CC BY
47
УДК: 82; 778.534:930.24
ББК: 83г
Романова С.В.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ СТАНОВЛЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННО-ДОКУМЕНТАЛЬНОГО МЕТАЖАНРА В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЯЗЫЧНОЙ
ПРОЗЕ БЕЛАРУСИ
Romanova S. V.
HISTORICAL BACKGROUND OF ARTISTIC AND DOCUMENTARY META-GENRE FORMATION IN MODERN RUSSIAN-LANGUAGE PROSE
OF BELARUS
Ключевые слова: русскоязычная проза Беларуси, художественно-документальный ме-тажанр, исторические предпосылки, сознание эпохи, экзистенциональный и духовный опыт, активная позиция автора.
Keywords: russian-language prose of Belarus, artistic documentary meta-genre, historical background, consciousness of the epoch, existential and spiritual experience, active position of the author.
Аннотация: в статье рассматриваются исторические предпосылки становления художественно-документального метажанра в современной русскоязычной прозе Беларуси. На современном этапе распространение художественно-документальных форм представляет одну из мощных тенденций. В результате исторического преобразования художественно-документальная проза приобретает характерные черты и трансформируется в своеобразный метажанр, который представляет ведущий метод образного моделирования мира, отражающего культурные константы сознания эпохи. Специфика современного художественно-документального метажанра выражается в многообразии межжанрового и межстилевого взаимодействия. Для писателя важно представить не масштабное историческое «полотно» действительности, а передать онтологическое восприятие времени и пространства. Отход от изображения исторического характера связан с обращением к внутреннему миру «маленького», обычного человека, что объясняет особый психологизм, эмоциональность и метафорическую образность новых художественно-документальных форм повествования. Трансформация локального конфликта в субстанциональный определяет своеобразие сюжетно-композиционной организации и сложной архитектоники произведений в целом. «Надсюжетное» повествование обеспечивает формирование определенного образа мира, выявляющего духовные связи с эпохой.
Abstract: the article discusses the historical background of the formation of the artistic documentary meta-genre in the modern Russian-language prose of Belarus. At the present stage, the spread of documentary forms of art is one of the powerful trends. As a result of historical transformation, artistic and documentary prose acquires characteristic features and is transformed into a kind of meta-genre, which represents the leading method of figurative modeling of the world, reflecting the cultural constants of the consciousness of the era. The specificity of the modern artistic documentary meta-genre is expressed in the variety of intergenre and interstyle interaction. For a writer, it is important to present not a large-scale historical "canvas", but to convey the ontological perception of time and space. The departure from the image of the historical character is associated with the appeal to the inner world of the "small", ordinary person, which explains the special psychologism, emotionality and metaphorical imagery of the new artistic and documentary forms of the narrative. The transformation of a local conflict into a substantial one determines the peculiarity of plot-compositional organization and complex architectonics of the works as a whole. The "super narrative " narrative provides the formation of a certain image of the world, revealing spiritual connections with the epoch.
Особенностью любого литературного процесса является существование мощной художественной тенденции, которая развивается одновременно с самостоятельными литературными направлениями. По определенным причинам эти тенденции не могут образовывать собой целостный художественный метод, но оказывают влияние на другие литературные явления и «превращаются в некую силовую линию, точнее - в художественную интенцию, которая питает поиски многих последующих литературных течений и школ»1. Одной из таких тенденций на рубеже ХХ-ХХ1 веков является развитие художественно-документальных форм повествования в русскоязычной прозе Беларуси.
Целью нашего исследования является рассмотрение исторических предпосылок для возникновения художественно-документального метажанра в современной русскоязычной прозе Беларуси.
В самом широком смысле словесное творчество, отражая общее, типичное, свойственное определенному периоду культуры, всегда оперировало так или иначе историческими фактами. Представляется актуальным рассмотрение вопроса о развитии документального начала в диахроническом аспекте, поскольку это позволяет выявить сложную динамику «вызревания» сущностных признаков художественно-документальной литературы как метажанра, раскрывает перспективу изучения структуры произведения в ее функциональной изменчивости: «Невозможно прочитать произведение как систему знаков, не понимая того, что они означали для создавшего их художника, то есть не раскрыв значений, порождаемых исторически сложившимся, социально определенным комплексом культуры»2.
