CC BY
52
Е. Ю. Басаргина
Из истории классического образования в России: Учительский институт славянских стипендиатов
Резюме: Для проведения реформы среднего образования в 18641871 гг. Министерство народного просвещения обратилось за содействием к иностранным специалистам — филологам-клас-сикам славянского происхождения. Для завершения их профессиональной подготовки и обучения русскому языку был создан Учительский институт славянских стипендиатов. За 15 лет своего существования, с 1866 по 1880 гг., институт подготовил 175 учителей для российских гимназий.
Ключевые слова: классическое образование, реформа, Россия, славяне, Министерство народного просвещения, Учительский институт.
Развитие среднего классического образования в России имело противоречивую историю: периоды увлечения классической школой сменялись разочарованием и отказом от нее в пользу естественнонаучной (Рождественский 1902; Алешинцев 1912; Зайцев 1992, Вах 1992; Виттекер 1999; Изместьева 2003; Hans 1931; Alston 1969; Sinel 1973). После неудачной попытки утвердить утилитарное направление в образовании в 1848-1849 гг. правительство вернулось к системе классического образования в эпоху Великих реформ, сблизивших Россию с европейской цивилизацией. Общим началом, пронизывающим все преобразования того времени, стала реформа образования, призванная приобщить Россию к основополагающим духовным ценностям европейской жизни и утвердить в России господствующую в Европе систему научного образования, в основе которого лежит изучение древних языков.
Первый шаг к возрождению школьного классицизма в России был сделан министром А. В. Головниным. В 1864 г. он ввел новый «Устав о гимназиях», впервые разделивший гимназии на классические и реальные. Классическая гимназия давал право поступления в университет без вступи-
тельных экзаменов, реальная — в высшие специальные училища. Реформу гимназического образования предполагалось проводить постепенно. Хотя устав и требовал введения в классических гимназиях греческого языка и усиления преподавания латинского языка, он все же допускал временное существование классической гимназии с одним латинским языком как переходной формы учебного заведения.
Из существовавших к 1864 г. 80 гимназий 15 были сразу преобразованы в классические гимназии с двумя древними языками; 5 — в реальные; подавляющая же часть — 60 гимназий — временно превращалась в гимназии классические с одним латинским языком (этот тип гимназий в обиходе называли «полуклассическим»). С введением в программу греческого языка они становились полноценными классическими гимназиями. К 1 января 1871 г. общее число гимназий увеличилось в полтора раза, причем существенно возросла доля классических гимназий с полным курсом обучения древним языкам: из 123 гимназий в 68 преподавали оба древних языка, в 43 — только латинский язык и остальные 12 гимназий были реальными1.
Преобразования, начатые Головниным, довел до конца его преемник граф Д. А. Толстой. В результате реформы, проведенной в 1871-1872 г г. «классическим графом», как его называли современники, в гимназическом образовании окончательно восторжествовали принципы классицизма. Звание гимназий удержали за собой только классические гимназии с двумя древними языками, и только их выпускникам был открыт доступ в университет. Реальные гимназии были преобразованы в реальные училища и должны были готовить юношество к приобретению технических знаний и к практической деятельности.
Устав гимназий и прогимназий 30 июня 1871 г. был утвержден Александром II и вводился в действие немедленно, с начала нового учебного года, несмотря на сильное предубеждение против обязательного изучения обоих
1 Извлечение из отчета министра народного просвещения за 1871 г. СПб., 1873. С. 18.
древних языков, существовавшее не только в обществе, но и в Государственном совете, где было больше противников реформы, чем ее сторонников.
По Уставу 1871 г. гимназическое образование приобрело отчетливо выраженный гуманитарный характер, и 9 из
11 положенных по штату преподавателей являлись специалистами в гуманитарных областях знания. Число учителей древних языков удвоилось: по новому уставу каждой гимназии полагалось иметь 4 преподавателей-классиков.
Осуществление гимназической реформы в полном объеме стало возможным благодаря тому, что правительство заранее позаботилось о подготовке учителей-классиков, потребность в которых в начале реформы (с учетом прогимназий) составляла 65 учителей в год.
