История науки в жизни и деятельности академика В.Л. Комарова Текст научной статьи по специальности «История и археология»

БОТ 10.24411/2076-8176-2020-14003

История науки в жизни и деятельности академика В.Л. Комарова1

С.С. Илизаров

Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Москва, Россия; [email protected]

Показана принадлежность В.Л. Комарова к глубокой отечественной традиции, согласно которой подлинный учёный должен быть не только профессионалом в своей дисциплине, но и знатоком в области истории науки. как оригинальный историк биологических наук В.Л. Комаров выступал в различных историко-научных жанрах, но для развития в нашей стране истории науки много большее, чем индивидуальная исследовательская работа, имела значение его многообразная научно-организационная деятельность. Со времени основания В.И. Вернадским Комиссии по истории знаний АН СССР В.Л. Комаров стал её членом и много содействовал развитию первого устойчивого исследовательского центра по истории науки. С особой силой значимость научно-организационной деятельности В.Л. Комарова уже как президента Академии наук проявилась в период острого кризиса в дисциплинарном развитии истории науки, который наступил во второй половине 1930-х гг. Вместе с В.И. Вернадским в 1936—1938 гг. он делал всё возможное для сохранения первого научно-исследовательского Института истории науки и техники АН СССР. Именно в этот период в круг общения В.Л. Комарова вошли С.Л. Соболь, Б.Г. Кузнецов и Т.И. Райнов. С каждым из этих выдающихся историков науки у В.Л. Комарова установились творческие и личные отношения.

В.Л. Комаров — человек, благодаря которому 75 лет тому назад был создан и до сих пор существует Институт истории естествознания (и техники) и, соответственно, так или иначе, раз-

1 Статья подготовлена по материалам пленарного доклада на Международной научной конференции «История науки: источники, памятники, наследие: третьи чтения по историографии и источниковедению истории науки и техники: К 150-летию со дня рождения президента АН СССР академика Владимира Леонтьевича Комарова (1869-1945)» (15-17 октября 2019 г.).

© Илизаров С.С., 2020

вивается история науки как профессия. Создание Института стало последним, по-своему героическим, актом в жизни этого выдающегося государственного деятеля, учёного и человека. Статья базируется на обширной источниковой базе, в том числе на впервые вводимых в научный оборот архивных материалах.

Ключевые слова: В.Л. Комаров, история науки, Академия наук, В.И. Вернадский, С.Л. Соболь, Б.Г. Кузнецов, Т.И. Райнов, Институт истории естествознания, серия «Научное наследство».

«Историк Академии наук не может не отметить огромной роли, сыгранной Владимиром Леонтьевичем в самые ответственные годы жизни нашей страны и мировой истории <...>. Полубольной старик много поработал».

Г.В. Князев. 21 июля 1945 г.

Введение

Российская академия наук почти не заметила недавно прошедший 150-летний юбилей своего выдающегося президента — академика В.Л. Комарова. Это несправедливо, и не только потому, что три четверти века тому назад, осенью 1944 г. буквально вся страна отмечала день его рождения как общегосударственное событие. В.Л. Комаров — если не главная, то, безусловно, одна из ключевых фигур в трагической истории советской науки. Ему, много знавшему и понимавшему почти всё в происходящем, несмотря ни на что, удалось через унижение и гнёт, через цепеня-щий страх и невиданный в истории государственный террор против своего народа пронести, сохранить и приумножить отечественную науку. Социальная память избирательна и во многих случаях несправедлива; мелочи не прощает, а подлинные свершения и непреходящие ценности легко забывает.

Оценка деятельности В.Л. Комарова исключительно с позиции сегодняшнего дня невозможна2. Изучение доступных в настоящее время документов безусловно свидетельствует: в его деятельности нет поступков, несовместимых с морально-этическими нормами. Разве лишь сам факт сотрудничества с преступной властью, участие в прославлении её, но тогда это должно распространяться на всех, живших в ту эпоху. В официальных биографических справках фигурирует информация о подписании В.Л. Комаровым заявления «Требуем беспощадной расправы с подлыми предателями нашей великой Родины», опубликованного 27 января 1937 г. в газете «Известия», но при этом авторы справок не договаривают, что среди подписавших были академики А.Д. Архангельский, А.Н. Бах, Н.И. Вавилов, Н.П. Горбунов, И.М. Губкин, Б.А. Келлер, Г.М. Кржижановский, А.М. Терпигорев и др. Как бы в укор В.Л. Комарову часто приводят пример В.И. Вернадского, уклонявшегося от

2 Из общей литературы последних лет о В.Л. Комарове отмечу работы: Савина Г.А. Опыт социальной истории в лицах: В.Л. Комаров президент АН СССР // Нестор 9. На переломе: Отечественная наука в конце XIX — XX веке. Вып. 3. СПб, 2005. С. 165—205; Гельтман Д.В. Послужной список Владимира Леонтьевича Комарова // Ботанический журнал. 2020. Т. 105. № 5. С. 497-516.

Рис. 1. В.Л. Комаров Fig. 1. V.L. Komarov

подписания позорных документов, но ведь совершенно очевидно, что президент, в отличие от члена АН СССР, не мог сослаться на своё нездоровье, на принцип не подписывать коллективных обращений и т. п. Да и В.И. Вернадскому также приходилось принимать участие в инквизиционных заседаниях. Так, в присутствии тридцати одного участника Общего собрания АН СССР, в том числе Н.И. Вавилова, С.И. Вавилова, В.И. Вернадского, И.Ю. Крачковского, Г.М. Кржижановского, Л.А. Орбели, В.В. Струве, С.Г. Струмилина, А.Е. Ферсмана и др. в полдень 29 апреля 1938 г. под председательством В.Л. Комарова состоялось принятие решения:

1. Считая, что пребывание в рядах действительных членов и членов-корреспондентов АН СССР лиц, направивших свою деятельность во вред Союзу СССР, позорит звание советского академика и члена-корреспондента и противоречит § 24 Устава АН, Общее собрание постановляет исключить из числа действительных членов АН СССР — В.В. Осинского, Н.М. Тулайкова, А.Н. Самойловича, Г.А. Надсона и Н.П. Горбунова и из числа членов-корреспондентов АН СССР — В.Н. Бенешевича, Б.В. Нумерова, В.Г. Глушкова, А.Н. Туполева, Я.Н. Шпильрейна, Н.М. Федоровского, С.Г. Томсинского, Ю.А. Круткова, Б.М. Гессена, Н.Н. Дурново, Г.А. Ильинского, А.М. Селищева, В.Ю. Ганна, Л.С. Лейбензона, Б.Б. Полынова и Г.А. Гамова — как невозвращенца 3.

3 Архив Российской академии наук (далее — АРАН). Ф. 2. Оп. 7. Д. 8. Л. 7—8.

studies in the history of biology. 2020. Volume 12. No. 4

41

Это несколько затянувшееся вступление вызвано тем, что к В.Л. Комарову в широкой аудитории сложилось неточное, легкомысленное отношение, чуть ли не как к прислужнику сталинского режима. В немалой степени формированию негативного образа способствовали опубликованные дневники С.И. Вавилова, наполненные многими грубыми и несправедливыми высказываниями в адрес его предшественника на посту президента Академии наук.

В.Л. Комаров — историк науки

Для российских историков науки имя Владимира Леонтьевича Комарова столь же значимо, как и имя Владимира Ивановича Вернадского. В.Л. Комаров — человек, благодаря которому был создан и до сих пор существует Институт истории естествознания (и техники) и, соответственно, так или иначе, история науки развивается как сфера профессиональной деятельности. Создание Института стало последним, по-своему героическим, актом в жизни этого выдающегося государственного деятеля, учёного и человека.

В отечественной науке давно сложилась традиция, согласно которой подлинный учёный должен быть не только профессионалом в своей дисциплине, но и знатоком в области истории науки. Это общеевропейское явление научности, перенесённое в XVIII в. в Россию, вполне здесь укоренилось. Ярким представителем такой устойчивой традиции был В.Л. Комаров — флорист и ботанико-географ, работавший в том классе естественных наук, которые более многих других имеют дело с систематическим материалом, с изучением природных явлений, развивающихся во времени, а отсюда один шаг к истории науки в чистом виде. Именно эта сторона творческой работы проявилась уже в ранних исследованиях В.Л. Комарова — одного из самых разносторонних русских учёных, как о нем писал в 1944 г. крупнейший в первой половине XX в. историк науки и мыслитель Т.И. Райнов (Райнов, 1945).

Историк биологии С.Л. Соболь авторитетно отмечал: «в системе воззрений владимира леонтьевича история биологии столь же правомерна и актуальна, как и другие отрасли биологической науки» (Соболь, 1944, с. 12). Комаров полагал, что познание растительного мира осуществимо только в установлении её истории, в изучении миграции различных флористических комплексов, изменяющихся под влиянием условий среды существования. Так, систематические исследования растительности Восточной Азии, проводившиеся Комаровым в ходе масштабных экспедиций, совершенных им в конце XIX — начале XX в., нашли отражение в фундаментальном труде «Флора Маньчжурии». Здесь, как, впрочем, и во многих иных его сочинениях, содержатся не только комплексная ботанико-географическая характеристика описываемого региона, но и исчерпывающей полноты историко-научное исследование тематической литературы.

Для научного метода В.Л. Комарова характерна комплексность изучения флоры той или иной области. Ещё в начале творческого пути он сформулировал своего рода системный подход. Например, в ранней крупной работе, опубликованной в 1896 г., он представил три последовательных этапа исследования. Речь шла об описании флоры Туркестанского нагорья в бассейне реки Зеравшана. В первой части был дан подробный разбор условий растительной жизни: рельеф, орошение, климат, почва и, наконец, влияние человека: пастьба скота, вырубка лесов и кустарни-

ков, полевая и садовая культура. Вторая часть содержала список растительных форм горного Зеравшана. В третьей, теоретической части дано построение общего характера и частных группировок исследуемой флоры на основании ранее сообщённых данных, затем описывается то, что наблюдается в действительности, и в заключение сопоставляется теоретическое построение с фактическим. Комаров, определяя стадию развития этой флоры, делал вывод, что главным моментом её истории является всё возрастающее усыхание региона (Комаров, 1896).

В 1920-е гг. В.Л. Комаров выступил с серией работ чисто историко-научного, точнее, историко-биологического характера. В небольшой книге «Из истории биологии» он так сформулировал её задачи:

История биологии показывает нам, во-первых, постоянное нарастание фактических знаний, в ущерб отвлеченным умствованиям. Во-вторых, все возрастающее влияние физико-химического метода исследования. В-третьих, все большее применение экспериментального метода, оттесняющего описательный. Мы все больше стремимся к тому, чтобы не только познать жизнь в ее разнообразнейших проявлениях, но управлять ею (Комаров, 1926, с. 6).

