История назировского проекта Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

История назировского проекта

Интервью с главным редактором журнала «Назировский архив» Б. В. Ореховым

Беседовал Д. Муслимов

Назировский архив со стороны

Мой взгляд — со стороны, потому что хоть я и принимал некоторое участие в работе над архивом, но моя роль сводилась к дизайну и вёрстке части изданий, осуществлённых Борисом Ореховым и Сергеем Шауловым, и к набору нескольких текстов. Скорее я был увлечён всем этим, чем вовлечён. А за жизнью проекта я наблюдал больше по рассказам Бориса Орехова, с которым дружен ещё с университета.

В «Назировском архиве» опубликовано достаточно воспоминаний родных, друзей, коллег и студентов Ромэна Гафановича, вместе эти тексты представляют вполне цельную картину его личности. Из этой картины нетрудно понять, почему однажды возник замысел проекта, — не журнала, на страницах которого опубликован этот текст, а чего-то гораздо большего, включающего тысячи часов и больше двенадцати лет работы с бумагами, оставшимися от Назирова.

Для Бориса и Сергея, учеников Назирова, всё началось, полагаю, задолго до смерти Ромэна Гафановича, когда они помогали разбирать гору бумаг у него дома — тот самый архив (позже под хранение папок с материалами выделили целое помещение в Башкирском педагогическом университете, где они находятся и сейчас). Тогда они, быть может, первые в научном сообществе смогли понять, какое количество текстов Назиров написал «в стол», что его научные труды даже близко не ограничивались опубликованными на тот момент. И уж точно они оказались единственными, кого судьба архива не оставила равнодушными.

На первом курсе, на самой первой лекции Рима Ханифовна Якубова долго рассказывала нам о профессоре Льве Григорьевиче Бараге, преподавателе филфака БашГУ, исследователе-фольклористе, и о судьбе его библиотеки: часть книг разобрали, но большинство было просто выброшено. Легко могу представить, что подобная участь могла постигнуть и архив Назирова, — это же были даже не книги, а так, папки с непонятными бумагами. Полагаю, дело было в молодости и энтузиазме Бориса и Сергея: окажись они старше и циничнее, и некому было бы не то что заняться разбором и публикацией материалов архива, но и просто сохранить его.

Динис Муслимов

С чего всё началось

Д. М.: Как появилась мысль заняться архивом?

Б. О.: То, что я буду работать с рукописями Назирова, было с самого начала какой-то очевидной идеей. Необходимость оцифровки архива мы обсуждали с сыном Ромэна Га-фановича Эдуардом ещё в процессе похоронных хлопот в январе 2004 года, прикидывали, сколько дискового пространства это может занять. Но разбор материалов пришлось отложить до 2008 года. В течение этих лет происходили разнонаправленные процессы. Я начал преподавать на кафедре литературоведения в ВЭГУ, на некоторое время забросил учебу в магистратуре и чуть не пролетел мимо аспирантуры, что охладило наши отношения с Римой Ханифовной Якубовой1, преемницей Назирова на посту заведующего кафедрой русской литературы и фольклора БашГУ. Сотрудники этой кафедры начали издавать уже опубликованные статьи Ромэна Гафановича отдельными книгами. Мне это казалось странным, ведь все мы видели, что в архиве Назирова есть масса интересных не печатавшихся материалов. Поначалу мне представлялось, что это только подготовка, подступы к тому, что в какой-то момент начнется публикация собственно архивных текстов, ещё не видевших свет. Но годы шли, а ничего не происходило. Ну, то есть не совсем ничего. Вышли статьи «Сюжет "Ревизора" в историческом контексте» в «Бельских просторах»2 и «Славянские легенды о зиждителях городов» в сборнике «Фольклор народов России»3. Но было ощущение, что, во-первых, достойных публикации материалов гораздо больше, а во-вторых, что архив Назирова уже никому не нужен. Если посмотреть на библиографию, то мы увидим, что после единичных публикаций в 2005 и 2006 годах там глухой провал до 2009 года: не выходило вообще ничего.

Поэтому стало понятно, что этим нужно заняться мне. Почему именно мне? У Ромэна Гафановича были и другие ученики4. Но никто из них не стал работать с архивом. Кто-то уже уехал из Уфы, кому-то нужно было заниматься семьёй, кто-то посвятил себя работе, а кому-то, вероятно, было просто неинтересно разбирать рукописи. Пришлось мне, потому что больше некому, потому что у меня было на это время и желание, а у других нет, хотя я его последний, а значит, самый недолгий ученик.

В 2008 году, уже после того как я ушёл из кафедральной аспирантуры, поступил на работу в БГПУ и защитил диссертацию, я попал на квартиру Ромэна Гафановича и получил возможность оцифровывать его рукописи. Благодарить за это нужно только одного челове-

1 Якубова Рима Ханифовна, кандидат филологических наук, работала доцентом на кафедре русской литературы и фольклора БашГУ под началом Назирова, а после его смерти заведовала кафедрой до её слияния с другими литературоведческими кафедрами факультета. — Здесь и далее прим. Б. В. Орехова.

2Назиров Р. Г. Сюжет «Ревизора» в историческом контексте // Бельские просторы. 2005. № 3. С. 110 — 117.

3 Назиров Р. Г. Славянские легенды о зиждителях городов // Фольклор народов России: Межвузовский сборник. Уфа, 2006. С. 3-11.

4См. список защищенных под руководством Назирова диссертаций: Диссертации, защищённые под руководством Р. Г. Назирова // Назировский архив. 2013. № 1. С. 170; Диссертации, защищенные под руководством Р. Г. Назирова (дополнение) // Назировский архив. 2015. № 3. С. 130.

ка — Тамару Николаевну Барышникову, вдову Ромэна Гафановича. Она в своё время была знакома с моим отцом, может быть, поэтому отнеслась ко мне с доверием. Сын Назирова Эдуард Ромэнович выдал карт-бланш на публикацию архивных материалов, так что его вклад в то, что многие любопытнейшие тексты в итоге увидели свет, тоже неоценим.

