CC BY
22УДК 94:325.11
ИЗ ИСТОРИИ ТЮРКСКОЙ (КУМЫКСКОЙ) ЭТНИЧНОСТИ И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ В СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ (НАГОРНОМ) ДАГЕСТАНЕ
© 2018 г. Г.-Р.А.-К. Гусейнов
В статье впервые в совокупном изложении рассматриваются узловые вопросы истории булгаро-тюркской (кумыкской) государственности, а также этничности в Северо-Западном (Нагорном) Дагестане. В настоящее время данная область населена андо-дидойскими народами, и предметом рассмотрения являются история и происхождение одного из них - андийцев. Они, как явствует из результатов произведенного анализа, возможно, сформировались на вышеупомянутой булгаро-тюркской этноязыковой основе. При этом первые упоминания с. Анди и андийцев в местных исторических источниках относятся ко времени не позже XVI в. как части Кумыкского государства, русских - первой трети XVIII в. Не случайно еще в ХШ-Х1У вв. в области их нынешнего расселения, которая именуется соседними народами Кумыкской горой, была известна тюркская гидронимика. Последующий анализ позволил прийти к выводу о том, что в рассматриваемых пределах, по крайней мере, с I в. н. э. проживало древнейшее булгаро-кумыкское население, впоследствии кып-чакизированное, т.е. собственно кумыкское. Установлены и исторические факты, подтверждающие данное положение, включая деятельность местных тюркских (кумыкских) правителей региона. В дальнейшем в результате миграционных процессов, обусловленных действием политических событий и природных факторов, местное тюркско-кумыкское население было к концу XVIII в. ассимилировано нынешними носителями андийского языка.
Ключевые слова: Северо-Западный (Нагорный) Дагестан, булгаро-тюркский (кумыкский), государственность, этничность.
Рассматриваемая историческая область - Северо-Западный Нагорный (высокогорный) Дагестан - населена в настоящее время андо-цезскими, или андо-дидойскими, народами, проживающими в верховьях рек Андийское Койсу и Аварское Койсу. К числу андийских народностей относятся андийцы, ахвахцы, багулалы, ботлихцы, годоберинцы, каратинцы, тиндалы, а также чамалалы (о географических пределах расселения вышеназванных народов (см.: Коряков, 2006, с.32-33, карта 11). Наиболее многочисленными из них являются андийцы, история и происхождение которых стали предметом более пристального внимания исследователей, чем других вышеупомянутых народов.
1. Первые упоминания с. Анди и андийцев в исторических источниках и их локализация
К числу первых упоминаний андийцев в местных источниках относится хроника «Тарих Дагестан» Мухаммада Рафи (не позже XVI в.), где в перечне обществ, выплачивавших харадж шамха-лу, упоминается селение Андиб, с жителей которого собирали: «бык и восемь кусков войлока». Причем «относительно небольшой размер этой подати объясняется, видимо, недостаточно прочной зависимостью андийцев от власти шамхала» (Лавров, 1980, с.98). Однако еще до этого такой известный дагестанский историк, как Х.-М. Хашаев (1961, с.137), отмечал, что «в Андии был приве-лигированный тухум шамхалов, которые связывали свою родословную с шамхалами тарковскими» (кумыкскими). В русских источниках андийцы известны с 1731 г., когда их депутаты, прибывшие в крепость Святой Крест на р. Сулак, вступили в российское подданство в то время, как повторная их попытка 1757 г. была отклонена, так как «по положению земель их они ближе принадлежат к Персии по трактату» (Бутков, 1809, с. 84, 256, 514) с ней 1735 г.
В дальнейшем в русских источниках локализация андийцев связывается с пределами, где проживают чеченцы, - «к востоку с андийским и аварским владениями, входящими в Лезгистан» (Броневский, 1823, с. 182). Селения андийцев расположены по левым притокам р. Андийское Койсу, стекающим с южных отрогов Андийского хребта. Последний, что показательно, еще в первой трети XIX в. (1832 г.) именовался в чеченском языке Кумыкской горой (Гумик-Лам - см. ниже): «"Большое ответвление Кавказских гор, носящее название Гумик-Лама, простирается вдоль южной
части чеченской территории" и отделяет чеченцев от "племен лезгинских и андийских"» (Бларамб-ерг, 1992, с.224).
Причем, на давнее, по крайней мере, со времен средневековья, присутствие тюркского этнического элемента в регионе нынешнего проживания носителей андийского языка указывает не только оро-, но и гидронимика региона, если принять во внимание сведения Абу-л-Фиды (1273-1357), который, ссылаясь на Ибн-Саида (1214-1274), писал о «Реке овец» в Дагестане (нахр ал-ганам), что является точным переводом (калькой) «тюркского (возможно, тогда же кумыкского слова) Къой-су» (Шихсаидов, 1974, с. 403). Причем и в дальнейшем в русской традиции 50-60-е гг. XVI в. это название продолжало быть известным в той же калькированной с кумыкского, но уже на русский форме Овечьи Воды, Овячая Вода (Гусейнов, 2010, с.129). Последнее предполагает достаточно раннее проживание в данном регионе носителей кумыкского языка и, как будет показано в последующем изложении, и их предков, в т.ч. булгар.
