CC BY
9В.Н. Шевелев
доктор философских наук, профессор Южного федерального университета*
Исторический опыт модернизации
в системе доказательств в социально-гуманитарном знании
Трудности интерпретации противоречивой и быстроменяющейся исторической конкретики столь существенны, что заставляют задуматься о невозможности адекватно отразить в существующих объяснительных категориях «конечный смысл» тенденций, социальных и политических практик и феноменов, связанных с модернизацией.
В этом отношении всякая историческая концепция неизбежно структурируется как открытая и незавершенная, тем более что история России в координатах ее модернизации содержит множество вопросов, ответы на которые, пожалуй, возможны только через «расположение трудностей в ином порядке».
К тому же в истории России немало страниц, которые историография всегда старалась скрыть. Пытаться их прочесть было и остается делом небезопасным. Риск для историка, в зависимости от характера политического режима, варьировался от профессиональной обструкции до расстрела1.
В самом общем подходе модернизацию рассматривают как частный случай трансформационных перемен и связывают с совокупностью социокультурных изменений, которые в контексте исторической реальности претерпевают традиционные общества в процессах «вхождения в современность».
Проблематика исторического опыта модернизации в интеллектуальных интенциях соединяется с постоянным обращением участников общественно-политической полемики к различным сюжетам и персонажам отечественной истории, которая интерпретируется ими по-разному. В глазах одних - это история рабства, подавления личности, произвола со стороны всемогущего государства. Для других - это история героизма, побед и славных свершений, что отражает соборность и особую духовность народа, сумевшего создать могучую государственность. По выражению И. Клямкина, «все это - не просто разные интерпретации прошлого, но разные типы исторического сознания, предполагающего соотнесенность образа прошлого с образами настоящего и будущего»2.
* Шевелев Владимир Николаевич, e-mail: prof_ermolenko@mail.ru
1 Бутаков Я. Неудобные темы российской истории [Электронный ресурс]. URL: http://rufab-ula.com/2014/11/18/ (дата обращения: 22.02.2016).
2 Российское государство: вчера, сегодня, завтра / под общ. ред. И.М. Клямкина. М., 2007. С. 13.
По историческим меркам совсем недавно, во второй половине 1980-х гг., в проснувшейся по воле верхов общественной мысли в Советском Союзе одни идеологемы-конструкты сменялись другими - «ускорение», «перестройка», «реформы», «демократия», «модернизация». Человек оказался погруженным в контекст этих концептов, ставших символами-метафорами очередной эпохи Смуты.
Главным конструктором новой эпохи вновь становилась модернизация - экономико-технологическая, политическая, социокультурная. Модернизация - это история возникновения и развития новоевропейского социального порядка. Для некоторых стран это в том числе путь от «культуры тюрьмы» к культуре свободы. Тем самым модернизация - это маршрут в более достойные времена.
В основе дискурса модернизации обычно лежит сличение с «оригиналом», разглядывание на фоне «нормального» общества и государства, т. е. европейского, той странной сущности, некоего «первобытного бульона», откуда приходят эталонные образцы для подражания, а также языки и дискурсы осмысления и описания социальной и исторической реальности. В результате в проблемном поле обыденного и теоретического знания, в этом «пространстве чужих сознаний» функционируют разнообразные идеи и концепции, авторы которых стремятся дать осмысление судеб страны, оценить и описать трансформирующуюся социальную реальность другой России. Нередко эти воззрения актуализируются посредством политико-идеологического использования в технологиях конструирования социальной реальности вплоть до манипулирования массовым сознанием, когда формируется репрессивная государственная мифология, подавляющая чувство свободы и человеческого достоинства.
Что совершает историк, философ, социолог, занимаясь познанием? Удовлетворяет потребность ума в интеллектуально-познавательной деятельности? Или же открывает истину, необходимую для мыслительного творчества и жизнеустроения общества? Как бы мы ни отвечали на этот вопрос, ясно, что существенным для любого серьезного и непредвзятого исследования является вопрос о критериях научности знания - по каким признакам выделяются научные знания из всей сферы знаний, включающей и их ненаучные формы.
Наука - это особая форма познавательной деятельности, имеющая целью постижение истины и объективных законов на основе обобщения реальных фактов, чтобы предвидеть тенденции развития действительности и способствовать ее изменению. В отличие от эмпирического познания в теоретическом исследовании отсутствует непосредственное взаимодействие с объектами. Кроме средств, связанных с организацией экспериментов, в эмпирическом исследовании применяются понятийные средства - это особый язык, называемый эмпирическим языком науки, имеющий сложную организацию, где взаимодействуют эмпирические термины и термины теоретического языка.
