CC BY
246
УДК 930.1:947.8
Г. И. ЕВСЕЕВА
Омский государственный технический университет
ИСТОРИОГРАФИЯ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ В 1985-2000 ГГ._
Рассматривается влияние на историографию Великой Отечественной войны общественно-политических настроений последних 15 лет XX века. Исследуется процесс сильнейшей идеологизации исторической науки в переломный для СССР-России период. Делается вывод, что призывы передовой творческой и научной интеллигенции к коренному пересмотру истории советского периода и официально провозглашенный курс на переосмысление событий Великой Отечественной войны, даже при смене общественно-экономического уклада, социального строя и значительном влиянии Запада, в конце 90-х гг. XX в. не дали значительных расхождений в фактологической и нравственной оценке Великой Отечественной войны.
Завершается шестидесятый год памяти о Великой Отечественной войне, остающейся в нашем сознании величайшим трагическим событием XX века. Этот год ознаменован, е одной стороны, старанием общества сохранить значимость Дня Победы для Российского государства и мира в целом, с другой -дискуссионностью в оценке истории войны, вовлекавшейся на протяжении всех 60 лет в политические спекуляции. Цель настоящей статьи - показать влияние общественно-политических факторов на такую, казалось бы, консервативную область человеческой деятельности, как научные'исследования. Предлагаем историографический обзор, в основе которого лежит периодизация исторических исследований, сделанная в связи с политическими переменами в России и колебаниями общественных настроений.
Со сменой государственно-экономической системы наступил кризис в методологии науки, опиравшейся на марксистско-ленинское учение и формаци-онный подход, что отразилось и на историографии Великой Отечественной войны. Кризис выразился не в резкой смене методологических принципов, чего произойти не могло, поскольку новые наработки отсутствовали, а в появлении разнообразных, порою антинаучных, концепций и неспособности противостоять им с помощью проверенной методологии, подвергнувшейся критическому переосмыслению.
Как известно, главные выводы из истории Великой Отечественной войны, полученные обществом по ее окончании, основаны на оценке ее итогов: 1) политического: поддержка трудящимися мира социалистического строительства и образование системы дружественных государств, упрочение СССР благодаря сплочению народов страны; 2) идеологического: победа лучше пропаганды продемонстрировала преимущество советской идеологии; 3) экономического: раскрученный в военные годы «маховик» производительных сил продолжал вращаться по окончании войны и позволил не только восстановить народное хозяйство, но и вознестись к вершинам науки и производства в области высоких технологий; 4) нравственного: сплочение и крепость народного духа, уверен-
ность в собственных силах, рост патриотизма; 5) военного: укрепил армию, способствовал повышению воинского искусства.
Победа над фашизмом являлась стержневым аргументом в идеологии советского человека. Изучение Великой Отечественной войны в послевоенные три-четыре десятилетия велось именно под углом зрения этих итогов1. Освещая и трагические, и победные страницы войны, советская историография концентрировала внимание на правильных и эффективных решениях, на положительных сторонах любого явления. Такой концептуальный подход направлен на выявление истоков победы.
В 80-е годы этот подход заметно страдал излишней парадностью, причем не по вине ученых, а по вине функционеров, с йомощью цензуры выхолащивающих официальную литературу в пользу усиления величия и значимости авторитарного руководства. Уже в период «застоя» художественная литература, пользуясь определенными привилегиями в свободе вымысла, которых нет у истории, опережала историю постановкой острых вопросов, звала к осмыслению трагизма военных будней, все более углубляясь в исследование психологии человека на войне. Правдивость в освещении истории, способность противостоять формализму в 80-е годы способствовали росту авторитета писателей, оказавшихся едва ли не одной из основных движущих сил советского общества в политических переменах,
При официально принятом подходе оставались в тени причины промахов, неудач в советской истории, в том числе и в годы войны, на которых сконцентрировала свое внимание интеллектуальная часть общества, стремясь выяснить, почему «пробуксовывает» перестройка. Ученые-обществоведы подверглись резкой критике наянварском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС за неспособность разобраться в пороках современного государственного механизма, что явилось толчком для поиска «истинного» социализма и устранения его деформаций. Р.Г. Пихоя пишет: «Партийная наука, выпестованная на кафедрах марксизма-ленинизма..., оказалась мало приспособленной для подобных изысканий. Другое дело — литература». Исто-
рик подчеркивает значение художественной литературы в переосмыслении истории: «На этом этапе повести и романы, статьи и мемуары заменили профессиональную историографию советского общества, так как в них сообщались факты, неизвестные большинству читателей»2.
Новые сведения о сталинских репрессиях, советско-германских документах 1939 г. и первом периоде войны, сошедшие к читателям со страниц художественных книг и прессы в конце 80-х — начале 90-х гг., усугубляли рост негативных настроений по отношению к социалистическому устройству государства. К началу 90-х гг., сформировался новый подход, основанный на вскрытии негативных сторон в истории Великой Отечественной войны и поиске причин неудач и поражений. Появление нового подхода вполне правомерно вызвано призывами к объективному освещению войны. Но изначально он оказался далек от поиска правды в силу его политизации. Необъективность подхода обусловлена влиянием процесса развенчания культа личности Сталина второй волны.
Вначале подходы сближала четко обозначенная цель поиска правды, позднее для части лиц она переросла в цель доказательства порочности советского государства. Ключевой в этот период стала проблема соотношения этих подходов. В 1985-1988 гг. превалировал первый, в 1989-1994 гг. - второй. В ходе этой борьбы был «выплеснутребенок» — идея государственности, патриотизма. Вторая половина 90-х гг. ознаменована тенденцией сближения этих подходов и поисками объективных оснований для интерпретации истории Великой Отечественной войны.
Используемый нами метод периодизации применительно к общественному процессу конца XX в., которая опиралась поначалу на основные этапы в государственно-политическом переустройстве страны (1985,1991,1995,2000), отчетливо показал, что эти вехи связаны с историческими датами Великой Отечественной войны, и если конкретизировать эти судьбоносные военные даты, то налицо и активизация общественно-политических настроений в их годовщину.
1985г. — год 45-летия Победы, но и год начала перестройки.
1989 г. — год 50-летия заключения договоренностей между СССР и Германией, но и год признания юридической несостоятельности этих документов и год начала крушения советской державы.
1991 г. — год 50-летия начала Великой Отечественной войны, но и год официального полного распада СССР.
1995 г. — год 50-летия Победы над фашистской Германией, но и переломный год в общественном сознании, поворотный годна восстановление справедливости в отношении к ветеранам войны, к осознанию необходимости государственной идеологии.
1996 г., 2000 г. — годы 55-летия начала и окончания Великой Отечественной войны, но и годы восстановления патриотической национальной идеи, годы роста самосознания, снижения политической горячности в исторической науке и упорного поиска путей исторического познания.
