CC BY
37
А. И. Колин (Кишинев), А. С. Стыкалин (Москва)
«Историку-архивисту и археологу чужды мечты о лаврах, срываемых разными крикунами на митингах...» Письмо Ивана Халиппы архиепископу Арсению (Стадницкому),
1910 год
Бессарабский историк-краевед Иван Халиппа, который за свою причастность к молдавскому национальному движению, связанному с Румынией, подвергся гонениям губернских властей, нашел заступника в лице своего земляка, влиятельного архиепископа Русской православной церкви Арсения (Стадницкого). Ключевые слова: Российская империя, Бессарабия, Русская православная церковь, митрополит Арсений (Стадницкий), молдавское национальное движение.
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.7.02
Среди многочисленных корреспондентов выдающегося российского церковного деятеля митрополита Арсения (Стадницкого) был его земляк и ученик по кишиневской семинарии Иван (молд.: Иоан) Николаевич Халиппа (1871-1941), в родной Молдове известный как замечательный историк, архивист, бессарабский краевед, а на Украине прежде всего как педагог и организатор системы образования. С 1910 г. Халиппа служил инспектором народных училищ Бердянского уезда, а позже, в 1920-е гг., был заведующим Бердянских педагогических курсов, из которых со временем вырос местный пединститут1. Вниманию читателей предлагается документ из хранящегося в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) обширного личного фонда митрополита Арсения (в миру Авксентий Георгиевич Стадницкий, 1862-1936)2. Он продолжает серию документальных публикаций, раскрывающих через переписку владыки Арсения широкие связи этого крупного иерарха молдавского происхождения и историка церкви с земляками-бессарабцами3.
Публикуемое ниже письмо Стадницкому проливает свет на некоторые конкретные факты биографии Ивана Халиппы, предопределившие его отъезд в 1910 г. из Кишинева в приморский Бердянск. Кишиневский школьный инспектор И. Халиппа не только просит высокопоставленного церковного функционера (в это время пока еще не митрополита Новгородского и Старорусского, а архиепископа Псковского и
Порховского, члена госсовета Российской империи, представляющего в нем монашествующее духовенство) похлопотать о предоставлении ему новой должности в школьной системе Российской империи, но и излагает свою версию событий, в конце концов вынудивших его фактически навсегда покинуть родную Бессарабию.
Уроженец с. Куболта Сорокского уезда Бессарабской губернии, Иван Халиппа закончил в 1891 г. Кишиневскую духовную семинарию, где в числе его педагогов был и молодой А. Стадницкий, будущий митрополит Арсений, преподававший в семинарии с 1885 г. Высшее образование Халиппа получил в Киевской духовной академии с получением степени кандидата богословия в 1895 г. Вернувшись в родные края, он начал государственную службу в ноябре 1896 г. в качестве помощника инспектора духовной семинарии. Дальнейшая его деятельность была связана с Бессарабской губернской ученой архивной комиссией, «правителем дел» (фактически ученым секретарем) которой он был с 1898 г. В 1904 г. он становится секретарем Бессарабского историко-археоло-гического общества. Халиппа координировал работу над трехтомной публикацией «Трудов Бессарабской губернской ученой комиссии», в которых наряду с архивными первоисточниками увидели свет статьи по истории, археологии, этнографии и статистике. В этом издании он опубликовал ряд собственных ценных работ по истории Бессарабии4. Наиболее значительная из них, «Город Кишинев времен жизни в нем А. С. Пушкина», подготовленная и опубликованная к столетию великого русского поэта в 1899 г., была переиздана в Кишиневе уже в XXI в.
Надо сказать, что в 1910 г. Иван Халиппа уезжал из Бессарабии, найдя другое место службы, не впервые. В августе 1905 г. он (к этому времени уже видный историк-краевед) покидает Кишинев, получив место школьного инспектора в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии. На этом месте он проработал два года, после чего вернулся в родной край на равнозначную должность — инспектора народных училищ Кишиневского уезда Бессарабской губернии. Свой перевод обратно в Бессарабию И. Халиппа в письме Стадницкому объясняет содействием, или, как он пишет, «участливым вмешательством», тогдашнего бессарабского губернатора Алексея Николаевича Харузина.
