CC BY
25
УДК 81'255
К. И. Таунзенд
кандидат филологических наук, доцент; доцент каф. переводоведения и практики перевода английского языка переводческого факультета ФГБОУ ВО МГЛУ; e-maiL:[email protected]
ИВАН АМОСОВ - КОРАБЕЛЬНЫЙ МАСТЕР И ПЕРЕВОДЧИК С АНГЛИЙСКОГО В РОССИИ XVIII ВЕКА
Статья повествует о русском корабельном мастере Иване Амосове, начавшем свою службу на флоте в возрасте 12 лет при Екатерине II и завершившем ее более чем через полвека в звании генерал-лейтенанта. Указом императрицы он был отправлен на 7 лет на стажировку в Шотландию, что впоследствии помогло ему не только в его профессии, но и в переводческой деятельности. Выполненные им переводы английских научных работ о правильном расчете площади парусов и о выращивании дубов для кораблестроения соответствуют требованиям эквивалентности, но не во всех частях являются адекватными из-за отсутствия редактирования нерелевантной информации. В статье проводится анализ как собственно языковых, так и прагматических аспектов данных переводов. Текстологическая сторона переводов Ивана Амосова исследуется с учетом этапа становления русского литературного языка XVIII в., развития морской терминологии, адаптации реалий иноязычного оригинала для русских получателей. Особое значение для раскрытия мотивации и целевой установки переводчика имеют предисловие и посвящение как неотъемлемые элементы текстов XVIII в. Они свидетельствуют о том, что граф Г. Г. Кушелев, адмирал русского флота и фаворит Павла I, являлся заказчиком данных переводов. Огромная разница в социальном статусе переводчика и заказчика привела к тому, что Иван Амосов выполнил точный перевод с сохранением релевантных и нерелевантных частей содержания оригинала, не осмеливаясь при этом опустить или реферативно передать излишнюю информацию. Это, в свою очередь, привело к нарушению параметров адекватности переводов, которые должны были послужить практическим целям улучшения кораблестроения в России XVIII в.
Ключевые слова: история перевода; перевод специальных текстов; эквивалентность и адекватность перевода; английский язык; история русского языка; кораблестроение; история русского флота; Павел I; история России; XVIII век.
K. I. Taunzend
PhD (PhiLoLogy); Associate Professor, Department of Translation Studies,
Translation and Interpreting (the English Language), MSLU; e-mail: [email protected]
IVAN AMOSOV - A SHIPWRIGHT AND A TRANSLATOR FROM ENGLISH INTO RUSSIAN IN THE 18th CENTURY
The article describes the life of a Russian shipwright Ivan Amosov, who began his service in the navy at the age of 12 in the reign of Catherine the Great and ended it more than half a century later as a lieutenant-general. By order of the empress he was sent for 7 years to study in Scotland which later helped him both in his occupation and in his translations. His translations of two English scientific works about the right calculation of the size of sails and about the growing of oaks for shipbuilding meet the requirements of equivalence, but are not always adequate as some irreLevant information shouLd have been omitted. The articLe provides the anaLysis of the pragmatics of the transLations as weLL as of their Linguistic aspects. The textual side of Ivan Amosov's translations is studied with regard to the stage of the Russian literary language in the 18 century and the development of its nautical terminology, the adaptation of culturally specific information for Russian readers. The preface and the dedication as inherent elements of the 18 century texts are of great importance for revealing the translator's motivation and aims. They show that count G. G. Kushelev, the admiral of the Russian fleet and the favourite of Paul I, was the person in charge of the translations. The huge social difference between him and the translator competed Ivan Amosov to translate closely preserving both relevant and irrelevant parts of the original without daring to omit or curtail the irrelevant pieces. This in its turn led to breaching adequacy of the translations which were supposed to improve shipbuilding in Russia in the 18 century.
Key words: history of translation; specialized translation; equivalence and adequacy of translation; the English language; history of the Russian language; shipbuilding; history of the Russian navy; Paul I; history of Russia; 18 century.
