CC BY
103
К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В.И. ВЕРНАДСКОГО
УДК 001
ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ В.И. ВЕРНАДСКОГО
А.Г. Зарубин
Творчество Владимира Ивановича Вернадского определенно выходит за пределы таких наук, как генетическая минералогия, геохимия, космохи-мия, биогеохимия, биогеология, основателем которых он является. И хотя Вернадский в большей степени известен как ученый-естественник, создатель теории биосферы, его чрезвычайно глубоко интересовали вопросы методологии научного познания, мировоззренческая и историко-философская проблематика. Как и всякий естествоиспытатель подобного масштаба, Вернадский это и оригинальный мыслитель, один из авторов теории антропокосмизма [1-4].
В своей известной книге "Научная мысль как планетное явление" он излагает собственное видение эволюции человечества в геологическом и социально-историческом масштабах времени. Это одна из первых в научной литературе попыток обобщения эволюции нашей планеты как единого космического, геологического, биогенного и антропогенного процесса. Вернадский показывает ведущую преобразующую роль науки и общественно-организованного труда человечества в настоящем и будущем планеты. Научная мысль, наука, знание рассматриваются им как важнейшая сила преобразования и эволюции Земли.
Переход биосферы в ноосферу, по его мнению, остановить невозможно, так как рост научного знания становится основной геологической силой, создающей ноосферу. И это преобразование биосферы происходит независимо от человеческой воли, т.е.
Зарубин Александр Георгиевич - доктор философских наук, профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского института (филиала) Российского государственного торгово-экономического университета, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Тургеневская, 49, e-mail: [email protected], т. 8(863)2404420.
как природный естественный процесс. Причем только здесь, в истории научного познания, существование научного прогресса в ходе времени оказывается доказанным. Во всех других областях человеческой жизни (экономика, политика, условия существования людей, моральное, культурное состояния и т.д.) устойчивого прогресса, т.е. развития без возвращения вспять, мы не замечаем. Вернадский дает свой ответ на многочисленные в истории философии споры о возможности прогресса и правомерности этого понятия в характеристике человеческой истории (идущее от материалистов XVIII в. через Гегеля к Марксу и марксизму, утверждение идеи несомненного прогресса человечества и сомнения многих мыслителей XIX и XX веков в обоснованности, даже в моральности самой этой идеи). Согласно Вернадскому, именно непрерывный рост научного знания свидетельствует о том, что человечество все же совершенствуется [2].
Обращаясь к сложившейся структуре научного знания, он отмечает, что деление наук на исторические и филологические, с одной стороны, и на естественные и математические, с другой, - тем не менее совершенно немыслимо и невозможно для философии, логики, психологии, истории философии. Вообще проблема взаимоотношений естествознания и философии является сквозной для многих его работ. И всегда он выступает как горячий сторонник союза философии и естествознания. Но как понимать такой союз?
Исследователи философско-методологи-ческих идей великого русского ученого [5-11] сходятся в том, что философия для Вернад-
Alexander Zarubin - Doctor of Philosophy, professor of the Humanities and Sociel-Economical Department at the Rostov Institution (Branch) of the Russian State Trade and Economic University, 49, Turgenevskaya Street, Rostov-on-Don, 344002, e-mail: [email protected], tel. +7(863)2404420.
ского есть условие, причем неустранимое условие для научной работы. Это та среда, в которой существует наука и без которой науки не бывает. Хотим мы этого или не хотим, но в науке нас на каждом шагу охватывают вопросы и задачи, тесно связанные с философией и историей философии. Они возникают из оценки того научного материала, который лежит в основе естествознания, и входят во все наше научное мировоззрение, в научный язык, в наблюдение и толкование фактов. "Философское миропредставление, - пишет В.И. Вернадский, - в общем и в частностях создает ту среду, в которой имеет место и развивается научная мысль. В определенной мере она ее обусловливает, сама меняясь (в результате) ее достижений" [1, с. 36]. Хотя при этом человек строит свой идеальный мир в жестких рамках окружающей его природы, среды своей жизни или биосферы.