В первый период переосмысления традиционных представлений о Великой Отечественной войне -1985-1988 гг. - новый подход историков отчетливо стал прослеживаться после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК КПСС, XXVII съезда КПСС и январского (1987 г.) Пленума ЦК КПСС, где была провозглашена гласность как необходимое условие перестройки. Историки видели свое назначение в том, чтобы как можно обстоятельнее отвечать на вопросы общественности
о Великой Отечественной войне, заострять внимание на малоизученных эпизодах. Причем новизна подхода сводилась к рассмотрению событий и итогов войны в неразрывной связи с культом личности. Стремление донести до общества историческое знание и новые оценки выразилось в активизации публикаций в газетах и журналах. Для понимания этого периода важно анализировать выступления историков в широких средствах массовой информации3. Период характерен ростом общественно-политической активности мастеров художественного слова, тяготением в силу этого литературы к публицистичности, к проблемам осознания места и роли страны в истории.
Кредо историков в условиях нового времени провозгласили в печати Ю.Н. Афанасьев, Д.А. Волкого-нов, A.M. Самсонов4: «... Нам нужна правда, какой бы она ни была. Приглаженная, отлакированная история — это уже история тенденциозная, ее нельзя назвать объективной»5. Предвидя возможные последствия противостояния, член-корреспондент АН СССР П. Волобуев предостерег: «... не прибавляет историкам авторитета то, что история переиначивается по несколько раз на памяти одного поколения. Новый подход к истории... будет заключаться в том, что мы... откажемся от умолчаний и искажений, которыми наши летописцы немало грешили, и вернемся к партийному принципу историзма, исторической правды, причем правды изображения не только каких-то негативных сторон и явлений... но правды всесторонней»6. Критикуя Д.А. Волкогонова за его заявку в постижении «феноменаСталина», Ю.Н.Афанасьев справедливо заметил, что многие хотели бы «пожертвовать Сталиным, но это не решит сути вопроса». Поэтому только новые исторические исследования, «свободные отидеологическихдогм», по мнению Афанасьева, дадут возможность осмыслить прошлое, действительно освободиться от сталинизма7.
Важность этого периода заключается в том, что историки раскрепостились, предприняли в основном верные шаги, не прибегая к идеологическому разладу с правящей партией и правительством, поддерживая курс перемен, отвечая на запросы общества; потребовали рассекречивания архивов, инициировали создание правительственных комиссий по уточнению и расследованию числа жертв Великой Отечественной войны8.
Наметившееся размежевание историков и писателей и ситуация, когда газетные публикации, художественные и публицистические произведения опережали выход научных книг и статей, пытались преодолеть проведением совместной конференции «Историки и писатели о литературе и истории», организованной Академией наук и Союзом писателей весной 1988 г. Однако на конференции развернулась дискуссия. Писатель В.П. Астафьев подверг критике 12-томную «Историю Второй мировой войны», заявив, что он был на совершенно другой войне, и «более сфальсифицированного, состряпанного сочинения наша история... не знала»9. Из лагеря традиционных историков звучали обвинения в некомпетентности литераторов и публицистов.
В 1985-1988 гг. произошел отход ряда историков от традиционной оценки Великой Отечественной войны в советской исторической науке, выразившийся, главным образом, в критике Сталина, в выявлении влияния этой личности на ход исторических событий. Был дан толчок к изучению мало освещенных аспектов войны10. В историографию вторгся плюрализм мнений. Общественный резонанс резко повысил рейтинг историков, что в свою очередь подтолкнуло
некоторых из них к написанию научно-популярных работ, в которых давалось их собственное осмысление истории Великой Отечественной войны в контексте критики сталинизма и выявления малоизученных вопросов11. В 1988 г, вышел сборник популярных материалов «Историки отвечают на вопросы», в числе других в нем содержится вопрос «Как современная наука объясняет причины временных неудач Красной Армии на фронте в начале Великой Отечественной войны?» Показательным выглядит объяснение Трущенко Н.В., который вначале приводит официально принятую версию неудач, поражений, (кстати, признававшую основные ошибки сталинской политики12, но повторенную в 90-е годы с налетом сенсационности). На второе место выводит репрессии среди специалистов и конструкторов высокого ранга, военных; на третье — культ личности, авторитарное руководство Сталина13.
Проблемы репрессий и культа личности были слабо изучены советской исторической наукой, но теперь они стали главными аргументами в этой логической цепи. Осуждение Сталина и его методов руководства в публицистических работах стало во главу угла, затмив положительный опыт в организационно-управленческих решениях правительства и военного командования в годы войны14. Так, Н.Г. Павленко, возлагая вину за «крупные стратегические ошибки» на Сталина, акцентирует внимание на его субъективных качествах. Подвергает критике авторитарность руководства, увязывает неудачи на фронтах с издержками системы управления. Подвергает критике историографию занедоговаривание темы репрессий15.
В рассматриваемый период четко оформились темы и направления развития критической мысли о войне, активизировались писатели и историки, которые использовали возможность публичных выступлений в целях подъема общественного сознания16.
Второй период историографии о войне — 19891991 гг. - имеет общественным фоном процесс суверенизации республик в составе СССР и завершается распадом государства. В этот промежуток 19891991 г. происходят волнения в республиках Прибалтики, Молдавии и Украины, Азербайджана и Армении. Начинается поспешный вывод советских войск из стран Европы. В целом для периода характерны усиление раскола в среде общественности по принципу осуждения или оправдания прежде всего сталинской политики; привнесение новых взглядов на различные аспекты войны; проникновение в историческую науку непроверенных и научно не обоснованных оценок, выводов и утверждений17.
Он ознаменован ростом публицистических работ и выступлений, являющихся, по сути, эмоционально-психологическим освоением проблем войны, лишенным строгой научной доказательности. Этому способствует и издание публицистических сборников, призванных переключить общественное сознание с научной на идейно-политическую переоценку Великой Отечественной войны18. Такую особенную роль «публичности» исторических поисков отмечали некоторые авторы. Например, В. Согрин, обобщая процессы, происходившие в период перестройки-нача-ле 90-х гг., отмечал, что осмысление поставленных проблем носит пока идеологический характер. Противоречия в массовом сознании заключались в том, что народу, десятилетиями воспитывавшемуся на ценностях патриотизма, героизма, верности Родине, которые прививались на материале Великой Отечественной войны, предлагалось от них отказаться, I так как они порождены в эпоху бесчеловечного ста-
линского режима19. Он писал: «В течение трех лет -1989-1991 -го в Рос сии утвердилась либерально-демократическая парадигма. И именно она стала определять дальнейшее развитие историографического плюрализма», замечая, что смена парадигм произошла мгновенно и не имела под собой научного обосно-20
вания .
В 1989 г. журнал « Молодой коммунист» опубликовал документы в сопровождении статьи Б. Пинске-ра21, прокомментировавшего Пакт и Секретный протокол к нему, указав, что беспринципная политика Сталина помогла Гитлеру развязать вторую мировую войну. Этот период в историографии можно назвать кульминационным по накалу страстей вокруг советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретных протоколов к нему. Съездом народных депутатов СССР 24 декабря 1989 г. факт их подписания осужден, и секретные протоколы признаны «юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания»22, что вызвало бурную реакцию общественных кругов и дискуссии ученых о значении предпринятых Сталиным накануне войны шагов. Субъективная критика предвоенных шагов Сталина как ошибок повлекла за собой не обоснованную историческими доводами, разнузданную фальсификацию истории войны с привлечением зарубежных версий, ранее не принимавшихся советскими учеными.