Внимание к наследию своих предшественников по изучению растительного мира Центральной Азии нашло выражение в фундаментальном труде

B.Л. Комарова, посвящённом изучению ботанических маршрутов важнейших русских экспедиций — Н.М. Пржевальского и Г.Н. Потанина (Комаров, 1920, 1928). В этом же направлении выходили работы Комарова, посвящённые истории изучения флоры территорий северной части Тихого океана, включая Аляску, Камчатку, Командорские острова, Охотский край, а также Приамурья, Кореи, Сахалина, Японии, Китая и др. Активно, особенно после избрания действительным членом Академии наук и затем её руководителем, В.Л. Комаров работал в жанре научной биографии. Им были написаны многочисленные очерки о жизни и научной деятельности русских учёных: А.Н. Бекетова, О.А. Федченко,

C.Н. Костычева, В.В. Сапожникова, П.П. Семёнова-Тян-Шанского, К.А. Тимирязева и др. В.Л. Комаров не ограничивался изучением истории только русских ботанико-географических исследований и биографий русских учёных. Его интерес к истории эволюционной мысли и истории учений о сущности и происхождении жизни вёл, ещё начиная со времени обучения в университете, к изучению творчества Ч. Дарвина и его предшественников. Так, о Карле Линнее и Жане Батисте Ламарке В.Л. Комаров опубликовал отдельные книги. Что касается Ч. Дарвина, то особо стоит отметить, что в 1932 г. в связи с 50-летием со дня смерти Чарльза Дарвина было принято решение об академическом издании собрания сочинений основоположника эволюционного учения о происхождении видов животных и растений путём естественного отбора. Во главе этого издания, на то время наиболее полного в мире, стоял В.Л. Комаров, что во многом предопределяло его успешность.

В.Л. Комаров как историк биологических наук — тема, требующая особого детального рассмотрения специалистами в этой области. но Комаров не только исследователь — историк науки. Для развития в нашей стране истории науки много большее значение, чем индивидуальная исследовательская работа, имела его многообразная научно-организационная деятельность.

studies IN THE history of biology. 2020. Volume 12. No. 4

43

В.л. Комаров и организация в СССр исследований по истории науки

Жизнь В.Л. Комарова пришлась на период, когда история науки в России, равно как и в ряде других западных стран, проходила процесс дисциплинарного оформления, т. е. превращения её из исследовательской области в сферу профессиональной деятельности. Процесс институционализации истории науки связан, прежде всего, с усилиями академиков А.С. Лаппо-Данилевского и В.И. Вернадского. Надо отметить, что в недолгий период существования (1916-1919 гг.) первого в России центра по истории науки — академической подкомиссии «Русская наука», участие в ней В.Л. Комарова не прослеживается. Очерк, посвящённый истории ботаники в России, готовил академик И.П. Бородин.

С именем В.И. Вернадского связано организационное оформление в Академии наук исследовательского центра — Комиссии по истории знаний (КИЗ) и создание исследовательской программы изучения истории науки. На заседании Общего собрания РАН 14 мая 1921 г., на котором было принято решение об учреждении КИЗ, присутствовал В.Л. Комаров, незадолго до того избранный действительным членом Академии наук (Комиссия по истории..., 2003, с. 491). Уже в первый год существования КИЗ на заседании, проходившем 12 декабря 1921 г., Комаров как член Комиссии участвовал в обсуждении программы подготовки очерков по истории прикладного естествознания в России и внёс предложение дополнить её «историческим обзором изучения россии» (Комиссия по истории., 2003, с. 74).

Реально активную исследовательскую и публикаторскую работу КИЗ АН СССР начала проводить с 1926 г., после возвращения Вернадского из-за границы. В этот период Комаров не только время от времени принимал участие в заседаниях Комиссии, но и выступал с историко-научными юбилейными докладами. Так, 14 января 1927 г. на торжественном заседании, посвящённом 100-летию со дня рождения П.П. Семёнова-Тян-Шанского, он представил доклад на тему «П.П. Семёнов-Тян-Шанский и Камчатская экспедиция. 1908-1910», а 27 ноября 1928 г. выступил с докладом, посвященным 100-летию со дня рождения К.И. Максимовича (Комиссия по истории., 2003, с. 550, 553).

После того как весной-летом 1929 г. началось административное восхождение Комарова на академический Олимп (избрание академиком-секретарем Отделения физико-математических наук, замещение должностей непременного секретаря и вице-президента, утверждённое 25 февраля 1930 г.), его взаимоотношения с КИЗ и, соответственно, с её председателем стали носить ещё и служебно-административ-ный характер. Это касалось решения как не очень значительных «бытовых» проблем жизнедеятельности КИЗ, так и ряда принципиальных вопросов. Такая же ситуация сохранялась и после того, как на посту председателя КИЗ В.И. Вернадского в 1930 г. сменил Н.И. Бухарин, который спустя два года сумел добиться преобразования Комиссии в Институт истории науки и техники (ИИНТ) АН СССР. Работа ИИНТ в первые годы существования была довольно хорошо отлажена, и необходимость взаимодействия с руководством Академии наук, в том числе с Комаровым, возникала не часто. К тому же на первых порах Бухарин, как директор ИИНТ, многое мог решать самостоятельно. Тем не менее, в публичных и особенно мемориальных мероприятиях ИИНТа В.Л. Комаров принимал участие. Например, 16 февраля 1934 г. Институт проводил торжественное заседание в ознаменование 100-летия со дня рождения Эрнста Геккеля. На заседании, которое вёл академик Б.А. Келлер, с пер-

вым докладом «Геккель и теория эволюции» выступил В.Л. Комаров. Подробно останавливаться на этом докладе здесь нет смысла. Отмечу только, что, рассказывая о Геккеле как об учёном, развивавшем теорию Дарвина, Комаров говорил: «Мне приходилось наблюдать, что наши русские Дарвинисты в действительности изучают теорию не Дарвина, а Геккеля, так полно и много заполнил Геккель эту теорию». На этом заседании выступили также Ю.Ю. Шаксель, поделившийся воспоминаниями о своём учителе Э. Геккеле, Г.Д. Мёллер с докладом «Геккель и генетика» и Я.М. Урановский с докладом «Философские воззрения Геккеля»4.

В.л. Комаров — В.и. Вернадский и борьба за сохранение института истории науки

1936 год стал рубежным и для судеб в СССР истории науки, и для жизни самого В.Л. Комарова. В тот год, когда он стал президентом, Академию наук накрыла волна репрессий, а Институт истории науки и техники начал погибать.

Причина гибели первого в нашей стране научно-исследовательского института истории науки и техники АН СССР, достигшего за несколько лет своего существования (с февраля 1932 по май 1936 г.) значительных успехов, общеизвестна — это начавшееся преследование первого директора, академика Н.И. Бухарина, завершившееся в феврале 1937 г. его арестом, а затем и казнью. Однако если внимательнее присмотреться к событиям той поры, то нетрудно обнаружить, что обречённость существования ИИНТ изначально определялась трагической участью Бухарина, но не только. Шла целенаправленная деятельность по разрушению всего кадрового состава, путём запугивания, преследования и репрессий.

Весной 1936 г. в Ленинграде в Академии наук прошла волна арестов. Как отмечалось в справке заведующего отделом науки, научно-технических изобретений и открытий ЦК ВКП(б) К.Я. Баумана, только по отделению общественных наук в Москве и в Ленинграде было арестовано порядка 60 человек, что свидетельствовало «об исключительной засоренности враждебными элементами научных кадров» (Академия наук в..., 2000, с. 221)5. В той же записке назывался и Институт истории науки и техники6. 30 апреля навсегда лишились свободы ведущие сотрудники института:

4 АРАН. Ф. 154. Оп. 4. Д. 35. В недавно опубликованном обзоре, посвященном эволюции восприятия в России идей и образа Э. Геккеля, это юбилейное заседание и озвученные на нём доклады не отражены. См.: Колчинский Э.И. Метаморфозы образа Эрнста Геккеля в русскоязычном пространстве: 1869—2019-е гг. // Вопросы истории естествознания и техники. 2019. Т. 40. № 3. С. 498-534.

5 О начавшихся арестах в Академии наук имеются записи в дневниках В.И. Вернадского, которые перемежаются с характерными фразами типа: «Сервилизм и страх царят», «Все боятся и боязнь имеет основание» и т. п. Вернадский В.И. Дневники, 1935-1941: в 2 кн. Кн. 1: 1935-1938. М.: Наука, 2008. С. 95-97.

6 В преддверии надвигавшейся угрозы директор ИИНТ Н.И. Бухарин и его заместитель А.М. Деборин, предпринимая отчаянные попытки повлиять на ситуацию, в феврале 1936 г. издавали распоряжения по реструктуризации Института, переназначению руководителей подразделений и т. п. Так, 10 февраля Н.И. Бухарин ещё как директор ИИНТ направил в Президиум АН СССР просьбу утвердить вторым своим заместителем Х.И. Гарбера. На этом документе имеется резолюция А.М. Деборина «Оставить без последствий», датированная

заведующий сектором истории техники, философ техники Х.И. Гарбер (расстрелян 4 ноября 1937 г.), историк науки широкого диапазона С.Ф. Васильев (по другим данным — арестован 30 мая; расстрелян 4 ноября 1937 г.), историк биологии Я.М. Урановский (расстрелян 11 октября 1936 г.). Все они были безвинно убиты, обвинённые в участии в контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации. На самом деле круг репрессированных научных работников, так или иначе связанных с ИИНТ, был шире, и в конечном счёте репрессированным оказался и сам институт в целом.

23 мая 1936 г. специально для того приехавший в Ленинград непременный секретарь АН СССР Н.П. Горбунов объявил собравшимся сотрудникам распоряжение о закрытии ИИНТ7, ставшего, по его словам, гнездом и одним из главных опорных пунктов контрреволюционеров и троцкистов в Академии наук. Собственно, с этого момента следует говорить о прекращении существования Института, несмотря на то что вскоре «в верхах» решили его перевести из Ленинграда в Москву8. Однако тогда в москве не было достаточного количества профессиональных историков науки. Если в недолгий период руководства ИИНТ — с 16 февраля 1937 до ареста 14 октября 1937 г. — академиком В.В. Осинским сохранялась призрачная надежда на развитие Института в москве, главным образом путём постановки и планирования фундаментальных историко-научных тем и привлечения к этим работам лучших профессиональных исследователей, в том числе из Ленинграда, то с его арестом наступила агония. Кадровый состав ИИНТ в Москве оказался в основном представлен сотрудниками, ранее консолидировавшимися вокруг А. А. Зворыкина — заместителя председателя комиссии по марксистской истории техники при КВТО ЦИК СССР (формально председателем был Г.М. Кржижановский), а затем в Комакадемии. Эти люди специализировались на преподавании идеологически ориентированной истории отраслевой техники. Таким образом в 1938 г. ИИНТ оказался во власти историков техники, в основном непригодных для профессиональной историко-научной деятельности, тем более в условиях, когда Институт подвергался клевете, публичной травле, шельмованию в центральной партийной прессе, на пленумах ЦК ВКП(б), на преступных процессах над «врагами народа».

Так вдобавок к неисчислимому количеству проблем для президента В.Л. Комарова, помимо руководства резко количественно возросшей Академией наук после присоединения к ней многих учреждений упраздненной тогда Комакадемии, добавилась ещё одна головная боль — ИИНТ, в котором до перевода в Москву окопалась «контрреволюционная банда правых диверсантов» во главе с врагом народа Бухариным «вкупе со всеми ближайшими помощниками — всеми этими

4 марта (АРАН. Ф. 394. Оп. 1 (36). Д. 14. Л. 27), а 21 февраля был утверждён новый состав

руководителей, в котором должность заведующего отделом истории органических наук занял

В.Л. Комаров, а его заместителем стал Я.М. Урановский (АРАН. Ф. 154. Оп. 4. Д. 48. Л. 82).

