CC BY
129
УДК 577.4
ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТОВ ЗАБАЙКАЛЬСКОГО КРАЯ В МАТЕРИАЛАХ АКАДЕМИЧЕСКИХ ЭКСПЕДИЦИЙ XVIII ВЕКА
л
© Д.Н. Беспалько1
Забайкальский государственный университет, 672039, Россия, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30.
Представлен материал о некоторых проблемах истории забайкальских населенных пунктов XVII - XVIII вв. по материалам академических экспедиций XVIII в.: Д.Г. Мессершмидта, Г.Ф. Миллера и П.С. Палласа. Обращается внимание на источники, которыми пользовались исследователи, характер описания административных объектов, методы и выводы относительно проделанной работы. Наиболее продуктивной оказалась деятельность академического отряда Г.Ф. Миллера, поэтому в значительной мере представленные выводы основаны на трудах этого ученого и его сподвижников.
Ключевые слова: город; острог; деревня; населенный пункт; административный объект.
HISTORY OF TRANSBAIKALIAN SETTLEMENTS ORIGINATION AND DEVELOPMENT IN TRAVEL JOURNALS OF XVIII CENTURY ACADEMIC EXPEDITIONS D. N. Bespalko
Transbaikal State University, 30 Aleksandro-Zavodskaya St., Chita, 672039, Russia.
The article introduces the data on some historical issues of Transbaikalian settlements of XVII - XVIII centuries by the travel journals of XVIII century academic expeditions of D.G. Messerschmidt, G.F. Miller and P.S.Pallas. Special attention is given to the sources used by the explorers, the principles of administrative object description, methods and conclusions on the research performed. Since the activities of G.F. Miller's academic group appeared to be the most efficient, the conclusions introduced in the article are mainly based on the works of this scientist and his associates. Key words: town; ostrog (small fort); village; settlement; administrative object.
Академические экспедиции XVIII в. были первыми научными коллективами, которые, согласно государственному заказу, изучили и описали историю возникновения населенных пунктов Забайкалья. Среди них особо выделяются: экспедиция Д.Г. Мессершмидта, проводимая в период с 1719 по 1727 г. (в Забайкалье: с 6 марта 1724 г. по 29 марта 1725 г.); Вторая Камчатская экспедиция (Академический отряд во главе с Г.Ф. Миллером), работавшая с 1733 по 1743 г. (в Забайкалье с 26 марта по 14 сентября 1735 г.); экспедиция П.С. Палласа - 1768-1774 гг. (в Забайкалье отряд находился с конца марта по 14 июля 1772 г.). Цели экспедиций во многом совпадали, главный упор делался на комплексное исследование всей территории Российской империи. Задачи регионального изучения заключались в стремлении выяснить условия возникновения того или иного объекта, дать оценку текущего его состояния и перспектив дальнейшего развития, проводить географические, археологические и этнографические исследования, изучать особенности флоры и фауны. При этом решение той или иной задачи преследовало цель по возможности оптимизировать настоящую и дальнейшую деятельность населения в этом регионе. Вооруженные научно-исследовательскими приемами и методами, участники экспедиций не только тщательно изучили и описали многочисленные объекты труда, жизни, быта и т.д., но
и обосновали многочисленные рекомендации по их совершенствованию.
Экспедиционные материалы академических исследований Забайкалья в XVIII в. не только не утратили своей научной ценности в XXI в., но и остаются единственными в своем роде достоверными свидетельствами географического, этнографического и социально-экономического прошлого облика края. Эти данные помогают восстановить важные фрагменты забайкальской истории и культуры.
Путешественники и послы, бывавшие в Забайкалье в XVI-XVII вв., такие как Н.Г. Спафарий, выступали как сторонние наблюдатели, лишенные преобразовательных планов и по своему уровню далекие от научных начал деятельности. Участники академических экспедиций не являлись праздными путешественниками, их деятельность подчинялась научным задачам, а значит, уровень объективности их материалов и описаний был несоизмеримо выше. Критический взгляд, преобладающий в аналитических материалах экспедиций, совершенно отличается от фантастических описаний средневековых путешественников, где реальные ситуации сочетаются с домыслами, слухами и мистикой.
Трудно определить, что является более ценным -исследовательский материал, собранный в записях, отчетах, коллекциях, или те рекомендации и настав-
1 Беспалько Денис Николаевич, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории, e-mail: [email protected], тел.: 8 924 4780628
Bespalko Denis, Candidate of History, Associate Professor of the Department of History, e-mail: [email protected], tel.: 89244780628.