Говоря об истоках перевода специальных текстов на русский язык, нельзя не вспомнить о первой русской книге гражданской печати «Геометрия славенски Землемерие», вышедшей в 1708 г. и выдержавшей несколько переизданий в первой трети XVIII в. Этот первый гражданский учебник в России представлял собой перевод с немецкого книги А. Э. Буркхарда фон Пюркенштейна, выполненный одним из выдающихся переводчиков и сподвижников Петра I Яковом Вилимовичем Брюсом (1669-1735) [Описание изданий...]. Впоследствии Северная война и строительство русского флота потребовали подготовки
военных и морских специалистов, что вызвало целую волну переводов петровской эпохи, таких как «Поверенные воинские правила, како неприятельские крепости силою брати» Э. Ф. Боргсдорфа, «Архитектура воинская» Л. К. Штурма, «Новейшее основание и практика артиллерии» Э. Брауна, «Новое голанское корабельное строение» К. Алларда и др. [Берков 1955]. Это были первые образцы специальной литературы на русском языке, появившиеся именно в переводе как способе заимствования научного знания. За ними непрекращающимся потоком последовали специальные переводы в царствование Елизаветы Петровны, Екатерины II, Павла I, где книги по кораблестроению и навигации занимали далеко не последнее место, способствуя становлению и расцвету российского флота. Острая необходимость в переводе с английского языка книг по мореходству и судостроению происходила из того, что «морския книги пишут преимущественно на Английском языке, и самое мореплавание у Англичан находится в цветущем состоянии» [Веселаго 1852, с. 103]. Итак, специальные переводы в России XVIII в. стали важнейшим инструментом формирования науки и культуры.
Теперь обратимся к конкретным переводам и к истории о том, как корабельный подмастерье (а именно так он называет себя на титульных листах своих переводов) стал переводчиком с английского языка. Иван Петрович Амосов (1772-1843) происходил из семьи Архангело-городских корабелов, где его отец, Петр Афанасьевич Амосов, служил комендором (матросом-артиллеристом) в Архангельском адмиралтействе, а старшие братья, Осип и Афанасий, стали - один кораблестроителем и форстмейстером, другой штурманом на флоте [Скрицкий 2007]. Как свидетельствует Общий морской список [Общий морской список], в 1784 г.12-летний Иван Амосов поступил учеником корабельного мастера на Соломбальскую верфь вблизи Архангельска. А в 1786 г. он в числе других учеников был направлен указом Екатерины II в Англию на шотландские верфи в Глазго. Такие стажировки русских морских специалистов в Англии получили распространение еще при императрице Елизавете Петровне, когда в 1745 г. несколько учителей и подмастерьев из Морской Академии в Санкт-Петербурге были отправлены на три года в Англию «для изучения Английского языка и усовершенствования себя в математических и морских науках» [Веселаго 1852, с. 103-104]. «В продолжение пребывания их
в Англии, Коллегия, чрез нашего посланника следила за их успехами, и даже требовала, чтобы для доказательства своих познаний в языке и в науках, они перевели с Английского на Русский язык по небольшой полезной для мореплавания книге, и прислали в Коллегию. Исполняя предписание, Кривов представил книгу: «О взыскании длины (долготы) места на море», а Четвериков «теорию о вождении кораблей, приложенную к практике» [там же, с. 106]. «Книгу Кривова, по поручению Коллегии, сравнивал с оригиналом Бухгалтер Академии Наук Гордон; а книгу Четверикова рассматривал А. И. Нагаев и нашел ее «такой доброты и достоинства, какой доселе на Российском языке в пользу учащихся морской практической навигацкой теории не бывало» [там же, с. 106]. Мы приводим здесь этот живописный рассказ автора XIX в. не только для того, чтобы показать, что стажировки в Англию для служащих в Государственной Адмиралтейств-Коллегии были обычным делом во второй половине XVIII в., но и для того, чтобы можно было представить, как Иван Амосов после возвращения в Россию в 1793 г. сдавал экзамены и подтверждал полученные знания.
После 7-летней стажировки Иван Петрович Амосов прослужил в Кронштадте 50 лет до 1843 г., когда 22 апреля того года он скончался в звании генерал-лейтенанта флота [Скрицкий 2007]. За полувековую службу им было построено много кораблей, как явствует из списка «судов флот составляющих» [Общий морской список, с. 61-64]. Хотя данный перечень охватывает не весь период службы И. П. Амосова, а только рубеж XVШ-XIX вв., в нем уже указаны 110-пушеч-ный и 74-пушечный корабли, два 22-пушечных корабля «Гонец» и «Бриг 1», 16-пушечный катер, 12-пушечная яхта и 10-пушечная яхта «Голубка», а также 4 корвета, построенные Амосовым вместе с другим мастером.
