CC BY
125
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - PHILOLOGICAL SCIENCES
УДК 821.161.1
UDC 821.161.1
ЖБАНКОВА М.С.
аспирант филологического факультета, кафедра истории и типологии русской и зарубежной литературы, Воронежский государственный университет E-mail: jurnalist31@yandex.ru
ZHBANKOVA M.S.
Postgraduate student of the philological faculty, Department of history and typology of Russian and foreign literature, Voronezh
State University E-mail: jurnalist31@yandex.ru
ИВАН ГРОЗНЫЙ В ОЦЕНКЕ Н.М. КАРАМЗИНА И РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ 30-х гг. XIX ВЕКА
IVAN THE TERRIBLE IN THE EVALUATION OF N.M. KARAMZIN AND RUSSIAN WRITERS
OF THE 30S. XIX CENTURY
Предметом исследования в статье является рецепция Н.М. Карамзина фигуры Ивана Грозного и степень ее влияния на творчество русских писателей 1830-х годов. Изучается процесс реконструкции образа «зависимого царя» в отечественных исторических романах, драмах и поэмах указанного периода, выявляются типичные сюжеты, отмечается переход от апологетической оценки деяний Ивана Грозного, свойственной произведениям восемнадцатого столетия, к критической, обусловленной явлением «карамзинизма» в писательской среде первой трети XIX века.
Ключевые слова: Иван Грозный, художественный образ, историческая память, исторический нарратив, литературная характерология.
The subject of the article is the N.M. Karamzin's reception offigure of Ivan Grozny and the extent of its influence on the art works of Russian writers in the 1830s years. There is studied the process of reconstruction of the image of «dependent tsar» in the Russian historical novels, dramas and poems in the specified period, identified the typical storylines, there is noted a transition from an apologetic assessment of the actions of Ivan the Terrible, which is peculiar to the works of the eighteenth century, to critical, due to the phenomenon of «karamzinism» in the literary environment of the first third of the XIX century.
Keywords: Ivan the Terrible, art image, historical memory, historical narrative, literary characterology.
В XIX веке восприятие Ивана IV как в науке, так и в литературе меняется с выходом восьмого и девятого томов «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. В предыдущем столетии акцент делался на пафосе военных достижений царя, а сам он изображался откровенно апологетически. Карамзин же в своем тексте убедительно описывает свидетельства и добра, и зла в деяниях Ивана Грозного.
Его личность всегда вызывала у писателя множество вопросов. Автор пытался разгадать глобальную загадку Российской истории: почему тирания и жестокость некоторых правителей, список которых возглавляет Иван IV, не вызывала у народа активного отторжения, не побуждала к бунту. В то же время царствование народолюбивых государей не всегда было залогом мира и процветания страны. Так, например, период правления милостивого Алексея Михайловича, характеризуется народными восстаниями и неудержимостью простого люда. Так от чего же зависит счастье государства? Размышления по этому вопросу начинаются еще в «Письмах путешественника»: счастье страны «невозможно достичь путем революций и бунтов, но лишь постепенным совершенствованием общества» [1, с. 329]. А для собственного счастья человеку необходима добродетель. В конце концов, для подтверждения этой мысли и ответа на вопрос о последствиях тех или иных действий людей Карамзин обращается к истории, которая отражает бытие и деятельность народа.
«История государства Российского» - работа на грани истории и литературы - надолго задает тенденции в оценке Ивана Грозного. В течение длительного времени исследователи так или иначе пытаются определить статус этого произведения. В его жанровые рамки вписываются и психологизированная документальная проза, и повествование, обладающее всеми признаками художественности, а сам автор характеризует свой труд как «историческая поэма». Благодаря художественному языку и литературному стилю изложения
первый русский царь часто воспринимается как персонаж произведения, меняющийся на глазах читателя.
Именно в томах о XVI веке наиболее заметны размышления писателя о проблемах нравственного выбора, который совершается человеком в любую эпоху. Независимость является общественным идеалом Карамзина, «его представление о счастье связывалось с частным существованием, тесным кружком друзей, семейной жизнью» [5, с. 16]. А поступки, и деяния Ивана IV антитетичны его идеалам. В первую очередь, Карамзин отмечает, что правитель, расширивший границы своего государства до небывалых по тем временам пределов, никогда не был свободен в полной мере. Грозный всегда зависел от бояр, а ближе к концу правления борьба с боярской изменой являлась основным мотивом всех его действий, чем пользовались постоянно меняющиеся доверенные лица царя.
