История как истолкование и историко-философский метод М. Хайдеггера Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

УДК 1 (091) : 94 : 165.62

Е. В. Фалёв

История как истолкование и историко-философский метод М. Хайдеггера

В статье рассматривается историко-философский метод М. Хайдеггера в связи с пониманием истории как истолкования в рамках его герменевтической философии. Анализируются применение базовых герменевтических принципов конгениальности и герменевтического круга в работе историка философии и некоторые вытекающие из них методические правила, а также особенности их применения самим Хайдеггером.

This article considers Heidegger's method of history of philosophy in connection with his understanding of history as interpretation based on his hermeneutic philosophy. The author analyses the use of basic hermeneutic principles of congeniality and hermeneutic circle in the work of a historian of philosophy as well as some resulting methodical rules and the way Heidegger used them.

Ключевые слова: Хайдеггер, история, герменевтика, смысл, герменевтический круг, конгениальность, история философии.

Key words: Heidegger, history, hermeneutics, sense, hermeneutic circle, congeniality, history of philosophy.

В своих историко-философских штудиях Хайдеггер исповедовал принцип «мыслить вслед за философом дальше, чем он сам». Этот принцип он использовал и в ранний, и в поздний период, но применение его до поворота 30-х годов и после него очень сильно отличается. До поворота Хайдеггер очень смело делал выводы относительно «подлинного смысла» учений различных философов, причем, как правило, сами эти философы не понимали этого подлинного смысла. В таком духе Хайдеггер оценивал в «Кассельских докладах» (1925) предисловие Гуссерля ко второму тому «Логических исследований», такое же суждение высказывается относительно значения работы Дильтея (которое не было понято самим Дильтеем и уж тем более другими его исследователями и последователями, например, Риккертом). В этих докладах Хайдеггер развивает свою интерпретацию «работы» Дильтея таким образом, что у самого Дильтея «просвечивают» основоположения, характерные для собственной «феноменологической герменевтики» Хайдеггера. В лекциях «Кант и проблема метафизики» (1925-1926) сам Кант

© Фалёв Е. В., 2014

подвергся такому же суждению: «Достиг ли сам Кант полного прояснения проблемы [соотношения онтического и онтологического познания], остается второстепенным вопросом» [1, б. 12]. В работе «Преодоление метафизики», написанной после поворота, Хайдеггер сам признается, что он пытался «вычитать» у Канта больше, чем тот хотел сказать:

«Сначала преодоление метафизики удается представить лишь исходя из самой метафизики как бы в виде некоего ее превосхождения ею же самой. В этом случае оправданно заходит речь о метафизике метафизики, затронутой в работе "Кант и проблема метафизики", когда там делается попытка в данном аспекте интерпретировать кантовскую мысль, отправляющуюся пока еще просто от критики рациональной метафизики. Правда, мысли Канта приписывается тем самым нечто большее, чем он сам мог иметь в виду в границах своей философии» (курсив мой - Е.Ф.) [3, б. 77].

После Поворота начинает формироваться собственно герменевтическая философия Хайдеггера, в которой все философские проблемы получают решения, исходящие из герменевтических принципов. Само истолкование понимается как онтологическая категория, к истолкованию сводится практически сама жизнь как экзистенция. И уж тем более история вообще и история философии в частности трактовались Хайдеггером как истолкование. Ниже предлагается краткое изложение предпосылок, задач и методических приемов истории вообще и истории философии в частности с точки зрения герменевтической философии М. Хайдеггера. Хотя это определенная реконструкция, а любая реконструкция рискованна, всё же она учитывает новый смысл, который приобретает «метод» в хайдеггеровской философии как совокупность приемов для приведения мысли в движение.

История как истолкование

С точки зрения Хайдеггера, любое историческое исследование есть творческое истолкование, которое всегда есть самоистолкование исследователя.

Историческое исследование является истолкованием, так как предполагает процедуру установления (конституирования) смысла события (прошлого или настоящего) как исторического. Не что иное, как само историческое исследование устанавливает смысл события как «исторического». Сказать, что исследование «придает» событию такой смысл, будет неточно, так как до «придания» смысла «события» как такового не существует.

