CC BY
11
УДК 008:17.035.3(470.47)
DOI 10.18522/2072-0181-2021-107-3-52-58
ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ И ЭВОЛЮЦИИ МЕНТАЛИТЕТА КАЛМЫКОВ (дооктябрьский период)
М.С. Уланов, М.Е. Тюмидова
HISTORICAL CONDITIONS OF THE FORMATION AND EVOLUTION OF THE MENTALITY OF THE KALMYKS
(Pre-October Period)
M.S. Ulanov, M.E. Tyumidova
Актуальность настоящего исследования определяется целым рядом причин, из которых можно выделить общий кризис традиционной системы духовных ценностей, связанный с ломкой привычных ценностных ориентаций, ослаблением этнической и конфессиональной идентичности личности, нестабильностью современных стереотипов поведения и т.д. Необходимо также отметить сложность и противоречивость трансформаций, происходящих в ментальных структурах калмыцкого этноса в современных обстоятельствах, связанных с усилением глобализационных процессов в социокультурной сфере. Актуальность данной тематики связана и с неопределенностью перспектив грядущего исторического развития калмыцкого народа, важностью определения его места как в общероссийском, так и в мировом социокультурном процессе.
Все эти моменты, несомненно, обостряют интерес к проблеме этнического менталитета калмыков. В нашей статье мы постараемся исследовать роль исторических обстоятельств в складывании менталитета калмыцкого этноса, так как исторические факторы справедливо относят к наиболее важным условиям формирования менталитета этноса.
Уланов Мерген Санджиевич - доктор философских наук, кандидат исторических наук, профессор кафедры философии и культурологии Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова, 358000, Республика Калмыкия, г. Элиста, ул. Пушкина, 11, e-mail: ulanov1974@mail.ru, т.: 8(84722)45099;
Тюмидова Марина Егоровна - кандидат исторических наук, ассистент кафедры философии и культурологии Калмыцкого государственного университета им. Б.Б. Городовикова, 358000, Республика Калмыкия, г. Элиста, ул. Пушкина, 11, e-mail: mtyumidova@yandex.ru, т.: 8(84722)45099.
Говоря о степени разработанности заявленной проблемы, необходимо отметить, что тема стала предметом пристального исследования только в постсоветский период. Определенный вклад в разработку данной проблематики внес Б.А. Бичеев, автор монографии «Дети Неба - Синие Волки. Мифолого-религиозные основы формирования этнического сознания калмыков», в которой анализируется специфика этнического сознания калмыцкого народа и влияние на него мифолого-религиозных факторов [1].
С позиции психологии проблема менталитета калмыков рассмотрена в диссертации З.С. Бадмаевой «Национально-психологические особенности калмыков» [2] и в работе В.Г. Крысько «Этническая психология» [3]. Проблема влияния на менталитет калмыков социокультурных факторов затрагивается в статье Е.В. Дорджиевой [4]. Отдельные стороны исследуемой проблемы рассматриваются в работах таких американских исследователей, как М. Хо-дарковский [5-7] и В. Сандерленд [8].
Говоря об исторических факторах, заметно повлиявших на специфику этнического менталитета калмыков, следует выделить такие события богатой калмыцкой истории, как вхождение калмыков в состав России, формирование
Mergen Ulanov - Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov, 11 Pushkin Street, Elista, Republic of Kalmykia, 358000, e-mail: ulanov1974@mail.ru, tel. +7(84722)45099;
Marina Tyumidova - Kalmyk State University named after B.B. Gorodovikov, 11 Pushkin Street, Elista, Republic of Kalmykia, 358000, e-mail: mtyumidova@yandex.ru, tel. +7(84722)45099.
и развитие Калмыцкого ханства - собственного государства, находящегося в вассальных отношениях с Российской империей, уход большей части калмыков в Джунгарию и ликвидация ханства, социально-экономические изменения XIX в. Указанные исторические события, несомненно, оказали существенное воздействие на формирование этнического менталитета калмыков, их этнической картины мира, этнофилософ-ских представлений о личности, обществе, государстве и власти, любви к родине и т.д.