В научном мире, прежде всего у представителей естественных дисциплин, давно доминирует пренебрежительное отношение к социально-гуманитарным исследованиям, к их стандартам и процедурам. Главная причина - отсутствие у гуманитариев разработанной системы доказательств.
Действительно, в социально-гуманитарных науках, в отличие от естественных, очень размыты критерии истинности. Так, в исторической науке мы имеем дело с историей интерпретации фактов. Исторический нарратив - это совокупность относительных суждений. В исторической науке отсутствует контролируемый эксперимент как доказательство, что имеет место в таких научных дисциплинах, как физика или химия (исключая только математику, где эксперимент не требуется), и который считается важным для включения данной дисциплины в сферу «истинной» науки.
При этом забывается, что формирование социально-гуманитарных наук, основными объектами которых становятся состояние культуры, духовные феномены, запечатленные в текстах, сопровождалось выявлением ряда специфических процедур их исследования (отнесение к ценностям, понимание, нарративное описание). Главной целью естествознания всегда было выявление и объяснение причинных связей и законов, существующих в мире природы. Гуманитарные же науки были сориентированы на постижение личности в обществе, человеческого творчества, феноменов культуры. Для них приоритетное значение приобретало раскрытие смысла, и не столько объяснение, сколько понимание. Для получения знания в рамках гуманитарных наук оказывалось недостаточно только внешнего описания: метод объективного или внешнего изучения общества здесь должен сочетаться с методом его изучения изнутри, с точки зрения людей, образовавших социальные и экономические структуры и действующих в них.
В гуманитарных науках предмет включает в себя человека и его сознание и часто выступает как текст, имеющий человеческий смысл. Фиксация такого предмета и его изучение требуют особых методов и познавательных процедур. Однако при всей сложности предмета гуманитарных наук установка на объективное его изучение и поиск законов и закономерностей являются обязательными характеристиками научного подхода1.
В подобном подходе термин «рефлексия» означает критический анализ неосознаваемых интенций сознания, прояснение предельных оснований и предпосылок человеческого мышления, коммуникативных практик и практической деятельности. Главная задача такого анализа -выявление и исследование сущности, особенностей, основных типов и форм философской рефлексии2.
1 Заяц П.В. Инжиниринговые исследовательские практики аутсорсинга региональных систем // Социально-гуманитарные знания. 2014. № 12. С. 14-18.
2 Лазарев Ф.В., Лебедев С.А. Философская рефлексия: сущность, типы, формы // Вопросы философии. 2016. № 6. С. 15.
Специфика социально-гуманитарного знания в том, что это есть совокупность не только достоверного знания1, вырабатывающего новые смыслы, но также мифов, стереотипов и заблуждений. Именно в социально-гуманитарном знании, в отличие от естественно-научного, всегда наличествуют разные точки зрения, подчас опровергающие одна другую. При этом их носители, как правило, не утруждают себя поиском доказательств.
Специфика социально-гуманитарного знания состоит также в том, что здесь есть идеи как формы постижения мира, но практически отсутствуют общепризнанные тексты, если учитывать все содержащиеся в них суждений как истинные, а рассуждения - как убедительные и доказательные. Отметим также важную роль «выбора интерпретаций» в дисциплинах социально-гуманитарного комплекса. К тому же в философии или истории идей оригинальный вклад исследователя может выражаться не в открытии новых фактов, а в переоформлении, переинтерпретации уже известных данных. Так старое перетекает в новое.
Всякая научная концепция призвана соответствовать таким критериям, как объективность, доказательность и обоснованность, выраженность в конкретных научных понятиях, рациональность, системность, проверяемость. При этом надо иметь в виду и неизбежный фактор субъективизма, всегда отличающий социально-гуманитарные дисциплины, а также то, что в социально-гуманитарных науках приветствуются состязательные диспуты, на любой тезис немедленно предлагается антитезис, на любую теорию - ее опровержение, на любой вывод - контрвывод.
В ходе познания мы сталкиваемся с существенным противоречием между спрессованным в культуру, организованным опытом исторического прошлого и конкретной ситуацией, которая «всегда полна соками жизни, насыщена бесконечными нюансами»2. В процессе познания человек стремится к достоверным, истинным суждениям. Но познание имеет пределы. Ученый исследует закономерности. Аналитик обычно работает с цифрами, статистикой, данными социологических опросов и почти не делает своих выводов. Публицист извлекает сиюминутные полемические смыслы и значения. При этом один говорит языком чувственных образов, ощущений, впечатлений и переживаний, другой же - с помощью системы логических образов, языка понятий, категорий, априорных суждений.