Попытаемся дать рабочие определения основных понятий, используемых Хайдеггером применительно к историческим феноменам.

а) Смысл - способность явления воздействовать на бытие субъекта. Не на сознание, поскольку большая часть смыслов устанавливается бессознательно, и даже не на существо (онтического, эмпирического субъекта, который сам есть совокупность установленных смыслов), а именно на бытие. Правда, в бытии субъект-объектная двойственность теряет силу, поэтому точнее будет сказать: «Смысл - это способность взаимодействия между явлением и присутствием затрагивать бытие их обоих».

б) Событие - «атом смысла», единица бытия смысла. «Атом» не в том смысле, что оно абсолютно неделимо и не может состоять из других событий, но сумма этих частных событий не составляет события общего, а деление события уничтожает его смысл, правда, порождая при этом множество новых.

в) Историчность - это особый вид смысла. Событие считается «историческим», если с течением времени его смысл (понятый согласно данному определению) не уменьшается, а возрастает. Всё больше людей ощущают на себе его последствия, независимо от того, осознают ли они его значимость и вообще - знают ли о нем. Оно имеет свой исторический характер изначально, в силу того, что затрагивает достаточно глубокие слои человеческого и мирового бытия. Но для исследующего сознания исторический характер события может стать доступен, как правило, лишь со временем в силу того, что человек никогда не может иметь прямого доступа к бытию, но всегда уже «заброшен» в сущее.

Так же как смысл - это всегда смысл для кого-то, так и событие - всегда событие для кого-то, оно предполагает со-бытие, (MitSein) совместное бытие некоего явления действительности и толкующего сознания. Историческое событие устанавливается совместным бытием огромного круга явлений прошлого и «толкующей жизни» историка. Поэтому историк несет полную ответственность за ту картину истории, которую он устанавливает своим истолкованием, и должен обладать огромным «историческим чутьем», т. е. способностью чувствовать движение смысла в бытийной истории человечества.

Строго говоря, история - это и есть прошлое, как мы его истолковали. Отсюда неоднородность, многослойность, многоуровне-вость истории. Многие события могут веками оставаться непонятыми и не входить в историю, и если они не забываются совсем, то лишь потому, что запечатлены в текстах и памятниках (от-

сюда - значение библиотек, архивов и охраны памятников, особенно при вооруженных конфликтах). Однако с наступлением новой эпохи и приходом новых историков-толкователей эти события могут быть извлечены из «запасников» истории и получить статус ис-торических1.

Поскольку историческое исследование всегда есть истолкование, то к нему можно применить основные правила метода истолкования (герменевтического метода): а) конгениальность; б) герменевтический круг.

а) Конгениальность. Требование конгениальности означает, что историк философии должен быть, как минимум, философом, чтобы суметь понять и оценить философские идеи и истолковать их, и сверх того — историком, чтобы установить их исторический смысл. Правда, это не значит ни того, что историк философии сам должен стать историческим философом, ни того, что исторические философы будут лучшими историками философии.

Чтобы быть историком живописи или музыки, не обязательно быть самому художником или музыкантом (возможно, и нежелательно), но чтобы быть историком философии, необходимо быть также и философом. Это связано с тем, что историческое истолкование в истории философии предполагает такое искусство владения словом и такую глубину проникновения в мысль философа прошлого и за ее пределы - в настоящее, какие могут быть только у философа (собственно, обладание ими и делает человека философом). Правда, повторюсь, историк философии не обязательно будет философом, который сам составит историческую эпоху, однако наиболее ценными - в строго научном смысле - будут исторические исследования именно философов, причем не в последнюю очередь тех, которые сами обладают «историческим масштабом». Этому есть, по крайней мере, две причины:

• эти философы обладают наилучшим доступом к «историческому слою» в глубине бытия человечества;

• их исследовательская позиция очерчена наиболее четко, хотя она, как правило, не «объективна» в обычном смысле и часто даже откровенно предвзята, но эту предвзятость легко учесть при анализе, поскольку она исходит из артикулированных положений учения философа; позиция обычного историка философии точно так же

1 Пример египетских пирамид показывает, как целые эпохи могут оставаться для нас непонятыми, т. е. провалами в истории - отчасти из-за недостатка текстов и памятников, устанавливающих контекст истолкования, но в большей степени из-за того, что чувства и стремления, мысли и предрассудки этих эпох слишком далеки от нас.

