CC BY
142
ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2017 История Выпуск 4 (39)
УДК 796(091):327.8" 1955/1991" doi 10.17072/2219-3111-2017-4-119-125
ИСТОРИЯ СОВЕТСКОГО ВЫЕЗДНОГО ТУРИЗМА В КОНТЕКСТЕ КУЛЬТУРНОЙ ДИПЛОМАТИИ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ» (1955-1991)1
О. С. Нагорная
Южно-Уральский государственный университет, 454080, Челябинск, пр. Ленина, 76 [email protected]
Представлен краткий обзор актуальных дискуссий по проблемам внешнеполитических репрезентаций СССР, их институционального и агентного измерения в эпоху «холодной войны». Важным направлением приложения усилий советской культурной дипломатии с начала периода беспрецедентной открытости СССР после смерти Сталина, безусловно, выступал выездной туризм. Несмотря на то что в численном измерении он не достиг масштаба проекта «культпоказа» СССР для иностранцев, путешествия советских граждан были целенаправленно лишены рекреационной составляющей и рассматривались как инструмент политической индоктринации и зарубежных сообществ, и самих туристов. На основе размышлений о монографии И. Орлова и А. Попова о феномене советского выездного туризма, включая его идеологическое и институциональное измерение, формы и практики, а также модели поведения советского человека за рубежом, выявляются лакуны и перспективы развития исследовательских дискуссий. Наиболее сложным признается вопрос об оценке эффективности советского туризма. Ответ на него требует создания и применения весьма четкого инструментария, включающего политические, экономические, статистические индикаторы. Сложившаяся картина достаточно противоречива: попыткам коммерциализации туристского проекта препятствовал приоритет идеологических установок, глобальные и внутриблоковые кризисы ограничивали туристические потоки и контакты с местным населением. Вместе с тем разнообразие форм интернациональных контактов и прорехи в системе контроля способствовали развитию межкультурной коммуникации и складыванию неформальных сетей. Юбилейные мероприятия, поездки в страны с более низким уровнем жизни, позитивные эмоции молодежного туризма обусловливали политическую и даже «патриотическую» мобилизацию советских граждан.
Ключевые слова: «холодная война», культурная дипломатия, советский выездной туризм, межкультурные коммуникации.
В последнее десятилетие интерес к изучению культурных аспектов феномена «холодной войны» (так называемой «холодной войны» культур / Cultures Cold War и культур «холодной войны» / Cold War cultures) заметно вырос. Этому послужили не только развал так называемого Восточного блока и крах СССР, но и логика развития самого исследовательского ландшафта, попавшего под влияние социально-исторических и культурно-исторических подходов к интерпретации прошлого, а также критической рефлексии относительно необходимости преодоления доминирования США как объекта изучения международных отношений и дипломатической истории [Scott-Smith, Krabbendam, 2003, p. vin]. По мнению Н. Голда-Дэвиса -автора одной из программных статей о логике советской культурной дипломатии - удовлетворение назревшей потребности в ее контекстуализации поможет понять «развитие культурных отношений не только потому, что эти отношения требовали согласия двух сторон, но и потому..., что именно Советский Союз диктовал темпы их развития» [Gould-Davies, 2003, p. 193-194]. Его точку зрения разделяют другие авторы, например, Т. Рупрехт подчеркивает, что углубленное исследование беспрецедентной политики открытости преемников Сталина, в том числе в странах третьего мира, позволит понять механизмы стабилизации реального социализма и в самом СССР, и в Восточной Европе, а также функционирование биполярного мира на его периферии [Rupprecht, 2010, p. 391-399].