Интеграция калмыцкого народа в состав России представляла собой постепенный, а не единовременный процесс. Официальная дата вхождения калмыков в состав Российского государства, связанная с прибытием калмыцких послов в Москву и подписанием царем В. Шуйским специальной грамоты, где были определены условия подданства калмыков, является не более чем начальной точкой данного длительного и противоречивого процесса. В дальнейшем отношения между калмыками и Российским государством развивались достаточно сложно, поскольку калмыцкие тайши (правители), неоднократно давая шерти (присягу) на подданство России, нередко нарушали свои обязательства. Дореволюционные историки, говоря о таком несерьезном отношении калмыцких князей к своим шертным обязательствам, фактически рассматривали это с позиции теории менталь-ности, указывая на присущий кочевым вождям политический авантюризм. Однако в действительности вопрос о шертных отношениях является сложным и дискуссионным. Несмотря на то, что в научной литературе под термином «шерть» обычно понимается двухсторонний договор, в реальности шерти представляли собой односторонние обязательства более слабой стороны. Так, известный номадолог В.В. Трепавлов отмечает, что «официально шертные соглашения оставались двусторонними договорами, но на самом деле являлись декларацией обязанностей младшего участника договора по отношению к старшему» [9]. Кроме того, шертные договоры фиксировались на разных языках и, соответственно, допускали разное толкование. Поэтому процесс вхождения калмыков в состав России растянулся почти на полстолетия, и лишь принятие шертных грамот 1655, 1657, 1661 годов. окончательно оформило его завершение.
Вхождение калмыков в состав Российского государства, несомненно, повлияло на их этнический менталитет, обогатив их материальную и духовную культуру за счет заимство-
вания и творческой переработки культурных артефактов. Длительное, преимущественно мирное, сосуществование калмыков с другими народами России способствовало обогащению и развитию калмыцкой культуры. Так, в частности, ускоренный ритм народного танца калмыков, отличающий его от танцевальных традиций других кочевых народов Центральной Азии и Сибири (монголов, казахов, бурят и т.д.), вероятно, связан с воздействием этнических танцев народов Северного Кавказа. «Длительные контакты калмыков со своими тюркоязыч-ными соседями способствовали заимствованию ими отдельных черт культуры и быта, а в ряде случаев привели к образованию субэтнических групп» [10, с. 44]. Культурное влияние соседних народов не ограничивалось только собственно культурой; оно оказало определенное воздействие и на национальный характер калмыцкого этноса. Энергичность и эмоциональность, отличающие калмыков от других родственных мон-голоязычных народов, вероятно, также связаны с влиянием южного кавказского темперамента. В свою очередь, калмыки сами оказывали некоторое влияние на культуру соседних народов, в частности, передав им рецепт знаменитого калмыцкого чая.
Значительное влияние на формирование менталитета калмыков оказал такой исторический фактор, как существование Калмыцкого ханства в составе Российского государства. Есть мнение, что менталитет народов, имевших свою государственность, отличается от менталитета народов, ее не имевших. Несмотря на то, что данную точку зрения сложно обосновать, опираясь на факты, можно отметить, что наличие собственной государственности заметно сплотило калмыцкий этнос, переведя субэтнические, родоплеменные различия на второй план. Вообще наличие субэтнической идентификации в сознании калмыков не препятствовало осознанию их общего этнического единства. Как отмечает Б.А. Бичеев, ойрат-калмыки «представляли собой государственный этнос, поскольку имели единое сознание, которое способно сформироваться в государстве, охватывающем несколько этнических и субэтнических групп» [11, с. 46].
