CC BY
97
емника. Только умышленно совершенное противоправное деяние влечет лишение права наследовать. Вместе с тем для квалификации не имеет значения, какой именно умысел (прямой или косвенный) присутствовал в действиях лица.
Помимо умышленной вины лица субъективная сторона правонарушения включает также мотив и цель. Однако следует подчеркнуть, что мотив содеянного не влияет на отнесение наследника к категории недостойных. Он может быть различным: месть, ревность, корысть и др.
Установление преследуемой гражданином цели по смыслу п. 1 ст. 1117 ГК РФ имеет большое значение для решения вопроса о признании его недостойным наследником. Законодатель закрепил исчерпывающий перечень целей совершения противоправных
действий виновным против наследодателя, а именно: содействие призванию его самого к преемству либо иных лиц или увеличение его доли либо доли иных лиц в наследственной массе.
1 См.: Заседание Пленума Верховного Суда РСФСР от 7 июня 1926 г. Протокол № 6 // Гражданский кодекс 1922 г. с постатейно-систематизированными материалами. — М., 1928. С. 956.
2 См.: Огнев В.Н. Институт недостойных наследников в российском гражданском праве: прошлое и настоящее // История государства и права. 2007. № 5.
3 См.: Никитюк П.С. Наследственное право и наследственный процесс. — Кишинев, 1973. С. 55.
4 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1991. № 7. С. 10.
ИСТОРИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ИНТЕРЕСОВ СЛУЖБЫ В КОММЕРЧЕСКИХ И ИНЫХ ОРГАНИЗАЦИЯХ
Е.В. МАСЛОВ
Аннотация. В статье дается историко-правовой анализ отдельным положениям норм российского и зарубежного законодательства, регулирующих вопросы ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях.
Ключевые слова: уголовная ответственность, преступления против интересов службы, уголовное законодательство России, европейских стран.
Для решения вопроса о том, имеет ли глава 23 УК РФ право на самостоятельное существование, и что надо понимать под интересами службы в коммерческих и иных организациях как видовым объектом уголовно-правовой охраны, обратимся к историческим памятникам и действующему зарубежному законодательству.
Интересы службы в коммерческих и иных организациях в отечественном уголовном законе стали самостоятельным объектом правовой охраны отнюдь не в конце ХХ в. По мнению ряда исследователей, капиталистическое развитие России в XIX в. потребовало введения уголовно-правовых санкций за целый ряд нарушений в сфере управления «коммерческими и иными организациями» (в современном значении этого термина).
Например, впервые в российском уголовном законодательстве злоупотребление полномочиями со стороны лиц, осуществляющих управленческие функции в коммерческих организациях, в качестве уголовного преступления было предусмотрено Уложением о наказаниях уголовных и исправительных
1845 г. в виде злоупотребления полномочиями должностными лицами частных и общественных банков (ст. 1572, 1573) и злоупотребления полномочиями членами торговых обществ, товариществ и компаний (ст. 1637)1, которые в науке уголовного права рассматривались как «специальные формы злоупотребления доверием»2.
Самостоятельная криминализация деяний подобного рода объясняется потребностями развития России в буржуазный (досоветский) период: преступлениями начинают признаваться посягательства на порядок управления в хозяйствующих субъектах экономически и социально сложноорганизованного общества, которое сложилось в России ко второй половине XIX в.
Нормативная регламентация уголовной ответственности за злоупотребление полномочиями в промышленных, торговых и кредитных организациях осуществлялась Уложением 1845 г. казуистично, если оценивать его качество с позиции сегодняшнего уровня развития законодательной техники. Однако задача стабилизации кредитного рынка и промыш-
ленности, стоявшая перед законодателем середины XIX в., была решена своевременно.
Недостатки Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. учли разработчики Уголовного уложения 1903 г., в котором в качестве имущественного преступления был сконструирован единый состав злоупотребления служебным положением в благотворительных и кредитных установлениях, обществе взаимного страхования, товариществе на паях или акционерном обществе (ст. 578)3. Практически аналогичную картину можно увидеть и в отношении другого («классического» ныне) преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях — коммерческого подкупа4.
Теоретическое обоснование необходимости установления уголовной ответственности за преступления против интересов службы в коммерческих и иных негосударственных организациях можно увидеть в работах виднейших русских юристов.
