CC BY
51
В. В. Кузнецов, И. С. Маслов К. С. Панченко
кандидат исторических наук
ИСТОРИКО-ЮРИДИЧЕСКИЙ ОБЗОР СТАНОВЛЕНИЯ
И РАЗВИТИЯ ОТРАСЛЕЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА В РОССИИ
HISTORICAL AND LEGAL REVIEW OF THE FORMATION AND DEVELOPMENT OF LEGISLATION INDUSTRIES IN RUSSIA
В статье рассматривается проблема дифференциации «отраслей права» и «отраслей законодательства» в отечественной системе права. Характеризуются основные этапы становления и развития отраслей законодательства в России. Анализируются некоторые тенденции, по мнению авторов, оказавшие влияние на построение современной системы права Российской Федерации.
The article considers the problem of differentiation of «branches of law» and «branches of legislation» in the domestic system of law. The main stages of the formation and development of the branches of legislation in Russia are characterized. Some tendencies are analyzed, according to the authors, which influenced the construction of the modern system of law of the Russian Federation.
Современные правовые исследования традиционно проявляют значительный интерес к изучению понятия «отрасль права», не уделяя, вместе с тем, должного внимания такому объективно сложившемуся явлению в отечественной системе права, как «отрасль законодательства». Вопрос о составе отраслей российского права остается открытым, как и дискуссия о критериях их разграничения. Представления о целесообразности выделения новых отраслей права зачастую имеют противоположные позиции. Так, например, по мнению В. А. Четвернина, система права разграничивается на подсистемы частного и публичного права, которые включают не более 5 отраслей: гражданского, конституционного, уголовного, административного и процессуального права [1. — С. 188]. Иные ученые предлагают к обособлению
до 90 новых правовых образований [2. — С. 36]. В частности, С. Г. Стеценко говорит о сложившейся отрасли медицинского права, которая по своим объективным признакам может характеризоваться как комплексная отрасль права. Необходимость обособления аргументируется тем, что «наличие самостоятельной отрасли права важно как для общества в целом, так и для самих медицинских работников и пациентов» [3. — С. 20]. Р. Л. Хачатуров считает, что тенденции искусственного выделения новых отраслей российского права неизбежно приведут к снижению эффективности правового регулирования и не без иронии отмечает возможность складывания «трамвайно-троллейбусного права» и «банно-прачечного права» [4. — С. 92]. Важно обозна-
чить, что систему права нельзя понимать как чисто рациональное образование, созданное по воле государства. Создавая те или иные нормативные акты, в том числе и кодексы, государство ставит задачу регулирования определенных видов общественных отношений. В отличие от системы права, систематика законодательства — это результат чисто рациональной деятельности, которая осуществляется по заранее намеченной схеме [14. — С. 237]. В этой связи позиция В. А. Чет-вернина о том, что разветвление отраслей законодательства является объективным процессом исторического развития общественных отношений, регулируемых государством, видится особенно актуальной [1. — С. 191]. Таким образом, исследование исторических процессов становления и развития отраслей законодательства в России, возможно, позволит частично преодолеть проблему определения критериев разграничения отрасли права и отрасли законодательства в современной отечественной правовой системе.
Дореволюционному этапу развития российской теории права не свойственно разграничение понятий «право» и «законодательство», а следовательно, и концептуальная дифференциация «отраслей права» и «отраслей законодательства» как таковых. Подобная специфика во многом объясняется тем, что в дореволюционной России не проводилось полноценной кодификации. Систематизация законодательства как следствие накопления большого числа актов, среди которых поиск нужного материала становился затруднительным, а в некоторых случаях нормы противоречили друг другу, осуществлялась в форме консолидации и инкорпорации. Так, для упорядочения разрозненных норм М. М. Сперанский рекомендовал следующую юридическую технику: «разобрать Законы по их родам и предметам, отделить все действующее от минувшего, и привести все в состав единообразный, то есть составить Свод» [5. — С. 90]. Позиция законодателя в этом вопросе могла опираться на эффективность действовавшего почти 200 лет Соборного уложения 1649 г. В результате положения, уложения (в том числе Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., так и не ставшие полноценными кодексами), регламенты и иные источники права были объединены в Свод законов Российской империи, фактически остававшийся высшей формой систематизации отечественного законодательства с 1832 до 1917 г.