Первоначально я приходил на квартиру со своим сканером и оцифровывал листы на месте. Но вскоре стало очевидно, что беспокоить таким образом Тамару Николаевну неудобно, и я стал брать материалы для сканирования на дом. Первые публикации ранее не печатавшихся статей Назирова я стал готовить летом 2008 года, а выходить они начали в 2009 («Продолжение как форма обновления традиции»)1 и 2010 годах («Сюжет как компромисс», «Подлинный смысл Поликратова перстня»)2.

Со статьёй «Подлинный смысл Поликратова перстня» вышла какая-то странная история. Одновременно Рима Ханифовна готовила очередную книгу перепечаток «О мифологии и литературе, или Преодоление смерти»3, куда всё же включила 4 ранее не публиковавшихся статьи на схожую тематику4. Несмотря на то что наши отношения тогда были довольно натянутыми, я рассказал Якубовой об обнаружении ещё одной работы Назирова того же профиля. Но она ответила, что потратила уже уйму сил на эту книгу, поэтому переделывать что-то в ней не готова. В итоге «Подлинный смысл Поликратова перстня» вышел

5

в дальневосточном журнале .

Насколько хорошей получилась книга, подготовленная Якубовой?

Надо сказать, что когда я увидел книгу «Преодоление смерти», то сильно удивился. Якубова вела когда-то на нашем курсе предмет «Текстология». И при всём при том именно текстологически книга была сделана ужасающе неаккуратно. У републикованных статей в архиве были черновики, сверки с ними не проводилось. У новонайденных статей тоже были варианты, они не сравнивались. Не было даже сказано, где в архиве находятся публикующиеся рукописные материалы. Вероятно, Якубова вообще не воспринимала тексты Назирова как такие, с которыми нужно работать текстологически. Текстология — это про Пушкина, Достоевского, Тургенева. А это Назиров, не писатель позапрошлого века, а коллега, который работал с тобой на одной кафедре, из плоти и крови. Какая тут может быть текстология? Книга была адресована какому-то специфическому кругу людей, вероятно, знавших Назирова ранее — по публикациям или лично. Для них такая текстологическая работа, видимо, и правда выглядит избыточной. Но, во-первых, таких людей всё мень-

1 Назиров Р. Г. Продолжение как форма обновления традиции // Историческая поэтика жанра. Вып. 3. Биробиджан, 2009. С. 82-86.

2Назиров Р. Г. Сюжет как компромисс // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 2010. № 1-2 (43-44). С. 61-69; Назиров Р. Г. Подлинный смысл Поликратова перстня // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2010. № 4. С. 147-149.

3 Назиров Р. Г. О мифологии и литературе, или Преодоление смерти. Статьи и исследования разных лет. Уфа, 2010. 408 с.

4 «Священная зола», «Вырезка земли», «Соль как фольклорно-мифологический символ», «Добывание волшебного меча».

5Назиров Р. Г. Избранные газетные рецензии. Уфа, 2011. 80 с.

ше, и с их уходом устаревает и книга. Во-вторых, это просто филологически неграмотно и непрофессионально.

При этом сама книга прозвучала. О ней слышали разные люди и в МГУ, и в других местах. Она гораздо известнее, чем книга о мифе или любая другая книга Назирова, вышедшая после его смерти. Так что вдвойне жаль, что она сделана так, как сделана.

Вдова и сыновья Ромэна Гафановича предоставили возможность работать с архивом. Но ты как-то говорил, что и его сестра каким-то образом участвовала в работе над архивом. Можно подробнее рассказать о её роли?

После смерти Назирова его сестра Дина Гафановна разделила архив по неизвестному мне принципу на две неравные части. Одну из них, меньшую, она перенесла к себе на квартиру и относилась к ней, скажем так, бережливо. Одновременно с этим её отношение к моим усилиям по работе с рукописями было довольно холодным. Однажды мы с коллегой Шау-ловым1 пришли к ней с деловым визитом и принесли только что вышедшую книгу газетных рецензий Ромэна Гафановича. Мы рассчитывали на её благосклонную реакцию, но Дина Гафановна сказала, что книгу уже видела, а на нас обижена, потому что мы не включили туда какую-то самую лучшую статью (не помню какую, кажется, я её так никогда и не нашёл).

Все просьбы насчёт архива, которые мы озвучили в тот день, она проигнорировала.

Но именно Дина Гафановна отыскала вышедшие в 2005-2010 годах 6 статей о «Ревизоре» и мифологических сюжетах, так что она сама занималась публикационной деятельностью, параллельно с нами. Мы должны быть ей благодарны за эти усилия.

После кончины Дины Гафановны в 2012 году отделённые ею от остального архива папки вернулись на своё место, и с ними снова стало можно работать.

Почему вы выбрали газетные рецензии для первого отдельного издания?

Их было интересно читать, это во-первых. И потом, они по-своему представляли дух той эпохи, показывали, как Назиров к чему относился (он всё-таки был тот ещё консерватор). В БашГУ есть журналистский факультет. Я надеялся, что журналисты будут использовать эту книгу в учебной практике и тем самым аудитория текстов Назирова расширится (из этого, конечно, ничего не получилось). Может быть, я не нашёл к тому времени в архиве каких-то цельных именно научных материалов, достойных отдельного издания, но его уже пора было осуществить: хотелось показать, что книга Назирова может выглядеть достойно. Ведь всё, что выходило до этого, было каким-то беспросветным типографическим дилетантизмом.

1 Шаулов Сергей Сергеевич, кандидат филологических наук, последний ученик Назирова, защитивший диссертацию под руководством Ромэна Гафановича. В 2004-2019 годах работал в БашГУ сначала на кафедре русской литературы и фольклора, а затем на объединенной литературоведческой кафедре. Заместитель главного редактора журнала «Назировский архив».

Кроме того, ещё раньше я пытался републиковать назировские рецензии в сторонних изданиях. Например, одну я предложил выходившему тогда в Уфе журналу критики «Гипертекст». Но главный редактор отвергла ту статью в свойственной ей высокомерной манере, дескать, чего ты мне текучку подсовываешь. Пришлось предложить другую рецензию — на «Сталкер»1. А книжка была возможностью опубликовать нужные тексты, не считаясь с мнением людей, не слишком вникающих в предмет.