7 АРАН. Ф. 154. Оп. 4. Д. 48. Л. 66.

8 21 сентября 1936 г. Н.П. Горбунов писал вице-президенту В.Л. Комарову: «Дорогой Владимир Леонтьевич! <...> Борьбу за порядки в Академии веду с неослабеваемой энергией <...> Прошу Вас обратить внимание на статью в "Правде" от 19/1Х — № 259 "Затхлый уголок теоретического фронта". Статья ставит прямо вопрос Президиуму Академии. Думаю, что мы не сделали всех необходимых выводов из предшествующего этапа деятельности Института истории науки и техники и нужно будет еще раз тщательно просмотреть все его работы» (АРАН. Ф. 277. Оп. 4. Д. 490. Л. 2).

Гарберами, Каревыми, Урановскими, Васильевыми, Бусыгиными и прочими "учеными" из японо-германской полицейской охранки» (Февральский пленум., 1937, с. 8).

В.Л. Комарову теперь нередко приходилось непосредственно заниматься разбором внутриИИНТовских дел, в то время как коллектив института под руководством старого большевика Я.М. Свикке — «инженера кулинарных дел», по выражению В.И. Вернадского (2013, с. 176), был деморализован и быстро погряз в склоках, дрязгах и доносительстве.

удивительно, но именно в условиях кризиса, поразившего ИИНТ, участие В.Л. Комарова в сохранении и, следовательно, спасении в нашей стране истории науки стало много активнее. Это определялось как его личными мотивами, пониманием важной интегративной роли истории науки, так и влиянием В.И. Вернадского. Дело в том, что Вернадский, после того как ему пришлось в 1930 г. оставить руководство КИЗ, продолжал наблюдать за работой Комиссии/ИИНТ, но какого-либо активного участия не проявлял. А вот с начала 1938 г., когда угроза существованию ИИНТ стала очевидной, Вернадский полностью сосредоточился на его спасении.

Дневники В.И. Вернадского за январь — апрель 1938 г. содержат десятки записей, свидетельствующих о его многих встречах с президентом Академии и о совместной с ним выработке мер по спасению истории науки. Причём В.И. Вернадский подключил к этому ещё и вице-президента АН СССР Г.М. Кржижановского, и в результате удалось выстроить, разумеется, по согласованию с В.Л. Комаровым, целую систему защиты. Сначала было проведено заседание Совета (Бюро) Отделения общественных наук АН СССР, проходившего 8 декабря 1937 г. под председательством академика А.М. Деборина. Здесь рассматривались итоги работы специально созданной комиссии Я.Г. Фейгина и А.Д. Удальцова9 по обследованию деятельности ИИНТ. В ходе проверки вскрылась, как потом отмечали и В.И. Вернадский, и Г.М. Кржижановский, «ужасная картина убожества кадрового состава» (Вернадский, 2008, с. 197), а также то, что ИИНТ превратился в некую контору по заключению договоров с внешними исполнителями. В архивных документах говорится об огромном количестве мельчайших тем, по которым были заключены от 250 до 500 внешних договоров. Тем не менее А.М. Деборин, закрывая заседание, стенографическая запись которого заняла свыше шестидесяти машинописных страниц, сказал:

То тяжелое положение, в котором находится Ин-т, по-моему, не является основанием для того, чтобы его ликвидировать. Мало ли где были тяжелые участки. Мы знаем, что в нашей стране орудовали враги во многих местах. Но ставить вопрос таким образом, что если враг приложит тут руку значит надо Ин-т ликвидировать, это неправильная, небольшевистская постановка вопроса», и далее следовали рассуждения об укреплении руководства Института, усилении научных кадров, организации правильного планирования в соответствии с имеющими ресурсами и проч10.

Следующим этапом в решении задачи сохранения ИИНТ стало рассмотрение вопроса на более высоком административном уровне — специальном совещании под руководством вице-президента АН СССР Г.М. Кржижановского 20 января 1938 г. с участием академиков А.М. Деборина, В.Ф. Миткевича, В.И. Вернадского,

9 АРАН. Ф. 394. Оп. 1 (37). Д. 10. Л. 39, 40.

10 АРАН. Ф. 394. Оп. 7. Д. 15. Л. 60 об.

Б.Д. Грекова, а также сотрудников института Н.Ф. Радулова, Б.Г. Кузнецова и П.Д. Дузя. Приглашавшийся на это совещание академик И.А. Орбели прислал телеграмму, мотивируя своё отсутствие неотложными делами по Эрмитажу, а академик С.И. Вавилов, также находившийся в Ленинграде, получив 18 января приглашение, в тот же день собственноручно написал Г.М. Кржижановскому довольно пространное письмо с предложениями:

1. ИИНТ, как самостоятельное учреждение, — ликвидировать; 2. организовать при Институте истории секцию истории науки и техники с небольшим штатом; 3. организовать при академическом Архиве отдел истории Академии наук и т. д.11

На совещании первым выступил В.И. Вернадский, отметивший, что в институте работает много сотрудников, но при этом не ясны задачи, нет цельности, нет архивных изысканий. По его мнению, институт должен изучать наиболее общие темы, такие как история науки и техники СССР, тема, хорошо обеспеченная архивными материалами, неисследованной перепиской и проч. Обсуждался широкий круг проблем. Все, включая выступавшего сотрудника и секретаря партийной организации Института П.Д. Дузя, понимали, что главный вопрос — вопрос о директоре. В.И. Вернадский рекомендовал назначить директором В.Ф. Миткевича, но тот в самой категоричной форме стал отказываться, говоря при этом о своей полной профессиональной непричастности к истории науки и техники. Это было неправдой, поскольку В.Ф. Миткевич активнее других членов Академии наук взаимодействовал с КИЗ/ИИНТ, был в 1931 г. делегатом II Международного конгресса по истории науки в Лондоне и т. д. «Защита» Миткевича — зримое свидетельство о царившем тогда всеобщем страхе. Кандидатами на эту должность назывались также И.А. Орбели, В.И. Вернадский, Б.Д. Греков, С.И. Вавилов, но в итоге приняли постановление: 1. Считать необходимым сохранение Института истории науки и техники. 2. Необходимо, чтобы Институт возглавлял академик. Уже после принятия резолюции, в стенограмме зафиксированы две реплики: «ДЕБОРИН: А, теперь нужно думать дальше — кого? МИТКЕВИЧ: Мое предложение, чтобы академик занимался хотя бы историей»12.

Совещание было организовано довольно странно — без председателя13 и секретаря, а протокол не получил должного оформления. Более того, ни в протоколе, ни в списке присутствия, ни среди присутствующих нет Г.М. Кржижановского — инициатора встречи и хозяина кабинета, в котором с 15 часов по адресу Большая Калужская, 24 проходило совещание. Такая документальная гиперосторожность лишний раз свидетельствует о воцарившемся тогда тотальном страхе. На этом фоне 5 февраля 1938 г. президент АН СССР В.Л. Комаров провёл заседание Президиума, на котором по докладу А.М. Деборина было принято решение сохранить ИИНТ как самостоятельное учреждение, а для выработки профиля и программы Института создать Комиссию в составе В.И. Вернадского (председатель), В.Ф. Миткевича, А.М. Деборина, И.А. Орбели, С.И. Вавилова, Б.Д. Грекова, Д.С. Рождественского, М.А. Шателена. Этим постановлением с поста и. о. директора ИИНТ был снят

11 АРАН. Ф. 402. Оп. 1-1938 г. Д. 4. Л. 1.

12 АРАН. Ф. 402. Оп. 1-1938 г. Д. 4. Л. 15.

13 По свидетельству В.И. Вернадского (2008, с. 197), заседание вёл А.М. Деборин.

Я.М. Свикке и назначен Б.Г. Кузнецов14, который пробыл в этой должности ровно месяц. И всё же, несмотря на стремление любыми путями сохранить ИИНТ, усилить его кадровый состав15, обращение за поддержкой во все возможные инстанции — всё оказалось тщетным, и 5 марта Институт был закрыт.

Даже после того, как Комаров в начале марта 1938 г. сообщил, что ИИНТ «связывают на верхах слишком тесно с Бухариным», а сама история науки «слишком тесно связана с историей философии, что, очевидно, опасно» (Вернадский, 2008, с. 249), Вернадский не прекратил искать пути для продолжения существования прежнего или нового исследовательского центра по истории науки. Именно в этот период происходили многочисленные встречи В.И. Вернадского с рядом историков науки и техники, среди которых особенно заметны Б.Г. Кузнецов, С.Л. Соболь и Т.И. Райнов. Крайне интересно, что тогда же эти люди входили в достаточно тесное взаимодействие и с В.Л. Комаровым, насколько это позволяли должность президента Академии наук и резкое ухудшение его здоровья, приведшее, в конечном счёте, к тяжёлому заболеванию в начале августа 1939 г.16

Все трое — Б.Г. Кузнецов, С.Л. Соболь, Т.И. Райнов относятся к наиболее крупным представителям первого поколения профессиональных историков науки, оставивших зримый след в историографии. У каждого была своя особая траектория движения в историю науки и каждый из них оказался тесным образом профессионально и человечески связан с В.Л. Комаровым.

В.л. Комаров и С.л. Соболь

Пути, по которым произошло сближение названных историков науки с Комаровым, в основном можно определить. Что касается Самуила Львовича Соболя (1893, Одесса — 1960, Москва), то он, как биолог и историк биологии широкого профиля, профессионально был для В.Л. Комарова ближе других.

дорога, приведшая Соболя в профессиональную историю биологии, началась после того, как он, молодой биолог, в стремлении избегнуть высылки из страны бежал из Одессы в 1922 г. в Москву. Здесь в 1924—1933 гг. он работал помощником редактора, затем редактором Биологического отдела Большой Советской Энциклопедии и одновременно в период 1929—1931 гг. — старшим научным сотрудником Сектора истории естествознания Комакадемии при ЦИК СССР / Кабинета истории естествознания Ассоциации естествознания и математики Комакадемии. В короткий срок в 1929—1930 гг. в Комакадемии ему удалось собрать уникальную по количеству и составу коллекцию микроскопов и других старинных научных приборов и инструментов. Борьба за существование и развитие Музея истории микроскопии станет для его создателя на всю жизнь своего рода крестной ношей. В 1933— 1938 гг. он руководил Отделом биологии Государственного издательства биологической и медицинской литературы (Биомедгиз).

14 АРАН. Ф. 411. Оп. 1-1938. Д. 1. Л. 11; АРАН. Ф. 154. Оп. 4. Д. 86. Л. 4.

15 15 февраля 1938 г. Б.Г. Кузнецов подписал приказ о зачислении в штат ИИНТ Т.И. Райнова (АРАН. Ф. 154. Оп. 2а. Д. 41. Л. 14).

16 АРАН. Ф. 277. Оп. 2. Д. 43.

