CC BY
64
ИСТОРИЯ НАУЧНОГО ПОИСКА,
ПРЕРВАННОГО «ШОКОВОЙ ТЕРАПИЕЙ»
Если можно говорить о поколении шестидесятников применительно не только к деятелям искусства или журналистики, но и экономической науки, то Станислав Сергеевич Шаталин был одним из наиболее ярких его представителей. Начало его творческого пути совпало с периодом стремительного становления советской экономико-математической школы, взлетом острых дискуссий по фундаментальным вопросам экономической теории и методологии планирования. С. Шаталина как личность незаурядного масштаба и темперамента воодушевляла в те годы перспектива кардинальных перемен в советском обществе и возвышения роли экономической науки, освобождающейся от пут доктринерства и приспособления к официальным документам очередного пленума или съезда партии. Сегодня говорят об иллюзорности подобных надежд, что весьма быстро проявилось в реакции 70-х годов. Как бы то ни было, С. Шаталин на всю жизнь остался верен молодому настрою на «бурю и натиск», когда стоит еще поднажать, «подсунуть» высокому начальству яркую, убедительную аргументацию необходимости действовать и формулу успеха. Поэтому ученые труды его далеки по своему содержанию и стилю от «ученых» сообщений об итогах кабинетных раздумий, проведенных измерений и анализов. Это, скорее, манифесты по широкому разнообразию социально-экономических вопросов -от темпов экономического роста до проблемы ведомственного жилого фонда.
Обращение к литературному наследию С. Шаталина не может, к сожалению, дать полного представления о подлинном масштабе его личности, о степени глубины и основательности его научных взглядов еще и в силу такой прозаической причины, как цензура. Конечно, она давила на всех тогдашних экономистов, но сильнее всего на тех, кто писал о наиболее важных проблемах экономики. С властью цензуры пытались бороться по-разному: большинство - уходя в специальные области экономики (что привело к кадровому «оголению» политэкономии), те, кто знал математику, - прячась за частокол формул (и расплачиваясь за это сужением круга читателей), и только очень немногие, владевшие языком тогдашнего официоза, - пытаясь втиснуть новые идеи в прокрустово ложе догматической политэкономии. С. Шаталин принадлежал к последней категории. Похоже, он иногда даже «кокетничал» своим умением вписываться в рамки официоза. Но сменилась эпоха, и сегодня молодой читатель, раскрыв его книги и статьи, увидит в них только укрывающую текст защитную броню. А о том, какая за ними скрывается рыцарская доблесть, он может, увы, только догадываться.
Между тем в лице С. Шаталина мы имеем дело с человеком, слава которого гремела по всей стране и далеко выходила за рамки академической науки. Им восхищались и его бранили; некоторые его даже боялись. Возникает вопрос, что же такого он делал и говорил, как и почему очутился в центре наиболее заметных событий советской экономической науки 60-х - 80-х годов и оказал такое сильное влияние на развитие тогдашних теоретических дискуссий. И не его вина, что выработанные им в то время плодотворные и оригинальные идеи не легли в основу экономического реформирования 90-х годов и были заменены «джентльменским набором» пошлостей в духе «Вашингтонского консенсуса».
Станислав Сергеевич Шаталин родился 24 августа 1934 г. в г. Пушкине Ленинградской области. Закончив школу с золотой медалью, он поступил в Московский энергетический институт, но через два года перешел на экономический факультет МГУ, будто предчувствовал, что именно экономике предстоит стать главной ареной «грядущих битв». Закончив университет в 1958 г., он приходит на работу в одну из наиболее сильных научных организаций страны -Научно-исследовательский экономический институт (НИЭИ) при Госплане СССР.
Летом 1959 г. в Ленинграде на базе экономического факультета ЛГУ организуется курс «Математические методы в экономике» будущего академика РАН и нобелевского лауреата Л.В. Канторовича. На заключительной стадии обучения «госплановская команда» (в которую входил и С. Шаталин) подготовила дипломный проект по материалам первой шахматной таблицы взаимосвязей в народном хозяйстве РСФСР за 1923-1925 гг., преобразованной в модель «затраты -выпуск», или в межотраслевой баланс в современной интерпретации.