Сначала подготовка учителей-классиков была возложена на историко-филологические факультеты университетов и созданные при них в 1860 г. педагогические курсы, которые, однако, среди филологов-классиков не пользовались популярностью. Общее число выпускников университетов, которые потенциально могли пополнить контингент школьных учителей древних языков, не превышало 20 человек ежегодно. Более полезным оказался пришедший на смену педагогическим курсам в 1867 г. Историко-филологический институт в Петербурге, созданный со специальной целью готовить учителей-классиков. Первый выпуск Института, подоспевший к моменту введения в действие устава 1871 г., дал гимназиям 25 учителей. Однако и этого было крайне недостаточно.
Министерство народного просвещения было вынуждено воспользоваться услугами европейских специалистов. Россия уже не раз прибегала к помощи иностранцев, но с проведением толстовской реформы, как никогда раньше сблизившей нашу школу с европейской, изменились масштабы этой помощи. Толстой решился на массовый ввоз в страну филологов славянского происхождения. Были следующие причины этого нетривиального решения: молодые ученые-славяне, окончившие Пражский или Венский университет, имели за плечами настоящую европейскую школу на всех ее ступенях, начиная с гимназии. Кроме того, они могли с относительной легкостью и за корот-
кое время освоить русский язык и без больших затруднений вести преподавание древних языков в средней школе.
Здравую мысль использовать славян в российских гимназиях министру народного просвещения Головнину подал священник российской посольской церкви в Вене М. Ф. Раевский. Находясь в конце 1865 г. в Петербурге, сообщил Головнину о том, что некоторые австрийские славяне с дипломами учителей древних языков Венского и Пражского университетов и с некоторым знанием русского языка выразили готовность взяться за обучение родственного им по крови российского юношества. Министр не замедлил воспользоваться этим настроением и распорядился «в виде опыта» допустить австрийских славян и чехов в российские гимназии, предложив им более выгодные условия службы по сравнению с тем, на что они могли рассчитывать в Австрии2.
Учителей для Россию вербовали негласно, чтобы не привлекать внимания австрийских властей. Раевский рекомендовал 5 человек, они все были причислены к педагогическим курсам для усовершенствования в русском языке. Из средств педагогических курсов они получали стипендию с обязательством за каждый год получения стипендии прослужить два года учителем древних языков3. Осенью 1868 г., выдержав экзамен по русскому языку, Э. В. Черный и Ю. Ю. Ходобай поступили в Московские гимназии, В. Стовик и И. Тихий были приняты в Харьковские гимназии, а К. Турянский — в Виленскую гимназию.
В то же время, вскоре после подавления польского восстания 1863-1864 г., при посредничестве того же Раевского и содействии слависта В. И. Ламанского начался набор учителей всех специальностей из числа дипломированных и политически преданных России и не зараженных польскими воззрениями заграничных славян для школ Царства
2 Российский государственный исторический архив (Далее — РГИА). Ф. 733. Оп. 169. Д. 8. Распоряжения г. министра народного просвещения по делам славянских стипендиатов. Л. 81 об.
3 Там же. Л. 81-82.
Польского4. Для подготовки молодых людей к учительским должностям в Царстве Польском предназначалось до 20 стипендий по 300 рублей в год каждая; стипендии выплачивались из суммы, находившейся в распоряжении императора по бюджету Царства Польского. При выборе кандидатов главными условиями были язык и вера; причем славянам-католикам решительно отказывали.
В 1866 г. набралось 19 подходящих молодых людей, которые и положили начало Учительскому институту славянских стипендиатов. В число первых стипендиатов наравне с филологами и историками, готовившимися стать учителями, были приняты и юристы, так как не исключалось поступление стипендиатов на гражданскую службу в Царстве Польском. Стипендиатов причислили частным образом к Петербургскому или Московскому университету на срок от одного до двух лет. В течение этого времени они усиленно занимались русским языком и в качестве вольнослушателей посещали лекции по кафедрам русского языка и словесности, русской истории, истории русского права и славянской филологии. Делами стипендиатов занимался лично статс-секретарь по делам Царства Польского Н. А. Милютин.
С образованием в 1867 г. Варшавского учебного округа руководство славянскими стипендиатами перешло к министру народного просвещения Д. А. Толстому. Финансировался институт по-прежнему за счет сумм, отпускаемых по бюджету Царства Польского. Куратором славянских стипендиатов Толстой назначил председателя Ученого комитета Министерства народного просвещения А. И. Георгиевского, которого называли главной пружиной заведенного Толстым механизма классической системы образования (Волконский 53).
