CC BY
66
УДК 821.161.1.09''18''
Тихомиров Владимир Васильевич
доктор филологических наук, профессор Костромской государственный университет им Н.А. Некрасова
ИСТОРИЯ ОДНОЙ ДРУЖБЫ (взаимоотношения М.Е. Салтыкова-Щедрина и П.В. Анненкова по письменным источникам)*
Бытует мнение об идеологическом противостоянии в России во второй половине XIX века различных литературных групп - носителей разных представлений о сущности и функциональности художественных произведений. В русском литературном процессе такими оппозиционными идеологическими группами традиционно называются консерваторы, либералы и демократы. Однако в действительности всё было сложнее. Взаимоотношения М.Е. Салтыкова-Щедрина и П.В. Анненкова - литераторов, в идейном и эстетическом плане далеко не единомышленников, -демонстрируют возможность взаимопонимания и уважения искренне преданных русской литературе писателя-сатирика и критика - сторонника эстетического метода. Многолетние личные дружеские отношения, переписка, критический анализ Анненковым творчества Щедрина показывают процесс постепенного всё более глубокого осмысления проницательным критиком не только общественных, но и художественных достоинств щедринской сатиры, высоких нравственных принципов литературной позиции М.Е. Салтыкова-Щедрина. Личные взаимоотношения литераторов, в том числе придерживавшихся разных взглядов, - интересный и показательный факт литературного быта, накладывающий отпечаток на весь русский литературный процесс.
Ключевые слова: М.Е. Салтыков-Щедрин, П.В. Анненков, общественная и эстетическая позиция писателя, значение личных взаимоотношений для формирования литературной позиции, литературный быт как отражение литературного процесса.
Трудно представить себе более отличающихся по мировоззрению, по литературной позиции, по личностным качествам людей, чем М.Е. Салтыков и П.В. Анненков. Первый - талантливейший русский сатирик, юморист, непримиримый противник социального и нравственного зла и несправедливости, категоричный и порой даже резкий в отношениях с людьми и в оценках. Второй - авторитетный литературный критик, один из ведущих представителей (наряду с В.П. Боткиным и А.В. Дружининым) русской эстетической критики, автор известных «Литературных воспоминаний» и критических статей о русских писателях, издатель первого научного собрания сочинений А.С. Пушкина и автор его научной биографии, убеждённый западник, либерал, человек деликатный, уступчивый, избегавший конфликтов. Тем не менее между ними на протяжении почти трёх десятилетий сохранялись достаточно близкие дружеские отношения, которым не мешали различия в мировоззрении, в понимании сущности литературного творчества. Многолетняя переписка Салтыкова с Анненковым и другие материалы свидетельствуют о том, что Анненков постепенно преодолевал своё принципиальное, основанное на эстетических постулатах неприятие сатиры вообще и сатирического творчества Салтыкова-Щедрина в частности. Очевидно, этому способствовало и личное общение, взаимное уважение и доверие двух известных литераторов. Дружба Салтыкова и Анненкова - факт литературной и общественной жизни России второй половины XIX века, знакомство с которым способствует более глубокому осмыслению литературной позиции обоих и русского литературного процесса в целом.
Судя по записям в «Дневнике» Дружинина [5, с. 371], Салтыков познакомился с Анненковым в январе 1856 г., вскоре после возвращения в Петербург из вятской ссылки. Дружинин, который ранее был сослуживцем Салтыкова, старался ввести его в дружеский и литературный круг Петербурга. В 1856 же году появилось первое печатное свидетельство о соотношении литературных взглядов Салтыкова и Анненкова. В программной статье Салтыкова «Стихотворения Кольцова» («Русский вестник», 1856, № 22) прозвучал упрек в адрес Анненкова в том, что им «творческою силою в художнике признается собственно сила созерцательная и... путь созерцания есть единственный, который художник проходит к обладанию предметом. Таким образом, здесь сразу исключается из области искусства все добытое анализом. область анализа и область созерцания строго разграничиваются, так как первый составляет основу науки, второе - искусства» [9, с. 29]. Салтыков ссылается на статью Анненкова «О значении художественных произведений для общества» («Русский вестник», 1856, № 4), в дальнейшем получившую название «Старая и новая критика». Суждения Салтыкова об эстетической позиции Анненкова не вполне справедливы и свидетельствуют о его близости «утилитарной» эстетике, рациональным и позитивистским принципам [7, с. 113]. Анненков не противопоставлял в творческом акте мысль и чувство, содержание и форму. В упомянутой статье он писал: «По нашему мнению, стремление к чистой художественности в искусстве должно быть не только допущено у нас, но сильно возбуждено и проповедуемо как правило, без которого влияние литературы на общество совершенно невозможно» [2, с. 140]. Закан-
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 15-04-00389.