В основе описания Карамзин использует «концепцию двух Иванов», предложенную А. Курбским в «Истории князя Московского». Разделение правления Грозного на продуктивную первую половину жизни (под руководством Курбского, Адашева, Сильвестра) и деструктивную вторую демонстрирует деградацию личности правителя. В других томах «Истории» у Ивана IV обнаруживается «зеркальный» двойник - князь Владимир, креститель Руси. Его нравственное возвышение обратно нравственному падению Ивана IV.
«Государь истинно независимый есть только Государь добродетельный» [2, с. 178], - пишет автор, но в Иване с детства поощрялись пороки и жестокость, поэтому он уже с малых лет был обречен на несвободу от чужих мнений и идей. Царь -продукт манипуляций и воспитания бояр: «Бояре поощряли издевательства Иоанна над домашними животными... Или его забавы с молодыми людьми, когда он топтал на лошадях женщин и стариков. Тогда бояре хвалили в нем смелость, мужество, проворство». Детство и отрочество Ивана Грозного автор «Истории» описывает так, что создается иллюзия свобо-
© Жбанкова М.С. © Zhbankova M.S.
ды правителя в действиях. Кажется, что Иван самостоятельно, по собственной инициативе отдает приказы о казнях, однако оказывается строго наоборот. Вполне вероятно, автор подразумевает, что и Иван считал себя свободным. И лишь упоминая, что все поступки царя координировались регентами Глинскими, Карамзин дает читателю понять всю мнимость этой независимости. В «Истории» часто изображается сюжет, когда подданные царя «мягкими советами», наставлениями, клеветой и т.п. влияют на его поступки, подчиняя своим замыслам. Это видно и со стороны лексики: автор часто употребляет слова «ведомый», «принял» (нередко комбинируется со словом «клевета»), «внимал», «послушал», «по навету» или «по сказанию друзей», «принудил»; в сюжетах о влиянии бояр на царя доминируют слова «поощрять», «одобрять»:
«...и принудил Иоанна послать на границу 2000 Детей Боярских и стрельцов». «Говорили Иоанну:
«Всегда ли плакать тебе о супруге? Найдешь другую, равно прелестную... без гнева внимал Иоанн утешителям».
С возрастом Иван IV часто возражает боярам, стремится получить независимость, однако опять попадает в ловушку ложной свободы. Согласно Н.М. Карамзину, большое влияние на Грозного оказывает общение с епископом Вассианом, настроившим царя против «Избранной Рады». Священник советует ему не иметь рядом с собой советников умнее себя, так как царь должен учить других, а не учиться. Такой подбор приближенных необходим для установления истинного самодержавия. Но «монарх, опасаясь мудрых, впадает в руки хитрых» [4], которые, притворно действуя в угодность царю, ведут его к своим целям. Именно подобные приближенные в первые годы правления Ивана влияют на формирование его несамостоятельности. Грозному необходимы наставления и поддержка, он постоянно находится в поисках тех, к кому можно примкнуть. А если таковых не находилось, или доверие к бывшим придворным пропадало, Грозный попросту возвращался в то свое состояние, которое было характерно для раннего периода его правления. В нем актуализировались юношеские черты его характера, сформированные регентами: гневливость, жестокость, капризность. Все это связано в тексте Карамзина с темой иллюзорности свободы царя.
Тем не менее, ответственность за жестокие поступки с Ивана Грозного не снимается и не умаляется. В отличие от историка М.М. Щербатова, который считал, что для государственных деятелей и простого народа этические нормы различны, Карамзин всячески отрицает эту идею, ведь морально-этические нормы одинаковы для всех. С точки зрения писателя, заслуги по управлению государством на «весах истории» не перевешивают злодеяний правителей.
Такой подход выделяет «Историю государства Российского» на фоне остальных произведений Карамзина, где морализаторство и дидактизм не столь явны. В основе концепции сентиментализма, характерной для творчества писателя, лежит мысль о том, что человек по своей натуре - слабое существо, и эта мысль находит свое отражение в образе Ивана Грозного. Однако во многом дидактические тенденции классицизма также прослеживается на протяжении всех томов этого исторического и литературного труда. К примеру, часто исторические эпизоды завершаются им моралистическими сентенциями или эмоциональными отступлениями.
На протяжении «Истории» (речь идет обо всех томах) демонстрируется явная эволюция не только персонажей, но и самого автора. «Если Карамзин начинал свою "Историю" с твердой верой в государство и, следовательно, в силу правительственной деятельности, то занятия, размышления -особенно в связи с временем Ивана Грозного - все больше подводили его к мысли о загадочности исторических судеб народов и о фактическом бессилии личного начала» [5, с. 351].
