CC BY
9
07.00.00 - ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК [94(410) «17/18»+94(470) «17/18»]:329.12 АЙЗЕНШТАТ М.П.
доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник, Институт всеобщей истории РАН E-mail: m.aizen@mail.ru ТУРЛЫГИН А. А.
Соискатель, Государственный академический университет гуманитарных наук E-mail:
UDC [94(410) «17/18»+94(470) «17/18»]:329.12
AIZENSHTAT M.P.
Doctor of Historical Sciences, Leading Researcher the Institute of Universal History Russian Academy of Sciences.
E-mail: m.aizen@mail.ru TURLYGIN A.A. Graduate Student of
ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ ВО ВЗАИМНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ БРИТАНСКИХ И РОССИЙСКИХ ЛИБЕРАЛОВ КОНЦА XVIII -XIX В.
HISTORICAL KNOWLEDGE AS A FACTOR OF RECIPROCAL REPRESENTATIONS OF BRITISH AND RUSSIAN LIBERALS IN THE LATE OF 18TH - 19TH CENTURIES
В статье анализируется историческое знание как фактор формирования образа «Другого». В качестве примера избраны взгляды британских либералов на историю России и российских либералов на историю Британии конца XVIII -XIX в. Для российских либералов интерес к истории Англии был продиктован стремлением выявить механизм становления конституционной монархии, парламентской практики и двухпартийной системы. Конструирование британскими либералами истории другой страны в большей мере отражало геополитические и внутриполитические реалии, концепции исторического развития, которые были продиктованы политическими взглядами авторов.
Ключевые слова: Образ «Другого», историческое знание, британские либералы, российские либералы.
The article is devoted to the analyzes historical knowledge as a factor in creating the image of "Another". The authors take the example of representations British history in view of Russian liberals and representations Russian history in view of British liberals in the late end of 18th - 19th centuries. Russian liberals saw the history of British political institutes - parliamentary monarchy and party system - as the desirable model for Russian development. British liberal negative Russian history reflected there vision of Russian expiation politic, political situation in Britain and historical conception of stages development.
Keywords: Image of "Another", historical knowledge, British liberals, Russian liberals.
Историк находится в постоянном поиске новых тем, подходов и источников с целью расширения знания о прошлом. В полной мере это не стало характерным для изучения имагологии, представлений о другой стране и другом народе. В настоящей статье авторы предприняли попытку раскрытия проблемы взаимных представлений в контексте толкования истории другой страны. В Британии вигско-либеральная концепция истории начала формироваться в XVIII в., а в XIX столетии получила обоснование и упрочилась в трудах историков и публицистов. История России не стала предметом пристального внимания британцев, но публикации в журналах и выступления в Парламенте свидетельствуют о довольно основательном интересе к ней и знании ключевых персон и событий. В России история Британии традиционно привлекала ученых и писателей, обладавших либеральными взглядами. Они пытались изучить и показать опыт другой страны в аграрной, социальной, экономической и политической областях [5].
С XVIII в. Россия привлекала взоры британцев. В журналах второй половины века можно было встретить материалы по истории и быту российского обще-
ства. Это внимание отражало торговые интересы или возможность обогащения на российской службе. В далекую страну отправлялись британки и британцы для работы нянями, гувернантками, морскими и сухопутными офицерами, инженерами и т.д. Немаловажное значение имели и политические мотивы. За столетие на востоке Европы образовалось крупное государство, деятельность которого по расширению границ создавала напряжение в политических кругах Лондона, видевших гипотетическую опасность для владений или сфер интересов Британии в Азии. Эти настроения со всей очевидностью проявились в начале 1790-х годов, когда наступила очередная русско-турецкая война. В Парламенте прошли длительные дебаты, Британия оказалась на пороге вовлечения в конфликт на стороне Турции. В нижней палате прозвучало представление ряда представителей депутатского корпуса Парламента об истории России. Страна представала варварским, агрессивным государством с деспотическим правлением [6, p. 38, 39, 63, 65, 71, 76, etc.].
Что предопределило эту позицию? Одна из причин заключалась в распространении идеи о стадиальном
© Айзенштат М.П., Турлыгин А.А. © Aizenshtat M.P., Turlygin A.A.