«Горячей точкой» дискуссий о специфике функционирования коммуникационного пространства эпохи «холодной войны» остается проблема агентности культурной дипломатии. В ней пересекаются размышления о взаимоотношениях медиаторов, целевых групп внешнеполитических репрезентаций (культурных атташе, представителей творческой
© Нагорная О. С., 2017
интеллигенции, профессиональных сообществ и др.) и властных институтов и степени их персональной свободы, о роли партийного контроля и влияния органов безопасности на деятельность общественных организаций и обществ дружбы, о функциях ученых, художников, певцов и туристов как трансляторов культурных смыслов в отношениях между странами [ScottSmith, Krabbendam, 2003, p. 2-10]. Важным аспектом исследования в субъектно-ориентированных работах выступает влияние инокультурного пространства и длительного опыта пребывания в транснациональных средах на складывание лоскутных (patchwork) или гибридных идентичностей. Авторы задаются вопросом о контролируемых и неконтролируемых «пространствах действий» послов культурной дипломатии: принципах их отбора и выдвижения, поколенческой, возрастной и гендерной специфике, узловых пунктах и границах сформировавшихся в условиях «холодной войны» транснациональных сетей [Нагорная, 2015, с. 269-278]. Однако относительно массовое и специфически организованное «проникновение сквозь железный занавес» советских туристов, внешний и внутренний эффект их пребывания во враждебных и дружественных странах в контексте биполярного противостояния затрагивались в исследованиях лишь частично [Чистиков, 2011; Шевырин, 2011; Gorsuch, 2011]. Лакуной, обозначенной в статье Ю. Рихерс, оставалась и культурная топография Восточного блока: места исторической памяти, пространства интенсивных межкультурных контактов, рекреационные «мекки» соцлагеря [Richers, 2016].
Становление и развитие советского выездного туризма хронологически совпало с глобализацией пространства путешествий и с мировой туристской революцией, тем не менее в условиях «холодной войны» ему суждено было стать уникальным явлением. Рожденный в недрах послесталинской либерализации и советского «культурного наступления» [Баргхорн, 1961] советский зарубежный туристический проект не являлся саморазвивающейся системой: он создавался вполне целенаправленно - как ответ на обвинение идеологических противников в закрытости СССР и несвободе населения, как своеобразное поощрение самых достойных представителей советского общества, как направленное вовне пропагандистское оружие системы. Советский туризм не превратился в воплощение универсальных представлений о разнообразии индивидуальных поездок, о возможности выбора цели отдыха, уровня обслуживания, программы и регулярности путешествий. Тем не менее если в период глобального межблокового противостояния советский выездной туризм был типичным проявлением государственного социализма с негибким и дефицитным предложением, то сегодня он превратился в один из компонентов знаменитой (н)остальгии, с которым связано множество позитивных воспоминаний и семейных легенд о советском прошлом.
И. Орлов (Москва) и А. Попов (Симферополь) ставят перед собой задачу целостного анализа феномена советского зарубежного туризма на протяжении всей «холодной войны» [Орлов, Попов, 2016]. В центре их внимания идеологические рамки и институциональное измерение советского выездного туризма, формы и практики его воплощения, а также модели поведения советского человека за рубежом. Тем не менее ключевое значение периода становления зарубежного туризма в СССР для его дальнейшего развития определило возникновение в книге объяснимого хронологического дисбаланса: вторая половина 1950-х - 1960-е гг. являются предметом наиболее детального рассмотрения, в то время как характеристика последующих десятилетий сводится к описанию масштабных тенденций или приведению отдельных примеров.
Исследование основывается на обширной и разножанровой источниковой базе. Помимо впервые вводимых в научный оборот документов советских партийных и государственных органов, туристских и общественных организаций, позволяющих реконструировать институциональное измерение выездного туризма в СССР, используются путеводители, литературные произведения, тексты песен и фильмы изучаемой эпохи. Уникальный исследовательский срез дали возможность сделать книги посетителей памятных мест бывшей Восточной Германии, отражающие степень пропагандистской мобилизации советских туристов. С разумной осторожностью в монографии используются посты многочисленных интернет-форумов и материалы анкетирования бывших туристов, в основном выезжавших за рубеж в поздние годы существования СССР. Стоит подчеркнуть, что эти воспоминания, обремененные знаниями о развале социалистической системы и, соответственно, носящие сконструированный характер, не содержат откровений партийных функционеров, сотрудников Интуриста, руководителей групп, участвовавших в организации системы поездок и придавших ей столь своеобразный облик.