116
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 2, 2016
© Тихомиров В.В., 2016
чивается статья словами о необходимости единства мысли и художественного образа: «.. .умное слово, раз сказанное художником, делается всеобщею истиной и остается ею уже навсегда» [2, с. 151].
Анненков не оставил без внимания выпад Салтыкова в свой адрес, но ответил на него косвенным образом. В письме к И.С. Тургеневу от 7 ноября
1856 г. он упоминает о «Губернских очерках» Салтыкова - «грубых, но цинически эффектных» [3, кн. 1, с. 49]. Разные представления о природе и целях художественного творчества в это время были свойственны Салтыкову и Анненкову, что, однако, не мешало им поддерживать приятельские отношения на протяжении всей дальнейшей жизни. Об этом свидетельствует почти регулярная их переписка, сохранившаяся далеко не полностью, а также обоюдные упоминания в письмах к разным лицам (И.С. Тургеневу, Н.А. Некрасову, М.М. Стасюлеви-чу и др.). Известны 47 писем Салтыкова, адресованных Анненкову, и лишь одно ответное письмо Анненкова (вдова писателя Е.А. Салтыкова после смерти мужа уничтожила почти всю хранившуюся в его архиве переписку).
Первое непосредственное упоминание Салтыкова об Анненкове относится к весне 1856 г.: в письме к Дружинину Салтыков говорит о названной выше статье Анненкова, которая, по его мнению, «заключает в себе теорию сошествия св. духа». Зная о близости эстетических взглядов Анненкова и Дружинина, Салтыков упомянул, что статья «будет очень приятна» адресату [8, т. 18, кн. 1, с. 170-171].
Первое письмо Салтыкова, адресованное непосредственно Анненкову, датировано 9 сентября
1857 г. и содержит приглашение посетить спектакль по пьесе А.Н. Островского «Бедная невеста» [8, т. 18, кн. 1, с. 182]. Почти в это же время, 15 октября 1857 г., Анненков пишет Тургеневу, что «повествователи, как Щедрин и Печерский, обязаны подбавлять каждый раз жизненной мерзости гарнцом посильнее для успеха» [3, кн. 1, с. 522]. В дальнейшем Анненков будет гораздо более терпимо и даже одобрительно отзываться о творчестве Салтыкова, он как будто глубже станет понимать художественные и общественные достоинства щедринской сатиры. В их переписке имеют место и рассуждения на бытовые темы, и оценки общего положения дел в русской литературе и обществе, преимущественно нравственного характера. Так, в письме от 29 января 1859 г. Салтыков иронично оценивает первую часть романа И.А. Гончарова «Обломов»: «заспанный образ, весь распухший, весь в складках» [8, т. 18, кн. 1, с. 209], но положительно отзывается о пьесе Островского «Воспитанница» и романе А.Ф. Писемского «Тысяча душ». В письме от 3 февраля 1859 г. Салтыков почти восторженно (что ему не было свойственно) оценивает роман Тургенева «Дворянское гнездо», отмечая «светлую
поэзию, разлитую в каждом звуке этого романа» [8, т. 18, кн. 1, с. 212]. Несмотря на склонность к «утилитарной» эстетике, Салтыков обладал хорошим эстетическим вкусом, и высказанные им в письмах оценки литературных явлений убеждают в том, что он прекрасно отличал истинно художественные произведения от подделок. Сам Салтыков неоднократно отмечал художественный вкус Анненкова (например, в письме от 29 декабря 1859) [8, т. 18, кн. 1, с. 219]. О доверительных отношениях между ними свидетельствует тот факт, что Анненкову по просьбе Салтыкова, находившегося на службе то в Рязани, то в Твери или Пензе, нередко приходилось быть посредником между сатириком и редакторами петербургских журналов, главным образом Н.А. Некрасовым и А.В. Дружининым.