Д.А. Волкогонов, выступивший как популяризатор истории, представил в 1989 г. не столько научный анализ, сколько историко-художественную версию личности руководителя23. В книге соблюдены законы очеркового жанра. Автор на основе большого количества документов, использования обоснованных, официально признанных фактов и цифр, а также привлечения архивных материалов, ранее не известных, исследует деятельность Сталина, допуская вольный комментарий, используя элементы художественного вымысла, стараясь приблизить историю к широкому кругу читателей. Книга интересна, так как вводит в оборот массу новых документов, но субъективна. Идеология обличения сталинизма сужает простор авторской мысли.
Если в 1985-1988 гг. Сталин был обвинен в великодержавных амбициях, то теперь некоторые авторы, такие как В.И. Дашичев, С.З. Случ, пошли дальше, обвиняя сталинское руководство в «беспрецедентной по своему цинизму сделке с нацистским рейхом, что способствовало развязыванию второй мировой войны». По мнению последнего, сталинский режим втянул Советский Союз во Вторую мировую войну на стороне нацистской Германии24. Под воздействием событий и дискуссий вокруг публикации советско-германских документов 1939 г. среди отечественных историков сторонниками наступательного характера войны со стороны СССР стали Б.И. Петров, В.И. Мельтюхов, немного позже и Н.В. Киселев25. Мысли о подготовке Красной Армии к наступлению содержались в работах других историков21'. Однако под влиянием критики культа личности они приобретали более острый характер в СМИ в выступлениях мастеров художественного слова27. Новые оценки кануна и начала войны вошли в общую цепь доказательств порочности социалистического строя. «Характерной чертой отечественной историографии стала «приватизация публицистами отдельных достижений академической историографии», - характеризовала этот период Н. Елисеева28. Появились и монографии, в которых критика Сталина тесно увязывается с неудачами войны29.
Оценивая новые работы по истории сталинского периода и оценке Сталина, А.Н. Мерцалов в 1991 г. указывает, что политического и нравственного осуждения сталинизма недостаточно для идеологического и методологического размежевания с ним, а кредо таких авторов, как Ю.Н.Афанасьев, — опыт советского общества сплошь отрицателен. Мерцалов отметил, что некоторые труды изобилуют вульгарными выражениями в характеристике Сталина («пахан», «великий вор в законе»), что ведет к упрощенчеству30.
Некоторые из историков оставались на своих прежних позициях, имеется в виду приверженность принципу исследовательской обоснованности, доказательности. А.С Якушевский на отечественных и зарубежных (в основном германских) архивных материалах раскрывает планы подготовки Германии к нападению на СССР. По его мнению, эта работа велась с 9 июля 1940 г.31 Оценивает шаги Сталина как противодействие гитлеровской агрессии и A.M. Майоров32. В СМИ выступали за положительную оценку пакта о ненападении представители высшего командования: Язов Д.Т., Ахромеев С.Ф., Ивашутин П.И.33 Наблюдается противостояние выдвинутым обвинениям в среде общественности3,1,
Пытались обосновать на научном материале значение, которое партия внесла в организацию борьбы с врагом, и показать недостатки управления В. Кулиш, Ю. Киршин, Б. Томан: жесткая централизация управления, чрезмерно замкнутая на узком круге лиц, лишала систему управления гибкости, сковывала инициативу; недостаток информации в первые месяцы войны, по мнению историков, обижал народ35.
Таким образом, наблюдается отход от традиционного мнения, когда действия советского руководства оценивались однозначно положительно. Так, В.М. Фалин в 1 990 г. подчеркивает международное значение советско-германских отношений, но склоняется к более резкой критической оценке, указывая, что Сталин «попралленинские принципы внешней политики и решил переиграть империализм в его же силовой стихии и вероломстве», узурпировал и внутри партии и страны внешнеполитические дела, изъяв их из ведения ЦК ВКП(б), Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССРЗЬ. Оценка носит на себе печать влияния политических событий 1989 г., осудивших действия Сталина. Окрашенные эмоционально и навеянные общими настроениями слова «силовая стихия» и «вероломство» - из разряда идеологической характеристики. Таким образом, в историографию закрались противоречия, вызванные причинами политического свойства.
Из среды историков ушло единомыслие, Однако при расхождении во мнении и те, и другие группы ученых оказались не способными привести убедительные аргументы, так как на рубеже 80-90-х гг. достижения советской историографии подвергались сомнению и даже отторжению.
Публицистика, призванная воздействовать на общественное сознание, в полной мере выполняла свою функцию. Так, в «Военно-историческом журнале» представляла большой интерес рубрика «В поисках правды»37, после достаточного количества таких публикаций была издана в 1990 г. и книга в одноименной серии. Работы показательны тем, что расследование ведут в основном не историки, а специалисты, которые в силу обстоятельств, службы или участия в разного рода общественных органах и комиссиях, соприкасались с делами, архивами. Несомненно, книги, подобные названной, не только представляли живой ин-
терес, но и содержали много новых документов, пополняли источниковую базу.
Данный периодценен и тем, что историческая наука под влиянием публицистики стала смелее вовлекать в оборот различные источники. Так, публицистика историков, журналистов и писателей опиралась на художественные произведения представителей русского зарубежья. Обращение к художественной литературе как к источнику знаний о жизни и мировоззрениях людей определенной эпохи позволяет дать более полное представление об исследуемом предмете, в нашем случае это оценка истории Великой Отечественной войны.
Одновременно с историко-публицистическими работами издаются художественные произведения М. Дудинцева, Д. Гранина, Ч. Айтматова, А. Рыбакова. В.П. Астафьев пишет военный роман (о работе над ним было заявлено еще в начале 80-х годов). Члены Политбюро ЦК КПСС, хоть и предвидели реакцию на публикацию книги А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» как эффект от разорвавшейся бомбы, но под давлением широких кругов интеллигенции: редакции журналов, Союз писателей, часть членов Политбюро разрешили публикации произведения36. Влияние этой книги на общество было очень велико и повлекло переосмысление эпохи сталинизма на качественно новом уровне. В «Новом мире» из номера в номер печатаются «Один день Ивана Денисовича», «Раковый корпус», «В круге первом»39, выходит в свет повесть Василя Быкова «Облава»40, в которой представлен новый взгляд на коллективизацию и раскулачивание, представители советской власти предстают в образе врага. «Архипелаг ГУЛАГ», «В круге первом» А.И. Солженицына, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана к концу периода вышли и отдельными изданиями'". Именно эти книги предложили читателям в русле нового концептуального подхода критики сталинизма — версии о том, что Сталин завалил врага трупами советских людей, что вынашивал захватнические замыслы. Они актуализировали идею параллельности, сходства двух систем — фашизма и социализма, идею о тоталитарных режимах, разожгли споры об отношении к военнослужащим, побывавшим в немецком плену, о коллаборационистах и личности генерала А. Власова, мотивах его предательства.