Помимо своих заслуг в строительстве русского флота Иван Амосов оставил о себе память как переводчик с английского языка. Сохранились два его перевода: «Исследование о истинном способе находить пристойную площадь парусов линейных кораблей, и чрез посредство оной определять длину мачт и реев. Сочинение Г. Чапмана» и «Рассуждение о Произращении Дубовых Дерев. Сочинение Г. Никольса» [Исследование..., Рассуждение...]. На обоих титульных листах написано, что они «переведены с аглинскаго языка Корабельным Подмастерьем Иваном Амосовым» и напечатаны в типографии Морского
Шляхетного Кадетского Корпуса в 1799 г. Какие-либо сведения об оригиналах отсутствуют. Вероятно, это были научные статьи, опубликованные в Англии в конце XVIII в. и не сохранившиеся до наших дней. О Ф. Х. Чапмане известно, что он (англичанин по происхождению) был шведским кораблестроителем и теоретиком кораблестроения, автором «АгсИкесШта пауаШ шегса1;опа» (1768), «Трактата о кораблестроении» (1775) и ряда небольших работ. О Т. Никольсе сведений нет, кроме тех, которые подразумеваются в его сочинении, а именно, что он, возможно, был форстмейстером для британского флота.
Однако о причинах выбора этих произведений для перевода на русский язык свидетельствует сам переводчик в своих посвящениях. Работа о площади парусов посвящена графу Г. Г. Кушелеву, чье «попечение о усовершенствовании кораблестроения» послужило мотивацией к созданию перевода о парусах, так как граф сам «изволил знать, какие сия ветвь морского искусства доселе имела недостатки» [Исследование...]. А книга о выращивании дубов посвящена императору Павлу I, чье «возобновленное и знатно распространенное учреждение о произращении годного к кораблестроению лесу, в котором недостаток час от часу становится чувствительнее» [Рассуждение .] легло в основу мотивации переводчика. Очевидно, что создание обоих переводов было продиктовано практическими нуждами русского флота, которому сам Иван Амосов с юности служил. Но тут возникает вопрос: откуда корабельный подмастерье (а мастером 7-го класса он стал после 1800 г. [Общий морской список]) мог взять английские научные работы для перевода. Ответ находим всё в том же посвящении: «Его Сиятельство Граф Григорий Григорьевич Кушелев, снабдив меня новыми Аглинскими до онаго искусства касающимися книгами, наставлял и поощрял меня к переложению их на Российский язык» [Рассуждение]. Итак, граф Кушелев является заказчиком обоих переводов, и анализ переводческой ситуации XVIII в. требует оценки его роли в этом процессе.
Григорий Григорьевич Кушелев (1754-1833) снискал расположение Павла Петровича, когда последний был еще цесаревичем. И если при Екатерине II Кушелев не добился больших успехов по службе, то после воцарения Павла I он был произведен в адмиралы, пожалован в графы, получил несколько наград и немалые земельные владения. «С первых дней царствования Павла Петровича деятельность Кушелева
была неразрывно связана с флотом; почти исключительно через него шли все распоряжения Императора, касавшиеся флота. <.> Действительно, граф Кушелев работал много и деятельно - особенно по части улучшения у нас корабельного дела и собирания географических карт; он приобретал лучшие заграничные атласы.» [Русский биографический словарь, с. 700]. Как видим, факт поручения вышеуказанных переводов Ивану Амосову вполне соответствует такому описанию вклада Г. Г. Кушелева в укрепление русского флота.
Изучив подробно все параметры конкретной переводческой ситуации XVIII в., приступим к анализу самих текстов переводов. Первое, что поражает при рассмотрении текстологической стороны, это ясность, точность и доступность изложения материала. Приведем некоторые выдержки из перевода о парусах.
Когда воздух ударяет плоскость А (черт. 1) наклонную к направлению ветра DC, тогда частицы воздуха действительно ее не ударяют, но целое его количество изгибаясь течет по оной плоскости, и чрез свое давление производит почти то же действие, как будто бы прямо по направлению DC ударяло, притом так, что когда скорость ветра прибавится, то и давление на ту наклонную плоскость прибудет [Исследование ... , с. 1].