ления, которые предпосланы к нему. Исследователи в своих описаниях опирались на оригинальные источники, которые затем были утрачены. Таким образом, то, что дошло до настоящего времени, включает и результаты труда ученых, и те материалы (документы, материальные памятники и др.), которые раскрывают предшествующий период. Работа экспедиций позволила сохранить множество исторических памятников и источников, которые в иных условиях остались бы неизвестными.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники позволяют особо выделить работу академического отряда, работавшего на территории Забайкалья в 1735 г. под руководством профессоров Г.Ф. Миллера и И.Г. Гмелина, как наиболее продуктивную. Первая экспедиция Д.Г. Мессершмидта в 1724-1725 гг. не ставила задачу подробного описания населенных пунктов. П.С. Паллас в 1772 г. ограничился точными данными по состоянию городов и проблем их развития, но они оказались короткими, схематичными очерками. Г.Ф. Миллер подробно, добросовестно и тщательно описывает все проезжаемые экспедицией населенные пункты и промышленные объекты. Тем самым он не только выполняет инструкции Академии наук, но и расширяет и углубляет их первоначальные установки. Так, обнаружив достаточно богатые и интересные материалы в местных архивах, он с увлечением стал их изучать, привлекая для этого помощников, а затем, обрабатывая полученные данные, обратился к материалам центральных архивов. Как опытный и добросовестный исследователь, он не мог не воспользоваться открывшимися дополнительными возможностями.
Обращаясь к структуре имеющихся источников, следует отметить их значительность и разнообразие. Материалы приказного делопроизводства, содержащие в основном сведения, относящиеся к периоду до начала XVIII в., включают правительственные указы и постановления, различные грамоты, челобитные, отписки воевод и служащих людей, документы по «разбойным делам», таможенные, дозорные, переписные и ясачные книги и массу других бумаг. В архивах оказались материалы по истории строительства городов, острогов и сел Забайкалья. Они включали правительственные документы, приказы о начале застройки и назначении людей на ответственные посты, сведения о доставке товаров, отчеты градоначальников и воевод о темпах строительства, факты отражения набегов местных племен, а также донесения о внутренней ситуации в расквартированных гарнизонах и т.д.
Интересным научным приемом можно считать анкетный опрос местных канцелярий по специальным опросным листам, составленным Г.Ф. Миллером2. Вначале он вручал анкеты по прибытии в очередной пункт назначения, а затем отправлял бланки впереди себя, за несколько дней до своего прибытия в намечаемый населенный пункт. Такая практика сложилась на основе предшествующего опыта, поскольку он убедился, проезжая города западных районов Сибири,
что «... для получения о подлинном состоянии каждого города и уезда обстоятельных и достоверных ведомостей нужно оных требовать от канцелярий в каждом городе»3. Такой метод в значительной степени оправдал себя, но имел и недостаток - ведомости от представителей административного аппарата не всегда содержали точные данные. Официальная статистика страдала ошибками и неточностями, и исследователи, нередко полагаясь на достоверность сообщаемых известий, вносили полученные данные в свои работы4. Вопросы, которые вносил Г.Ф. Миллер в анкеты, постоянно обновлялись и дополнялись. Поэтому к существующим уже инструкциям Сената в зависимости от специфики того или иного уезда вносились новые вопросы. Анкетные данные в процессе критической обработки накопленного материала и совершенствования исследовательского уровня дополнялись деловой перепиской с канцеляриями. В фонде Нерчинской воеводской канцелярии хранятся проме-мории (деловые письма), подписанные следующим образом: «Академии наук профессор Г.Ф. Миллер своим и своих товарищей именем» с датами и местом сочинения. Сохранилась ведомость расходов Нерчин-ской канцелярии на различные нужды Камчатских экспедиций за период с 1724 по 1743 г., где указаны суммы прогонных денег, выданных геодезистам и академическому отряду по просьбе профессоров, и некоторые маршруты5. В результате работы с архивными источниками становится доподлинно известно, что в архивах Селенгинска и Нерчинска работал только Г.Ф. Миллер со студентами. Он перебирал все архивные материалы до последнего листа, распределяя их в строгом хронологическом порядке для удобства полного восстановления событий. Знакомство со всеми материалами архива необходимо было для того, чтобы выбрать все интересующее. Так как невозможно было сразу выбрать наиболее важное из громадной массы бумаг, то делались многочисленные заказы переписчикам канцелярий для снятия копий со всех значимых документов, пригодных для написания истории края. Испрашивалось позволение рассматривать отдельные дела архива на квартире6.