История философской мысли содержит такие интуиции и построения, которые, по мнению русского ученого, могут быть связаны с современными научными эмпирическими выводами. По крайней мере, если их интерпретировать в контексте реальных научных фактов нашего времени. Особую роль здесь он отводит философии Древнего Востока, главным образом Индии, которая представляет для наук о жизни гораздо больший интерес, чем западная философия. Хотя этот интерес выявляется именно в процессе контактов индийской культуры и западной науки. Подобные построения существовали и в эллинской средиземноморской культуре и философии. Через Платона и Аристотеля эти идеи проникают в эпоху Александра Македонского, когда после разрушения Персидского царства возникают условия для тесного обмена знаниями и идеями эллинской и индийской цивилизаций.
В развитии историко-философского знания Вернадский выделяет такую его особенность как периодичность. Вначале ионийская натурфилософия ставит космологические проблемы, выдвигает понятие о мире как целом, вопросы из области неживой природы. Здесь философия сливается с точным знанием, а начальные понятия спутаны, синкретичны, неясны. Постепенно, создавая более точный и ясный язык, развивая нюансы определений и понятий, от философии отделяются области знания, ориентированные на точное изучение природных явлений. Вместе с тем для самой
философии в центр внимания выдвигаются вопросы жизни, прежде всего социальной (политические, этические, психологические). Что касается более глубоких вопросов логики и теории познания, то они, как показывает Вернадский, привлекают внимание ученых гораздо позднее. При этом остается значительная область чувствуемого или мыслимого, наблюдаемого, которая никак не поддается символизации. Отсюда превращение философских систем в конце периода в мистические и схоластические.
Следующий период историко-философской эволюции начинается в XV в., когда формируется новая натурфилософия (в Италии). Теперь сферы точного знания и философии смыкаются. Параллельно происходит мощное развитие математики и математического объяснения явлений природы. Точное знание охватывает все новые и новые области, утончается и углубляется философский язык, перед логикой и теорией познания раскрываются невиданные ранее горизонты. Но, откуда ни возьмись, вновь появляются мистические (религиозные и магические) проблемы и стремления. Они пронизывают и философию и точное знание, знаменуя тем самым конец периода. Идеи новой философии (нового периода в истории философии) появляются уже в трудах Бэкона, Декарта, Гоббса, Локка, Спинозы, Лейбница.
Другой особенностью историко-философского знания, с точки зрения Вернадского, является то, что содержательно его обычно ищут в специальных, философских по форме, сочинениях или в трудах авторов, прослывших философами. Хотя биение самостоятельной философской мысли нередко обнаруживается как в трудах ученых, так и в творениях художников. "Никогда не наблюдали мы до сих пор, - говорил он в одной из своих лекций, - в истории человечества науки без философии и, изучая историю научного мышления, мы видим, что философские концепции и философские идеи входят как необходимый, всепроникающий науку элемент во все время ее существования. Только в абстракции и в воображении, не отвечающем действительности, наука и научное мировоззрение могут довлеть сами по себе, развиваться помимо участия идей и понятий, разлитых в духовной среде, созданной иным путем" [1, с. 413].
Таким образом, независимо от нашего желания на каждом шагу в науке мы сталки-
ваемся с задачами и вопросами, неразрывно связанными с философией и историей философии. Они присутствуют в размышлениях и оценках научного материала естествознания, в научном языке, в любых интерпретациях и объяснениях. Изучая природу, мы от частностей и отдельных фактов переходим к обобщениям, закономерностям и законам, их основаниям.
Проблема основоположений познания также объединяет науку и философию. Хотя ставилась и решалась она по-разному. Некоторые философские учения, отмечает Вернадский, признавали существование непознаваемого вообще для человека или, как вариант, непознаваемого для естествознания, т.е. ставили пределы научному познанию. Но, как правило, подобные попытки оказывались неудачными и довольно скоро опровергались самим ходом развития научного знания (гегелевское доказательство невозможности открытия новых планет, контовское утверждение невозможности узнать химический состав небесных светил и т.п.). Иначе говоря, натуралист не должен и не может принять эту точку зрения, поскольку она не вытекает из непосредственных данных опыта и наблюдения.