Все же нельзя сказать, что образ Ивана Грозного в «Истории» подается сугубо критически. Карамзин обстоя-
тельно демонстрирует жизненный путь правителя, пытаясь объяснить причины всех его поступков. Во многих документах он отмечает, что время правления этого царя составляет важнейшую эпоху не только в истории Русского государства, но и в истории человечества.
Литературоведы и историки отмечают, что в начале XIX столетия «преобладал историзм мышления» [7, с. 415]: писатели в прошлом пытались найти решение проблем настоящего, что обеспечило работе Карамзина популярность среди авторов 30-х годов XIX в. В это время настоящий ажиотаж вызывает историческая тема. Чему способствуют и активные переводы зарубежных исторических романов, осуществленные в предыдущие годы, и, конечно же, создание «Истории государства Российского». Согласно статистике, «в период между 1831 и 1839 гг. в России вышло в свет 93 отечественных исторических романа - больше половины всей романной продукции того периода (159 названий)» [7, с. 419]. И почти в половине этих текстов главный герой - известная историческая личность. Такой подход особенно отличает русские произведения подобного рода от зарубежных «вальтер-скоттовских романов» [7, с. 418], переведенных на тот момент, в которых исторические лица появляются, как правило, лишь на периферии.
Около десяти произведений того времени посвящены эпохе Ивана Грозного. Половина из них наследует сюжетную модель, по которой создаются европейские тексты на подобные темы. В основе лежит история вымышленного или реального персонажа с обязательной любовной интригой. Таковы, например, поэма Г. Ф. Розена «Рождение Иоанна Грозного», историческая повесть Н.И. Фомина «Достопамятный брак царя Иоанна Васильевича Грозного», романы В .А. Эртеля «Гаральд и Елисавета, или Век Иоанна Грозного» и А. Москвичина «Япанча, татарский наездник». В качестве исторического события авторы выбирают различные периоды правления Ивана IV: поход на Новгород (анонимный роман «Малюта Скуратов, или Тринадцать лет царствования царя Иоанна Васильевича Грозного», поэтические произведения А. Одоевского «Иоанн Преподобный» и «Кутья»), покорение Казанского царства (А. Москвичин «Япанча»), освобождение Пскова от нашествия польских войск (роман А. Андреева «Иоанн Грозный и Стефан Баторий», драма Г.Ф. Розена «Россия и Баторий»). Все перечисленные авторы открыто ссылаются на труд Карамзина, цитируют его, заимствуют историческую концепцию, а также подход в изображении Ивана Грозного.
В основном писатели и поэты обращаются именно к деструктивному изображению царя. Если раньше демонстрация подобных тем была табуирована, то после официального выхода девятого тома «Истории», где с явной критичностью описаны все жестокие деяния Ивана, многие авторы стремятся попробовать свои силы в ранее запретной теме.
Одной из первых литературных реакций на «Историю» становятся стихотворения А.И. Одоевского, опубликованные в 1829-1831 гг. В них поэт на основе Новгородского сюжета раскрывает тему страданий русского народа и с точки зрения дидактико-морализаторской концепции Карамзина, и с позиции своих духовных идеалов. «Разорение одного из самых древних очагов русской культуры оценивается в библейско-христианской системе ценностей как трагическая гибель, мученичество под властью сатанинской силы» [8, с. 22]. В стихотворениях поэт даже цитирует Карамзина («Кто на Бога, кто на Новгород?») или пересказывает его текст с небольшими изменениями («Угостил он изгнанных семью./Прошептали песнь отходную /В память павших в Новегороде, /И на стол поставил он кутью»). Подобная позиция вполне объяснима тем, что для многих декабристов текст Карамзина становится одним из самых авторитетных источников знаний о русской истории. Конечно, в данном случае Одоевский проецирует события прошлого на современные ему события, в частности,
10.00.00 - ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 - РИТШЬОИСЛЬ
связанные с восстанием декабристов. Соответственно, образ Ивана Грозного соотносится с образом Николая I.