Рис. 2. С.Л. Соболь Fig. 2. S.L. Sobol

К концу 1930-х гг. С.Л. Соболь воспринимался современниками как серьёзный учёный и чрезвычайно эрудированный специалист — историк науки, археограф, музеолог, редактор и издатель. Достаточно сослаться на то, как уважительно В.И. Вернадский упоминал в своих дневниках о встречах и беседах с ним (Гринина, Илизаров, 2013). С.Л. Соболь ничуть не преувеличивал, когда в автобиографии, датированной 1938 г., писал о тех выдающихся людях, которые его хорошо знали:

Меня знают очень многие биологи в СССР. Из лиц, которые могут подтвердить изложенное, укажу на моего старого учителя естествознания, ныне профессора Одесского университета, С.М. Морина, на моего руководителя в Одесском университете академика Украинской Академии наук Д.К. Третьякова, на академика А.Н. Фрумкина, который знал меня еще в Одессе, когда я был студентом, на профессора Московского университета В.Ф. Кагана, также знающего меня еще по Одессе, на академика Отто Юльевича Шмидта, прекрасно знающего всю мою деятельность в Москве до 1933 г., на академиков В.Л. Комарова, С.А. Зернова, И.И. Шмальгаузена, знающих меня по моей деятельности в издательстве и по изданию сочинений Дарвина, наконец, на сотрудника Академии наук СССР Х.С. Коштоянца и на секретаря парткома Биомедгиза т. Бойника17.

17 АРАН. Ф. 670. Оп. 2. Д. 7. Л. 13-13 об.

В 1938 г. Соболю с большими трудностями удалось получить из Политехнического музея ранее собранную им коллекцию микроскопов, и с этого времени по 1946 г. он возглавлял Кабинет истории микроскопа при Отделении биологических наук Академии наук СССР. С 1946 г. и до конца своих дней С.Л. Соболь работал в Институте истории естествознания (ИИЕ) / Институте истории естествознания и техники (ИИЕТ) АН СССР. Такова в самом сжатом виде хронологическая канва жизни этого учёного (Илизаров, Гринина и др., 2012).

О взаимоотношениях В.Л. Комарова и С.Л. Соболя имеется достаточно много документально подтверждённых свидетельств. Отмечу только некоторые.

В 1937 г. благодаря непосредственной поддержке Президента АН СССР академика В.Л. Комарова С.Л. Соболю удалось решить вопрос о воссоздании Музея истории микроскопа, мысль о котором не покидала его ни на мгновение. В.Л. Комаров лично доложил об этом на заседании Президиума АН СССР 17 декабря 1937 г.18 В феврале 1938 г. Президиум АН СССР принял постановление об организации при Бюро Отделения биологических наук Кабинета истории микроскопии и микротехники; заведующим был назначен С.Л. Соболь. Других сотрудников Кабинет за время существования не имел.

19 апреля 1932 г. в связи с 50-летием со дня смерти Чарльза Дарвина Президиум Правления ОГИЗ принял решение об издании большого собрания сочинений основоположника эволюционного учения о происхождении видов животных и растений путём естественного отбора. Биомедгиз приступил к подготовке археографического издания, т. е. научно проверенного и широко комментированного перевода сочинений великого учёного. Естественно, С.Л. Соболь, как руководитель отдела биологии Биомедгиза и авторитетный историк биологии, стал фактически главным исполнителем этого амбициозного проекта, работа над которым требовала огромных творческих усилий. Как отмечал С.Л. Соболь в особой записке «Состояние работы по изданию сочинений Дарвина», к началу лета 1933 г. был окончательно установлен план издания и определён его характер. Это потребовало большой предварительной научно-библиографической работы по ознакомлению со всем литературным наследием Дарвина и всеми переводами его сочинений на русский язык. Быстро удалось выяснить, что научное качество старых переводов сочинений Дарвина неожиданно для редакторов оказалось чрезвычайно низким, так что в значительной мере «проверка» этих переводов свелась практически к созданию новых. Кроме этого, составление вводных статей и комментариев поставило перед участниками издания научно-исследовательские задачи особой трудности, поскольку «комментированное собрание сочинений Дарвина, притом охватывающее и его журнальные статьи, никем и никогда до настоящего времени не собранные, предпринимается нами впервые, — даже в Англии это до сих пор не было еще сделано19». Непростым делом оказалось также подобрать для всех работ Дарвина соответствующих редакторов и комментаторов. В записке Соболя говорилось, что к работе над томами, содержащими ботанические работы Дарвина, ещё не удалось приступить, и особо отмечалось: «Ценным является выраженное на днях желание академика Комарова взять на себя подготовку к печати одного из этих томов»20.

18 АРАН. Ф. 670. Оп. 2. Д. 18. Л. 105.

19 АРАН. Ф. 670. Оп. 2. Д. 45. Л. 54 об., 56.

20 Там же.

Что касается самого С.Л. Соболя, то, например, для первого тома, вышедшего в 1935 г. и содержащего «Путешествие натуралиста вокруг света», он написал большую вступительную статью, отредактировал перевод и составил около четырехсот примечаний. Второй и третий тома сочинений Дарвина, содержащие соответственно его зоологические и геологические работы и «Происхождение видов путем естественного отбора», вышли в 1936 и в 1939 гг.

Первые два тома этого наиболее полного на то время в мире собрания сочинений дарвина вышли в издании Издательства биологической и медицинской литературы. Начиная с третьего тома издание перешло в АН СССР, и, естественно, деловые контакты В.Л. Комарова и С.Л. Соболя усилились многократно21. Об отношении Комарова к Соболю свидетельствует, например, следующий текст из предисловия к отдельному изданию «Происхождения видов» ч. дарвина:

Мысль о полном издании сочинений Ч. Дарвина впервые зародилась у нас в Союзе. Биомедгиз выпустил уже два тома этого издания и выпускает третий. Перед нами два великолепных тома, прекрасно отпечатанные, с обильными, очень кстати подобранными иллюстрациями. С.л. Соболь, который ведет издание, вложил в это дело всю энергию и все знание, какие только может вложить историк науки в изучение такого великого мыслителя, как Ч. Дарвин. Примечания и аннотации к этому изданию очень помогают освоить фактическую часть текста, но нисколько не мешают следить за развитием мысли Дарвина (Дарвин, 1937, с. XIII; Комаров, 1948, с. 201).

В свою очередь С.Л. Соболь в юбилейной статье о В.Л. Комарове как историке биологии отмечал:

Владимир Леонтьевич взял на себя и общее руководство большим академическим изданием комментированного собрания сочинений Дарвина, и автор настоящих строк, несущий обязанности ответственного редактора этого издания, в совместной работе и многократных беседах с Владимиром Леонтьевичем постоянно испытывает всю глубину его научного подхода к учению Дарвина и его любовное отношение к ответственному делу советского научного издания трудов великого революционера биологии (Соболь, 1944, с. 15)22.

В военные годы в работе над сочинениями Дарвина естественно образовалась пауза. Издание было завершено в 1959 г., в год 150-летнего юбилея Дарвина и 100-летнего юбилея его теории, когда вышел в свет подготовленный Соболем заключительный, девятый том. Друг и коллега С.Л. Соболя, биолог и историк науки Б.Е. Райков отмечал, что его примечания и комментарии к тексту:

21 Например, 27 июня 1940 г. по докладу С.Л. Соболя «О состоянии работ по изданию собрания сочинений Ч. Дарвина» Редакционно-издательский совет (РИСО) АН СССР под руководством В.Л. Комарова постановил «Признать необходимым усиление редакционной работы по подготовке собрания сочинений Ч. Дарвина с тем, чтобы в конце 1942 г. закончить все издание», для чего были сформулированы соответствующие мероприятия. Характерен также последний пункт решения РИСО, согласно которому при выпуске дальнейших томов собраний сочинений Дарвина следует ограничиться указанием на титульных листах фамилий ответственных редакторов и редакторов данного тома; к этому времени несколько человек из первоначального состава редколлегии оказались репрессированными (АРАН. Ф. 670. Оп. 2. Д. 45. Л. 57).

22 АРАН. Ф. 670. Оп. 1. Д. 79. Л. 16.

во многих случаях были ценнее того, что появлялось в самой Англии. Это в особенности относится к переписке Дарвина. Соболь поставил себе целью собрать все письма Дарвина, где бы они ни хранились. Он разыскивал их по всем странам мира и с удивительным искусством разбирал трудный для чтения почерк Дарвина. Таким образом, он собрал и расшифровал такое эпистолярное наследие великого биолога, которого нет и на его родине.

Этой работе Соболь отдал, по крайней мере, 20 лет своей жизни и занимался ею до самой смерти. Я не знаю, удалось ли ему завершить этот труд и издать его в виде приложения к сочинениям Дарвина. Кажется, не удалось. Если это так, то это одна из самых трагических страниц в жизни этого замечательного человека» (Райков, 2011, с. 463)23.

Удивительно, но и в военные годы президент Академии наук В.Л. Комаров не оставлял своим вниманием С.Л. Соболя, как, впрочем, и Б.Г. Кузнецова, и Т.И. Райнова. В те времена «рядовой» научный сотрудник мог свободно обращаться к президенту за помощью и получать её даже по поводу решения бытовых вопросов. Например, в 1942 г. Соболь, находясь в эвакуации во Фрунзе, проживая в 12 километрах от города, написал президенту АН СССР с просьбой ходатайствовать о предоставлении жилплощади в самом Фрунзе на близком расстоянии от места работы24. Квартира, по распоряжению 1-го секретаря ЦК ВКП(б) Киргизии А.В. Вагова, была предоставлена С.Л. Соболю и его семье, состоящей из пяти человек.

От военных лет сохранились три письма С.Л. Соболя, адресованные

B.Л. Комарову, а также обращение Президента Академии наук к председателю Комитета по делам высшей школы С.В. Кафтанову. В этом документе вносилось предложение: учитывая, что С.Л. Соболь «является крупным ученым-историком — Дарвинизма и микроскопии, сделавшим замечательный и ценнейший вклад в научную литературу...» разрешить ему право защиты диссертации на учёную степень доктора биологических наук без сдачи кандидатского минимума25. Иначе говоря — без предварительной защиты кандидатской диссертации.

История взаимоотношений и творческого сотрудничества В.Л. Комарова и

C.Л. Соболя, наверное, должна стать предметом специального рассмотрения. Здесь же уместно вспомнить ещё об одном эпизоде. 10 июля 1940 г. постановлением РИСО АН СССР создавалась специальная историко-научная документальная серия «Научное наследство» и был утверждён состав редколлегии во главе с В.Л. Комаровым и ещё двенадцатью членами АН СССР. Из профессиональ-

23 Собрание сочинений Дарвина должно было включать трёхтомное собрание его писем. Однако к моменту выхода в свет последнего тома «Сочинений» работа над перепиской Дарвина не была закончена. С.Л. Соболь неутомимо собирал и переводил письма Дарвина как опубликованные, так и неопубликованные. Часть неизвестных или забытых писем Дарвина, в частности к русским корреспондентам, С.Л. Соболь напечатал со своими комментариями в «Трудах» ИИЕТ и в сборнике «Вопросы истории естествознания и техники». Итогом многолетнего труда стало собрание писем Дарвина общим объёмом порядка 100 печатных листов. Эти материалы никогда не были изданы в полном виде.