Отметим, что провести системный и целостный анализ особенностей функционирования художественно-документальной литературы с самих ранних этапов ее возникновения не представляется возможным в
1 Лейдерман, Н.Л. Теория жанра: научное издание / Институт филологических исследований и образовательных стратегий «Словесник» УрО РАО; Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2010. С. 619.
2 Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л., 1971. С. 5.
рамках нашего поля исследования. Поэтому мы остановимся на наиболее важных моментах, которые, как нам кажется, в большей степени способствовали становлению художественно-документального метажанра как такового в целом и в современной русскоязычной прозе Беларуси в частности».
На развитие литературы с документальным началом оказывают влияние как внешние, экстралитературные, так и внут-рилитературные факторы. Соотношение художественного и документального было переменным в разное историческое время. Так, характерной чертой древнерусской литературы всегда признавалась историческая основа ее повествования, что находило выражение в своеобразии жанровых форм: исторические хроники, воинские повести, летописи, «хождения», жития и др. Кроме того, литературу на ранних стадиях развития отличал жанровый синкретизм, для которого было свойственно органическое сочетание разнородных поэтических элементов. Несмотря на разноплановость жанрово-стилевого оформления, первые произведения представляли собой строгую каноническую структуру и отвечали образцам византийской литературы. Усвоение церковно-религиозного канона на русской почве осуществлялось во взаимодействии с приемами устного народного творчества. Такая направленность и характер древнерусской литературы определяли и своеобразие функционирования в ней «документа». Все общественно значимые события облекались в форму назидательного наставления, и наряду с фактографической точностью существовало поэтически возвышенное отношение к описываемому. Отметим и ряд других особенностей первых художественно-документальных произведений. Церковно-религиозный канон и специфика христианского мировоззрения предполагали анонимность повествования, - древнерусская литература в своем большинстве была имперсо-нальной. Так, с точки зрения М.М. Бахтина: «Эта в Боге значительная жизнь должна облачиться в традиционные формы, пиетет автора не дает места индивидуальной инициативе, индивидуальному выбору выражения: здесь автор отказывается от себя, от своей индивидуально ответственной актив-
ности; отсюда форма становится традиционной и условной...»1. В этом отношении ранние тексты в первую очередь создавались с целью выражения, как уже отмечалось ранее, общественно значимого и полезного. Вкрапление элементов устного поэтического творчества также способствовало восприятию не единичного характера частного лица, а характера народа в целом. По мере секуляризации общественного сознания происходило постепенное высвобождение «факта» из всеобще значимого и обращение к деталям частной жизни (например, бытовые повести).
Новый вектор развития, как нам кажется, литература с документальным началом приобретает в эпоху классицизма, когда происходит интенсивное освоение просветительской традиции. Попытка рационализировать, придать научное значение факту проявляется в тенденции дать логическое объяснение происходящим социальным и историческим процессам. Вера в могущество человеческого разума прежде всего открывала перспективу познания мира не со схоластических средневековых традиций, а с иных позиций. Поэтому в этот период возникают новые концепции мира и человека, фундаментом которых становится раскрытие причинно-следственных связей в окружающей природе. Переход от теоцен-трического понимания мира к антропоцентрическому отмечен интересом и вниманием к человеку-личности. В этом отношении характерно обратиться к опыту западноевропейской литературы. Так, в просветительской традиции Ж.Ж. Руссо создает трактат о воспитании «Эмиль, или О воспитании»: «Он (Руссо) провозгласил принцип возврата к природе, слияния с ней и разработал понятие «естественного человека», т.е. человека, не скованного обременительными узами цивилизации»2 [18, с. 617]. Французский автор «ломает» стереотипы и поражает своей откровенностью и в произведении «Исповедь», которое полемически противопо-
1 Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М., 1986. С. 161.
2 Энциклопедия для детей. Всемирная литера-
тура. Ч. 1. От зарождения словесности до Гете и Шиллера / ред.коллегия: М. Аксенова, Н. Шапиро и др. М., 2008. С. 617.