В августе 1867 г. первые семь стипендиатов выдержали учительские испытания. При определении их на должности оказалось, что Варшавский учебный округ менее
4 Там же. Д. 13. Отчет об учительском институте славянских стипендиатов за время с 21 января 1866 года по 1-е января 1870 года; Д. 20. Л. 2-3 об. Письмо В. И. Ламанского б/д.
других учебных округов нуждался в учителях: в нем нашлись вакансии только для трех стипендиатов. Поэтому Толстой выхлопотал высочайшее разрешение отправить 15 стипендиатов учителями древних языков в гимназии других учебных округов5.
Получив в свое распоряжение дела славянских стипендиатов, Толстой решительным образом изменил назначение и состав вверенного ему Института. Отныне Институт приобрел характер филологического института и готовил только учителей древних языков для гимназий, но зато для гимназий всей империи.
Существенно расширился и контингент учащихся: к дипломированным специалистам присоединились молодые люди, которые с отличием, в особенности по обоим древним языкам, окончили полный гимназический курс и затем по меньшей мере 3 года изучали классическую филологию в Венском или Пражском университете; кроме того, требовалась личная рекомендация одного из профессоров. Некоторые из поступавших имели докторскую степень Венского или Пражского университета, другие выдержали государственный экзамен на звание учителя древних языков или состояли уже преподавателями гимназий. До отмены картельной конвенции в 1869 г. от кандидатов требовали свидетельства о том, что они не подлежат воинской повинности в Австрии: в противном случае они подлежали выдаче Австрии как дезертиры.
После получения необходимых документов и рекомендаций проходили письменные испытания, за которыми наблюдал Раевский. На испытании требовалось составить curriclum vitae на латинском языке и перевести на русский или немецкий язык по одной главе латинского и греческого автора.
За первые два с половиной года Раевскому при всех его усилиях удалось подыскать всего 15 стипендиатов. Серьезным препятствием был запрет Толстого принимать в Институт славян римско-католического вероисповедания. В 1870 г. Георгиевский, опасаясь, что в конце концов это
ограничение может погубить Институт, просил Толстого отменить этот запрет. На практике он все равно не имел силы и только тормозил дело: из 15 стипендиатов лишь один был лютеранин и четверо униатами, остальные — католики. Толстой согласился с доводами Георгиевского и позволил принимать в стипендиаты католиков (кроме поляков), и таким образом открыл доступ в Институт чехам, которые в скором времени составили его костяк, а также мораванам, лужичанам, словакам и словенцам.
Ежегодный прием в Учительский институт славянских стипендиатов колебался от 17 до 20 человек. Главным стимулом для них служило обещание приличного жалования, которое гарантировало им безбедное существование в России. К этому присоединялись и симпатии австрийских и саксонских славян к России. По наблюдениям Раевского, благодаря Институту значительно увеличилось число славян, избиравших своей специальностью классическую филологию в Венском и Пражском университете6. Австрийский министр культа и просвещения К. Штремайр в беседах с Толстым не раз сетовал на то, что Россия отбирает у него наилучших учителей древних языков и пенял, что тогдашние австрийские законы не дают ему возможности воспрепятствовать этому.
В России славянские стипендиаты завершали свое университетское образование и обучались русскому языку. Они давали подписку безоговорочно исполнять все предписания куратора и министра и принимали на себя обязательство прослужить в гимназиях Министерства народного просвещения по два года за каждый год получения стипендии.
Для удобства надзора за стипендиатами Толстой упорядочил их занятия и сосредоточил их в Петербурге, под крылом у Министерства народного просвещения. Общее образование сочеталось с «натаскиванием» в русском языке и усиленной муштрой в древних языках. Первые стипендиаты слушали указанные куратором лекции в университете и в Историко-филологическом институте: они с
большой охотой посещали занятия проф. римской словесности И. В. Помяловского в университете и без большого рвения, лишь уступая требованиям куратора — лекции немецких профессоров Историко-филологического института А. К. Наука по греческой словесности и Л. А. Мюллера по римской словесности. Занятия Наука и Мюллера стипендиаты считали для себя излишними, потому что оба профессора не владели русским языком, в котором стипендиатам надлежало усиленно упражняться, а кроме того, Мюллер позволял себе разными способами оскорблять национальные чувства стипендиатов. По просьбе стипендиатов Георгиевский освободил их от общения с Мюллером и Науком, о чем немедленно сообщил в Вену и Прагу, где ждущие своей очереди новые стипендиаты готовы был забрать свои заявления, чтобы не подвергать себя в России унижениям. Георгиевский заверил их, что в будущем славянские стипендиаты будут иметь дело с другими профессорами7.