24 АРАН. Ф. 277. Оп. 4. Д. 1356. Л. 2.

25 АРАН. Ф. 277. Оп. 3. Д. 148. Л. 1-1 об.

Рис. 3. С.Л. Соболь и Х.С. Коштоянц. г. Фрунзе. 1942 г. Fig. 3. S.L. Sobol and Kh.S. Koshtoyants. Frunze, 1942.

ных историков в редколлегию оказались включены Б.Г. Кузнецов, С.Л. Соболь и Т.И. Райнов (Гринина, Илизаров, 1990)26.

В.л. Комаров и т.и. райнов

Труднее, чем в случае с С.Л. Соболем и тем более с Б.Г. Кузнецовым, определить время и пути личного знакомства Т.И. Райнова с В.Л. Комаровым27. Скорее всего, это не могло произойти без посредничества Б.Г. Кузнецова или же В.И. Вернадского, который был лично знаком с Т.И. Райновым с декабря 1928 г. Современники В.Л. Комарова отмечали не только его выдающиеся качества как администратора, но и умение разбираться в людях, в их деловых и человеческих качествах, и, судя по всему, он быстро оценил научный и научно-организационный потенциал Т.И. Райнова.

26 Архивные документы, бережно сохранённые С.Л. Соболем, позволили впервые реконструировать историю начала серии «Научное наследство».

27 В конце 1937 г. Т.И. Райнов обратился с письмом к В.Л. Комарову как к президенту АН СССР с просьбой содействия в публикации свой книги по истории научных знаний в Древней Руси. (АРАН. Ф. 394. Оп. 1 (37). Д. 10. Л. 61-62 об. Подробнее см.: Илизаров С.С. О некоторых обстоятельствах подготовки и издания книги Т.И. Райнова «История науки в России XI-XVII веков» // Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова. Годичная научная конференция, посвященная 85-летию ИИЕТ РАН (2017). М.: Янус-К, 2017. С. 399-402. Вскоре, 27 февраля 1938 г., Райнов вновь обратился к Комарову, благодаря за участие в продвижении книги, и в связи с закрытием ИИНТ просил о своём трудоустройстве в Институте истории (АРАН. Ф. 277. Оп. 4. Д. 1229. Л. 1-2). Скорее всего, к этому времени относится их личное знакомство.

Рис. 4. Т.И. Райнов И§. 4. Т.1. Иатоу

Авторитет Тимофея Ивановича Райнова (1890, с. Кальчево, Аккерманского у., Бессарабской губ. — 1958, Москва) как редкого эрудита и оригинального историка науки (Микулинский, 1988; Илизаров, 2017) был настолько значим и очевиден, что уже с начала тридцатых годов ИИНТ стремился установить с ним — одним «из немногих специалистов по истории науки», проживавшим не в Ленинграде, творческое сотрудничество (там же, с. 39). Сохранились многочисленные записи в дневниках Вернадского о встречах у себя дома с Райновым, а также их весьма выразительная переписка (Илизаров, 2013). Пока не удалось в точности установить — кому принадлежала идея создания археографической серии «Научное наследство», но, как бы то ни было, этот проект настолько оказался важен для Комарова, что он от момента утверждения редколлегии серии 10 июля 1940 г. на заседании РИСО АН СССР и до конца жизни придавал ему огромное значение. Именно данная работа, судя по всему, прочно связала Комарова с Райновым, который в конечном счёте обеспечил успешность начала серии, продолжающей издаваться до настоящего времени. Об этом убедительно свидетельствуют не только сохранившиеся документы, позволяющие достоверно реконструировать историю серии; высокая степень готовности 1-го тома «Научного наследства» послужила одним из оснований для судьбоносной встречи Комарова со Сталиным, завершившейся принятием решения о возобновлении в системе Академии наук историко-научного центра. Кстати, Вернадский также отмечал как значимое событие начало работ по серии «Научное наследство». Побывав на первом заседании редколлегии, он записал 24 января 1941 г. в дневнике: «Я очень рад, что мог на нем быть» (Вернадский, 2006, с. 186). Более того, вскоре им было сделано важное заключение:

В сложной, полной интриг, политических и личных интересов (причем и коммунисты попали в разные группы) образовались две комиссии: «Научное наследство» ((председа-

тель) Комаров — куда и я попал) и Комиссия по истории науки и техники, одно время — Бардина, теперь Струмилина. Она прошла среди интриг и непонятные механизмы (там же, с. 240)28.

Таким образом, Вернадский воспринимал создание серии «Научное наследство» как вариант сохранения историко-научной ячейки, альтернативной эфемерной Комиссии по истории техники и естествознания, возникшей на обломках ИИНТ и прекратившей существование осенью 1941 г.

1 ноября 1941 г. решением Президиума АН СССР Т.И. Райнов с семьёй в составе трёх человек эвакуировался по вызову Президента В.Л. Комарова «для выполнения специального задания» в Свердловск29. Причём в удостоверении Райнов назывался научным сотрудником, а в командировочном предписании — редактором журнала «Научное наследство». В Свердловск Райнов не попал, а вместе с академическими историками оказавшись в Ташкенте, где с ноября 1941 по 14 июня 1943 г. работал старшим научным сотрудником Института языка, литературы и истории Узбекского филиала АН СССР. Президент Академии наук тем не менее не оставлял своим вниманием Райнова. Так, 10 декабря 1941 г. он из Свердловска направил руководителю Узбекского филиала АН СССР Т.Н. Кары-Ниязову правительственную телеграмму с просьбой «обеспечить условия жизни работу узбекском филиале профессору Райнову»30. Просьба была исполнена: Райнов жил в Ташкенте в соответствии с условиями времени относительно хорошо. Параллельно с работой в Институте языка, литературы и истории Райнов в период с января 1942 по июль 1943 г. в Среднеазиатском государственном университете читал курсы лекций: «История науки в странах Древнего Востока и греко-римского мира» (на историческом факультете) и «История геолого-географического изучения Средней Азии в связи с общей историей геолого-минералогических наук» (на геолого-географическом факультете)31. У нас практически нет информации о том, продолжались ли в период эвакуации (и с какой интенсивностью) работы над серией «Научное наследство». Очевидно, с этим связана правительственная телеграмма В.Л. Комарова от 14 июня 1942 г., отправленная из Пржевальска к Т.Н. Кары-Ниязову с требованием командирования Т.И. Райнова в Алма-Ату для «переговоров со мною по выполнению срочного задания». Позднее, когда Райнов был уже в Москве, Президент Академии

28 Комиссия по истории техники и естествознания была учреждена на заседании Президиума АН СССР 5 марта 1940 г., проходившего под руководством вице-президента академика О.Ю. Шмидта. В состав Комиссии вошли: академики И.П. Бардин (председатель), А.М. Деборин, В.П. Никитин, Б.Д. Греков, С.И. Вавилов, С.Г. Струмилин, а также — М.И. Рубинштейн, Е.Л. Грановский, Б.Г. Кузнецов. (АРАН. Ф. 457. Оп. 1-40. Д. 52. Л. 15). Очевидно, Комиссия по истории техники и естествознания возникла без участия В.Л. Комарова и В.И. Вернадского.

29 ОР РГБ. Ф. 441. Карт. 1. Д. 4. Л. 6, 7. Ранее, 7 августа, А.М. Деборин телеграфировал из Москвы В.Л. Комарову в Свердловск: «Рукописи научного наследства высылаем институты отделений общественных наук и издательство остаются Москве» (АРАН. Ф. 277. Оп. 4. Д. 543. Л. 13).

30 Там же. Карт. 15. Д. 49. Л. 1.

31 Там же. Карт. 1. Д. 4. Л. 10.

наук телеграфировал: «Немедленно выезжайте Свердловск для работы по англо американскому тому н[аучного] н[аследства]»32.

Как известно, возвращение в Москву из эвакуации было делом совсем непростым. И в решении этого вопроса Райнову оказывал содействие лично Комаров. В архивном фонде сохранилась копия телеграммы Президента Академии наук, отправленная из Алма-Аты Т.И. Райнову и в адрес Ташкентского республиканского управления милиции, следующего содержания: «Согласно решения СНК СССР от 13 марта разрешаю выехать Москву Райнову Тимофею Ивановичу вместе с семьей зпт прошу выдать Райнову пропуск на право въезда и проживания Москве»33.

17 января 1945 г. Т.И. Райнов, якобы совершенно неожиданно для себя, Распоряжением № 73, подписанным Президентом Академии наук В.Л. Комаровым, оказался назначенным старшим научным сотрудником Института истории естествознания (ИИЕ) АН СССР34. Известно, что СНК СССР Постановление о создании ИИЕ принял 22 ноября 1944 г., а решение Президиума АН СССР состоялось лишь 9 февраля 1945 г. Таким образом, Райнов стал сотрудником института до его формально-юридического открытия; вопрос о его назначении в упомянутом Распоряжении по Академии наук от 17.1.1945 значился первым пунктом. Это, безусловно, указывало на особую роль, которую должен был, по мысли В.Л. Комарова, играть Т.И. Райнов в ИИЕ. Характерно высказывание руководителя Московской группы Института востоковедения члена-корреспондента АН СССР Н.И. Конрада 25 марта 1945 г. в письме к историку Н.В. Пигулевской: «Тимофей Иванович. привлечен сейчас во вновь организованный (вернее организуемый) Институт истории естествознания и практически является там единственным человеком, который может дело наладить» (Конрад, 1996, с. 281). В.Л. Комаров в 1945 г. подписал характеристику Т.И. Райнова, в заключительной части которой отмечалось: «Обладая исключительной эрудицией, он бесспорно является одним из виднейших историков науки в СССР»35.

Наглядно характеризует отношение В.Л. Комарова к Т.И. Райнову наградной лист, в котором отмечалось:

«С организацией Института Истории Естествознания проф. Т.И. Райнов, утвержденный СНК СССР (22 ноября 1944 г.) членом Ученого совета Института, стал одним из основных научных работников этого учреждения. За многолетнюю работу и выдающиеся достижения в науке и особенно в области истории мирового и русского естествознания проф. Т.И. Райнов

32 Там же. Карт. 15. Д. 49. Л. 3, 4.

33 Там же. Карт. 15. Д. 49. Л. 2. Однако этого оказалось недостаточно, и Райнов ещё дважды 20 мая и 13 июня 1943 г. писал Комарову с просьбой содействовать его выезду из Ташкента в Москву, благодаря за «несравненную доброту и отзывчивость» (АРАН. 277. Оп. 4. Д. 1229. Л. 5 об.).

34 НА ИИЕТ. Ф. ИИЕ. Оп. 1. Д. 1. Л. 1. Райнов был зачислен в ИИЕ путём перевода из Института философии АН СССР. Кроме Т.И. Райнова, только один историк науки — Б.Е. Райков стал сотрудником ИИЕ специальным распоряжением Президента АН СССР. Но произошло это позже, 11 сентября 1945 г., когда Академию возглавлял С.И. Вавилов, и связано было с тем, что Б.Е. Райков, оставаясь в Ленинграде, оформлялся старшим научным сотрудником с «откомандированием его для постоянной работы в Комиссии по истории Академии наук в Ленинграде» (НА ИИЕТ. Ф. ИИЕ. Оп. 1. Д. 1. Л. 4). Комиссией по истории АН СССР с 1938 г. руководил С.И. Вавилов.

