CC BY
223
2009
НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК МГТУ ГА серия История, философия, социология
№142
УДК 1/14:575.1
ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ПОНЯТИЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТИ: ИДЕАЛИСТИЧЕСКИЕ И МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ*
А.А. КОЧЕРГИН
Статья представлена доктором философских наук, профессором Кочергиным А.Н.
Вскрываются идеалистические и метафизические особенности представлений о наследственности доменде-левского этапа развития этого понятия.
Ключевые слова: наследственность, доменделевский этап, Гиппократ, Аристотель, преформизм, К.Линней, П.Мопертюи, эпигенез, ламаркизм, Ж.Бюффон, К.Вольф, Ч. Дарвин.
Начиная с глубокой древности шло накопление опыта отбора особей животных и растительных форм для получения у них желаемых свойств. Появление на свет потомства, сохраняющего полезные черты родителей, проблематизировало осмысление феномена наследственности. Исторически первой попыткой теоретического анализа данной проблемы, относящейся к эпохе античности, была энцефаломиелическая концепция, в соответствии с которой решающая роль в передаче наследственных признаков принадлежала семени. Алкмеон (конец VI в. - начало V в. до н.э.) полагал, что семя вырабатывается в головном мозге, передается по каналам, зачатие происходит в результате смешения мужского и женского семени. При этом получение особи соответствующего пола определяется количеством мужского и женского семени родителей, а также их качеством. Таким образом, наследственные признаки определяются борьбой двух противоположных начал - то семя, которое берет верх в этой борьбе, определяет как пол, так и признаки потомства. Будучи последователем Пифагора, Алкмеон свою концепцию наследственности построил на основе пифагорейского учения о противоположностях, в соответствии с которым все явления в мире осуществляются в результате противоборства двух антагонистических возможностей. Последователь Алкмеона Гиппон (сер. V в. до н.э.) решающую роль в наследственности отводил мужскому началу (вырабатываемому в спинном мозге), допуская участие в развитии отдельных частей плода и женского семени (при этом формирование костной системы осуществлялось мужским семенем, а мягких частей - женским). Пол будущего плода определяется, таким образом, качеством мужского семени. Отрицание Гиппоном участия женского начала в формировании наследственных признаков оказалось тупиком в понимании феномена наследственности. Выход из этого тупика некоторые историки генетики связывают с концепцией Эмпедокла (450 - 430 до н. э.), признававшей роль мужского и женского начала в возникновении наследственных признаков. Вместе с тем комментаторы Эмпедокла расходятся во мнениях относительно ведущей роли мужского и женского начала: одни полагают, что Эмпедокл признавал мужское начало решающим в определении пола, а другие считают, что Эмпедокл отдавал решающее значение женскому началу в определении и пола, и внешнего сходства [1; 2].
Важную роль в развитии представлений о наследственности играло учение Пифагора о противоположности правой и левой сторон тела: правая (мужская) считалась более совершенной, а левая (женская) - менее совершенной. В приложении к концепции наследственности это трактовалось так: мальчики как более совершенные существа развиваются в правой части матки, а девочки как менее совершенные существа - в её левой части. Иначе говоря, мальчики зарождаются из правостороннего семени, а девочки - из левостороннего. В силу своей кажущейся
*
Статья является продолжением работы автора «Развитие понятий как форма исторического развития науки», опубликованной в «Научном Вестнике МГТУ ГА», сер. История, философия, социология, 2007, № 113. - С.55-58
наглядности и опоры на бытовавшие поверья о большем совершенстве правой стороны тела данная концепция оказалась весьма живучей. Однако подобные гипотетические построения не было возможности проверить на опыте. Отсутствие достоверных данных по морфологии процессов оплодотворения и развития зародыша не позволили данной концепции существенно развить представления о наследственности.
Следующий этап в развитии концепции наследственности связан с именем Анаксагора (V в. до н. э.), считающимся родоначальником преформизма. Отталкиваясь от высказанной Демокритом идеи о том, что различающиеся между собой по форме и величине атомы в своих сочетаниях образуют окружающие нас вещи, а в живых существах из атомов семя образуется во всех частях тела, Анаксагор создает принципиально новую теорию передачи наследственных признаков, в соответствии с которой в семени, дающем начало живому существу, в миниатюрном виде содержатся семена всех органов будущего организма. Эти «семена всех вещей» (позже названные Аристотелем гомеомериями) существуют изначально и характеризуются бесконечной дробимостью и незримостью. Идея Демокрита о происхождении семени из всех частей тела нашла отражение в древнегреческой медицине - здоровые части тела дают здоровое семя, а нездоровые - болезненные. Соответственно от уродливых рождаются уродливые, от флегматика -флегматик, от эпилептика - эпилептики и т.д.