2. Ойконимика и этнонимика андийцев, их происхождение
Андийцы проживают в настоящее время в селениях Риквани (Рик1к1уна, авар. Рик1к1вани), Га-гатли (авар. Гъагъал-ъ, Р.п. Гъагъа-дерил), Гунха, Зило, Анди, Чанко (авар. Чанхъо), Ашали (авар. Г1шали), Муни (Р.п. Мун-дерил, мн.ч. Мун-ал), Кванхидатль (авар. Кванхидалъ, Р.п. Кванх-дёрил) Ботлихского района Республики Дагестана. Экзоэтноним андийцев г1андисел, восходящий к аварскому ойкониму Г1анди (русская транслитерация Анди - см. выше) имеет, как будет показано в последующем изложении, тюркское происхождение. К числу его древнейших признанных, например, Л.И. Лавровым упоминаний относится принадлежащее М.А. Агларову сопоставление его названия с Andacas Плиния Старшего (I в. н.э.) (Лавров, 1980, с.97, прим. 777).
В этом наименовании - Andacas - представляется возможным выделить исходное Andac- при допущении интерпретации ауслаутного-as как показателя аккузатива (винительного падежа) латинских существительных первого склонения женского рода, к которым относились, кроме названий лиц и животных, названия городов и стран (Латин. яз., 1995, с. 28, 31). Конечное c(k) - в нем может быть отождествлено с древним тюркским аффиксом множественного числа -q [-къ] (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 1988, с. 11-12), употребляемым в составе тюркских этнонимов (Еремеев, 1970, c.135). В этом случае корневое Anda- представляется возможным возвести к обще-, межтюрк. анда «там» - лексикализованной форме местного (или местно-исходного) падежа от указательного местоимения *ан (Севортян,1974, с. 456), т.е. Andac «тамошние».
В свою очередь, авар. Г1анди с протетическим г1-, т.е. *Анди, представляется возможным возвести: либо к др.-кум. *андык с утратой ауслаутного -къ, что, в принципе, характерно для булгар-ских языков (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 2002, с. 693), либо рассматривать в качестве репрезентата кумыкского ойконима Эндир-ей - центра знаменитого севернокумыкского Эндирейского княжества -с названием также булгарским по происхождению (Гусейнов, 2002/2003, с.24-25). При этом обращает на себя внимание, что при подобном допущении имеет место утрата ауслаутного -р, характерного как для тюркских (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 2006, с. 379-380), так и для некоторых других андийских языков - ахвахского и тиндинского (Языки Дагестана, 2000, с.310, 425). Тем самым представляется возможным полагать, что в рассматриваемых пределах, по крайней мере, с I в. н.э. проживало древнейшее булгаро-кумыкское население, когда оно - Andacas - было впервые упомянуто у Плиния Старшего (см. ниже сведения II в. до н. э. о булгарах на Кавказе), впоследствии кыпчаки-зированное (вероятно, собственно кумыкское - см. в последующем изложении).
Тем самым, в принципе, опровергается неквалифицированное и политически ангажированн-ное мнение некоторых местных краеведов. Согласно ему, «название Эндир или Эндер.. .исходят от основы слова Анди», что при неправомерном, в сущности, отождествлении гуенов с горцами Сала-тавии кладется в основу еще более беспардонного утверждения о том, «что первооснователи Андрей-аула - это были салатавцы, а салатавцы - это горцы-аварцы» (Мирзоев, 2007, с. 95, 66, 67).
Вместе с тем даже наиболее этнически ангажированные сторонники этой точки зрения, обладающие учеными степенями, полагают, что территорию Салатавии «представители различных (большей частью аварских) аулов Нагорного Дагестана» «стали более интенсивным образом осваивать» (?!), начиная с XVI в. (Магомедсалихов, Беркиханов, 2011, с. 12), хотя, по данным такого известного памятника, как «Дербенд-Наме», Эндирей был известен еще в предшествующее хазарское (булгарское) время (Шихсаидов, Айтберов, Оразаев, 1993, с. 20, 48 прим. 68, с.205-207, прим. 1, 4). При этом упоминаемое здесь же в связи с Эндиреем в качестве имени собственного Балх(и)
имеет в тюркских языках (пратюрк.*balyq) значение «город» (обще-, межтюрк. «стена», «город» -Севортян 1978:59), к каковому может восходить авар. Bol 'iq «Ботлих», соседний Анди и иным (см. выше) андийским селам, входящим в Ботлихский район, в то время, как Балх в отношении этимона - явно древнебулгарская форма с редуцировавшимся -у-, что могло иметь место до миграции с Северного Кавказа булгарских племен в Поволжье (Ср.-ист. гр. тюрк. яз. 2002, с. 255) конца VII -начала VIII вв., и переходом -q в -х, отразившемся в волжско-булгарском языке VIII-XII вв. (Ха-кимзянов, 1997, с. 47, 49) и дунайско-булгарской Преславской надписи IX в. (Гусейнов, 2010, с.31).