В собственно логическом смысле доказательство есть процесс обоснования истинности суждения с помощью других суждений, истинность которых установлена ранее и независимо от доказываемого суждения. В социально-гуманитарном знании доказательство - это совокупность логических приемов обоснования истинности какого-либо суждения с помощью других истинных и связанных с ним суждений. В силу этого
1 Заяц П.В. Инжиниринг в гуманитарном исследовании // Философия права. 2014. № 1 (62). С. 27-30.
2 Ахиезер А., Гольц Г. Критические пороги социальных систем // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 45.
часто применяется аргумент (довод) к авторитету - ссылки на высказывания великих людей, чем пытаются обосновать истинность своего тезиса или ложность тезиса противника. Но многие исследователи исповедуют способ аргументации посредством выражений «говорят», «всем известно», «считается». Ну и конечно же - «мы»: «мы полагаем», «народы отвергают», «большинство человечества считает» и т. д.
Под истинностью знания понимается его соответствие познаваемому предмету - всякое знание должно быть знанием предметным, так как не может быть знания «ни о чем». В противном случае, как говорят в околонаучных кругах, - «исследуя неизвестное, получишь непонятное». К. Поппер недаром исходил из того, что научное познание - это движение через поток проблемных ситуаций, противоречий и фальсификаций. «Мы не знаем, мы можем только предполагать»1.
Бессмысленно осмысливать смыслы с неосмысленными мыслями. Конечно, истинность присуща не только научному знанию. Она может быть свойственна и донаучным, практически обыденным знаниям, мнениям, догадкам. В гносеологии различаются истина и знание. Понятие «истина» подразумевает соответствие знания действительности, достоверность его содержания безотносительно к познающему субъекту, существующему независимо от него в силу своей объективности. Понятие «знание» выражает форму признания истины, предполагающую наличие тех или иных оснований, в зависимости от достаточности которых имеются различные формы признания истины: мнение, вера, практически обыденное знание, наконец, научное знание.
В концептосфере общества (тексты, визуальные ряды, дискурсы, речевые практики) по-прежнему активно используются коммуникативно-репрессивные стратегии обличения и обвинения, столь явно присущие былой советской эпохе. Россияне, по словам социолога М. Красильнико-вой, «притащили из советского прошлого навыки бедняков». Система адаптируется к вызовам прошлого, но не будущего. Элита в ситуации, когда есть вертикаль власти, но нет вертикали ответственности и служения, повязана неправедными практиками, и только в историческом прошлом пытаются найти точку опоры для очередной модернизации2.
И все же исторический опыт модернизации начинает входить важным звеном в систему доказательств в социально-гуманитарном знании. В попытках вписать историческое развертывание модернизации в систему доказательств, историческое знание из закрытого, политизированного, идеологически заданного постепенно стало превращаться в знание многообразное и открытое. На первый план стали выходить такие смыс-лоформы, как «интерпретация», «историческая гипотеза», «версия», «альтернативная точка зрения», «аргументация», «историческая случайность».
1 Popper K.R. Logik der Forschung, 6. A. Tubingen, 1976.
2 Ностальгическая модернизация, или Россия, вперед! // Неприкосновенный запас. 2010. № 6.
Шевелев В.Н. Исторический опыт модернизации в системе доказательств в социально-гуманитарном знании. Показано, что исторический опыт модернизации начинает входить важным звеном в систему доказательств в социально-гуманитарном знании. В попытках вписать историческое развертывание модернизации в систему доказательств, уже в первые годы постсоветской России историческое знание из закрытого, политизированного, идеологически заданного постепенно стало превращаться в знание многообразное и открытое. На первый план стали выходить такие смыслоформы, как «интерпретация», «историческая гипотеза», «версия», «альтернативная точка зрения», «аргументация», «историческая случайность».
Ключевые слова: модернизация, исторический опыт модернизации, социально-гуманитарное знание, интеллектуальная мысль.
Shevelev V. N. Historical experience of modernization in the system of evidence in social and humanitarian knowledge. It is shown that historical experience of modernization is an important link in the system of evidence in social and humanitarian knowledge. In attempts to fit historical deployment of modernization in the system of evidence, historical knowledge began to turn from "closed", politicized, ideologically given into diverse and open knowledge even in the first years of post-Soviet Russia. Such categories as "interpretation," "historical hypothesis", "version", "alternative point of view", "argument", "historical accident." come at the first plan.
Key words: modernization, historical experience of modernization, social and humanitarian knowledge, intellectual thought.