ставлено первой развернутой автобиографии на христианской основе «Исповеди» Августина Блаженного. Признание автономности личности впоследствии в литературе проявит себя в активном интересе к микрокосму человеческой души, к глубокому анализу тончайших движений его чувств и мыслей. Особенно популярными станут произведения на автобиографической основе с середины XIX века как в западноевропейской (Ч. Диккенс, У. Теккерей, В. Гюго, Ф. Стендаль и др.), так и в русской литературе (Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, Л.Н. Толстой, С.Т. Аксаков). В XIX веке обращаются также к воспроизведению и частной жизни отдельно взятого человека, сильной личности. Например, жанр «беллетризованной биографии» получает распространение в прозе Стендаля. Впоследствии этот жанр будет активно развиваться в творчестве Р. Роллана, А. Барбю-са, С. Цвейга.
Систематизация опыта рационалистических идей находит выражение также в возникновении разнообразных кружков, салонов, обществ, в которых остро поднимаются вопросы социального и политического характера. «Первые признаки чего-то нового обнаружились во второй половине XIX столетия. Процесс этот в определенной мере был спровоцирован, или лучше - подготовлен, самым ближайшим прошлым: эпохой расцвета культуры салонов и кружков первой половины столетия с ее культом писем, дневников, альбомов, записных книжек, записок - с одной стороны; растущей тягой к постижению «внутреннего человека» - с другой; первыми плодами разрушения патриархальных устоев и наступления века научно-технического «прогресса» - с треть-ей»3. Помимо изустной полемики, дискуссия разворачивается на страницах журналов, в письмах и посланиях. В этот период еще происходит активная борьба двух «стихий», романтически-идеалистического и реалистического мировосприятий. Романтизм с его увлеченностью и обращением к национальной истории и истокам часто опреде-
3 Местергази, Е.Г. Автореферат на соискание ученой ст. доктора наук. Художественная словесность и реальность (документальное начало в отечественной литературе XX века). М., 2008. С. 6.
лял возникновение документальной основы повествования. Однако в данной художественной системе фактический материал преподносился в ореоле «надреального». Реализм, безусловно, открывал более широкие возможности «документу» и его функционированию в произведении. Истинное признание факта как эстетической составляющей, по мнению Л.Я. Гинзбург, пришло в период расцвета реализма XIX века наряду с подъемом историографии и развитием точных наук1.
На эстетический потенциал документального материала неоднократно указывали русские классики. Так, Ф.М. Достоевский высказывался в пользу «факта» как истинной художественной ценности. Основой многих сюжетов в произведениях Ф.М. Достоевского выступали реальные события. Например, в «Дневнике писателя», который принес русскому классику славу и признание еще при жизни, отражены события современности автора. Активно «документ» использует в своем творчестве и Л.Н. Толстой («Детство. Отрочество. Юность», «Война и мир», «Хаджи-Мурат», «Севастопольские рассказы и др.) Известно, например, что в повести «Хаджи-Мурат» Л.Н. Толстой использовал письма графа Воронцова. А с выходом в свет «Севастопольских рассказов», можно сказать, зарождается военная корреспонденция, отражающая первую реакцию на военные события литераторов, находящихся в действующей армии. Заметим, что в творчестве Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого механизм развертывания «эго-документа» идет от частного к целому, всеобщему, от личного к надлич-ному, подводящее итог духовных исканий в определенные исторические вехи. На эту же особенность обобщения и типизации в художественно-документальной литературе указывала Л.Я. Гинзбург: в «сфере художественного вымысла образ возникает в движении от идеи к выражающему ее единичному, в литературе документальной - от данного единичного и конкретного к обобщающей мысли»2. Отметим также, что ис-
1 Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л., 1971. С. 6.
2 Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л.,
1971. С. 9.
