CC BY
262
ИЗ ИСТОРИИ КОЛОНИЗАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
И.Л. Экарева
В статье анализируются отдельные аспекты истории имперской политики России в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке с XVII в. Основной геополитической целью колонизации было превратить всю Сибирь в органическую часть России, становившейся евразийской географически, но русской по культуре.
Ключевые слова: геополитика, политика Российской империи, история Российской империи.
Геополитическое положение определяло тенденцию России к расширению своих территорий до тех пор, пока она не сталкивалась либо с естественной непреодолимой преградой, либо с сильной державой, способной оказать эффективное сопротивление и установить прочную политическую границу. Поэтому, начиная с XVI в., русские шли все дальше на восток, пока приблизительно через пятьдесят лет не достигли Тихого океана.
Тихий океан представлял собой природную границу (и то только до тех пор, пока русские исследователи не открыли через проливы путь к Аляске). Политической же границей стал Китай, бесспорно сильная держава, хотя в 1650-х гг. еще не оправившаяся после падения династии Мин. Эти обстоятельства позволили русским землепроходцам продвинуться и закрепиться на Дальнем Востоке. Еще в конце царствования Михаила Федоровича Василию Пояркову1 удалось пройти до Охотского моря.
Власть Московского государства была закреплена при Михаиле Романове традиционным способом: внук сибирского царя Ку-чума, царевич Арслан, был назначен царем в Касимов в 1614 г. Весной 1644 г. экспедиция
В. Пояркова добралась до Амура и совершила плавание к Охотскому морю. Перезимовав в низовьях Амура в селении нивхов В. Поярков привел в русское подданство часть приамурского населения.
В 1648 г. казак Семен Дежнев совместно с Ф.А. Поповым (Федотом Алексеевым) проплыл от устья Колымы в Тихий океан, обогнул Чукотский полуостров, открыв пролив между Азией и Америкой.
1 Поярков Василий Данилович - землепроходец и мореход, исследователь Охотского моря, первооткрыватель Нижнего Амура, Амурского лимана и югозападной части Охотского моря.
Дежневу досталась слава первооткрывателя крайней северо-восточной оконечности Азии (сначала - Большой Каменный Нос, а до 1898 г. - Восточный мыс), но только через 250 лет этот мыс был назван его именем. Со временем пролив потерял свое значение: льды редко пропускали суда промысловиков, да и запасы пушнины здесь были истощены предыдущими походами на Чукотку.
Окончательное присоединение Приамурья к России осуществил со своим отрядом Ерофей Павлович Хабаров в 1649-1652 гг. Дойдя до района Амура, русские первый раз в Сибири после падения Кучумова царства соприкоснулись с Китаем. В 1658 г. китайские войска разбили русских на Амуре. В этом же году енисейский воевода Афанасий Пашков проник в бассейн Амура новым путем - из бассейна Енисея. Им был построен город Нерчинск, и в 1666 г. туда явился первый китайский посланец [2]. Знаменательно. что Е. Хабаров получил перед отправлением наказ от якутского воеводы Д.А. Францбеко-ва приводить местных жителей в подданство исключительно мирными средствами («не боем, а ласкою») [8].
Царское правительство приняло решение создать в этом районе новое воеводство. В состав Российских владений вошли все земли по течению Амура вплоть до Татарского пролива и территории Аргуни до Большого Хингана.
Таким образом, Россия закрепилась на Дальнем Востоке. В ее состав вошли обширные земли богатые природными ресурсами: лесом, рыбой, пушным зверем, полезными ископаемыми. С 50-х гг. XVII в. туда стали направляться первые группы русских поселенцев, которые занимались земледелием и различными промыслами. Появились партии зверопромышленников. Одновременно росло население Забайкалья, административным
центром которого с 1658 г. стал Нерчинский острог.
В 1689 г. между Россией и Китаем было заключено соглашение - Нерчинский договор, устанавливавший границы и предусматривавший условия для развития торговли. Кстати, это был первый договор, заключенный Китаем с европейской страной. После Нерчинского договора русское влияние на Востоке продолжало расти в течение полутора столетий.