Применение институционального подхода к изучаемой проблеме позволяет авторам выделить пять периодов развития советского выездного туризма, границы которых отражали изменение курса внутренней и внешней политики СССР, структурные преобразования самой системы выезда за границу. Сложились четыре модели реализации советского туристского проекта: пребывание в международных лагерях «Спутника», выезд в страны народной демократии, капиталистические страны и морские круизы. По мнению авторов, в зависимости от сочетания периодов и моделей варьировались объемы, география, формы путешествий советских граждан за рубеж, плотность государственного контроля [Там же, с. 98]. Несмотря на политически обусловленную интенсификацию с 1960-е гг. путешествий в государства Востока, Африки и Латинской Америки (прежде всего на Кубу), лидерами по приему советских граждан оставались социалистические страны Восточной Европы (Болгария), среди дружественных капиталистических стран пальму первенства сохраняли Индия и Финляндия. Что касается последней, то хотелось бы больше узнать, что подразумевалось в годы «холодной войны» под «экологическим туризмом» в Финляндию для советских людей [Там же, с. 325], каким образом он вписывался в задаваемый сверху политизированный характер поездок и как его воспринимали не избалованные разнообразием форм граждане СССР?
Проходившая с 1955 г. при активном участии партийного руководства институционализация туризма в СССР изначально развивалась в пространстве недостаточно регламентированного (если не сказать импровизированного) сотрудничества ВЦСПС (в лице низовых ячеек на предприятиях), Интуриста (специально реорганизованного для этих целей), структур ЦК КПСС (в том числе на уровне обкомов и крайкомов), МИД (включая посольства и консульства за рубежом), а также силовых и пограничных структур (КГБ, таможни). В 1957 г. к этому обилию структур добавилось Бюро международного молодежного туризма «Спутник», созданное как отклик на Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве и нацеленное на обеспечение менее комфортных, но более дешевых поездок для студенческой и рабочей молодежи [Там же, с. 81]. Необходимость гармонизации взаимодействия участников отбора, оформления документов, согласования с зарубежными партнерами, непосредственного вывоза и, главное, возврата советских граждан в условиях ресурсных дефицитов, валютных ограничений, кадрового голода порождала постоянные сбои системы, перманентные попытки ее реорганизации и оптимизации. Впрочем, по мнению авторов, непритязательные советские туристы относительно редко жаловались на недостатки сервиса: более того, в готовности отведать столь редких в СССР южных фруктов они безропотно соглашались даже на выполнение на отдыхе общественно полезных работ в виде сбора урожая [Там же, с. 171].
Сложность выявления и описания среднестатистического советского туриста как посла культурной дипломатии И. Орлов и А. Попов объясняют множеством факторов. Многоступенчатая система фильтров, начиная с профсоюзных ячеек и заканчивая специализированным отделом ЦК КПСС, была призвана отсеивать «недостойных» кандидатов. Причинами отклонения претендента могли стать дисциплинарные нарушения на работе, неустойчивый брак, недостойное поведение в предыдущих поездках. Формализованный и бюрократизированный характер отбора, с одной стороны, и превышение спроса на туристский продукт над предложением в условиях планового хозяйства - с другой, способствовали возникновению коррупционных практик распределения путевок [Там же, с. 57]. В статистическом отношении в годы «холодной войны» за границу выезжали лишь 0,4-0,9% советских граждан, несколько больше - в рамках молодежного туризма (7% от всех лиц комсомольского возраста) [Там же, с. 127]. Авторы признают, что точные цифры привести невозможно, так как особая система оформления через Интурист всех выезжающих за границу, включая командированных, способствовала завышению общей численности туристов. Неравномерно в их рядах было представлено население отдельных советских республик, а также областей и краев. К примеру, выбранный авторами в качестве регионального среза Крым демонстрировал с 1970-х гг. более высокие показатели выезда на фоне общесоюзных [Там же, с. 119]. Однако, несмотря на стремительный рост численности выезжающих за границу, практически во всех направлениях въездной туризм в разы превышал масштабы зарубежного.