Выпускник физико-математического факультета Московского университета (1889 г.) Алексей Харузин (1864-1932) был не только чиновником, но и серьезным ученым — этнографом и антропологом, участником многих полевых научных экспедиций и автором большого количества научных публикаций5. Харузин был бессарабским губернатором с ноября 1904 г. по октябрь 1908, т. е. его пребывание в этой
должности совпало с революцией 1905-1907 гг. и активизацией национального движения бессарабских молдаван. Историкам известно о его попытках противопоставить движению, ориентированному на тесные связи с Румынией (рупором которого была газета «Басарабия»), более умеренный и лоялистский проект — газету «Молдованул»6. Как узнаем, однако, из переписки, И. Халиппа познакомился с будущим бессарабским губернатором еще в 1902 г., за два года до приезда Харузина в Бессарабию7. Можно предполагать, что в их знакомстве сыграла свою роль общность научных интересов, в частности интерес к проблемам миграции населения из балканских владений Османской империи в пределы Российской империи в конце XVIII — начале XIX в.8
Из письма выясняется, что в 1905 г., уже будучи бессарабским губернатором, Харузин предлагал Халиппе должность секретаря Бессарабского губернского статистического комитета, но назначение не состоялось, ибо Халиппа предпочел этому месту должность инспектора народных училищ сначала в Екатеринославской, а затем, по возвращении в Кишинев, в Бессарабской губернии.
В 1908 г. И. Харузин получает новое назначение — директора департамента духовных дел иностранных исповеданий и отбывает в Петербург. Его преемником на посту бессарабского губернатора становится граф Иван Викторович Канкрин. Первоначально, казалось бы, ничто не предвещало плохих отношений Халиппы с новым губернатором. Граф одобрительно высказывался о его планах реорганизации школьной жизни в Кишиневе и уезде, характеризовал его перед губернским и уездным предводителями дворянства как «отличного инспектора», в 1909 и 1910 гг. Халиппа приглашался на пасхальные губернаторские приемы, и более того, в начале 1910 г. был награжден с согласия губернатора орденом Св. Анны 3-й степени. Довольно скоро, однако, их отношения совершенно неожиданно для Халиппы меняются в худшую сторону. Граф начинает проявлять некоторое недоверие к инспектору народных училищ, подозрения в его политической неблагонадежности. Собственно говоря, для этого были определенные основания, ведь Иван Халиппа был старшим братом Пантелеймона Халиппы (1883-1979), активиста прорумын-ского национального движения бессарабских молдаван, а впоследствии одного из его харизматических лидеров и, более того, человека, ставшего со временем видным румынским политиком, многократно входившим в состав правительств межвоенной Румынии, пока профранцузские влияния в нем не сменились прогреманскими и прогитлеровскими.