Где и как вы публиковали материалы из архива?

В 2008-2013 годах мы использовали практически любую возможность. Был сборник уфимской научной конференции, куда я подал один из материалов, и он там появился, за что спасибо нужно сказать Ольге Павловне Касымовой2. Благодаря знакомствам на Дальнем Востоке состоялись публикации в таких экзотических изданиях, как «Северо-Восточный научный журнал», «Гуманитарные науки в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке», «Историческая поэтика жанра» (периодический сборник, выходящий в Биробиджане).

Был чрезвычайно забавный (выглядящий таковым из текущей временной точки) и поучительный эпизод. Сотрудник кафедры, которой когда-то руководил Назиров, профессор Светлана Алексеевна Салова3 пыталась заставить нас публиковать Назирова только в связи с университетом. Она говорила, что «Назиров — это бренд БГУ». Действительно, если смотреть на это из Уфы, значимость и известность Назирова кажется большей, чем есть на самом деле. Так вот, Светлана Алексеевна отправила нас с коллегой Шауловым в редакцию «Вестника БашГУ», чтобы мы договорились о публикации архивных статей Назирова в этом журнале. Но в «Вестнике» мы встретили абсолютно некомпетентных людей, которые вообще не знали, что такое архивная публикация. Кажется, у нас состоялась встреча с редактором, который пришёл на свою должность откуда-то из естественных наук (скорее всего, он был химиком или биологом). Публиковать не написанную своей рукой исследовательскую статью, а архивный документ для него было совершенно непонятной операцией. Такого в науке, по его мнению, вообще не бывает. Кажется, он хотел, чтобы статьи Нази-рова для «Вестника» рецензировались, как любые другие, поступающие на рассмотрение редакции.

Вот так мы сходили в «Вестник».

Вообще в эти первые годы мы, как видно из моего рассказа, много ходили. А надо было вместо этого делом заниматься: разбирать и оцифровывать рукописи, готовить публикации, осмыслять найденное. Собственно, журнал «Назировский архив» как раз и позволил

1 Назиров Р. Г. Перед лицом тайны // Гипертекст. 2011. № 16. С. 44-46.

2Касымова Ольга Павловна, доктор филологических наук, сотрудник кафедры теории языка и методики его преподавания БашГУ. Занималась организацией конференции «Русское слово в Республике Башкортостан», в материалах которой вышла публикация: Назиров Р. Г. <Из архива учёного> // Русское слово в Республике Башкортостан: Материалы региональной научно-теоретической конференции / отв. ред. О. П. Касымова. Уфа, 2011. С. 210-217.

3Салова Светлана Алексеевна, доктор филологических наук, профессор БашГУ, долгое время работала на одной кафедре вместе с Р. Г. Назировым.

совершать содержательные действия, а не тратить время в бессмысленных походах и переговорах.

Примерно тогда же главный редактор посвященного Бахтину журнала «Диалог. Карнавал. Хронотоп» (ДКХ) передал мне заботу о его издании. Первое, что я сделал в качестве ответственного секретаря, это организовал мемориальную рубрику, посвященную Назирову. У Ромэна Гафановича есть своя статья о Бахтине, так что тут не было никакого несоответствия тематике журнала. Да и публикации архивных текстов были органичной и понятной процедурой, в отличие от «Вестника БашГУ»: в ДКХ выходили разнообразные материалы из архивов, раскрывающие обстоятельства биографии и творчества Бахтина. Кроме того, коллега Шаулов уговорил меня дать в той рубрике статью — никак, по сути, не относящуюся к назировской теме — тогда начинающего филолога, а ныне модного блогера Николая Подосокорского1.

Одна статья вышла в фестшрифте друга Назирова по аспирантуре А.А.Илюшина2. Однажды я встретил Илюшина в МГУ, и он заметил, что рад этой находке. «Как голос с того света», — сказал Александр Анатольевич.

Помню слова в одной из статей «Назировского архива», твоей или Сергея, о том, что Ромэн Гафанович месяцами ждал публикации своих статей. Сейчас, в сравнении с теми временами, стало сложнее или проще напечататься? Материалы Назирова — архивные. Есть ли разница между публикацией архивных и актуальных исследований?

В наиболее статусных журналах (зарубежных, конечно) люди по-прежнему ждут публикаций годами. В России ситуация несколько упростилась. Кроме того, издательский цикл стал более коротким благодаря электронной почте: раньше приходилось посылать машинопись в Москву в конверте, потом тебе приходили замечания рецензента, ответить на которые тоже нужно было почтой, и так далее. Сейчас мы от всех этих замедляющих процедур уже избавлены.

К архивному и исследовательскому материалу разные требования, и сами они имеют разный статус. Статья, которую ты подаёшь в журнал, как минимум должна быть законченной. Кроме того, после замечаний редактора и рецензента статью можно и нужно менять. Архивный же текст, во-первых, может представлять собой не цельный материал, а серию заметок, несведённых черновиков, неотредактированных набросков. Во-вторых, санкции на правку рукописи дать уже некому: автора нет, а только он мог разрешить что-то в его тексте изменить. Читать такое труднее, чем обычную статью, потому что нужно многое додумывать, достраивать за автора самому. Так что, по большому счёту, обычные журналы были не очень заинтересованы в материалах из «Назировского архива», ведь

1 Подосокорский Н. Н. Голядкин в роли «русского Фоблаза» (Ф. М. Достоевский и Ж. Б. Луве де Кувре) // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 2009. № 2. С. 171-178.

2Назиров Р.Г.Гюго — Флобер, или Невозможная любовь дикаря // Alexandro Il'usino septuagenario oblata. Москва, 2011. С. 298-306.

они представляли собой гибрид: с одной стороны, это архивные тексты, а с другой — исследовательские. Исследовательские статьи должны быть четкими, последовательными, логичными, а с архивными набросками так получается далеко не всегда, и исправить это невозможно.

^Курнал «Назировский архив»

Как пришла идея организовать собственное издание?

