CC BY
34А.А. МАМЕДОВ кандидат философских наук, доцент кафедры философии и социологии РГАУ-МСХА им. К.А.Тимирязева*
Историцизм и свобода личности
Идеал справедливого общественного устройства, в котором, говоря словами бывшего президента США Б. Клинтона, нашлось бы для каждого человека постоянное «место за обеденным столом», занимал умы многих выдающихся мыслителей на протяжении всей человеческой истории. Принятие такого состояния общества в качестве абсолютно справедливого, конечного породило множество концепций, большинство которых могут быть охарактеризованы как «историцистские». Следуя Попперу, под «историцизмом» будем понимать социально-философскую доктрину, утверждающую возможность открытия объективных законов исторического развития, на основе которых можно пророчествовать о будущем конечном состоянии общества.
Историю можно интерпретировать (и интерпретировали) теистически (вся история есть история деяний Бога), спиритуалистически (закон исторического развития есть закон духовного развития), натуралистически (закон исторического развития уподобляется закону природы), экономически (историческое развитие сводится к экономическому развитию) и т.д. Но существенное, можно сказать, судьбоносное влияние на развитие человечества оказала марксистская философия истории, которая в контексте концепций К. Поппера и В.В. Ильина и является объектом нашего критического анализа.
Марксистское материалистическое понимание истории впитало в себя историцистские идеи, восходящие к античности - Гераклиту,
* Мамедов Азер Агабала-оглы, е-mail: [email protected]
Платону, Аристотелю. Гераклит впервые выдвинул идею об изменчивости всего сущего - «все течет, все изменяется» и «в одну и ту же реку нельзя войти дважды». Это для историцизма вполне подходящая платформа: в основе всего изменяющегося, непостоянного, текучего должно лежать нечто постоянное, конечное, вечное, предопределяющее их неумолимое будущее, что является той основой, на которой можно построить учение о справедливом обществе.
Гераклит был убежден в том, что в основе изменчивости мироздания лежат универсальные законы, определяющие конечное состояние Универсума. И Платон, следуя Гераклиту, приходит к выводу о том, что если есть кажущееся, непостоянное, изменяющееся общество, значит, должны быть универсальные законы, управляющие общественной жизнью. Другими словами, если мир чувственных вещей является подобием мира идей, то и существующие формы государственного устройства должны быть подобием идеального государства.
Безусловно, политическая программа Платона соответствовала его миру идей с такими его высшими ценностями, как абсолютное благо, абсолютная красота, абсолютная истина. Эти ценности, будучи совершенными, постоянными, неизменными, противопоставлены всему текучему, непостоянному, изменчивому. Все это - мир чувственных вещей, который неистинен. Такое противопоставление вечного и преходящего присутствует и в платоновском государстве. Высшие сословия постоянны, совершенны, неизменны, а низшие, наоборот, несовершенны, причастны к миру вожделения.
Социальная инженерия, как обозначает историцизм Платона Поппер, допускает, что общественные институты можно создать и изменить в соответствии с целями и задачами человечества. Историцизм Платона связан с телеологией, хотя конечная цель -
построение идеального государственного устройства - недостижима. Но к нему как к благому люди стремятся и должны стремиться. Именно таким стремлением можно объяснить возможность изменения общественных институтов у Платона.
Центральным понятием платоновского «Государства» выступает понятие «справедливость». Эту справедливость Поппер находит в попытке задержать все перемены путем сохранения власти. Действительно, как можно допустить перемены в идеальном государстве, если оно соотносится с «миром идей»? Обычные государства возникают и распадаются, идеальное государство же по определению не подвержено распаду. Этим обстоятельством, думается, и объясняется «справедливость по-платоновски», когда каждый занимается своим делом: плотник - плотничеством, сапожник
- сапожничеством, воин - защитой рубежей государства, а правитель
- правит. Но это только на первый взгляд. Ведь Платон допускает изменения в низших кастах, когда плотник и сапожник меняются обязанностями, в то время как в сфере высших каст это недопустимо1.