Не меньшую роль в оценке состояния дел в уездах занимают и личные наблюдения, впечатления, устные рассказы и «путевые описания». Важным источником являлся опрос местного населения, так называемые «скаски». Именно они позволяют выявить народные представления о том или ином событии прошлого и настоящего в проезжаемых районах. Ученые экспедиций понимали, что подобный источник не всегда отражает точное положение дел, но и без него невозможно было обойтись. Устные предания и пове-
3 Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири. Новосибирск, 1990. С. 18.
4 Элерт А.Х. Сибирские экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера и проблемы точности ревизской статистики // История СССР. 1989. №6. С. 23.
5 ГАЗ К, ф.10, оп.1, д.64, лл.58-64.
сти Г.Ф. Миллер пытался сверять с данными архива, подходя довольно критически к тем и другим.
Описание городов и острогов Забайкалья, истории их становления и развития составляют значительную часть материалов Г.Ф. Миллера и дополнений И.Г. Гмелина. В Забайкалье, как и по всей Сибири, были распространены три типа оборонительных сооружений: зимовье, острог и город. Наиболее простым сооружением было зимовье. На основе личных наблюдений, полученных в ходе посещения, Г.Ф. Миллер выделил несколько типов забайкальских зимовий. Самым распространенным типом зимовья была изба с оборонительной надстройкой. Другим типом было укрепление из нескольких таких изб, соединенных по периметру стенами и образующих небольшой закрытый двор. Точное количество построенных зимовий неизвестно. Из названий до нас дошли те, что упоминает в 1782 г. П.С. Паллас, описывая свои кратковременные остановки или проезжая мимо Пьяновсково, Мартово зимовья и других.
Качественно иным типом хорошо защищенного поселения являлись остроги. Они являлись военно-административными, культурными и конфессиональными центрами, опорными пунктами русской колонизации. Возникали они как более развитый тип крепостного строительства на месте возведенных ранее зимовий - «острожков» для сбора ясака или организации промысла.
В Забайкалье сложился тип сооружения квадратной конфигурации, который позволял оборонять крепостные стены на любом участке малым числом людей. Внутреннее пространство острогов имело традиционный набор строений. Как правило, это сторожевые воротные и угловые башни, избы, амбары, культовые сооружения, в основном часовни. Если острог расширялся, строили церковь. Так, в Албазинском остроге после часовни, сооруженной наскоро, была построена церковь Николая Чудотворца.
Острог ограждался тыновыми стенами из заостренных бревен - «острожин», поставленных вертикально или наклонно во внешнюю сторону. С внутренней стороны сооружались помосты - «развалы» - для обороняющихся от атакующих. Стены могли сочетаться с земляным валом и рвом, иногда с одним валом. Некоторые остроги не имели башен. Сретенский острог, имея соответствующий статус, вообще не имел оборонительных сооружений. Селенгинский острог, наоборот, имел значительные оборонительные укрепления, что обусловлено его ролью - аванпоста на границе Монголии. Еще более укреплен был Удин-ский острог, который должен был контролировать путь в Восточное Забайкалье.
Таким образом, местоположение и архитектура острога определялись функциональным назначением поселения, особенностями участка, где он возводился.
Исследуя поселения XVIII в., Г.Ф. Миллер особое внимание обращал на бывшие остроги, высоко оценивая их, даже полагая, что некоторые из них не потеряли оборонительного значения. Число острогов было незначительным, вот основные: Верхне-Ангарский (1646), Баргузинский (1648), Усть-Стрелочный (1650),
Баунтовский, Усть-Прорва (1652), Иргенский, Нерчин-ский (1653), Телембинский (1658), Селенгинский (1666), Еравнинский (1667), Удинский (1677-1680), Аргунский (1681), Сретенский (1689) и др. Некоторые остроги позднее поднимутся до статуса городов7.
Самым совершенным типом укреплений были города с мощными крепостями. Зачастую город появлялся на месте бывшего острога. Для этого необходимо было придание последнему важного статуса административного центра и возведение вокруг поселения более внушительных стен. К концу XVII в. термин «город» как особо укрепленный административный объект уходит в прошлое. Официальный городской статус получают поселения безотносительно конструкции крепостных стен.