Самым серьезным фактом, свидетельствующим об интересе Анненкова к творчеству Салтыкова и стремлении понять и по достоинству оценить его, стала статья «Н. Щедрин» («Санкт-Петербургские ведомости», 1863 г., № 85, 19 апреля, в цикле «Русская беллетристика в 1863 году»). Это один из первых опытов анализа очерков Салтыкова как художественных произведений, поскольку первые статьи о нём (например, Чернышевского и Добролюбова) касались главным образом социальных проблем. Салтыков для Анненкова - «писатель-беллетрист, посвятивший себя преимущественно объяснению явлений и вопросов общественного быта», открывший «особенный род деловой беллетристики» [2, с. 283]. Анненков явно использовал выражение В.Г. Белинского «дельное направление» по поводу современной литературы [4, с. 7], под которым критик понимал именно общественную её направленность.
Для Анненкова «Губернские очерки» - «грязная Атлантида», которую открывает автор, имеющий «строгий гражданский характер». По «своим нравственным и художническим» интересам он чужд простым радостям - отсюда «суровый характер» его произведений, несмотря «на откровенный его юмор» и «способность к политической карикатуре» и к «шаржу» [2, с. 284]. Некоторым диссонансом этому стилю оказывается изображение «мира простонародья» с «признаками умиления» По словам критика, в дальнейшем писатель в соответствии с «отвлечённой теорией», то есть идеологией, «всё строже оберегал себя от праздных или недозволенных порывов фантазии... всё ближе подходил к идеалу делового беллетриста» [2, с. 285]. В «Сатирах в прозе» Салтыков «покинул форму правильного рассказа» и обратился к «повествовательным размышлениям», «свободно предался анализу, оценке и олицетворению тех элементов общества, которые он нашёл в нём». Анненков отмечает жанровую и стилистическую специфику щедринских очерковых циклов, признавая, что в русской литературе еще не видели «такого прямого, простого
Вестник КГУ им. H.A. Некрасова № 2, 2016
117
и ясного способа относиться к современности». У Щедрина «особенный тон речи <.> мрачно-живописное» и «юмористически-горькое слово» [2, с. 286]. Он открыл жанр «общественной повести», необыкновенной по «силе, искренности и достоинству. одушевления». Однако «в основе его одушевления нет определённого, законченного, установившегося созерцания». Анненков утверждает: «По нашему мнению, источник этого одушевления кроется в органическом, прирожденном. непреодолимом отвращении к быту, из которого вырос сам г. Щедрин, со всем своим поколением» [2, с. 287], поэтому позиция автора основывается преимущественно на нравственно-психологическом элементе. При этом нет никакого авторского суда, ему кажется, что «одного общего представления. мрачного факта. уже достаточно [2, с. 288].
По мнению критика, Салтыков предоставляет читателям возможность «доделывать... произведения», потому что «деловой беллетрист. может удовлетворить одному какому-либо требованию зараз. например, требованию публичного обнажения грязных. путей жизни, но отвечать многоразличным потребностям общественной мысли и настоящему содержанию уже не в силах» [2, с. 289]. Талант Щедрина односторонен, он способен обработать «только самые простые жизненные факты, очевидные и ясные для всех глаз. с одной окаменелой миной». В то же время Щедрин, «обладающий несомненными художническими способностями, всегда употребляет их в дело там, где желает достичь некоторой полноты изображения, и очень часто перестает быть деловым писателем. <.> Он становится тогда менее резок и своеобычен. презрительная речь и поносящий юмор текут менее изобильными струями.» - пока не явится «соблазн изобразить предмет с одной выпуклой. нагло очевидной стороны» [2, с. 290].