С. Шаталин по завершении учебы в экономико-математической школе академика Л.В. Канторовича активно включился в исследования проблем структуры и межотраслевых связей советской экономики, которые интенсивно разворачивались в это время в НИЭИ при Госплане СССР. Это был первый опыт целостного исследования межотраслевых пропорций воспроизводственного процесса.
При этом приходилось преодолевать ряд господствовавших в то время таких догматических заблуждений, как, например, противоречие (якобы) планирования от конечных потребностей положению о примате производства над потреблением, или безусловная необходимость во все времена и при любых ситуациях обеспечивать опережающий рост производства средств производства. Поэтому научные выступления С. Шаталина были весьма полемичными, в том числе и по отношению к ведущим авторитетам того времени - Я.А. Кронроду, А.И. Ноткину, М.З. Бору. А по вопросам соотношения и взаимодействия первого и второго подразделений производства общественного продукта полемика шла и с ранними произведениями
В. И. Ленина.
Как известно, итогом данного этапа научной деятельности С. Шаталина стало присуждение ему в составе группы ученых-экономистов Государственной премии СССР за цикл исследований по созданию методов анализа и планирования межотраслевых пропорций на основе межотраслевого баланса. Этот успех немало способствовал быстро нараставшему энтузиазму экономистов и математиков относительно перспектив развития экономико-математических методов. С. Шаталин был в первых рядах энтузиастов нового направления. Его интересовали возможности использования нового инструментария не только в прикладных разработках, которыми занимались НИЭИ и Госплан, но и в преобразовании основ политической экономии социализма. Такие исследования развертывались тогда в только что созданном (1963 г.) Центральном экономико-математическом институте АН СССР.
За этими исследованиями стояло отчетливое осознание критической ситуации, складывавшейся тогда между экономической наукой и практикой. Становилось ясно: без принципиального обновления политической экономии социализма решить проблемы, стоящие перед страной, не удастся. Заслуга С. Шаталина в том, что он связал постановку этой задачи с развитием именно экономикоматематического направления. Это было не только «данью» научно-технической революции. Отстаивая ее императивы, С. Шаталин сам никогда не становился на узкотехнократические позиции. Наоборот, за техническими деталями прикладных
задач математического программирования он сумел увидеть глубокий экономический и гуманитарный смысл, воплощением которого стала разработка новой концепции социалистической экономики - знаменитой в те годы «системы оптимального функционирования экономики». Нужно вполне отдавать себе отчет, чем была разработка такой альтернативной модели социалистической экономики в те годы жесткого идеологического и цензурного контроля.
Сегодняшнему читателю понять смысл той дискуссии уже нелегко. Политэкономы «старого закала» настаивали, что целью и конечным результатом экономического исследования должно быть познание объективных законов. Напротив, для С. Шаталина такое познание - лишь «промежуточный продукт»: он выступал за перевод экономических законов на язык целей, методов и ресурсов, т. е. категорий социального действия. Иными словами, предметом спора становится вопрос о том, как относиться к сложившейся системе: политэкономы выступают за ее «познание» (на деле, пассивное воспроизведение); для С. Шаталина, наоборот, само собой разумеющимся является необходимость глубокого реформирования этой системы.
Не менее острые дискуссии развернулись вокруг попытки С. Шаталина поставить во главу угла теории ценообразования понятие общественной полезности. Им ниспровергался не только идеологический символ трудовой стоимости, но и исключительно важный для тогдашней хозяйственной элиты принцип затратного ценообразования (признания общественно необходимыми любых затрат труда независимо от того, удовлетворяют они какую-либо общественную потребность или нет).
Шаталинское определение функции общественного благосостояния как «процесса одновременного формирования и общественного признания личных, групповых, региональных, отраслевых и иных интересов» сохраняет не только историческую ценность. На наш взгляд, в этом определении открывались возможности конвергенции советской политэкономии с западной «экономикой благосостояния» (Theoretical Welfare Economics).
Значительный интерес представляет и трактовка С. Шаталиным понятия динамического оптимума («оптимизации на множестве траекторий расширенного воспроизводства») как механизма учета воспроизводственной природы цены, снимающего ограничения статической оптимизации.