Граф Канкрин, видимо, с первых месяцев своего пребывания на губернаторском посту был наслышан о политической активности молодого Пантелеймона Халиппы и стал подозревать Ивана в сочувствии политическим убеждениям младшего брата. Очевидно, для таких подозрений были некоторые причины, ведь, как известно из литературы9, И. Халиппа в общем симпатизировал зарождавшемуся национальному движению бессарабских молдаван, выступавшему в это время с умеренными требованиями активизации школьного обучения на родном языке, поддерживал с ним связи, и об этом не могли не знать в окружении губернатора. Показательно, что уже в ходе одной из первых встреч со школьным инспектором граф Канкрин полушутя предупредил его, что объявит ему войну, если тот вдруг вздумает встать во главе местного национального движения. И. Халиппа в сложившейся ситуации счел за лучшее отмежеваться от сторонников «утопических национально-сепаратистских движений», любящих покричать на митингах. И позже, в интересах сохранения своего места школьного инспектора, он продолжал всячески подчеркивать свою лояльность власти. Инцидент после этого можно было считать исчерпанным, но только до тех пор, пока внимание губернатора не было привлечено к ряду программных статей Пантелеймона Халиппы о национальной школе в Бессарабии и о деятельности Бессарабского молдавского общества. Встретив после этого И. Халиппу на одном из деловых свиданий, граф Канкрин поставил вопрос, что называется, ребром: «Сочувствуете ли вы идее молдавской школы в Бессарабии?» В этих условиях у И. Халиппы не было иного выбора, кроме как прямо отмежеваться от своего младшего брата. За газетными статьями не надо было далеко ходить, И. Халиппа держал их в боковом кармане своего кителя. Вытащив их, он обратил внимание губернатора на то, что они принадлежат не его перу, а перу его младшего брата, человека вполне самостоятельного и придерживающегося иных, а именно левых, убеждений. Это, однако, не помогло, поскольку в конце мая И. Халиппа в конфиденциальном порядке получил письмо за подписью самого министра народного просвещения А. Н. Шварца с предложением не позже 1-го августа подать попечителю Одесского учебного округа прошение об отставке от службы по министерству народного просвещения, «приискав себе место в другом ведомстве». Это вызвало удивление не только И. Халиппы, но и директора народных училищ Бессарабской губернии, а также и попечителя Одесского учебного округа, к которому Халиппа уже на следующий день приехал в Одессу на прием. Можно было предполагать, что основанием для распоряжения министра были некоторые донесения местных бессараб-
ских властей в Петербург. И. Халиппа добивается аудиенции у губернатора, который, по его словам, был уже в курсе намерения министра перевести его в другой учебный округ, оставив при этом служащим своего министерства. По мнению графа, Халиппе вновь повредила активность его брата, который организовал поездку в Яссы группы бессарабской молодежи, главным образом учащихся реального училища, и выступал при этом в качестве экскурсовода, внушавшего молодым людям румынофильские идеи. И. Халиппа вновь счел целесообразным дистанцироваться от своего брата, с которым он, по его словам, не поддерживает тесных отношений после того, как тот, получив стипендию ясского благотворительного общества, устроился вольнослушателем в Ясский университет вопреки воле родителей и увещеванию старшего брата. В беседе с губернатором И. Халиппа в принципе дал согласие перейти на службу по тому же ведомству в другой учебный округ, если, «по каким-либо соображениям», его дальнейшее пребывание в Бессарабии «представляется нежелательным или опасным». Договорились о том, что во время своей рабочей поездки в Петербург, намеченной на начало июня, губернатор переговорит с министром, попросив его заменить отставку переводом в другой учебный округ. Но в Петербурге граф так и не посетил министра, хотя и просил знакомого чиновника навести справку по делу Халиппы. В конце концов И. Халиппа решил с согласия попечителя Одесского учебного округа сам «войти в министерство с обстоятельной докладной запиской, изложив в ней историю всей своей 14-летней государственной службы и 12-летней научной деятельности». Наконец 31 июля было получено принципиальное согласие министерства на оставление его на службе по линии министерства народного просвещения с переводом из Одесского в другой учебный округ. В письме владыке Арсению И. Халиппа просил иерарха, члена госсовета империи, использовать свои связи в целях получения им хорошей должности по линии министерства народного просвещения в одном из близлежащих к Бессарабии учебных округов. Причем, по возможности, такой должности, которая оставляла бы время для научной работы. Правда, впоследствии науку Халиппе фактически пришлось оставить, всецело сосредоточившись на педагогическом поприще.