Государство Платона, пусть и идеальное, не признает принципа равенства, и в нем, несущем печать тоталитаризма, о свободе личности речи быть не может. Более того, как и отмечает Поппер2, эту самую свободу Платон презирал, о чем, по его мнению, свидетельствуют следующие отрывки из «Законов»: «Никто никогда не должен оставаться без начальника - ни мужчины, ни женщины. Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению: нет, всегда - и на войне и в мирное время - надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию
1 Платон. Государство. 433 с^ //Соч. В 3 т. М., 1971, т.3, ч.1, с. 225-226.
2 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992, т.1, с. 142.
останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться». Здесь требуется некоторое уточнение, ибо приведенный из «Законов» отрывок характеризует военное время, и там речь идет о военных походах. Если продолжить приведенную цитату, то увидим: «...и пробуждаться ночью для несения охраны и
л
для исполнения поручений»1. Разумеется, государство в военное время может и должно ограничивать свободу, даже если это государство идеальное. Однако дальнейшее рассмотрение «Законов» позволяет делать вывод, что Платон не ограничивает свободу только в военных делах: «Надо начальствовать над другими и самому быть у них под началом. А безначалие должно быть изъято из жизни всех людей и даже животных, подвластных людям»2.
Таким образом, несвобода у Платона выступает как фундаментальная характеристика человеческого бытия. Неслучайно и у Софокла безначалие рассматривается как худшее из зол,
я
угрожающее устоям государственности3.
Как отмечает Поппер4, Платон не является сторонником социальных перемен. По его мнению, только жесткая кастовая система может предотвратить перемены. Очевидно, между поздним Платоном - автором «Законов» и «Государства», и его идейным вдохновителем - Сократом существует большая пропасть. Сократ -ярко выраженный индивидуалист, тогда как Платон склонен к авторитаризму и тоталитаризму. У него, равно как и позже у Гегеля, все, что служит интересам государства, есть благо, а все, что противостоит им - зло. В интересах государства, чтобы правителем стал философ, ибо только он «способен видеть небесный подлинник и подражать ему»5. «Он (Платон. - А.М.), - пишет Гегель, - заставляет
1 Платон. Законы. 942 b // Соч. В 3 т. М., 1972, т.3, ч.2, с. 444.
2 Платон. Законы. 942 e // Соч. В 3 т. М., 1972, т.3, ч.2, с. 445.
3 Там же, с. 631.
4 Поппер К. Открытое общество и его враги, т. 1, с. 174.
5 Там же, с. 186.
Сократа с большим воодушевлением высказать ту мысль, что философия и государственная власть должны слиться воедино, что идея должна стать правительницей, если только несчастью народов когда-либо должен быть положен конец»1. Подлинная свобода, по Гегелю, осуществляется только в государстве.
Тоталитарная идеология, приверженцами которой можно считать Платона, Гегеля и Маркса, подавляет свободу личности - не индивидуализм, а коллективизм! Индивидуальный человек, его цели, надежды и чаяния ничто по сравнению с целями и задачами государства (а у Маркса и всего человечества)! Таких целей невозможно достичь без применения насилия, ярким проявлением которого являются войны и революции. Гегель, усмотревший в войне «возможность нравственного здоровья народов», писал: «Подобно тому, как движение ветров не дает озеру загнивать, что с ним непременно случилось бы при продолжительном безветрии, так и война предохраняет народы от гниения, которое непременно явилось бы следствием продолжительного, а тем более вечного мира»2. Благодаря войне, по Гегелю, реализуется свобода в нравственном мире. «Война - отец и царь всего». Здесь Гегель следует за своим
о
идейным предшественником Гераклитом3. И совсем неудивительно, что мыслитель всемирную историю не видит ареной счастья: «периоды счастья являются в ней пустыми листами, потому как являются периодами гармонии...».
Ф.Энгельс отмечал, что у Гегеля зло есть форма, в которой проявляется движущая сила исторического развития4. Увы, и историцизм К. Маркса, родившийся из историцизма Гегеля, опирается на насилие в деле достижения заветной цели - завоевания
1 Гегель Г. Энциклопедия философских наук. В 3 т. М., 1977, т. 3, с. 378.
2 Гегель Г. Философия права. М., 1990, с. 360.
3 Материалисты Древней Греции. М., 1955, с. 46.
4 Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии//Маркс К., Энгельс Ф. Избр. произв. В 3 т. М., 1985, т.1, с. 395.