Идеи этих произведений не замедлили отозваться в выступлениях писателей и журналистов. Так, в статье С. Иванова «Произвол» читаем: «Некомпетентные люди руководили наукой, культурой и искусством. Я затрудняюсь отыскать такую сферу жизни, где можно было бы найти результаты компетентных действий. До недавнего времени таковой считалось военное дело. Но последние данные о потерях в войне заставляют усомниться в этом. Оказывается, наша армия потеряла 22 миллиона солдат (общие потери вместе с мирным населением — 46миллионов), а Германия на Восточном фронте против нас и Польши — 1,5 миллиона. То есть на каждого убитого немца — четырнадцать наших. Такова цена некомпетентности в этой сфере»'12. Цифры эти были раньше названы Ю. Геллером. Мысль об огромных потерях высказывалась и В. Кондратьевым43. Таким образом, в год 45-летия Победы историю широко судили непрофессионалы, прибегая к неточным, непроверенным данным, что имело большой общественный резонанс.
Этот порок был замечен учеными. Так, доктор философских наук С. Гончарук высказался за разумное отношение к истории: «Никто не может запретить размышлять о цене Победы. Но для этого надо знать
историю нашей страны и международных отношений, уметь объективно оценивать подготовку к войне в строительстве вооруженных сил, выявить все просчеты правительства и военного командования»44.
Споры приобретали все большую остроту. Ученые осознали роль диссонанса, вносимого в оценку войны публицистикой. К 1990 году уже были подведены некоторые итоги по результатам исследований комиссии Генерального штаба, Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, АН СССР о численности жертв Великой Отечественной войны, что сыграло свою положительную роль в развитии исторической науки. Их привел официально академик Самсонов A.M.: прямые потери - 27 млн чел., в их числе 8 668 тыс. военнослужащих. Германия потеряла 8 333,9 тыс. человек45. Несмотря на выступления историков, гневные выпады активизировавшихся в политике мастеров художественного слова против коммунистического руководства не прекращались, общественность оказалась сбитой с толку категоричным отрицанием позитивных достижений Страны Советов.
Итак, характерными для историографии 19891991 годов явились следующие моменты: усиление критики по сформулированным ранее аспектам Великой Отечественной войны; смятение перед сенсационно преподнесенным фактом существования секретных протоколов 1939 года и официально объявленной правительством их юридической несостоятельностью; тяготение истории к публицистике и, наоборот, публицистики и художественной литературы к истории, раскол по политическим и идейным позициям в среде ученых, писателей и в обществе и на его основе возникновение ожесточенных споров по различным аспектам Великой Отечественной войны; вовлечение в число дискуссионных все большего числа ее проблем.
Третий период - 1992-1995 гг. ознаменован активизацией писателей и публицистов в освещении «темных» страниц войны; ростом очернительских настроений, обострением споров по проблемам войны'"'. Одновременно с этим примечательны работа комиссий по установлению числа жертв войны, дальнейшее рассекречивание архивов. Выходит большое количество исторических работ, посвященных освоению каких-либо документов военной поры, либо подборки документов по каким-либо аспектам47. Значительным событием в историографии стал выход статистического сборника «Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и конфликтах»48. В сборнике помещены статистические данные, полученные в ходе работы Государственной комиссии, которые легли в основу новых научных исследований по войне.
Особо следует отметить выход массовым тиражом в 1992 г. историко-публицистической книги В. Суворова «Ледокол», которая вызвала к жизни многочисленные споры по различным аспектам войны, но, главное, крайне обострила дискуссии вокруг проблемы кануна и начала Великой Отечественной войны49. Многие российские историки отметили, что В. Суворов слабо использует документальную базу, тенденциозно цитирует мемуарную литературу, которая сама по себе требует тщательного источниковедческого анализа, искажает факты, произвольно трактует события50.
Некоторые ученые так или иначе разделили позицию В. Суворова. Отчетливо это прозвучало в работах М.И. Мельтюхова51. Наступательный характер плана войны подтвердили Б.И. Петров, В.Л. Доро-
шенко и В. Д. Данилов. Они считают, что причина трагедии 22 июня явилась «следствием вполне продуманных мероприятий с целью подготовки упреждающего удара и последующих наступательных действий против Германии». Б.В. Соколов утверждает, что «суворовская гипотеза о планировавшемся на 6 июля 1941 г. нападении на Гитлера обрела статус научной истины», а план стратегического развертывания войск, принятый в апреле-мае 1941 г., предусматривал контрудар советских войск против Варшавы и Восточной П русскги52.
Многие историки обратились к обнародованному весной 1992 г. документу «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», датируемому 15 мая 1941 г.53 Генерал-полковник Ю.А. Горьков на основе анализа этого документа делает вывод, что советский оперативный план ведения войны предусматривал активную оборону, а не наступление. Генштаб планировал разгром врага, а не захват чужих территорий, подтверждением этому служит отсутствие какого-либо решения руководства на начало войны, согласно которому СССР первым приступил бы к приготовлениям, мобилизации войск, развертыванию на более выгодных рубежах. П.Н. Бобылев, исследуя вопрос о проведении оперативно-стратегических игр января 1941 г., посчитал ошибочным, приведшим к тяжелым последствиям «Уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке», составленный 11.03.41 г. Делает вывод, что во главу угла командование ставило наступление, но после мощного отражения нападения гитлеровцев54.
Большое положительное влияние на отечественную историческую науку оказали публикации зарубежной историографии. В том, что Гитлер 22 июня начал против СССР тотальную войну на уничтожение, не сомневаются немецкие ученые К.-Х. Руф-фман, В. Ветте, Г. Шрайбер, С. Хаффнер55. Знание зарубежной историографии помогло отечественным историкам осознать спорность многих западных версий, что вселяло уверенность: концепции В. Суворова не являются истинными, хотя и носят сенсационный характер на российской почве. Германский историк Б. Бонвеч отнес работу В. Суворова к вполне определенному жанру литературы, где осознанно проглядывает замысел снять с Германии вину за нападение на СССР.
Третий период примечателен развитием принципиально отличных от традиционной советской истории о войне новых концепций по многим направлениям. После выхода в свет романов В. Астафьева и Г. Владимова выпады против основных итогов Великой Отечественной войны были усилены. Поиск доказательств тоталитарности сталинской системы, стремление к широким обобщениям на основе личного опыта и воспоминаний участника войны, запечатленные в романах В. Астафьева «Прокляты и убиты» (1994) и Г. Владимова «Генерал и его армия» (1994)56, казалось, были весьма убедительны и также оказали сильное влияние на общественные настроения.
Характерной реакцией на идеи виновности Сталина в жертвах войны стала, на наш взгляд попытка официальных кругов через СМИ назвать День Победы Днем Поминовения57. Идея В. Астафьева о том, что народу не следует праздновать Победу58, выражена в 1995-1996 гг. Ю. Афанасьевым в выступлении в газете «Известия»59, а затем в книге, вышедшей под его редакцией в 1996 г. Здесь указанный концепту-
альный подход отражен в мысли историка о том, что в День Победы «нынешняя власть» фактически празднует победу, одержанную сталинской властью, которая вышла из войны окрепшей и еще больше противостоявшей народу-победителю. Мотивы празднования Победы, по мнению историка, объясняются великодержавными амбициями государства, «мы упорно» «продолжаем цепляться зато, отчего отказались преуспевающие государства». А это - признак тоталитарного наследия"0.