По мнению В.И. Колесника, калмыков отличала от других кочевых народов высокая вну-триэтническая солидарность, природу которой можно объяснить только спецификой этнического менталитета. «Благодаря этой способности именно калмыки, а не казахи и киргизы создали в ХУП-ХУШ веках государственность в Джун-
гарии, Куку-норе и Нижнем Поволжье и оставили заметный след в политической истории Великой степи» [12, с. 126].
После вхождения в состав Российского государства калмыки стали преданными защитниками новой родины. Известно, что они участвовали практически во всех войнах России, как на ее южных, так и на западных рубежах. В ходе совместных походов с русскими войсками и казаками у калмыков формировалось братское чувство и доброжелательное отношение к русскому народу, что также влияло на мен-тальность этноса. Комплементарное отношение калмыков к русским хорошо прослеживается на материале писем калмыцких ханов, в частности в письмах знаменитого Аюки-хана, чьи слова о взаимоотношениях русского и калмыцкого народов не потеряли актуальности и сегодня: «Я думаю, что будет хорошо, если будем жить по закону и без ссор»; «Именно так, живя вместе, защищая друг друга, я думаю, что всем будет только лучше» [13].
Постоянное участие калмыков в военных действиях способствовало формированию у них специфического военно-рыцарского менталитета, отличительными особенностями которого были такие качества, как гордость, чувство собственного достоинства и честь. Данные качества менталитета калмыков можно наблюдать в отношениях калмыцких правителей с русской администрацией, которая нередко пыталась принизить статус калмыцких ханов. Калмыцкие правители, в свою очередь, пытались позиционировать себя не столько как подданных, сколько как союзников российских государей. Так, известно, что хан Дондук Омбо отказался принять правительственную грамоту стоя, отметив неуместность подобных требований со стороны царской администрации. «Дондук Омбо сказал им на то, что к деду его хану Аюке, многажды грамоты приходили, а такого обыкновения не бывало, итак, ежели они ту грамоту отдадут ему по прежнему обыкновению, он принять готов» [14]. Таким образом, исследование деловой переписки калмыцких правителей позволяет нам лучше разобраться в особенностях менталитета калмыцкой знати.
Б.А. Бичеев, рассматривая специфику военной службы калмыков, отмечал, что она не воспринималась ими как некая обязанность или повинность. Участие калмыков в войнах на стороне России было лишь подтверждением «совпадения интересов России и ментальности калмыцких тайшей. Выплата российской стороной
"государева жалованья" воспринималась как признание противоположной стороной их значимости и статуса» [11, с. 172]. Г.В. Вернадский также отмечал особый статус калмыков: «Обращает на себя внимание... разница в определении калмыков и ногаев. Ногаи определяются как "вечные холопы" царя, калмыки - как состоящие в "вечном послушании" у царя. Это разница между подданством и вассалитетом» [15, с. 33].
Такие качества, как чувство собственного достоинства, гордость и честь, были характерны не только для менталитета калмыцкой знати, но и распространялись на все сословия калмыцкого общества. Как отмечает Л.Б. Четырова, «в калмыцком обществе социальные границы не маркировались так явственно, как в европейском или русском. Здесь не было норм, предписывающих черной кости носить определенную одежду, не было очень сильных различий в типе жилища... Это облегчало миграцию норм из пространства элиты в пространство низов» [16, с. 306-307].
Еще одним важным историческим фактом, связанным с менталитетом калмыков и повлиявшим на его трансформацию, является откочевка большей части калмыков в Джунгарию в 1771 г. Известно, что откочевка была связана с процессом колонизации калмыцких степей русскими и украинскими переселенцами, что приводило к значительным сокращениям пастбищных угодий и кризису кочевого скотоводческого хозяйства калмыков. Кроме того, на решение уйти в Джунгарию повлияла и жесткая имперская политика, проводившаяся царской администраций в эпоху Екатерины II и направленная на значительное ограничение самостоятельности калмыцких правителей. Подобного рода политика наступления на автономию проводилась в отношении не только калмыцкого ханства, но и казачьей автономии Дона. Одновременно происходило усиление воинской повинности, калмыков все чаще стали привлекать к военным действиям, что также негативно сказывалось на состоянии их хозяйства. В данной сложной обстановке в среде калмыцкой знати созрел план по уходу на восток, в Джунгарию, где после разгрома ман-чжурами Джунгарского ханства освободились обширные пастбищные пространства.