Наставником стипендиатов был назначен профессор Историко-филологического института А. Д. Вейсман. Под его руководством они занимались три раза в неделю чтением и переводом на русский язык древних авторов; специальные занятия по русскому языку вел В. И. Срезнев-ский8. Независимо от этих занятий один раз в неделю по четвергам, с 19.30 до 22.00, стипендиаты собирались у Георгиевского для комментированного чтения древних классиков; во время этих занятий куратор стипендиатов мог оценить их успехи в русском языке и знания в классической филологии.
В конце обучения, срок которого обычно колебался от года до двух лет, в зависимости от успехов стипендиатов в русском языке, они подвергались учительскому испытанию на историко-филологическом факультете университета, которое включало в себя оба древних языка в объеме университетского курса и русский язык, русскую словес-
7 Там же. Д. 40. Л. 18.-19.
8 Там же. Д. 19. Л. 18-19 об.
ность, русскую историю и географию в объеме гимназического курса.
Окончательному испытанию обычно предшествовал пробный экзамен, который устраивал сам Георгиевский. Во время одного такого экзамена произошла досадная размолвка между стипендиатами и их куратором. В конце 1874 г. Георгиевский назначил устный экзамен по латинскому языку для проверки готовности стипендиатов к предстоящему учительскому испытанию в университете и пригласил на экзамен профессора латинской словесности Историко-филологического института Л. А. Мюллера. Однако 12 стипендиатов (среди них были А. Нетушил и И. Кабеле) решительно отказались экзаменоваться у немецкого профессора, сославшись на то, что Георгиевский при поступлении дал им обещание избавить их от общения с этим профессором9. Когда Георгиевский пригрозил непокорным стипендиатам лишением стипендии и отказался выдать им паспорта, они обратились с жалобой к самому Толстому. Министр нашел выход из затруднительного положения, и все стипендиаты в конце концов благополучно сдали экзамены и получили назначение в гимназии. Впрочем, подобного рода неприятные инциденты происходили крайне редко.
В повседневной жизни славянские стипендиаты производили «отрадное впечатление как в умственном, так и в нравственном отношении», в отношении друг к другу они были предупредительны и услужливы. Обычно они жили поодиночке или вдвоем, но снимали квартиру у одного хозяина. «Когда мне приходилось по каким-нибудь особенным случаям посещать их, — с умилением рассказывает Георгиевский, — то я всегда находил их за древними классиками, в числе трех или четырех сотоварищей, причем нередко они состязаются между собой в том, кто лучше объяснит труднейшие места из древних авторов и переведет их на русский язык»10. В глазах Георгиевского
9 Там же. Д. 40. Л. 1-6.
10 Там же. Д. 13. Л. 94.
славянские стипендиаты намного превосходили своих русских товарищей по нравственным качествам.
За 15 лет своего существования, с 1866 по 1880 гг., Институт славянских стипендиатов подготовил 175 учителей для российских гимназий. Большинство приняло российское подданство, а некоторые даже перешли в православие. В первые и самые трудные годы реформы именно они взяли на себя основное бремя преподавания греческого языка в старших классах. Поэтому в отчете о состоянии преподавания древних языков по округам в 1871-1872 гг. они названы основными специалистами по древним язы-кам11. Некоторые стипендиаты впоследствии дослужились до звания инспекторов и директоров гимназий и прогимназий, а один из них, Антон Добиаш, стал профессором Историко-филологического института в Нежине. Выпускники Учительского института славянских стипендиатов и близкие ему ученые составили для российской школы более 40 учебных пособий. Благодаря этому отечественные гимназии стали располагать таким же обилием всякого рода пособий и руководств для грамматического изучения обоих древних языков, как любая европейская школа.