35 ОР РГБ. Ф. 441. К. 1. Д. 7. Л. 2.

достоин награждения» и далее рукой было написано — «орденом Трудов. Красн. Знамя. Зам директора И-та Истор. Естествознания. Б. Кузнецов». Ниже имеется заключение вышестоящего органа АН СССР, в данном случае академика-секретаря отделения истории и философии, где так же рукой записано: «Считаю заслуживающим награждения орденом "Знак Почета" В. Волгин». В третьем, итоговом заключении Президента АН СССР имеется резолюция: «Орден Трудового Красного Знамени В. Комаров»36.

В.л. Комаров и Б.Г. Кузнецов

Борис Григорьевич Кузнецов (1903, Екатеринослав — 1984, Москва) во второй половине XX в. был не только научным лидером, но и тем, кто олицетворял советскую историю науки в её лучших чертах перед мировым историко-научным сообществом. Среди многих опубликованных трудов имеется небольшая книжка воспоминаний, в которой названа точная дата его знакомства с В.Л. Комаровым. Это произошло на похоронах А.П. Карпинского, т. е. 17 июля 1936 г. Б.Г. Кузнецов счёл необходимым указать, что знакомил их В.М. Гальперин, его давний друг и человек, близкий В.Л. Комарову (Кузнецов, 1984, с. 31)37.

Рис. 5. Б.Г. Кузнецов Fig. 5. B.G. Kuznetsov

36 АРАН. Ф. 411. Оп. 39. Д. 1414. Л. 26 об.

37 По словам мемуариста, после знакомства он начал довольно часто ходить, подчас без всяких дел, к Комарову. В некоторых текстах содержится утверждение, что Кузнецов входил в так называемую комарилью, однако это безусловно неверно; в 1938 г., уже будучи директором ИИНТ, попасть ему в официальном порядке к Президенту АН СССР было делом весьма сложным. См.: АРАН. Ф. 411. Оп. 1-1938. Д. 1. Л. 12.

Как и в случае с Т.И. Райновым, В.Л. Комаров, прекрасно разбиравшийся в людях (а талантливые, умеющие качественно и добросовестно работать профессионалы всегда в дефиците), быстро увидел и оценил возможности Б.Г. Кузнецова. Из ближнего (административного) окружения президента Кузнецов был самым талантливым. Иначе невозможно объяснить, как за два года пребывания в ИИНТ он сумел пройти путь от сотрудника до директора. Без воли В.Л. Комарова этого не могло произойти, и президент многократно получал подтверждения верности своего выбора в отношении Кузнецова38.

С 1 октября 1936 г. приказом за подписью заместителя директора A.A. Зворыкина Б.Г. Кузнецов зачислен в штат ИИНТ. В следующие два года, как говорилось выше, проходило умирание и уничтожение ИИНТ, и последним директором стал Б.Г. Кузнецов, пробыв на этом посту ровно один месяц. Но именно его желание, воля, стремление вернуться к истории науки — своей «первой любви» — материализовались в воссоздании в Академии наук историко-научного исследовательского центра в виде Института истории естествознания. Имеются все основания считать, что Б.Г. Кузнецов, оставаясь в тени, совершил невозможное — пусть и в чрезвычайно усечённом виде, по сравнению с ИИНТ — и очень непростым путём добился воссоздания в системе АН СССР исследовательского историко-научного института. По прошествии 15 лет с его открытия, 15 декабря 1959 г. Кузнецов выступая на заседании Учёного совета ИИЕТ, рассказал о некоторых подробностях того, как это происходило. Стенограмма его выступления сохранилась в Научном архиве ИИЕТ и впервые была опубликована в 1993 г. в журнале «Вопросы истории естествознания и техники», а затем в 2012 г. (Кузнецов, 1993, 2012). Не задерживаясь на деталях, отмечу главное. В этом тексте упоминается, что в 1944 г. группа «старых учёных» направила Комарову письмо, ставшее основанием для обращения к верховной власти о необходимости открытия в Академии наук Института истории естествознания. Из контекста сообщения Кузнецова, зафиксированного в стенограмме, нетрудно понять, что организатором всей этой операции был он сам. Б.Г. Кузнецов называл этих «старых учёных»: академиков В.И. Вернадского, Н.Д. Зелинского, Н.А. Морозова и В.А. Обручева. Признавая большую роль Морозова в организации ИИЕ, Кузнецов отметил, что тот из-за болезни не подписал письмо.

Нет оснований сомневаться в предоставляемой Кузнецовым информации, однако настойчивые поиски в архивах самого этого текста или хотя бы его следов не принесли результата. В записках Вернадского, обычно фиксировавшего все мало-мальски значимые события, также нет ничего о коллективном обращении к Комарову. Правда в дневнике В.И. Вернадского в записи от 25 октября 1944 г. есть

38 Поскольку это выходит за тематические границы настоящей статьи, но важно для характеристики и понимания их взаимоотношений, напомню известный факт о том, что Комаров не только привлёк Кузнецова к работам в своей Комиссии по мобилизации ресурсов Урала, Западной Сибири и Казахстана., но и добился его награждения (в составе коллектива) Сталинской премией первой степени. Или такой факт: с середины 1942 г. Кузнецов служил в армии, но уже 31 августа того же года В.Л. Комаров направил телеграмму начальнику Главного политического управления Красной армии А.С. Щербакову о немедленном откомандировании Б.Г. Кузнецова, находившегося тогда на Высших курсах усовершенствования политсостава в г. Белебее, поскольку «крайне необходим для выполнения важнейших оборонных задач моей комиссии» (АРАН. Ф. 277. Оп. 3. Д. 149). Однако встреча Комарова с Кузнецовым произошла уже в Москве осенью 1944 г. после демобилизации по ранению.

одно «тёмное» место о визите Н.В. Комаровой — жены и официально помощника президента В.Л. Комарова. Из текста следует, что Вернадский подписал Комаровой какое-то письмо и остался в сомнении, «м. б. сделал ошибку» (Вернадский, 2013, с. 135)39. Исходя из времени ситуации вполне допустимо интерпретировать данное сообщение как искомый след события, о котором вспоминал Кузнецов. Судя по запоздалой и раздражённой реакции С.И. Вавилова, узнавшего об открытии ИИЕ, действия, приведшие к созданию Института, проводились без широкой огласки (Вавилов, 2012, с. 238, 252).

Достоверность рассказа Б.Г. Кузнецова подкрепляется официальным текстом записи беседы президента АН СССР академика В.Л. Комарова и И.В. Сталина, происходившей вечером 13 ноября 1944 г. в Кремле в течение часа (18:45-19:45). В ходе встречи и была дана верховная санкция на открытие в Академии наук исследовательского института по истории науки. Приведу соответствующий фрагмент из краткой записи этой беседы:

КОМАРОВ. Теперь я хочу поделиться с Вами мыслями о развитии такой важной отрасли науки, как история естествознания <...> Я хочу познакомить Вас с письмом, которое направили мне старейшие русские ученые академики В.И. Вернадский и Н.Д. Зелинский. Они просят меня организовать Институт Истории естествознания и возглавить этот институт. Кроме того, было бы чрезвычайно полезно выпускать периодический сборник, посвященный истории естествознания «Научное Наследство», с тем, чтобы печатать там исследования и документы по истории науки. У меня есть конкретные предложения о направлении работ и персональном составе Института Истории естествознания, который я хочу Вам представить40.

Как видно, В.Л. Комаров озвучил три основных тезиса: 1) разрешение на открытие Института истории естествознания и руководство им; 2) разрешение на издание сборника «Научное наследство»; 3) одобрение проекта положения о направлении работ открываемого института и о его персональном составе. Если помнить о событиях 1937-1938 гг. — трагической судьбе Н.И. Бухарина, приведшей к уничтожению ИИНТ, то становится понятно, почему вопрос о воссоздании в какой-либо форме историко-научного центра не мог быть положительно решён ни Президиумом АН СССР, ни ЦК ВКП(б), ни СНК СССР, а потребовалась личная санкция верховного правителя. Если для Комарова созданием ИИЕ и директорским постом решались вопросы собственного местопребывания после оставления кресла президента АН СССР, а также задачи трудоустройства ряда близких ему людей, то Сталин, давая согласие на открытие института, имел в виду, прежде всего, важное воспитательное (идеологическое) значение этой области, особенно, как он подчеркнул в ходе беседы с президентом Академии наук, для молодёжи. Как показали развернувшиеся вскоре идеологические кампании сороковых годов, и прежде всего борьба за так называемые отечественные приоритеты чуть ли не во всех областях научно-технического развития человечества, для истории техники и науки была уготована специфическая обслуживающая, точнее говоря, постыдно-обслуживающая функция. Вскоре после

39 Этот фрагмент текста прочитан публикатором не точно и требуется специальное текстологическое изучение рукописи, хранящейся в: АРАН. Ф. 518. Оп. 2. Д. 23. Л. 73.

40 АРАН. Ф. 277. Оп. 13. Д. 197. Л. 3-4.

рис. 6. в.л. комаров. 1943 г.

Fig. 6. V.L. Komarov, 1943

этой встречи, имевшей решающее значение для судеб истории науки в нашей стране, снк ссср 22 ноября 1944 г. принял соответствующее Постановление. в нём, наряду с определением целей и задач нового института, утверждался также состав учёного совета, в который вошли во главе с Б.Л. комаровым крупнейшие учёные того времени — в.и. Бернадский, н.д. зелинский, с.и. Бавилов, Б.А. обручев, А.н. Крылов, Б.П. Волгин, Б.Д. Греков, Е.Б. Тарле, Л.А. Орбели, Л.С. Берг и др. При этом в Учёном совете значились только два профессиональных историка науки — Б.Г. Кузнецов (в качестве заместителя директора) и Т.И. Райнов. Насколько известно, это был единственный случай утверждения Учёного совета историко-на-учного института специальным правительственным актом. соответствующее решение Президиума АН СССР состоялось 9 февраля 1945 г.

Б.Г. Кузнецов, официально будучи заместителем директора при утомлённом и совсем нездоровом Б.Л. Комарове, первое время фактически исполнял должность директора; абсолютное большинство приказов по ИИЕ подписано именно им. Б период весны — лета 1945 г. в штат ИИЕ, кроме самого Б.Г. Кузнецова и Т.И. Райнова, были приняты Б.П. Зубов, А.П. Юшкевич, О.А. Старосельская-Никитина, Б.А. Боронцов-Бельяминов, И.Н. Беселовский, Я.Г. Дорфман, Б.Е. Райков и др. Как видно, очень быстро удалось собрать исключительно высококвалифицированный и продуктивный коллектив профессиональных историков науки.

Академик В.Л. Комаров недолго пребывал на посту директора Института истории естествознания АН СССР. 5 декабря 1945 г. он скоропостижно скончался41.