Интересно, что, рассматривая причины и предпосылки откочевки, отдельные исследователи обращали свое внимание именно на ментальную специфику калмыков. Так, по мнению дореволюционного историка Ю. Костенко, поддержка простым народом решения калмыцкой аристократии об уходе была связана с такими
чертами этнической психологии, как покорность и пассивное повиновение правителям. «У калмыков, - отмечал он, - невежество, бедность и отсутствие всякой свободы в жизни народа вынуждали его естественным образом к полной зависимости и безусловному повиновению своим владельцам» [17, с. 4]. Другой дореволюционный автор, Т.В. Долбежев, напротив, считал, что именно свободолюбие калмыков стало главной причиной откочевки: «Единодушное стремление сохранить свою независимость и свободу охватило всех - от князей до последнего бедняка - и было так велико, что побудило калмыков решиться на крайне рискованный шаг...» [18, с. 4]. В.И. Колесник также указывает, что главной причиной откочевки большей части калмыков стало их стремление сохранить свободу и независимость, а все остальные мотивы «были не более чем частными проявлениями этой общей коренной причины» [12, с. 130]. По мнению Е.В. Дорджиевой, «дополнительную роль в уходе сыграли такие факторы, как неприятие калмыками русской культуры, самоидентификация волжских калмыков как органической части ойратского социума, свойственная калмыцкой этнической психологии "санамр" - беспечность, безмятежность, жизнь одним днем» [19].
В последующий период на культуру и менталитет оставшейся в России части калмыков значительное влияние стала оказывать русская культура. Некоторые исследователи говорят даже о полной трансформации калмыцкой культуры и формировании нового этноса. Так, по мнению Л.Б. Четыровой, «столетия жизни в окружении русской, а затем советской культуры оказали большое влияние на калмыцкую культуру, калмыцкую идентичность, калмыцкую мен-тальность, трансформировали их в совершенно необычный феномен проявления русского в буд-дийско-калмыцком обличии. И в этом смысле действительно можно говорить о молодом европейском народе» [20, с. 262].
Калмыки, проживавшие за пределами собственно Калмыцкой степи, подвергались более сильному влиянию русской культуры, что, естественно, влияло и на их менталитет, впитывавший в себя новые ментальные установки. К данным группам можно отнести калмыков, работавших на рыбных и соляных промыслах, проживавших в казачьих поселениях Дона, Урала, Терека и т.д. Особенно значительной была группа калмыков-казаков на Дону, которая пополнялась за счет миграции части калмыцкого населения в периоды междоусобиц и эконо-
мических кризисов. По некоторым данным, численность калмыцкого казачьего населения к началу ХХ столетия достигала 40 тыс. человек [21].
Калмыки-казаки имели определенные культурные характеристики в одежде, пище, фольклоре, отличавшие их от основной массы калмыков, что позволяет выделить их в отдельный субэтнос или субкультуру. В то же время абсолютное их большинство, несмотря на ино-культурное окружение, сохраняло язык, религию и этническую идентичность. Подобного рода факты можно наблюдать и на примере этнических диаспор других народов. Вероятно, когда какая-либо этническая группа попадает в инокультурное окружение, оказывающее на нее определенное ассимиляционное давление, внутри диаспоры срабатывает защитный механизм самосохранения. Таким образом, проживая среди преимущественно православного населения, калмыки-казаки, как правило, сохраняли свою культуру, язык и идентичность [22].