О том, какую роль сыграли в дальнейшей судьбе И. Халиппы ходатайства архиепископа, мы можем только предполагать. Из источников выясняется, что с 23 октября 1910 г. он приступил к выполнению обязанностей инспектора народных училищ в Бердянском уезде тогдашней Таврической губернии10. С городом Бердянском на берегу Азовского моря была связана вся его последующая жизнь11. Однако его дальней-
шие научные планы, связанные с изучением истории Бессарабии, были реализованы лишь в очень незначительной степени. Причем увольнение И. Халиппы и его последующий отъезд из Бессарабии не могли не быть замеченными общественным мнением края. Либеральная газета «Бессарабская жизнь» выразила сожаление по поводу того, что лишился своей должности «один из лучших знатоков местной старины»12.
Случай с Иваном Халиппой показывает, насколько серьезные опасения вызывала в 1910 г. не только у бессарабских губернских властей, но и в Петербурге хотя бы самая отдаленная причастность чиновника школьной системы к одному из национальных движений этнических меньшинств Российской империи, в данном случае к национальному движению бессарабских молдаван, тогда еще весьма умеренному по своей политической программе13. Хотя И. Халиппа в целом симпатизировал этому движению и поддерживал личные связи с некоторыми его активистами, его никак нельзя было назвать в числе идеологов или активистов движения. Сферой его первоочередных интересов оставалась не актуальная политика, а изучение истории Бессарабии. Как выясняется из документов, имя И. Халиппы действительно фигурировало в некоторых донесениях Департамента полиции, и в частности в донесении от 31 декабря 1909 г., как имя человека, имеющего непосредственные контакты с движением бессарабских молдаван14. Вместе с тем подозрения внушала, видимо, не столько его активность в этом движении (она была весьма слабой), сколько сам факт его близкого родства с одной из ключевых, а впоследствии даже харизматических фигур. С другой стороны, И. Халиппа едва ли видел себя в будущем как активного политика и дорожил своим местом чиновника в системе народного просвещения, дававшим ему возможность заниматься и научными исследованиями в области краеведения. Сделанный им выбор был вполне продуманным и логичным, ведь в 1910 г. Российская империя еще отнюдь не трещала по швам, никакие автономистские проекты не могли быть востребованы властями, а любого рода увлечения панрумынистскими идеями могли казаться не более чем уделом мечтателей. Отсюда делается понятной готовность И. Халиппы отмежеваться в глазах губернских властей и министерства просвещения от своего брата и его политической деятельности.
Последующие судьбы братьев Халиппа сложились по-разному. Иван был арестован летом 1940 г. после включения в состав СССР Бессарабии — очевидно, во избежание его возвращения в родные края и восстановления нежелательных для советской власти контактов с земляками из числа старой интеллигенции. Скончался он при неизвестных
обстоятельствах в заключении летом 1941 г., через три дня после нападения Румынии вместе с гитлеровской Германией на СССР. Пантелеймон также прошел, уже после Второй мировой войны, через арест — находился в лагере сначала в СССР, а в 1953-1957 гг. в Румынии. Позже он был не только амнистирован, но в эпоху Чаушеску фактически реабилитирован, получая персональную пенсию за заслуги в отстаивании румынских национальных ценностей. Правда, так и не был восстановлен в ранге члена-корреспондента Румынской академии, из которой был исключен в 1948 г., — это вызвало бы ненужную румынским властям шумиху в Советской Молдавии, где его упоминание находилось под запретом, и вызвало бы новый скандал в и без того непростых советско-румынских отношениях. Вплоть до последних дней жизни (П. Халиппа умер 96-летним старцем в своем бухарестском доме весной 1979 г.) он последовательно сохранял свою верность юношеским идеалам: Бессарабия, по его мнению, по праву должна считаться румынской землей. В условиях обострения советско-румынских отношений вследствие глубоких расхождений Москвы и Бухареста в оценках чехословацких событий 1968 г. он писал письма руководству румынской компартии, в которых призывал проявлять больше твердости в отстаивании государственных интересов перед лицом диктата «советской империи». В новых условиях это уже вполне отвечало установкам национал-коммунистического руководства Румынии15. В сегодняшней Молдове именем Пантелеймона Халиппы названы площадь и улица в Кишиневе, улицы еще в шести городах республики, а его старший брат Иван, высоко ценимый и сегодня как историк-краевед, включен в общенациональный мартиролог жертв коммунистического режима.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященный Владыко, Милостивый Архипастырь, Отец и Благодетель!