Анненков не приемлет «деловую» беллетристику, поскольку это направление литературы идёт вразрез с его художественными пристрастиями и общественными взглядами. Он считает, что, «как бы ни были относительно полезны её разыскания, цепки и метки её выводы, произведения, внушённые ею, не способны лечь в основание какого-либо созерцания и дать верные материалы для окончательного приговора». Однако Щедрин и вообще деловая беллетристика «отвечают именно тем требованиям своей эпохи, как это добровольное служение публике» [2, с. 291]. Есть у Щедрина «образы, факты и представления», «которые носят прикосновение художнической руки». Он «разоблачил неимоверные психические движения, тайну невероятных мыслей и желаний, какие способно было возбуждать безнравственное учреждение в людях» [2, с. 293]. Но, продолжает критик, «гораздо труднее понять, отчего теперь, по окончании дела, в недавних. своих произведениях, он снова
возвращается к упразднённому крепостному праву, <.> созидает страшные психические этюды, уже без ясной общественной цели, да и без претензии на художническое достоинство», в то время как «явления новой жизни значительно посложнее предшествующих. и не всегда позволяют заменить себя одним одушевлением, как бы ни было благородно в сущности» [2, с. 294].
Объяснение особенностей творчества Салтыкова Анненковым оказалось достаточно глубоким и строгим. Многие упреки по адресу писателя повторялись в дальнейшем другими критиками. Реакция Салтыкова на статью неизвестна, однако сохранившиеся письма свидетельствуют о том, что между ними сохранились дружеские отношения. Приятели вместе посещали театральные спектакли, поддерживали семейные контакты [8, т. 18, кн. 1, с. 282, 283, 286, 288]. Известно немало положительных отзывов Анненкова о произведениях Салтыкова в письмах, адресованных самому сатирику и другим лицам. Особенно часты упоминания и оценки личности Салтыкова и его творчества в письмах Анненкова, адресованных Тургеневу. В письме от 9 октября 1872 г. он называет Салтыкова и его сотрудника по «Отечественным запискам» Н.К. Михайловского «ирокезами», подчеркнув в то же время, что они «занимательны и забавны» [3, кн. 1, с. 208], а 20 марта 1875 г. Анненков признаётся Тургеневу, имея в виду Салтыкова: «Страх как я люблю этого дикаря» [3, кн. 2, с. 11]. 26 апреля 1875 г. Анненков пишет Тургеневу о «дикой природе» Салтыкова [3, кн. 2, с. 13]. Интересен обмен суждениями о творчестве Салтыкова между Тургеневым и Анненковым в конце 1874 г. 6 ноября Тургенев пишет: «А каковы последние "Благонамеренные речи" Щедрина в "Отечественных записках"! Лакомство, изумление, восторг!» [10, т. 1, с. 551]. И Анненков отвечает ему 24 декабря: «Читаю последние статьи Щедрина. Это восторг, как Вы сказали.<.> Хохот!» Речь идет об очерках «В среде умеренности и аккуратности» [3, кн. 1, с. 252]. Возможно, мнение Тургенева о творчестве Щедрина повлияло на позицию Анненкова, который постепенно преодолевал своё негативное отношение к гражданскому направлению в литературе и к творчеству Салтыкова.