Налицо желание при помощи переосмысления Дня Победы Советского Союза разобщить народ с государственной властью социализма, посеять разочарование и предложить скорбить о жертвах войны, не ощущая радости Победы. Афанасьев, приветствуя «освободительные процессы» в СССР, расценил обнародование Пакта Молотова-Риббентропа и секретных протоколов как шаг на пути к свободе стран Прибалтики. Жертвы и пленение тысяч советских воинов в 1941 г. он расценил как следствие годами складывавшейся сталинской стратегии войны против капиталистической Европы, прежде всего Германии. В связи с этим он призвал к внимательному изучению целей и задач, которые ставил перед собой Советский Союз в канун Второй мировой войны и сразу после ее начала, Несомненно, историк, заявляя, что под вопросом оказались все события Великой Отечественной войны, внес немалую лепту в развитие идеи агрессивности СССР в 1939-1941 гг., и в развенчание Победы. Доказывая эту идею тем, что в результате победы над фашистской Германией СССР осуществил «грандиозное расширение социализма», а главный итог войны — укрепление тоталитаризма, он предложил пересмотреть советские представления о роли СССР в мире.
Характеризуя историографию рассматриваемого периода, исследователь И.И. Филимонов указывает на ее тенденции: «Одна из них сводится к комплексному пересмотру истории советско-германских отношений 1939-1941 гг. на основе привлечения новых источников, расширения аспектов исследований. Правда, при этом... современные исследователи склонны давать лишь негативные оценки советско-германским отношениям 1939-1941 гг. Другая тенденция заключается во втискивании новых материалов в «прокрустоволоже» старой советской сталинской официальной версии, когда любые новые взгляды объявляются попытками дискредитации прошлого нашей страны...»01. Нетрудно заметить идеологическую подоплеку обеих тенденций и зависимость исторического подхода от идеологического противостояния, которое в первой половине 90-х гг. оказалось кульминационным.
Но при этом подходе к оценке войны, когда не только размывается образ врага, но и насаждается отторжение советской власти, это рикошетом бьет и по авторитету современной власти Б. Ельцина как преемнице прежней. Изучение характера восприятия идей умаления Победы широкими слоями населения в середине 90-х гг. показывает усиление противостояния необъективным оценкам, прежде всего со стороны ветеранов войны. Свидетельством противодействия являются письма в СМИ, выступления и митинги, которые оказали влияние на дальнейшие действия политического руководства. Как факт, можно привести возвращение Знамени Победы и достойное внимание ее празднованию после 1996 года, сохранение памяти благодаря постоянно проводимой массово-патриотической работе среди молодёжи. Общественное мнение снизу воздействовало на правительство.
С 1996 года начинается четвертый период отечественной историографии, когда ярко высветился исторический подход, ученые сумели бережно отнестись к предшествующему историографическому багажу и существенно его обогащали архивными материалами. Этот период не погасил всех дискуссий по проблемам войны, но сгладил, позволил перенести акцент с эмоционально-публицистического и идеологического уровней на научный. Стоит согласиться с позицией Н.В. Щербань: «Специфика истории как науки предполагает не обличение общественных явлений (мы не обвинители), а изучение их причин, сути и значения в историческом процессе»".
Однако дискуссионность не изжита и свидетельствует о недостаточной изученности некоторых аспектов войны. Сказывается пока и нестабильность социально-политической ситуации в стране. Так, и в 1996-2000 гг. продолжаются дискуссии вокруг работ В. Суворова, поскольку выходили все новые его книги, почти ежегодно переиздавались прежние, а в 1999 г. показан телесериал по его произведениям1'3.
Определенная стабилизация общественного сознания после либерально-разоблачительного шквала, публикация новых документов вывели историков на передовые позиции в продолжающейся дискуссии по истории Великой Отечественной войны. Во второй половине 90-х гг. наблюдается обратный тому, что был на рубеже 80-90-х гг., процесс: снижение политической и творческой активности писателей, уменьшение публикаций новых художественных произведений о войне и предпочтение документальным публикациям в виде воспоминаний, дневниковых записей, рукописей участников событий, пролежавших долгое время в столах, но особенно, все новых документов из государственных и личных архивов04. Приоритет документалистики и научных исследований к 1999-2000 годам привел к потребности обобщить десятилетний процесс развития историографии о войне.
Вышли в свет и монографии, среди которых немало работ посвящено исследованию вклада регионов в победу над фашизмом. Авторы, стараясь избегать прежнего идеологического налета, связанного с апологетикой героизма и роли партии и правительства, обогащают свои исследования новейшими документальными фактами. Среди диссертационных работ немало историографических исследований отдельных аспектов или периодов войны65. Диссертационные исследования в этот период демонстрируют стремление к объективному освещению Великой Отечественной войны00.
Поворотом общественного мнения к объективному освещению событий является первое в постперестроечный пер иод официальное издание очерков истории Великой Отечественной войны в издательстве «Наука». Очерки представляют собой официальную версию войны, основанную на старых и новых научных исследованиях, и свидетельствуют об отходе от однозначной оценки событий войны, стремятся как к объективному освещению положительных сторон в руководстве и организации отпора противнику, так и ошибок и негативных моментов. Существенен вывод о том, что война потребовала огромных усилий, труда и организаторских способностей от руководства, и мобилизации всех материальных и моральных ресурсов ради победы, подчеркнут народно-освободительный характер войны"7.
Но самым показательным является то, что спустя десять лет историки отбирают у литераторов инициативу в оценке истории войны. Задумавшись над мае-
совым «заражением» фальсифицированными историческими знаниями и его последствиями в обществе, историки всерьез обратились к проблеме гуманитарного знания в целом, которое дает оценку процессам и явлениям в обществе, при этом используя помимо научно-исторических, и иные сильные методы воздействия на массовое сознание. Поэтому ведется речь о синтезе методов различных наук в историческом исследовании68.
Историографический анализ показал уникальность рассматриваемого нами периода в отечественной истории, заключающуюся в том, что призывы передовой творческой и научной интеллигенции к коренному пересмотру истории советского периода и официально провозглашенный курс на переосмысление событий Великой Отечественной войны, даже при смене общественно-экономического уклада, социального строя и значительном влиянии Запада, не дали значительных расхождений в фактологической и нравственной оценке Великой Отечественной войны между советской и современной российской историографией.
В то же время рассматриваемый нами период имеет одну выдающуюся особенность, благодаря которой и, угадывая которую, можно назвать его революционным. В конце XX века пришло осознание, что исторические знания выросли и стали шире рамок одного методологического подхода. А сторонники кардинальных реформ, принимаясь крушить старое, не могли дать новых конструктивных подходов к оценке истории Великой Отечественной войны, оставаясь во власти устоявшихся методологических представлений и поменяв плюс на минус. Рассмотрение советской действительности лишь с точки зрения тоталитарности советского государства при умалении обусловленности ходом исторического развития и взаимосвязи внешних и внутренних событий в мире, не обеспечило объективности новым концепциям и версиям, а лишь способствовало опустошению существовавшей в советском обществе стержневой, мировоззренческой, или идеологической, ниши, без которой, как оказалось, размываются цели и идеи государственности, к которой, как спасительной «соломинке», и обратились в конце 90-х гг.