Тут, конечно, на меня повлиял Николай Алексеевич Паньков, с сыном которого я был дружен. В начале 1990-х, живя в Витебске, он придумал периодическое издание «Диалог. Карнавал. Хронотоп», посвящённое М. М. Бахтину. Бахтин тогда был популярен, а журналов, в которых можно опубликовать материалы (как архивные, так и исследовательские), было не так много. Электронной формы ещё не существовало, и издание журнала было хлопотной и дорогостоящей инициативой. Но Николай Алексеевич преодолел все трудности, нашел деньги и 10 лет издавал ежеквартальный журнал. Я тоже хотел довести число номеров «Назировского архива» до 40, чтобы быть вровень с журналом Панькова. Но у меня это не получилось: последним номером нашего журнала станет 30-й.

Я некоторое время пытался подхватить знамя и издавать возрожденный ДКХ, но и с этим, по большому счёту, не справился: вышло только 4 номера с чудовищным перерывом между последними выпусками в 8 лет.

В собственном издании меня больше всего привлекала независимость от других институций, которые всегда только тормозили работу над архивом, но никогда не помогали ей.

Огромную роль в создании нашего журнала сыграл мой научный руководитель П. Н. Тол-стогузов1. Именно он помог нам получить официальный статус, международный номер (ISSN), попасть в РИНЦ и «Киберленинку». И это при том, что его отношение к нашему изданию было скептическим: он считал, что нужно издавать не регулярный журнал, а альманах с нестрогими сроками выхода. Павел Николаевич был, разумеется, прав. Но мы с коллегой Шауловым понимали, что если у нас не будет ограничителя в виде жестких сроков, то журнал не будет выходить совсем, потому что готовить каждый номер мы будем бесконечно долго (см. судьбу последних номеров ДКХ). Помощь научного руководителя была бескорыстной: после выхода первого номера Павел Николаевич больше никогда «На-зировским архивом» не интересовался.

40 номеров? Наверное, собственно назировских научных трудов для них не хватило бы? Этой весной ты говорил, что все основные научные работы вы за это время опубликовали, осталась только проза. Или, как вы мечтали в первом но-

1 Толстогузов Павел Николаевич, доктор филологических наук, профессор кафедры филологии, журналистики, директор библиотечно-издательского комплекса ПГУ им. Шолом-Алейхема (Биробиджан). Павел Николаевич — специалист по творчеству Тютчева, которому посвящена моя кандидатская диссертация.

мере, ты всё же думал развить журнал в общефилологическое издание, каким стал в итоге ДКХ?

Нет, таких планов насчёт «Назировского архива» не было. ДКХ был брендом (настоящим международным брендом, а не тем, что ошибочно видела в Назирове С. А. Салова), в нём все хотели публиковаться, это журнал с богатой и славной историей. А в «Нази-ровском архиве» никому публиковаться было неинтересно. Ну, я немного преувеличиваю. На самом деле было несколько авторов, которые подошли к делу энтузиастически и с готовностью и даже видимым желанием написали для нас статьи. Это прежде всего Л. А. Ка-ракуц-Бородина, А. М. Буранчин, О. В. Федунина1. Но это не идёт ни в какое сравнение с ДКХ. Последний мог бы стать журналом широкого филологического профиля. «Нази-ровский архив», конечно, не смог бы.

Назировских научных трудов хватило бы ещё на много номеров вперед. Проблема в том, что оставшееся неопубликованным — это большей частью наброски, отрывочные заметки, компиляции. Чтобы извлечь из них мысль, нужно хорошо постараться, потому что заметки эти делались Назировым для себя, и разгадать, куда ведет та или иная фраза, часто просто нельзя. Такие отрывочные конспекты Бахтина, например, публиковались, и исследователи находят в них массу интересного. Во многом и мы создавали журнал, чтобы печатать такое, поскольку другие издания у нас подобных текстов не взяли бы. И мы выпускали такие мелкие материалы — например, «Заметка о "Войне и мире"»2 вышла в первом номере. Но есть ощущение, что пора остановиться.

Кроме того, Ромэн Гафанович создал большую серию т. н. летописей. Он собирал разнообразные факты о том, что произошло в некоторый год (большей частью XIX века), и расписывал их в большой «амбарной» тетради в духе учебника истории. Сейчас почти вся эта работа дублируется «Википедией», но нужно понимать, что в 1970-1980-е, когда эти тетради писались, доступ к информации не был таким лёгким, как в наши дни. Стоит ли погружаться в публикацию этих компилятивных материалов, если всё то же самое можно получить в два клика мыши? Определенный смысл в этом есть: отбор фактов и их подача (часто эмоционально окрашенная, с щедрыми оценками: тот «тиран», этот «убийца», тот «великий», этот «ничтожный») глубоко индивидуальны. Они многое говорят не столько об истории самой по себе, сколько о личности Назирова, о ценностях его поколения, о специфике взгляда на историю из интеллигентской среды XX века. Но сил и ресурсов на это уже нет. Возможно, кто-нибудь когда-нибудь за это возьмётся уже за рамками нашего журнала.

1 Каракуц-Бородина Любовь Анатольевна, кандидат филологических наук, выпускник филологического факультета БашГУ, неоднократный автор журнала «Назировский архив», в настоящий момент научный сотрудник СПбГУ; Буранчин Азамат Мажитович, кандидат исторических наук, сотрудник Академии наук Республики Башкортостан, автор журнала «Назировский архив»; Федунина Ольга Владимировна, кандидат филологических наук, на момент публикации в «Назировском архиве» была сотрудником РГГУ.

2Назиров Р. Г. <Заметка о «Войне и мире»> // Назировский архив. 2013. № 1. С. 95-98.

Если немного отстраниться от ДКХ, как считаешь, в сравнении с подобными журналами «Назировский архив» получился хорошим? А много ли вообще подобных журналов?

Это был превосходный журнал. Архивная рубрика в нём была интересной, исследовательские статьи — глубокими и написанными хорошим, современным научным языком. Выходили интервью с потрясающими людьми, я сам что-то иногда с любопытством перечитываю. А с 16-го номера появился ещё и яркий дизайн, который мне до сих пор нравится, не примелькался и за 3 года. Коллеги, занимающиеся архивом Лотмана в Таллине, говорили мне, что смотрели наш журнал и даже несколько завидовали его научному уровню. Не в том смысле, что они сами так не могут (могут, конечно), а в том смысле, что такого же журнала о Лотмане не существует.