Гиппократ (сер. IV в. до н. э.) образование семени связывал с «влагами» тела (слизью, кровью, желчью и водой). Семя, исходящее из всех частей тела, попав в матку, сгущается. По прошествии определенного времени из него образуется живой организм. Соответствующие части дочернего зародыша строятся из родительских элементов, содержащихся в семени. Появление на свет определенного пола зависит также и от количества семени. Наследование признаков того или иного родителя объясняется количеством привнесенного семени - если его больше от мужчины, то ребенок больше похож на отца, если от женщины - то на мать. В отличие от предшествующих концепций, здесь важным является признание наследуемости признаков как результата свободного комбинирования отцовского и материнского семени. Другим важным моментом является то, что искалеченный орган тела родителя поставляет неполноценное семя, результатом чего является рождение ребенка с искалеченным соответствующим органом. Концепция происхождения семени от всех органов тела просуществовала вплоть до Нового времени.
Несостоятельность представлений Гиппократа была обоснована Аристотелем. Аристотель полагал, что дочерний зародыш не может быть построен из элементов, представляющих разные части тела родителей, поскольку, во-первых, среди признаков, передаваемых родителями потомству (это относится и к растениям), есть и такие, которые проявляются лишь в пострепро-дуктивном периоде (например, седина); во-вторых, тело служит лишь упаковкой зародыша; в-третьих, далеко не всегда дети калек и уродов обладают дефектами, которыми наделены их родители. Аристотель, как и его предшественники, полагал, что семенники не участвуют в производстве семени, выступая лишь его проводником. По его представлениям, семя извергают лишь животные, имеющие кровь, причем лишь самцы. Семя, образуясь из крови, протекает по кровеносным сосудам. Исходя из своей телеологической философской концепции (в соответствии с которой для познания сущности явления природы кроме выявления причины необходимо установить их конечную цель), Аристотель считал необходимым для понимания явлений наследственности установить, кто из родителей дает материал для зародыша и кто определяет его форму. По его представлениям, материал давала самка, а самцу принадлежала формообразующая функция - материя была началом женским, а основное формообразующее начало - мужским. Аристотель, таким образом, не был согласен с учением своих предшественников о порождении семени всеми органами тела. Тот факт, что по наследству передаются не только морфологические, но и физиологические признаки, а также те признаки, которые отсутствовали у родителей при зачатии, послужили для него основанием данного вывода. При зачатии семя самца смешивается с менструальной кровью самки - последняя, как слабосильная, требует оформления. Именно семя самца определяет форму развития зародыша, внося в женский материал душу
(которой он ранее не имел). Первый этап развития зародыша характеризуется растительной жизнью (которому соответствует «питательная душа»), второй этап - животной жизнью (ему соответствует «чувствующая душа»), третий этап - человеческой жизнью (здесь имеет место «разумная душа»). Подобная идеалистическая концепция, утверждающая различные формы души как активное действующее начало семени, привела Аристотеля к заключению, отрицающему равное участие в оплодотворении и развитии зародыша мужского и женского начал и отдающему главную роль в передаче наследственных признаков самцу. Но данное утверждение нуждалось в обосновании того факта, что в потомстве появлялись и особи, похожие рядом признаков на мать. В попытке объяснить эту ситуацию Аристотель использовал старый принцип борьбы противоположных начал - мужского и женского: в тех случаях, когда женское начало оказывается сильнее, появляется женская особь. Однако данное объяснение оказывается противоречащим основному положению Аристотеля о том, что за форму отвечает исключительно мужское начало. Таким образом, предложенная концепция оказалась внутренне противоречивой. Ее интерпретация генетиками и историками генетики неоднозначна: одни полагают, что она играет незначительную эвристическую роль в познании явлений наследственности, поскольку отрицание равного материального участия самца и самки в оплодотворении и развитии зародыша было шагом назад по сравнению с представлениями предшественников, другие же видят в ней предвосхищение идеи А. Вейсмана о непрерывности зародышевой плазмы.