Исходя из определения вышеперечисленных поселений и статуса осваиваемых земель, становится ясным, почему исследовательская характеристика несильно отличается в указании основных причин и обстоятельств постройки. Необходимость закрепления за государством огромных территориальных владений, перешедших в государственную собственность после свержения монголо-татарского ига в качестве законного возмещения за двухвековое господство, делали политику России в регионе адекватной исторической традиции.
Изучение и описание оборонительных сооружений на всей территории империи, начиная от западных окраин и заканчивая островами в восточном полушарии континента, сделали полезное дело. Поскольку даже беглого осмотра было достаточно, чтобы нарисовать картину территориального различия строительства крепостей в европейской части России, в средней полосе Сибири, в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Читая экспедиционные материалы, замечаешь, что практика использования защитных свойств рельефа местности и укрепления стен тарасами с засыпкой внутреннего пространства в них землей и камнями имеет четкую градацию. В европейской части, а также в Забайкалье и Приамурье это использовалось, в средней полосе Сибири практически нет. Особенность многослойных стен заключалась в способности гашения разрушительной силы пушечных ядер, которыми обладали европейцы и китайцы. А сибирское население огнестрельного оружия не знало. Как, впрочем, и активной тактики противостояния противнику, вооруженному таковым. Эти сведения были известны еще со времен Ермака, различные посольства в Китае и походы промысловиков подтверждали, что у местного населения из вооружения в наличии только луки, копья и рогатины. Но не было систематической сводки данных. Они стали достоянием науки только в описываемую эпоху академических исследований.
Интересным моментом осмысления города как памятника истории и культуры XVIII в. является его художественное изображение. Забайкальские города и остроги рисовал прикомандированный к академическому отряду живописец И.В. Люрсениус. В архивах
7 Константинов А.В., Константинова Н.Н. История Забайка-
лья^сдревнейшихвремендо^^^Тииии^иЧиииииииииСи
сохранился его рисунок г. Нерчинска. Рука художника запечатлела главные особенности внешней крепостной стены, внутренние постройки. Причем степень детализации такова, что можно легко определить назначение отображенного объекта. При сопоставлении описаний Г.Ф. Миллера, И.Г. Гмелина и картины художника перед нами предстает реальный образ города, к сожалению, канувшего в прошлое. Хорошо выверенная и проверенная временем, проведенным в путешествии, структура исторического описания в целом совпадает со строительно-художественным восприятием населенных центров, если исключить излишнюю детализацию8. В бумагах Г.Ф. Миллера сохранились два плана г. Нерчинска - 17349 и 1742 гг.10. В планах прослеживаются незначительные изменения по перестройке внутреннего периметра жилого и хозяйственного секторов. Картины экспедиционных художников, планы городов, снятые геодезистами, и описания взаимно дополняют друг друга и в итоге создают наиболее полный облик изучаемого города или городского объекта.
Стоит отметить некоторые стороны описания столицы Восточного Забайкалья. Каких-либо восторженных отзывов в дневниках обнаружить не удалось. И в этом нет ничего удивительного. Читинский острог был достаточно скромным поселением, имел церквушку да дюжину жилых дворов. Палисадного укрепления в первой половине XVIII в. не имел, соответственно применять термин острог к тогдашней Чите можно лишь условно. Придание ему административной функции, равной другим острогам, стало осуществляться чуть позднее. Другое название - Читинское плотбище - происходило из-за того, что в административный центр уезда из Читы отправлялись по воде, на плотах.
Организация строительства городов и острогов Забайкалья практически всегда имела строго определенный царской администрацией порядок. Как правило, вместе с промышленными артелями или следом за ними на территорию новых земель отправлялись служилые люди. Именно они в соответствии с инструкциями Сибирского приказа, поступавшими в приказные избы городов и острогов, возводили на новых землях укрепленные поселения различных типов. Эти поселения становились административными центрами округи, куда свозилась меховая дань с объясаченных племен и где взималась пошлина с торгово-промышленных людей.
Традиции русского градостроительства, сложившиеся в европейской части России, претерпели в Сибири определенные изменения, которые экспедиции зафиксировали и сравнили с официальной делопроизводственной документацией. Изменения произошли не только на этапе подготовки проектов будущей застройки выбранного участка земли, но и частично в отчетах
8 Резун Д.Я., Элерт А.Х. Сибирские города как памятники истории и культуры XVIII в. // Памятники истории, культуры и градостроительства Сибири. Новосибирск, 1991. С. 16-18.
9 РГАДА, ф. 192, №131 - старинная гравюра г. Нерчинска.