Много ли подобных журналов — зависит от того, что значит «подобных». Если говорить о научном уровне, то в России, конечно, есть отличные филологические журналы, но всегда нужно помнить закон Старджона: «90 % всего — полная чушь». «Назировский архив» совершенно точно входит в оставшиеся 10 %.

У журнала, конечно, были проблемы. Некоторые номера получились слабее других, не все обязательные рубрики удавалось заполнить. Многовато было опечаток, много технического брака. Но для проекта, который делают два человека без бюджета и корректора, всё получилось очень даже неплохо.

К слову, о дизайне. Что мне всегда нравилось в работе с тобой, это внимательное отношение к внешнему оформлению изданий, автором и составителем которых ты был. И «Третье литературоведение», и «Становление мифов», и «Назировский архив», и последнее, «Мин шигриэт у§е. .. Компьютер шигы-рдар»1, для которого мы с тобой вообще сделали свой шрифт. ..У меня были заказчики из научного сообщества, которые относились к дизайну равнодушно, даже просили сделать всё просто и скучно.

Да, научная традиция в нашей стране предполагает монотонность книжного оформления. Это немного странно: ведь ученым постоянно приходится иметь дело с книгами, буквально жить среди книг. Почему бы не украсить окружающее пространство хорошо оформленными томами? Наверное, до недавнего времени считалось, что книгам с весёлыми обложками нельзя доверять, что их научный уровень ниже тех, которые выглядят скучно. Кажется, постепенно это меняется.

Но мне не нравится мысль, что меня будут хвалить за дизайн. Или вообще за что-то, что связано с публикацией архива Назирова. Мне каждый раз представляется, что это уход

1 Третье литературоведение. Материалы филолого-методологического семинара (2007-2008) / Под ред. Б. В. Орехова и С. С. Шаулова. Уфа, 2009. IX, 221 с.; Назиров Р. Г. Становление мифов и их историческая жизнь. Уфа, 2014. 292 с.; Орехов Б. В. Мин шигриэт у?е... Компьютер шигыр§ар / Вступ. статья Б. Орехова, ред. и сост. И. Саитбатталов. Офе, 2020. 72 с. (на башк. яз.)

от темы: меня хвалят, но работы Назирова при этом не читают. Значит, всё было зря. Так что лучше прочитайте какую-нибудь статью, которую мы с коллегой Шауловым достали из архива, а не хвалите публикаторов. По крайней мере, меня. Шаулова можете хвалить. Меня не надо.

Предлагаю опубликовать обложки вышедших книг, а также последнего номера ДКХ (рис. 3), и вспомнить первый дизайн «Назировского архива». Кроме того, есть полушутливая обложка, которую я сделал во время работы над ре-дизайном журнала (рис. 7). Может быть, не всем это покажется интересным, но я как дизайнер больше знаком с визуальной стороной вашей работы, чем с содержательной.

Рис. 1: Обложка книги «Избранные газетные рецензии» (2011)

Назиров и окрестности

Из предисловия ко второму номеру: «Кроме того, следует упомянуть и о На-зировской стипендии, учреждённой в 2013 году. Стипендия присуждается за лучшую поданную на конкурс научную работу о наследии Р. Г. Назирова. В 2013 году стипендиатом стала Юлия Короткова, магистрант БГПУ им. М. Акмуллы (научный руководитель — В. В. Борисова). Её статья "Теория автора в современном литературоведении: М. М. Бахтин и Р. Г. Назиров" будет опубликована в одном из ближайших номеров «Назировского архива»»...

Что за стипендия? Какова её судьба? Сколько человек её получили, кто учредил?

| Нсвйров

о.

Становление мифов

и их историческая жизнь

Рис. 2: Обложка книги «Становление мифов и их историческая жизнь» (2014)

Идея стипендии была в том, чтобы привлечь к чтению работ Назирова молодых людей, студентов. Старшее поколение видело Назирова своими глазами, под впечатлением от личного общения читало его тексты, старалось в них разобраться, заинтересовывалось. А как передать этот интерес новому поколению? Идея стипендии казалась перспективной. Стипендия выплачивалась в течение нескольких месяцев за лучшую работу о творчестве Назирова, выполненную студентом или магистрантом вуза из Башкирии. Победитель определялся, кажется, раз в год. К экспертизе работ мне даже удалось привлечь сотрудников Института языкознания РАН.

Ну а кто её учредил? Я и учредил.

В итоге стипендия стала разменной монетой в сведении каких-то не вполне понятных мне личных счётов. Счётов даже не со мной, а с Назировым. Преподаватели филфака БашГУ отговаривали студентов подавать заявки, объявление о стипендии срывали с факультетской доски. «А какие у них к нам претензии?» — спрашивал я наблюдавшего за ситуацией на месте коллегу Шаулова (сам я к этому времени уже жил в Москве). «Если вкратце, то они имеют в виду, что мы жулики», — отвечал коллега Шаулов. Понять всё это было невозможно: деньги ведь победителям перечислялись, никто никого не обманывал. Но и это вызывало раздражение уфимских коллег. Профессор А. А. Федоров1 вслух возмущался: «Кто

1 Фёдоров Александр Александрович, доктор филологических наук, заведовал кафедрой зарубежной литературы и художественной культуры в то же время, когда Назиров был заведующим кафедрой русской литературы и фольклора. В год смерти Назирова занимал должность декана филологического факультета БашГУ. Про себя я прозвал его «мистер Это Невозможно». Так Александр Александрович отвечал почти на любую просьбу в связи с организацией похорон Назирова.