обусловлена определенной философской установкой, но эта установка обычно не артикулирована, а потому ее трудно учесть.

История философии неотделима от философии, кроме прочего, также потому, что философия есть учение о движении человеческого духа от неистины к истине, а история философии - свидетельство и осмысление того, как это движение осуществлялось в действительности. Это, конечно, не означает само по себе признания непрерывного прогресса в философии, так как целые эпохи могут быть периодами регресса и упадка, но в начале больших исторических эпох, как правило, совершается значительный прорыв вперед усилиями одного или немногих гениев, мудрецов, просветленных. Процесс и метод «смены установки», путь духа, творящего и рождающего в муках самого себя - это сущность философии, и эта сущность наиболее полно проявляется и развертывается именно в историко-философском процессе, хотя также и в жизни отдельных философов - как в «голографических осколках». Таким образом, подлинным субъектом философского развития оказывается человечество в целом как исторический субъект. Поэтому не будет полной (после Гегеля, и особенно - после Дильтея и Хайдеггера) та философия, которая не является историчной, как не будет подлинной та история философии, которая не была бы «философичной».

б) Герменевтический круг - это наиболее общая структура истолкования. Историческое истолкование, двигающееся по этому кругу, включает в себя: понимание - пассивную, «рецептивную» сторону; историческую критику - активную, творческую деятельность толкующего субъекта.

Понимание, по Хайдеггеру, является не столько результатом истолкования, сколько его необходимым условием. Понимание -исходная, отправная точка герменевтического круга, и истолкование, пройдя цикл критики, вновь возвращается к этой исходной точке (сверяясь с ней также и во время движения по кругу). В результате понимание становится более истинным, полным, глубоким и ясным.

Понимание включает в себя изучение языка оригинального текста памятника, причем «текст» и «язык» понимаются в самом широком смысле, от лингвистического «естественного» языка до языка иносказаний, символов, умолчаний и т. д., используемых данным автором именно в данном тексте. Понимание в пределе должно привести к полному отождествлению, насколько это возможно, исследовательской установки историка с той установкой, которую занимал автор во время написания текста.

В акте понимания исследователь подходит к тексту непосредственно, «некритически» - как к прямому выражению мысли автора. Понимание требует способности достичь максимальной «беспредпосылочности», исключить и вывести за скобки всю современность, все личные установки, предубеждения и предпочтения. Признаком того, что понимание в значительной степени достигнуто, будет неспособность сказать что-либо по поводу текста, состояние «молчания мысли» - потому что только при молчащей мысли можно услышать, что несет текст сам по себе. Процесс выражения понимания в словах очень сложен и требует огромной дополнительной работы, которая и представляет собой историческую критику.

Критика. Историческая критика, собственно, и составляет основную зримую часть того, что называется историческим исследованием (понимание является ее невидимой и невыразимой в слове основой). Цель критики совпадает с целью истолкования в целом и заключается в том, чтобы понимание, добытое историком в борьбе с «духом забвения», выразив в слове, сделать доступным современникам. Критика проводится в двух аспектах - синхронном и диа-хронном. Первый включает в себя ряд весьма сложных и тонких задач.

1. Логический анализ: определение того, насколько автор последователен в развитии своей мысли. Моменты непоследовательности не являются просто недостатками, по крайней мере, для историка философии как для историка, так как они представляют наибольший интерес; ведь именно здесь рассудочная логика уступает место антиномичному разуму и сверхразумным велениям сердца, в которых наиболее полно отражается бытийный смысл философствования, то, как философ ощущал и проводил через свою мысль «событие бытийной истории человечества». Так, например, Хайдег-гер в книге «Кант и проблема метафизики» доказывает мысль, что Кант при внесении изменений в текст второго издания «Критики чистого разума» отклонился от последовательного развертывания мысли, которое в первом издании привело его, по Хайдеггеру, к «продуктивной силе воображения» как последней основе обоих главных познавательных способностей - чувственности и рассудка. В этой непоследовательности Хайдеггер видит не просто «логический дефект» системы Канта, но, напротив, ее содержательный итог - указание на «безосновность» метафизики, на то, что она не

может быть основана в пределах своей собственной установки и должна преодолеть, «снять» саму себя.