В целом же инкорпорация ограничивается лишь внешней обработкой нормативного материала, а поэтому в значительной мере связана с характером и состоянием законодательства и не требует структурного определения системы права.
По мнению советских ученых, кодификация, как «высшая форма систематизации нормативного материала», дает систематическое изложение юридических норм в переработанном и внутренне согласованном виде, поэтому при кодификации система права с ее подразделением на органически единые отрасли берется, как правило, за основу. Ее результаты являются внешним выражением внутренней системы права и системы его отраслей. «Кодификация законодательства тем совершеннее, чем больше она соответствует действующей системе права» [14. — С. 240—241].
При этом следует понимать, что исторически сложившая дифференциация правовых норм не зависит только от действующего законодателя, а формируется в течение десятилетий (а в некоторых случаях — столетий) по воле государства, как отражение в его законах объективного процесса развития общества [6. — С. 11]. В продолжение этой мысли рассмотрим некоторые источники российского права на различных этапах его развития. Так, в договорах Руси с Византией, заключенных в Х веке, и Русской Правде содержатся нормы гражданского, уголовного и процессуального права; положения Новгородской и Псковской Судных грамот возможно отнести к институтам гражданского, уголовного, административного и процессуального права; схожие отраслевые нормы отражены в Соборном уложении 1649 г. [7. — С. 31]; Кондиции 1730 г., Манифест 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании государственного порядка», Положение 20 февраля 1906 г. «О Государственной Думе» содержат нормы конституционного права. Таким образом, следует считать, что процесс складывания отраслей отечественной системы права в истории российской государственности не обязательно связан с деятельностью, в которой законодатель стремится распределить нормы по отраслям путем кодификации [6. — С. 10—11], но, безусловно, отражает уровень развития общественных отношений и необходимость их нормативного урегулирования.
Октябрьская революция 1917 г. и последовавшие за ней коренные преобразования в государственном устройстве определили не только существенные изменения в системе права социалистической России, но и пути развития отечественной юридической науки. Стоит сказать, что формирование нового законодательства на начальном этапе советской государственности не всегда проводилось на подлинно научных основаниях, верным, думается, будет утверждать обратное — построение идеологии ортодоксального большевизма требовало перестройки общественных институтов в соответствии с новой
идеологической моделью. Данный тезис наглядно иллюстрируется выделением новых отраслей законодательства. Так, в Российской империи семья и отношения, возникающие во взаимодействии образующих ее субъектов, традиционно регулировались церковью, точнее — каноническими нормами, формализованными государством. Данные нормы, регламентировавшие возрастные требования для вступления в брак, порядок и условия его заключения и расторжения, уходили корнями к решениям Вселенских соборов [8. — С. 9]. Отделение церкви от государственного аппарата, переход к светскому государству и мировоззрению атеизма диктовали потребность кардинальных преобразований в регламентации брачно-семейных отношений. В этой связи принятие Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве в 1918 г., определившего смену церковного брака светским, свободный развод и раздельное имущество супругов, а в целом — формирование новой отрасли семейного законодательства, стоит считать актом законодательной деятельности государства, направленным на фактическое изменение не системы российского права, а системы национального законодательства, отвечающей интересам государственной политики. Развитие трудового законодательства также проводилось в целях приведения в соответствие с «материалистическим базисом» и скорейшего построения социалистической организации труда. В первые месяцы диктатуры пролетариата был принят ряд декретов, постановлений, инструкций и иных нормативных актов, которые были систематизированы в Кодексе Законов о Труде 1918 г. [9. — С. 163]. Кодификация трудового и семейного законодательства, в свою очередь, предопределила традиции дальнейшего развития отечественной правовой системы.