Как и многие сферы советской действительности, практика диссонировала с начертанными на фасаде иностранного туризма лозунгами равенства и доступности. Привилегированный характер поездок за рубеж предполагал наличие параметров сегрегации: в западном направлении
делегировались кадры с более высоким уровнем образования, в то время как в группах, путешествующих в восточные и африканские страны, значительно снижалась доля обладателей университетских дипломов и доля этнических русских [Там же, с. 154]; в более престижные туры в капиталистические страны делегировались в основном мужчины, женщины же отправлялись в менее привлекательные направления [Там же, с. 156]; более того, в руководящих инструкциях отразилась установка не допускать выезда за пределы СССР лиц с видимыми физическими отклонениями [Там же, с. 49].
В восприятии партийных и государственных органов СССР сфера туризма была лишена привычного для современного понимания рекреационного целеполагания, соответственно, отправляемые за границу страны граждане не являлись отдыхающими - они прежде всего наделялись функцией культурных дипломатов, которые «должны разъяснять миролюбивую внешнюю политику советского государства, достижения в развитии экономики, науки, культуры» [Там же, с. 202] и параллельно повышать свой идеологический уровень. На ученых и специалистов, выезжающих для участия в форумах и конференциях, возлагалась миссия поддержания престижа советской науки на статусных зарубежных мероприятиях; счастливым обладателям путевок на всемирные и региональные выставки достижений народного хозяйства следовало обеспечивать массовую поддержку продвигаемым на них образцам советской гигантомании. И даже расширение потока советских граждан в капиталистические страны в 1980-е гг. трактовалось партийными органами не как вынужденная реакция на сложившуюся ситуацию, а как количественное и качественное воздействие на зарубежную общественность с целью разрядки международной напряженности [Там же, с. 327]. Для реализации советских интересов в конкретных регионах вне рамок официальных, дипломатических представительств в статусе туристов направлялись религиозные делегации (к сожалению, упоминание в монографии поездки группы советских мусульман в страны Ближнего Востока и представителей РПЦ в Эфиопию не сопровождается какими-либо комментариями) [Там же, с. 133].
Табуировав круг возможных действий советских граждан за границей (излишнее употребление алкоголя, контакты с иностранцами, интимные отношения, невозвращение на родину), власть, тем не менее, оставила в этой системе определенное количество прорех, попустительствуя мелким нарушениям и сохраняя возможность контролируемого «выхода пара» в ситуации «закручивания гаек». Иначе невозможно трактовать инструкции о допустимом количестве вывозимых товаров советского производства, пользовавшихся спросом в других странах: один турист мог взять с собой два фотоаппарата и двое наручных часов [Там же, с. 244]. Разумеется, желание купить вожделенные импортные вещи, имевшие не только материальную, но и символическую ценность, подвигало путешественников на спекуляцию вывезенными предметами и на объявление их при возвращении на родину потерянными и украденными. Еще более формальными, по словам авторов, стали запреты в отношении шоппинга на закате советской эпохи. В этих условиях сохранению контроля над ситуацией служила непрозрачность системы регламентов и запретов, оформление которой началось еще в 1937 г. и завершилось лишь в конце 1970-х гг., а также популярные представления об обязательном сопровождении каждой группы «человеком в штатском»: это способствовало внутренней мобилизации «отдыхающих» на сохранение бдительности и воздержание от недопустимых поступков за границей. Остроумной находкой авторов монографии стало сопоставление секретных инструкций с популярной песней В. Высоцкого [Там же, с. 201-202], в которой сатирично и удивительно точно изложены все основные элементы системы табу и популярность которой могла способствовать снятию внутренней напряженности отправлявшихся за границу.