Так в XVII в. проходило освоение просторов Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Интерес к проходу из Северного Ледовитого океана в Тихий возродился только в XVIII в., уже на государственном уровне. Петр I был заинтересован в перемещении русских людей на восток к тихоокеанским окраинам Империи. Это было связано с определением границ державы, освоением новых территорий, сопровождающимся расширением российского предпринимательства, в том числе пушного промысла, для пополнения казны, установлением торговых отношений со странами Юго-Востока (Японией, Китаем, Индией), а также поставкой туда морским путем товаров из Архангельска. Для решения этих задач нужно было выяснить существует ли пролив между северо-востоком Азии и северо-западом Америки или они соединены перешейком. К тому же надлежало разузнать о ближайших островах и берегах Северной Америки, чтобы опередить другие государства при освоении пока еще не занятых земель.
Официально открытие пролива между Азией и Америкой, или «Великого прохода», как называли его иностранцы, принадлежит капитану Витусу Берингу, которого Петр I послал с исследовательской миссией. Вот почему английский мореплаватель Джеймс Кук, повторив через полвека после Беринга прохождение пролива, дал ему название Берингова. Однако Беринг не был первым. Люди по проливу плавали и ранее, но скудные сведения об этом содержались в отдельных разрозненных архивных документах и картах.
Первая экспедиция датского капитана на русской службе Витуса Беринга (1724-1730) имела мало практических результатов. Но уже в 1732 г. подштурман Федоров и геодезист Гвоздев наткнулись в море на «Большую Землю» - Америку (Аляску). В течение следующего десятилетия русским правительством
была организована «великая северная экспедиция», имевшая большое научное значение. В 1741 г. капитан Беринг достиг Америки.
Партия ценных мехов, вывезенная с Аляски командой капитана Чирикова, возбудила дух предпринимательства сибирского купечества, и с 1743 г. начались торговопромысловые экспедиции. Во второй половине XVIII в. при Екатерине II были основаны постоянные русские поселения на Аляске и прилегающих островах.
В 1784 г. купец Григорий Шелехов, прозванный «российским Колумбом», организовал торговую компанию с братьями Голиковыми и занял остров Кадьяк около Аляски. Из этого центра владения Шелеховской компании скоро распространились на материк. Ее деятельность была прежде всего направлена на добывание и скупку у туземцев ценных мехов морских котиков, бобров и др.
Серьезное развитие получили русские поселения в Америке в начале XIX в. В 1805 г. была построена крепость Ново-Архангельск, ставшая главным пунктом русских владений на Аляске. В 1812 г. правитель Российско-Американской компании А.А. Баранов основал колонию Росс в Калифорнии. Баранов мечтал о превращении Тихого океана в Русское море. В 1815 г. им была организована экспедиция на Сандвиничевы острова, которая окончилась неудачно. Широкая Тихоокеанская политика Баранова продолжалась до его смерти. Колония Росс в Калифорнии была передана Соединенным Штатам Америки в 1840-х гг.
Между тем внимание русского правительства и общества вновь было привлечено к вопросам Дальнего Востока. Бассейн реки Амур, уступленный Китаю еще в конце XVII в., не был фактически занят и освоен китайцами и представлял собой пустынную область.
В начале 1840-х гг. академик Мидден-дорф, совершив научную экспедицию на север и восток Сибири, на обратном пути проник в область Амура и убедился в том, что она никем не занята. Отчет Миддендорфа произвел в Петербурге сильное впечатление. В морских и дипломатических кругах тогдашней России господствовало мнение, что Амур не представляет большого интереса для России, т. к. имеет выход только в Охотское море, ведь Сахалин тогда считался полуостровом. Капитан Г.И. Невельской в 1849 г.