историческом развитии народов. Она предполагала, что они проходят одни и те же стадии: дикость, варварство, цивилизацию. При этом каждой стадии присущи определенный образ правления и институты. Согласно концепции стадиального развития, Россия вышла из дикости, но остановилась на ступени варварства, которой соответствовало самодержавное правление, отсутствие прав и свобод народа и т.д. А представление об агрессивности покоилось на тех войнах, которые вела Россия с соседями на протяжении XVII-XVIII вв. Именно эти войны, в особенности с Турцией, и вызвали обеспокоенность, прозвучавшую в Парламенте. Однако Британия не стала вмешиваться в конфликт, а обстановка в Европе привела к резкому изменению геополитической ситуации.
Эпоха войн революционной, а затем наполеоновской Франции сопровождалась перекраиванием карты Европы, созданием различной конфигурации коалиций, призванных противостоять французам. В это время Британия и Россия пережили резкие повороты взаимоотношений: от разрыва дипломатических связей до объединения в антифранцузской коалиции. Подобные перемены не могли не сказаться на отношении к другой стране и другому народу. В этой связи характерны отклики о России и русских в британской либеральной прессе после окончания наполеоновских войн.
В середине 1820-х годов Британия и Россия, каждая со своих позиций и целей, поддержала борьбу греческого народа за свободу. И в это время на страницах известного и популярного либерального издания "Edinburgh Reviеw"помещаются материалы по истории России. В них наблюдалось смягчение отзывов о ней. Признавались заслуги Петра Великого и Екатерины II, которые представали просвещенными монархами. Подвижки в геополитической ситуации привели к некоторой корректировке представлений о российской истории. В 1850-е годы накануне и в начале Крымской войны, когда Пальмерстон вынашивал планы расчленения России после скорой победы союзников, происходит новый поворот, заключавшийся в возврате к старым тезисам об агрессивности России и её варварстве. Подобного рода утверждения имели место в публикациях одного из наиболее популярных либеральных журналов середины столетия.
Большинство статей, посвящённых России, появилось на страницах «Эдинбург Ревью» во время Крымской войны. В июле 1854 г. вышла статья, в которой автор обратился к историческому опыту на примере русско-турецкой войны 1828-1829 гг. [7, v.100, p. 264-302]. Она складывалась неудачно для России. Так, отмечал автор, в 1828 г. русские войска оказались «на грани катастрофы». Однако избежали её «благодаря бездействию турок» [7, v. 100, p. 274]. Причина подобной тактики турецкого командования проистекала, по мнению автора, из горького опыта предыдущих столкновений с Россией. Турецкие командиры были уверены в силе противника больше, чем в своей способности дать отпор [7, v. 100, p. 274]. Тем не менее, в
1828 г. русским войскам удалось взять только крепость Варну (Силистрией, Шумлой и рядом крепостей, а также Адрианополем они овладели уже в 1829 г.). В другой статье неудачам на Балканском фронте противопоставлены успехи генерала И.Ф. Паскевича в Закавказье [7, V. 103, р. 278]. Рецензент писал, что турки превосходили русских в «физической силе и инстинктивной храбрости», но совершенно не умели воевать [7, ^103, р. 280]. А во время Крымской войны турки повторяли те же ошибки [7, V. 103, р. 280].
В статьях по истории России немаловажное внимание уделено проблемам деспотической власти и уровню цивилизации в этой стране. Представление о деспотизме раскрывает одна из рецензий, вышедших в «Эдинбург Ревью». Там отмечалось следующее: деспотизм являлся нормальным состоянием человечества на определенном уровне развития [7, ^99, р. 60]. Джеймс Милль в «Истории Британской Индии» (опубликована в 1817 г.) называл деспотизм «первой формой политической организации древних цивилизаций»[1, с. 45]. Согласно его точке зрения, низкий уровень индийского общества сказывался на всех сферах его жизни: от системы землепользования до религии [1, с. 45]. Подобные взгляды экстраполировались на Россию и получили изложение в статьях о России, которые публиковались в вигском журнале.