C 1972 г. научные интересы С. Шаталина постепенно концентрируются в новой для него области социальных проблем экономического развития. В значительной мере на это повлияло начало исследований по Комплексной программе научнотехнического прогресса СССР, объединивших усилия сотен институтов, тысяч ученых и специалистов страны. Лежащий в основе этой крупномасштабной работы замысел прорыва к стратегическому, долгосрочному видению всего комплекса социально-экономических проблем как нельзя лучше отвечал научному мировоззрению С. Шаталина, его темпераменту активного деятеля, настроенного, прежде всего, на крупные политические решения, всегда готового отстаивать их в самых верхних эшелонах власти. Тогда, в начале 70-х годов, необходимость коренной реконструкции заржавевшего механизма советской экономики стала очевидной для многих. Но даже среди экономистов было очень мало тех, кто, хотя бы в самых общих чертах, понимал системный характер ее проблем и противоречий, огромную опасность надвигавшегося застоя, симптомы которого множились после неудачи косыгинских реформ и известных измененений в политическом климате страны. С. Шаталин был одним из них.
При этом ему не были особенно близки ни «либерально-рыночная», ни тем более централистско-технократическая (акцентирующая на методы
мобилизационной экономики) стратегия экономического обновления страны. Его выбор, которому он остался верен до конца, - это стратегия социальноориентированной плановой экономики, шаг за шагом овладевающей инструментами рыночного саморегулирования.
По существу, в работах С. Шаталина и ряда других отечественных и зарубежных экономистов вызревала теория конвергенции двух систем - эволюционного развития капитализма и социализма - в направлении их сближения. Революционный смысл этой теории заключается в отказе от противопоставления плана и рынка: экономика трактуется как сложная полииерархическая система, которая может успешно развиваться только на основе сочетания горизонтальных и вертикальных связей.
С. Шаталин, признавая необходимость серьезных сдвигов в воспроизводственной структуре советской экономики, приоритетную роль отводил крупному маневру ресурсами в пользу отраслей потребительского сектора и социальных услуг. Теоретическую борьбу против догматизма эпохи советской индустриализации с его «законом опережающего роста первого подразделения» он перевел в русло практического противодействия остаточному принципу выделения ресурсов на развитие социальной сферы.
Как руководитель (вплоть до 1987 г.) одного из ключевых разделов КП НТП -«Социальные проблемы, повышение народного благосостояния и развитие культуры» С. Шаталин становится организатором и идейным лидером огромной исследовательской работы по экономике благосостояния - личному потреблению, общественным фондам потребления, непроизводственным капитальным
вложениям и жилью, по отраслям социально-культурной сферы - образованию, здравоохранению, культуре. В фокусе этих исследований оказались многие недостатки советской модели социального сектора экономики - уравниловка в оплате труда, ведомственность, социальная и экономическая неэффективность системы льгот и дотаций, неравенство между городом и селом, регионами, столицами и провинцией и т. п.
Примером может служить активное участие С. Шаталина в деятельности Экспертного Совета Госплана СССР - удивительной структуры, сумевшей пронести через все советские десятилетия дух профессиональной ответственности и академической независимости. Только благодаря его принципиальности и настойчивости удалось тогда «завернуть» на доработку некоторые явно неудачные проекты, такие как ТЭО Генплана Москвы или Генеральная схема развития и размещения производительных сил УССР. Особо запомнилась позиция С. Шаталина в экспертизе предложений Минавтотранса по повышению пассажирских тарифов городского транспорта. Аргументируя свое резко отрицательное отношение к этому предложению, он отстаивал принципиальную необходимость учета экономической специфики всего комплекса отраслей инфраструктуры, в том числе общественного транспорта, для которого неприемлем критерий рентабельности, ради которой предлагалось поднять тарифы. Сегодня эта тема еще более злободневная, ведь по этому трафарету проводятся реформы уже целого ряда инфраструктурных отраслей -электроэнергетики, железнодорожного транспорта, жилищно-коммунального хозяйства. Проведенная тогда экспертиза этих предложений завершилась победой позиции С. Шаталина. Его жесткая социальная ориентация, бескомпромиссная защита основ экономической теории очень бы пригодились в схватке с либерал-бюрократами, осуществляющими ныне реформы электроэнергетики.
Результаты исследований по КП НТП нашли в лице С. Шаталина не только яркого пропагандиста, но и (выражаясь современным языком) упорного, боевитого лоббиста, активно использовавшего любую возможность повлиять на господствовавшую идеологию, реальную практику распределения ресурсов и другие ответственные решения в тогдашних «штабах». Пусть для этого ему иногда и приходилось идти на тактические хитрости, оперируя клише официального языка программных партийных документов.