пролетариатом политической власти. Не случайно Маркс революции называл «локомотивами истории»1. Однако проблема в том, что, завоевав политическую власть, партия может, как и отмечает Поппер2, закрепиться на этой позиции так, что не позволит другим политическим силам обрести власть даже обычным демократическим путем. Так, собственно говоря, и произошло в Советском Союзе, когда коммунистическая партия, захватив власть, установила однопартийную систему.
Ленину, убежденному стороннику насильственного ниспровержения капиталистического строя, в отличие от его предшественника Маркса, в котором Поппер обнаружил черты сторонника открытого общества, были чужды гуманизм и сентиментализм. Во всяком случае, о них напрочь можно было забыть не только в период борьбы пролетариата за политическую власть, но и в течение всей первой фазы коммунизма, когда сохранялась необходимость в насильственном подавлении действий, несовместимых с правилами и нормами социалистического государства. Вот что пишет В.И. Ленин в работе «Государство и революция»: «...когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных «хранителей традиций капитализма», -тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие - люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать
А
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 86.
2 Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992, т.2, с. 183.
несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. И тогда будет открыта настежь дверь к переходу от первой фазы коммунистического общества к высшей его
л
фазе, а вместе с тем к полному отмиранию государства»1. Ленин, как и Маркс, считал, что государство со временем должно отмереть. Но отмирает только пролетарское государство, тогда как буржуазное государство уничтожается насильственным путем. Это объясняется тем, что государство Ленин рассматривал исключительно как орган насилия, как инструмент для подавления классового противника, и оно сохраняется в течение всей первой фазы коммунизма только потому, что подавлять сопротивление «просочившихся» в социалистический строй буржуазных элементов можно лишь насильственным путем.
Как отмечал Поппер, демократию Ленин рассматривал только как формальное равенство, как один из этапов на пути от феодализма к капитализму и от капитализма к коммунизму. Но это только полпути, ибо «пред человечеством неминуемо встанет вопрос о том, чтобы идти дальше, от формального равенства к фактическому равенству, т.е. к осуществлению правила: «каждый по способностям, каждому по потребностям». Однако, как показала дальнейшая история СССР, государство, вопреки пророчествам основоположников марксизма, отмирать отнюдь не собиралось, ибо «безгосударственность при вступлении человечества в фазу дефицитного мира, обострения соперничества за жизненные пространства, источники питания, энерго-, гидро-, био-, экоресурсы утопична»2.
В.В. Ильин, безусловно, прав в том, что идеалы обобществления, коллективной собственности на средства производства, реального народовластия, непосредственного общественного самоуправления несбыточны. Институт демократии с точки зрения общественного
1 Ленин В.И. Избр. произв. В 3 т. М., 1982, т.2, с. 309.
2 Ильин В.В. Мир СЮБО: Вариант России. М., 2009, с. 176.
идеала действительно несовершенен. Возникший первоначально как выражение воли большинства (независимо от взаимоотношения эксплуататоров и эксплуатируемых), этот институт на протяжении всей человеческой истории эволюционировал в сторону все более комфортного состояния для человеческих индивидуумов, обогатившись в ХХ в. такими понятиями, как народовластие, равенство всех граждан перед законом, свобода личности, слова, демонстраций и т.д.
Но это все в большей степени относится к странам, перешедшим к гражданскому обществу в эпоху промышленных революций, но никак не к странам, скатившимся к деспотизму и авторитаризму.
Потенциал развития общества через волюнтаристскую мобилизацию сверху, как считает Ильин, безнадежно исчерпан. Для России, например, нужны совершенно новые ориентиры, нестандартные для ее современной политической истории рычаги мобилизации воспроизводства жизни, и, прежде всего, качество человеческого капитала. Это и поощрение инициативы, инновационной деятельности, совершенствование системы образования, страхования и т.д., т.е. создание условий, ведущих к спасению от социального рабства.
Что касается «призрачной мечты бездомных и обездоленных», то время шло, а прорывов никаких не происходило, и надо было объяснить общественности причины запаздывания коммунистического общества. В.В. Ильин пишет: «Ленин полагал, будто через 10-15 лет после революции люди окажутся при коммунизме. Хрущев отодвинул журфикс на 1980 г. Брежнев замотал проблему, погряз в этапах и стадиях. Горбачев отменил коммунистическое строительство»1. Справедливости ради стоит отметить, что по вопросу наступления коммунистического общества, т.е. реализации принципа «от каждого
и
1 Ильин В.В. Мир GLOBO: Вариант России, с. 152.