В то же время можно отметить удивительную гибкость менталитета калмыков, которые довольно быстро приспосабливались к новым условиям социальной жизни, идет ли речь о несении военной службы в составе казачества или о работе на соляных и рыбных промыслах: везде калмыки показывали себя с самой лучшей стороны, проявляя находчивость и трудолюбие. «На устьях Волги нет ни одной рыболовной ватаги и ни одной даже лодки или морского рыболовного судна, - отмечал дореволюционный краевед Н.А. Александров, - где-бы ни находились рабочие калмыки. Их берут охотно все рыбопромышленники, и трудно представить себе, до какой степени терпелив и неутомим в работе калмык. Для него не составляет особенного труда работать во время нестерпимого зноя или находясь постоянно во время холода по пояс в воде...» [23].
Сохраняя собственную культуру и идентичность, калмыки достаточно активно вовлекались в социальную жизнь местного населения и не воспринимались как чужаки. Возможно, определенную роль здесь сыграла и компле-ментарность между русскими и калмыками, о которой писал Л.Н. Гумилев. Такого рода опыт позитивного сосуществования очень актуален в современном западном мире, где этнические диаспоры из стран Азии и Африки зачастую остаются чужими для коренных жителей и не могут полностью интегрироваться в общественную жизнь страны.
Важную роль в сохранении этнической идентичности калмыков сыграла буддийская религия. Принадлежность к буддизму автоматически определяла принадлежность к калмыцкому этносу, поскольку калмыки были единственным народом европейской части России, который исповедовал буддизм. Таким образом, конфессиональная идентичность калмыков фактически совпадала с этнической и даже обусловливала последнюю. Примером этого является судьба тех групп калмыков, которые полностью отходили от буддизма и фактически растворялись среди других народов. Так, большая часть калмыков, принявших ислам, вошла в состав ногайцев и ставропольских туркмен. В то же время в отношениях между калмыками-буддистами и славянским православным населением Юга России традиционно проявлялись евразийская компле-ментарность и толерантность [24; 25].
Ключевым фактором сохранения калмыцкой ментальности и идентичности был также язык, поскольку языковая картина мира представляет собой важнейший элемент в структуре этнического менталитета. Несмотря на то, что язык выступает по отношению к менталитету внешним явлением, он тесно связан с национальным характером и до некоторой степени определяет его. В отличие от многих других народов калмыки имели собственную национальную систему письма, которую они принесли с собой в Россию. Калмыцкая письменность, или тодо би-чиг («ясное письмо») была создана выдающимся ойрат-калмыцким просветителем Зая-Пандитой еще в XVII столетии и сыграла важную роль не только в развитии калмыцкой культуры, но и в сохранении этнической идентичности калмыцкого народа.
Еще одним фактором, повлиявшим на менталитет калмыков, стали социально-экономические трансформации конца XIX - начала XX в. Отмена обязательных отношений между простым народом и знатью, постепенный переход к оседлому образу жизни, усилившаяся имущественная дифференциация общества содействовали тому, что калмыки вынуждены были включаться в новую для себя хозяйственно-экономическую деятельность, влиявшую на их духовные ценности и ментальность. С трансформациями в хозяйственно-экономической сфере в калмыцком обществе возникла новая группа людей, чья ментальность значительно отличалась от традиционного менталитета калмыков. В свою очередь, проникновение в этническое сознание калмыков новых, зачастую
чуждых их традиционной культуре ценностей и ориентиров вело к целому ряду негативных моментов. Так, например, известный ученый И.И. Мечников, говоря о положении калмыков, отмечал, что «уклонение от свойственного монголам кочевого образа жизни влияет вредно на общее состояние населения» [26, с. 351]. Все это, естественно, вызывало ответную реакцию и вело к росту этнического самосознания в калмыцком социуме. Результатом данного процесса стало появление в начале XX в. таких национально-просветительских организаций, как «Образовательное общество» у большедербетовских калмыков и «Знамя калмыцкого народа» у донских калмыковказаков.