К 1870-м годам относится ещё одна статья Анненкова о Салтыкове, незаконченная и не опубликованная в своё время. С.А. Макашин, напечатавший её по рукописи, хранящейся в ИРЛИ (Пушкинский дом), в 1934 г. в «Литературном наследстве» (т. 13-14, кн. 2) датирует её примерно 1873 годом, поскольку последнее произведение Салтыкова, названное в статье, - очерки о помпадурах, относящиеся к этому времени [6, с. 508]. В статье имеются указания на то, что она была предназначена для французской печати и преследовала цель познакомить европейского читателя
с творчеством русского сатирика. Анненков характеризует Салтыкова как «изобразителя» «нравственных уродливостей», «извращённых понятий и злых страстей» - «с не остывающим никогда гневом и юмором, не знающим усталости и ослабления» [6, с. 506]. О «Губернских очерках» Анненков пишет, что эта «книга была предтечей и предвестием скорых коренных реформ в русской жизни и в русской администрации» [6, с. 507]. С сочувствием Анненков упоминает об административной деятельности самого Салтыкова и о враждебном отношении к нему чиновничества. Но главное -плодом сатирического творчества писателя, по мнению Анненкова, «было создание такого множества комических типов из разнообразных сло-ёв русского общества, такой анализ почвы и атмосферы, их воспитавшей, что деятельность его представляет теперь нечто вроде многосложной юмористической картины, столь же замечательной по остроумию, весёлости и комическому таланту, сколько и по внутреннему своему смыслу». Анненков назвал Салтыкова «цензором нравов», который способен в «форме живого рассказа» сочетать особенности «юмористического произведения» и «этнографического документа» [6, с. 508].
Из переписки Салтыкова с Анненковым в 1870-е годы мы узнаем не только бытовые и семейные подробности, о которых сообщают обычно близким людям, но и откровенные оценки разных литературных явлений. В марте 1875 г. Салтыков сообщил Анненкову о своем негативном восприятии романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» [8, т. 18, кн. 2, с. 180]. Салтыков несомненно дорожил приятельскими отношениями с Анненковым, в одном из писем (15 августа 1875 г.) он называет его «вседобрейший и вселюбезнейший Павел Васильевич» [8, т. 18, кн. 2, с. 194]. Он признавал «критический смысл» Анненкова [8, т. 18, кн. 2, с. 207] и нередко спрашивал его мнение о своих произведениях. В том же письме он объясняет особенности своей иносказательной творческой манеры: «.я Езоп и воспитанник цензурного ведомства» [8, т. 18, кн. 2, с. 208]. 22 января 1876 г. Анненков в письме Тургеневу высказывает интересную мысль: «Хорошие юмористы всегда трагики по натуре и по сущности созерцания: Гоголь, Герцен, Салтыков» [3, кн. 2, с. 27], и почти тогда же, 25 января, Салтыков благодарит Анненкова за то, что положительно оценил его «последние рассказы» [8, т. 18, кн. 2, с. 252].
В письме от 15 февраля 1876 г. Салтыков высказал отрицательное мнение о рассказе Тургенева «Часы», в котором увидел фальшь. Он считал, что Тургеневу, чтобы написать хорошее произведение, необходимо противостояние: «В этом отношении разрыв с "Современником" убил его. Последнее, что он написал, "Отцы и дети", было плодом общения с "Современником". Там были
озорники неприятные, но которые заставляли мыслить, негодовать, возвращаться и перерабатывать себя самого» [8, т. 18, кн. 2, с. 262]. В продолжение этой характеристики Салтыков писал Анненкову 9 марта 1876 г. о «нравственном двоегласии» Тургенева, как человека «благовоспитанного», и признавался, что для него самого «ничего нет противнее благовоспитанности» [8, т. 18, кн. 2, с. 275]. Зная о близких дружеских отношениях Анненкова с Тургеневым, Салтыков, тем не менее, оставался принципиальным в своих суждениях о знаменитом писателе.
Многие письма Салтыкова к Анненкову имеют исповедальный характер. Например, он неоднократно жаловался на прижимистость и необязательность Некрасова как редактора «Отечественных записок», но вот в письме от 25 ноября 1876 г. Салтыков пишет своему приятелю по поводу цензурного запрета главы «Пир - на весь мир» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»: «А поэма замечательная: в большинстве довольно грубая, но с проблесками несомненной силы. <...> Да и содержание, собственно говоря, ретроспективное: крепостное право» [8, т. 19, кн. 1, с. 33]. Салтыков обращает внимание на такие особенности поэмы Некрасова, которые прежде отметил Анненков в его собственных произведениях. 17 февраля 1877 г. Салтыков в ответ на вопрос Анненкова откровенно делится с ним своим мнением о романе Тургенева «Новь»: «Что касается до меня, то роман этот показался мне в высшей степени противным и неопрятным (напоминаю Вам Ваше требование не стесняться). Я совершенно искренно думаю, что человек, писавший эту вещь, во-первых, выжил из ума, во-вторых, потерял всякую потребность какого-либо нравственного контроля над самим собой. <...> Это не роман, а бесконечная, случайная болтовня, которую можно начать с какого угодно листа и где хотите кончить» [8, т. 19, кн. 1, с. 42].