В 1855 г. в журнале была напечатана статья по истории Крыма, раскрывающая представления британских либералов об античных и средневековых народах и государствах на территории российского Северного Причерноморья [7, V. 102, р. 88-115]. Наибольший интерес автора вызвали история греческих и генуэзских колоний на полуострове, основы их процветания, а также взаимоотношения с варварами. Подводя итоги экскурса в отдаленные времена, автор подчеркнул необходимость помнить уроки прошлого и при проведении экономической и иной политики обращаться к историческому опыту [7, V. 102, р. 115]. Пожалуй, главный урок, извлечённый самим автором из крымской истории - процветание даруют цивилизация, мягкое, демократическое правление, ориентация на торговлю. В руках османов бывшая генуэзская колония Каффа (Кафа, Феодосия) была торговым центром и потому испытала новый подъём. В руках русских она переживала чёрную полосу в своей истории (по мнению автора), свидетельством чего был снос выдающихся памятников архитектуры (в частности, генуэзских церквей [7, V. 102, р. 115]). Повествуя о греческих и генуэзских колониях, о Боспорском царстве, основу благосостояния которых составляла торговля зерном, рыбой либо восточными товарами, автор утверждал, что Крым можно снова сделать богатым и процветающим регионом. Для осуществления этого нужна более либеральная политика, которая не будет сковывать частную инициативу. Примером служила политика, которую проводили боспорские цари и монгольские ханы, поощрявшие торговлю независимых или зависимых городов, основанных предприимчивыми купцами. Вне всякого сомнения, автор полагал, что
07.00.02 - ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ (ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ), 07.00.03 - ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ (СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПЕРИОДАНИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ) 07.00.02 - DOMESTIC HISTORY (HISTORICAL SCIENCES), 7.00.03 - GENERAL HISTORY (OF THE CORRESPONDING PERIOD)(HISTORICAL SCIENCES)
Крым должен стать независимым или находиться под протекторатом западных держав.
Неприятие самодержавной России британской либеральной интеллигенцией отражалось на восприятии её истории. Естественно, без обращения к прошлому, к истокам, нельзя правильно понять настоящее. Почему в России укрепилась деспотическая система власти? Как вышло, что страна пошла именно по такому историческому пути? Были ли альтернативы? Блок этих проблем затронула статья, опубликованная в номере за апрель 1855 г. [7, V. 101, р. 500-532]. Автор проследил историю возникновения и укрепления деспотической власти правителей России, обозначил предпосылки и причины появления данного феномена. Исторический обзор носил широкий характер - от Рюрика до Николая I. Однако, пытаясь представить историю России как движение в сторону всё более и более деспотической власти, рецензент не избежал мифологизации прошлого. В его работе причудливо переплелись достоверные сведения, откровенная ложь и различные заблуждения.
По мнению автора, возникновение самодержавия в России было обусловлено следующими причинами. В Англии скандинавы столкнулись с более высокой (многочисленные города, римские дороги, римские понятия о собственности и праве, христианство), чем их собственная культура. Тогда как в землях славян завоеватели встретились с более низкой организацией общества (охотничье-скотоводческие племена, примитивные религиозные верования). Со ссылкой на «Повесть временных лет» в издании А.Л. Шлёцера рецензент писал, что славяне «сбивались в стадо словно дикие звери» [7, V. 101, р. 505]. Признавая превосходство скандинавов, славяне сами пригласили викингов править ими. Всё это не могло не оказать влияния на характер власти. Постепенно скандинавские правители Руси деградировали: героическая храбрость их праотцов выродилась в свирепую жестокость [7, V. 101, р. 505]. Вместе с тем, уже в Киевской Руси власть правителя была больше, чем в скандинавских королевствах [7, V. 101, р. 505]. Другое обстоятельство связано с тем, что в XIII в. Русь оказалась под властью беспощадных монгольских завоевателей, поработивших народ и князей. А князья фактически стали надсмотрщиками над рабами, наместниками, хотя власть их во времена ордынского владычества возрастала. Нашествие наложило тяжёлый отпечаток на всю последующую историю страны. «Патриотизм, правда, честность - всё стало неизвестно нации, попранной низшим народом», - отметил автор [7, V. 101, р. 523]. Русские научились думать, что лишь деспотическая власть в состоянии поддерживать порядок. Таким образом, единственной альтернативой тирании была анархия. Наконец, деспотическая власть была необходима для обеспечения защиты освободившегося из-под власти иноземцев государства. «В большинстве других стран деспотизм - т.е. уничтожение личной свободы - принесение многих в жертву одному, был причиной национальной слабости. В России происходило, наоборот, от того, насколько царь мог поработить свой
народ, зависело, сколько сил он может выставить против своих соседей» [7, V. 101, р. 513-514]. Традиция деспотической власти в России оказалась столь сильной, что в годы Смуты, когда народ получил возможность освободиться от самодержавия, он оказался неспособным это сделать [7, V. 101, р. 514-515].