ДИАЛОГ

КАРНА13АЛ ХЯОНОТОП

1(45) 2018

Рис. 3: Обложка последнего номера журнала «Диалог. Карнавал. Хронотоп» (2018). Визуальный стиль продолжает линию, изобретенную главным редактором журнала Н. А. Пань-ковым, который ориентировался на композиции П. Мондриана

им дал денег на такое?» Как будто важнее всего финансовый вопрос, а не то, ради чего стипендия появилась. Ходили слухи, что ещё при жизни Назирова профессора В. И. Хру-лёв1 и А. А. Фёдоров ему завидовали. А пережив своего более успешного в научном смысле коллегу, стали ему мстить: Фёдоров — саботируя Назировскую стипендию, а Хрулёв — тем, что пишет историю факультета такой, будто в ней вообще не было никакого Назирова2. Но вот мне кажется, что стипендии им. Хрулёва или им. Фёдорова никогда уже не будет. Есть что-то грустно-ироничное в том, что Назирову так отплатил факультет, на котором тот проработал почти 40 лет.

Вокруг публикаций на факультете тоже шла какая-то нездоровая возня. Один профессор филфака вообще вдруг объявил: то, чем мы занимаемся, — «подсудное дело». В чём он увидел криминальную сторону публикации текстов нашего учителя, глубочайшая загадка. Есть слух, что несколько сотрудников бывшей кафедры Назирова отправились на приём к ректору БашГУ с жалобой на нас (существо претензий неизвестно). Ректор, по всей видимости, встал на нашу сторону. Вообще там получилась какая-то тёмная история. Но даже если бы дело обернулось иначе, рычагов давления на журнал у администрации университета всё равно не было (см. выше о независимости журнала от институций). Что это было? Зачем это всё было? Понять невозможно.

1 Хрулёв Виктор Иванович, доктор филологических наук, заведовал кафедрой истории русской литературы XX века в то же время, когда Назиров был заведующим кафедрой русской литературы и фольклора. Занимал должность декана филологического факультета БашГУ до А. А. Федорова.

2Орехов Б. В. Недобросовестность памяти // Назировский архив. 2018. № 4. С. 92-96.

Рис. 4: Первая страница обложки первого номера «Назировского архива» (2013)

Однажды я встретил аспирантку Назирова Е. В. Леготину1 (она потом отказалась давать нашему журналу биографическое интервью о своем научном руководителе), которую спросил, будут ли её студенты подавать заявки на конкурс. «А я думала, что это формальное объявление, а все победители уже определены», — просто ответила мне Елена Владимировна. Из чего она сделала такое заключение, неизвестно. Но услышать такое тогда было обидно, да и сейчас вспоминать ее слова мне тоже неприятно.

В итоге какие-то редкие заявки приходили, но то, что писали эти студенты, было настолько плохо, что давать им стипендию было не просто бессмысленно, это было вредно. И инициатива завершилась.

Стипендию успели получить два человека: Ю. Короткова и Г. Узбекова. Никаких контактов с ними после этого у меня не было. Не думаю, что они что-то когда-то ещё писали о Назирове.

1 Леготина (Шишкина) Елена Владимировна, кандидат филологических наук, защитила диссертацию под руководством Р. Г. Назирова, позднее работала на кафедре под его руководством и на других кафедрах литературы и журналистики в различных вузах Уфы.

Р. Г. Назиров

К вопросу об автобиографичности романа Ф. М. Достоевского «Игрок»

1962 г.

Рис. 5: Титульный лист публикации из первого номера «Назировского архива»

Были ли реализованы ещё какие-то мероприятия с обратной связью, кроме стипендии? Конференции, может быть?

Я никогда особенно не верил в «именные» конференции. Мне кажется, там говорят о чём угодно, но не о заглавной теме по существу. Если конференция будет посвящена Фету, то там будут доклады «Гумилёв и Фет» (от того, кто занимается Гумилёвым), «Фет и Вячеслав Иванов» (от того, кто занимается Вячеславом Ивановым) и так далее. Никакого приращения знания о Фете мы в такой ситуации не получим. С Назировым должно было получиться так же. Ну, собственно, и получилось. В 2014-м в БашГУ прошла довольно бессмысленная конференция, которая номинально была посвящена Назирову, а на деле там его почти не вспоминали. Я написал рецензию на сборник материалов этого мероприятия1.

Но мы с коллегой Шауловым несколько раз выступали на разных конференциях и семинарах с докладами именно о Назирове, его архиве и произведениях (и научных, и художественных). Для таких докладов есть определенный уровень насыщения: после какого-то момента сообщество просто начинает относиться к теме с отторжением. Был один ува-

1 Орехов Б. В. Рец. на: Русская и мировая литература: сравнительно-исторический подход // Назировский архив. 2014. № 4. С. 167-174.

Рис. 6: Последняя страница обложки 15 номеров «Назировского архива»

жаемый господин, который за глаза назвал нас «гавриками Назирова». Но докладов 7-8 мы сделать успели.

Сколько книг в рамках вашей работы было напечатано? Знаю об «Избранных газетных рецензиях» 2011 года и о «Становлении мифов» 2014 года, которые я верстал. Ты упоминал ещё о двух книгах прозы: одна вроде бы была напечатана, другая только подготовлена к печати?

Кроме названных тобой исключительно благодаря усилиям коллеги Шаулова вышли ещё книги «Творчество Ф.М.Достоевского. Проблематика и поэтика: учебное пособие» (2014), «Эффект подлинности» (2016), «Неизданные труды о романе "Преступление и наказание"» (2017). К этому нужно прибавить «Назировский сборник» (2011), который во многом послужил прообразом будущего журнала.

Книга «Историческая проза. Том I» вышла в 2016 году. Второго тома не существует ни в каком виде: если он и готовился, то был полностью утерян. Не думаю, что он когда-нибудь появится.

Кроме того, без нашего участия были выпущены две книги перепечаток и один найденный в архиве материал: «Международные литературные сюжеты и типы: словарь-справочник» (2012). Рецензии на все эти поделки вышли у нас в журнале.

При жизни Назиров издал только одну книгу.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО №__

НАЗИРОВСКИЙ АРХИВ Щ (?.?.), ЯОТЯ

Начато1 сентября, 2013 Окончено______

Рис. 7: Шуточный вариант обложки журнала «Назировский архив» (2018)

Это опять к вопросу о том, что в основном он писал «в стол». А если посчитать, сколько всего текстов Назирова опубликовано в рамках проекта? Наверное, имеет смысл считать и в текстах, и в страницах. И какой примерно процент архива обработан и опубликован?