Комментатор писем Салтыкова к Анненкову В.Э. Боград объяснил столь резкую оценку «Нови» тем, что Салтыков «с глубоким вниманием и сочувствием следил за борьбой революционного народничества с самодержавием» [8, т. 19, кн. 1, с. 44] и поэтому не мог принять скептического отношения автора «Нови» к народническому движению. Вряд ли только в этом дело: Салтыков не принимал и художественную сторону «Нови», находя в новом романе Тургенева «язвительность, напоминающую куафёрское остроумие», и недостаток душевной «опрятности» [8, т. 19, кн. 1, с. 42, 43]. В ответ на попытку Анненкова защитить роман Салтыков отказался от дальнейшей дискуссии и прокомментировал мысль критика о том, что «в "Нови" сквозит двоеверие», которое можно «представить себе на степени двоемаловерия», и относит это на счёт всей русской литературы, уточнив, что «для презренного нынешнего времени другой литературы
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова .¿к № 2, 2016
119
и не требуется» [8, т. 19, кн. 1, с. 45]. Отрицательная оценка новейшей русской литературы - постоянная тема писем Салтыкова к Анненкову конца 1870-х годов.
Салтыков как личность и его творчество и в дальнейшем оставались предметом внимания в переписке Анненкова с Тургеневым. 27 апреля 1878 г. Анненков пишет: «Такого забияки, как Салтыков, ещё и не было у нас: он открыл вдобавок секрет быть приятным тому, кому в лицо плюёт. Это гениальный человек» [3, кн. 2, с. 86]. В письме от 22 августа 1880 г. Анненков характеризует Салтыкова после очередной встречи с ним: «Как он себя терзать умеет. <.> Надо было останавливать, чтобы себя не засёк, а между тем это и высоко честный и правдивый человек по отношению к себе» [3, кн. 2, с. 121]. Не все отзывы Анненкова о творчестве Салтыкова в последние годы их жизни носят исключительно положительный характер. В некоторых случаях критик находил и недостатки в произведениях своего приятеля. В письме Тургеневу 9 октября 1880 г. Анненков пишет о цикле очерков Салтыкова «За рубежом»: «Презабавно, но жалко, что разбрасывается и до полного типа не доходит, а всё-таки и сатирические фигурки, которыми ограничивается, изумительны, поучительны» [3, кн. 2, с. 123].
В единственном известном письме Анненкова к Салтыкову от 1 октября 1880 г. дана интересная характеристика его творчества. По поводу цикла «За рубежом», имея в виду склонность Салтыкова к эзопову языку и стремлению ограничиваться намеками, Анненков замечает: «Сколько собрано намеков, черт, метких замечаний в одном последнем рассказе, так это до жуткости доходит - всего не разберешь, всего не запомнишь. <.> Идеи, глубокие взгляды в нутро жизни, веские слова, поражающие определения - так и мелькают перед глазами. Это становится даже недостатком, который в последних произведениях Ваших особенно виден. Слишком много даете зараз ценного добра читателю.» [1, с. 425]. Салтыков поблагодарил Анненкова за проницательную оценку его творчества и согласился с ней [8, т. 19, кн. 1, с. 181]. 1 ноября 1882 г. Салтыков снова благодарит своего приятеля, в этот раз за лестный отзыв о «Письмах к тетеньке» [8, т. 19, кн. 2, с. 141-143].