Особняком в ряду советских туристов стояли руководители групп. Партийные или комсомольские работники, в основном с высшим образованием, по поручению вышестоящих органов были обязаны в ходе поездки поддерживать заданные идеологические рамки, пресекать любые отклонения от идеальной модели поведения, представлять в соответствующие органы материалы первичного обобщения. Именно от их формального или, наоборот, ревностного подхода к отчету о поездке зависело применение карательных мер к нарушителям дисциплины: досрочного снятия с поездки, рекомендации не направлять больше за границу и даже лишения почетных советских званий. Авторы выдвигают интересный тезис о том, что в поездке группа советских туристов превращалась в квазисемью, в которой руководитель брал на себя функции ее главы [Там
же, с. 219], возлагал на себя право не только вести воспитательные беседы, но и ограничивать свободу своих подопечных. Важным является, однако, и тот факт, что руководители групп превращались, по сути, в менеджеров от туризма: они должны были организовывать поездки, предусматривая возможные коллизии, согласовывая маршруты, неся ответственность за соответствие и хранение документов, разрешая дорожные конфликты. К сожалению, за пределами анализа остаются вопросы о поощрительных механизмах и возможной личной мотивации руководителей групп в безвозмездном выполнении дополнительной общественной нагрузки, а также об их вкладе в компенсацию дефицитов экономики советского туризма с ее кадровыми и ресурсными недостатками.
Исследование советского выездного туризма в страны народной демократии вносит вклад в развитие дискуссий о взаимоотношениях стран социалистического блока. Несмотря на значительные масштабы внутриблокового туризма, СССР так и не удалось ввести его регулирование в рамки СЭВ из-за противодействия отдельных стран соцлагеря, в итоге этот вопрос решался на двустороннем уровне [Там же, с. 80]. Однако сложно согласиться с авторами монографии в оценке множества приведенных примеров как «конструктивного диалога и взаимовыгодного сотрудничества» [Там же, с. 301], скорее, речь шла о непрекращающихся переговорах, в ходе которых партнеры по Восточному блоку искали свою выгоду. К примеру, участники безвалютного обмена с СССР отказывались сообщать стоимость «туродней» для советских туристов, несмотря на явное несоответствие стоимости услуг и просьбы СССР организовать эквивалентное обслуживание своих граждан [Там же, с. 193]. Не удалось преодолеть упорство восточногерманской стороны и увеличить квоту для посещения советскими туристами популярных маршрутов (Берлин, Дрезден и Лейпциг), напротив, СССР был вынужден согласовывать новые маршруты в менее популярные города. Несмотря на стремление советских курирующих органов укреплять через программы туров в сознании своих граждан образ социалистического содружества, партнеры поставляли стандартные туристические продукты, рассчитанные на западного потребителя и отражающие исторические и культурные (часто -религиозные) ценности, а не социалистический облик современного государства. Именно это способствовало разрушению в сознании советских туристов тех стереотипов, которые пестовались властями СССР.
Помимо реализации образа успешного развития социалистического проекта в странах Восточной Европы большое значение для укрепления риторических фигур советского исторического нарратива в сознании собственных граждан имела инструментализация поездок в «страны народной демократии». Курирующие туризм партийные организации планомерно и настойчиво интегрировали в различные проявления советского выездного туризма места памяти о Второй мировой войне в Восточной Европе. В соответствии со строгим каноном организовывались интеракции между принимающей стороной (работниками музеев, гидами) и посетителями мемориалов, а также обеспечивалось восприятие увиденного: книги посетителей чаще всего содержат шаблонные фразы, заимствованные из текстов путеводителей, популярных песен и материалов экскурсий [Попов, 2010, 2011].
Наиболее сложный вопрос, поставленный И. Орловым и А. Поповым, - оценка эффективности советского туризма. Ответ на него требует создания и применения весьма четкого инструментария, включающего политические, экономические, статистические индикаторы, критерии оценки влияния на внешнюю аудиторию и зеркального воздействия - степени ритуальной мобилизации советских туристов в духе системы.
В монографии отмечается стремление властных институтов превратить туризм в сферу прибыли. Об этом свидетельствует достаточно высокая стоимость поездок для рядового гражданина (при наличии широко распространенной системы дотаций), создание БММТ «Спутник» в целях пополнения фондов ВЛКСМ. Однако коммерциализации проекта препятствовал приоритет идеологических установок. Из-за глобальных и внутриблоковых кризисов временно ограничивались туристические потоки и сфера контактов с местным населением. Негативное отношение жителей социалистических стран проявлялось в эти моменты в высказываниях гидов и местных жителей, вплоть до враждебных выходок в адрес туристических групп. Это не только препятствовало выполнению поставленных перед туристами пропагандистских целей, но и разрушало их представления о монолитности социалистического лагеря. Вместе с тем разнообразие
форм интернациональных контактов и прорехи в системе контроля способствовали развитию межкультурной коммуникации и складыванию неформальных сетей. Кроме того, юбилейно-познавательные мероприятия (круизы по ленинским местам, посещение мест памяти Второй мировой войны), поездки в страны с более низким уровнем жизни, позитивные эмоции молодежного туризма обеспечивали политическую и даже «патриотическую» [Там же, с. 270] мобилизацию советских граждан.
