CC BY
94
УДК 821.161.1.09
«ИСТОРИЯ ПОЭЗИИ» С.П. ШЕВЫРЕВА В ОЦЕНКАХ КРИТИКИ ТРИДЦАТЫХ ГОДОВ XIX в.
© Гюльназ Гилемдаровна РАМАЗАНОВА
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы, г. Уфа, Российская Федерация, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы, e-mail: [email protected]
Предметом рассмотрения в статье стала дискуссия, развернувшаяся после опубликования в «Московском наблюдателе» фрагмента фундаментального научного исследования С.П. Шевырева «История поэзии». Главным, наиболее авторитетным критиком ученого стал Н.И. Надеждин. Негативно оценили научный труд анонимный рецензент «Библиотеки для чтения» и редактор журнала О.И. Сенковский. Не остался в стороне от критических баталий В.Г. Белинский, ответивший на статью О. И. Сенковского полемической репликой.
Ключевые слова: «История поэзии» С.П. Шевырева; критика В.Г. Белинского, Н.И. Надеждина, О. И. Сенковского.
«Московский наблюдатель» - энциклопедический журнал, просуществовавший около пяти лет (1835-1839). На первом этапе существования (1835-1838 гг.) его литературное направление определял С.П. Шевы-рев, ученый-филолог, критик, профессор Московского университета. Статьи, опубликованные в «Наблюдателе», вызывали полемические отклики критиков того времени, в частности, В.Г. Белинского, Н.И. Надеждина,
О.И. Сенковского и др. Особенно активно выступал против «наблюдателей» В.Г. Белинский. Интересен тот факт, что с 1838 г.
В.Г. Белинский, последовательно и непримиримо критиковавший журнал, сам стал неофициальным редактором «Московского наблюдателя».
Ожесточенную полемику, захватившую несколько изданий того времени, вызвал научный труд С.П. Шевырева «История поэзии», фрагмент которого был напечатан в журнале. Самый серьезный и обстоятельный анализ его дал Н.И. Надеждин - редактор журнала «Телескоп». Сложный диалог велся
на протяжении всего 1836 г., каждый автор написал по три статьи, отстаивая свою точку зрения.
Как принято, Н.Н. Надеждин начинает свою статью с лестных для оппонента слов: «Чтения г. Шевырева имеют то важное, неоспоримое достоинство, что в них видим мы русского профессора в современных европейских формах светского, слышим ученого, говорящего на кафедре языком блестящего красноречия» [1, с. 680]. После объемного лирического вступления, в котором Н.И. Надеждин размышляет о значении университетов в деле образования нации, критик переходит к разбору сочинения С.П. Шевырева. Сразу он высказывает достаточно серьезную претензию: «Книга г. Шевырева есть прекрасное литературное произведение, замечательный факт нашей изящной, но не ученой словесности» [1, с. 680]. Н.И. Надеждин настаивает именно на такой трактовке: «Я сказал уже, что труд г. Шевырева не подлежит строгому ученому разбору; он не имеет никаких притязаний на ученость, кроме разве
величавого языка, отзывающегося важностью кафедры: в нем нет системы, нет связи между частями; содержание ее нельзя представить в такой таблице, какие обыкновенно бывают при немецких систематических учебниках; это размышления о поэзии, написанные человеком знающим» [1, с. 680]. Способ отбора материала, избранный С.П. Шевыревым, представляется Н.И. Надеждину абсолютно произвольным, по его мнению, автор не придерживался хронологической последовательности, проигнорировал законы внутренней соотнесенности анализируемых произведений: «Исторический труд Шевырева чужд всякого логического построения, это есть красноречивая летопись поэзии, усеянная по местам рассуждениями» [1, с. 680-681].
Н.И. Надеждин разделяет мнение автора о том, что поэзию можно рассматривать как художественное отражение истории народа. При этом критик упрекает С.П. Шевырева в том, что, описывая поэзию двух первобытных народов Востока - индийцев и евреев, не замечает их взаимовлияния. Не соглашаясь с попыткой самостоятельного моделирования и осмысления религиозной истории этих народов, предпринятой С.П. Шевыревым, Н.И. Надеждин предлагает свою версию, которая ему кажется более логичной: «Итак, вот лестница религиозных форм первобытного человечества: единобожие, двубожие, многобожие, всебожие и безбожие. Две полярные точки этого круга суть евреи и индийцы, одни служители чистого единобожия, другие представители полного всебожия...» [1, с. 690-694]. Н.И. Надеждин углубляется в историю развития религии двух народов, проявляя при этом завидную эрудицию. Здесь дискуссия, совершенно меняя свой предмет, уклоняется от проблем словесности, в дальнейшем эта тенденция будет усиливаться, а впоследствии станет основной.