Библиографический список
1 История Великой Отечественной войны в 6-ти т. — М., 1961; История второй мировой войны. 1939-1945: В 12-ти т. - М., 1975; Величие подвига советского народа. Зарубежные отклики и высказывания 1941-1945 годовоВеликой Отечественной войне.-М., 1985; Великая Отечественная война. 1941-1945. Энциклопедия. -М„ 1985; О прошлом во имя будущего. Вторая мировая война: итоги иуроки. -М., 1985; Духовный потенциал СССР накануне Великой Отечественной войны: Сб. ст. /Отв. Ред. Борисов Ю.С.- М., 1985; Поцелуев
B. А. Внешняя политика СССР в канун и в годы Великой Отечест-веннойвойны,-М., 1985 идр.
2ПихойяР.Г. Советский Союз: История власти. 1945-1991. -Новосибирск, 2000. - С. 445-446.
3 Волобуев П. Видеть логику перестройки // Аргументы и факты.-1987.№ 34; № 37; Фалин В.М. Почему в 1939-м? Размышления о начале второй мировой войны // Новое время. - 1987,-N9 40-41; Салтыков Н„ Сгоев В. 1942-й: от неудач к победе // Аргументы и факты. - 1987.-№52идр.
4 Афанасьев Ю. Прошлое и мы // Коммунист. -1985. -№ -14. —
C. 105-116; Он же. Перестройка и историческое знание // Иного не дано. - М., 1988. С. 491 -506; Волкогонов Д. Феномен Сталина // Литературная газета. - 1987. — 9дек.; Он же. Накануне войны // Правда, -1988. -20июня.; Известия, - 1988. - 24янв.; Самсонов А Главное в истории правда // Наука и жизнь. - 1987. - № 6. -
С. 49-51; Он же. Великая правда войны //Книжное обозрение. -1988. —№8.
5 Самсонов А.М. Знать и помнить // Аргументы и факты.-
1987.-№10.-С. 1-2.
6 Волобуев П. Видеть логику перестройки // Аргументы и факты,-1987.-№34. - С. 1.
7 Афанасьев Ю.Н. Перестройка и историческое знание // Иного не дано, - М„ 198В. - С. 499,507.
8 28 сентября 1987 г. была назначена комиссия по реабилитации жертв политических репрессий под руководством М.С. Соломен-цева. В апреле 1988 года - по установлению потерь в годы Великой Отечественной войныкомиссия под председательством заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника М. А Га-реева.
9 Цит. по: Поляков Ю.А. Наше непредсказуемое прошлое.-М„ 1995. - С. 53. См. также материалы конф. «Историки и писатели о литературе и истории» // Вопросы истории. — 1988.-№6. — С. 3-114. Но эту мысль В. Астафьев высказывал и в 1983 г.: Письма. 1981-1989 годы // Астафьев В. Собр.соч. в 15-ти т.: Т. 14. -Красноярск, 1998. - С. 207.
10 Кулиш В.М. У порога войны // Комсомольская правда. -
1988.-24 авт.; Мерцалов А.Н. Советско-германский договор 1939-го года: взгляд через полвека // Коммунист Вооруженных Сил,-1988,- № 21; Сувениров О.Ф. Клим, Коба сказал... // Военно-исторический журнал.- 1988.-№ 12; ЧубарьянА.О. В преддверии Второй мировой войны // Коммунист. -1988. - № 14; Шлыков В.В. И танки наши быстры//Международная жизнь. — 1988.-№ 9. -С. 117-129идр.
11 Самсонов А. М. Знать и помнить: Диалог историка с читателем. — М., 1988; Он же. Память минувшего: События, Люди. История. - М„ 1988; Историки спорят, Тринадцать бесед. — М.,1988 идр.
Вторая мировая война. Итоги и уроки. — М., 1985.
13 Историки отвечают на вопросы.-М„ 1988,-С. 161-167.
14 Книжное обозрение. — 1987,-11 сент.; Литературная газета. -
1988.- 1, 5, 28сент.; Огонек. - 1988. - №№7,8, 11, 19, 27,45,50; Неделя. - 1988. - №№37,38идр,
15 Павленко Н.Г. На первом этапе войны // Коммунист.-1988,-№9.- С. 88-94.
16 Например: Адамович А. Воспоминание о будущем, которого недолжнобыть //Иного не дано. — М., 1988. — С. 270-274; Гранин Д, Кого мы прячем? Зачем ? - Там же. - С. 343-353 и др.
17 Бокий Н. Виктор Астафьев. Полуправда нас замучила... // Радуга. - Киев. - 1989.-№4.-С. 6-14; Волкогонов ДА. Триумф и трагедия // Известия. - 1989. - 20 июня; Стаднюк И.Ф. Мы обязаны держаться правды // Военно-исторический журнал. —
1989. - №6; Гранин Д. Обязаны распрямиться //Литературная газета. - 1991. - № 24; Кондратьев В. Парадокс фронтовой ностальгии // Литературная газета. - 1990. - № 19: Носов Е. Фанфары и колокола //Литературная газета. - 1990,- № 19.-9 Мая; Были ли герои у вермахта?//Аргументы и факты. - 1990 -№ 16; Иванов Л., Емелин А. Плен: презрение или сострадание// Красная звезда. -1990. -23июня; Литвин Г. Героизация вермахта? // Красная звезда. - 1990. - 10 июня. - С. 3; Астафьев В. Высота войны//Литературная газета.-1991,- №24.-19июня; Сталинская модель социализма: Становление, развитие, крах (20-80 гг.) / / Коммунист. - 1991. №12. С.3-30.идр.
" Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди.-М., 1989; Историки спорят: тринадцать бесед. - М., 1989; Иного не дано. - М„ 1989; 1939 год: Уроки истории.- М„ 1990; История и сталинизм. - М., 1991 идр.
19 Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-1994: От Горбачева до Ельцина -М„ 1994.-С. 3.
20 Согрин В В. Идеология и историография в России: нерасторжимый брак? //Вопросы философии. -1996. -№8.-С.9.
21 Тайные документы Пакта Риббентропа-Молотова // Моло-дойкоммунист. - 1989.-№4. С. 80-83; Б. Пинскер. Сговор, с которого началась война. Там же. - С, 87.
а О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении 1939г.: Постановление Съезда народных
депутатов Союза Советских Социалистических Республик 24 декабря 1989г.//Правда. - 1989.-28 дек.
33 Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Политический портрет И В. Сталина.-В 2-ХКН.-М., 1989,
24 Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале Второй мировой войны (сентябрь 1939-август 1940). М., 1990. С. 35.
и Петров Б.И. О стратегическом развертывании Красной Армии накануне войны// Военно-исторический журнал, -1991.- № 2; Мельтюхов М.И. 22 июня 1941 г.: цифры свидетельствуют // Исто-рияСССР. — 1991. • №3; Киселев Н.В. Упрямые факты начала войны// Военно-исторический журнал. -1992. -№2.
26 АнфиловВ.А Провал «блицкрига». - М., 1974. - С. 196; Се-мидетко В. А. Истоки поражения в Белоруссии // Военно-исторический журнал. — 1989. -№4. - С. 30.