Рис. 7. Последний приказ по ИИЕ АН СССР, подписанный В.Л. Комаровым. 05.11.1945 Fig. 7. The last order for the Institute of the History of Natural Science of the USSR Academy of Sciences, signed by V.L. Komarov. 05.11.1945

За прошедшие годы Институт истории естествознания и техники пережил множество всевозможных организационных и семантических метаморфоз, сменились несколько поколений научных сотрудников, во главе института перебывала за это время дюжина директоров, среди которых были как исключительно талантливые (и не очень) организаторы и учёные, как всецело преданные истории науки и институту, так и те, для кого руководство институтом стало лишь незначительным эпизодом на зигзагах, а иногда и на кривых изгибах их судеб.

Созданный 75 лет тому назад выдающимся учёным, государственным деятелем и историком науки Владимиром Леонтьевичем Комаровым Институт истории естествознания и техники, несмотря на все стрессы и преграды, показал свою жизнеспособность, научную и социальную значимость.

Заключение

У меня нет задачи восславить В.Л. Комарова. Он человек исключительно сложной судьбы, и оценка его личности была и будет предметом раздумий и споров. но если судить только по содеянному им, по его делам и трудам, то невозможно принять и согласиться с суждением С.И. Вавилова о В.Л. Комарове как о человеке, чья

41 О дальнейшей судьбе ИИЕ и Б.Г. Кузнецова см.: Илизаров С.С. Кануны: от Института истории естествознания к Институту истории естествознания и техники АН СССР // Вопросы истории естествознания и техники. 2020. Т. 41. № 3. С. 519—559.

жизнь в научном плане оказалась наполнена «полной пустотой» (Вавилов, 2012, с. 222).

Конечно, исключительно важна роль В.Л. Комарова в развитиии истории науки. Лично для меня не менее важно, что это был человек, преисполненный любви к миру и человеку, которого многие любили. Хорошо его знавший Б.Г. Кузнецов писал:

гуманизм Комарова выражался не только в логических конструкциях, но в нем чувствовалась, именно чувствовалась, большая любовь к людям, причем любовь активная, переходящая из эмоций в размышления о том, как сделать людей более счастливыми. И всегда за этими ощущениями и расмышлениями стояла наука, тоже в значительной мере как эмоциональный образ, как объект не только мышления, но и чувства, как объект самой чистой любви (Кузнецов, 1984, с. 32).

В архивных документах, особенно в переписке, содержится огромное количество свидетельств искренности чувств любви и уважения современников к В.Л. Комарову. Приведу в качестве примера только один фрагмент из письма А.М. Деборина от 12 октября 1944 г.:

Вы пользуетесь всеобщим уважением и любовью. Но позвольте мне, человеку, которому выпало на долю счастье в течение ряда лет работать под Вашим непосредственным руководством, выразить Вам в порядке не официальном, а интимно-личном чувства восхищения, уважения и любви, которыми преисполнен я по отношению к Вам.

Ваша беспредельная любовь к науке, огромная эрудиция, Ваш пламенный патриотизм, высокий гуманизм и душевное благородство — замечательные черты Вашей прекрасной и исключительно яркой личности — оказывают неотразимое и глубокое впечатление на всех, кто имеет счастье общаться с Вами. Я бесконечно благодарен Вам за это счастье и за Ваше неизменное расположение42.

Все трое — С.Л. Соболь, Т.И. Райнов и Б.Г. Кузнецов, чья жизнь прошла частью под покровительством В.Л. Комарова, также выразили каждый по-разному свои чувства к нему. С.Л. Соболь написал превосходный очерк о В.Л. Комарове как историке биологии. Т.И. Райнов в своём неподражаемом методологическом стиле провёл тончайший науковедческий психолого-социологический анализ творческой личности В.Л. Комарова. Что касается Б.Г. Кузнецова, то он не только оставил очерк душевных воспоминаний о «подлинном руководителе историко-научных работ в Академии наук», но и приложил немало усилий для издания 11-го тома собрания сочинений В.Л. Комарова, в котором опубликованы его труды по истории науки.

И последнее: В.Л. Комаров вовсе не был трусом. Есть много свидетельств его рискованно смелых поступков, и в этом ряду — умная и решительная борьба за Институт истории науки, увенчавшаяся победой.

P. S. Муза истории — дама капризная и ироничная. Иначе как понять, что Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН носит с 1990 г. имя человека, не создавшего его, а всеми силами боровшегося против его существования (Илизаров, 2020, с. 523—524, 526—530). Или — одно из любимых детищ

42 АРАН. Ф. 277. Оп. 4. Д. 543. Л. 25.

Рис. 8. В первом ряду (слева направо) С.Л. Соболь, O.A. Старосельская-Никитина,

Б.Г. Кузнецов. 1953 г.

Fig. 8. In the first row (from left to right) S.L. Sobol, O.A. Staroselskaya-Nikitina, B.G. Kuznetsov.

1953

В.Л. Комарова — археографическая серия «Научное наследство» при возобновлении её издания в 1980 г. получила мемориальную и дважды ошибочную запись на титуле «Серия основана в 1948 г. академиком С.И. Вавиловым».

В этих высказываниях не содержится негативной коннотации по отношению к выдающемуся советскому учёному и государственному деятелю, президенту АН СССР, академику С.И. Вавилову, который с полным правом может быть отнесён и к крупнейшим специалистам в области истории науки.

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 19-011-00366).

Литература

Академия наук в решениях Политбюро ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС. 1922-1991. Т. 1. 1922-1952 / Сост. В.Д. Есаков. М.: РОССПЭН, 2000. 591 с.

Вавилов С.И. Дневники, 1900-1951: в 2 кн. Кн. 2; 1920, 1935-1951 / Ред.-сост. Ю.И. Кривоносов. М.: Наука, 2012. 603 с. (серия «Научное наследство». Т. 35).

Вернадский В.И. Дневники, 1935-1941: в 2 кн. Кн. 1: 1935-1938. М.: Наука, 2006. 443 с. Вернадский В.И. Дневники, 1935-1941: в 2 кн. Кн. 2. М.: Наука, 2006. 294 с. Вернадский В.И. Собрание сочинений: в 24 т. Т. 24. Дневники В.И. Вернадского, 1944 г. М.: Наука, 2013. 363 с.

Гельтман Д.В. Послужной список Владимира Леонтьевича Комарова // Ботанический журнал. 2020. Т. 105. № 5. С. 497-516.

Гринина И.Р., Илизаров С.С. 40 лет археографической серии «Научное наследство» // Археографический ежегодник за 1989 год. М.: Наука. 1990. С. 3-18.

Гринина И.Р., Илизаров С.С. О встречах и беседах историка науки С.Л. Соболя с В.И. Вернадским // Владимир Иванович Вернадский и история науки: к 150-летию со дня

рождения: Сборник докладов Международной научной конференции. М.: АКСИ-М, 2013. С. 68-75.

Дарвин Ч. Происхождение видов. М.; Л., 1937. 762 с. (серия «Классики биологии и медицины»).

Илизаров С.С. Неизвестное о малоизвестном: Т.И. Райнов и В.И. Вернадский // Вопросы истории естествознания и техники. 2013. № 4. С. 97-137.

Илизаров С.С. О некоторых обстоятельствах подготовки и издания книги Т.И. Райнова «История науки в России Х1-ХУ11 веков» // Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова. Годичная научная конференция, посвященная 85-летию ИИЕТ РАН (2017). М.: Янус-К, 2017. С. 399-402.

Илизаров С.С. Райнов Тимофей Иванович: Материалы к биобиблиографии. М.: Янус-К, 2017. 190 с. (серия «Российские историки науки и техники». Вып. IX).

Илизаров С.С. Кануны: от Института истории естествознания к Институту истории естествознания и техники АН СССР // Вопросы истории естествознания и техники. 2020. Т. 41. № 3. С. 519-559.

Илизаров С.С., Гринина И.Р. и др. Соболь Самуил Львович: Материалы к биобиблиографии. М.: Янус-К, 2012 (серия «Российские историки науки и техники». Вып. VIII).

Колчинский Э.И. Метаморфозы образа Эрнста Геккеля в русскоязычном пространстве: 1869-2019-е гг. // Вопросы истории естествознания и техники. 2019. Т. 40. № 3. С. 498-534.

Комаров В.Л. Материалы к флоре Туркестанского Нагорья: бассейн Зеравшана // Труды Императорского Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей. отделение ботаники. 1896. Т. XXVI. С. 31-162.

Комаров В.Л. Ботанические маршруты важнейших русских экспедиций в Центральную Азию. Вып. 1: Маршруты Н.М. Пржевальского (1870-1885 гг.) // Труды Главного ботанического сада. 1920. Т. 34. Вып. 1. С. 1-192.

Комаров В.Л. Из истории биологии (что такое жизнь). М.; Л., 1926. 245 с.

Комаров В.Л. Ботанические маршруты важнейших русских экспедиций в Центральную Азию. Вып. 2: Маршруты Г.Н. Потанина (1876-1899) // Труды Главного ботанического сада. 1928. Т. 34. Вып. 2. С. 197-404.

Комаров В.Л. Избранные сочинения. Т. 11. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948. 710 с.

Комиссия по истории знаний. 1921-1932 гг. Из истории организации историко-научных исследований в Академии наук: Сборник документов / Сост. В.М. Орел, Г.И. Смагина. СПб.: Наука, 2003. 764 с.

Конрад Н.И. Неопубликованные работы. Письма. М.: РОССПЭН, 1996. 543 с.

Кузнецов Б.Г. Встречи. М.: Наука, 1984. 95 с.

Кузнецов Б.Г. Из прошлой истории естествознания в СССР // Вопросы истории естествознания и техники. 1993. № 4. С. 133-139 / Публ. и примеч. С.С. Илизарова.

Кузнецов Б.Г. Из прошлой истории естествознания в СССР // 80 лет Институту истории науки и техники. 1932-2012. История института в публикациях журнала «Вопросы истории естествознания и техники». М.: РТСофт, 2012. С. 142-148.

Микулинский С.Р. Проблемы истории и теории развития науки в трудах Т.И. Райнова // Микулинский С.Р. Очерки развития историко-научной мысли. М.: Наука, 1988. С. 262-330.

Райков Б.Е. На жизненном пути: автобиографические записки. Кн. 2. СПб.: Коло, 2011. 112 с.

Райнов Т.И. Творческий облик В.Л. Комарова // Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. 1945. Т. IV. Вып. 1. С. 4-18.

Савина Г.А. Опыт социальной истории в лицах: В.Л. Комаров президент АН СССР // На переломе: Отечественная наука в конце ХГХ-ХХ веке. Вып. 3. СПб., 2005. С. 165-205. (Нестор 9).

Соболь С.Л. Работы В.Л. Комарова по истории биологии // Наука и жизнь. 1944. № 10. С. 12-15.

Февральский пленум ЦК ВКП(б) и наши задачи // Вестник Академии наук СССР. 1937. № 4-5. С. 2-14.