Примечания
Исследование выполнено при поддержке РНФ, проект №16-18-10213.
Библиографический список
Нагорная О.С. «... Когда СССР стал сильным и могучим... многие народы нуждаются в нашей дружбе»: аспекты изучения культурной дипломатия в социалистическом лагере (1949-1989) // Диалог со временем. 2015. № 53. С. 269-278.
Орлов И.Б., Попов А.Д. Сквозь «Железный занавес». Руссо туристо: советский выездной туризм 1955-1991. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2016. 352с.
Попов А. «Памятник горя, мучений и борьбы.»: мемориальный комплекс Бухенвальд и советский дискурс исторической памяти // Дринов. зб. Харюв; Софiя, 2011. Т. 4. С. 302-309; Попов А. Память о Великой Отечественной войне в идеологической парадигме советского туризма // Современ. проблемы сервиса и туризма. М., 2010. Вып. 3. С. 43-48. Чистиков А.Н. «Ладно ль за морем иль худо?»: впечатления советских людей о загранице в личных записях и выступлениях (середина 1950-х - середина 1960-х гг.) // Новейшая история России. 2011. № 1. С. 167-177.
Шевырин С. «Проникновение наше по планете особенно заметно вдалеке.»: из истории зарубежного туризма в СССР // Перм. гос. архив новейшей истории. URL: https://www.permgaspi.ru/ deyatelnost/stati/proniknovenie-nashe-po-planete-osobenno-zametno-vdaleke.html (дата обращения: 3.12.2017).
Barghoorn F. The Soviet cultural offensive; the role of cultural diplomacy in Soviet foreign policy. Princeton: Princeton University Press., 1961. 353 p.
Gorsuch A. All This Is Your World: Soviet Tourist at Home and Abroad after Stalin. New York: Oxford Univ. Press, 2011. 222 p.
Gould-Davies N. The Logic of Soviet Cultural Diplomacy // Diplomatic History. 2003. Vol. 27 (2). P. 193-214.
Richers Ju. Die Ambivalenz der sechziger Jahre: Ungarn zwischen Repression und «Gulaschkommunismus» // Boskovska N., Strobel A., Ursprung D. (Hg.), «Entwickelter Sozialismus» in Osteuropa. Arbeit, Konsum und Öffentlichkeit. Berlin: Dunker & Humblot GHmb, 2016. S. 237265.
Rupprecht T. Die sowjetische Gesellschaft in der Welt des Kalten Kriegs. Neue Forschungsperspektiven // Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas. 2010. Bd. 58, H. 3, S. 381-399. Scott-Smith G., Krabbendam H. (Eds.). The Cultural Cold War in Western Europe 1945-1960. London: OR, 2003. Р. viii.