Период первой систематизации советского законодательства во многом подтверждает предложенные тезисы. Реабилитация рыночных отношений и традиций самоуправления, отказ от репрессивных методов управления и общая демократизация политического режима, определившие переход к новой экономической политике, обусловили соответствующие изменения в истории советского права. Важной предпосылкой являлась и необходимость упорядочения нормативного материала. Так, за небольшой период (1922—1924 гг.) были утверждены: Уголовный кодекс РСФСР, Гражданский кодекс РСФСР, Земельный кодекс РСФСР, Кодекс законов о труде РСФСР, Лесной кодекс РСФСР, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Гражданско-процессуальный кодекс РСФСР, Исправительно-трудовой кодекс
РСФСР. Особенностью данного периода стало дробление системы отраслей права путем кодификации отраслей законодательства. Например, «исправительно-трудовое право» еще в советский период зачастую рассматривалось как часть или подотрасль уголовного права. Указывалось на конкретизацию норм уголовного права в Исправительно-трудовом кодексе, посредством которого осуществляется наполнение содержанием отвлеченных формул Уголовного кодекса. Данная позиция обосновывалась тем, что наказание и в момент его назначения, и во время исполнения преследует одни и те же цели, а эти цели предусматриваются уголовным законом. К тому же ряд институтов, имеющих непосредственное отношение к деятельности исправительно-трудовых учреждений (лишение свободы, исправительные работы без лишения свободы, условно-досрочное и досрочное освобождение от наказания и т.д.), были предусмотрены нормами уголовного права [14. — С. 546]. Аналогичные соображения приходят на ум при характеристике формировавшегося в указанный период земельного законодательства.
Последующее ужесточение политического режима в конце 1920-х гг. скорректировало курс экономики на социалистических началах, а программы индустриализации промышленности и коллективизация в сельском хозяйстве, в свою очередь, определили новые общественные отношения, подлежащие правовому регулированию. Формирование колхозной системы в результате сплошной коллективизации определило создание особого хозяйствующего субъекта — колхозов, обладавших правом собственности на принадлежащее имущество. Порядок вступления в колхозы, специфика хозяйственного управления (синтез формального демократического характера внутренней организации с фактическим централизованным руководством со стороны государственных и партийных органов), распределения доходов, организации труда, социального обеспечения и наследования имущества в «колхозном дворе» указывали на объективную необходимость создания новой нормативной базы, составившей впоследствии отрасль колхозного законодательства. Свою самостоятельность и научное признание «колхозное право» получило в 1938 г. с введением в качестве учебного курса в юридических вузах СССР [10. — С. 33]. Однако полноценной кодификации колхозное законодательство так и не увидело, распределившись в ряде документов: Конституции СССР, Гражданском кодексе РСФСР, Примерном уставе колхоза, Законе «О пенсиях и пособиях членам колхозов», многочисленных постановлениях партии и правительства. Стоит упомянуть о том, что наряду с
колхозами в аграрном секторе функционировали государственные предприятия — совхозы, правовой статус, порядок организации и деятельности которых незначительно отличались от колхозных кооперативов, в том числе в вопросах правового регулирования. В этой связи Е. Л. Минина
указывает на то, что колхозное законодательство являлось основным регулятором отношений в области сельского хозяйства в целом [10. — С. 33— 34], заложив традиции правового обособления и возможность дальнейшего выделения «сельскохозяйственного права» в системе российского законодательств.
Первая дискуссия о системе отечественного права, начатая после принятия Конституции СССР 1936 г., развернулась вокруг задач по совершенствованию законодательства и систематизации нормативного материала, как в форме кодификации, так и инкорпорации. Предполагалось научное обоснование выделения отраслей права, в соответствии с которым проводилась бы кодификация. Вместе с тем проблема разграничения «отрасли права» и «отрасли законодательства» не обсуждалась, ввиду иной цели — создания кодексов, вокруг которых группировался бы весь соответствующий нормативный материал [11. — С. 27]. События Второй мировой войны и послевоенное урегулирование свернули научную дискуссию, которая возобновилась только во второй половине 1950-х гг. В отличие от первого периода, вторая научная дискуссия о системе советского права не была выстроена с целю реализации «государственного заказа» на формирование методических рекомендаций, а поддерживалась в рамках научного интереса к данной проблематике и оставила серьезное наследие. Важнейшими темами данного периода стали: соотношение системы советского права с системой советского законодательства, обоснование необходимости систематизации, доказывание объективности данного процесса в связи с законотворческой деятельностью государства [12. — С. 190].
Хронологически период второй научной дискуссии о системе советского права совпадает с систематизацией законодательства (вторая половина 1950-х — конец 1980-х гг.). Последняя советская кодификация существенно расширила законодательство за счет административного права, «жилищного права», при этом законодатель удержал в пределах гражданского права интенсивно развивающиеся институты «наследственного права», «международного частного права», включив указанные нормы в структуру Основ гражданского законодательства [12. — С. 190]. По мнению С. С. Алексеева, систему советского социалистического права (вплоть до развала СССР) составляли отрасли: государственного (конституционного)
права, административного права, финансового права, земельного права, гражданского права, трудового права, колхозного права, семейного права, уголовного права, гражданского процессуального права, уголовного процессуального права и исправительно-трудового права [13. — С. 282].