Что же касается «этнической принадлежности жителей Салатавии вплоть до XV-XVI вв.», то авторы «дипломатично» полагают, что «данный вопрос остается не до конца выясненным» (Маго-медсалихов, Беркиханов, 2011, с. 10), ни словом не обмолвясь о нашей публикации 2008 г., непосредственно посвященной данному вопросу, в которой указывается на кумыкское, с протобулгар-ских времен, их происхождение (Гусейнов, 2008, с. 194-197). В свою очередь, вероятно, имело место сравнительно позднее (в золотоордынскую эпоху) проникновение на Северо-Восточный Кавказ, включая западный горный Дагестан, кыпчакского (половецкого) населения, ассимилировавшего своих предшественников-булгар.
Отдельные, по всей видимости, субстратные рецидивы этого воздействия отразились, надо полагать (см. об эндоэтнониме андийцев в последующем изложении), типично кумыкском (-нд-> -нн-) типе ассимиляции согласных, известном не только в андийском, но и в других дагестанских, в т.ч. андийских, языках. Это говорит о тесных их связях, включая недавние исторические, о которых см. и в последующем изложении, с кумыкским языком, несмотря на нынешнюю ареальную отдаленность некоторых из них, - даргинского, чамалинского (Языки Дагестана, 2000, с.185-215) и северного вицхинского диалекта лакского языка (Хайдаков, 1966, с. 11), территориально смежного с аварским и даргинским. Кроме того, произведенный предварительный анализ показал, что бул-гарское влияние в аваро-андийских языках практически не получило, в отличие от других дагестанских языков, более или менее ощутимого отражения, что может свидетельствовать о позднейшем (см. в последующем изложении) установлении соответствующих связей. Об этом говорит и сравнительно недавнее время распада андийской языковой общности - VIII в. н.э. (Яз. мира, 2001, с. 216), когда в регионе уже были известны (см. в предшествующем изложении) носители булгарских языков, ибо примерно в то же время - после IX в. н.э. - могло иметь место развитие под их влиянием редуцированного э в еще более отдаленном, в т. ч. в генетическом отношении, от аваро-андийских, гунзибском языке (Гусейнов, 2010, с.18).
Кроме того, уже о культурном влиянии прежнего кыпчакского населения на культуру пришлого (андийского) населения свидетельствует близость т.н. «рогатых чохто» и аналогичных горно-ингушских «курхарсов» к головным уборам половецких женщин в форме рога или рогов и южнорусским «кичкам» - архаическим головным уборам замужних женщин (см.: Гусейнов, 2004, с. 200-201). При этом название чохто в дагестанских языках (Кибрик, Кодзасов, 1990, с.127) восходит к кум. чуткъу «головная повязка в виде мешочка, куда женщины прятали волосы», которое, расходясь в семантическом отношении с пратюрк. cügta «затылочный бугорок и/или сосцевидный отросток височной коски», обнаруживает свой семантический аналог лишь в др.-чув. *cüyta «коса (женская)» (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 2001, с.202). Последнее обстоятельство указывает на большую древность кумыкского слова, исходного по отношению к чувашскому, и может, как и прочие, считаться одним из свидетельств первоначальной локализации носителей булгарских языков на Северном Кавказе и Дагестане.
Тюркской может считаться и известная здесь традиция выделки войлочных бурок, считавшихся лучшими на Кавказе. Показательно вместе с тем, что наименование бурки (войлока) во взаимно смежных аварском, андийских и некоторых цезских языках имеет, в отличие от некоторых нахско-дагестанских языков, тюркское, но не булгарское происхождение (см.: Гусейнов, 2001), что указывает на сравнительно позднее знакомство нынешнего населения с этой реалией и может свидетельствовать о возможном знакомстве носителей указанных языков с войлоком после того, как им стала известна соответствующая реалия - бурка. Последняя в русском языке имеет тюркское происхождение и возводится тур., узб., чагат. bórk «бурка», тат. bórük «плащ от дождя» при обще-тюрк. bórik «шапка» (Мугумова, 2000, с.30), каковые могли стать источником рассматриваемых слов ввиду известной в языкознании возможности передачи инлаутного -к- при заимствовании через ближайший смычный -t-.