Вместе с тем вся история естествознания свидетельствует о том, что в вопросах основоположений познания ученые неизбежно сталкиваются с проблемами логики, теории познания, метафизическими системами. Новые открытия в области физики (учение энергетики, законы термодинамики, символические формы физических законов, учение о фазах, силовых линиях, винтовых структурах материи, атомистическая теория и др.) предоставляют богатый материал, основу для совместного развития истории науки и истории философии, что обычно приводит к "великим синтезам человеческой мысли".
Отсюда жизненно важная необходимость знакомства ученых с процессом формирования великих философских систем, имеющих свою собственную историю и разнообразные предпосылки. В.И. Вернадский особо предупреждает естествоиспытателей об опасности увлечения лишь отдельными, почему бы то ни было выбранными философскими системами, что лишь изредка может способствовать правильным выводам, а чаще всего ведет к схематизму и догматизму. Поэтому требуется сознательная упорная работа мысли над материалом различных философских
систем и учений. Разумеется, "не всегда для натуралиста, - уточняет он, - стоят философские вопросы и не все время над ними может и должна работать его мысль - но они должны входить в его образование, он должен иметь известное их понимание и в своей жизни, рано ли, поздно ли, всегда должен подойти к отдельным вопросам этой области. Для этого он должен иметь известное систематическое и не одностороннее представление и о философии и о соприкосновенных с ней научных дисциплинах - логике, метафизике и истории философии" [1, с. 394].
Взаимодействие науки и философии может быть и достаточно противоречивым, неоднозначным. С одной стороны, наука дает новый материал, новое содержание для философской мысли, раздвигает ее горизонты. История философии содержит немало тому примеров. Но не меньшее влияние оказывает общая тенденция научного творчества и те имманентные цели, которые ставит себе наука, исходя из логики собственного развития. При этом научные факты в принципе могут быть втиснуты в рамки различных философских школ и учений. И дело здесь в том, что наука, кроме всего прочего, влияет на философию через определенное отражение своих фактов в человеческой личности. А раз так, то сюда обязательно примешиваются общественно-политические условия, столкновение научного и ненаучного мировоззрений, традиции и т. д.
Данный аспект влияния науки на философию Вернадский называет не иначе как "сдерживающим или затормаживающим" в том смысле, что такое влияние ограничивает возможности философского мышления. Речь идет о том, что если философия никак не будет соотноситься с естествознанием своего времени, то велика вероятность превращения ее положений в весьма далекие от действительности. В качестве примера он приводит историю натурфилософских школ первой половины XIX в., а также историю мистических течений философии. Существует опасность для философской школы превратиться в старомодный и непонятный пережиток прошлого, если будет утрачена ориентация на современную тенденцию научного творчества. Другая крайность или опасность заключается в слепом следовании за научной тенденцией, которое приводит к потере живого мыслительного содержания, творческого
начала. А поскольку сама научная тенденция движется и изменяется, то жесткая привязка к ней быстро уведет философское течение в тупик.
Вместе с тем философия не может быть выше науки и не должна довлеть над наукой. Преимущество науки (относительное, конечно) Вернадский видит в том, что она - в отличие от философии - дает результаты общезначимые, достоверные, предоставляет решающие доказательства их достоверности. И если наука в сущности одна для всех людей и всего человечества, то философий - несколько и разных. Наряду с европейской философией, существуют, например, китайская и индийская. Не говоря уже о личностном характере всякого философского знания. Таким образом, Вернадский считает, что единой философии быть не может, ибо произведения великих философов всегда отражают их личность и их понимание реальности. Подобных пониманий может быть не так уж и много, они могут быть собраны в небольшое число основных типов, но среди них нет одного единого, более верного, чем все другие.