вышел из Петропавловска-на-Камчатке к восточному берегу Сахалина и прошел через Татарский пролив в Аянскую бухту. Так было доказано, что Сахалин - остров, и транзитное значение Амура выступило в ином свете. Амурская область была закреплена за Россией в 1858 г. по Айгунскому договору, а в 1860 г. по Пекинскому договору был приобретен Уссурийский край и северная половина Сахалина (южная находилась во владении Японии).
С.Ю. Витте связывал с колонизацией Сибири и Дальнего Востока не только экономические, но и политические задачи. Русское население здесь должно было стать оплотом в «неминуемой борьбе с желтой расой». Именно это население, считал Витте, даст силы и средства для защиты интересов империи. В противном случае, предупреждал он, «вновь придется посылать войска из Европейской России, опять на оскудевший центр ляжет необходимость принять на себя всю тяжесть борьбы за окраины» [7]. Схожие мотивы колонизации Дальнего Востока можно видеть и в рассуждениях военного министра А.Н. Ку-ропаткина. Его пугал наплыв китайцев в Приамурский край и Восточную Сибирь, который мог привести к их мирному захвату нерусским элементом, в то время когда мы должны охранять каждую десятину для русских.
Как же осуществлялось строительство империи на Востоке?
Российская экспансия на Дальний Восток расширялась благодаря усилиям Николая Муравьева, генерал-губернатора Сибири с 1847 г. Муравьев был убежденным сторонником реформ Александра II. Он верил в то, что Россия сможет удержать статус великой державы, только решительно завоевывая дальневосточные территории. России следовало воспользоваться слабостью Китая и опередить другие европейские государства.
По Айгунскому (1858) и Пекинскому (1860) договорам весь бассейн Амура, а также территория между рекой Уссури и океаном оставалась за Россией. В 1860 г. в самой южной точке новой территории был основан город Владивосток, ставший базой военноморского флота России.
Проблема состояла в том, как закрепить этот успех. Владивосток и весь Приморский край были незащищены. На их территориях располагалось несколько военных гарнизо-
нов, отрезанных от основных укреплений несколькими месяцами пути. Ситуация изменилась только с завершением строительства Транссибирской железнодорожной магистрали. Расширение империи на восток не ограничивалось только военно-политической экспансией, это был еще и сложный процесс превращения Сибири и Дальнего Востока в Россию. С установлением новых государственных границ имперская политика не завершается, а только начинается, переходя в фазу длительного процесса освоения и интеграции новых территорий и народов в общеимперское пространство.
Военная наука, в рамках которой в основном и формируется российская геополитика, выделяла как один из важнейших имперских компонентов «политику населения» [10], предусматривавшую активное вмешательство государства в этнодемографические процессы, регулирование миграционных потоков, манипулирование этноконфессиональным составом населения на имперских окраинах для решения военно-мобилизационных задач. Прежде всего, это было связано с насаждением русско-православного элемента на окраинах с неоднородным составом населения, или, как в случае с Приамурьем и Приморьем, с территориями, которым угрожала демографическая и экономическая экспансия извне. Существовало осознанное беспокойство по поводу культурного воздействия на российское население на Дальнем Востоке со стороны китайцев, корейцев, японцев, монголов, и даже якутов и бурят, которые воспринимались в качестве конкурентов российскому имперскому колонизационному проекту.
В начале XX в. (особенно после русско-японской войны) первоочередной политической задачей дальневосточной политики стал лозунг: «Дальний Восток должен быть русским и только для русских».
Российские политики ясно сознавали, что не все имперские окраины одинаково податливы политике обрусения, что существуют объективные препятствия для социокультурной и конфессиональной ассимиляции. Для укрепления имперских земель было необходимо помимо решения военных и административных задач создать необходимую критическую массу русского населения, которое и станет демографической опорой государственной целостности. Русское населе-
ние на окраинах становилось проводником и заложником имперской политики.