Таким образом, можно отметить тот факт, что важнейшие события исторической судьбы способствовали появлению целого ряда особенностей менталитета калмыцкого этноса. В то же время нельзя не указать и на обратный процесс, связанный со значительным влиянием ментальных характеристик этноса на его историческое развитие.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бичеев Б.А. Дети Неба - Синие Волки. Мифоло-го-религиозные основы формирования этнического сознания калмыков. Элиста: Изд-во Кал-мГУ, 2005. 200 с.
2. Бадмаева З.С. Национально-психологические особенности калмыков: дис. ... канд. психол. наук. М., 1997. 170 с.
3. Крысько В.Г. Этническая психология. М.: Академия, 2002. 320 с.
4. Дорджиева Е.В. Влияние социокультурных факторов на формирование менталитета калмыцкого народа // Гегярлт. 1998. № 2. С. 9-16.
5. Khodarkovsky M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads. Ithaca: Cornell University Press, 1992. 278 p.
6. Khodarkovsky M. Russia's Steppe Frontier. The Making of a Colonial Empire. Bloomington: Indiana University Press, 2004. 290 p.
7. Khodarkovsky M. Bitter Choices: Loyalty and Betrayal in the Russian Conquest of the North Caucasus. Ithaca: Cornell University Press, 2011. 200 p.
8. Sunderland W. Taming the Wild Field: Colonization and Empire on the Russian Steppe. Ithaca: Cornell University Press, 2004. 240 p.
9. Трепавлов В.В. «Белый царь»: образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М.: Вост. лит., 2007. 255 c. С. 137.
10. Очирова Н.Г. Народы Калмыкии: исторический опыт взаимодействия и современность // Вестник Южного научного центра РАН. 2009. Т. 5, № 3. С. 43-48.
11. Бичеев Б.А. Мифолого-религиозные основы формирования этнического сознания калмыков: дис. ... д-ра филос. наук. Ставрополь, 2006. 364 с.
12. Колесник В.И. История изучения откочевки калмыков в Джунгарию // Вестник Прикаспия: археология, история, этнология. 2012. № 3. С. 118140.
13. Сусеева Д.А. Письма хана Аюки и его современников (1714-1724 гг.): опыт лингвосоциологи-ческого исследования. Элиста: Джангар, 2003. 456 с. С. 66.
14. Бакунин В.М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и поступки их ханов и владельцев. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1995. 153 с. С. 103.
15. Вернадский Г.В. Историческая основа русско-калмыцких отношений // Калмыцко-ойратский сборник. Филадельфия: Общество ревнителей калмыцкой культуры, 1966. С. 11-48.
16. Четырева Л.Б. Калмыки между Востоком и Западом // Евразийский мир: ценности, константы, самоорганизация. Новосибирск: Нонпарель, 2010. С. 292-352.
17. Юр-Ко (Костенко Ю.). Бегство калмыков в Китай в 1771 году. Исторический очерк // Уральские войсковые ведомости. 1869. № 5. С. 4-10.
18. Долбежев Б.В. Судьба калмыков, бежавших с Волги // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. СПб., 1913. С. 2-18.
19. Дорджиева Е.В. Откочевка большей части калмыков из России в Джунгарию в 1771 году: дис. ... канд. ист. наук. Волгоград, 1999. 310 с. С. 15-16.
20. Четырова Л.Б. Калмыцкая одиссея в ХХ веке // Новые исследования Тувы. 2011. № 2-3. С. 261268.
21. Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVII - XX в.). Элиста: Калм. ин-т обществ. наук, 1992. 317 с. С. 222.
22. Уланов М.С., Андреева А.А. Буддизм и донские калмыки-казаки в социокультурном пространстве России // Новые исследования Тувы. 2021. № 2. С. 100-114.
23. Александров Н.А. Где на Руси какой народ живет и чем промышляет. Калмыки. Степи. М.: Издание книгопродавца А.Я. Панафидина, 1901. 61 с. С. 14.