по способностям, каждому по потребностям» Ленин выражался не всегда определенно: «Какими этапами, путем каких практических мероприятий пойдет человечество к этой высшей цели, мы не знаем и знать не можем», - писал Ленин, в частности, в работе «Государство и революция»1. Это уже в постленинский период нашей истории были предприняты попытки предсказать конкретные сроки наступления коммунизма.
Однако «всеобщее спасение» невозможно, нужно спасать Отечество - так считает В.В. Ильин.
Ильин прав в том, что в стране, не имеющей глубоких демократических традиций, идеи западного либерализма обречены. Западный либерализм в той форме, в какой он существует на Западе, в России не приживется. Чтобы дать плод, саженец нуждается в прививке. Либеральный порядок (европейское начало), привнесенный извне, должен быть согласован с державной мощью (азиатским началом).
«Благодаря индустриальной революции, - отмечает Ильин, -Запад перешел от экстенсивной земледельческой к интенсивной промышленной культуре, что характеризовалось сдвигом от абсолютизма к гражданскому обществу. Так как на цивилизованной площадке того времени Россия, к несчастью, не играла, ее единственный ответ на фронтальный вызов Европы - самодержавное охранение»2. Но что конкретно подразумевается под «самодержавным охранением»? И возможно ли таковое без включения ресурсов государственной машины по ограничению свободы? У Ильина мы не находим ответа на этот вопрос, хотя он оговаривается, что «в бюрократическом обществе» реальное народовластие невозможно.
1 Ленин В.И. Избр. Произв. В 3 т., т. 2, с. 306.
2 Ильин В.В. Мир GLOBO: Вариант России, с. 170.
Что касается авторитарных государств, то их движущей силой является династический интерес1. Наиболее надежный способ обеспечить преемственность и избежать хотя бы прижизненного судебного преследования - передача власти по родственной линии, что наблюдается в некоторых постсоветских государствах. Однако это не панацея, ибо потенциал развития общества по этой линии исчерпан; в динамически развивающемся и быстро меняющемся мире спокойная жизнь едва ли гарантирована каждому диктатору. События в Центральной Азии, на Ближнем Востоке и в Северной Африке яркий тому пример. В псевдодемократических системах излюбленным способом сохранения власти является купирование гражданской самодеятельности снизу. Трудовые коллективы то и дело выступают за продление полномочий президента, внесение изменений в Конституцию с целью дать возможность главе государства баллотироваться на очередной срок и т.д. Для Советского Союза такие «инициативы» были в порядке вещей, и они поныне предпринимаются в некоторых постсоветских республиках.
Авторитарный характер государства создает серьезные проблемы и для инновационной деятельности и технологического прорыва, которые возможны там, где есть соперничество идей. В современном динамично, технологически изменяющемся мире, считает Ильин, государство единолично не может выступать агентом модернизации и основным субъектом инновационной деятельности становится частный бизнес2. Действительно, такие шаги уже предпринимаются на Западе. Например, освоение космического пространства осуществляется также и частными компаниями, и полет космических туристов на кораблях частных компаний не за горами. Но и Россия, как кажется, взяв курс на «модернизацию», пытается многие сектора
1 См.: Ильин В.В. Мир GLOBO: Вариант России, с. 168.
2 Там же, с. 170-171.
экономики отдать частному бизнесу, ибо другого пути у государств, развивавшихся на «историцистской платформе», нет; конечным их пунктом является подавляющий свободу авторитаризм, как это видно на примере Кубы, Северной Кореи, Китая, некоторых республик бывшего СССР.