Дата поступления рукописи в редакцию 08.08.2017
HISTORY OF THE SOVIET OUTBOUND TOURISM IN THE CONTEXT OF THE COLD WAR'S CULTURAL DIPLOMACY
(1955-1991)
O. S. Nagornaia
South Ural State University (National Research University), Lenin ave., 76, 454080, Chelyabinsk, Russia nagornaj a. oxana@mail. ru
The paper provides a brief overview of current discussions on the problems of foreign representations of the USSR and their institutional and agent dimensions in the Cold War era. Since the beginning of the period of unprecedented openness of the USSR after the death of Stalin, outbound tourism became an important area of
application of the efforts of the Soviet cultural diplomacy. Though it did not reach the scale of the project of the Soviet "cultural expression" for foreigners in the numerical dimension, nevertheless, the travels of the Soviet citizens were purposefully devoid of recreational component and were viewed as an instrument of political indoctrination of both foreign communities and tourists themselves. On the basis of reflections on the monograph written by Orlov and Popov about the phenomenon of the Soviet outbound tourism, including its ideological and institutional dimensions, the forms and practices of its actual implementation, and the model of the Soviet man's behavior abroad, the author reveals some gaps and prospects for the development of research discussions. The most difficult question is the evaluation of the effectiveness of the Soviet tourism. The answer requires to create and applicate a very clear toolkit that includes political, economic, and statistical indicators. The picture is quite contradictory: attempts at the commercialization of the tourist project were hampered by the priority of ideological attitudes; global and intra-block crises limited tourist flows and contacts with the local population. At the same time, the variety of forms of international contacts and gaps in the control system contributed to the development of intercultural communication and to the formation of informal networks. Jubilee events, trips to countries with a lower standard of living, positive emotions of youth tourism conditioned the political and even "patriotic" mobilization of the Soviet citizens. Key words: the Soviet outbound tourism, the Cold war, cultural diplomacy, intercultural communication.
References
Barghoorn, F. (1961), The Soviet cultural offensive; the role of cultural diplomacy in Soviet foreign policy, Princeton University Press, Princeton, USA, 353 p.
Chistikov, A.N. (2011), ""Is it alright overseas or bad?": Soviet people's impressions of foreign countries in personal records and speeches (mid-1950s - mid-1960s)", Noveyshaya istoriya Rossii, № 1, pp. 167-177. Gorsuch, A. (2011), All This Is Your World: Soviet Tourist at Home and Abroad after Stalin, Oxford Univ. Press, N.Y., USA, 222 p.
Gould-Davies, N. (2003), "The Logic of Soviet Cultural Diplomacy", Diplomatic History, Vol. 27 (2), p. 193214.
Nagornaia, O. (2013), "«... when the USSR became strong and powerful ... many peoples need our friendship»: aspects of the study of cultural diplomacy in the socialist camp (1949-1989)", Dialog so vremenem, № 53, pp. 269-278.
Orlov, I.B., Popov, A.D. (2016), "Skvoz zheleznyy zanaves". Russo Turisto: sovetskiy vyezdnoy turizm 19551991 [Through the Iron Curtain. Russo Turisto: Soviet outbound tourism 1955-1991], Vysshaya shkola ekonomiki, Moscow, Russia, 352 p.
Popov, A. (2010), "Memory of the Great Patriotic War in the ideological paradigm of Soviet tourism", Sovrem. problemy servisa i turizma, Vyp. 3, pp. 43-48.
Popov, A. (2011), "«Monument to grief, torment and struggle ...»: the Buchenwald memorial complex and the Soviet discourse of historical memory", in: Drinov. zb., Kharkiv, Ukraine; Sofia, Bulgaria, Vol. IV, pp. 302-309. Richers, Ju. (2016), "Die Ambivalenz der sechziger Jahre: Ungarn zwischen Repression und „Gulaschkommunismus"", in Boskovska N., Strobel A., Ursprung D. (hg.), "Entwickelter Sozialismus" in Osteuropa. Arbeit, Konsum und Öffentlichkeit, Dunker & Humblot GHmb, Berlin, Deutschland, s. 237-265. Rupprecht, T. (2010), "Die sowjetische Gesellschaft in der Welt des Kalten Kriegs. Neue Forschungsperspektiven", Jahrbuecher fuer Geschichte Osteuropas, Bd. 58, H. 3, s. 381-399. Scott-Smith, G., Krabbendam, H. (eds.) (2003), The Cultural Cold War in Western Europe 1945-1960, OR, London, UK, P. viii.
Shevyrin, S. (2011), «Proniknovenie nashe po planete osobenno zametno vdaleke...»: iz istorii zarubezhnogo turizma v SSSR [«Our spread on the planet is especially noticeable in the distance ...»: from the history of foreign tourism in the USSR], available at: http://www.permgani.ru/publikatsii/stati/proniknovenie-nashe-poplanete-osobenno-zametno-vdaleke.html (accessed 3.12.2017).