Когда же Крымская война закончилась и накал международной обстановки ослаб, «Эдинбург Ревью» опубликовал материал, где ставились под сомнение утверждения о российском варварстве. Статья была посвящена Патрику Гордону, состоявшему более тридцати лет на русской службе с 1661 г. до смерти в 1699 г. [7, V. 104, р. 24-51]. Символично выглядит то, что статья была посвящена человеку, чья судьба оказалась связана как с Британией, так и с Россией.
Автор статьи описал трудности, с которыми столкнулась русская армия во время прежних Крымских походов в связи с участием в них Гордона. Тот факт, что русским приходилось строить мосты и понтонные переправы, везти десятки тысяч повозок и т.п., чтобы армия смогла пройти по выжженной степи, заставил его усомниться в российском варварстве. Ведь осуществление всех этих усилий требовало достижения определённого уровня развития [7, V. 104, р. 43]. Так автор подверг сомнению тезис о том, что Россия в XVII в. находилась в своем развитии далеко позади Шотландии, Ирландии и Германии [7, V. 104, р. 43]. А в некоторых отношениях, определяющих уровень цивилизации, Россия опережала даже Англию. Подтверждением этого тезиса послужили российские почтовые коммуникации и денежные переводы по векселям[7, V. 104, р. 43-44]. Обвинения в беспробудном пьянстве, буйных и отвратительных кутежах автор отвергал. По его справедливому суждению, неумеренное пьянство было пороком, распространенным не только в России [7, V. 104, р. 44]. Подобного рода поведение бытовало тогда в северных странах. Отмечалось даже в Шотландии ещё в начале XIX в. На фоне процветания науки и искусства, писал автор, пьянство было обычным явлением даже среди лучших представителей общества [7, V. 104, р. 44].
Мнение о России XVII в., как о стране «совершенно пустынной, варварской, не знающей ремёсел» [7, V. 104, р. 43], автор опровергал описанием берегов рек Сухоны и Северной Двины. Это были земли, писал он, в основном обработанные, «а деревни располагались там на каждом шагу» [7, V. 104, р. 47]. Так вместо «пустыни» автор представил картину типично сельского пейзажа.
Деспотический характер власти самым пагубным образом сказывался и на личностях самодержцев и вообще всех властителей России. Полноценных словесных портретов российских монархов не встречается на страницах журнала, однако в кратких характеристиках преобладают мрачные тона: Владимир Святой - «надменный варвар» [7, V. 104, р. 106]. Иван Грозный -«безумный тиран... в своей одиозности равный Нерону». Тем не менее, упоминались «несколько хороших законов», принятых в годы его правления [7, V. 104, р. 514]. Алексей Михайлович издевался над придворными, как
и Анна Иоанновна [7, V. 104, р. 521-522]. В то же время, царствование Алексея Михайловича названо «суровым, но мудрым и справедливым» [7, V. 104, р. 517]. Правление Софьи охарактеризовано как «слабое и деспотическое» [7, V. 104, р. 45]. Пётр 1представлен олицетворением самой России: «В своём варварстве и подражательности, великодушии и жестокости, переплетении страстей и распущенности с энергией и выносливостью Пётр Великий был персонификацией России той, каковой она была, и даже той, какой она является сейчас [7, V. 104, р. 517]. ЕкатеринаПохарактеризована «самой низкой женщиной» в связи с тем, что она стала убийцей своего мужа. А Петербург в годы её правления превратился в скопление взяточников [7, V. 104, р. 522, 524]. О ПетреШсказано лишь то, что он был глупым и пьющим человеком [7, V. 104, р. 522]. Павел I - тиран и сумасшедший. При этом, по мнению автора рецензии, именно безумие привело императора к гибели, но отнюдь не тирания [7, V. 104, р. 522]. Александру I уделено больше внимания, чем его предшественникам. Он охарактеризован как человек хитрый и двуличный, но обладавший «человеколюбивыми взглядами» [7, V. 104, р. 524]. История жизни и правления Александра, по мнению британского журнала, это печальная история. История о монархе, который хотел научить свой народ быть свободным, но потерпел неудачу [7, V. 104, р. 525]. Александр, как его младший брат и преемник Николай I, в своём стремлении облегчить жизнь народа натолкнулся на сопротивление самой системы и увидел, «сколь велика власть самодержца, чтобы творить зло, и сколь она мала, чтобы творить добро» [7, V. 104, р. 530].