Уже Н.С. Таганцев отмечал, что «наиболее трудно разграничимыми от области уголовно-наказуемых деяний являются... нарушения служащих». Главная трудность разграничения состоит в том, что основной принцип, на котором покоится современное понятие о службе, — «ненарушимость служебного долга» — составляет отличительный признак специальной группы преступных деяний по службе5.
Следовательно, «ненарушимость служебного долга» явилась тем правоохраняемым интересом, нарушение которого могло стать «уголовной неправдой» и соответственно влечь не дисциплинарную, а именно уголовную ответственность. «Ненарушимость служебного долга» стала тем правоохраняемым интересом, который, по мнению Н.С. Таганцева, и составляет объект преступного посягательства для «специальных групп преступлений»6. Конечно, в трудах этого известнейшего русского ученого нельзя найти обоснование необходимости существования группы «преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях» в современном понимании.
Однако позволителен вывод о том, что на рубеже Х1Х—ХХ вв. в России существовало понимание того, что интересы управления в коммерческих и иных (негосударственных) организациях не являются исключительной сферой действия частного права. Нарушение «служебного долга» не только на службе государственной, но и на службе коммерческой должно расцениваться как уголовно-значимое нарушение правоохраняемого интереса, т.е. как преступление («уголовная неправда»).
Эволюция законодательства о преступлениях в сфере управления коммерческими организациями была прервана в России Октябрьской революцией 1917 г. Установление жесткой административной системы управления экономикой, объявление частнопредпринимательской деятельности преступлением исключали само существование коммерческих орга-
низаций как самостоятельных хозяйствующих субъектов.
Однако в уголовном законодательстве тех стран, где буржуазное развитие не прерывалось, существует система преступлений, аналогичных преступлениям против интересов службы в коммерческих и иных организациях в УК России. Конечно, называются эти преступления неодинаково, имеются отличия в конструировании их составов. Главным для нас является то обстоятельство, что законодательство развитых государств практически однозначно признает необходимым криминализовать посягательства на интересы службы в коммерческих и иных организациях — при этом субъектами такой службы изначально не могут считаться должностные лица государства и органов государственного управления.
В соответствии с германским Законом о борьбе с коррупцией, в Уголовный кодекс ФРГ введен § 299 — «Взяточничество и подкуп в предпринимательской деятельности»7. Согласно ч. 1 этой нормы, подлежит уголовному наказанию тот, «кто, являясь служащим или уполномоченным лицом коммерческого предприятия в сфере предпринимательской деятельности, в качестве ответной услуги требует предоставить выгоду для себя или третьего лица, принимает обещание предоставить ее или принимает ее к качестве вознаграждения за то, чтобы при конкуренции было отдано предпочтение другому лицу относительно товаров или промысловых услуг».
«Обратной стороной» этого преступления расценивается «ответная услуга» в виде необоснованного предложения служащему или уполномоченному лицу коммерческого предприятия выгоды для него или третьего лица, предоставления такой выгоды в качестве вознаграждения за то, чтобы при конкуренции было отдано предпочтение другому лицу относительно товаров или промысловых услуг.
В Уголовном кодексе Австрии также содержится состав преступления, именуемого «Принятие подарков руководящими должностными лицами общественного учреждения». В соответствии с § 305 УК Австрии8, подлежит ответственности лицо за совершение правового действия или бездействия, которое оно «может совершить или не совершить в качестве руководящего должностного лица общественного учреждения» в случаях, когда оно требует предоставления выгоды для себя или третьих лиц, принимает ее или обещает принять. В отличие от УК Германии, австрийское уголовное законодательство исключает ответственность такого лица при «исключительно незначительной выгоде».
Несмотря на то что субъектами этого преступления названы «должностные лица общественных учреждений», к самим общественным учреждениям относятся любые предприятия, на которых самостоятельно осуществляется деятельность одного или нескольких юридических лиц или в которых участвуют одно или
несколько юридических лиц, непосредственно или опосредованно, обладая как минимум 50% акционерного капитала, основного капитала или собственного капитала, но в любом случае — предприятие, ведение финансовых дел которого подлежит проверке Счетной палатой.