Так Иван Амосов начинает первый параграф «отделения I» (глава), сопровождая перевод рядом чертежей, приложенных в конце книги. Далее по тексту, состоящему из математических формул, расчетов и практических указаний по их применению, читаем:
Что касается до его положения, то оное не подвержено почти никакой перемене; и когда возвышение его будет около 25 градусов, то кажется оное достаточно, дабы бушприт не погружался в воду, когда корабль во время штурма подвержен бывает продольной качке [Исследование ... , с. 28].
Учитывая, что бушприт - это «горизонтальный или наклонный брус, выступающий вперед с носа корабля» [Иллюстрированный толковый словарь], а под «штурмом» подразумевается шторм на море, можно ясно себе представить, о каких критериях расчета длины мачт идет здесь речь. И в заключение перевода подводится итог всему сочинению:
И таким образом мы имеем полную феорию об определении пропорции парусов или их момента, которая основана не на умствовании,
но на избраннейших опытах и практике. Но пользоваться оною должно с осторожностью ... ибо мы лучше должны довольствоваться меньшею остойчивостью, нежели терять большую скорость» [Исследование ... , с. 67-68].
После этого практического указания в переводе отдельным разделом следует описание опытов, изложенных в «новых деяниях Шведской Академии наук, на первую четверть 1787 года» [Исследование ... , с. 84] и примечание автора.
Читая тексты переводов, нельзя не отметить в них соответствие сочетаемости и узусу русского языка XVIII в. Например, «но как сила парусов не вопрошается, то...» [Исследование ... , с. 49], где безличный глагол «вопрошается» употребляется в значении «спрашивается» [Словарь русского языка ... , вып. 4, с. 68]. Или в другом месте «сию разность, а иногда и более оной, нельзя не назвать обыкновенною в кораблях таковой величины» [Исследование., с. 54], где конструкция «нельзя не» употребляется с инфинитивом в значении «должно, следует» [Словарь русского языка ... , вып. 14, с. 216]. Даже те слова и словосочетания, которые в современном русском языке выглядят чуждыми иностранными заимствованиями, в конце XVIII в. входили в состав языка, о чем свидетельствуют данные словаря. Например, «генеральное выражение для моментов парусов» [Исследование ... , с. 74], где прилагательное «генеральный» имело значение «охватывающий все; распространимый на целое и частное; обобщающий» [Словарь русского языка ... , вып. 5, с. 103]. Или в предложении «многиехорошие сему примеры можно видеть в окрестностях сего места в партикулярных поместьях» [Рассуждение ... , с. 31] слово «партикулярный» означало «находящийся в частном владении, негосударственный» [Словарь русского языка ... , вып. 18, с. 218-219]. Множество подобных примеров показывает, что Иван Амосов переводил естественным и понятным русским языком своего времени. Английские заимствования в его текстах отсутствуют. В обоих переводах нам встретилось только одно заимствование из оригинала: «...чему лучшим примером представить можно рощу дин» [Рассуждение ... , с. 8]. Здесь непонятное русское соответствие «дин» идет от английской реалии - «Forest of Dean: a forest in West England, in G^^esters^e, between the Rivers Seven and Wye: formerly a royal hunting ground» [Collins English Dictionary]. Хотя данный пример заимствования в переводе относится больше к вопросу об
адаптации реалий, мы приводим его здесь как единственный случай использования переводчиком непонятного читателям иностранного слова, что лишний раз подчеркивает естественность русского языка в переводах Ивана Амосова.
В совокупности подобная ясность, понятность и естественность в переводе специальных текстов вполне соответствовала требованиям к переводам военной и морской тематики, которые сформулировал Петр I еще в начале XVIII в. В письме к переводчику Конону Никитичу Зотову император указывал: «И того ради надлежит вам в той книжке, которую ныне переводите, остеречься (позаботиться. - П. Б.) в том, дабы внятнее перевесть, а особливо те места, которые учат, как делать, и не надлежит речь от речи хранить в переводе (переводить слово в слово. - П. Б.), но точию, сие выразумев, на свой язык уже так писать, как внятнее может быть» [цит. по: Берков 1955, с. 38]. Как видим, Иван Амосов вполне «выразумел» содержание английских оригиналов и передал его ясным и внятным русским языком. Такой подход к переводу, на наш взгляд, происходил от прекрасного знания предмета, отличного владения языком оригинала и незаурядных творческих способностей переводчика.