Вернадский довольно сдержанно относится к материализму, тем более к такому, который пытался диктовать ученым, какие выводы они должны сделать из своих открытий. Так, в заключительных фрагментах раннего варианта рукописи "Научная мысль как планетное явление" мы читаем: "философы-материалисты, значение которых в современной философской мысли, в мировом ее масштабе, невелико, получают как будто твердую почву и успокаиваются в своих сомнениях. Это отражается на их творчестве, которое медленно замирает и вырождается в сухую формальную схоластику... особенно в таких случаях, как в нашей стране, где диалектический материализм является государственной философией" [2, с. 244-245].
При этом, как в историко-философском, так и в гносеологическом плане, интересна оценка Вернадским методологии "Капитала" Маркса. По его мнению, Маркс получил свои блестящие результаты точным научным путем, а изложил их на языке гегелевской философии. Поэтому возникает иллюзия, что они - плод применения диалектического философского метода. На самом же деле диа-лектико-материалистическим у Маркса является только изложение того знания, которое добыто точным научным методом экономиста
и историка. Иначе говоря, значение науки как основы социального преобразования будущего общества получено Марксом не из философских представлений, а в результате строго научного анализа экономических явлений.
Для середины XIX в., когда в Европе, вообще в пределах европейской цивилизации, господствовал, по словам Вернадского, примат философии над наукой, в этом не было ничего необычного. Но то, что было у Маркса, отсутствовало у его "малообразованных" последователей двадцатого века. Их "диамат" уже не исходит из данных науки, не основывается на них, а стремится их изменить и развить, приспособить их к своим представлениям.
Подобные потуги Вернадский называет недоразумением и утверждает, что нигде и никогда в истории мысли такой роли философия не играла и не могла играть. В самой методике научной работы никакой сторонний наблюдатель, сколь бы проницательным он ни был, не может указывать путь ученому. Другое дело, если речь идет о научных теориях, гипотезах, космогонических построениях. В этом случае натуралист с необходимостью вступает на философскую почву. Для него исчезает граница между философией и наукой. И мыслитель и ученый охватывают общие вопросы науки (естествознания), хотя и по-разному.
Первый (философ) рассматривает слово, обозначающее естественное тело, только как понятие и из его анализа делает логические выводы, требующие профессионализма.
Второй (ученый) не должен забывать о неизбежной неполноте любого определения естественных тел, им исследуемых, а потому должен вносить поправки в выводы первого, имея в виду отличие реальных явлений от понятий о них.
Отсюда Вернадский делает вывод о том, что в истории человечества не было и нет науки без философии и что методологические идеи и концепции представляют собой пронизывающий науку ее необходимый элемент. "Только тогда, - утверждает создатель концепции ноосферы, - когда философская мысль, самостоятельно и независимо от современного ей состояния научного знания, движется по тому же пути, к которому направлен идеал научного творчества - только тогда сдерживающее влияние науки исчезает и достигается глубочайшее развитие человеческого мышления. В философии и науке
второй половины XVI века, короткое время в конце XVIII - в эпоху энциклопедистов - и в начале XIX века, в расцвет немецкой философии, имели мы такие подъемы человеческого творчества, связанные с гармоническим ходом научного и философского мышления" [1, с. 418].
Подобная гармония становится результатом редкого стечения различного рода обстоятельств, но чаще всего историко-философская эволюция демонстрирует нам всевозможные коллизии в отношениях между этими двумя областями. Наука стремится ограничить область философского мышления, а философия - обесценить значение научного познания.
В структуре научного знания Вернадский выделяет два главных раздела. С одной стороны, это система научных фактов (конечно классифицированных и обобщенных), а с другой, - научные теории, концепции, гипотезы. Именно второй раздел научного знания, с его точки зрения, равноценен философии. Однако личностное начало тут как бы уходит на задний план. Доказательства в данной области применимы лишь к очень общим сторонам объективной реальности, которые непосредственно не обнаруживаются ни в одном конкретном эксперименте. И они не могут претендовать на то, чтобы установить точные количественные параметры материальных объектов и процессов, их конкретные свойства, те или иные физические, химические, биологические и другие законы.