В ходе научной дискуссии отмечалась практическая целесообразность выделения комплексных отраслей законодательства, что закладывало основу для перспективных преобразований системы национального права. Основанием отраслевого деления предлагалось определить конкретные сферы общественных отношений. В этом смысле позиция законодателя аргументировалась стремлением наиболее полно урегулировать отношения в определенной сфере жизнедеятельности, независимо от фактической отраслевой принадлежности норм. Такие отрасли должны обладать признаком функционального единства, который отличается от предметного, и будут лишены собственного метода и механизма правового регулирования. Однако уже тогда у данной теории было достаточно как сторонников, так и противников. Так, А. В. Мицкевич писал, что однородность норм, общий предмет, специфический метод правового регулирования не являются исчерпывающими критериями, необходимыми для выделения самостоятельной отрасли права: «Нормы кодексов и уставов о транспорте имеют вполне ясные общие черты — регулирование деятельности различных видов транспорта. Но отсюда нельзя сделать вывод об особой «отрасли транспортного права» (морского, воздушного или железнодорожного), поскольку нормы актов транспортного законодательства не отграничены от норм гражданского и административного права» [6. — С. 15—16]. Торговля, строительство, здравоохранение, транспорт, культура — тоже области общественной жизни, однако регулирование данных и иных областей происходит не обособленно, а в комплексе с общими нормами гражданского, административного и других отраслей права. Следовательно, совокупность правовых норм различных отраслей права, объединенных общим «комплексным предметом» регулирования и обособленных законодателем в кодифицированном акте или системе отдельных актов текущего законодательства, допустимо считать комплексной отраслью законодательства [6. — С. 17]. Таким образом, наличие юридических норм, регулирующих определенную сферу общественной жизни, не является исчерпывающим основанием для выделения их в обособленную отрасль права. Вместе с тем в современной системе законодательства формализации подвергаются многочисленные комплексные отрасли законодательства: спортивное право, профсоюзное право, ювенальное право, муниципальное право, медицинское право и т.д. [15. — С. 6—7].
В двадцатом веке в России произошел ряд коренных социально-политических, экономических и даже культурных преобразований, повлиявших как на общество в целом, так и на важнейшие государственные институты. В этой связи смена исторических типов права, сопутствовавшая изменению форм российского государства, оказала значительное влияние на систему права Российской Федерации, ставшую преемницей научных и законодательных традиций советского периода. Так, кодификации зачастую проводились не на подлинно научных основаниях, а в соответствии с государственной идеологией, пренебрегая исторически сложившимися моделям правового регулирования. Активная перестройка различных сфер общественной жизни со стороны государства требовала фиксации новых общественных отношений в нормативных актах, в некоторых случаях создавая в законодательстве относительно обособленные отрасли путем дробления отраслей права. Наконец, во второй половине прошлого века законодатель тяготел к выделению комплексных отраслей законодательства, сочетавших нормы нескольких отраслей права одновременно, аргументируя данную позицию необходимостью дифференциации норм в пределах значимых сфер общественной жизни, таких как торговля, строительство, здравоохранение, транспорт, культура и т.д. Таким образом, отказ от
классических критериев предмета и метода правового регулирования привел к чрезмерному расширению оснований для образования отраслей права. В результате современная российская юридическая наука указывает на существование нескольких десятков правовых образований, ставятся вопросы о дифференциации даже классических отраслей права, например конституционного (на «президентское право», «парламентское право», «избирательное право», «право прав человека», «референдумное право» и т.д.). В такой ситуации под сомнение ставится концепция системы права, в особенности системы отраслей права [4. — С. 96]. Не стоит исключать неблагоприятные последствия для самого законодателя, связанные с возможным снижением эффективности правового регулирования в результате искусственного выделения новых отраслей права. Видится разумным согласиться с позицией Р. Л. Хача-турова о необходимости доктринального обсуждения вопросов соотношения отрасли права и отрасли законодательства с целью решения таких проблем, как классификация отраслей законодательства, определение систематики отраслей законодательства, характеристика объема понятия «отрасль законодательства» и совершенствование терминологии в исследованиях отраслей законодательства [4. — С. 92].