пользование «документа» в творческой системе писателей не было самодовлеющим, он вписывался в художественную ткань произведения непреднамеренно, являясь частью целого и выполняя свою этическую функцию. Иными словами, автора привлекал не факт, взятый сам по себе, не голое протоколирование, а такое упорядочение документального материала, чтобы он воспринимался как некоторая абстракция художественного образа, хотя и допускал возможность происходящего в действительности. В дальнейшем мы будем наблюдать обратную тенденцию в художественно-документальной прозе, когда придание большей автономности фактическому содержанию определит рецепцию наличествующей реальности как подобие вымысла.
Это связано и с более активной позицией автора, выражением его индивидуально-личностных позиций и отношения к окружающему миру.
Во второй половине XIX века обостряются социально-политические противоречия (В. Белинский, Н. Некрасов, Н. Чернышевский, Д. Писарев). «Литература критического реализма в рассматриваемый период заключала в себе глубокое и своеобразное содержание. Она реалистически разоблачала кризисное состояние русского об-щества...Все эти особенности содержания художественной литературы вызывали переосмысление и переработку старых принципов и форм изображения жизни и возникновение новых»3. «Идеологическое противостояние либералов и демократов-разночинцев, острая постановка социальных проблем находит выражение в новых жанровых формах романа (Н. Чернышевский, И. Ому-левский, С. Степняк-Кравчинский) и очерков (Н. Некрасов, И. Тургенев, Г. Успенский, Ф. Решетников.). . «В целом эпоха последней трети XIX века отличалась установкой на протоколирование, документиро-
3 Поспелов, Г.Н. История русской литературы XIX века (1840-1860-е годы): учебник для филол. спец. Вузов. 3-е изд., доп. Высш. Школа, 1981. С. 1415.
4 Поспелов, Г.Н. История русской литературы XIX века (1840-1860-е годы): учебник для филол. спец. вузов. 3-е изд., доп. Высш. школа, 1981. С. 14-15.
вание действительности - не только в журналистике, но и в литературе»1. Однако и в этот период вкрапление «документа» в художественную ткань произведения выступает как средство типизации.
Полноценным эстетическим элементом «документ» становится в годы Октябрьской революции и Гражданской войны в России, когда возникла потребность в том, чтобы засвидетельствовать и осмыслить происходящее. Тяжелые потрясения вызвали новую волну всплеска документалистики, но особого качества. С этого момента факт приобретает иное звучание, он уже не завуалирован, а подается в своем естественном виде, обнажая иррациональное, не поддающееся логическому объяснению и не вписывающегося в рамки самой реальности: «Окаянные дни» И. Бунина, «Солнце мертвых» И. Шмелева, «Конармия» И. Бабеля и др.
В н. XX века интерес к фактографии усиливается в творческой деятельности ЛЕФа - объединения, созданного в Москве в 1922 году и просуществовавшего до 1929. В это же время встает вопрос о кризисе романа как формы художественного освоения действительности. «Лефовцы» иронизировали над классическим наследием и осуждали слепое подражание традиционным жанровым моделям романа, выдвигая идею «революции форм» в соответствии с новой исторической реальностью. Активное взаимодействие литературы с разными формами искусства (фотография, кино, запись на пленке) стало резким отходом от канонов и определило развитие нового направления -модернизма. В 1929 году выходит сборник статей «Литература факта», авторы (В. Шкловский, О. Брик и др.) которого провозгласили принцип фактографичности как единственный принцип отражения реальной жизни в условиях формировавшейся пролеткультуры. Новшества и теоретические разработки «лефовцев» и русских формалистов в научном объединении «ОПОЯЗа» («Общество по изучению поэтического языка») во главе с В. Шкловским
1 Местергази, Е.Г. Xудожественная словесность и реальность (документальное начало в отечественной литературе XX века): автореферат на соискание ученой ст. доктора наук. М., 2008. С. 7.