Правильно было бы считать в словах или знаках. Страницы по формату разные, на журнальной помещается больше текста, на книжной меньше. Но с такой точностью я посчитать не в силах: не всё изданное есть в электронном виде. Тексты —тоже обманчивая единица, далеко не все они сопоставимы по объёму: некоторые представляют собой книги на 200 машинописных листов, некоторые — заметки на трёх листах. Компромисс между точностью и реализуемостью — считать число страниц по библиографическому описанию. Если не учитывать художественных текстов Назирова, то нашей скромной командой до основания журнала издано примерно 110 страниц материалов, в журнале за 7 с половиной лет

вышло около 3 000 страниц из архива, и за это же время в книгах и других изданиях опубликовано ещё около 800 страниц.

Оценить процент гораздо сложнее. Оцифрован архив почти полностью, а опубликовано из него, скажем так, почти всё из non fiction, что не относится к заметкам, наброскам, конспектам и компиляциям (хотя некоторые наиболее интересные наброски, конспекты и компиляции мы тоже публиковали).

«Рецензии» вы издали на свои деньги, «Становление мифов» —путём сложной схемы взаимозачётов и, грубо говоря, в итоге всё равно за свой счёт. Для «На-зировского архива» достаточно большое количество людей набирали тексты Ромэна Гафановича, кто-то верстал книги, конкретно мне вы каждый раз платили и за дизайн, и за вёрстку, и за набор. Однажды ты сказал, будто кто-то считает, что можно монетизировать работу над назировским наследием. А как в реальности?

С «Рецензиями» нам помогали сочувствующие: в книге есть упоминание, что в издание вложились друзья и коллеги Назирова. Так что это не только лично мои деньги.

Мне известен только один способ получить за такую работу деньги: выиграть грант. В 2016-2017 годах работа над архивом действительно была однократно поддержана небольшим грантом Российского гуманитарного научного фонда и Академии наук РБ. Но я в число исполнителей этого гранта не входил и никаких денег не видел.

Грантов на издание журналов не существует. Когда-то был такой Российский гуманитарный научный фонд, у которого отдельной строкой в правилах было прописано, что он не выдает денег на периодические издания.

В предисловии к первому номеру журнала вы писали: «Его историко-литературные открытия, как правило, не были повторены никем за десятилетия, прошедшие со времени их появления. Разработанная им концепция истории русской фабулистики требует дальнейшего развития, проверки дополнительными текстами и в перспективе обещает приближение к чему-то вроде "фабульного тезауруса" русской литературы ». В рецензии на книгу «О мифологии и литературе, или Преодоление смерти» ты писал: « Степень включённости трудов Назирова в научный оборот не соответствует масштабу его личности ». «Включились» ли сегодня его труды? Развивал ли кто-то с тех пор идеи Назирова? И шире — известно ли тебе, что кто-то воспользовался материалами журнала или работами Назирова, опубликованными в других местах, для своих научных исследований? Будет ли играть роль для научного процесса публикация его докторской в этом номере?

Нет, включить Назирова в научный оборот так, чтобы появились новые научные направления и работы, вдохновленные его текстами, не получилось. Достаточно сравнить судьбу его трудов с судьбой ранних работ Бахтина в 1960-х годах. Ничего подобного не произошло и, видимо, уже не произойдёт. С. Ю. Неклюдов в своем интервью о Назирове1 не исключает возможности, что Назиров снова будет актуален, но, я думаю, он говорит это из вежливости. Момент упущен; время, когда Назиров мог бы стать для отечественной гуманитарной науки фигурой, по значимости сравнимой если не с Бахтиным, то с Ивановым и Топоровым, ушло.

Докторская, конечно, одна из его лучших работ. Отдельные главы из неё публиковались в «Вопросах литературы» и других местах, вызывали интерес и высокие оценки коллег. Но «Назировский архив» не имеет такой аудитории и авторитета, как старые журналы, так что этой публикации, скорее всего, никто не заметит.

Представляю, насколько трудно было заниматься архивом Назирова. Ты не раз говорил, что по мере работы сталкивался с холодностью и безразличием, в частности, с нежеланием коллег и учеников Назирова давать интервью о нём. Сейчас, оглядываясь назад, на двенадцать с половиной лет, — оно того стоило?

О, это была фантастическая работа! Естественно, необходимость читать множество разноплановых текстов Ромэна Гафановича очень обогатила меня интеллектуально. Это был постоянный диалог, в котором я позволял себе не соглашаться, спорить с Назировым, развивать его идеи и в своих размышлениях идти дальше. Сейчас я мало занимаюсь непосредственно историей литературы, но какие-то обобщения Назирова нашли отражение в онлайн-курсе о Гомере2, в книге о башкирском стихе3 и в отдельных статьях. Я был в живом контакте со своим учителем не так долго: он умер, когда я только поступил в магистратуру. Но моё реальное ученичество после этого растянулось на долгие 16 (почти 17) лет. Журнал заставил освоить практическую текстологию, планирование номеров прививало особую дисциплину, необходимость взаимодействовать с потенциальными авторами принуждала вставать из-за письменного стола и социализироваться. Наконец, я научился верстать в ГТЕХ. Осваивать новое всегда увлекательно.

Кроме того, эта была такая работа, в которой сразу видно, кто чего стоит. Скажем, Л. А. Каракуц-Бородина с готовностью берётся свести вместе и прокомментировать посвя-щённые Набокову записи из дневника Назирова, делает это совершенно блестяще, на высоком профессиональном уровне. С. Ю. Данилин4 пишет замечательную рецензию на «Нази-ровский сборник» и благородно отказывается от причитающегося ему гонорара. Р. Б. Ах-

1 Интервью с С.Ю.Неклюдовым // Назировский архив. 2017. № 3. С. 79-89. (Я крайне признателен Е. Е. Жигариной за помощь в организации этой беседы.)

2 https://openedu.ru/course/hse/GOMER/

3Орехов Б. В. Башкирский стих XX века. Корпусное исследование. СПб., 2019.