24. Уланов М.С. Буддизм и православие в цивили-зационном пространстве России: истоки толерантности // Философские науки. 2013. № 2. С. 115-122.
25. Уланов М.С. Евразийство, православие и буддизм // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 313. С. 62-65.
26. Мечников И.И. Заметки о населении Калмыцкой степи Астраханской губернии // Известия Русского географического общества. 1873. Т. 9, № 10. С. 335-351.
REFERENCES
1. Bicheev B.A. Deti Neba - Sinie Volki. Mifologo-reli-gioznye osnovy formirovaniya etnicheskogo soznani-ya kalmykov [Children of the Sky - Blue Wolves. Mythological and religious foundations of the formation of the ethnic consciousness of the Kalmyks]. Elista, KalmSU Publishing house, 2005, 200 p.
2. Badmaeva Z.S. Natsionalno-psikhologicheskie oso-bennosti kalmykov: dis. ... kand. psikhol. nauk [National psychological characteristics of Kalmyks: PhD Dis.]. Moscow, 1997, 170 p.
3. Krysko V.G. Etnicheskaya psihologiya [Ethnic psychology]. Moscow, Akademia, 2002, 320 p.
4. Dordzhieva E.V. Gegyarlt, 1998, no. 2, pp. 9-16.
5. Khodarkovsky M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads. Ithaca, Cornell University Press, 1992, 278 p.
6. Khodarkovsky M. Russia's Steppe Frontier. The Making of a Colonial Empire. Bloomington, Indiana University Press, 2004, 290 p.
7. Khodarkovsky M. Bitter Choices: Loyalty and Betrayal in the Russian Conquest of the North Caucasus. Ithaca, Cornell University Press, 2011, 200 p.
8. Sunderland W. Taming the Wild Field: Colonization and Empire on the Russian Steppe. Ithaca, Cornell University Press, 2004, 240 p.
9. Trepavlov V.V. "Belyy tsar": obraz monarkha i pred-stavleniya o poddanstve u narodov Rossii XV-XVIII vv. ["White Tsaf': the image of the monarch and the idea of citizenship among the peoples of Russia in the 15th-18th centuries]. Moscow, Vostochnaya literatura, 2007, 255 p., p. 137.
10. Ochirova N.G. Vestnik Juzhnogo nauchnogo centra RAN, 2009, vol. 5, no. 3, pp. 43-48.
11. Bicheev B.A. Mifologo-religioznye osnovy formirovaniya etnicheskogo soznaniya kalmykov: dis. ... d-ra ist. nauk [Mythological and religious foundations of the formation of the ethnic consciousness of the Kalmyks: PhD Dis]. Stavropol, 2006, 364 p.
12. Kolesnik V.I. Vestnik Prikaspiya: arheologiya, isto-riya, etnologiia, 2012, no. 3, pp. 118-140.
13. Suseeva D.A. Pisma khana Ayuki i ego sovremen-nikov (1714-1724 gg.): opyt lingvosotsiologichesk-ogo issledovaniya [Letters from Khan Ayuka and his contemporaries (1714-1724): the experience of linguistic sociological research]. Elista, Dzhangar, 2003, 456 p., p. 66.
14. Bakunin VM. Opisanie kalmytskih narodov, a os-oblivo iz nikh torgoutskogo, i postupki ih hanov i vl-adeltsev [Description of the Kalmyk peoples, and especially of them the Torgout, and the actions of their khans and owners]. Elista, Kalmyk book publishing house, 1995, 153 p., p. 103.
15. Vernadsky G.V. Istoricheskaya osnova russko-kalmytskikh otnosheniy [Historical basis of Russian-Kalmyk relations]. In: Kalmytsko-oyratskiy sbornik
[Kalmyk-Oirat collection]. Philadelphia, Obshchest-vo revniteley kalmytskoy kultury, 1966, pp. 11-48.