2' Пинскер Б. Сговор, с которого началась война // Молодой коммунист. — 1989. - № 4; Геллер Ю. Неверное эхо былого // Дружба народов. —1989.-№9; Иванове. Произвол //Огонек. -
1990. -№ 15; Кондратьев В, Парадокс фронтовой ностальгии // Литературная газета. — 1990. - № 19; НосовЕ. Фанфары и колокола. Там же; Гранин Д. Обязаны распрямиться // Литературная газета. - 1991. - №24; и др.
Елисеева Н. Стоит ли радоваться отсутствию общей идеи? / / Отечественная история. -1997.-№4.-С. 112.
20 Медведев Р, Дипломатические и военные ошибки Сталина в 1939-1941 годах//Звезда.-1989.-№12. - С. 62-67; Самсонов А.М, Вторая мировая война. 1939-1945:Очеркважнейшихсобытий. — М„ 1990; РозановЛ. Гитлер и Сталин. - М„ 1991; Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. 1939-1941. - М., 1992; Волков Ф.Д. Взлет и падение Сталина. — М,, 1992 и др.
30 История и сталинизм/Сост. Мерцалов А.Н. — М„ 1991. — С.4-5.
31 Якушевский A.C. Фактор внезапности в нападении Германии на СССР // История СССР. -1991.- № 3.- С.З-16; Он же. Захват // Неделя.-1989.-№13. -СЛ.
32 Майоров А.М, На пороге войны // Военно-исторический журнал. -1989.-№ 5.- С. 36.
11 Ахромеев С.Ф. Вопреки исторической правде //Военно-исторический журнал.-1991.- № 4; Язов Д.Т. Впереди была война // Военно-исторический журнал. -1991. -№ 5; ИвашутинП.И. Стратегия и тактика вероломства // Военно-исторический журнал. -
1991.-N»6.
31 Красная звезда, — 1990. — 7апр.- С.3;21апр. - С. 2; Военно-исторический журнал, 1989. - №4. - С.51; №5. - С. 17,57; 1991. -№ 1. - С. 2, 17; №2. - С.2; № 3.-С , 77; №5. - С. 2; №7.-С. 65; и др.
15Правда. -1989 - 13окт.
36 Фалин В.М. Договор о ненападении 1939 г. и секретный протокол// 1939 год. Уроки истории. - М., 1990. - С. 319-354.
3' Викторов В.А. «И поставил свою подпись...» (Из записок военного прокурора)//Военно-исторический журнал. — 1989. — №№ 4-5; Он же. Без грифа «Секретно»: Записки военного прокурора. - М„ 1990.
^ПихояР.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991,— Новосибирск, 2000. - С. 449-450.
39 См. Новый мирза 1990 г. №№ 1-2,6 и др.
40 Новый мир. -1990 - № 1. - С. 97-140.
41 Солженицын АИ, Архипелаг ГУЛАГ//Малое собр.соч. в 7т,-М., 1991; Он же. В круге первом. — Омск, 1991; Некрасов В. В окопах Сталинграда//Маленькая печальная повесть. — М., 1991.Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», начиная с 1989 г. переиздавался почти во всех столицах республик СССР и местных книжных изданиях России и в 1990, и в 1991 гг.
42 Иванов С. Произвол //Огонек. -1990,- № 15 - апр.
43 Геллер Ю. Неверное эхо былого // Дружба народов.-1989.-№9; Кондратьев В. Молодой коммунист. -1990. -№5; Парадокс фронтовой ностальгии//Литературная газета. — 1990. - № 19. -9 мая. - С. 9.
44 Красная звезда -1990. -7 апр.
45 Правда. -1990. -25 нояб.
46 Волкогонов Д.А. Эту версию уже опровергла история //
Известия.-1993.- 16янв.; АфанасьевЮ.Н. «Этоборьбабиологическая. Я в ней не участвую...»//Литературная газета— 1993. — 15 сент.; Астафьев В. Пора работать // Молодая гвардия. - 1994. -№2; БуйловА. Слута Люцифера//Там же; Иванов В. Реквием на победных литаврах//Урал. -1994.- №2/3. -С. 234-278; На-рочницкаяН. Поражение после победы. 1945-1994//Москва. -
1994. -№5. - С. 88-97; Чухрай Г. Мы победили в той войне// Литературная газета. - 1995.-№ 12. — С — 22 марта; КосенкоИ. Почему Берлин не был взят в феврале 1945 г.? // Молодая гвардия, —
1995. — №5. — С. 44-54; Готовилли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированнаядискуссия: Сб. материалов. -М., 1995идр.
47 Военно-исторический журнал.— 1992 —№ 1.-С.7-29;№2. -С. 18-22; № 4-5. - С. 10-12; 1994. - №3. - С. 38-44; идр. Дипломатический вестник МИД Российской Федерации. — 1993. — №11-12.— С. 74-78; Документы внешней политики. Т. 22. (В 2-х кн.). — М., 1992идр.
4В Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и конфликтах: Стат. исслед.-М., 1993.
49 Суворов В. Ледокол: Кто начал Вторую мировую войну; День — «М»: Когда началась Вторая мировая война. — М., 1994; Его же. Последняя республика: Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну. — М., 1995.
50 Готовилли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированнаядискуссия: Сб. матер. / Под ред. Г. А. Бор-дюгова. -М., 1995; Война 1939-1945: два подхода, М., 1995; 19391945. 1 сентября-9 мая. Пятидесятилетие разгрома фашистской Германии в контексте начала Второй мировой войны. - Новосибирск, 1995; Другая война, 1939-1945,/Под ред. Ю.Н.Афанасьева. -М., 1996; Полканов В.Д. «Ледокол» исследовательской неряшливости и отсебятины (Окниге В. Суворова «Ледокол»): Критический очерк,-Омск, 1996; Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Сталинизм и война. -М. 1998; ГородецкийГ. Миф «Ледокола». Накануне войны. -М. 1995; Его же. Роковой самообман: Сталин и нападение Герма-ниина Советский Союз.-М„ 1999идр.
51 Мельтюхов М.И. Споры вокруг 1941 года: опыт критического осмысления одной дискуссии// Отечественная история. -1994. -№ 3,- С. 4-22; Он же. Оценка советским руководством событий Второй мировой войны (По идеологическим документам мая-июня 1941г.) //Отечественная история. — 1995. —№2, — С. 70-85; Он же Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985-1995 гг.): Дис.... к.и.н. М., 1995.
52 Петров Б.И. О стратегическом развертывании Красной Армии накануне войны // Военно-исторический журнал,-1991 .№2.- С. 10-17; Дорошенко В,Л. Сталинская провокация Второй мировой войны//Другая война. 1939-1945. - М., 1996. - С.60-75; Данилов В.Д. Сталинская стратегия начала войны: планы и ре альность//Тамже.-С. 136-166; Соколов Б.В. Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера? Незапланированнаядискуссия: Сб. материалов. — М., 1995. — С. 24.
53 Киселев Н.В. Упрямые факты начала войны // Военно-исторический журнал. -1992. -№2. - С. 14-22.
54 Горьков Ю А Готовилли Сталин упреждающий удар против Гитлера в 1941 г.? // Новая и новейшая история. — 1993. - №3. -С. 29-45; Бобылев П.Н. К какой войне готовился генеральный штаб РККА в 1941 г. // Отечественная история. — 1995. - № 5. - С.З.