Важным этапом в познании строения и функции половых органов явилось открытие анатомов Александрийской медицинской школы. Крупнейший ее представитель Герофил (III в. до н.э.) впервые стал изучать анатомию на человеческих трупах. Им было установлено, что в семенниках сосредоточено мужское семя, вырабатываемое, по его мнению, из крови в семенных канальцах. Он обнаружил также яичники, названные им женскими семенниками, и маточные трубы (в XVI в. они будут названы фаллопиевыми по имени итальянского врача и анатома Фаллопия). Однако заблуждение Герофила заключалось в его представлении о том, что они открываются в мочевой пузырь, куда выводят вырабатываемое ими женское семя, которое поэтому в зарождении плода не играет никакой роли. Ошибка Герофила была исправлена Галеном (130 - 200), доказавшим, что трубы связаны с маткой, в которую они и доставляют женское семя. Им была подвергнута сомнению концепция Аристотеля о дуализме материи и формы. Гален признавал, что женское семя образуется яичниками женской особи, а мужское семя - семенниками мужской особи (хотя он и продолжал придерживаться мнения, что семя образуется из крови). Таким образом, Галеном была возрождена концепция о двух участвующих в зачатии видов семени, отрицающая роль менструальной крови женской особи в образовании зародыша, но сохраняющая признание превосходства мужского семени над женским - последнее свидетельствовало о сохранении влияния аристотелевской концепции. В образовании пола зародыша Гален не отходил от традиционных взглядов своего времени, признававших решающую роль спермы и частично матки. Гален отдал дань и концепции превосходства правосторонних органов тела над левосторонними: правосторонний семенник и правосторонняя часть матки имеют более чистую и более теплую кровь, чем левые (хотя Гален и допускал возможность отклонения от этого правила). Несомненной заслугой Г алена было возрождение представлений о том, что для образования зародыша необходимо наличие мужского и женского начал.
Итак, эволюция представлений о наследственности в эпоху античности свидетельствует о попытках познать закономерности наследования, характерной особенностью которых было стремление понять внутренние механизмы, исходя из визуально наблюдаемых внешних признаков. Опираясь на наблюдаемые факты размножения животных, античные авторы сформулировали концепции о смешении мужского и женского семени, борьбе мужского и женского начал, преформации, которые оказались не способными объяснить закономерности наследования признаков. Но хотя натурфилософские идеалистические и метафизические представления античных авторов о наследственности были противоречивы и ограниченны, они сыграли свою положительную роль, предвосхитив ряд важных положений учения о наследственности.
Средневековье и эпоха Возрождения в развитие представлений о наследственности внесли мало нового. Ни креационизм, утверждавший сотворение мира богом из ничего, ни преформизм, представлявший процесс индивидуального развития как простой рост гомункулуса, содержавшегося либо в семени отца, либо в крови матери, не могли сколько-нибудь продвинуть вперед представления о наследственности. Отцы церкви Григорий Нисский и Августин творение мира трактовали как творение «семенных логосов», содержащих в потенции все объекты, которые должны появиться в будущем (сама идея «семенных логосов» была заимствована у стоиков, которые развили ее на основе концепции Анаксагора). С точки же зрения преформизма получалось, что все последующие поколения людей уже были преформированы в предыдущих поколениях (в конечном счете - в Адаме и Еве).
В определенном отношении сходная ситуация сложилась и в развитии представлений о поле и размножении растений, хотя эволюция представлений здесь протекала иначе. Данные представления основывались на факте наличия у растений разных полов, что использовалось еще вавилонянами и ассирийцами в практике искусственного опыления финиковых пальм, хотя вплоть до средневековья далеко не всегда устанавливалась обязательная связь полов с размножением, т. е. не было понимания смысла процесса размножения и роли мужских и женских цветков в оплодотворении. Теофраст (372 - 287 до н. э.) искусственное опыление истолковывал как средство предотвращения осыпания несозревших плодов и признавал возможность перерождения видов растений, объясняя это порчей семян от излишней влаги. Явления перерождения он распространял и на животных, объединяя ложные наблюдения (превращение ужа в гадюку при высыхании ручья) с явлениями сезонного диморфизма, т.е. наличия в пределах одного и того же вида животных различающихся форм, и метаморфоза, т.е. перехода одной стадии или формы послезародышевого развития в другую. Непонимание роли мужского и женского пола в размножении в определенной мере объясняется тем, что древние греки культурные растения размножали вегетативным способом, считая, что размножение семенами ведет к вырождению -отсюда и недостаточное внимание к половому размножению. Но даже эти скудные и противоречивые знания о поле и размножении растений античности оказались не известными для европейской науки вплоть до XVII в. Серьезным препятствием для развития познания в этой области в эпоху средневековья оказались религиозно-философские концепции, отвергавшие научные открытия.