Неудивительно, что в андийских преданиях явно кыпчакско-кумыкской эпохи говорится о том, что их борьбу против Тимура, т.е. еще в конце ХГУв., возглавлял хан Ёлук с резиденцией в Гагатли, после чего последовало принятие ислама (Агларов, 2002, с. 148-149) (по другим данным, он выходец из кумыкского с. Капир-Кумук). При этом, если принять во внимание нетранслитери-рованное звучание корневой части этого ойконима - Гъагъа, то в качестве его источника следует рассматривать кум. къакъа «ущелье». Оно поддерживается пратюрк. qaq «лужа; углубление в горах, где задерживается влага атмосферных осадков», восстанавливаемым однако лишь на материале сибирских и среднеазиатских тюркских языков (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 2001, с. 87) при том, что полногласное кум. къакъа в этом случае можно считать более древней формой чем вышеупомянутые (Алтай. яз., 1993, с.17).
Исследователи также обращали внимание в контексте определения степени наибольшего проникновения ордынского влияния в горы на остатки оборонительных сооружений вблизи селения Анди. Согласно местным преданиям, их соорудили правители по имени Ануш и Уллубий-Харчи в преддверии вторжения Тимура их укрепил хан (так в легендах - Ю.И.) Ёлук. Отмечается также тюркские имена вышеназванных феодалов, в последнем из которых (в имени Уллубий-Харчи) выделяется компонент «харчи», восходящий, вероятно к слову хорчи «колчаноносец, оруженосец» и напоминающий об ордынском титуле «карачи» (Идрисов, 2011, с.189). Причем, первая часть этого имени - Уллубий - означает «старший (великий) князь».
На ассимиляцию прежнего древнекумыкского населения региона указывает и эндоэтноним андийцев - къ1ваннал, который может быть возведен к исходному *къ1он-да-л/*къ1ун-д(а)-л, где къ1- абруптивный увулярный звук, -(а)л- показатель мн.ч., -нд->-нн- (Яз. мира, 2001, с. 220, 221; Языки Дагестана, 2000, с.278,279), что позволяет возвести его к пратюрк. *къонд - форме прошедшего времени от легшего в основу исходной формы самоназвания кумыков *qomuq - *qon (къ он) -«останавливаться на ночлег», «оседать» (см.: Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 1988, с. 376, 284; Щербак 1970, с.194), т.е. «оседлые».
Этот корень при допущении булгарского перехода -n>-m, имевшего место как раз-таки при образовании этнонима *qomuq (qum-uq < qom-uq < *qon-uq 'оседлый') (Гусейнов 2010:32), позволяет соотнести анализируемый хороним с его вариантом Амик, упоминаемым в связи со взятием этого города в 737 г. арабским полководцем Марваном. При этом обычно имеют в виду Кумух (Гумик) (Гаджиев и др., 1996, с. 206, 228 прим. 44, 45), который является одним из наиболее ранних (с VII в.) упоминаний эндоэтнонима кумыков и одной из областей их исторического проживания в нынешнем средневысокогорном Дагестане (Кум. энц. сл., 2009, с. 81), ареально смежном рассматриваемому. Это позволяет считать его булгаризованным (с соответствующим переходом n>m) вариантом исходной (ср. выше Andac) ассимилятивной кумыкской формы андакъ/*ан-дыкъ>*аннакъ/*анныкъ (Ср.-ист. гр. тюрк. яз., 2006, с.328) >*амык> Амик.
В свою очередь, в ойкониме Рик1к1уна/Рик1к1вани мог отложиться севернокумыкский, ареально смежный рассматриваемому региону субэтноним гуен. В этом ойкониме начальный р- восходит к окаменелому показателю V неодушевленного класса, корневое *к1к1уни с сильным абруптивным звуком kIkI- может быть отождествлено с оглушенным, известным у кабардинцев (куэн) названием кумыкских гуэнов (первичная форма *гун). Они еще в период войн Тимура и Тохтамыша населяли еще одну расположенную южнее рассматриваемой кумыкскую историческую область - Салата-вию, а также иные ареально смежные области не только Дагестана, но и Северо-Восточного Кавказа (Гусейнов, 2008, с. 194-197; Алиев, 2011, с.109-113).