воевод после окончания строительства. Система организации строительства новых укреплений была выработана приказной администрацией в XVI в. Суть ее заключалась в предварительном обследовании избранного для строительства района и составлении чертежей наиболее подходящего места для возведения крепости, а нередко ее модели и сметы предстоящих расходов. Затем бумаги утверждались в Москве и присылались специалисты с градодельцом. В Забайкалье данный порядок соблюсти было нереально, т.к. отдаленность края не позволяла присылать проекты возводимых здесь укрепленных поселений для согласования в центр. Однако получение разрешения на строительство было строго обязательным. Игнорирование подобного рода правил заканчивалось уничтожением уже возведенных укреплений. Разрешение на застройку поступало от уездного воеводы или приказного человека острога. Приказные люди острогов сообщали о своих действиях воеводам, а те - в Сибирский приказ. Чертежи и описания возводимых поселений в обязательном порядке пересылались в Москву11. Впрочем, на ранних этапах освоения Забайкалья воеводы не всегда к своим отпискам прилагали необходимые чертежи. Заменой могло послужить присутствие участника строительства, как это было, например, с енисейским воеводой А.Ф. Пашковым. В 1653 г. при его участии возводятся остроги Иргенский и Усть-Прорва, но в официальном отчете воеводы чертежи отсутству-
ют12.
Помимо обязательного посещения уездных городов Селенгинска и Нерчинска, исследователи объездили практически все населенные пункты - небольшие городки и остроги, деревни и караулы. В описаниях городов было показано расположение городских крепостей, внешних укреплений, соляных и хлебных амбаров, торговых дворов, казенных и частных зданий, церквей и городских слобод. Согласно описаниям, городское укрепление было базовым. Внутри укрепления располагались административные и культовые здания, жилища для гарнизона и административных лиц. В случае военной опасности, отмечают исследователи, крестьянское население, расселившееся вокруг на пашенных участках, укрывалось за стенами городов и острогов. Эти укрепленные пункты, таким образом, служили не только базой, но и опорой сельского расселения. Такое положение обусловливало концентрацию вокруг городских укреплений сельских поселений.
Очень ярким в этом плане является пример Нерчинска. Все без исключения исследователи отмечали военно-оборонительное и хозяйственно-экономи-
11 Баландин С.Н. Оборонная архитектура Сибири в XVII в. // Города Сибири (экономика, управление и культура). Новосибирск, 1974; Косточкин В.В. К вопросу о традициях и новаторстве в русском зодчестве XVI-XVII вв. // Архитектурное наследство. 1979. №27; Кочедамов В.И. Первые русские города Сибири. М., 1978. и др.
12 Сборник Документов по Истории Бурятии (СДИБ). XVII век. Вып. 1. / Сост. Г.Н. Румянцев, С.Б. Окунь. Улан-Удэ, 1960. С. 203-208.
ческое значение города. Название происходит от реки Нерчи, на левом, или восточном, берегу которой он располагался в XVIII в., в одной версте выше от места ее впадения в реку Шилку. Благодаря активным торговым операциям он быстро становится экономически развитым центром. Крепость города, по идее, являлась олицетворением могущества всего уезда. Г.Ф. Миллер не описывает Нерчинскую крепость вообще, ссылаясь на известность типов подобных сооружений по Сибири. Однако известно, что к середине 30-х гг. XVIII в. данная крепость представляла собой довольно жалкое зрелище: подгнившая, развалившаяся и в таком состоянии не имеющая возможности выполнять главной своей функции - защиты города. Причина, по мнению путешественников, была в том, что с момента своего основания в 1689 г. крепость не ремонтировалась, а указы сверху местным начальством игнорировались « ... в Нерчинске ограничивались встречными
ходатайствами, чтобы обстоятельно известить о под-
13
линном упадке крепости и испросить новый указ» . Далее в описании следует традиционная информация о постройках города и исторические данные. Важным в документах является указание на своеобразные этапы развития Нерчинска: от системы острожной организации до центра государственной политики и опорного пункта распространения русского населения в Забайкалье и Приамурье, а затем после подписания Нерчинского договора в 1689 г. и до настоящего состояния, когда город становится уездным центром.