С колонизацией Америки в Европу была завезена кукуруза, при выращивании которой было обнаружено, что на одном и том же початке встречаются зерна разных цветов. Этот факт не находил объяснения (он получит объяснение позже как результат гибридизации и расщепления). Эксперименты, проводимые с кукурузой, свидетельствовали о необходимости опыления кукурузы для образования семян. Совершенствование методик искусственного опыления, расширение спектра поисков гибридных разновидностей продвигают исследования вперед. Так, К. Линней, хотя и был креационистом и фиксистом, допускал возможность порождения новых видов в пределах рода. Он полагал, что процесс развития растений происходит, как у насекомых, путем метаморфоза. По его мнению, внутренние части зародыша определяются материнским растением и являются простыми выростами его. Наружные же покровные части определяются отцовскими элементами. На этой основе Линнеем была создана концепция наследования материнских и отцовских признаков, резко разграничившая отцовские и материнские элементы в потомстве: как у растений, так и у животных внутренние части и органы наследуются у матери, а наружные - от отца. Благодаря авторитету Линнея в научном сообществе данная концепция укрепилась в сознании исследователей, сыграв негативную роль в познании наследственности.
В XVII в. возникает учение об эпигенезе, противостоящее преформизму. Основоположником этого учения считается У. Гарвей (1578 - 1657). В соответствии с этой концепцией в процессе зародышевого развития происходит постепенное и последовательное новообразование органов и частей зародыша из бесструктурной субстанции оплодотворенного яйца. Однако гос-
подствующее положение в это время занимал преформизм. Благодаря успехам в использовании микроскопии было установлено, что женские семенники млекопитающих есть не что иное, как яичники, в которых образуются яйца (Р. де Грааф); были открыты и описаны сперматозоиды человека, собаки и кролика (А. Левенгук). Эти открытия способствовали возникновению амалькулизма - учения, согласно которому зародыш преформирован в сперматозоиде, т.е. учения, противоположного овизму (согласно которому взрослый организм преобразован в яйце -женской половой клетке). Открытие в 1740 г. партеногенеза (утверждавшего развитие клетки без оплодотворения) Ш. Боннэ было интерпретировано как доказательство овизма, хотя сам автор открытия стоял на позициях преформизма.
Существенный вклад в критику креационизма и преформизма внес П. Мопертюи (1698 - 1759), объяснивший нормальное и патологическое развитие зародыша на основе идей пангенезиса и притяжения родственных частей. Привнесение в органический мир идеи о существовании сил притяжения и отталкивания во второй половине Х"УШ в. способствовало возрождению эпигенетических представлений о развитии организмов. В случае слабого притяжения частей рождается урод с нехваткой частей, а в случае излишнего притяжения избыточного числа одинаковых частей - урод с излишним числом этих частей. Подобное объяснение его современниками трактовалось как материалистическое и атеистическое. Рождение негритенка-альбиноса он рассматривал как проявление сходства с одним из предков его родителей, полагая, что у природы есть «запасы» подобного рода, которые она иногда «пускает в дело». Изучая передачу по наследству шестипалости в семье берлинского хирурга Я. Руге, он пришел к выводу, что шестипалость одинаково передается как отцом, так и матерью. Имея дело с доминантным признаком, Мопертюи ошибался, требуя его присутствия у обоих родителей. И хотя некоторые авторы полагают, что Мопертюи предвосхитил закон доминирования Менделя, многие исследователи считают такой вывод преувеличением его заслуг.