Надеждин по-своему характеризует поэзию евреев и индийцев, связывая их с религией этих народов: «Поэзия евреев в высшей степени духовна, поэзия индийцев в высшей степени материальна; там господствует характер лирический (субъективный), здесь характер эпический (объективный); там сила, возвышенность, трепет, здесь роскошь, сладострастие, нега.» [1, с. 695].
Еще один недостаток труда С.П. Шевы-рева он усматривает в том, что вопреки собственной концепции, ученый изучает еврейскую поэзию, не учитывая истории этого народа: «У Шевырева все памятники священной еврейской истории представляются как будто современными: Моисей, Давид, Иов, Соломон, Исайя, Иезекеил рассматриваются без всякого отношения к их исторической последовательности <...> от первой песни Моисея до последнего пророчества Малахии протекло пятнадцать веков» [1, с. 706]. Отстаивая свою концепцию, Н.И. Надеждин предлагает собственную периодизацию.
На статью Н.И. Надеждина С.П. Шевы-рев откликнулся сначала репликой, а затем развернутой статьей «Ответ автора Истории поэзии г. издателю Телескопа на его рецензию» [2]. На упрек, что в его труде отсутствует логическое построение, Шевырев отвечает, что он намеренно избегал жестких схем, которые неизбежно подчиняют себе анализ. С.П. Шевырев отстаивает свой «способ воззрения на поэзию и начала своей науки», описывая их следующим образом: «Сначала стараюсь я начертать характер образования какого-нибудь народа, стихии, из которых сложилась и образовалась его духовная жизнь: уловив таким образом идею народа, я применяю потом это воззрение к истории его поэзии. <...> С способом воззрения моего тесно соединен и порядок моего изложения». [2, с. 253-254]. Вполне обоснованным представляется несогласие С.П. Ше-вырева с устремлением Н.И. Надеждина насильно «втиснуть» весь поэтический материал в некую единую хронологическую или логическую систему: «Эта склонность строить периоды и ставить резкие грани, не существующие в жизни и потому лишние в живом изучении предмета, ведет еще к тому, что многие великие памятники поэзии лишаются своего характера и стоят без всякого значения, как яркие противоречия той рубрике, которую рука строителя резко начертала на периоде» [2, с. 263].
В качестве примера псевдологического построения, С.П. Шевырев приводит «схему» религии Востока, предложенную оппонентом, и убедительно доказывает, что подобное «арифметическое» построение неприемлемо: «Единобожие, двубожие, многобожие, всебожие и безбожие, вся эта строка
может быть выражена следующею прогрессией: 1, 2,. много., все. 0 (нуль). Это вывод не логический, а арифметический» [2, с. 257]. Большую часть «антикритики» составляют размышления о разных вариантах хронологии жизни пророков. Приводится множество ссылок на труды ученых-теоло-гов, на которые опирается аргументация
С.П. Шевырева. Внимание обоих оппонентов сосредоточилось на истории религии, ученые абсолютно отдалились от первоначального предмета своей дискуссии, лишь косвенно касаясь истории поэзии. С.П. Шевырев всячески противился такому направлению спора: «Таким образом, страсть все общить и логически строить отнимает даже способность изучать произведения в них самих и наслаждаться ими. В своих лекциях я старался противодействовать этому стремлению. Вот почему я дал такое пространство описательной части произведений поэзии в моем курсе. <...> Мне это стоило большого труда, но мой рецензент, отправляющийся от другого начала и не уважающий аналитического изучения предметов, не мог оценить моего курса в этом отношении и назвал это «восхищением красотами поэтических памятников» [2, с. 263].