Таким образом, конкретные геополитическая ситуация, экономические интересы страны и представления о ходе мировой истории предопределяли представления британских либералов об истории России. А превалирование либеральных принципов в середине столетия способствовало распространению в обществе либерально-вигской концепции истории России и негативные взгляды на её народ, укоренялись в исторической памяти британцев.
В России ситуация складывалась иначе. Основы для формирования знаний об истории другой страны были заложены в век Просвещения, особенно они расширились в годы правления Петра I и Екатерины II. Петровские реформы, которые осуществлялись под влиянием визита Петра I в Европу и в том числе в Англию в 1698 г., показали, что ощутимыми в данном процессе оказались заимствования из британского опыта. Английский след заметен в создании и строительстве морского флота, артиллерии, промышленных мануфактур и делопроизводстве. Британское влияние сказалось на развитии образования в России и основания Российской Академии наук, деятельность которой с самого начала была тесно связана с английским Королевским обществом. По примеру англичан в России стали печатать первое периодическое издание «Ведомости» и переводы сатирико-нравоучительного журнала «Спектейтор». Однако интерес к Британии затронул лишь незначительную
часть российского общества, склонного разделять идеи Просвещения и либеральные взгляды. В большей мере общество тяготело к Франции, французскому языку и культуре, а консервативные слои, двор и философы -к Германии. Об этом свидетельствует такой любопытный факт. На страницах возрожденного в конце 1860-х годов петербургской либеральной профессурой журнала «Вестник Европы» иностранные обзоры обычно начинались с Франции. Британия обычно занимала в них 2 или 3 место, зачастую уступая Германии, что лишь подчеркивало приоритеты. Тем самым, можно с полной уверенностью говорить о том, что только часть либералов интересовалась Британией. Хотя, как показывают работы И.Р. Чикаловой, в различных изданиях присутствовали разнообразные материалы о Британии, публиковались переводы сочинений английских и шотландских авторов, естественно, с цензурными изъятиями. Тем не менее, Британия привлекала либералов своим политическим устройством, наличием прав и свобод, сложившейся структурой и традициями общества, аграрной историей.
Едва ли всех тех, кто писал об Англии, можно причислить к исследователям её истории или к убежденным либералам. Скорее, речь может идти, по словам известного российского историка М.М. Ковалевского, об «одностороннем проявлении» гуманизма, присущего небольшой группе западников. Самым крупным представителем которых он сам называл Т.Н. Грановского [2, с. 9]. Тем не менее, именно они пробуждали у молодежи стойкий интерес к Британии. Достаточно сослаться на лекции, которые читал Грановский в Московском университете в середине XIX века по истории Средних веков. Их подробную запись вели студенты, а выверенный вариант был опубликован только в ХХ столетии. Знакомство с текстом лекций позволяет составить впечатление о том, что он говорил и как характеризовал Британию. Относительно Франции, Германии и Испании Англия в этих лекциях занимает сравнительно небольшое место. Грановский сетовал на отсутствие исследований и литературы по истории Англии. Несмотря на доносчиков и контроль со стороны начальства, Грановский говорил о парламенте и монархах, о традициях, сложившихся в английском обществе [3]. Однако первая оригинальная история английской конституции появилась в 1880 г., а история страны была издана в 1911 г. Оба сочинения принадлежали перу М.М. Ковалевского. В целом, оно отражало позитивистский взгляд автора, его представление о поступательном развитии Британии и её институтов. Между тем, нельзя сказать, что Ковалевским был изложен простой пересказ вигской концепции. Его «Историю» отличали любопытные и важные наблюдения и оценки тех или иных событий. В частности, российский автор обратил внимание на значимость введения ответственности министров Актом о престолонаследии 1701 г. как установления политической вместо уголовной ответственности. Не менее важной представляется его характеристика первой парламентской реформы, как
07.00.02 - ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ (ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ), 07.00.03 - ВСЕОБЩАЯ ИСТОРИЯ (СООТВЕТСТВУЮЩЕГО ПЕРИОДА)(ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ) 07.00.02 - DOMESTIC HISTORY (HISTORICAL SCIENCES), 7.00.03 - GENERAL HISTORY (OF THE CORRESPONDING PERIOD)(HISTORICAL SCIENCES)
начало отхода от корпоративного представительства. За чтение лекций по политической истории Британии, которые начальство расценило как смущение молодых умов, Ковалевского уволили из Московского университета. Он уехал в эмиграцию и возвратился в годы первой революции, полный надежд создания либеральной конституционной партии в России.