Исходя из того, что мы изучаем специальные тексты XVIII в., следует обратить внимание на то, как переводчик использует терминологическую лексику в переводе. Этот аспект исследования мог бы представлять определенную трудность как затрагивающий усвоение иноязычной терминологии русским языком в диахроническом измерении, так как для объективной оценки использования Иваном Амосовым специальной лексики нам необходимо иметь сведения о морской терминологии русского языка именно конца XVIII в. Но мы не случайно употребили здесь сослагательное наклонение применительно к этому аспекту, поскольку как раз в данном случае мы располагаем «Треязычным морским словарем», который «собрал и объяснил Флота Капитан Александр Шишков» и который был издан в 1795 г., что всего на четыре года раньше переводов Ивана Амосова [Шишков 1795]. Сопоставив термины, использованные русским переводчиком, с данными указанного словаря, следует заключить, что терминология изучаемого перевода находится в полном соответствии с терминосистемой русского языка конца XVIII в. в области мореплавания. К этому времени большинство морской лексики было
уже заимствовано из нидерландского языка, а некоторая часть - из английского. Приведем примеры терминов из русского перевода с указанием их этимологии [Иллюстрированный толковый словарь ...]:
бизань [Hudepw.bezaan] брамсель [нидерл. bramzeil] кливер [нидерл. kluiver] марсель [Hudepw.marzeil] стаксель [нидерл. stagzeil] бейдевинд [Hudepw.bijdewind] бушприт [Hudepw.boegspriet]
Подчеркнем, что все термины, встречающиеся в переводе Ивана Амосова, приводятся и в морском словаре А. С. Шишкова. Нами было обнаружено только одно расхождение, когда переводчик использует прилагательные «трех-дечный» и «двух-дечный»: «...нижние паруса трех-дечных кораблей недолжно и нельзя сделать таковой высоты в пропорции к их марселям, как в двух-дечных кораблях» [Исследование., с. 63]. В морском словаре А. С. Шишкова английское существительное decks имеет двойное соответствие - деки, палубы, но вышеуказанных прилагательных составитель словаря не использует: «Middle-deck - Мидель-дек, или средняя палуба, средний дек на трех-палубных кораблях, ибо на двупалубных сей дек есть верхний» [Шишков 1795]. Очевидно, Иван Амосов употребил в данном случае соответствия-заимствования под влиянием английского оригинала.
Что касается перевода о выращивании дубов, то в нем терминологическая лексика не используется, за исключением прилагательного «фаутный - спец. - имеющий недостатки, повреждения - фауты (о древесине, деревьях)», т. е. с сучками, гнилью, свилеватостью [Иллюстрированный толковый словарь.]. Этот термин встречается в русском переводе всего в двух случаях: «И хотя стараются для сего особо избирать и назначать обтертой или фаутной буковый лес» [Рассуждение., с. 24]; «...в последние 8 лет доставляли оттуда в Адмиралтейство много фаутных хилых лесов» [Рассуждение., с. 41]. Этот термин, возможно, тогда еще только входил в состав русского языка и не был распространен, как следует из того, что Иван Амосов употребляет его с поясняющими синонимами «обтертый, хилый».
стем [англ. stem - стержень] порт [англ. port < porthole -орудийная амбразура] мидель [нидерл. middel, англ. middle] топ [нидерл., англ. top]
Для исследователя исторических переводов особый интерес всегда представляют элементы прагматической адаптации текста перевода как раскрывающие культуру и мировоззрение далекой эпохи. В сочинении о парусах русский переводчик XVIII в. делает единственную сноску:
.„в 1779 году делали опыт над 66 пушечным кораблем, употребляя анемометр в 1 фут квадратный, о котором Г. Бугер писал в Traite du navire (a). Сим инструментом сила ветра была измеряема в разныя времена; -(а) Оный анемометр описан и в полном умозрении о строении и вождении кораблей Г. Еймера. Смотри стран. 229 и 230» [Исследование ... , с. 7].