Идеи, высказанные Мопертюи, были продолжены Ж. Бюффоном (1707 - 1788), который отверг концепцию преформизма в обеих ее ипостасях (антималикулистской и овистской) и принял идею о двух семенных жидкостях - мужской и женской, участвующих в оплодотворении. Выдвинутая им идея «биологического атомизма» исходила из того, что живые тела состоят из «органических молекул», из которых формируются тела растений и животных в процессах питания, роста, развития и размножения. Для объяснения способности этих молекул формировать части и органы живых существ Бюффон предположил наличие в их телах «внутренней модели», формирующей из органических молекул эти части и органы, а в половых клетках - зародышей будущих организмов. При этом процесс формирования частей и органов тела осуществлялся с помощью «проницающей силы», действующей во всех органических телах. Бюффон утверждал, что приобретенные признаки (в частности, увечья) могут передаваться по наследству. Придерживаясь учения о существовании двух семенных жидкостей, образующихся из циркулирующих в организмах питательных веществ, Бюффон полагал, что из подобных очищенных органических частиц образуются микроскопические подвижные организмы., отрицая при этом участие в оплодотворении сперматозоидов. Участием в оплодотворении двух семенных жидкостей Бюффон объяснял, подобно Мопертюи, явления наследственности. Однако Бюффон иначе объясняет явление сходства детей со своими родителями. Представленные в семенных жидкостях органические частицы сходны с частями взрослых организмов потому, что они были образованы при участии «внутренних моделей» соответствующих органов. В каждом органе имеется «поле притяжения» с «центром», вокруг которого по «законам сходства» собираются движущиеся органические молекулы - при их слиянии образуются части зародыша, соответствующие родительским. Отсюда видно, что концепция Бюффона, хотя и была враждебна учению о предобразованных зародышах, не была чисто эпигенетической. Само понятие «внутренней модели» имело определенный преформационный смысл. Образование зародыша понималось им как одновременная кристаллизация всех частей будущего организма, происходящая после оплодотворения, в результате смешения двух семенных жидкостей. Таким образом, хотя идеи
Мопертюи и Бюффона о перенесении на живые существа представлений притяжения и отталкивания и возрождение ими учения об эпигенетическом развитии организмов сыграли свою роль в понимании роли обоих полов, участвующих в оплодотворении и развитии, вопрос о закономерностях наследственности оставался открытым - их эпигенетические идеи оставались во многом умозрительными. Поэтому возникала необходимость поиска новых подходов к пониманию явлений изменчивости и наследственности и роли в них обоих полов, участвующих в оплодотворении и развитии.
Следующий шаг в направлении изучения проблемы наследственности был сделан К. Вольфом (1734 - 1794), осуществившим прямые наблюдения процессов роста и развития растений и развития цыпленка в курином яйце. В своей концепции «способности передачи потомству» Вольф утверждал, что причиной структуры потомства является не структура родителей, а капелька жидкости в яйце, не имеющая структуры, похожей на структуру родителей. При изучении явлений уродств он приходит к выводу, что уродства, вызванные случайными внешними причинами, не наследуются. Наследуются же те уродства, которые являются врожденными, т.е. переданными потомству путем генерации и существующими вследствие проявления скрытых от нас внутренних факторов [2]. Однако этот скрытый внутренний фактор без знания процессов образования половых клеток и сути процесса оплодотворения не мог быть выявлен. Вольф полагал, что основой каждого зарождения являются жидкие бесструктурные соки, поступающие в растущие и развивающиеся части растений и превращающиеся в результате уплотнения в клетки и сосуды, а в курином зародыше его развивающиеся части образуются из бесструктурных растворяющихся желточных зерен. Таким образом, Вольф не только не имел верного представления о половых клетках, определяющих в смене поколений материальную преемственность формы и структуры организмов конкретного вида, но и вообще отрицал их значимость. Полагая, что в основе всякого процесса роста и развития живых существ лежат процессы питания, он представлял оплодотворение лишь как процесс снабжения будущего зародыша необходимым ему для развития особым «тонким питанием». Прорастание семян, дающих следующее поколение растений, Вольф представлял лишь как «восстановленный рост», прерванный в материнском растении в период образования цветков и плодообразования. Такое представление связи материнского и последующего поколения растений предопределило понимание им явлений наследственности. Представления Вольфа о явлениях оплодотворения и участия в нем зачатков обоего пола в сравнении даже с умозрительными идеями Мопертюи и Бюффона были шагом назад. Вольф не смог понять принципиального различия между ростом и развитием живых существ и передачей из поколения в поколение материальных субстанций, заложенных в половых зачатках, обеспечивающих наследственное повторение видовых и индивидуальных признаков организма.