Прогнозируя состояние городской или острожной обороноспособности, исследователи прежде всего обращают пристальное внимание на удобство или неудобство размещения городов и острогов. Так, о Селенгинске у Г.Ф. Миллера говорится: «Город Селен-гинск находится от Удинска расстоянием 109 верст и стоит на восточном берегу р. Селенги, и мог бы быть знатным местом, ежели бы при первом оного построения лучшее место под него выбрано было»14. И.Г. Гмелин дополняет приведенные сведения о неблагоприятных для развития города природных условиях и его расположении15. Он отмечает неудачные попытки строительных работ, предпринятых в связи с переносом Селенгинской крепости на левый берег реки16. В данном случае весьма интересным представляется посторонний взгляд на город, оставленный в записях представителя цинского посольства Тулишеня к калмыцкому хану Аюке в 1703 г.17, где описаны город, его архитектура, население и быт, отмечены стратегически важные места, находящиеся поблизости возвыше-
13 РГАДА, ф. 199, портф. 526, ч.2, д.2, л. 2.
14 РГАДА, ф.21, оп.5, №24, лл.24 - 38, лл. 38 - 50 об.; РГАДА, ф.199, портф. 526, д.17, л.86 об.
15 РГАДА, ф.21, оп.5, №77, л.1.
16 РГАДА, ф.199, портф. 521, д.1, лл. 240 об.-241; Минерт Л.К. Источники и литература XVII-XVI11 вв. О начальном этапе становления городов Бурятии // Источниковедение и историография городов Сибири кон. XVI - первой пол^Жв. Новосибирск, 1987. С. 90.
17 Русско-китайские отношения в XVIII в. Материалы и доку-
менты. Т.1. 1700-1725 гг. / Сост. Н.Ф. Демидова, В.С. Мясни-
ков. М., 1978. С. 446-447._
ния, речки, озера, лесные массивы. В некоторых случаях указывается количество расквартированных гарнизонов. По описанию виден интерес цинского чиновника к военно-оборонительному потенциалу Забайкальских поселений. В случае вооруженного столкновения каждая известная деталь рельефа местности, материл, из которого производилась постройка города, а тем более данные о численности боеспособного состава гарнизона могли иметь жизненное значение. Поэтому, сравнивая заметки иностранцев с выводами и замечаниями практического характера экспедиционного наследия, нельзя не заметить, что административный центр уезда в представлениях обеих сторон -важное звено в отношениях двух великих держав.
Характеризуя специфику каждого города как важного административно-стратегического центра, Г.Ф. Миллер указывает на опасность, которая исходит от неспокойного туземного населения. Он предлагает увеличить число караулов вдоль границ и по всей территории Забайкалья, так как случались набеги китайских и монгольских банд, которые грабили и уничтожали русские поселения18 .
Исследователи академического отряда указывали на отдельные просчеты первоначального устройства некоторых поселений. Так, они приводили в пример Цурухайтуйскую торговую слободу на Аргуни и Цуру-хайтуйский форпост как образец недодуманности и поспешности в принятии решения об основании населенного пункта. При выборе места, по сообщению исследователей, и первоначальном устройстве была допущена ошибка, т.к. пригодный строительный материал произрастал на расстоянии более 120 верст от места застройки19. Перевозка бревен и досок осуществлялась по суше. Тяжко приходилось и с отоплением, особенно в зимний период. Дрова приходилось заготавливать в верховьях Аргуни и доставлять в слободу по 60-верстной дороге. Однако запасы этих дров были ограниченные, а на самой Аргуни и местных речушках произрастали только кустарники ивы. Многим жителям и заезжим путешественникам приходилось иногда довольствоваться весьма сомнительным источником тепла - конским навозом. Имелся, правда, еще один источник - противоположная сторона Аргуни, принадлежащая Китаю. Там было достаточно леса, но, согласно заключенному в 1728 г. мирному и пограничному трактату между Россией и Китаем, доставка древесины с сопредельной территории была строго запрещена. Только благодаря китайским приграничным властям удавалось за небольшие подарки все же доставлять древесину из Китая20.
Значительной работой всех экспедиций явилось описание мелких населенных пунктов, деревень, караулов, отдельных поселений. Имеется разграничение и
18 Об этом постоянно упоминается в работах исследователей при описании населенных пунктов. РГАДА, ф.199, портф. 507, д.1, тетр. 2, лл. 1-44, лл. 45-99; РГАДА, ф.199, портф. 507, д.1, тетр. 3, лл. 1-36; РГАДА, ф.21, оп. 5, №31, лл. 7-15.
19 РГАДА, ф. 199, портф. 526, ч.2, д.2, л. 9 об.
20 Там же. л. 10.