4Данилин Сергей Юрьевич, ученик Р. Г. Назирова, долгое время преподавал на кафедре русской филологии факультета башкирской филологии и журналистики БашГУ.

метшин связывает меня с В.Б.Катаевым1, у которого я получаю возможность взять интервью и узнать много любопытного об их общих аспирантских годах.

А вот у Ю. В.Шевчук2 слишком много дел, чтобы написать рецензию на книгу, о чём она сообщает, только когда все сроки уже сорваны, и в итоге номер остаётся без матери-

о своём, на минуточку, научном руководителе, отказались от этого через несколько месяцев отмалчивания, я уже рассказывал4. «Назировский архив» был прекрасным тестом на профессиональные и человеческие качества. Издавать журнал и привлекать к сотрудничеству в нём кого-то из этих людей я больше не планирую, так что моё знание вполне бесполезно, и именно поэтому оно особенно прекрасно.

Моё самое большое разочарование — это сообщество так называемых «достоевсковедов», коллег Ромэна Гафановича по филологической специализации. Они проигнорировали все просьбы о помощи в наполнении редакционного портфеля, когда она была нам так нужна, все призывы к сотрудничеству. А в 2013 или 2014 году я ещё и познакомился с этой тусовкой лично и теперь отчётливо понимаю, что достоевисты — самые большие бездельники в нашей науке. Им нельзя довериться ни по-человечески, ни интеллектуально.

Рис. 8: Заметка о достоевистах в записной книжке Назирова от 14 ноября 1979

1 Ахметшин Руслан Борисович, кандидат филологических наук, выпускник филологического факультета БашГУ, дипломник Р. Г. Назирова, доцент кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова; Катаев Владимир Борисович, доктор филологических наук, заведующий кафедрой истории русской литературы филологического факультета МГУ, вместе с Назировым он учился в аспирантуре при этой кафедре в первой половине 1960-х годов.

2Шевчук Юлия Вадимовна, доктор филологических наук, выпускница БашГУ. Долгое время преподавала на кафедре истории русской литературы XX века БашГУ, в настоящий момент работает в ИМЛИ РАН.

3 Пермякова Лариса Александровна, кандидат филологических наук, защитила диссертацию под руководством Р. Г. Назирова, работала на кафедре русской филологии факультета башкирской филологии и журналистики БашГУ.

4Орехов Б. В. Корпорация совести // Назировский архив. 2019. № 4. С. 108 — 114.

ала. О том, как Е. В. Леготина и Л. А. Пермякова3, однажды согласившись дать интервью

Я выступал на их ежегодной конференции, которая проводится в Музее Достоевского: рассказывал о работе с архивом Назирова. Якубова тогда демонстративно не пошла на мой доклад. А все выступления, которые я там слышал, были натужным переливанием из пустого в порожнее.

Среди достоевистов было только два приличных человека — С. А. Кибальник и уже покойный С. В. Белов1.

Но это, конечно, не главное. А главное вот что: у меня есть огромная благодарность ко всем, кто участвовал в жизни журнала, своими текстами, приведенными к нам авторами, подготовленными к публикации назировскими материалами. Журнал — дело коллективное. И без всех этих прекрасных людей, которые писали статьи и рецензии, направляли к нам авторов и давали интервью, ничего не получилось бы.

За время работы с наследием Назирова появились какие-то любимые публикации? Может быть, не только самого Ромэна Гафановича, но и других авторов?

Я больше всего люблю первые статьи об истории литературы, которые удалось найти и опубликовать ещё до появления журнала: «Гюго — Флобер, или Невозможная любовь дикаря», «Эффект подлинности, или Самоотрицание авторства». А в журнале, кажется, наиболее удачные вещи — из серии мифологических и сюжетно-генетических. Они наиболее цельные, последовательные и широкие по охвату материала. Если нужно выделить одну, то это «Дитя в корзине и приметы избранников». Но лучшая работа Назирова — это, конечно, «Традиции Гоголя и Пушкина в русской прозе XIX века». Очень жаль, что она так долго оставалась неопубликованной. А еще я очень люблю все без исключения статьи, которые были написаны в наш журнал авторами не из числа сотрудников редакции. Спасибо им всем огромное!

Из интервью и воспоминаний для меня самым важным стало уже упоминавшееся интервью с Сергеем Юрьевичем Неклюдовым. Мне кажется, он глубже всех понял и точнее всех описал научный метод Назирова, что позволило и мне самому понять нечто важное об этом предмете.

А тебе какие работы Назирова больше нравятся?

Я три раза перечёл «Становление мифов и их историческая жизнь». Я как-то говорил тебе, что, по моему мнению, основная задача высшего образования — дать студентам представление о цельной картине мира со всеми её взаимосвязями. Так вот эта книга, считаю, очень хорошее системное исследование, которое должно войти в списки литературы на гуманитарных факультетах. Вероят-

1 Кибальник Сергей Акимович, доктор филологических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета, ведущий научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук, ответил на анкету нашего журнала; Белов Сергей Владимирович, доктор исторических наук, занимал должность ведущего научного сотрудника Отдела истории библиотечного дела в Российской национальной библиотеке, написал для нашего журнала воспоминания о встрече с Назировым.

но, авторитетные исследователи могут указать на какие-то неточности в книге, но не думаю, что она в целом ошибочна.

Ну вот как раз Неклюдов говорит, что это такая концепция, которая тоже возможна наряду с другими. Она не ошибочна, но и не обязательна. В гуманитарных науках сейчас видимая инфляция больших всеобъясняющих концепций. Такие теперь никто не любит.

Так что, прощаемся с Назировым? Или только с «Назировским архивом»?

Я больше не буду заниматься публикацией и популяризацией наследия Назирова. У меня довольно много своих научных идей, далёких от того, что писал Назиров, и тематически, и концептуально. Нужно успеть их реализовать и опубликовать, чтобы не упустить своё время (буду пытаться учиться на чужих ошибках). Но всё, что прочитано и опубликовано, останется с нами. Я буду цитировать Назирова в своих статьях и книгах. С работами Назирова мы, таким образом, не прощаемся.