В 1880 г. Министерство народного просвещения собрало отзывы о служебных успехах своих бывших воспитанников. Попечители учебных округов единодушно сходились в том, что славянские стипендиаты были хорошими знатоками своего дела и содействовали повышению научного и нравственного уровня отечественной школы. В огромном большинстве случаев ими были довольны и начальство, и сослуживцы, и родители, и ученики, равно как и они сами всеми были довольны.
Единственной проблемой, по мнению попечителей, оставалось не вполне свободное владение русским языком. В Министерстве народного просвещения рассуждали следующим образом: «Нечего и говорить, что при всех равных условиях природный русский был бы несравненно предпочтительнее любого чеха, словенца или словака; но
это лишь при всех равных условиях. Если же выбор представляется между плоховато знающим свой предмет учителем из природных русских или хорошо знающим и выучившимся русскому языку чехом, словенцем и словаком, то нельзя не отдать предпочтения последним»12.
В отличие от министерского начальства, образованное общество не было настроено столь благодушно по отношению к пришельцам, которые наводнили отечественные школы на целую четверть столетия. Большое разочарование и досаду вызывали те из них, кто был простым наемником, безжалостно коверкающим в классе русский язык (Модестов, 1880: 172-176; Розанов, 1899: 170-171).
Эпоха школьной реформы 1864-1871 гг. открыла эру «педагогической промышленности» (выражение В. Розанова) и превратила профессию учителя в массовую профессию со всеми происходящими из этого последствиями. И все же нельзя не признать, что без содействия славянских филологов-классиков реформа классического образования 1871 г. осталась бы на бумаге, так как ни одно другое отечественное высшее учебное заведение не было в состоянии дать такого большого числа преподавателей древних языков за столь короткое время.
Литература
Алешинцев И. История гимназического образования в России. СПб., 1912.
Вах К. А. Классическое образование и его утверждение в России // Греко-латинский кабинет. М., 1992. Вып. 1. С. 38-49. Виттекер Ц. Граф Сергей Семенович Уваров и его время. СПб., 1999.
Волконский С. М. Мои воспоминания: В 2 т. Т. 2. Родина. Быт и бытие. М., 2004.
Зайцев А. И. В поисках возрождения // Греко-латинский кабинет. М., 1992. Вып. 1. С. 4-10.
Изместьева Г. П. Классическое образование в истории России XIX века. М., 2003.
Модестов В. И. Школьный вопрос. Пятнадцать статей. Изд. 2-е, доп. СПб., 1880.
Рождественский С. В. Исторический обзор деятельности Министерства народного просвещения. в 1802-1902. СПб., 1902. Розанов В. Сумерки просвещения. Сб. статей по вопросам образования. СПб., 1899.
Alston P.L. Education and the State in Tsarist Russia. Stanford, California, 1969.
Hans N. History of Russian Educational Policy, 1701-1917. N.Y. 1931. Sinel A. The Classroom and the Chancellery: State Educational Reform in Russia under Count Dmitry Tolstoi. Cambridge, Mass. 1973.
From the History of Classical Education in Russia: the Teachers' Institute of Slavonic Scholars
During the reform of gymnasia in 1864-1871 the classical principles became its base, which resulted in Russian and European educational traditions being drawn together closer than ever. The question of adequate training for the teachers of classical languages arose at the time, as the University departments were not able to educate the required number of specialists in Latin and Greek. A chain of Historico-Philological institutes was introduced by the Government in order to fill the gap. Historico-Philological institutes of St. Petersburg and Nezhin has gained a good reputation, while the Russian Philological Seminary at Leipzig University has become a valuable source of educated teaching staff for gymnasia.
The least costly and a rather efficient way of recruiting teachers of the classical languages for Russian gymnasia was to invite young scholars of Slavonic origin who were at the time graduates or final year students at Vienna and Prague Universities. They were young people who had received classical European education at every stage starting with gymnasia. It was easier for them to learn Russian as a language related to their own to the level that would enable them to teach classical languages at gymnasium.
Most Slavs employed at Russian gymnasia were the graduates of the Teachers' Institute of Slavonic Scholars, who had completed their education at the St. Petersburg University and mastered their Russian and translation skills under the supervision of special tutors. During the fifteen years of its existence from 1866 to 1880, 175 specialists graduated from the Teachers' Institute of Slavonic Scholars. They worked successfully in many Russian cities and wrote over 40 tutorials.