Тяжелые обстоятельства, обрушившиеся нежданно-негаданно на меня, мирного кабинетного труженика, вынуждают меня обеспокоить Ваше Высокопреосвященство покорнейшей просьбой о защите. Дело в следующем.
В 1908-м году, вскоре после перевода моего из Новомосковска в Кишинев16 — перевода, состоявшегося благодаря участливому вме-
шательству бывшего бессарабского губернатора Алексея Николаевича Харузина (ныне директора департамента духовных дел иностранных исповеданий), — произошла смена губернаторов: на место г. Харузина, лично знавшего меня с 1902-го года и даже предлагавшего мне в 1905-м году занять должность секретаря Бессарабского губернского статистического комитета, был назначен граф Ив. Виктор. Канкрин. В одно из первых свиданий по делам Инспекции народных училищ Кишиневского уезда граф полушутя предупредил меня, что если я вздумаю стать во главе местного национального движения, то он мне объявит войну. Я, не давая чувствовать графу, насколько меня оскорбляют <...>17 конечно — из недоверия ко мне, мною совершенно незаслуженного, постарался разъяснить, насколько мог, что историку-архивисту и археологу чужды мечты о лаврах, срываемых разными крикунами на митингах, и что никогда я не примыкал и не намерен примыкать к утопическим национально-сепаратистским движениям — тем более что по мужской линии я «россиянин», как явствует из «формуляров» моего отца, деда и прадеда (последний — священник Стефан Халиппа — переселился из Малороссии в Бессарабию в момент присоединения последней к России). Я считал инцидент исчерпанным; но достаточно было моему брату Пантелеймону Х. напечатать в местной газете две статейки: «О национальной школе в Бессарабии» и «О деятельности Бессарабского молдавского общества»18, как граф — также на одном из деловых свиданий — поставил мне вопрос: «Сочувствуете ли вы идее молдавской школы в Бессарабии?» Поняв намек графа на упомянутые статьи, я тут же вынул из бокового кармана мундира №№ газеты и указал графу на то, что статьи напечатаны за полною подписью моего брата, 28-летнего, вполне самостоятельного субъекта, разошедшегося со мною в убеждениях и сотрудничающего в левых органах печати. Казалось, моя <.>19 корректность покорила первоначальное предубеждение графа против меня. По крайней мере, граф всегда одобрял мои предположения касательно упорядочения школьной жизни в уезде и городе Кишиневе, аттестовал меня пред губернским и уездным предводителями дворянства как «отличного инспектора», в 1909-м и нынешнем 1910-м году я был приглашаем графом на пасхальные разговоры, а к 1-му января сего года я был награжден орденом Св. Анны 3-й степени — конечно, не без согласия графа как начальника губернии. И вдруг, накануне Вознесения Христова, я получаю конфиденциальное предложение г. министра народного просвещения20 не позже 1-го августа подать попечителю Одесского учебного округа прошение об
отставке от службы по министерству народного просвещения, «приискав себе место в другом ведомстве»! Это было в сумерки. В душе еще звучали слова церковной песни «не оставь нас, сирот, Господи!». Благодарю Бога! Он поддержал меня в тот ужасный момент! Я воспылал жгучим желанием побороть клевету, чего бы мне это ни стоило! Повидавшись в тот же день с директором народных училищ Бессарабской губернии, а через день и с г. попечителем Одесского учебного округа, я убедился, что они не менее меня озадачены неожиданным распоряжением обо мне г. министра, и понял, что основанием для такого распоряжения послужили какие-то донесения местных, бессарабских властей! В первый же приемный после этого день являюсь к графу и рассказываю о постигшем меня ударе. Еще я не поставил вопроса о том, неизвестны ли графу причины моей опалы, как граф заявил: «Я знаю о намерении вашего министра перевести вас в другой учебный округ, а об отставке первый раз слышу». Тут я ставлю вопрос: «Но для чего понадобился этот перевод? Что побудило министерство прийти к такому решению?» На это граф отозвался: «Полагаю, что вам повредило неуместное выступление