по-разному были восприняты ведущими лингвистами и литературоведами. С одной стороны, утверждение примата «факта» и материала в искусстве подвергалось жесткой критике, с которой одним из первых выступил М.М. Бахтин: «Ни одна культурная ценность, ни одна творческая точка зрения не может и не должна остаться на ступени простой наличности, голой фактичности психологического или исторического порядка; только систематическое определение в смысловом единстве культуры преодолевает фактичность культурной ценно-сти»2. С другой стороны, активное использование факта считалось закономерным и естественным в условиях новой исторической реальности, которая обнаруживала интерес к синтезу знаний и синкретизму. Известно, что приобретения в области кинематографа, фотоискусства, стенгазеты становятся полновесным элементом в творчестве В. Маяковского и других поэтов. Именно с этого периода традиционные жанровые формы подвергаются трансформации, пытаясь в новых синтетических формах передать «масштабность» исторических событий. Синтез становится не просто способом формальной организации художественно-документальной литературы, но прежде всего - наиболее адекватной передачей «невыразимого» в период революционных преобразований в обществе.
В создании пролетарской литературы неоценимая роль принадлежит М. Горькому. Социалистическая направленность творчества и деятельности писателя определила на годы вперед основные принципы в отражении реальности, где факт приобретает иное звучание в формировании новой концепции человека и мира. Заслугой М. Горького признается также развитие серии художественно-биографических книг «Жизнь замечательных людей», первым инициатором и издателем которой по праву считается Ф.Ф. Павленков (1839-1900). Следует отметить тенденцию, связанную с эволюцией интереса к биографии сначала знаменитой личности как примера, образца для подражания (особенно актуального в
2 Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. М., 1975. С. 9.
советской литературе, когда для писателя, «инженера человеческих душ», существовала установка на воспитание «нового человека») к истории «маленького», обычного человека. Отход от общей биографической описательности к интимному, внутреннему миру души актуализирует эстетическую ценность «человеческого документа» как подлинного переживания, вчувствования в «чужой» опыт. Именно установка на подлинность, которая не всегда равна фактической точности, но как неподдельное ощущение не покидает читателя, есть, по мнению Л.Я. Гинзбург, особое качество документальной литературы1.
Новым культурным явлением во время социалистических преобразований и строительства стало также возникновение производственного романа. С одной стороны, вся литература соцреализма была ориентирована на воспроизведение реальной исторической действительности, с другой стороны, она была насквозь мифологична, - в идеологической дидактике важная роль отводилась созданию мифа о светлом коммунистическом будущем. «Идеальной воспринималась уже сама действительность, идеальной не с житейской точки зрения, а в эстетическом понимании: открылся смысл счастья, наметились конкретные дороги к этому счастью, появилась возможность воздействовать на обстоятельства, изменять сам мир. Этой убежденности способствовали стремительно проходящие изменения жизни. Человек и история становились равнозначными силами. Таким образом, идеал приобрел зримые очертания. Его выражением в структуре произведения был образ нового человека, эпического героя-преобразова-теля»2. Первыми книгами производственного романа принято считать «Доменную печь» Н.Н. Ляшко и «Цемент» Ф.В. Гладкова. В основе конфликта - препятствия в налаживании производства, которые в конечном итоге устраняет главный герой, -сильная и яркая личность. Эпический раз-
1 Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л., 1971. С. 9.
2 Земскова, Д.Д. Советский производственный роман: эволюция и художественные особенности жанра. Дис. на соиск. учен. ст. канд. фил. наук. М.
2016. С. 55.
мах строительства, решение масштабных задач, новый тип героя-преобразователя наполняют содержание героическим пафосом. В этом отношении литература соцреализма была политически и идеологически детерминирована, и, нужно признать, фактический материал в данный период приобретает некоторую лакированность, он, скорее, передает не достоверную информацию, а ее идеологическое содержание.