Как видно из выделенных этапов развития представлений о наследственности, усилия исследователей XVII - Х"УШ вв. выявить ее закономерности успехом не увенчались. Их внимание в изучении наследственности оказалось сфокусированным в основном на факторах внешнего порядка, поэтому программы исследований разрабатывались исходя из поисков внешних факторов воздействия на передачу наследственных признаков. Первые теоретические концепции, пытающиеся объяснить явления наследственности, появляются в конце XVII - начале XIX вв. в рамках общебиологических концепций, основывающихся на иных научно-исследовательских программах.
Истоками генетики как науки о наследственности являются две общебиологические концепции, основывающиеся на разных методологических подходах к пониманию сущности наследственности и изменчивости, пониманию общих процессов живой природы, ее организации, происхождении и развитии, - ламаркизм и дарвинизм, являющиеся концепциями эволюции со своими исследовательскими программами. В рамках этих концепций проблема наследственности и изменчивости впервые приобрела то значение, которое предопределило ее последующее развитие, приведшее к формированию генетики как особой научной дисциплины. Если концеп-
ция Ж.Б. Ламарка сводила эволюцию к следствию прямого или косвенного воздействия факторов среды, воздействовавших на организмы через «упражнение» или «неупражнение» их органов, которое приводило к изменениям в организме, передающимися по наследству, то концепция Ч. Дарвина отрицала эволюционную роль данных факторов и считала основной движущей силой эволюции естественный отбор. Поскольку с отбором напрямую связаны факторы наследственности и изменчивости, представляющие собой основные объекты исследования генетики, то именно дарвиновская теория оказалась ближе к пониманию проблемы наследственности. Но в учении Ч. Дарвина были сформулированы лишь общие теоретические представления о факторах эволюции и селекции организмов.
Впервые гипотезы о материальных основах наследственности были разработаны в 60-х гг. XIX в. К. Негели, Г. Спенсером, Ч. Дарвином и в конце XIX в. А. Вейсманом, Г. де Фризом и др. При всей несхожести и в некоторых случаях даже принципиальной несовместимости этих гипотез их объединяла существенная черта - стремление найти материальные основы и механизмы наследственности, представляемые структурно-морфологически в виде взаимодействия элементарных биологических единиц. Идея дискретности наследственной основы вытекала из представлений о том, что зародышевые клетки обладают способностью передавать наследственные качества не просто как целое, а как расчлененное до мельчайших живых элементов целое. К. Негели, постулируя наличия такого рода наследственных единиц, назвал их «мицеллами», Г. Спенсер - «физиологическими единицами», Ч. Дарвин - «геммулами», «крупинками». Различия между этими понятиями были большими, но, вместе с тем, в них отражались общебиологические и методологические позиции, характерные для этого времени, которые можно охарактеризовать как механически-ламаркистские. Именно в этом русле К. Негели была выдвинута «мицеллярная» («механико-физиологическая») концепция наследственности (в значительной мере также ламаркистская), в соответствии с которой мицеллы в виде систем молекул кристаллической формы составляют идиоплазму, заключенную в половых клетках и обеспечивающую передачу наследственных свойств. Идиоплазма может наследственно реагировать как в результате действия внешних факторов, так и самопроизвольно в силу внутренних (автогене-тических) причин. Представление о том, что идиоплазма состоит из молекул, которые соединены друг с другом в крупные нитевидные структуры (мицеллы), группирующиеся в пучки и образующие пронизывающие все клетки организма сеть, не было обосновано фактическим материалом, но способствовало формированию идеи о структурированности материальных носителей наследственности [2].