вашего брата в роли руководителя по г. Яссам Кишиневских реалистов-экскурсантов». Слыша впервые об этом факте, я мог только сказать графу, что я тут уже решительно ни при чем и что брат записался в вольнослушатели Ясского университета21 вопреки воле родителей и моим увещаниям; к тому же от меня он не получает ни малейшей помощи и доволен доставшейся ему стипендией какого-то благотворительного общества в Яссах; со мною брат вовсе не переписывается... В конце концов я заявил графу, что если, по каким-либо соображениям, дальнейшее пребывание мое в Бессарабии представляется нежелательным или опасным, то я ничего не имею против перевода меня в другую губернию. На это граф ответил, что, выезжая в Петербург (31 мая), он берется переговорить с г. министром народного просвещения в видах отмены моей отставки и замены ее переводом в один из центральных учебных округов. При этом граф находил невозможным для себя хлопотать о переводе меня в Киевский и Харьковский округа, а предлагал согласиться на перевод в Московский или Казанский округ, а то — пожалуй — на Кавказ. На это я только заметил, что у меня второй год жена страдает легкими и потому на север я не могу проситься. Граф обещал сделать «все возможное» и отбыл в Петербург, где пробыл 2 недели. По приезде — являюсь к нему, горя нетерпением узнать о результате ходатайства, но узнаю, что, за болезнью г. министра, граф с ним не виделся, но просил знакомого
чиновника навести справку по моему делу и сообщить ему — графу — в Кишинев. «Если получу — сообщу вам», — закончил граф. Крайне обескураженный таким результатом «ходатайства» графа, я решил войти в министерство с обстоятельной докладной запиской, изложив в ней историю всей своей 14-летней государственной службы и 12-летней научной деятельности. На подачу таковой записки г. попечитель Одесского учебного округа проявил свое полное согласие, и она мной была через него подана 21-го июня. В результате 31 июля мне объявлено г-ном попечителем округа, что министерство не встречает препятствий к дальнейшей моей службе по министерству, но при условии перехода в другой учебный округ. Ввиду этого мною подано 31-го же июля прошение г. попечителю Одесского учебного округа22 возбудить пред Министерством ходатайство о переводе меня в Киевский или Харьковский учебный округ, так как легочная болезнь жены моей препятствует мне проситься на север.
Из изложенного, полагаю, легко понять, какую пытку я несу вот уже третий месяц, ежечасно терзаясь мыслию, что не сегодня-завтра семья моя, состоящая из 4 душ, окажется без крова и куска хлеба, а я, живший <...>23 верою в принципе, что «за Богом молитва и за царем служба не пропадают», стану фигурировать в роли «прожектёра, искателя мест» — я, всегда высоко державший знамя «человека долга», самоотверженного службиста! Я бы не вынес этого позора! С 31 июля эта жесточайшая пытка кончилась, или, вернее, она заменена более слабой: я не уверен, что министерство само меня пристроит в Киевский или Харьковский округа! Быть может, мне опять будет предложено самому хлопотать пред гг. окружными попечителями о месте, а это сведется к тому, что я не избегну перерыва в службе и таки попаду в разряд искателей мест! И ценою таких нравственных пыток я должен искупить чью-то ошибку, чье-то недоразумение! Как это невыразимо обидно — особенно в виду того, что 1-го текущего августа исполнилось пять лет моего инспекторства и я вправе был надеяться на улучшение своего служебного положения в смысле повышения или перехода на должность, предоставляющую больше досуга, чем инспекторство по народным училищам. А этот досуг мне крайне необходим: ибо у меня накопилось много материалов для 4-го тома «Трудов Бессарабской губернской ученой архивной комиссии» и для «Известий Бессарабского церковного историко-археологического общества», и я никак не удосужусь взяться за окончательную отделку намеченных к изданию научных работ, а к занятиям диссертацией (о бессарабских монастырских имениях) я с 1908 г. совершенно не возвращался!