Xудожественно-документальная проза выдвигается в центр с периферии в годы Великой Отечественной войны, когда сначала происходит расцвет военной корреспонденции, всплеск мемуарной и эпистолярной литературы, затем формируются более сложные и организованные формы повести и романа. Известно, что сначала военная проза чаще всего отражала героический пафос войны. Чуть позже возникает целое литературное направление, которое также, в своем роде, можно назвать метажанром, -лейтенантская проза. На данном этапе художественно-документальная литература становится многообразнее, усложняется как структура, так и содержание, богато представленное «эго-документом»: «... обнаружилась человеческая природа факта, ценность которого определялась не конкретными деталями, а точностью передачи психологического состояния людей, попавших в смещенные пласты объективного хода ис-тории»3. Стилевой доминантой лейтенантской прозы, по мнению Н.Л. Лейдермана, выступает «психологический натурализм», более того, ученый свидетельствует о своеобразии жанрово-стилевых тенденций, которые оказали свое влияние на последующее развитие литературы о войне: «Именно здесь эстетические принципы, отчасти только заявленные в «Окопах Сталинграда», были реализованы, образовав целостную художественную систему масштаба жанро-во-стилевого «потока». Ибо у этого «потока» есть свой жанровый «каркас» (фронтовая лирическая повесть) и свой стилевой колорит (стиль «окопной правды»). Зародившись на рубеже 50-60-х гг., этот «поток»
3 Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в XX веке // Весшк МДПУ iмя 1.П. Шамяшна. Фшалапчныя навуш. 2014. №3(44). С. 140.
имел продолжение в последующие два десятилетия - в повестях В. Быкова, Б. Васильева, Вяч. Кондратьева»1. По мнению современных исследователей, стиль «окопной правды» характеризует развитие современной военной прозы: «Из литературных произведений о Великой Отечественной повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда» оказывается наиболее близкой сознанию современных «военных» прозаиков»2. На новый способ обобщения и типизации оказал влияние фактор времени, который нашел выражение в актуализации прошлого как передачи личного опыта об увиденном и пережитом: «Пятидесятые, шестидесятые и начало семидесятых годов отмечены «ренессансом исповедальной литературы», основанной на личной солдатской и партизанской памяти»3. Расширение границ художественно-документальной прозы осуществляется за счет расширения проблематики произведения, обращения к вопросам морального и психологического характера.
Наследуя традиции «лейтенантской прозы» в отображении действительности, возрождается «литература факта». Можно сказать, что именно с этого периода художественно-документальная проза начинает активно развиваться и преобразовываться в своеобразный метажанр в творчестве русскоязычных авторов Беларуси. С точки зрения Н. Лейдермана, в этот период выкристаллизовывается художественно-документальный метажанр, который по его мнению, наиболее полно реализовал свои возможности в творчестве Д. Гранина, А. Адамовича, С. Алексиевич4.
«Литература факта», возродившаяся на основе журналистской практики, представляет собой крупное явление в литера-
1 Лейдерман, Н.Л. Магистральный сюжет. ХХ век как литературный мегацикл. Урал, 2005. № 3. С. 230.
2 Пустовал, В.Е. Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель // Новый мир. 2005. С. 152.
3 Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в ХХ веке // Весшк МДПУ iмя 1.П. Шамяшна. Фшалапчныя навуш. 2014. №3(44). С. 141.
4 Лейдерман, Н.Л. Теория жанра: научное издание / Институт филологических исследований и
образовательных стратегий «Словесник» УрО РАО; Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2010. С. 618.
турном процессе рубежа XX-XXI веков (А. Адамович, Д. Гранин, В. Колесник, С. Алексиевич, Е. Гуцало, В. Яровивский, Е. Щербак, Л. Коваленко, В. Маняк и др.).
Возникновение «магнитофонной литературы», связанное в первую очередь с творчеством А. Адамовича, Я. Брыля, В. Колесникова, Д. Гранина, выявляет сложную жанровую природу произведений. Неоднозначный подход исследователей к творческой манере авторов определяет многообразие жанрового маркирования: «репортаж с места событий», «книга-оратория», «соборный роман», «симфония», «эпически-хоровая проза», «жанр голосов».
Границы термина «литературы факта» сегодня очень размыты. Отход от традиционного восприятия нон-фикшна отмечает автор экспериментальной энциклопедии «Литература нон-фикшн / non-fiction» Е.Г. Местергази и выделяет в широком понимании: «интеллектуальную литературу», иными словами, литературу, рассчитанную на коммерческий успех; разновидность низовой массовой литературы (пособия по психологии поведения, кулинарные рецепты и др.); литературу, воспроизводящую реальность без участия вымысла5. Следует отметить, что и в современной русскоязычной прозе Беларуси распространение получают разные направления «литературы факта» в жанровой разновидности «биографии» (О. Бахаревич, Б. Крепак), травелога (Р. Свечников, С. Абламейко), «эдьюкей-мент (educatment)» (Е. Жвалевский и Е. Пастернак, Д. Савчина и О. Мазур) и др.