Собственно понятие «руководящее должностное лицо» таких предприятий определено австрийским уголовным законодательством как «служащий предприятия, оказывающий значительное влияние на ведение предприятием дел». К ним относятся руководитель предприятия, член правления или наблюдательного совета, а также доверенное лицо, не обладающее правами служащего (§ 309).
Особенностью УК Франции является наличие нормы о незаконном использовании должности учредителем или руководителем «какого-либо» предприятия, совершаемом в корыстных целях (ст. 433-18)9.
А Уголовный кодекс Испании содержит целую главу XIII — «Преступления против интересов объединений», — для применения которой объединениями признаются все кооперативы, взаимная сберегательная касса, финансовая или кредитная организация, фонд, торговое общество или «любая другая организация аналогичной природы, которая для осуществления своих целей постоянно участвует на рынке» (ст. 297)10.
Систему преступлений против интересов организаций по УК Испании образуют следующие деяния «фактических или юридических руководителей учрежденного или создающегося объединения»:
подделка годовых и иных документов, которые должны отражать юридическое или экономическое положение организации (ст. 290);
принятие с целью наживы для себя или третьего лица противозаконного решения во вред остальным членам объединения (превышение «должностных функций» — ст. 291);
специальный вид превышения полномочий (ст. 292);
отказ члену объединения в осуществлении прав на информацию, участии в управлении или контроле за деятельностью объединения, а равно воспрепятствование осуществлению этих прав (ст. 293);
непризнание или препятствование деятельности инспектирующих либо контролирующих лиц, органов и организаций (ст. 294);
превышение должностных функций, сопряженное с мошенническим распоряжением имуществом объединения либо заключением личных обязательств за счет объединения (ст. 295).
Принципиально важным положением УК Испании является то обстоятельство, что уголовная ответственность за преступления против интересов объединения наступает при наличии заявления потерпевшего или его законного представителя (в отдельных случаях — прокурора). Однако уголовная ответственность за эти преступления наступает на общих осно-
ваниях, когда ущерб причинен «общим интересам или общности людей» (ст. 296).
В уголовном законодательстве зарубежных государств, не так давно отказавшихся от коммунистического прошлого, также появились нормы, предусматривающие ответственность за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях.
Примером тому может служить ст. 296 УК Польши, в которой определена ответственность лица, обязанного на основании положений закона, решения соответствующего органа или договора заниматься имущественными делами или хозяйственной деятельностью и злоупотребляющего правами и обязанностями, в результате чего причиняется значительный имущественный ущерб физическому, юридическому лицу либо «организационной единице без образования юридического лица»11.
Таким образом, уголовное законодательство европейских стран (Австрии, Германии, Испании, Франции) считает необходимыми правовые ограничения в деятельности руководящих и контролирующих органов коммерческих организаций и общественных учреждений. Это связано с пониманием того, что деятельность коммерческих и иных «общественных» организаций не может быть абсолютно нерегулируемой и строиться только на основе достижения этими организациями своих целей любыми способами. Представляется, что такое положение вещей характерно и для российского уголовного законодательства.
1 Тексты норм см. по изданию: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года // Российское законодательство Х—ХХ веков. Т 6. — М., 1988.
2 См.: Минькова А.М. Уголовная ответственность за злоупотребление полномочиями в коммерческих и иных организациях: Автореф. дис... канд. юрид. наук. — Ростов-н/Д, 2002. С. 13.
3 Текст источника см. по изданию: Уголовное уложение 1903 года // Российское законодательство Х—ХХ веков. Т 9. — М., 1994. С. 275—320.
4 Подробнее см.: Тхакохова Б.Б. Коммерческий подкуп: уголовно-правовые и криминологические аспекты: Дис. канд. юрид. наук. — Ставрополь, 2002. С. 78—82; Эксанова А.А. Подкуп как криминогенное преступление: правовая природа, квалификация и ответственность. — Н. Новгород, 2001. С. 12—15.
5 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Т 1. — Тула, 2001. С. 80.
6 Там же. С. 405—406.
7 Уголовный кодекс ФРГ. 2-е изд. — М., 2000. С. 166.
8 Уголовный кодекс Австрии. — М., 2001. С. 124—125.
9 Новый Уголовный кодекс Франции. — М., 1993. С. 176—177.
10 Уголовный кодекс Испании. — М., 1998. С. 93—94.
11 Уголовный кодекс Республики Польша. — Минск, 1998. С. 101.