В этой сноске Иван Амосов связывает содержание оригинала с распространенным в его время учебником Леонарда Эйлера (1707-1783) «Полное умозрение строения и вождения кораблей / Сочиненное в пользу учащихся навигации Леонгардом Ейлером; А с французского подлинника переведенное Академии наук адъюнктом Михаилом Головиным», изданным в Санкт-Петербурге в 1778 г. [Сводный каталог ... ]. Хотя упомянутое в оригинале учебное пособие Пьера Бугера (1698-1758) «Бугерово новое сочинение о навигации: Содержащее теорию и практику морского пути / С французского перевел математических и навигацких наук учитель Николай Курганов» также было издано в России в 1764 г. и даже имело второе издание в 1785 г. [Сводный каталог . ]. По всей вероятности, русский переводчик XVIII в. хотел указать связь переводимого им текста со всем учебным материалом своего времени. А мы, в свою очередь, можем отметить, что преподавание навигации в России велось по новейшим иностранным учебникам XVIII в.
Если в сочинении о парусах нам встретилась одна сноска переводчика, то в работе о выращивании дубов таких постраничных сносок больше, так как исходный текст содержит больше английских реалий, требующих адаптации в переводе. Так, Иван Амосов поясняет некоторые топонимы и единицы измерения:
В сем предпринятом мною рассуждении я возьму для примера новую рощу (*)... - (*) Сия новая роща, о которой говорит сочинитель, находится в Англии, в округе Гамшир, близ города Соутамтон» [Рассуждение., с. 1];
... не много превосходит 15 шилл. За каждый лод (*) - (*) Лод содержит 40 кубических фут [Рассуждение., с. 3];
.около 64000 акров (*) - (*) 889 сажен» [Рассуждение., с. 4].
При этом переводчик никак не комментирует названия денежных единиц, таких как вышеупомянутые шиллинги или далее по тексту фунты стерлингов, а также ряд географических названий:
Сие усмотреть можно во многих местах сей рощи, а наипаче в низких, как то в Иронгиле, Кастельвуде, Ашорсте и Дениваксе, где находится большое количество старых дерев увядших. [Рассуждение . , с. 7].
Чтобы понять такой избирательный подход русского переводчика XVIII в., надо оценить релевантность подобных реалий в переводе.
И здесь становится очевидным, что ни стоимость дерева на английские деньги, ни местоположение конкретных лесов и портов в Англии не релевантны в русском переводе, задача которого была улучшить производство корабельного леса в России, исходя из ее климатических и экономических условий. Игнорируя подобную прагматическую задачу перевода, Иван Амосов точно воспроизводил множество других культурно специфических частей содержания оригинала, совершенно нерелевантных для русского получателя. Проиллюстрируем это следующими примерами:
1. .непрестанное в рощах истребление терновника и всякого рода мелкого лесу, чинимое надзирателями под предлогом корма для оленей, за которой многие из них получают весьма знатной ежегодной доход [Рассуждение . , с. 10].
2. Ежели сверх того позволено будет косить папоротник, что однакож по правам данным для рощей запрещено. [Рассуждение . , с. 12].
3. .от нерадения или интересных намерений многие места оной . размножением кроликов запущены до такого степени, что неприметны даже следы дерев . особливо в отделении Вильберли . и впредь невозможно ожидать произращения, есть ли будет тут водится сия вредная для лесу тварь, и надзиратели также расплождать оную станут, как доселе делывали [Рассуждение . , с. 14-15].
Ясно, что незаконная деятельность английских надзирателей или неисполнение ими своих обязанностей (как в примерах 1 и 3), а также правила, установленные для лесного хозяйства в Англии (как
в примере 2), не имеют никакого значения для России. Вместо точного перевода русскому переводчику следовало бы опустить нерелевантную информацию и ограничиться указанием на важную роль подлеска, на опасность от зайцев (а не кроликов), на необходимость ограничения покосов для выращивания дубов. Однако таких примеров близкого перевода, вместо реферативного, в русском тексте XVIII в. гораздо больше, чем мы имеем возможность процитировать. Результатом подобной переводческой тактики становится восприятие русского перевода как страноведческого трактата о состоянии лесного хозяйства в Англии, а отнюдь не как практической рекомендации по производству корабельного леса в России.