Стоит отметить, что для самого Карамзина важнее не показать страдания народа (на чем акцентирует внимание поэт), а разобраться в сути исторического процесса с точки зрения морали. Поэтому и оценка царя у писателя неоднозначна. «В романтическую эпоху образ Ивана Грозного обрастает противоречиями, характерными для романтической личности» [6, с. 15]. Несмотря на то, что автор «Истории государства Российского» не умаляет жестокости правителя, некое его оправдание все равно присутствует. В первую очередь это оправдание связано с тем, что царь в своих действиях и поступках не независим: он подвержен влиянию тех или иных личностей. Остальные авторы 30-х гг. также применяют к своим текстам этот подход.
Г.Ф. Розен в своей поэме «Рождение Иоанна Грозного» и драме «Россия и Баторий» вслед за Карамзиным четко разделяет образ Ивана на успешного полководца и новатора, и Грозного-тирана, причем особый интерес представляет то, что жестоким деспотом Иван IV становится еще до своего рождения. Здесь опять подчеркивается мотив несвободы правителя, так как за его судьбу и судьбу русского царства уже принял решение Василий Иоаннович, его отец. Основу сюжета поэмы составляет семейная сторона жизни князя Василия: его жена Соломония много лет не может родить наследника, в связи с чем, советники царя настаивают на его разводе и женитьбе на здоровой женщине. Святой старец предрекает Василию, что если он останется с женой, то скоро у него родится сын, который будет самым добродетельным правителем во всем мире. Если же он впадет во грех - прогонит Соломонию и женится на другой - его ребенок станет погибелью земли русской:
Когда расторгнешь связь с женою / Тогда погибнет вещий плод /И с ним блаженный царский род! /Когда оженишься иною, / Тогда Всевышний проклянет / Твой одр - и будет чадо злое! /...Егорожденье, жизнь и смерть /Равно пугать всю землю станет!
Еще до рождения Иван Грозный несет страдания и своей семье, и государству. Его мать, соблазняет Василия, разлучая того с любящей женой. С точки зрения христианства, Иван Грозный изначально рожден в грехе. Из-за него разрушены жизни Соломонии, его брата Георгия, князя Василия и всего русского народа.
Тем не менее, Розен демонстрирует не только демоническую сущность Ивана Грозного, его будущие пагубные поступки. Будущий царь представляется многогранно как в отрицательном, так и в положительном свете:
...Грядущий Царь / Великий будет государь, / Неверных доблестный смиритель, / Искусен в деле боевом, / Повсюду славен и добром,/ Но страшный Ангел-истребитель - / И в грозной ярости своей /Он жадно съест своих детей!
Апогеем становится страшная гроза, ознаменовавшая рождение Ивана IV. Эта часть поэмы представляет собой стихотворный пересказ одной из глав «Истории государства Российского». Так, о рождении Ивана Грозного Карамзин пишет: «В самую ту минуту земля и небо потряслися от неслыханных громовых ударов, которые следовали один за другим с ужасною непрерывною молниею». У Розена: ««Молнией одной / необычайно вспламенилась / обширность выси тучевой / ужасный треск, сильнейший гром / не в небе ль сделался пролом!»
Также на произведении Карамзина основана драма Розена «Россия и Баторий», где царь изображен в апологетической манере как сильный полководец. Но и здесь он несамостоятелен в полной мере - ему или помогает Божественное Провидение, или верные подданные, благодаря ратному мастерству которых русское войско побеждает врага. Схожая ситуация наблюдается и в текстах «Иоанн Грозный и Стефан Баторий» и «Япанча, татарский наездник, или Завоевание
Казани Иваном Грозным».
Среди произведений на историческую тематику выделяется повесть Н.И. Фомина «Достопамятный брак Иоанна Васильевича Грозного». Это произведение представляется собой смешение древнего Новгородского предания и событий из третей главы девятого тома «Истории».
Автор часто прибегает к цитированию Карамзина или близкому его пересказу: «Иоанн родился с душою способною ко всему великому, страстными, пылкими, волею сильною; жизнь его в обоих периодах представляет множество тому доказательств». Но все-таки «воспитание исказило сии дары природы», «он должен был покоряться им (боярам) и отказываться от своей воли».
Произведение описывает брак царя с Марфой Собакиной. Однако, основанная на новгородском фольклорном тексте, история приобретает особый драматизм, которого нет у Карамзина. Марфа в предании - коренная жительница Новгорода - ожидает возвращения своего жениха из заграничной поездки, но попадает на смотр невест царя и приглядывается ему. Финал истории трагичен - разлученные влюбленные умирают от тоски. Иван Грозный, не ведая, что он виновник смерти жены, по наветам бояр ополчается на Новгород и организует поход на город. Если само предание негативно оценивает поступки царя, то Фомин больше склоняется к объективному его восприятию. Автор не акцентирует внимание на жестокости Ивана Грозного, он демонстрирует правителя как человека, ищущего идеал в скромности и смирении, которые обнаруживаются в Марфе. Фомин так же, как и Карамзин, отмечает, что действиями царя руководят извне - на третьей женитьбе настаивают бояре.