ЛИТЕРАТУРА
1. Четвернин В. А. Проблемы теории права для особо одарённых студентов. — М. : Высшая школа экономики, 2010. — 240 с.
2. Радько Т. Н., Головина А. А. Современная системно-правовая теория: новый этап развития или методологический кризис? // Государство и право. — 2017. — № 2. — С. 36—42.
3. Стеценко С. Г. Медицинское право = Medical law : учебник. — СПб. : Юрид. центр Пресс, 2004. — 570 с.
4. Хачатуров Р. Л. Становление отраслей права Российской Федерации // Общетеоретические и исторические проблемы юридической науки и практики. — 2018. — № 1 (41). — С. 91—97.
5. Сперанский М. М. Обозрение исторических сведений о Своде законов. — СПб., 1833.
6. Мицкевич А. В. Соотношение системы советского права с системой советского законодательства // Ученые записки. Всесоюзный научно-исследовательский институт советского законодательства. — М., 1967. — Вып. 11. — С. 3—24.
7. Отрасли законодательства и отрасли права Российской Федерации: общетеоретический, межотраслевой, отраслевой и историко-правовой
аспекты : монография / под общ. ред. Р. Л. Хача-турова. — М. : Юрлитинформ, 2017. — 584 с.
8. Пашенцев Д. А. Кодификация как инструмент конструирования системы законодательства в начальный период Советского государства (к 100-летию первых советских кодексов) // Журнал российского права. — 2018. — № 11. — С. 5—13.
9. Рощин Б. Е. Идеологические и юридические основания систематизации российского трудового законодательства в период с октября 1917—1918 гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2011. — № 6 (12). — Ч. 1. — С. 161—165.
10. Минина Е. Л. История становления и развития аграрного законодательства в России // Аграрное и земельное права. — 2017. — № 7 (151). — С. 31—39.
11. Аржанов М. А. О принципах построения системы советского социалистического права // Советское государство и право. — 1939. — № 3. — С. 27—33.
12. Ящук Т. Ф. Изучение систематизации советского законодательства 1930—1980-х гг. в ис-торико-правовой науке // Вестник Омского университета. Серия: Право. — 2018. — № 4 (57). — С. 189—193.
13. Теория государства и права / под ред. С. С. Алексеева. — М., 1985. — 480 с.
14. Теоретические вопросы систематизации советского законодательства / под ред. С. Н. Бра-туся, И. С. Самощенко. — М., 1962. — 574 с.
15. Тонков Е. Е., Синенко В. С. Комплексные отрасли в системе права и системе законодательства // Журнал российского права. — 2016. — № 11. — С. 5—12.
REFERENCES
1. Chetvernin V. A. Problemyi teorii prava dlya osobo odaryonnyih studentov. — M. : Vyisshaya shkola ekonomiki, 2010. — 240 s.
2. Radko T. N., Golovina A. A. Sovremennaya sistemno-pravovaya teoriya: novyiy etap razvitiya ili metodologicheskiy krizis? // Gosudarstvo i pravo. — 2017. — # 2. — S. 36—42.
3. Stetsenko S. G. Meditsinskoe pravo = Medical law : uchebnik. — SPb. : Yurid. tsentr Press, 2004. — 570 s.
4. Hachaturov R. L. Stanovlenie otrasley prava Rossiyskoy Federatsii // Obscheteoreticheskie i is-toricheskie problemyi yuridicheskoy nauki i praktiki. — 2018. — # 1 (41). — S. 91—97.
5. Speranskiy M. M. Obozrenie istoricheskih svedeniy o Svode zakonov. — SPb., 1833.
6. Mitskevich A. V. Sootnoshenie sistemyi so-vetskogo prava s sistemoy sovetskogo zakonodatelstva // Uchenyie zapiski. Vsesoyuznyiy nauchno-issle-dovatelskiy institut sovetskogo zakonodatelstva. — M., 1967. — Vyip. 11. — S. 3—24.
7. Otrasli zakonodatelstva i otrasli prava Rossiyskoy Federatsii: obscheteoreticheskiy, mezhotraslevoy, otraslevoy i istoriko-pravovoy aspektyi : monografiya / pod obsch. red. R. L. Hacha-turova. — M. : Yurlitinform, 2017. — 584 s.