С отменой цензурных ограничений в начале ХХ в. либеральный взгляд на историю Британии получил новый импульс. В эти годы публиковались многочисленные оригинальные и переводные сочинения по истории Британии. В них освещалось конституционное и политическое развитие, профсоюзное и кооперативное движение, становление печатного дела и т.д. Речь не шла о прямом заимствовании, которое исключал сам Ковалевский. Он полагал невозможным перенесение институтов одной страны на иную национальную почву. Либералы обозначали направление того конституционного пути, по которому постепенно должна была бы пойти Россия, избегая революционных потрясений. Эти материалы не оказали решающего влияния на настроения российского общества и его представлений об Англии и англичанах. Усилия российских либералов в силу различных причин не достигли желанной цели, а
устоявшиеся стереотипы и клише о Британии и англичанах можно услышать и сегодня.
Обращение к формированию образа «Другого» в контексте представлений об истории выявляет немаловажные детали либерального историописания России и Британии. Для российских либералов интерес к истории Англии был продиктован стремлением выявить механизм становления конституционной монархии, парламентской практики и двухпартийной системы. Конструирование британскими либералами истории другой страны в большей мере отражало геополитические и внутриполитические реалии, концепции исторического развития, которые определялись политическими взглядами авторов. Совокупность этих мотивов определяла характеристику хода истории народа и его правителей. Субъективный подход британских либералов, в основе которого наблюдался определенный прагматизм, транслировался в общество, воспринимался читателем, закреплялся в исторической памяти британцев. Таким образом, история превращалась в важный фактор формирования негативного образа другого. При этом предвзятость и мифологизация прошлого не играли роли. Российские либералы оказались менее успешными в создании позитивного образа народа Британии.
Библиогграфический список
1. АйзенштатМ.П., Гелла Т.Н. Английские партии и колониальная империя Великобритании в XIX в. (1815 - середина 1870-х гг.). М., 1999..
2. Ковалевский М.М. Д.И. Каченовский. Характеристика Д.И. Каченовского в связи с личными о нем воспоминаниями. Харьков, 1904.
3. Грановский Т.Н. Лекции Т.Н. Грановского по истории позднего средневековья. (Записки слушателей с авторской правкой). М., 1971.
4. Федосов Д.Т. Летопись русского шотландца (Дневник Патрика Гордона - уникальный исторический памятник в коллекции В'УА) // Документальные реликвии Российской истории. 200-летие Военно-учёного архива / Сост. М.Р. Рыженков. М., 1998. С. 72-85. (Труды РГВИА. Вып. II).
5. ЧикаловаИ.Р. Англоведение в императорской России в именах и публикациях 1801-1917. СПб., 2013.
6. Parliamentary History of England. L., 1815. V. 29.
7. Edinburgh Review, or Critical Journal. Edinburgh, Edinburgh, 1854-1856. Vol. 99, 100, 101, 102, 104.
References
1. AizenshtatM.P., Gella T.N. English parties and the colonial empire of Great Britain in the 19th century. (1815 - mid 1870s). Moscow, 1999.
2. KovalevskyM.M. D.I. Kachenovsky. D.I. Kachenovsky's characteristic in connection with personal memories of him. Kharkov, 1904.
3. Granovsky T.N. T.N. Granovsky's lectures on the history of the late Middle Ages. (Notes from listeners with copyright). M., 1971.
4. Fedosov D.T. Chronicles of the Russian Scots (Patrick Gordon's diary - a unique historical monument in the collection of the Military Account Archive) // Documentary relics of Russian history. 200th anniversary of the Military Scientist Archive / Comp. M.R. Ryzhenkov. Moscow, 1998. Pp. 72-85. (Proceedings of the RGVIA. Issue II).
5. ChikalovaI.R. English studies in imperial Russia in the names and publications of 1801-1917. SPb., 2013.
6. Parliamentary History of England. L., 1815. V. 29.
7. Edinburgh Review, or Critical Journal. Edinburgh, Edinburgh, 1854-1856. Vol. 99, 100, 101, 102, 104.