В предисловии Фомин отмечает как положительные, так и отрицательные деяния совершались во все периоды правления Ивана Грозного, и не смерть царицы Анастасии становится катализатором пагубных изменений в характере Ивана, как обозначает Карамзин. Поощрение пороков царя в раннем детстве и юности, жестокое окружение и интриги планомерно формировали тяжелый характер Ивана. А в поэме Розена «Рождение Ивана Грозного» точкой бифуркации жизни Русского государства становится уже само появление на свет Грозного.
Необычность и переходность жанра «Истории государства Российского» - первоисточника всех указанных произведений 30-х годов - задает тенденцию к жанровому разнообразию последующих текстов. Если в XVIII веке в произведениях об Иване Грозном актуализируется их героическая направленность (героическая поэма, героическая опера), то в следующем столетии приоритеты в изображении первого русского царя смещаются. Жанры от романа до поэмы позволили по-новому взглянуть на противоречивую личность Ивана IV. Имея в основе единую сюжетную базу (текст Карамзина), произведения 30-х годов формируют относительно единый образ правителя: это сильный, честный, но в то же время жесткий, гневливый царь, подверженный чужим влияниям - либо вмешательству бояр, либо воле «Провидения».
Н.М. Карамзин не дает однозначно критическую оценку деяниям Ивана Грозного, как считают многие исследователи. Он пытается объективно смотреть на жизнь царя. Царь - «несчастнейшая сирота Державы Российской» [2, с. 168], с раннего детства попавший в плен обстоятельств. Несмотря на то, что Карамзин четко делит жизнь правителя на благостный и разрушительный периоды, при тщательном изучении «Истории государства Российского» видно, что он в каждом этапе правления Ивана IV выделяет свои достоинства и недостатки. Среди последних особенно выделяется отсутствие независимости от посторонних суждений. Так и после Карамзина авторы литературных произведений вольно или невольно перенимают концепцию несвободного, зависимого от чужого мнения и идеалов царя.
Библиографический список
1. Абрамзон Т.Е. Философия счастья в творчестве Н.М. Карамзина: в поисках истинного блаженства. // Проблемы истории, филологии, культуры. 2017. № 1. С. 321-336.
2. Карамзин Н.М. История государства Российского. Тома VII и VIII. М.: Рабочий слог, 1993. 304 с.
3. КозловВ.П. «История государства Российского» Н.М. Карамзина в оценках современников. М.: Наука, 1989. 224 с.
4. КурбскийА.М. История о великом князе Московском / А.М. Курбский [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www. gumer.info/bibliotek_Buks/History/kurb/01.php.
5. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М.: Молодая гвардия, 1998. 384 с.
6. МутьяН.Н. Иван Грозный: историзм и личность правителя в отечественном искусстве XIX-XX вв. СПб.: Алетейя, 2010. 496 с.
7. Ребеккини Д. Русские исторические романы 30-х гг. XIX в. // Новое литературное обозрение. 1998. № 34. С. 416-433.
8. Ходанен Л.А. Новгородские мотивы и миф о Софии в поэзии А.И. Одоевского. // Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2006. № 1. С. 20-29.
References
1. Abramzon T.E. The philosophy of happiness in Karamzin's works: in search of true bliss // The problem of history, philology, culture, 2017. № 1. Pp. 321-336.
2. Karamzin N.M. The History of Russian state. Tom VII and VIII. 1993. 304 p.
3. Kozlov V.P. «The History of Russian state» by N.M. Karamzin in the estimates of contemporaries. 1989. 224 p.
4. Kyrbsky A.M. The history about great Moscow prince. [Electronic resource]: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/ kurb/01.php.
5. Lotman Y.M. The Creation Of Karamzin. 1998. 384 p.
6. Mytya N.N. Ivan the Terrible: historicism and the personality of the ruler in Russian art XIX-XX centuries. 2010. 496 p.
7. RebekkinyD. Russian historical novels of the 30s XIX century // New literary review, 1998. № 34. Pp. 416-433.
8. Hodanen L.A. Novgorod motives and the myth of Sophia in the poetry of A. I. Odoevsky // Herald of the Kemerovo state University of culture and arts, 2006. № 1. Pp. 20-29.