55 Борозняк А.И. Историки ФРГ о нацизме // Новая и новейшая история. - 1997.-№ 1,-С, 72-74; Вторая мировая война в международных исследованиях. Концепции, тезисы, разногласия // Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований. Пер. с нем./ Науч. ред. Кульков Е.Н. -М., 1997. — С. 19; Россия и Германия в годы войны и мира (1941945). Другая война. 1939-1945.-М., 1996. - С. 212.
56 Астафьев В. Прокляты и убиты: Роман: Книга первая. Чертова яма// Новый мир.-1992. - № 10-12; Книга вторая. Плацдарм // Новыймир. 1994.-№№ 10-12; Владимов Г. Генерал и его армия// Знамя. - 1994.-№4. - С. 3-71.
51 Уроки войны и победы (Доклад М.С. Горбачева на торжественном собрании в г. Москве)//Красная звезда. -1990. — 9мая.-С. 1-2.
я Идея заявлена В. Астафьевым в 1984 г. в ответе на анкету журнала «Москва» в честь 40-летия Победы, ответ не был опубликован; затем в; Астафьев В. Там, в окопах. Воспоминания солдата в 1985 г. (Астафьев В. Собр.соч. в 15-тит.: Т. 12. - Красноярск: Офсет, 1998. - С. 183).
59 Афанасьев Ю.Н. Другая война. Послесловие к торжествам по случаю 50-летия Победы // Известия,-1995.-17 мая, "'Другаявойна: 1939-1945,-М„ 1996. -С. 15-31. 61 Филимонов И.И. Советско-германские отношения 19391941 гг. в отечественной историографии: Дис. ...к.и.н.-М., 1997. — С. 158
02 Щербань Н.В. Наука или политическая конъюнктура? // Отечественная история.-1999. -№3. -С. 128.
63 Последняя республика: Почему Советский Союз проиграл Вторую мировую войну. — М., 1995; Очищение: Зачем Сталин обезглавил свою армию. -М., 1998; Суворов В. Последний миф: В 17 сер.: Докум.телевиз. фильм. Показ на НТВ,- 2000,- фев,
ы Леви И. Генерал Власов поту и эту сторону линии фронта (воспоминания, встречи, документы) // Звезда. — 1995.-№6. Гончаров И.Я. Россошинский рубеж. — Новосибирск. 1997; Иванова И. Не плачь обо мне —СПб, 1998; Трагедия Мясного Бора: Сборник воспоминаний участников и очевидцев Любанской операции / Сост. И.А. Иванова. — СПб., 2000; Конев С. Война. Записки солдата. // Наш современник. — 2000. — № 5. — С. 3-48; Кульков Е„ Мягков М., РжешевскийО.Война 1941-1945. Факты и документы. - М„ 2001. -478 с. и др.
"ШурановН.П. Кузбасс в годы Великой Отечественной войны. - Кемерово, 2000; Мельтюхов M .И. Современная отечественная историография предыстории Великой Отечественной войны (1985-1995 гг.): Дис. ...к.и.н. -М., 1995; Баскаков В.В. Деятельность внутренних войск в период Московской битвы (30 сентября 1941 г. -20 апреля 1942 г.): Дис. ...к.и.н. - СПб., 1996; Кудряшов C.B. Великая Отечественная война в новейших трудах английских и американских историков: Авт. дис. ...к.и.н. М., 1996; Галактионов Ю.В. Отечественная историография германского фашизма (20-е годы — первая половина 90-х годов): Авт.дис. ...д.и.н. —Томск, 1997; Мягков М.Ю. Группа армий «Центр» вбитве под Москвой... Дис.... к.и.н. —М„ 1997; Сигачев Ю.В. Новые источники по истории
Великой Отечественной войны: публикация и анализ: Дисс. в виде н.д.... к.и.н. — М., 1997 и др.
т Брежнева Л.Б. Художественная интеллигенция в общественно-политической жизни общества. 1985-1991 гг. (по материалам творческих союзов): Дис.. ..к.и.н. - М., 1996; Тоне А.Г. Проблемы жанровой эволюции художественно -документальной прозы 1970-1990-хгг.: Авт.дис....к.филол.н. -М., 1999; Романов В.А. Армия в социальной структуре современного российского общества. Дисс. ...к.соц.н. - Пермь, 1999; Цыбулька A.M. Проблемы становления системы военно-профессиональных ценностей в условиях реформы вооруженных сил России: Дис. .. .к.ф.н. — СПб., 1998; Гречухин П. Б. Власть и формирование исторического сознания общества в 1934-1941 гг. :Дисс. ...к.и.н. - Саратов, 1997; Авчинникова H.H. Проза Виктора Астафьева: Проблемы творческой индивидуальности писателя: Дис....к.филол.н. — М., 1996.
" Великая Отечественная война 1941-1945.: В 4-хт, М.: Наука, Т.1, 2-1998,Т.3,4.-1999.
68 См.: Алаев АБ. На подступах к новой теории исторического процесса. — Актуальные проблемы теории истории. Материалы «круглого стола» (12января 1994г.) // Вопросы истории. — 1994. -№6. - С. 90-95; Кудрявцев В.Н. Об особенностях методологии социальных и гуманитарных наук// Новаяиновейшаяистория. — 1995. - № 3. — С. 3-7; Историческое знание и интеллектуальная культура:Матер, науч.конф, 4-6дек.2001 г. - М.,2001; Историяи литература //Отечественная история. — 2002. - Na 1: Секиринский С. С. В несовпадающих ракурсах. — С.3-4; Поляков Ю.А. Историк и художник. — С. 4-5.; Зимин A.A. О книгах, театре, кино и прочем.
— С. 6-40; Шмидт С.О. Памятники художественной литературы как источник исторических знаний. - С. 40-49; Сенявская Е.С. Литература фронтового поколения как исторический источник.
— С. 101-109; Цимбаев Н.И. Проза В. Кондратьева: наблюдения историка. - С. 110-123; Тяжельникова B.C. Советская песня и формирование новой идентичности. — С.174-181 идр.
ЕВСЕЕВА Галина Ивановна, кандидат исторических наук, доцент.
уда «3:00» А. С. СКАЧКОВ
Омский государственный технический университет
СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ КОНТЕКСТ ДНТРОПНОГО КОСМОЛОГИЧЕСКОГО ПРИНЦИПА_
Автор рассматривает соотнесённость социального с глобальной структурой Универсума, полагая социально-философский контекст такого соотнесения смыслообразу-ющим для антропного космологического принципа (АКП). Базовые формулировки АКП -"теоретико-мировоззренческий тест", выявляющий всплывающие при анализе Универсума доктринальные установки в экспликации родовой сущности человека. Наиболее перспективным полагается АКП "участия". Обосновывается идея: Универсум всегда содержит социальное, переустраивающее мир в соответствии с потребностями прогрессивного развития.
Есть сопряжение научного поиска и философских интересов, в котором учёный не может не философствовать, а философ вторгается в сферу научной теории, где, в частности, имеет место ситуация "прямого взаимоперехода:... наука может подниматься до ши-
рокомасштабных философских обобщений, а философия заполняться научным содержанием, становиться при определённых условиях своеобразной наукой" '. Это сопряжение предельно проблематично и ярче всего репрезентирует философию в виде