8. Pashentsev D. A. Kodifikatsiya kak in-stru-ment konstruirovaniya sistemyi zakonodatelstva v nachalnyiy period Sovetskogo gosudarstva
(k 100-letiyu pervyih sovetskih kodeksov) // Zhurnal rossiyskogo prava. — 2018. — # 11. — S. 5—13.
9. Roschin B. E. Ideologicheskie i yuridiche-skie osnovaniya sistematizatsii rossiyskogo trudovogo zakonodatelstva v period s oktyabrya 1917—1918 gg. // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridiches-kie nauki, kulturologiya i iskusstvovedenie. Voprosyi teorii i praktiki. — 2011. — # 6 (12). — Ch. 1. — C. 161—165.
10. Minina E. L. Istoriya stanovleniya i razvitiya agrarnogo zakonodatelstva v Rossii // Agrarnoe i ze-melnoe prava. — 2017. — # 7 (151). — S. 31—39.
11. Arzhanov M. A. O printsipah postroeniya sistemyi sovetskogo sotsialisticheskogo prava // Sovetskoe gosudarstvo i pravo. — 1939. — # 3. — S. 27—33.
12. Yaschuk T. F. Izuchenie sistematizatsii sovetskogo zakonodatelstva 1930—1980-h gg. v istoriko-pravovoy nauke // Vestnik Omskogo universiteta. Seriya: Pravo. — 2018. — # 4 (57). — S. 189—193.
13. Teoriya gosudarstva i prava / pod red. S. S. Alekseeva. — M., 1985. — 480 s.
14. Teoreticheskie voprosyi sistematizatsii sovetskogo zakonodatelstva / pod red. S. N. Bratusya, I. S. Samoschenko. — M., 1962. — 574 s.
15. Tonkov E. E., Sinenko V. S. Kompleksnyie otrasli v sisteme prava i sisteme zakonodatelstva // Zhurnal rossiyskogo prava. — 2016. — #11. — S. 5—12.
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Кузнецов Вадим Вадимович. Доцент кафедры теории и истории государства и права. Кандидат исторических наук.
Воронежский институт МВД России. E-mail: vvk.vspu@yandex.ru
Россия, 394065, Воронеж, проспект Патриотов, 53. Тел. (473) 200-53-55.
Маслов Иван Сергеевич. Преподаватель кафедры теории и истории государства и права. Воронежский институт МВД России. E-mail: ivan_vrn_maslov@mail.ru
Россия, 394065, Воронеж, проспект Патриотов, 53. Тел. (473) 200-53-55.
Панченко Кирилл Сергеевич. Преподаватель кафедры теории и истории государства и права. Воронежский институт МВД России.
E-mail: k.s.panchenko@yandex.ru
Россия, 394065, Воронеж, проспект Патриотов, 53. Тел. (473) 200-55-53.
Kuznetsov Vadim Vadimovich. Associate Professor of the chair of Theory and History of State and Law. Candidate of Historical Sciences.
Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia. E-mail: vvk.vspu@yandex.ru
Work address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel. (473) 200-53-55.
Maslov Ivan Sergeevich. Lecturer of the chair of Theory and History of State and Law. Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia. E-mail: ivan_vrn_maslov@mail.ru
Work address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel (473) 200-53-55.
Panchenko Kirill Sergeevich. Lecturer of the chair of Theory and History of State and Law. Voronezh Institute of the Ministry of the Interior of Russia. E-mail: k.s.panchenko@yandex.ru
Work address: Russia, 394065, Voronezh, Prospect Patriotov, 53. Tel. (473) 200-53-55.
Ключевые слова: отрасль права; отрасль законодательства; систематизация; кодификация; система права; система законодательства.
Key words: branch of law; branch of legislation; systematization; codification; system of law; system of legislation.
УДК 340.15
ИЗДАНИЯ ВОРОНЕЖСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ
Савицкий Н. М.
Участие подразделений НКВД СССР в битве за Воронеж в годы Великой Отечественной войны : учебно-наглядное пособие / Н. М. Савицкий, В. А. Григорова, Е. А. Зверков. — Воронеж : Воронежский институт МВД России, 2019. — 77 с. В пособии рассматриваются основные факты, события и этапы участия подразделений НВКД в битве за Воронеж в годы Великой Отечественной войны. Предназначено для курсантов и слушателей всех форм обучения.