Таким образом, с позиций Вернадского, существует два типа доказательств в научном познании. Причем философия доказывает не то, что доказывают естественные науки, и не тем путем, каким это делают они. Тем не менее, система доказательств и аргументации в философии примыкает к системе доказательств естествознания и опирается на нее. В свою очередь, многие естественнонаучные доказательства имеют (чаще всего неявно) определенную философскую подоснову. Данная связь объясняется только тем, что и философия и естествознание направлены на постижение одной и той же объективной реальности.
Органическая связь между этими двумя типами познания выражается в принципе соответствия (Нильс Бор), методологическую роль которого очень высоко оценивает В.И. Вернадский. Согласно этому принципу,
как известно вырастающему из самого развития физики, математики и других наук, основное содержание подтвержденных опытом теорий в ходе развития науки сохраняется навечно, хотя сфера их значения сужается, ибо они оказываются частным предельным случаем более общих после них возникающих теорий. Это та "непререкаемая часть науки", которая, будучи созданием научного разума, выходит за пределы исторического времени.
В своих историко-методологических построениях Вернадский приходит к выводу, что рост научного знания в наше время (первая половина ХХ века) быстро стирает различия между отдельными науками. Ученые все чаще специализируются не по наукам, а по проблемам. Это дает возможность сосредоточиваться и значительно глубже проникать в изучаемое явление, а кроме того позволяет охватывать его с различных позиций и точек зрения.
В этом плане характерно отношение самого Вернадского к проблеме времени, чрезвычайно занимавшей его. Здесь довольно определенно прослеживается, как при рассмотрении этой общенаучной проблемы реализуются его историко-философские и методологические установки. Проблема времени, будучи одновременно и философской (значит и историко-философской) и естественнонаучной занимает в творчестве Вернадского особое место. Его представления о пространстве, времени, симметрии в природе позволяют говорить именно о концепции времени Вернадского.
Рассмотрим два момента этой концепции: идею жизненного (биологического) времени и аргументацию необратимости или асимметричности (направленности) временных процессов.
Традиционные для XVII-XIX веков научные и философские представления о времени базировались на ньютоновском понятии абсолютного времени (и пространства) как неизменного и внешнего, по отношению ко всем процессам и явлениям, условия их существования. Время в таком случае оказывается как бы вместилищем (наряду с пространством, разумеется) всякого действительного бытия.
Теория относительности, роль которой в развитии науки и культуры первой половины ХХ в. чрезвычайно высоко оценивает Вернадский, коренным образом меняет представления о свойствах времени. Впервые по-
сле XVII в. вообще возникает необходимость их исследования. Теперь время рассматривается не как внешнее, а как внутреннее свойство самих явлений и процессов действительности. Соответственно, и его качества определяются особенностями изменения этих явлений.
Идея жизненного (биологического) времени Вернадского полностью вписывается в эту новую картину мира. Точнее сказать, это новое научное мировоззрение развивается им на близком его научным интересам материале биогеохимии (биологической и геологической эволюции). Не отказываясь в принципе от времени как единой универсальной формы всякого движения, Вернадский вместе с тем допускает возможность его дифференциации по типу материального носителя, обуславливающего отличительные особенности той или иной формы движения. Эта позиция получила довольно плодотворное развитие уже во второй половине ХХ в. (различение и исследование физического, геологического, исторического, психологического, художественного времени) [12].
В первую очередь самого Вернадского интересует специфика биологического времени, т.е. времени, связанного с жизненными явлениями. Он приходит к выводу, что наиболее характерным признаком биологического времени является его делимость, выражающаяся в смене поколений живого. Это обстоятельство Вернадский и берет за исходное при его изучении, хотя для жизни, по мнению ученого, время выражается не в одном, а в трех разных процессах. Здесь и время индивидуального бытия, и время смены поколений без изменения формы жизни и, наконец, время эволюционное - смена форм вместе со сменой поколений. Но в любом случае время - одно из основных проявлений вещества, неотделимое от него, его содержание.