В рассматриваемом регионе, помимо аналогичных в Чечне, а также в ареально смежном к рассматриваемой области ныне авароязычном Гумбете (Гунбет), к числу соответствующих топонимических свидетельств относится название уже упоминавшегося в предшествующем изложении с. Гунхо (вариант Гунха), расположенного между сс. Анди и Гагатли (Гусейнов, 2016, с.134), название которого, как было показано в предшествующем изложении, имеет кумыкское происхождение. К тому же источнику может восходить еще один андийский ойконим - Кванхидатль с корневым Кванх, более древняя форма которого может восходить к названию ареально близкого север-ноахвахского селения Кванки «Кванкеро» при общем наименование территории, занимаемой ими -Ашвал1и, а также собственно андийского с. Г1ашину «Ашино» (см. выше: Языки Дагестана, 2000, с.306, 307), каковые могут быть соотнесены с обще-, межтюрк. аш «низ, подножие» либо с чув. (т.е. булг.) аш «внутренний», «внутренность» (Севортян, 1974, с.388). При этом гуены имеют древнейшее палеотюркско-булгарское происхождение (Гусейнов 2008, с. 194-197), если принять во
внимание исторические сведения II в. до н. э. о том, что областью первичного проживания булгар является «пояс великой горы Кавказа» (см.: Гусейнов 2010, с.22).
3. О средневековом булгаро-кумыкском населении региона, его истории и правителях
Таким образом, в самоназвании андийцев сохранилась, древнейшая булгарская исходная форма эндоэтноним кумыков, а в целом ряде андийских ойконимов - один из ареально близких к рассматриваемой зоне субэтнонимов северных кумыков гуен/куен, а также другие кумыкизмы, как, например, Гагатль, что говорит о прошлом проживании кумыков в рассматриваемой высокогорной зоне, что подтверждается и вышеупомянутыми гидротопонимическими данными.
В последнем отношении следует принять во внимание исторические сведения «о наличии «больших вод» - многочисленных озер и болот с камышовыми зарослями в низовьях и междуречье Терека и Сулака (Къойсу) еще около четырех веков (!) назад» (Шихсаидов, Айтберов, Оразаев, 1993, с.211, прим.17). О том же говорят и данные терского казачьего фольклора, согласно которым «...ниже Щедрина когда-то вода шла тоже, где Каргалинка, там морское дно было, а после высыхания создались громадные пески» (Кирюхин, 1980, с.169). Следовательно, некоторая часть кумыкского этноса в достаточно давние времена могла проживать в нынешней северной по отношению к нижней части р. Сулак (ср. выше Къойсу) области, находившейся в ее верховьях и средней части течения этой реки (Андийское Койсу), где представлены в настоящее время носители андийских языков, т.е. в Северо-Западном Нагорном Дагестане.
Помимо вышеупомянутого хана Ёлука, который могло быть наместником правителя эпохи Золотой Орды, если принять во внимание возможность отождествления его имени с др.-кыпч. joluq/joluy/juluq/juluy «выкуп» (см.: Др.-тюрк. сл., 1969, с. 272, 278, 279), с резиденцией в Гагатле в конце XIV в., в конце XVI в., точнее, в 1582 г., был известен сын шаухала Андиян (стороны Анди) Бег, упомянутый в османском имперском послании, адресованном «Владетелю Дагестана Улу-Шаухалу» (Чопану, правившему в 1572-1589 гг.). Затем приблизительно в 1665-1690 гг. шамхалом в области Анди являлся дурга-нусал сын Андий-шамхала (1604-1614 или 1614-1623) Султан (правитель - ?) -Али-бег из с резиденцией в с. Верхнее Гагатли (Алиев, 2008, с. 46, 143, 145, 162, 163, 176). Первый был известен также под именем Андиди-бей, т.е. «в Анди находящийся бей» (Мале-то), а титул второго даруга явно восходит к монгольскому титулу daruga «начальник округа» (Фасмер, 1964, с. 484-485), получившему отражение и в «Дербенд-Наме» в связи с Балхом -древним булгарским названием Эндирея (см. в предшествующем изложении), даруга которого «был из Кумукской стороны» (Шихсаидов, Айтберов, Оразаев, 1993, с.20). При этом даруга (в аварском - дурга, дугри) был титулом наместников кумыкских шамхалов в Аварии, известных здесь еще в XVII в. (Гусейнов, 2017, с. 80-81).
При этом родным языком этого правителя и его потомков до некоего Хаджику, первым заговорившим на андийском языке, был кумыкский (Оразаев, 2002, с.338). При этом Султан-Али-бег убивает в 1645 г. Турурава (правил, по неуточненным данным, между 1618 и 1645 гг. (Гусейнов, 2008, с.188) - сына Каракиши, собиравшего подать с Гум (*Гу(е)н)бета, Шубута и Киялала и явившегося за тем же в Анди. Поэтому было бы, наверное, более надежным отождествить последнего с одним из аварских правителей - Дугри-нуцалом (1646-1668), к которому в середине XVII в. кумыкский шамхал Сурхай III (1642-1668) посылает письмо о взыскании хараджа овцами с территориально смежного с Анди Чамалала, свидетельствующее о том, что шамхалы по традиции продолжали считать земли по Аварскому Койсу (выше Гоцатля, где также были известны шамхалы, потомки которых жили в сс. Тидиб, Урада и Гинта и получали подати со многих селений (Алиев, 2008, с. 47)) своей «сферой влияния» (Магомедов, 1998, с. 126).