Совершенно очевидно, что в своем стремлении двигать мир к некоему конечному состоянию, называемому «подлинной историей человечества», марксизм как учение оказался несостоятельным. Но история, пусть и подлинная, не знает конечного состояния. Тем более что, по словам Поппера, она заканчивается сегодня. А завтра мы уже окажемся в «мире предрасположенностей», где смогут реализовываться лишь возможности, имеющие очень высокую предрасположенность. Понимание мира как каузальной машины из науки давно элиминировано, между тем в социальной сфере оно все еще оказывает сильное влияние на умы людей. Но идея «социальной справедливости», как заметил фон Хайек, сама по себе ущербна, ибо только рыночные механизмы должны определять распределение материальных благ1. И настоящая свобода состоит в том, что каждый для себя выбирает цель: нет общепринятой иерархии целей. Такую возможность предоставляет открытое общество, в котором отсутствует общая шкала ценностей, ибо каждый преследует собственные цели2. Между тем эти цели сосуществуют мирно и определяются исключительно рыночными механизмами. Важную роль в открытом обществе играет конкуренция, которая позволяет мобилизовать не только трудовые, но и интеллектуальные ресурсы.
Открытое общество, как представляется, является единственной альтернативой существующему обществу. Поппер, фон Хайек и другие сторонники открытого общества поспешили назвать
1 Хайек Ф. Конкуренция, труд и правовой порядок свободных людей. СПб., 2009, с. 117.
2 Там же, с. 67.
современное западное общество открытым обществом, хотя, оно, безусловно, стремительно изменяется, имея внутренний механизм самореформирования и самосовершенствования.
Еще «Феноменология духа» учила нас тому, что каждое философское учение, преодолевая недостатки предшествующего и сохраняя его рациональные моменты, выкристаллизовывается и шагает в будущее. У Маркса это - моральный радикализм, который с его чувством социальной ответственности и любовью к свободе, в отличие от его обанкротившегося политического радикализма, должен выкристаллизоваться и выжить, чтобы служить надежным мостом от общества фальши, лицемерия и насилия, в котором мы живем, к открытому обществу, в котором одной из важнейших ценностей станет внутренняя свобода личности, т.е. интеллектуальная свобода как главный критерий уровня достигнутой свободы и развития социальных институтов. «Маркс показал, что социальная система как таковая может быть несправедливой, и что если система плоха, то вся добродетельность индивидуумов, извлекающих из этой системы выгоду, есть фальшь и лицемерие, поскольку наша ответственность распространяется на социальную систему и ее институты, которым мы позволяем продолжать существовать»1. Сказанное зеркально отражает сегодняшние реалии - фальшью и лицемерием можно назвать как бездействие интеллектуальной элиты постсоветских стран, с молчаливого согласия которой авторитарные режимы грубо попирают конституционные права граждан, так и политику двойного стандарта крупных мировых держав и международных институтов, игнорирующих права и свободы национальных меньшинств в странах - поставщиках сырьевых ресурсов.
Историю, как считает Поппер, планировать нельзя, но общественные институты планировать можно: «Только планируя шаг
1 Поппер К. Открытое общество и его враги, т.2, с. 243.
за шагом общественные институты для защиты свободы, особенно свободы от эксплуатации, мы можем надеяться достичь лучшего мира»'.
Как наука и научное мышление опираются на соперничество идей, так и демократические институты должны опираться на соперничество политических предложений с тем, чтобы искать и найти лучшее решение. В этом и состоит суть интеллектуальной свободы, выражающей себя в непоколебимой вере в продуктивную силу оспаривающих друг друга идей, способных двигать человечество вперед по пути прогресса.
Мамедов А.А. Историцизм и свобода личности. В статье критически рассматриваются историцистские подходы к анализу общества на различных этапах его развития. Важное место в ней занимает социально-философский анализ критического подхода К. Поппера к историцистским идеям Платона, Гегеля, Маркса и Ленина, а также оценка современного состояния общества, данная В.В. Ильиным.
Ключевые слова: историцизм, тоталитаризм, свобода личности, гуманизм, демократия, справедливость, социальные институты, открытое общество, государство, политическая власть.
Mamedov A.A. Historicism and a personal freedom. In the article are critically considered historicistic approaches to the society analysis at various stages of social development. The important place in it occupies the socb-philosophical analysis of the critical approach of K. Popper to historicistic ideas of Plato, Hegel, Marx and Lenin, as well as the assessment of modern society by V.V. Ilyin.
Key words: historicism, totalitarianism, personal freedom, humanism, democracy, justice, social institutes, open society, state, political power.
Там же, с. 168.