2. Оценка аутентичности и целесообразности терминологии.

В эту задачу входит, во-первых, конечно, строгое (насколько возможно) определение значения (логического содержания) понятий, используемых философом; сопоставление этих понятий с конкретными терминами естественного языка философа и других естественных языков (прежде всего, языка истолкователя); сюда относится, в частности, анализ границ возможности перевода, который при удаленных культурных ареалах является определяющим для всего историко-философского исследования.

Во-вторых, собственно терминологическая критика, т. е. определение того, насколько аутентичны и целесообразны термины, использовавшиеся философом для выражения в языке его понятий. Степень целесообразности может быть невелика, например, в силу коннотаций термина в естественном и философском языке, не согласующихся с основным значением этого термина в контексте мысли данного философа. Например, термин «бытие» в «Бытии и времени» Хайдеггера сам автор в более поздних работах («На пути к языку») расценил как неадекватный тому содержанию, которое он хотел бы им выразить, так как длительная традиция употребления этого термина в «метафизике» придала ему целый ряд коннотаций, излишних в контексте его мысли. Здесь Хайдеггер выступал по отношению к самому себе как историк философии. Такую задачу может успешно выполнить не только сам философ. Историк философии также может на основе реконструкции основного хода мысли философа судить об адекватности терминов, хотя это не значит, что следует заменять их на более адекватные - обычно достаточно просто оговорить, в каком именно смысле используется определенный термин в определенных контекстах.

3. Выявление и четкое формулирование проблем и вопросов, стоявших перед философом. Эта работа должна, конечно, отталкиваться от формулировки проблем у самого философа, если таковая имеется, но проблема должна быть сформулирована таким образом, чтобы становилось очевидным ее значение за пределами данного философского учения, связь с исторической жизнью человечества данной эпохи.

К критике следует, очевидно, отнести, кроме синхронного анализа, также и диахронный.

1. Определение предпосылок и «корней» философского учения в а) философской предыстории: как она осознавалась самим философом и как ее можно реконструировать с исторической точки зре-

ния; б) «гражданской» предыстории, т. е. совокупности факторов и мотивов социального характера.

Здесь проявляется важнейшее свойство философии быть выражением «объективного духа времени»: философия не только отражает определенное состояние бытия человечества в данной эпохе, но сама составляет событие, образующее эпоху. Например, философия Платона, по мысли Хайдеггера, - событие, образующее эпоху европейской метафизики, как минимум, до Гегеля. Роль философа здесь заключается в том, чтобы некую реальность, воздействующую на глубинные слои бытия человечества и смутно ощущаемую многими, выразить не в форме поэтического прозрения, но в форме точного и обоснованного слова-логоса. Философия здесь очень близка поэзии. Но поэзия, по-видимому, скорее, выражает «дух времени» в категориях вечного, прозревая вечный смысл в явлениях временных и преходящих, философия же, наоборот, давая вечному выражение в слове, в языке, тем самым облекает его в плоть времени. Поэтому именно изучение истории философии, а не истории поэзии может позволить наиболее глубоко проникнуть в «дух времени» конкретной исторической эпохи.

2. Определение последствий и путей развития данного учения:

а) реально осуществившихся;

б) логически и исторически возможных, но еще не реализовавшихся.

Очень часто полная реализация потенции философского учения происходит далеко не сразу после того, как это учение становится известным. Такой была судьба трудов Аристотеля, Николая Кузан-ского, Спинозы. Сейчас такова судьба большинства русских философов. Здесь роль историка философии особенно важна, так как он может стать тем, кто вернет человечеству достояние огромной ценности, даст учению прошлого фактически второе рождение и вторую жизнь.