По другим данным, он правил ок. 1656-1668 гг., известен также Дугри-хан II-сын Андуник-хан III (1699-?) (Список аварских ханов). При этом «прозвище» дурга, несомненно, восходит к уже отмеченному выше монгольскому термину: им в Казанском ханстве обозначалась должность наместника (Ногайская дорога), каковым, по всей видимости, и был Дугри (дурга)-нуцал в золото-ордынскую и последующие эпохи по отношению к кумыкским правителям, как о том свидетельствует вышеупомянутое письмо в условиях, когда в 1578 г. известен Тучилав (Джучилав) - правитель Авара, брат шамхала Чопана (Алиев, 2008, с.161-162). О том же говорит другое близкое по времени письмо (1638 г.), в котором сын Султан-Мута и внук Чопана Казаналип сообщает русскому царю, что служит ему «с аварами, мычигизами и со всеми людьми, которые ему послушны» (Рус.-даг. отн., 1958, с.148). Примерно в то же время шамхалу Сурхаю подчинялись общества Тат-
бури, Технуцал, располагавшееся между нынешней Чечней и зоной распространения андийского и ботлихского языков, Ратлу-Ахвах (южный диалект ахвахского языка), Кель (келебский говор кахи-бского диалекта аварского языка) и Карах (Чародинский район) (Гусейнов, 2008, с. 200). Было бы странным, если бы Анди не входило в сферу его влияния.
Кроме того, Н. Витзен называет в 1664 г. смежную с Гумбетом «местность Андин», которая еще в начале 1770 г. была владением аксаевских князей, о чем сообщал И.А. Гильденштедт, упомянувший здесь и ныне известные (см. в предшествующем изложении) сс. Анди, Гагатль, Рикуни, Гунхо, Ашали, Зило и Муни, вместе с салатавским с. Буртунай, аварскими сс. Обода, Телетль и Цумадой (Лавров, 1980, с. 98, 99).
Не случайно еще в самом конце XVII в. в Анди поселился бежавший из-за междоусобиц родоначальник кумыкских аксаевских (из с. Аксай) князей Каплановых - Ахмед-Хан сын Каплана, который выстроил здесь на свои средства джума-мечеть и обучал местных детей богословию и арабскому языку, но впоследствии вернулся в Кумыкию и поселился на отцовских землях (Идри-сов) (обучение при этом могло вестись только на кумыкском, так как известность князю местного «андийского» языка представляется чрезвычайно маловероятной). Возможно, данный факт подтверждается надписью на стене мечети в с. Анди о времени ее постройки, приблизительно датируемой 1639-1640 гг. При этом обращает на себя внимание упоминание среди строителей мечети «паломника обоих священных храмов Мухаммеда ал-Гумуки» (см.: Лавров, 1980, с. 58), что может указывать на соответствующую этническую его принадлежность - из Кумыкии.
Вместе с тем вышеупомянутый Каракиши, правивший в Гунбетом между 1604 и 1618 гг. (Айтберов, 1990, с.158-165) - первый из перебравшихся в Гунбет аргуанийских беков Турловых тюркского (кумыкского) происхождения (Гусейнов, 2006, с.14), также имевших статус наместников, вероятно, с хазарского времени. Их появление относится, по всей видимости, к дозолотоор-дынской эпохе, если иметь в виду булгарский (вместе с авар. Турурав) характер данной фамилии и ее значение «князь-наместник» (см.: Гусейнов, 2010, с. 27). В состав его удела входили в конце XVIв. Гум (*Гуен)бет, Анди, Киялал (верховья р. Аргун) и прилегающая часть нынешней Чечни (Магомедов, 1998, с. 125). Последнее уже упоминавшееся название Киялал также носит тюркское происхождение, если принять во внимание наименование города Каялык - ставки карлукских джабгу, существовавшего на северо-востоке Семиречья (южный Казахстан) в долине р. Или в VIII-XIV веках - Койлык). Его первая часть может быть возведена к пратюрк. qaja «скала» (см.: СИГТЯ, 2001, с.96), но утрата конечного согласного и переход -а->-ы- - на булгарское происхождение (см.: СИГТЯ, 2002, с.679, табл.3, с.693). Если рассматривать в качестве корня пратюрк. qуj ~ qуju: ~ qуjuY «край, граница; (отлогий) берег» (см.: СИГТЯ, 2001, с.87), то речь может идти о правом береге Аргуна, который, видимо, был границей его владений.