16. Chetyreva L.B. Kalmyki mezhdu Vostokom i Zapa-dom [Kalmyks between East and West]. In: Evra-ziyskiy mir: tsennosti, konstanty, samoorganizatsiya [Eurasian world: values, constants, self-organization]. Novosibirsk, Nonparel, 2010, pp. 292-352.
17. Yur-Ko (Kostenko Yu.). Uralskie voyskovye vedo-mosti, 1869, no. 5, pp. 4-10.
18. Dolbezhev B.V. Sudba kalmykov, bezhavshikh s Volgi [The fate of the Kalmyks who fled from the Volga]. In: Sbornik geograficheskikh, topograficheskikh i statisticheskikh materialov po Azii [Collection of geographical, topographic and statistical materials on Asia]. St. Petersburg, 1913, pp. 2-18.
19. Dordzhieva E.V Otkochevka bolshey chasti kalmykov iz Rossii v Dzhungariyu v 1771 godu: dis. ... kand. ist. nauk [The migration of most of the Kalmyks from Russia to Dzungaria in 1771: PhD Dis.]. Volgograd, 1999, 310 p., p. 15-16.
20. Chetyrova L.B. Novye issledovaniya Tuvy, 2011, no. 2-3, pp. 261-268.
21. Shovunov K.P. Kalmyki v sostave rossiyskogo ka-zachestva (vtoraya polovina XVII - XX v.) [Kalmyks as part of the Russian Cossacks (II half of the 17th - 20th century)]. Elista, Kalmyk Institute of Social Sciences, 1992, 317 pp., p. 222.
22. Ulanov M.S., Andreeva A.A. Novye issledovaniya Tuvy, 2021, no. 2, pp. 100-114.
23. Aleksandrov N.A. Gde na Rusi kakoy narod zhivet i chem promyshlyaet. Kalmyki. Stepi [Where in Russia what people live and what trades. Kalmyks. Steppe]. Moscow, Bookseller A.Ya. Panafidin, 1901, 61 p., p. 14.
24. Ulanov M.S. Filosofskie nauki, 2013, no. 2, pp. 115122.
25. Ulanov M.S. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2008, no. 313, pp. 62-65.
26. Mechnikov I.I. Izvestiya Russkogo geograficheskogo obshhestva, 1873, vol. 9, no. 10, pp. 335-351.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и МОКНСМ в рамках научного проекта № 20-511-44006 «Философия монгольских этносов».
Поступила в редакцию 13 августа 2021 г.
УДК 1
DOI 10.18522/2072-0181-2021-107-3-58-64
СОВРЕМЕННА ЛИ СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ? (Продолжаем полемику)
М.И. Билалов
IS MODERN PHILOSOPHY CONTEMPORARY? (We Continue the Controversy)
M.I. Bilalov
Тысячелетняя история философии как науки и образования в очередной раз подвергается общественному остракизму. Для живого и значимого социального организма это естественно. Нынешние соответствующие особенные основания для мировой философии - свои; для российской они также имеют специфические проявления. Тут и переломные общественно-экономические изменения, и особняком - реформы, происходя-
Билалов Мустафа Исаевич - доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой онтологии и теории познания Дагестанского государственного университета, 367025, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 37, e-mail: mibil@mail.ru.
щие в последние десятилетия в высшей школе под лозунгом Болонской системы и оказывающие весьма отрицательное воздействие на статус философии как учебной дисциплины в российском образовании. Нередки высказывания о кризисном состоянии вузовской философии, об ослаблении ее авторитета и привлекательности для студенчества, о неопределенности ее дальнейшего существования и даже - о конце этой дисциплины [1]. Высказывается даже предло-
Mustafa Bilalov - Dagestan State University, 37 M. Gadzhiev Street, Makhachkala, The Republic of Dagestan, 367025, e-mail: mibil@mail.ru.