Излив постигшее меня горе, я обращаюсь теперь к высокому заступничеству Вашего Высокопреосвященства и, помня всегда участливое внимание Вашего Высокопреосвященства к трудам моим по изучению исторических судеб общей нам родины — Бессарабии, покорнейше прошу не отказать замолвить слово в мою пользу и в ограждение от бедствий семьи моей пред г. министром народного просвещения или г. товарищем министра д. с. с. [действительным статским советником] Георгиевским. Если же почему-либо признано будет за лучшее Вашим Высокопреосвященством обратиться с ходатайством непосредственно к одному из лично знакомых Вам окружных попечителей, то я убедительнейше просил бы ходатайствовать о предоставлении мне должности более обеспечивающей, чем ныне занимаемая мною. Я рад был бы получить место директора учительской семинарии или другого среднего учебного заведения, а в виду перехода к должности директора готов занять должность инспектора гимназии или реального училища и надеюсь оправдать доверие ко мне, ибо я десять лет служил помощником инспектора Кишиневской духовной семинарии, пансион которой достигал до 170-ти воспитанников, и деятельность моя была взыскана монаршею милостью. Я был награжден орденом Св. Станислава 3-й степени. О том, что моя деятельность по начальному народному образованию награждена на 1-е января 1910 года орденом Св. Анны 3-й степени, я уже упомянул выше. Прибавлю, что виною намеченного перевода моего из Бессарабии является исключительно мое местное происхождение, да еще не по-русски звучащая фамилия, хотя в российском Академическом Словаре слово «халипа» (галичанско-малорусское) и рязанское «халепа» занимают свое место, а кроме того, мое исконно русское происхождение доказано мною документально (III-й том «Трудов Бесс. губ. учебн. архивной комиссии, стр. 218 прим.).
Вашего Высокопреосвященства преданный воспитанник и почитатель Ив. Халиппа
Государственный архив Российский Федерации (ГАРФ).
Ф. 550. Оп. 1. Д. 470. Л. 5-8 с оборотами. Рукопись24.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Лыман И., Константинова В. Бессарабский историк Иван Халиппа — лектор и заведующий Бердянских педагогических курсов // Revista de istoriei a Moldovei. Chi§inau, 2015. № 4. P. 100-119.
2 ГАРФ. Ф. 550. Оп. 1.
3 Среди публикаций см.: Колин А., Стыкалин А. Бессарабия начала XX в. глазами русских священнослужителей и церковных миссионеров (по материалам переписки митрополита Арсения) // Славянский альманах. 2016. № 1-2. С. 55-68; Колин А. Румыния 1905 г. глазами будущего бессарабского митрополита // Славянский мир в третьем тысячелетии. М., 2016. С. 335-344. О том, насколько велико было влияние Арсения в Русской православной церкви, свидетельствует хотя бы тот факт, что на церковном соборе 1917 г. он был вторым по количеству полученных голосов на выборах патриарха Московского и всея России.
4 О вкладе И. Халиппы в изучение истории Бессарабии см.: Po§tarencu D. loan Halippa, cercetâtor pasionat al istoriei Basarabiei // Tyra-gedia, Serie Nouâ. Vol. IX (XXIV). № 2. Chiçinâu, 2015. P. 143-154.