Однако, надо полагать, кумыкское население в рассмотренных выше пределах постепенно сокращалось также ввиду известного, начавшегося при родоначальнике севернокумыкской (засулак-ской) династии Султан-Муте его переселения на равнину. Она становилась все более безопасной для проживания, также, видимо, вследствие начавшегося в это время отступления «больших вод» из нижней части междуречья Терека и Сулака (Шихсаидов, Айтберов, Оразаев, 1993, с. 211 комм.17), о чем уже говорилось и в предшествующем изложении.
4. Эпилог
Вместе с тем и позднее, в 1782 г., в Анди еще был известен «Анди-шамхан» (шамхал), по всей видимости, последний тюрок (кумык) - правитель этой области, который написал письмо на арабском, а затем перевел его на тюркский (Алиев, 2008, с.46; Оразаев, с.336) (литературный кумыкский язык). Кумыкское правление здесь и, вероятно, ассимиляция прежнего тюркско(кумык-ско)язычного населения к этому времени в Анди уже завершилась, если принять во внимание сведения русского источника 1804 г. о том, что «деревня Анди, род правления которой есть республиканский» (Ист., геогр. и этногр. Даг., 1958, с.226).
ЛИТЕРАТУРА
1. Агларов М.А. Андийцы // Народы Дагестана. М., 2002. С.148-158.
2. Айтберов Т.М. Древний Хунзах и хунзахцы. Махачкала, 1990. 303 с.
3. Алиев К.М. Шаухалы Тарковские. Махачкала, 2008. 204 с.
4. Алиев К.М. Гуены, тюмены (к этнической истории Засулакской Кумыкии позднезднезолотоордын-ского периода (Х^Х'УШ вв.) // Материалы международной научной конференции «Султан-Махмуд и его наследники в дагестанском историческом процессе (XVII-XVIII вв.)». М., 2011. С.108-123.
5. Алтайские языки. М., 1993. 432 с.
6. Бларамберг И. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992. 240 с.
7. Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. М., 1823. Ч1. 352 с.
8. Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год. СПб., 1809. Ч.1. 548 с.
9. Гаджиев М.Г., Давудов О.М., Шихсаидов А.Р. История Дагестана. Махачкала, 1996. 462 с.
10. Гусейнов Г.-Р.А.-К. О нескольких изолексах тюркского происхождения в истории восточнокавказ-ских и славянских языков // Вестник Дагестанского госуниверситета. Махачкала, 2001. Вып.6. С.66-70.
11. Гусейнов Г.-Р.А.-К. Еще раз о городе Семендере, хазарах и их языке // Вести Кумыкского научно-культурного общества. Махачкала. 2002/2003. Вып.8-10. С.19-25.
12. Гусейнов Г.-Р.А.-К. Некоторые лингвистические и этнографические материалы к интерпретации одной сюжетной параллели в древнерусском былинном и древнейшем кумыкском героическом фольклоре // Вестник кафедры литератур Дагестана и Востока. Махачкала, 2004. №3-4. С. 198-206.
13. Гусейнов Г.-Р. А.-К. Отражение исторических и этнических связей чеченцев с кумыками в чеченском фольклоре // Тезисы докладов научно-практической конференции «Исторические связи народов Дагестана и Чечни». Махачкала, 2006. С. 11-16.
14. Гусейнов Г.-Р.А.-К. О южных пределах Кумыкского государства эпохи Султан-Мута//Материалы первой научной конференции, посвященной 460-летию Султан-Мута - сына Чопана шамхала Тарковского, основателя Эндиреевского владения. Махачкала, 2008. С.185-215.
15. Гусейнов Г.-А. А.-К. История древних и средневековых взаимоотношении языков народов Северного Кавказа с русским языком. Махачкала, 2010. 214 с.
16. Гусейнов Г.-Р.А.-К. О (старо)кумыкском происхождении гребенских казаков-гуноевцев в контескте вопроса об этноязыковой принадлежности средневекового населения Терско-Сулакского междуречья // Средневековые тюрко-татарские государства. 2016. №8. С.130-138.
17. Гусейнов Г.-Р.А.-К. Монгольский термин даруга в постзолотоордынском контексте политической истории Дагестана и Северного Кавказа// Средневековые тюрко-татарские государства. 2017. №9. С.78-82.
18. Древнетюркский словарь. Л., 1969. 676 с.
19. Идрисов Ю. М. Археологические источники по истории Северо-Восточного Кавказа в золотоордын-ский период // Золотоордынское наследие. 2011. Вып. 2. С.187-190.
20. Идрисов Ю.И. Общественно-политическая деятельность Солтан-Мута и его потомков в XVII-XIX вв.: по материалам дагестанских архивных фондов. http://kumukia.ru/?id=1367.
21. История, география и этнография Дагестана XVIII-XIX вв. М., 1958. 367 с.
22. Кибрик А.Е., Кодзасов С.В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М., 1990. 366 с.
23. Кирюхин В.С. Русский прозаический фольклор в Дагестане и на Северном Кавказе. Махачкала, 1980. 241 с.