Сегодня трудно себе представить, с каким энтузиазмом велись эти исследования, на какую благодатную почву ложились сопровождавшие их публикации и выступления Станислава Сергеевича в великом множестве аудиторий и в целой россыпи городов страны, насколько велик был отклик на огромное обаяние его личности и великолепный стиль общения с коллегами, как много творческих групп и ярких личностей выросли в этой насыщенной идеями атмосфере. Так сложилась «школа Шаталина» - уникальное явление в научной среде тех лет.
Центральным достижением этой школы была концепция социального механизма функционирования экономики, стержневыми принципами которого были баланс между социальными гарантиями и экономическими стимулами (в сфере распределения доходов) и между отношениями распоряжения и экономической ответственности (в сфере собственности).
Первый из этих принципов известен как «принцип социально-гарантированного минимума жизненных благ и услуг». Речь идет о рационализации одной из фундаментальных макроэкономических пропорций - соотношения между гарантируемой обществом, «социальной», «бесплатной» частью доходов каждого гражданина и зарабатываемой его собственными усилиями, «экономической» частью доходов. Проще говоря, часть благ и услуг должна «выкупаться», часть -гарантироваться на бесплатном основании без учета различий в заработках. Границу между этими частями определяет законодательно устанавливаемый социальный норматив.
В конечном счете речь шла о необходимости четкой функциональной направленности двух главных источников реальных доходов домашних хозяйств -оплаты по труду и выплат из общественных фондов потребления. В советской реальности их функции были безнадежно перемешаны, что наносило огромный вред, как экономический, так и социальный. Зарплата была перегружена функциями социальной благотворительности, а выплаты из общественных фондов потребления все шире использовались в попытках подкрепить хиреющие стимулы к труду.
Вытекающее из принципа социально-гарантированного минимума расширение платной сферы распределения товаров и услуг, особенно высококачественных, одновременно решало две проблемы: роста свободы потребительского выбора (спеленутого системой жесткой собесовской регламентации) и ограничения привилегий бесплатного пользования особо «лакомыми» кусками социальных фондов («кормушка» для номенклатуры). Введение гарантированного минимума бесплатного предоставления благ и услуг открыло бы простор для более активной политики заработной платы, нацеленной на более резкую ее дифференциацию.
Волна неряшливо проведенных рыночных реформ грубо обошлась с шаталинской идеей поиска оптимального баланса между основными функциями и формами распределения доходов, очевидно актуального для любой социальноэкономической системы. Проблема не только сохранилась - она стала много острее. Собесовский характер современной мизерной оплаты труда в целом только
усилился. Оголтелое расширение платности здравоохранения, образования и жилья подрывает социальные гарантии для огромных слоев населения, при этом не расширив, а, наоборот, сузив для них сферу потребительской свободы. А привилегии дармового пользования самозванной «элитой» жильем, машинами, высококачественным здравоохранением, дорогостоящими загранкомандировками и прочими «эксклюзивными благами» по-прежнему остаются острейшей проблемой. Не нужно быть пророком, чтобы предсказать: принцип социально-гарантированного минимума будет востребован из старых работ шаталинской школы - или переоткрыт заново.
По сути, речь идет о необходимости четкого институционального разграничения двух секторов экономики, соответствующего границе между сферами социальной и экологической необходимости, с одной стороны, и экономической свободы с другой. Первая регулируется системой норм и стандартов условий и качества жизни, гарантируемых каждому члену общества под патронажем демократического государства, вторая - рыночными институтами. Так же, как и С. Шаталин, мы уверены, что именно здесь - на пути сохранения и укрепления общественного сектора как фундамента и необходимого условия последовательного развития рыночных механизмов - следовало искать направляющий вектор реформирования советской экономики.
Важнейшей организационной формой развития и распространения работ С. Шаталина и его школы стали проводившиеся с 1978 г. ежегодные заседания школы-семинара «Системное моделирование социально-экономических процессов». С. Шаталин был ее бессменным руководителем. Семинар проходил последовательно в различных городах России и других союзных республик (Воронеже, Ростове, Таллине, Новосибирске, Минске, Ереване, Риге, Кишиневе и др.), собирая сотни экономистов и математиков со всей страны. При этом его популярность в значительной мере определялась именно участием С. Шаталина, его блестящими докладами на открытии пленарных заседаний*. И сегодня «шаталинский» семинар продолжает свою работу (под руководством академика В.Л. Макарова). Подобное долголетие - само по себе уникальное явление в истории отечественной экономической науки.
