальных республиках, как и в целом по СССР, уже к началу 1940-х гг. были сделаны решающие шаги в развитии грамотности, образования и просвещения как неотъемлемой части политики равноправия полов. Грамотность женщин (от 9 до 49 лет) за 1897-1926 гг. выросла с 16,6 до 42,7%, доля женщин с высшим и средним специальным образованием в составе специалистов, занятых в народном хозяйстве, к 1941 г. составила 36%[4, 11].
Ташкент. Борьба с неграмотностью. 1921 год [10]
Публичный характер трудового коллектива стимулировал общественную активность женщин, стремившихся доказать свою успешность не только как работника, но и как гражданина, супруги и матери. Более того, всевозможные «корпоративные бонусы» крепко привязывали частную жизнь к коллективной. Бригада, цех, участок, ферма, колхоз или фабрика становились второй, более многочисленной и сложно организованной семьей, во многом воспроизводя патриархальные иерархические ценностные и структурные стереотипы. Однако специальное обследование комиссии по улучшению труда и быта женщин при ЦИКе КАССР в 1928 г. показало, что женщины-казашки работали в среднем в год 154 дня, тогда как мужчины - 97. При этом 33 дня из них мужчины тратили на поездки по базарам, ярмаркам, правительственным учреждениям, собраниям и т.д. Женщины на те же занятия тратили в год всего 1 день.А ежегодное празднование дня отмены калыма никак не сказалось на его фактическом существовании, в т.ч. среди членов партии[4].
Сокращение численности работоспособного населения в условиях индустриализации и коллективизации делало задачу вовлечения женщин в производство экономически и политически злободневной. В краевой и местной промышленности на 1929 г. было 47% женщин-казашек и мусульманок. Видимо, в связи с этим в феврале 1931 г. партийный лидер Казахстана Ф.И. Голощекин заявил, что в течение года из 2 млн. предполагаемого прироста
числа работающих в промышленности половину должны составить именно женщины. К концу 1931 г. удельный вес женщин среди работающих по найму составил 20,6% (в 1930 г. - 16,1%). В 1936 г. 153,3 тыс. женщин были заняты на производстве (в 1927 г. - 50,4 тыс.), в т.ч. число казашек выросло с 5,3 тыс. до 43,2 тыс. [4].
Ручное ковроткачество. Колхоз «Большевик», Кабарда, 1930 г. Фото А. Шайхета [10].
Неоднородность сельского мира, исходных условий и динамики преобразований в разных этнокультурных регионах СССР при общности цели контроля над производством и поставками сельхозпродукции обусловили разные темпы и формы «прививки» новых социальных институтов к устойчивой системе обмена и перераспределения ресурсов, образа жизни и этносоциальной иерархии, индивидуальных и семейных ценностей. Так, V Всеказахстанская комсомольская конференция в апреле 1928 г.в числе важнейших социокультурных задач организации обозначила борьбу «за чистоту, против заразных болезней, против вши, борьба с калымом, многоженством, за равное отношение к женщине» [4].
Итогом громадного социального эксперимента стал не только реальный прогресс в положении женщин и огромного большинства всех трудящихся, но
и создание квазиклассовой структуры общества, происходила маргинализация поведенческих моделей людей. Нередко именно в среде активистов фиксировали пьянство, склоки, хулиганство, а комсомольский актив оказывался наиболее подверженным «половой распущенности».К примеру, в сводке Рязанского губернского комитета ВЛКСМ за январь 1926 - сентябрь 1927 гг. приводились примеры наиболее вопиющих проявлений деградации традиционной культуры: «Ряжск. В Борецкой ячейке 70% всех ребят ходят к девушкам. Установлено, что в ячейке Ряжской волости, где производилось изучение вопроса половой распущенности, 30% всех комсомолок делает аборт, городские - у врача, деревенские - у бабок.
Есть случаи половой распущенности среди детей-школьников и пионеров... Сасово. Девушка-ученица родила от ученика и ребенка бросила в реку, за что и привлечена к ответственности. В большинстве случаев место половой распущенности развито на посиделках, где вошло в обычай обязательно спать с девушками (Сасово).
На посиделках на плохом счету бывают те парни, которые избегают спать с девушками (из сводки половой распущенности). ... Наиболее развратные превозносятся как герои....Сасово. Две беспартийные девушки были беременны от комсомольцев-активистов и впоследствии по их совету и с их денежной помощью производили аборт.
Девушка-комсомолка, имея непродолжительное сожительство с учителем, он же фотограф-любитель, разрешила фотографировать себя без одежды.
Скопин. Беспартийная девушка заявляет в ГК [горком - Д.А.] об обмане ее комсомольцем, ее заслушивают, советуют, а ушла - взрыв хохота, замечания "нарвалась" и т.д.» [4].