Это должно было придать империи большую стабильность, важный внутренний импульс и обеспечить национальную перспективу. Не только в великорусских, но в малороссийских и белорусских губерниях виделся стратегический резерв расширения имперского ядра на запад и юго-запад, в Сибирь и на Дальний Восток, где украинцы и белорусы вместе с великороссами могли бы успешно строить «большую русскую нацию» [4]. Оторванные от привычной социокультурной среды, оказавшись в неведомом краю, в иных природно-климатических условиях, вынужденные существенно корректировать свои хозяйственные занятия, непосредственно соприкоснувшись с культурой Востока, они обостренно ощутили свою русскость, очищенную от местных особенностей, столь стойко сохраняемых на их бывшей родине. Все это создавало более благоприятные, чем в Европейской России, на Украине и в Белоруссии, условия для успеха проекта «большой русской нации», в котором бы превалировали не этнические черты, а идея общеимперской гражданственности. Славянское население Сибири и Дальнего Востока было сложным не только по этническому (великороссы, украинцы, белорусы), конфессиональному (православные, старообрядцы, сектанты), сословному (крестьяне, казаки, ссыльнопоселенцы, отставные солдаты и моряки), но и по региональным характеристикам мест выселения.
Не случайно местная администрация, по крайней мере до начала XX в., три славянских народа нередко обозначала одним термином - русские. Не случайно приамурский генерал-губернатор П.Ф. Унтербергер, попирая все этнические представления, писал, что переселенцы для дальневосточных областей выбирались в основном из Малороссии и «ими предполагалось создать на месте стойкий кадр русских землепашцев, как оплот против распространения желтой расы» [9].
Однако в Сибири и на Дальнем Востоке для имперской политики вставала новая угроза (реальная или призрачная) - формирование у местного населения чувства территориальной обособленности и осознания своей непохожести и экономической ущемленно-сти в отношениях между центром и окраина-
ми. Процесс формирования «большой русской нации» осложнялся не только сохранением этнической и локальной (по месту выхода в Сибирь и на Дальний Восток) идентичностей, но и выстраиванием иной территориальной сибирской и дальневосточной идентичности. Эту политику диктовала необходимость экономически интегрировать Сибирь и Дальний Восток в Россию. Сибирская железная дорога должна была стальными рельсами притянуть Сибирь к Европейской России, дать мощный импульс переселенческому движению.
В конечном счете, это удалось. Присоединение Сибири и дальневосточных земель, примыкающих к побережьям Берингова и Охотского морей, привело к грандиозному расширению границ Российского государства и явилось одной из важнейших предпосылок к образованию Российской империи.
1. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
2. Вернадский Г.В. Начертание русской истории. СПб., 2000.
3. Куломзин А.Н. Пережитое // РГИА. Ф. 1642. Оп. 1 Д. 204. Л. 107; Д. 202. Л. 37.
4. Миллер А.И. «Украинский вопрос» в политике властей и русском общественном мнении (вторая половина XIX в.). СПб., 2000.
5. Отчет по Восточной Сибири за 1860 г. // РГИА. Ф. 1265. Оп. 10. Д. 202.
6. Ремнев А.В. Призрак сепаратизма // Родина. М., 2000. № 5.
7. РГИА. Ф. 560. Оп. 22. Д. 267. Л. 8-9.
8. Самойлов Н.А. Россия и Китай. Россия и Восток: сб. СПб., 2000.
9. Унтербергер П.Ф. Приамурский край. 19061910 гг. СПб., 1912. С. 4.
10. Холквист П. Российская катастрофа (19141921 г.) в европейском контексте: тотальная мобилизация и «политика населения» // Россия XXI. 1998. № 11/12.
Поступила в редакцию 14.04.2008 г.
Ekareva I.L. From the history of colonization policy of the Russian Empire. The article analyzes some aspects of the imperial policy of Russia in the Eastern Siberia and Far East since the XVII century. The major geopolitical purpose of Russian colonization was to make Siberia an organic part of Russia on its way to become Eurasian geographically but Russian one by culture.
Key words: geopolitics, policy of the Russian Empire, history of the Russian Empire.