В 1987 г. С. Шаталин избирается действительным членом Академии наук СССР, а спустя три года - академиком-секретарем ее Отделения экономики. На фоне нараставших кризисных явлений в стране развернулась острая идейная борьба вокруг выбора путей реформирования отечественной экономики. С. Шаталин, принявший весьма активное участие в перестроечных процессах, стремился соединить в этой борьбе начала научного поиска, опирающегося на наследие отечественной и мировой науки, и свободного политического выбора, близкого и понятного самым широким слоям населения. Именно на эти годы приходится период его самой активной общественно-политической деятельности, нацеленной на отстаивание конечных социальных ориентиров российских реформ и наиболее соответствующих им средств реформаторской деятельности. Увы, воздействие этой деятельности, как и усилий многих других экономистов, на реальный ход процессов в стране оказалось еще менее заметным, чем в советские годы.
Отношение С. Шаталина к тому, что происходило, как нельзя более четко выражено в его интервью (всего за несколько месяцев до кончины) «Москоу таймс»: «Конечно, замысел рыночного реформирования заключался отнюдь не в
* См., например, «Проблемы прогнозирования». 1997. № 2.
обвале всего народного хозяйства и не в том, чтобы на месте тоталитарного так называемого социализма возникла нынешняя криминальная экономика колониального типа, имеющая мало общего с капитализмом, цивилизованным рынком и вообще с какой-либо организованностью, кроме преступной...».
Со смертью С. Шаталина из нашей жизни ушла целая эпоха. Годы его наиболее активной работы, начиная с прихода в ЦЭМИ в 1965 г. и до тяжелой болезни в 1986 г., определили временные рамки этой эпохи. До нее было время экономистов старшего поколения - создателей плановой системы и в то же время носителей еще дореволюционной культуры экономического знания. Они прошли через индустриализацию, репрессии, войну. После 1986 г. пришли совсем другие люди и другие экономические доктрины.
С. Шаталин и другие выдающиеся экономисты его поколения - прежде всего академики А.И. Анчишкин и Ю.В. Яременко - представляют в этом смысле совершенно особое явление. Они сформировались и проработали всю жизнь в условиях плановой экономики. Более того, начав свою научную деятельность в Научно-исследовательском экономическом институте при Госплане СССР, они знали советскую экономику «изнутри» так, как не могли ее знать ученые, работавшие только в стенах Академии наук или вузах.
Главная черта этого поколения - сочетание идеализма и исторического оптимизма, рожденного модернизацией Советского Союза, с самым беспощадным реализмом в оценках состояния экономики и проводимой политики.
Главным итогом жизненного пути академика С. Шаталина является ярчайший пример борьбы со злом, которое в самом широком смысле можно назвать «духом застоя». Это более всего привлекало к нему людей, делало его поистине уникальной личностью.
Бескомпромиссно отстаивал С. Шаталин свои научные взгляды. Вначале это было обеспечение пропорциональности общественного производства на основе моделей межотраслевого баланса, затем - теория оптимального планирования и функционирования народного хозяйства, широкий комплекс проблем повышения народного благосостояния и социальной политики. При этом всегда оставались неизменными такие его принципы, как четкое формулирование и разделение целей и средств экономической политики, последовательное обоснование предлагаемых мероприятий и использование в этих целях экономико-математических методов и моделей.
В последние годы жизни особое значение для С. Шаталина приобрело последовательное отстаивание ценностей общественного благосостояния и социальной справедливости как необходимого (но, увы, забытого) условия успешности экономических реформ. В этом он опирался на выработанную нашей наукой идею четкого, конструктивного отделения сферы социальной ответственности (общественной солидарности) от пространства экономической (рыночной) свободы.
Завершая посвящение памяти С. Шаталина, мы хотели бы отметить, что его жизненный путь является опровержением набившего оскомину высокомернопренебрежительного взгляда на советскую экономическую науку как бесплодную апологетику. Двенадцать лет кризисного развития на основе бездумно импортированных доктрин дают убедительные основания для пересмотра такой оценки - и не только для восстановления «исторической справедливости», но и прежде всего, ради достойного будущего нашей страны.