Н. И. Надеждин, продолжая дискуссию, ответил статьей «Для г. Шевырева. Пояснения критических замечаний на его Историю поэзии» [3]. Критик, опровергая доводы оппонента, все глубже погружался в историю религий народов. Завершая дискуссию, Н.И. Надеждин публикует полемическую реплику «Не для Шевырева, а для читателей. Последнее слово об Истории поэзии» [4]. В ней автор пишет: «Итак, спорить долее с г. Шевыревым невозможно. <...> Г. Шевы-рев придумал новую замечательную систему прения. Он не защищает свои оспариваемые положения, а старается открыть в противнике слабые места, чтобы воскликнуть с торжеством: «Да он сам ошибается!» [4, с. 399400]. Отмечена характерная особенность столь длительной и многотрудной дискуссии. Противники находили в аргументации оппонента какие-то неточности, противоречия и с увлечением их опровергали, погружаясь в дебри документов, исторических изысканий, трудов предшественников. Дискуссия, несомненно, была необыкновенно сложна для понимания широкого круга читателей
даже «энциклопедического» журнала. Она представляла интерес для научной элиты, ученых-теологов, которые могли разобраться во всех ее тонкостях, оценить достоинства и недостатки аргументации оппонентов.
Журнал О.И. Сенковского также откликнулся на публикацию Шевырева развернутой рецензией [5]. Анонимный критик с нескрываемой иронией очерчивает грандиозность задач, стоящих перед ученым, взявшимся за осуществление подобного фундаментального проекта, давая понять, что тот поставил перед собой в принципе неразрешимую задачу. Преамбула, написанная в характерной для журнала О.И. Сенковского манере, предваряет поистине разгромную статью. Критик категорически не принимает ни предмета исследования книги, ни ее терминологии, опровергает абсолютно все аргументы С.П. Шевырева.
Рецензент высказывает резко критические замечания, главный упрек сводится к тому, что исследование построено не на научных началах: «Отказавшись от произвольных теорий, наговоривши сначала так много о том, что только опыт, только история, должны руководить нас, автор начинает, -чем же? - чисто произвольным умозрением, «характеристикою» западных народов Европы, итальянцев, испанцев, англичан, французов, германцев, - и умозрением о «характере их поэзий», основанном на умозрении о народных характерах! Два чтения посвящены этому, - чтения вступительные! Где же тут система?» [5, с. 35-36].
Очевидно, что современники не восприняли новых подходов в изучении литературы, которыми руководствовался молодой ученый. Современный исследователь -
В.М. Маркович, подготовивший публикацию наиболее значительных научных и критических трудов С. П. Шевырева, анализируя методологию исследования «Истории поэзии», видит ее новаторство: «Шевырев выдвинул и наглядно продемонстрировал в конкретном исследовании нескольких древних литератур принципы индуктивно-исторического подхода к предмету. Каждую национальную литературу Шевырев рассматривал в связи с условиями исторического бытия данного народа, с его духовной и общественной жизнью. Фактически Шевырев стремился выяснить взаимовлияние искусства и общественного бытия, причем никакой строгой схеме харак-
теристика этого взаимовлияния в его работе не подчинялась» [6, с. 264].
Применение «индуктивно-исторического» метода при анализе всего многообразия поэтического материала свидетельствует о незаурядной эрудиции С.П. Шевырева, о его обширных знаниях об образе жизни, истории народов, поэзию которых он рассматривал. Возможно, эти экскурсы в историю в какой-то мере грешили описательностью, и, как казалось рецензенту, умозрительностью, однако подход Шевырева был новым, оригинальным, не похожим на привычные формы научных исследований.
Впрочем, трудно не согласиться с мнением рецензента, что преамбула научного труда С.П. Шевырева несколько не согласуется с содержанием его основных чтений. Он дает очерки истории западноевропейских народов, очень интересные, пронизанные лиризмом, демонстрирующие глубокое проникновение в предмет, а затем отходит в другую сторону. Замысел «Истории поэзии» был поистине грандиозным, и впоследствии Шевырев написал второй том, содержавший одиннадцать лекций о древнегреческой и древнеримской литературе. Но этот труд был завершен значительно позднее, а опубликован через несколько десятилетий после смерти автора.
Следующая претензия сводится к тому, что С.П. Шевырев некомпетентен в ориенталистике, поскольку не знает ни одного восточного языка, и им не изучены в должной мере труды востоковедов. Выдвинуто серьезное обвинение, в том, что труд С.П. Шевы-рева носит характер бессистемной компиляции: «На каждой странице, вы видите чудный набор мнений немецких и французских, с беспрерывным уверением, что автор «мыслит сам». Вероятно, это должно быть следствием обширного чтения, отчего автор не может уже различить читанного от самобытно созданного» [5, с. 46]. Действительно, автор обращается к наблюдениям других исследователей, однако, щепетильная педантичность, с которой С.П. Шевырев ссылается на труды своих коллег, свидетельствующая о его широком научном кругозоре, представляются рецензенту недостатком.