привязка всех мелких пунктов по отношению к наиболее крупным. У Г.Ф. Миллера в 3-й главе «Географическое описание и современное состояние Нерчинско-го уезда ...» приводится «Список 73 деревень Нерчин-ского уезда по порядку вышеприведенных пунктов». Приведем пример подробного описания по Урулгин-ской слободе, к которой в 1735 г. относилось 11 деревень: 1. Луговская, или Наримскова, вместе с мельницей, на реке Урулге, недалеко от ее устья, в 13 верстах от Нечиска 1. Подобное описание дано по каждому району: по Нерчинску, Куенской и Алеурской слободам, Сретенскому и Аргунскому острогам, Аргунским серебряным заводам, Цурухайтуйской, Ундин-ской, Урулгинской, Городищенской слободам, Читинскому, Телембинскому, Еравнинскому и Итанцинскому острогам22. Данная система перечисления населенных и иных пунктов, привязки к ним сел и деревень имеется и по Селенгинскому уезду. Столь подробная информация необходима была для составления новых или уточнения старых географических карт, выяснения степени заселенности окраин уездов и приграничья, упорядочения налогообложения. Основательная подробность сведений на обширной территории позволяет настоящим исследователям проследить историческую картину Забайкальской окраины на протяжении 300 лет.
Также тщательно описана система караулов, по каждому имеется указание конкретного пункта, к которому они приписаны, с указанием расстояния друг от друга. Например, как это сделано у П.С. Палласа. На 1772 г. «по учиненной во время распределения границ мере, в следующем находятся порядке и расстоянии» - «Бальчиканский караул - 160 верст или прямою дорогою через горы 115 верст от последнего, к Кяхте принадлежащего Манжурского караула»23. Имеющееся разграничение и привязка всех мелких пунктов по отношению к наиболее крупным позволяют установить местоположение тех пунктов, которые затем исчезли, или, наоборот, определить местоположение современного пункта по отношению к ранее существовавшим.
Как и повсюду у русского населения, за Уралом основным типом сельских поселений являлись деревни. В XVII—XVI11 вв. деревней считалось малодворное или даже однодворное сельское поселение. Они основывались как крестьянами, так и жителями городов и острогов, которые, занимая места для возделывания пашен, заводили там усадьбы, ставили жилые и хозяйственные постройки. Однако, в отличие от Европейской части страны, сибирские, в том числе и Забайкальские деревни не всегда являлись местом постоянного жительства их основателей — служилых и посадских людей. Они жили в городах, а в деревнях появлялись наездом или поселяли своих родственников. С ведома и разрешения местной администрации
21 Там же. лл. 19-19 об.
22 Там же. лл. 13-24.
23 Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российского государства // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989. С. 480-481; 510-511._
в деревнях поселялись на постоянное жительство «прибираемые» для развития хлебопашества из «охочих и гулящих» людей крестьяне. Одновременно с основанием деревень, проходившим с ведома администрации, шло вольное расселение переселенцев. По мере освоения русскими сибирских просторов неуклонно возрастало количество деревень, основанных по инициативе крестьянства.
Большинство сегодняшних забайкальских сел и деревень малолюдны или вообще безлюдны. А ведь исследователи еще в XVIII в. были твердо уверены, что рано или поздно сельские поселения станут крупными населенными центрами. Основание новых деревень должно было идти, по логике исследователей, в возрастающем темпе, а строительство церквей и прочих культовых зданий способствовать переносу и закреплению русской культуры вдали от исторической родины. На примере села Доронинское Улетовского района Забайкальского края можно показать этапы роста обычной и ничем не примечательной заимки до уровня села. В 1709 г. на речке Доронке по собственному желанию и разрешению стольника и воеводы Ф.П. Мусина-Пушкина был поселен гулящий человек Герасим Носырев24. Место оказалось никем не занятое, и он
25
становится основателем Верхнеингодинской заимки . Селение разрасталось, увеличивалась площадь окультуренных земель, менялись названия. С 1720-х по 1750-е гг. заимка сначала называлась Верхнеингодин-ская деревня, затем Верхнеингодинская Доронинская деревня, а с середины 1750-х гг. Доронинская деревня и через десятилетие село Доронинское26. Имелась Архангельская часовня, а с 1740-х гг. действует церковь Рождества Богородицы27. Во второй половине XVIII в., после экспедиций, село получило статус города и стало Доронинским уездом Нерчинской области Иркутского наместничества. В городе было 36 домов, торговая лавка, кирпичный завод, проживало 206 жителей. В 1790 г. Доронинску присвоен герб. Правда, затем, с 1797 г., статус города был утрачен, но до настоящего времени село является крупным сельским поселением, где проживает около 1000 жителей, имеется довольно интересный дом культуры, в котором расположена картинная галерея28.