24. Койлык. https://ru.wikipedia.org/wiki/Койлык
25. Коряков Ю.Б. Атлас кавказских языков. М., 2006. 56 с.
26. Кумыкский энциклопедический словарь. Махачкала, 2009. 214 с.
27. Еремеев Д.Е. К семантике тюркской этнонимии // Этнонимы. М., 1970. С.133-141.
28. Лавров Л.И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа. М., 1980. 167 с.
29. Латинский язык. М., 1995. 234 с.
30. Магомедов Р.М. История Дагестана. Махачкала, 1998. 234 с.
31. Магомедсалихов Х.Г., Беркиханов М.С. История Салатавии в документах и исследованиях (XVII -начало XXI вв.). М., 2011. 301 с.
32. Малето Елена. Ходили за море. http://his.1september.ru/article.php?ID=201000205
33. Мирзоев Б.М. Записки краеведа о Хасавюрте. Хасавюрт, 2007. 123 с.
34. Мугумова А.Л. К проблеме ориентального лексического влияния на язык русской художественной литературы 20-30-х годов XIX в.: На материале произведений М.Ю. Лермонтова: дисс. ... канд. филол. наук. Махачкала, 1999. 218 с.
35. Ногайская дорога. https://ru.wikipedia.org/wiki/Ногайская_дорога
36. Оразаев Г.М.-Р. Памятники тюркоязычной деловой переписки в Дагестане XVIII в. Опыт историко-филологического исследования документов фонда «Кизлярский комендант». Махачкала, 2002. 481 с.
37. Русско-дагестанские отношения XVII - первой четверти XVIII вв. Документы и материалы. Махачкала, 1958. 336 с.
38. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1974. 768 с.
39. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков. М., 1978. 350 с.
40. Список аварских ханов. Шр8://ги.-тк1реШа.о^/^Ш/Список_аварских_ханов
41. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 1988. 557 с.
42. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 2002. 768 с.
43. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 2001. 822 с.
44. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. М., 2006. 912 с.
45. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1964. Т. I. 562 с.
46. Хайдаков С.М. Очерки по лакской диалектологии. М., 1966. 244 с.
47. Хакимзянов Ф.С. Булгарский язык // Языки мира. Тюркские языки. М., 1997. С.47-52.
48. Хашаев Х.-М. Общественный строй Дагестана в XIX веке. М., 1961. 263 с.
49. Шихсаидов А.Р. Эпиграфические памятники Дагестана Х-ХУП вв. как исторический источник. М.: Наука, 1974. 462 с.
50. Шихсаидов А.Р., Айтберов Т.М., Оразаев Г.М.-Р. Дагестанские исторические сочинения. М., 1993. 302 с.
51. Щербак А.М. Сравнительная фонетика тюркских языков. Л., 1970. 202 с.
52. Языки Дагестана. Махачкала-М., 2000. 553 с.
53. Языки мира. Кавказские языки. М., 2001. 471 с.
Список сокращений:
СИГТЯ - Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков
G.-R.A.-K. Guseinov
FROM HISTORY OF TURKIC (KUMYK) ETHNICITY AND STATEHOOD IN NORTHWEST (MOUNTAIN) DAGMSTAN
The article for the first time in. the combined presentation considers the key issues of the history of the Bulgarian-Turkic (Kumyk) statehood, as well as ethnicity in North-Western (mountainous) Dagestan. The area is currently inhabited by the Ando-Dido peoples and the history and origin of one of them, the andians, is under consideration. They, as it is clear from the results of the analysis, may have been formed on the above-mentioned Bulgarian-Turkic ethno-linguistic basis. At the same time the first mention of. Andi and Andians in local historical sources date back to not later of XVI century as a part of Kumyk state, Russian - to the first third of the XVIII century. Not a chance even in XIII-XIV centuries in the area of their current settlement, which is called by the neighboring nations as the Kumyk mountain was known Turkic hydronymy. The subsequent analysis allowed to conclude that in the considered territories, at least from the first century AD lived most ancient Bulgar-Kumyk population, later Kypchaks, i.e. actually Kumyk population. Historical facts confirming this situation, including the activities of the local Turkic (Kumyk) rulers of the region, are also established. Later, as a result of migration processes caused by political events and natural factors, the local Turkic-Kumyk population was assimilated by the current native speakers of the Andian language by the end of the XVIII century.
Keywords: North-Western (mountainous) Dagestan, Bulgar-Turkic (Kumyk), statehood, ethnicity.
Сведения об авторе:
Гусейнов Гарун-Рашид Абдул-Кадырович - доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка Дагестанского государственного университета (г.Махачкала); garun48@mail.ru
Guseinov Garun-Rashid - Dr. Sci. (Philology), Professor of the Russian language department, Daghestan State University (Makhachkala).