Рецензент упрекает С.П. Шевырева в том, что он закрепляет за народами определенные сферы деятельности: «Г. Шевырев
<...> заставляет Испанию рыцарствовать, Германию философствовать, Францию быть светским легким обществом, а Англию про-мышленничать. На это прокрустово ложе возлагают, во втором чтении, и поэзии главных народов новой Западной Европы, - и, волею или неволею, италия принуждена укрыться за религиозную поэму, Испания взять рыцарский роман, Англия роман практический, Франция водевиль, а Германия ученую поэзию. Велено, и все повиновались» [5, с. 47-48]. Нельзя не согласиться с рецензентом в том, что невозможно «втиснуть» всего многообразия литературы в какую-то схему. Неизбежно, что многие художественные явления в нее не вписываются, и тогда остается единственный выход - игнорировать их, чтобы не испортить стройности избранной концепции. Этого соблазна в какой-то мере не избежал и С.П. Шевырев.
Много нареканий вызывает стиль научного исследования, его витиеватость, необычная образность. Разбор завершается выводом: научный труд не удался: «Нет, такими произведениями, как опыт перевода «Освобожденного Иерусалима», г. Шевыреву не подвинуть вперед нашей словесности практически, а такими учеными сочинениями, какова его «История поэзии», не придать ей теоретической важности!» [5, с. 52]. Такая необоснованно суровая, несправедливая оценка свидетельствует о пристрастном отношении и к поэтическим опытам С.П. Шевырева, и к его научному исследованию.
Недоброжелательный настрой отличает анонимную полемическую реплику «Для господина Шевырева. Пояснения критических замечаний на его «Историю поэзии» [7]. Можно с уверенностью утверждать, что автором ее был О.И. Сенковский, который никак не может припомнить, как называются журналы, развернувшие дискуссию, перебирает одно название за другим. Все названия равно оскорбительны: «Надзиратель», «Соглядатай» «Назидатель», «Темноскоп». На этом незатейливом приеме, собственно, и построена вся статья. Он иронически излагает сложившуюся ситуацию: ««Темноскоп», журнал», если это правда, «современного просвещения», покритиковал эту книгу, довольно порядочно, так, что г. Шевырев, а своем «Надзирателе, журнале» как слышно, «энциклопедическом», повел горячий ответ,
и выстроил тезисы сильного спора; журнал современного просвещения отвечал ему; журнал энциклопедический не уступил; журнал современного просвещения опять отвечал, и сбылась пословица - в драку идти - волосов не жалеть» [7, с. 44].
Как известно, Сенковский был человеком ехидным, но в данном случае он уловил характер дискуссии, на который в своей последней статье указывал и Н.И. Надеждин. Он пишет: «Двое писателей сердятся. <. > Дело уже давно ими забыто, и прение идет совершенно личное, не об истинах науки, а о том, что один соперник кричит: «Ты этого не знаешь»; другой отвечает: «Нет, я знаю, ты не знаешь». - «Нет, ты не знаешь! - Нет, ты!» [7, с. 44-45]. Думается, что О.И. Сен-ковский выразил мнение обывателя, на которого был всецело ориентирован, говоря: «Да какая нужда публике и науке, знает или не знает то, либо другое г. Шевырев и г. Надеждин? Наука от этого ничего не выиграет; публика ничего не потеряет, что до того, если г. Шевырев, толкуя философически об индийской поэзии, не читал ни Магабхараты, ни Бхагавад-гиты, как доказывает это г. Надеждин в своем «Микроскопе», или что г. Надеждин, изъясняя еврейскую поэзию, выдумал небывалого пророка Овида, как доказывает это г. Шевырев в своем «Надзирателе»? [7, с. 45].