Считаем необходимым указать, что описанный подход к переводу сочинения о выращивании дубов нельзя объяснить особенностями английского оригинала, его насыщенностью культурно специфической информацией, так как отсутствие элементов реферативного перевода там, где это действительно требуется, мы отмечаем и в работе о парусах, хотя в ней почти не встречаются реалии или иные факты английской жизни. В примечании после основного текста автор критикует французский и шведский переводы совсем другого своего сочинения и в обиде на несправедливые, по его мнению, замечания переводчиков делает это довольно эмоционально, с немалой долей сарказма. Приведем слова Ф. Х. Чапмана с сокращениями из русского перевода Ивана Амосова:
Я за нужное нашел упомянуть сие, наипаче для того, что в моем сочинении о кораблестроении, которое переведено на Француской язык, трудившийся в переводе между прочими примечаниями находит тут погрешность, где оной совсем не было; <...> Примечание Францускаго переводчика после переведено было на Шведской язык; и как Шведской переводчик (не известнаго имени) принял сие более за поносительной, нежели простой перевод, то прибавил нечто и от себя. Он восстал против стран. 245, строк. 24, где сказано...(...) Конечно, толь маловажное замечание не стоит опровержения, но как сие сочинение может быть в руках такого, который считать не лучше Шведского переводчика умеет, то сие я истолкую. [Исследование ... , с. 76-79].
Эта вызывающая сегодня улыбку полемика автора XVIII в. с переводчиками совсем другого сочинения едва ли имела отношение к данному переводу на русский язык. И по этой причине упомянутое
примечание следовало бы опустить целиком как нерелевантное, но мы видим, что русский переводчик XVIII в. везде придерживается точного перевода.
Подводя итоги, мы можем сделать вывод, что оба перевода Ивана Амосова с английского языка вполне соответствуют требованиям эквивалентности, но не во всех частях являются адекватными, так как из-за отсутствия редактирования нерелевантной информации не отвечают прагматической задаче перевода, заявленной в посвящении. Объяснение этому заключается, на наш взгляд, в различии социального статуса заказчика и исполнителя перевода XVIII в. Как было упомянуто выше, заказчиком обоих переводов выступал граф Г. Г. Кушелев, фаворит Павла I, адмирал русского флота. А выполнение работы он поручил проучившемуся семь лет в Англии Ивану Амосову, корабельному подмастерью. Естественно, что при такой большой социальной разнице переводчик просто не мог взять на себя смелость редактировать оригинал в переводе и считал своим долгом как можно ближе, точнее и понятнее передать исходные тексты на русском языке.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Берков П. Н. Русская книга гражданской печати первой четверти XVIII века // Описание изданий гражданской печати. 1708 - январь 1725 г. / сост. Т. А. Быкова и М. М. Гуревич. М. : Изд-во Академии наук СССР, 1955. С. 11-39.
Веселаго Ф. Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса с приложением списка воспитанников за 100 лет. СПб. : В Типографии Морского Кадетского Корпуса, 1852. 352 с. Иллюстрированный толковый словарь иностранных слов / сост. Л. П. Кры-
син. М. : Эксмо, 2008. 864 с. Исследование о истинном способе находить пристойную площадь парусов линейных кораблей, и чрез посредство оной определять длину мачт и реев. СПб.: Печатано в типографии Морского Шляхетного Кадетского Корпуса, 1799. 93 с. Общий морской список. СПб. : Печатан в Морской типографии, 1807. 64 с. Описание изданий гражданской печати. 1708 - январь 1725 г. / сост. Т. А. Быкова и М. М. Гуревич. М. : Изд-во Академии наук СССР, 1955. 626 с. Разсуждение о Произращении Дубовых Дерев. СПб.: Печатано в Типографии Морского Шляхетного Кадетского Корпуса, 1799. 90 с. Русский биографический словарь: в 25 т. Кнаппе - Кюхельбекер. СПб. : Типография Главного Управления Уделов, 1903. 708 с.
Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века: 1725-1800 : в 5 т. М. : Издание Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, 1962-1967.
Скрицкий Н. В. Иван Петрович Амосов // Морской флот. М., 2007. № 4. С. 84-86.
Словарь русского языка XVIII века. Вып. 4. Воздух - Выпись. Л., 1986 ; Вып. 5. Выпить - Грызть. Л., 1988; Вып. 14. Напролет - Непоцелование. СПб., 2004; Вып. 18. Открытие - Пена. СПб.: Наука, 2011. Шишков А. С. Треязычный морской словарь на Англинском, Француском и Российском языках в трех частях. СПб. : Печатано в Типографии Морского Шляхетного Кадетского Корпуса, 1795. Collins English Dictionary. 3rd ed. Glasgow : HarperCollins Publishers, 1991. 1791 p.