Таким образом, подробное, основательное описание Забайкальских городов, острогов и других населенных пунктов с указанием особенностей их архитектуры и назначения, а также исследование документов по их строительству и истории является одним из немногих, а иногда и единственным источником, дающим должную полноту истории XVII-XVI11 вв. в Забайкалье.
Описание населенных пунктов Забайкалья имело практическую направленность. Предполагалось сбалансировать налоговые сборы русского и инородческого населения, противодействовать должностным зло-
24 ГАЗК, ф.10, оп.1, д.137, л.218—219.
25 ГАЗК, ф.10, оп.1, д.7, л.16 об., 158.
26 ГАЗК, ф.10, оп.1, д.6, л.503—504.
27 ГАЗК, ф.282, оп.1, д.5, л.155.
28 Энциклопедия Забайкалья. Читинская область. Новоси-
употреблениям, укрепить геополитический статус отдаленной российской провинции и др. В настоящее время сложно сделать определенный вывод о результатах практической стороны экспедиций, но со всей определенностью можно утверждать, что историографическая значимость работы исследователей XVIII в. с каждым годом возрастает.
Ученые XVIII в. хорошо понимали важность своей исследовательской работы29. Г.Ф. Миллер, подводя некоторый итог своих описаний, довольно метко замечает: «Сколько некоторые города по нынешнему их состоянию, - пишет Г.Ф. Миллер, - ни мало важны, однако же, особенные оных происшествия, есть ли к
29 Илизаров С.С. Русский город глазами историков XVIII в. // Русский город. М., 1976. Вып.1. С. 156.
тому случай есть, заслуживают быть исследованы и обнародованы, потому они всегда к объяснению всеобщей истории государства несколько способствуют»30. Вместе с тем, исследовательские материалы экспедиций по населенным пунктам Забайкалья приобретают настоящую практическую пользу тем, что позволяют провести сравнительную характеристику государственной политики в сфере заселения, управления, социально-экономического развития, обороны и внешнеполитических усилий и других направлениях XVIII в. и века настоящего.
Статья поступила 06.03.2014 г.
30 РГАДА, ф.199, портф. 507, д. 2, л. 5.
УДК 159.99
ВЛИЯНИЕ КРЕАТИВНОСТИ НА ИЗМЕНЕНИЕ ОБРАЗА ПРОФЕССИИ СТУДЕНТОВ НА РАЗНЫХ ЭТАПАХ ОБУЧЕНИЯ
© Л.В. Боллигер1, М.Г. Юркова2
Иркутский государственный технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Представлены результаты исследования динамики образа профессии у студентов технических специальностей, имеющих различный уровень креативности на разных этапах обучения, что показывает особенности становления профессионального самоопределения студентов. Ил. 3. Табл. 2. Библиограф. 2 назв.
Ключевые слова: профессиональное самоопределение; креативность; образ профессии.
CREATIVITY EFFECT ON CHANGING THE IMAGE OF PROFESSION WITH STUDENTS AT DIFFERENT STAGES
OF TRAINING
L.V. Bolliger, M.G. Yurkova
Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, 664074, Russia.
The results of studying the dynamics of the image of profession with technical students of various levels of creativity at different stages of learning are given. This demonstrates formation peculiarities of students' professional self -determination.
3 figures. 2 tables. 2 sources.
Key words: professional self-determination; creativity; image of profession.
В современных быстроменяющихся условиях рынка труда важным фактором профессионального становления студентов, на наш взгляд, является способность к гибкому восприятию реальности и собственной профессиональной перспективы. Среди индивидуальных особенностей человека, которые способствуют быстрому и адекватному развитию профессионально-
го самосознания, выделяют креативность (интеллектуальную и личностную), влияющую на скорость и качество развития студента как будущего профессионала.
Образ профессии в процессе обучения студентов в вузе можно рассматривать в качестве ключевого компонента их профессионального самосознания.
1 Боллигер Лариса Васильевна, кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии, тел.: 89086411497, e-mail: [email protected]
Bolliger Larisa, Candidate of Psychology, Associate Professor of the Department of Psychology, tel.: 89086411497, e-mail: [email protected]
2Юркова Марина Григорьевна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры психологии, тел.: 89148728983, e-mail:[email protected]
Yurkova Marina, Candidate of Pedagogics, Associate Professor of the Department of Psychology, tel.: 89148728983, e-mail: [email protected]