5 О его жизни, деятельности и вкладе в науку, а также о преследованиях, которым он подвергался в советское время, см.: КеримоваМ. М., Наумова О. Б. А. Н. Харузин — этнограф и антрополог // Репрессированные этнографы. Вып. 1 / Сост. Д. Д. Тумаркин. М., 1999; Керимова М. М. Жизнь, отданная науке. Семья этнографов Харузиных. М., 2011; Керимова М. М. Алексей Николаевич Харузин // Вопросы истории. 2012. № 7. С. 30-43.
6 См.: Negru G. Culisele publicârii ziarului "Moldovanul". Corespondent secretâ a guvernatorului Basarabiei cu înal^i demnitari ai Imperiului Rus (1906-1908) // Anuarul Institutului de Istoriei. Chiçinâu, 2012. № 2.
7 В 1902-1904 гг. А. Харузин был управляющим делами виленско-го генерал-губернатора.
8 В это время Харузин много занимался этнографией южных славян и совершил в 1899-1901 гг. две поездки в южнославянские земли Габсбургской монархии в целях проведения полевых исследований.
9 Po§tarencu D. Ioan Halippa, cercetâtor pasionat al istoriei Basarabiei.
10 Лыман И., Константинова В. Бессарабский историк Иван Ха-липпа... С. 101.
11 Там же.
12 Г-у Ж. К увольнению И. Н. Халиппы // Бессарабская жизнь. № 150. 03.07.1910. С. 3.
13 См.: Гром О. А. Молдавское национальное движение в Бессарабии в конце XIX — начале XX в. Канд. дисс. Ставрополь, 2018.
14 См.: Negru Gheorghe. Documente referitoare la problema çi miçcarea na^ionalâ în Basarabia (a doua jumâtate a secolului al XIX-lea — începutul se-colului al XX-lea) // Revista de istoriei a Moldovei, 1994. № 2. P. 29-46.
15 См. в этой связи: Стыкалин А. С. Полемика советского посла и
румынского функционера (март 1980 года) об освещении прошлого двусторонних отношений // Славяноведение. 2017. № 1. С. 12-30.
16 Как следует из личного дела И. Халиппы, заполненного 8 декабря 1923 г. в период работы в г. Бердянске и хранящегося в Государственном архиве Запорожской области Украины, с 1 августа 1905 г. он служил инспектором народных училищ Новомосковского уезда Екатеринослав-ской губернии, а с 15 августа 1907 г., возвратившись в Кишинев, служил инспектором народных училищ Кишиневского уезда. См.: Лыман И., Константинова В. Бессарабский историк Иван Халиппа... С. 101.
17 Из-за порванной страницы не читается ряд слов, речь идет о том, насколько оскорбили И. Халиппу подозрения Канкрина.
18 Вопрос о том, о публикациях в какой газете идет речь, нуждается в дальнейшем изучении.
19 Следующее слово неразборчиво из-за порванной страницы.
20 Эту должность занимал А. Н. Шварц.
21 Пантелеймон Халиппа учился в Ясском университете в 19081912 гг.
22 Письма с ходатайствами И. Халиппы попечителю Одесского учебного округа и в министерство народного просвещения нам не известны.
23 Следующее слово неразборчиво из-за порванной страницы.
24 На письме имеются рукописные пометы А. Стадницкого и черновой набросок ответного письма с признанием заслуг И. Халиппы в изучении истории своего края и обещанием оказать посильную помощь в его дальнейшем трудоустройстве. Ответное письмо не сохранилось.
A. I. Kolin, A. S. Stykalin "To a historian, archivist and archeologist, alien are the dreams of laurels of screamers at rallies..." A letter of Ivan Halippa to archbishop Arsenius
(Stadnitsky), 1910
The Bessarabian local historian Ivan Halippa, who was persecuted by the provincial authorities for his involvement in the Moldavian national movement, connected with Romania, found a patron in his compatriot native from Bessarabia, the influential archbishop of the Russian Orthodox Church Arsenius (Stadnitsky). Keywords: Russian Empire, Bessarabia, Russian Orthodox Church, Metropolitan Arsenius (Stadnitsky), the Moldavian National Movement.