На эту реплику в свою очередь откликнулся в газете маленькой статьей «Журнальная метеорология» В.Г. Белинский [8]. Художественные изыски «Библиотеки» он оценивает иронично, однако, заступается только за близкий ему журнал: «Недавно в толстейшем из наших журналов, говоря о «Телескопе», не хотели назвать собственным именем, а называли «Темноскопом», «Калейдоскопом», «Микроскопом», и «Ороскопом». <...> В простонародии и особенно в высшей компании, в аристократии простонародия, то есть у лакеев - исстари ведется манера острить таким образом. Тут они показывают всю удаль своей изобретательности. «Петрей -Петрофей - Петраций - Петрилко...», кто перечтет все словоизвития имени «Петра», если оно, по несчастию, попадет к ним на зубы? <. > Да! коверканье имен есть любимая риторическая фигура передних, урожденный лакейский сарказм.» [8, с. 35-36]. Надо ли комментировать столь исчерпы-
вающую характеристику особенностей юмора «Библиотеки для чтения»?
На критические баталии периодических изданий из-за научного труда С.П. Шевырева «Наблюдатель» откликнулся еще двумя статьями. Хронология публикаций не имеет значения, поскольку книжки журнала зачастую запаздывали и оперативно отвечать на критику редколлегии не удавалось. Первым ответом можно считать довольно объемную статью редактора В.П. Андросова «Как пишут критику» [9]. Основным оппонентом автора становится «Библиотека для чтения». «Наблюдатель» определяет эстетические «позиции» журнала и неразборчивую всеядность жаждущей скандалов и разоблачений его читательской аудитории. В. П. Андросов пишет в этой связи: «Праздное невежество хочет хохотать: оно сыто, оно отдыхает, оно дает деньги - и вот этот ум сговорчивый, вертлявый, является к его услугам, как паяц на подмостках, корчится, шутит, смешит, кобенится. <. > Но, оставляя в покое эту ярмарочную потеху народа, должны ли мы оставаться равнодушными, хладнокровными зрителями подобного употребления ума, если ему вздумается с балаганных подмосток перебраться в литературу, колпак паяца заменить докторскою шляпою критика.» [9, с. 471].
Критик отвечает на обвинение в том, что стиль С.П. Шевырева - ученого не отвечает академическим требованиям. Подобная манера изложения материала, по мнению
B.П. Андросова, необходима для того, чтобы заинтересовать слушателя, зачастую с трудом воспринимающего сухие факты: «Студенческая аудитория часто заключает в себе все оттенки внимания и любви к науке от отшельнического энтузиазма до светского равнодушия, одних тут цель обетованная, вожделенная, для других средство - зло необходимое. Преподаватель, проникнутый бескорыстной любовью к делу и к молодым людям, каким по совести я признаю и
C.П. Шевырева, не может и не должен, удовлетворяя одних, оставить без радушного призора других» [9, с. 481].
В своей «антикритике» В.П. Андросов развивает шевыревские идеи борьбы с «торговым направлением» в литературе. Он выделяет фразу анонимного критика, утверждавшего, что «главное правило искусства,
которое необходимо соблюдать при любых обстоятельствах - нравиться читателю», и задает иронический вопрос: «Итак, надобно все подчинить суетному желанию нравиться читателям? Эта объяснительная теория кидает яркий луч на современное движение нашей литературы. <...> Надо отказаться от надменной мысли действовать на вкус; напротив, надобно подделываться, льстить вкусу читателей. <. > Сбыт делается мерою достоинства сочинения» [9, с. 483].
Особое негодование В.П. Андросова вызывает намек автора статьи на отсутствие у
С.П. Шевырева эрудиции, необходимой для написания фундаментального труда. Критик упрекнул С.П. Шевырева в том, что в первом томе поместил только историю поэзии индийцев и евреев, обойдя вниманием поэтические опыты других народов. В.П. Андросов отвечает на эту претензию следующим образом: «Ему не угодно было выразуметь, что Шевырев имел предметом «устремлять вкус своих слушателей к изучению образцовых произведений словесности», а не то, чтобы сбирать эти пояснительные факты человеческого глагола. Да и что это за факты? Неужели, не шутя, критик думает, что тамбуки, гриквы, безуаны, бушманы, бассуты, метебе-лы, багурцы и сотни других человеческих глаголов имеют поэзию, или, что ему угодно будет назвать этим именем, достойно изучения?» [9, с. 486].
В.П. Андросов уверен, что уровень культуры разных народов не может быть одинаковым, поскольку он предопределен степенью материального прогресса и благополучия общества. Закономерно, что фраза критика: «Все страны, все века, все образы жизни равно способны для всех родов поэзии» вызывает у него иронию. Оттолкнувшись от нее, утверждает: «Я даже нисколько не сомневаюсь, что где-нибудь полунагая, вышитая разными узорами Атату, также умна, также красноречива, как мадам Сталь, с таким же поэтическим чувством, как наша Р.на»? [9, с. 486-487].