History of science in Academician V.L. Komarov's life and work

Slmon S. Ilizarov

S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology, Russian Academy of Sciences,

Moscow, Russia; [email protected]

V.L. Komarov belonged to a longstanding Russian tradition according to which a true scientist ought to be not only a professional in his chosen discipline but also knowledgeable in the history of science. As an ingenious historian of biology, V.L. Komarov worked in a range of genres of the history of science, but his dedicated efforts in the field of science organization and management had a much greater impact on the development of the history of science than his personal research work. Since V.I. Vernadsky founded the History of Knowledge Commission of the USSR Academy of Sciences, Komarov became its active member, doing a lot to promote and develop this first sustainable research centre for the history of science. After he became President of the USSR Academy of Sciences, his role in the organization and management of science became crucial during the severe crisis in the disciplinary development of the history of science in the 2nd half of the 1930s. In 1936-1938, together with V.I. Vernadsky, Komarov was going to great lengths to save the first scientific-research Institute for the History of Science and Technology of the USSR Academy of Sciences. It was during this period that S.L. Sobol, B.G. Kuznetsov and T.I. Rainov became his associates. Komarov maintained good working and personal relationships with each of these outstanding historians of science. It was due to V.L. Komarov that the new Institute for the History of Science (and Technology) was created 75 years ago and exists to this day as S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology and, accordingly, history of science develops as a profession. The creation of this Institute was the last and, in a way, heroic deed in the life of this distinguished statesman, scientist and person. Many of the archive documents cited in this article are introduced for scientific use for the first time. .

Keywords: V.L. Komarov, history of science, Academy of Sciences, V.I. Vernadsky, S.L. Sobol, B.G. Kuznetsov, T.I. Rainov, Institute for the History of Science, "Scientific Legacy" ("Nauchnoye nasledstvo") series.

References

Darwin Ch. (1937). Proiskhozhdenie vidov [Origin of Species], Moscow; Leningrad. (Series "Classics of Biology and Medicine").

Esakov V.D. (comp.) (2000). Akademiia nauk v resheniiakh Politbiuro TSKRKP(b) — VKP(b) — KPSS. 1922-1991. T. 1. 1922-1952 [Academy of Sciences in the decisions of the Politburo of the Central Committee of the RCP (b) — VKP(b) — KPSS. 1922-1991. Vol. 1. 1922-1952], Moscow: ROSSPEN.

Fevral'skii plenum TSK VKP(b) i nashi zadachi [February plenum of the Central Committee of the ACP(b) and our tasks], VestnikAkademiinaukSSSR [Herald of the USSR Academy of Sciences]. (1937). № 4-5, 2-14.

Geltman D.V. (2020). Posluzhnoi spisok Vladimira Leont'evicha Komarova [Vladimir Leontievich Komarov's "service record"], Botanicheskii zhurnal [Botanical Journal], 105 (5), 497516.

Grinina I.R., Ilizarov S.S. (1990). 40 let arkheograficheskoi serii «Nauchnoe nasledstvo» [40th Anniversary of the Archaeographic Series "Scientific Heritage"], Arkheograficheskii ezhegodnik za 1989god. [Archaeographic Yearbook 1989], (pp. 3-18), Moscow: Nauka.

Grinina I.R., Ilizarov S.S. (2013). O vstrechakh i besedakh istorika nauki S.L. Sobolia s V.I. Vernadskim [About meetings and conversations of the historian of science S.L. Sobol with V.I. Vernadsky], Vladimir Ivanovich Vernadsky i istoriia nauki: k 150-letiiu so dnia rozhdeniia: Sbornik dokladov Mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii [Vladimir Ivanovich Vernadsky and the history of science: to the 150th anniversary of his birth: Collection of reports of the International Scientific Conference], (pp. 68-75), Moscow: AKSI-M

Ilizarov S.S. (2013). Neizvestnoe o maloizvestnom: T.I. Rainov i V.I. Vernadsky [Unknown about little-known: T.I. Rainov and V.I. Vernadsky], Voprosy istoriiestestvoznaniia i tekhniki [Issues of the History of Natural Science and Technology], 4, 97-137.

Ilizarov S.S. (2017). O nekotorye obstoiatel'stvakh podgotovki i izdaniia knigi T.I. Rainova «Istoriia nauki v Rossii XI-XVII vekov» [On some circumstances of the preparation and publication of T.I. Rainov "History of Science in Russia XI-XVII centuries"], Institut istorii estestvoznaniia i tekhniki im. S.I. Vavilova. Godichnaia nauchnaia konferentsiia, posviashchennaia 85-letiiu IIETRAN (2017) [Institute of the History of Natural Science and Technology named after S.I. Vavilov. Annual scientific conference dedicated to the 85th anniversary of the Institute of Information Technologies of the Russian Academy of Sciences (2017)], (pp. 399-402), Moscow: Ianus-K.

Ilizarov S.S. (2017). Rainov Timofei Ivanovich: Materialy k biobibliografii [Rainov Timofey Ivanovich: Materials for biobibliography], Moscow: Ianus-K. (Series "Russian historians of science and technology". Issue IX).

Ilizarov S.S. (2020). Kanuny: ot Instituta istorii estestvoznaniia k Institutu istorii estestvoznaniia i tekhniki AN SSSR [Eves: from the Institute of the History of Natural Science to the Institute of the History of Natural Science and Technology of the Academy of Sciences of the USSR], Voprosy istorii estestvoznaniia i tekhniki [Issues of the History of Natural Science and Technology], 41 (3), 519-559.

Ilizarov S.S., Grinina I.R. etc. (2012). Sobol' Samuil L'vovich: Materialy k biobibliografii [Sobol Samuil Lvovich: Materials for biobibliography], Moscow: Ianus-K. (Series "Russian historians of science and technology". Issue VIII).

Kolchinsky E.I. (2019). Metamorfozy obraza Ernsta Gekkelia v russkoiazychnom prostranstve: 1869-2019-e gg. [Metamorphoses of the image of Ernst Haeckel in the Russian-speaking space: 1869-2019], Voprosy istorii estestvoznaniia i tekhniki [Issues of the History of Natural Science and Technology], 40 (3), 498-534.

Komarov V.L. (1896). Materialy k flore Turkestanskogo Nagor'ia: bassein Zeravshana [Materials for the flora ofthe Turkestan Upland: the Zeravshan basin], Trudy Imperatorskogo Sankt-Peterburgskogo obshchestva estestvoispytatelei. Otdelenie botaniki [Proceedings of the Imperial St. Petersburg Society of Naturalists. Botany Division], 26, 31-162.

Komarov V.L. (1920). B otanicheskie marshruty vazhneishikh russkikh ekspeditsii v Tsentral'nuiu Aziiu. I. Marshruty N.M. Przheval'skogo [Botanical itineraries of the most important Russian expeditions to Central Asia. I. N.M. Przewalsky's itineraries], Trudy Glavnogo botanicheskogo sada [Proceedings of the Principal Botanical Garden of the RSFSR.], 34(1), 1-192.

Komarov V.L. (1926). Iz istorii biologii (chto takoe zhizn) [From the history of biology (what is life)], Moscow; Leningrad.

Komarov V.L. (1928). Botanicheskie marshruty vazhneishikh russkikh ekspeditsii v Tsentral'nuiu Aziiu. I. Marshruty G.N. Potanin [Botanical itineraries of the most important Russian expeditions to Central Asia. I. G.N. Potanin's itineraries], Trudy Glavnogo botanicheskogo sada [Proceedings of the Principal Botanical Garden], 34(2), 199-404.

Komarov V.L. (1948). Izbrannyesochineniia. T. 11 [Selected works. Vol. 11], Moscow; Leningrad: Izd-vo AN SSSR.

Konrad N.I. (1996). Neopublikovannye raboty. Pis'ma [Unpublished works. Letters], Moscow: ROSSPEN.

Kuznetsov B.G. (1984). Vstrechi [Meetings], Moscow: Nauka.

Kuznetsov B.G. (1993). Iz proshloi istorii estestvoznaniia v SSSR [From the past history of natural science in the USSR], Voprosy istorii estestvoznaniia i tekhniki [Issues of the History of Natural Science and Technology], 4, 133-139.

Kuznetsov B.G. (2012). Iz proshloi istorii estestvoznaniia v SSSR [From the past history of natural science in the USSR], 80 let Institutu istorii nauki i tekhniki. 1932—2012. Istoriia instituta v publikatsiiakh zhurnala "Voprosy istorii estestvoznaniia i tekhniki" [80 years of the Institute of the History of Science and Technology. 1932-2012. History of the Institute in the publications of the journal "Issues of the History of Natural Science and Technology"], (pp. 142-148), Moscow: RTSoft.

Mikulinsky S.R. (1988). Problemy istorii i teorii razvitiia nauki v trudakh T.I. Rainova [Problems of the history and theory of the development of science in the works of T.I. Rainova]. In Mikulinsky S.R., Ocherki razvitiia istoriko-nauchnoi mysli [Essays on the development of historical and scientific thought], (pp. 262-330), Moscow: Nauka.

Orel V.M., Smagina G.I. (2003). Komissiiapo istorii znanii. 1921—1932gg. Iz istorii organizatsii istoriko-nauchnykh issledovanii v Akademii nauk: Sbornik dokumentov [Commission on the History of Knowledge. 1921-1932 From the history of the organization of historical and scientific research in the Academy of Sciences: Collection of documents], St. Petersburg: Nauka.

Raikov B.E. (2011). Na zhiznennom puti: avtobiograficheskie zapiski. Kn. 2 [On the Path of Life: Autobiographical Notes. Book. 2], St. Petersburg: Kolo.

Rainov T.I. (1945). Tvorcheskii oblik V.L. Komarova [The creative image of V.L. Komarova], Izvestiia AN SSSR. Otdelenie literatury i iazyka [Bulletin of the USSR Academy of Sciences. Department of Literature and Language], IV (1) 4-18.

Savina G.A. (2005). Opyt sotsial'noi istorii v litsakh: V.L. Komarov prezident AN SSSR [The experience of social history in persons: V.L. Komarov President of the Academy of Sciences of the USSR], Naperelome: Otechestvennaia nauka v kontseXIX—XXveke [At the Turning Point: Domestic Science at the End of the 19th-20th Centuries], (Vol. 3, pp. 165-205), St. Petersburg. (Nestor 9).

Sobol S.L. (1944). Raboty V.L. Komarova po istorii biologii [The works of V.L. Komarov on the history of biology], Nauka izhizn' [Science and Life], 10. C. 12-15.

Vavilov S.I. (2012). Dnevniki, 1900-1951: v 2 kn. Kn. 2; 1920, 1935-1951 [Diaries, 1900-1951: in 2 books. Book. 2; 1920, 1935-1951], Moscow: Nauka. (Seriia "Nauchnoe nasledstvo". Vol. 35).

Vernadsky V.I. (2006). Dnevniki, 1935-1941: v 2 kn. Kn. 2 [Diaries, 1935-1941: in 2 books. Book 2], Moscow: Nauka.

Vernadsky V.I. (2008). Dnevniki, 1935-1941: v 2 kn. Kn. 1:1935-1938 [Diaries, 1935-1941: in 2 books. Book 1: 1935-1938], Moscow: Nauka.

Vernadsky V.I. (2013). Sobranie sochinenii: v 24 t. T. 24. Dnevnik V.I. Vernadskogo, 1944 g. [Collected works: in 24 volumes. Vol. 24. Diaries of V.I. Vernadsky, 1944], Moscow: Nauka.