Демагогически-ханжеское, пуританское отторжение интимной стороны семейной жизни как постыдной и малозначительной, также сублимировало энергию мужчины и женщины на поощряемые формы самовыражения.
Личностное растворялось в коллективном, культурная традиция умолчания распространялась на отношения полов. Социальное равенство полов нивелировало интимное пространство, чувственность и эмоциональность получили право на проявление в отношениях родителей и детей.
В то же время социальная защищенность, нараставшая по мере укрепления экономики и создания соответствующих институтов поддержки детства и материнства, брака, старости, образования, формировала иждивенческое отношение к государству. Доминирование властных рычагов регулирования неформальной сферы жизни каждого человека, наряду с отчуждением от результатов труда, обусловило сложный симбиоз нормированной общественной активности и лояльности как условия карьерного и статусного успеха и пассивного отношения к решению крупных и мелких проблем организации труда, быта, досуга, охраны окружающей среды и здоровья и т.д.
С комсомольским билетом [10]
Многочисленные общественные организации, выполняя функции социализации и применяя некие, часто мизерные и преимущественно моральные меры поощрения трудовой активности и политической лояльности,
для большинства были одной из взрослых игр в общей схеме правил, предписанных извне и условно принятых тружениками «гигантской лаборатории коммунизма». В то же время нельзя не признавать историческое значение колоссального роста гражданской активности, формирования эффективной системы социализации масс через институты образования, здравоохранения, всепроникающие общественные сети.
Клуб в д. Мануйловка Луганской (?) области Украинской ССР. Июнь 1934 г. Фото
из личного архива Г.Я. Чернакова
В положении женщин за советский период произошли поистине революционные изменения. В 1986 г. в СССР на 1000 специалистов с высшим и средним специальным образованием приходилось 884 мужчины и 882 женщины. Продолжительность жизни выросла более чем в 2 раза и в 1986 г. составила у женщин 73 года, детская смертность к этому времени сократилась по сравнению с дореволюционным периодом в 11 раз [11].
Складывание реальной метаэтнической советской общности со всеми проявлениями стандартизации и гомогенизации общества отнюдь не привело к исчезновению архетипов традиционной культуры, в т.ч. в гендерных
взаимоотношениях, что подтверждает адаптивность этнических культур и их высокую способность к ревитализации. Частные примеры из бесконечной мозаики социальных практик 1920-1930-хгг. в СССР подтверждают сложность культурной динамики многообразной целостности, каковой оставалось общество наших недалеких предшественников, всякий раз оригинально объединявших в частной и коллективной жизни традиции и модерность, субъективное и непреложное, индивидуальное и общее.
Источники и литература
1. Известия ЦК РКП(б). 1921. № 31. С. 6; Советское строительство. 1929. № 12. С. 95-103; № 2. С. 111-113.Аменгерство (левират) - традиция казахов, когда овдовевшая супруга выходила замуж за одного из братьев своего мужа.
2. Добрый. Перевыборы советов и нацменьшинства // Власть Советов. 1926. № 51. С. 15-16.
3. Акимов И. Сельские советы национальных меньшинств // Советское строительство. 1929. № 12. С. 95-103; Аликари. Отчетная кампания советов // Советское строительство. 1929. № 2. С. 111-113.
4. Аманжолова Д.А. Форматирование советскости. М.: Собрание, 2010; АП РК. Ф.143. Оп.1. Д.671. Л. 27,20; РГАСПИ. Ф.17. Оп.85. Д.24. Л.140-144.
5. Башкуев В.Ю. Исторический опыт взаимодействия России и монгольских народов в области медицины и охраны здоровья (последняя треть XIX - первая половина XX вв. Автореф. дисс. ... д.и.н. Улан-Удэ, 2017. С.35-36.
6. Степная правда (Семипалатинск). 1921. 27 марта.
7. Скачко А. Ненецкий (самоедский) округ // Власть Советов. 1930. № 3. С. 16-18; № 4. С. 20-21.
8. Прииртышская правда (Семипалатинск). 1929. 12 февраля.
9. Аяшинов Д. Землемер по службе, фотограф по призванию [Электронный ресурс] //URL: http://e-history.kz/ru/publications/view/3028 (дата обращения: 13.04.2017).
10. Лица советской эпохи // [Электронный ресурс] // URL: http://humus.livejournal.com/3487444.html (дата обращения: 16.08.2017); [Электронный ресурс] // URL: http://www.mamm-mdf.ru/exhibitions/prodoljenie-19281931/ (дата обращения: 22.09.2012); [Электронный ресурс] // URL:https://www.facebook.com/(дата обращения: 16.08.2017).
11. Уманский Л.А., Шаболдин С.С. Годы труда и побед, 1917-1987: Попул. справочник. М.: Политиздат, 1987. С.32, 72, 250, 255.