Вернадский также замечает, что в самом нашем сознании время связано с жизнью и высоко ставит философию Анри Бергсона и Георга Зиммеля, заложивших традицию изучения психологического и исторического времени. Ему явно импонирует их идея отождествления времени-дления с жизненным процессом, с эволюцией жизненных форм.
Прослеживая историю философских и научных представлений о времени, Вернадский отмечает, что механика Ньютона и ее абсолютное время отвечают обратимым процессам. Время абсолютное может отсчи-
тываться и в ту и в другую стороны, так как его отсчеты базируются на процессах вращения Земли вокруг Солнца, Земли вокруг своей оси, вращения спутников планет, т.е. на маятниковом движении.
Физические процессы с ходом времени действительно проявляются как обратимые и подобно маятнику безразлично могут идти в ту или другую стороны. Вся научная картина мира с XVII и вплоть до ХХ века основывалась на подобном представлении о времени. Получалось, что в физическом построении мира необратимых процессов не существует. Любое явление мира может идти вперед и назад и одинаково отсчитываться временем. Однако ничего подобного не обнаруживается в жизненном времени или времени-длении Бергсона, направление которого определяется "жизненным порывом" и "творческой эволюцией". Иначе говоря, обратное движение здесь невозможно и противоестественно.
С этой проблемой и связана вторая важнейшая особенность концепции времени В.И. Вернадского.
Необходимо отметить, что попытки доказательства необратимости времени при жизни Вернадского неоднократно предпринимались с позиций физических наук. Необратимость физических процессов обосновывалась прежде всего с помощью так называемых фактуальных "стрел времени" (выражение Артура Эддингтона). Обычно называли три таких стрелы - термодинамическую, электромагнитную и космологическую (позднее к ним добавили еще информационную).
Первая из них основана на факте неизбежного рассеивания тепловой энергии, возрастания энтропии в замкнутых системах; вторая связана с процессами рассеивания электромагнитного излучения, которое распространяется в виде сферической волны и никогда не возвращается назад; третья базируется на концепции расширяющейся Вселенной, удалении космических тел друг от друга. Но ни один из данных подходов не может считаться физически строго обоснованным. Как законы классической механики и электродинамики, так и законы теории относительности, квантовой физики по сути безразличны к изменению знака направления времени, т.е. теоретически при изменении направления развития на противоположное в физических процессах ничего не меняется.
На этом фоне аргументация В.И. Вернадского о необратимости времени, основывающаяся на его историко-философских и научных позициях, выгодно отличается. Он утверждает, что, вступая в область жизненных процессов, мы гораздо глубже проникаем в реальность и приходим к новому пониманию времени. Ибо в явлениях жизни вектор времени имеет вполне определенное и однозначное направление.
Ньютоновское время, по его мнению, не отражается в явлениях и фактах, изучаемых наукой, так как реальные явления и факты лишь находятся в нем и не дают о нем никакого понятия. Такое время оказывается однородным и неизменным, т.е. обратимым.
Жизненное время, напротив, само создается и проявляется в ходе эволюции жизни. Поэтому оно выражается в научных явлениях и может быть предметом изучения науки и философии. Это время оказывается неоднородным и необратимым. Оно идет в одну сторону, т.е. совпадает с направлением эволюционного жизненного процесса.
Как таковые биологические процессы обычно имеют четко выраженный направленный характер (как прогрессивный, перспективный, так и регрессивный, тупиковый). Однако в целом эволюция живого связана с движением к более богатому содержанию, появлением новых качеств и свойств в развитии каждого организма и всего вида. Свидетельством тому, - по мнению В.И. Вернадского, - является "единый процесс эволюции видов, неуклонно идущий все время в одном и том же направлении. Он идет с разной скоростью для разных видов, с остановками, но в общем картина живой природы постоянно меняется, не останавливаясь и не возвращаясь назад" [1, с. 226].