Второй отклик был помещен в отделе «Смесь» и назывался «Шуточки «Библиотеки для чтения» [10]. Предметом обсуждения становится то, как «Библиотека» оценила научную дискуссию, развернувшуюся между
Н.И. Надеждиным и С.П. Шевыревым. Ее начало почти буквально повторяет статью
«Журнальная метеорология» В.Г. Белинского. Редакция «Наблюдателя» отмечает: «Библиотека для чтения, эта строгая ценительница или лучше сказать, оценшица всего, не принадлежащего к ее фабрике, изволила расшутиться над полемикой гг. Шевырева и Надеждина! <...> Остротой Бог ее не одарил, впрочем, для такой оравы читателей, на какую метит Библиотека, остроумие было-бы китайской грамотой: им понятнее просто балагурство, зубоскальство!» [10, с. 137]. Так же, как и В.Г. Белинский, автор полемической реплики отмечает, что подобная манера шутить далеко не нова.
Обобщая все сказанное, можно с уверенностью утверждать, что оригинальный и самобытный научный труд С.П. Шевырева не был оценен его современниками по достоинству. Наиболее аргументированную и обоснованную критику фундаментального исследования дал Н. И. Надеждин, человек эрудированный и компетентный. Однако его заинтересовала религиозная, а не литературоведческая сторона труда С.П. Шевырева. Некоторые участники дискуссии оценивали характер самой полемики, фактически не представляя изначального предмета спора, что предопределило поверхностность их оценок.
1. Надеждин Н.И. История поэзии. Чтения адъюнкта Московского Университета Степана Шевырева. Том первый, содержащий в себе Историю Поэзии Индейцев и Евреев, с приложением двух вступительных чтений о характере образования и поэзии главных народов новой Западной Европы. Москва, в типографии А. Семена, 1835 // Телескоп, журнал современного просвещения, издаваемый Николаем Надеждиным. 1836. № 31. С. 667695.
2. Шевырев С.П. Ответ автора Истории поэзии г. издателю Телескопа на его рецензию // Московский наблюдатель. 1836. Ч. 6. С. 697-718.
3. Надеждин Н. Для г. Шевырева. Пояснения критических замечаний на его Историю поэзии // Телескоп. 1836. Ч. 32. С. 577-638.
4. Надеждин Н. Не для Шевырева, а для читателей. Последнее слово об Истории поэзии // Телескоп. 1836. Ч. 34. С. 393-434.
5. История поэзии. Чтения адъюнкта Императорского московского университета. // Библиотека для чтения. 1836. Т. 15. № 28. С. 23-52.
6. Шевырев С.П. Об отечественной словесности / сост., вступ. ст., комментарии В.М. Марковича. М., 2004.
7. Литературная летопись // Библиотека для чтения. 1836. Т. 17. Ч. 2. С. 44-50.
8. Белинский В.Г. Журнальная метеорология // Молва. 1836. Ч. 12. С. 34-40.
9. Андросов В.П. Как пишут критику // Московский наблюдатель. 1836. Ч. 6. С. 470-494.
10. Шуточки «Библиотеки для чтения» // Мос ковский наблюдатель. 1836. С. 137-140.
Поступила в редакцию 12.01.2012 г.
UDC 821.161.09
“HISTORY OF POETRY” BY S.P. SHEVYREV IN EVALUATION OF CRITICS OF 30S OF 19th CENTURY Gulnaz Gilemdarovna RAMAZANOVA, Bashkortostan State Pedagogical University named after M. Akmullah, Ufa, Russian Federation, Candidate of Philology, Associate Professor of Literature Department, e-mail: [email protected]
The subject of the article is the discussion that took place after the publication of a fragment of “History of poetry”, the fundamental scientific research by S.P. Shevyrev. N.I. Nadezhdin became the main and the most important critic of this scientist. The anonymous reviewer of “The library for reading” and O.I. Senkovskiy, the editor of the journal, gave a negative estimation to this scientific work. V.G. Belinskiy also did not stay apart from critics and replied to O.I.Senkovskiy’s article with a polemic speech.
Key words: “History of poetry” by S.P. Shevyrev; critics of V.G. Belinskiy, N.I. Nadezhdin, O.I. Senkovskiy.