В июне 1880 г. в связи с Пушкинским праздником Анненков был удостоен за заслуги в изучении творчества А.С. Пушкина и издание его сочинений звания «Почётного члена Московского университета» [3, кн. 1, с. 279]. Салтыков откликнулся на этот факт тем, что подарил ему экземпляр только что опубликованного отдельным изданием романа «Господа Головлёвы» с несколько ироничной (что для него характерно) надписью «Почётному члену Московского Университета Превознесённому и Препрославленному Павлу Васильевичу Анненкову от автора» [6, с. 507].
В одном из последующих писем Анненкова Тургеневу (1 июля 1881 г.) содержится необычное признание автора письма о воздействии на него произведений Салтыкова. Он признаётся, что из современной русской литературы читает исключительно Щедрина: «<.> для меня это своего рода лимонад. Долго после него остаётся спиртуозная отрыжка, как после шампанского, а я старый либеральный пьяница» [3, с. 140].
Последняя встреча Салтыкова с Анненковым состоялась в августе 1885 г. в Висбадене, куда Анненков приезжал из Баден-Бадена навестить приятеля. Салтыков с тёплым юмором описал эту встречу в письме М.М. Стасюлевичу от 23 августа, сразу по возвращении в Петербург [8, т. 20, с. 211-212]. Анненков был уже настолько нездоров, что в дороге заблудился, перепутал поезд, потерял багаж, с трудом добрался до места и даже не сразу узнал приятеля. М.М. Стасюлевич через год, в сентябре 1886 г. сообщил Салтыкову о плохом состоянии здоровья Анненкова [8, т. 20, с. 277]. Через несколько месяцев Анненкова не стало. Реакция Салтыкова на это событие неизвестна.
Несколько писем Салтыкова к Анненкову, относящихся к 1884 г., посвящены ситуации с запрещением журнала «Отечественные записки». Салтыкова поразило то, что русская литературная общественность почти не отреагировала на факт закрытия журнала, который он по праву считал лучшим для своего времени. Это, по мнению Салтыкова, показатель общего падения духовности в России. Вообще, взаимоотношения Салтыкова и Анненкова открывают нам великого сатирика как человека, по всей видимости душевно одинокого, непонятого, искреннего, нуждающегося в поддержке, - и принципиального. Их искренней дружбе не мешали существовавшие различия во взглядах на литературное творчество, и, напротив, их объединяли преданность русской литературе, взаимное уважение и человеческая порядочность.
Библиографический список
1. Анненков П.В. Письмо М.Е. Салтыкову-Щедрину 1 октября 1880 г. // Щедрин Н. (Салтыков М.Е.) Полн. собр. соч.: в 20 т. - Т. 19. Письма. Кн. 2. - М.: Худ. лит., 1939.
2. Анненков П.В. Русская беллетристика в 1863 году; Г-н Н. Щедрин // Анненков П.В. Критические очерки. - СПб.: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 2000. -416 с.
3. Анненков П.В. Письма к И.С. Тургеневу: в 2 кн. -СПб.: Наука, 2005. - Кн. 1 - 532 с., кн. 2 - 422 с.
4. Белинский В.Г. Русская литература в 1843 году // Белинский В.Г. Собр. соч.: в 9 т. -Т. 7. - М.: Худ. лит., 1981. - С. 7-58.
5. Дружинин А.В. Повести. Дневник. - М.: Наука, 1986. - 512 с.
«Культурное пространство» как историко-литературная категория..
6. Макашин С.А. П.В. Анненков // Литературное наследство. Т. 13-14. Щедрин, кн. II. - М.: Жур-нально-газетное объединение, 1934. - С. 505-508.
7. Макашин С.А. Салтыков-Щедрин на рубеже 1850-1860 годов. Биография. - М.: Художественная литература, 1972. - 576 с.
8. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: в 20 томах. Письма. Тома 18 (кн. 1, 2); 19 (кн. 1, 2); 20. М.:
Худ. лит., 1975-1977.
9. Салтыков-Щедрин М.Е. Стихотворения Кольцова // Салтыков-Щедрин М.Е. Литературная критика. - М.: Современник, 1982. - 350 с.