Г. Спенсер обосновал концепцию «физиологических единиц», с позиции которой считалось, что физиологические единицы в равной мере присущи как соматическим, так и зародышевым клеткам. Передача наследственных признаков рассматривалась им как сумма воздействия физиологических единиц от каждой клетки. В целом для Спенсера характерно механистическое понимание роли «физиологических единиц». Допущение им возможности изменения физиологических единиц под воздействием внешних факторов определило ламаркистский характер его концепции. Эти недостатки были сохранены и в выдвинутой Ч. Дарвином «временной гипотезе пангенезиса» (что впоследствии заставило его отказаться от этой гипотезы). Он полагал, что особые саморазвивающиеся корпускулы наследственного вещества («геммулы») входят в состав протоплазмы и выполняют роль активных факторов жизнедеятельности и развития клеток. Геммулы, выделяясь всеми клетками организма, несут отпечатки разных органов и образуют его наследственную основу, концентрируясь в воспроизводящих органах. Признание того, что геммулы подвержены изменениям под влиянием внешней среды, сближало концепцию Дарвина со сторонниками ламаркизма. В признании же того, что геммулы являются результатом и в то же время условием целостного существования и изменения организмов, т. е. в целостном подходе к проблеме, заключалась наиболее сильная сторона концепции Ч. Дарвина. Его догадка о том, что половые клетки содержат особые частицы, определяющие развитие признаков потомков, имела важное методологические значение. Представление же о переносе
таких частиц из клеток тела в половые клетки позже было экспериментально опровергнуто Ф. Гальтоном. Полагая, что единственным путем, обеспечивающим у животных поступление геммул в половые клетки, была кровеносная система, он поставил эксперимент по переливанию крови на кроликах, различающихся по окраске (кровь переливалась от черных кроликов альбиносам и наоборот). Если теория пангенезиса верна, то циркулирующие в крови геммулы должны были изменить окраску кроликов в потомстве. Однако Г альтон не обнаружил никаких изменений в потомстве. Вместо отвергнутой теории пангенезиса он выдвинул собственную концепцию наследственности, утверждавшую, что зачатки будущих организмов уже имеются в половых клетках, передаваясь из поколения в поколение. Совокупность этих наследуемых зачатков была названа им «корневищем». Гальтон допускал наличие в «корневище» двух групп зачатков: порождающих будущий организм и передающихся в «покоящемся» состоянии дальнейшим поколениям. Это знаменовало новый этап в понимании наследственности, основанный на допущении дуализма клеточных элементов: соматических клеток, обеспечивающих развитие организмов, и половых клеток, отвечающих за передачу наследственных зачатков от поколения к поколению [2;3].
Что объединяет выдвинутые в 60-х гг. XIX в. концепции наследственности? Первое - умозрительный характер этих концепций, обусловленный недостаточностью экспериментальных данных, что не позволяло сделать соответствующих обобщений в виде количественно выраженных закономерностей передачи наследственных признаков. Более того, дальнейшая экспериментальная проверка уже в конце XIX в. опровергла их предположения о характере и расположении в организме носителей наследственности. Второе - направленность на обнаружение материальных основ и механизмов наследственности в виде взаимодействия дискретных, «элементарных» биологических единиц. Это предположение о дискретности и корпускулярности наследственного фактора создавало основу для разработки новой исследовательской программы. В целом же доменделевский этап развития представлений о явлении наследственности характеризовался попытками понять суть наследственности (т. е. проникнуть внутрь явления), исходя из визуально воспринимаемых внешних характеристик особей (от внешнего - к внутреннему). Поэтому истолкование явления наследственности носило констатационно-качественный характер, обусловленный отсутствием необходимого инструментария для вещественного анализа факторов наследственности - биохимический анализ был еще делом будущего.
ЛИТЕРАТУРА
1. Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 1. - М., 1969.
2. Гайсинович А.Е. Зарождение генетики. - М., 1967.
3. История биологии. С древнейших времен до начала XX века. - М., 1972.
4. Рейвин А. Эволюция генетики. - М., 1967.
5. Сажрэ О., Ноден Ш., Мендель Г. Избранные работы о растительных гибридах. -М., 1967.
THE HISTORICAL DEVELOPMENT OF THE TERM OT “HEREDITY”: THE IDEALISTIC AND METAPHYSICAL CONCEPTIONS OF THE HEREDITY
Kochergin A.A.
The idealistic and metaphysical conceptions of the heredity concerning the pre-Mendelian period of the development of this term are analyzed.
Сведения об авторе
Кочергин Алексей Альбертович, 1963 г.р., окончил Новосибирский государственный университет (1985), МГУ им. М.В. Ломоносова (1999), менеджер, автор 36 научных работ, область научных интересов - философия и методология науки.