Что касается мертвой материи или косного вещества, то здесь эволюционный процесс проявляется только тогда, когда имеется связь с большими массами живого вещества. Другими словами, минералы, образующиеся при разрушении остатков живых организмов, изменяются с течением времени по причине изменения физико-химических свойств живых организмов. Такие биогенные минералы оказываются, с точки зрения Вернадского, единственным проявлением эволюции в неживой природе.
Еще одним отличительным свойством жизненного времени для нас является его пе-
реживаемость человеком, т.е. восприятие его как длительности, имеющей начало, конец и направление. Причем деление времени на прошлое, настоящее и будущее, свойственное человеку и пронизывающее всю его жизнь, распространяется им на все природные процессы. Вернадский называет это великой загадкой "вчера-сегодня-завтра", стирающей грань между психологическим и физическим временем.
Итак, необратимость присуща, согласно Вернадскому, лишь эволюции живого и эволюции научной мысли человечества, прогрессу знания. Ссылаясь на историю философии и историю научного познания, приводя многочисленные конкретные аргументы, Вернадский утверждает, что в последние семь тысяч лет, "все увеличиваясь в темпах, идет непрерывное создание ноосферы и прочно - в основном без движения назад, но с остановками, все уменьшающимися в длительности - идет рост культурной биогеохимической энергии человечества. Растет сознание, что этому росту нет непреодолимых пределов, что это стихийное геологическое явление" [2, с. 143]. Вместе с тем этот процесс является планетным процессом, т.е. ограниченным в пространстве и во времени. Отсюда следует, что необратимость развития планетной мысли, как и биологическая эволюция, сами по себе не могут носить абсолютного характера.
Таким образом, в многогранном творчестве Владимира Ивановича Вернадского существенное место занимают вопросы историко-философского познания, обращение к которым позволило ему не только разработать собственную оригинальную научную концепцию, но и синтезировать конкретно-научное знание с базисными для всей истории науки методологическими принципами. Именно поэтому его идеи во многом способствовали формированию современной научной картины мира и, несомненно, продолжают подпитывать ее развитие
ЛИТЕРАТУРА
1. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. М.: Наука, 1988. 520 с.
2. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. М.: Наука, 1991. 272 с.
3. Вернадский В.И. Труды по всеобщей истории науки. М.: Наука, 1988. 336 с.
4. Вернадский В.И. Живое вещество и биосфера. М.: Наука, 1994. 672 с.
5. Аксенов Г.П. Вернадский В.И. М.: Молодая гвардия, 2001. 484 с.
6. Баландин Р.К. Вернадский: жизнь, мысль, бессмертие. М.: Знание, 1979. 186 с.
7. Жданов Ю.А. Учение о биосфере в свете диалектической концепции развития // Человек и биосфера. Ростов н/Д: Изд-во Рост. гос. ун-та, 1973. С. 5-33.
8. Жданов Ю.А. Становление ноосферы - фазовый переход? // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Естественные науки. 1994. № 1-2. С. 3-7.
9. Мочалов И.И., Оноприенко В.И. В.И.Вернадский: Наука. Философия, Человек. Кн. 1. Наука в исторических и социальных контекстах. М.: ИИЕТ им. С.И. Вавилова РАН, 2008. 408 с.
10. Саенко Г.Н. Владимир Иванович Вернадский: ученый и мыслитель. М.: Наука, 2002. 236 с.
11. Таланов В.М. В.И. Вернадский и Ю.А. Жданов: высокое соприкосновение // Научная мысль Кавказа. 2009. № 1. С. 5-15.
12. См., напр.: Зарубин А.Г. Вопросы динамики социального развития. Темпорализм истории и современность. Ростов н/Д: Изд-во Рост. гос. ун-та, 1991. 176 с.; Яковлев В.П. Социальное время. Ростов н/Д: Изд-во Рост. гос. ун-та, 1980. 160 с.; Любинская Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований. М.: Прогресс-Традиция, 2002. 304 с.
10 октября 2012 г.