Теперь, когда мы в общих чертах обрисовали работу историко-философской критики в рамках герменевтического метода Хайдег-гера, нужно вновь вернуться, согласно методу герменевтического круга, к пониманию. Действительно, понимание накладывает существенные ограничения на работу критики. В частности, критика терминологии и особенно подстановка терминов могут, как правило, применяться лишь к современным либо недавним философским учениям. Этому есть две причины. Во-первых, философы прошлого во многом сами определяют коннотации терминов в естественном и философском языке («бытие» Парменида, «идея» Платона, «субъ-

ект» Декарта и т. д.). Во-вторых, живая ткань языка, на котором написаны философские тексты, «иссушается» временем, язык становится в той или иной мере «мертвым» (таков, например, язык Гегеля, хотя немецкий язык, конечно, жив), а замены можно делать лишь в живом, развивающемся языке. Кроме того, действительное словоупотребление философа может дать материал для этимологической критики, для выявления «внутренней формы слова» (Потеб-ня), звучания атомарных смыслов в корнях слов, даже если эти смыслы не выводятся из этимологии (ср. псевдоэтимологию «Кра-тила» Платона).

Что касается терминов, внешнего «одеяния» мысли, то тем более касается идей, т. е. понятий: ни в коем случае нельзя, по Хайдеггеру, подменять понятия, используемые философом (как бы они ни обозначались терминологически) другими понятиями, будь то понятия современного мышления или просто других философских «стилей». Нужно крайне осторожно использовать эти «трансцендентные» для данного философского языка понятия даже для общей характеристики и оценки философского учения. Отсюда -общеметодологическое требование понятийной аутентичности: в историко-философской интерпретации можно, как правило, использовать и реконструировать только те понятия (не термины), которые действительно присутствовали в языке и мышлении данной эпохи.

В частности, это предполагает «археологические раскопки» в многоуровневых значениях терминов (поскольку к понятиям мы имеем доступ только через термины) и отделение путем философской и лингвистической критики более древних слоев смысла от более поздних. Такую работу, например, проводил Хайдеггер в отношении греческих понятий «логос», «алетейя», «фюсис» и т. д., освобождая их от «метафизических наслоений».

Поэтому, например, в герменевтической истории философии не будут считаться строгими историко-философские исследования Гегеля, проецировавшего в прошлое понятия собственной диалектики, которая была передовым философским учением своего времени, с собственным понятийным аппаратом, но именно поэтому не могла дать аутентичных понятий для историко-философского исследования. Наоборот, историко-философские взгляды Аристотеля будут более строгими, так как он, хотя и рассматривал прошлую философию через призму собственных понятий, но эти понятия не были совершенно чужды языку и мышлению толкуемых им философов (понятия материи, движущего начала, формы и цели).

Итогом «понимающей критики» должно стать, по Хайдеггеру, новое философское содержание, творчески развивающее сущностное зерно толкуемого текста. В этом выражается историчность философии, которая коренится в осмыслении истории философии и произрастает из этого осмысления:

«...Никакое разъяснение не должно довольствоваться тем, что извлечет суть дела из текста, - оно, отнюдь тем не похваляясь, обязано приложить сюда и нечто свое. Такой прибавок человек непосвященный, принимая за содержание текста то-то и то-то, всегда ощущает как нечто вчитанное в текст со стороны толкователя и, притязая на свое право судить, подвергает его критике. Однако настоящее разъяснение никогда не разумеет текст лучше автора - но только разумеет его иначе. И необходимо только, чтобы это иное затрагивало то же самое, не промахивалось мимо того, чему следует своей мыслью поясняющий текст» [2, s. 213-214].

Список литературы

1. Heidegger M. Gesamtausgabe. I. Abteilung. Bd.3. Kant und das Problem der Metaphysik. Fr.a.M., 1991.

2. Heidegger M. Gesamtausgabe. I. Abteilung. Bd.5. Holzwege. Fr.a.M., 1977.

3. Heidegger M. Gesamtausgabe. I. Abteilung. Bd.7. Vorträge und Aufsätze. Fr.a.M., 2000.