10. Тургенев И.С. Письмо П.В. Анненкову 6 ноября 1874 г. // Переписка И.С. Тургенева. - Т. 1. -М.: Худ. лит., 1986. - 608 с.
УДК 82-09 ; 821.161.1.09"18"
Ларионова Анна Николаевна
Череповецкий государственный университет [email protected]
«КУЛЬТУРНОЕ ПРОСТРАНСТВО» КАК ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНАЯ КАТЕГОРИЯ (на примере автобиографической прозы А.А. Григорьева)
Термин «культурное пространство» достаточно часто встречается как в историко-литературных работах, так и в культурологических исследованиях. Однако до сих пор он не получил полного и целостного разъяснения. В данной статье идет речь о специфике указанного термина, определяются его границы как историко-литературного понятия, обосновывается необходимость применения в литературоведении. Культурное пространство обнаруживает себя как некая материальная и духовная реальность, которая несет в себе содержательное, творческое начало и является вместилищем множества объектов (феноменов культуры), взаимодействующих между собой. Как пространство концептуальное, культурное пространство может быть описано в рамках семантических, временных характеристик и т.д. Культурное пространство может быть понято как ценность в определенном времени и параметрах. Оно имеет эмоционально-интеллектуальную наполненность, подразумевает под собой некое духовное образование, но не исключает его материализации с точки зрения воплощения в определенных ценностях. Авторрассматривает исследуемый термин на основе трилогии А.А. Григорьева «Человек будущего», «Мое знакомство с Виталиным», «Офелия».
Ключевые слова: А.А. Григорьев, автобиографический герой, Арсений Виталин, культурное пространство, историко-литературная категория, художественный образ, романтический герой.
Как отмечал Ю.М. Лотман, «мы живем в мире культуры. Более того, мы находимся в её толще, внутри неё, и только так мы можем продолжать своё существование.» [10, с. 3]. В настоящее время термин «культурное пространство» широко применяется в гуманитарных науках. Многие ученые дают определение данному феномену, основываясь на идеях, изложенных в трудах классиков отечественной и зарубежной философии и культурологии.
Исследователи говорят о том, что культурное пространство «имеет структуру (модели пространств культур, язык культуры, родство), функции (коммуникативно-диалоговая, смыслообра-зующая, когнитивная), динамику (через прошлое к бытию настоящего)» [4, с. 13]. Оно мыслится в контексте социокультурного существования человека, где воздействует на него через систему элементов культуры, изменение образа жизни.
А.Г. Букин называет пространство культуры «хранилищем и источником человеческой (культурной - в противовес биологической) жизни для локального сообщества, которое объединяет в себе не только физическое (ландшафт, климат, территорию поселения и т. д.), но и символическое начало (язык, нормы, обычаи, ритуалы и т. д.)» [4, с. 10]. Культурное пространство, таким образом, обнаруживает себя как материальную и духовную реальность. Оно оказывается постоянно вовлеченным
в поле деятельности человека, поэтому культурное пространство всегда несет в себе содержательное, творческое начало.
Нам представляется возможным рассматривать культурное пространство как форму бытия человека, появившуюся в результате его творческой деятельности и воплощенную в многообразных продуктах культурной практики: литература, музыка, живопись, театр. Кроме того, термин «культурное пространство», на наш взгляд, включает в себя исторические реалии, характерные для определенной эпохи, а также особенности поведения людей того времени, которое изображено в художественном произведении. Человек постоянно живет в состоянии «сотворения» культурного пространства. Результаты такой творческой деятельности оформляются в определенной системе, которая формирует оценочные и поведенческие ориентиры. Культурное пространство начинает духовно превалировать над человеком, как фиксированная система культурных ценностей и норм, создающая стереотипы поведения, чувствования и мышления. Автор произведения, создавая художественные образы, отображает особенности поведения, систему ценностей, характерную для людей определенной эпохи.
В работах литературоведов термин «культурное пространство» не закреплен как историко-литературная категория, однако нам представляется оправданным его использование в литературове-
© Ларионова А.Н., 2016
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова .¿к № 2, 2016
121