Вопрос о своеобразной синтетической форме «нового журнализма» неоднократно поднимался и в зарубежном литературове-дении6 7. Впервые на новое литературное явление обратили внимание в 1966 году после выхода в свет романа-репортажа Т. Капоте «Хладнокровное убийство», который вызвал неоднозначную реакцию в среде литературных критиков. Одни считали грубым
5 Местергази, Е.Г. Художественная словесность и реальность (документальное начало в отечественной литературе ХХ века): автореферат на соискание ученой ст. доктора наук. М., 2008. С. 14.
6 Bignell, I. Postmodern media culture. Edinburgh. 2008. 291 p.
7 Ragen, B.A. Tom Wolfe. A Critical Companion. Greenwood Press: Westport, Connecticut, 2002. 190 p.
проявлением внедрение журналистского опыта в литературную практику, другие были озадачены возникновением нового явления и классифицировали его как «нон-фикшн». Концептуальное осмысление «литература нон-фикшн» получила в статье Т. Вульфа «Новая журналистика и антологии новой журналистики» (1973). Теоретически определить «нон-фикшн» попыталась Б. Лоунсберри, которая, в свою очередь, предложила свой термин «artistic nonfiction».
В современном зарубежном литературоведении наиболее популярны дефиниции: «creative non-fiction» («креативный нон-фикшн»), «literary journalism» («литературный журнализм»), «le grand reportage» («большой репортаж»). Н. Симс, предлагая свой термин «literary journalism», отмечал, что в это понятие он вкладывает сочетание художественного с репортерскими фактами, т.е. своеобразный гибридный жанр1. Основу гибридного жанра образует соотношение фактуального и фикционального, а гибрид-ность представляет собой «результат изо-морфии жанров, то есть размывания межжанровых границ, а также соединения разных жанров в границах одного художественного пространства»2. Синтетическую природу «литературы non-fiction» отмечает И. Мерэ, Ф. Харбер. Следует отметить, что «новый журнализм», по мнению зарубежных исследователей, зародился как своеобразный эстетический эксперимент, и впоследствии трансформировался в самостоятельный феномен в литературе, который характеризуется специфическим способом художественного освоения действительности.
А. Адамович неслучайно в контекст литературного процесса 60-70-х гг. вводит понятие «звышл^аратура»: «Звышл1тарату-ра - гэта усяго толью звышнамаганне та-ленту (калi ён ёсць), звышнапружанне сум-лення (калi ёсць), звышадказнасць твая асабютая за лёс роду чалавечага, ча-лавецтва. А хiба не так працавал у сваiх
1 Sims, N. The literary Journalists. Ballantine. 1984. Р. 17.
2 Гавритв, Т. Форма i ф^ра. 1дентичнють у художньому простора монографiя / Львiв: ВНТЛ. Класика, 2009. С. 165.
умовах Талстой, Дастаеусю i iнш. Яны -так. Мы - не. Нашы умовы патрабуюць ча-госьцi большага, чым мы робiм»3. Задачей «сверхлитературы» в сложный исторический период, по мнению писателя, является осмысление действительности «па думцы, i па майстэрству, па адпаведнасщ лёсам народным i чалавецтва»4. Безусловно, создание такой литературы требовало от современного автора нового подхода в «технике». А. Адамович находит такой способ, используя опыт журналистской практики. Вместе с В. Колесником и Я. Брылем он создает роман-хронику «Я из огненной деревни...», который представляет собой «репортаж с места событий», запись воспоминаний и свидетельств жителей деревень, сожжённых во время Великой Отечественной войны. В поисках предельно точного слова-«знака» белорусский автор обратил внимание на лаконичность кино как эстетическую потенцию в вакуумной, сжатой форме передать целую «душевную историю» судьбы человека или всего народа: «.лучшие киноленты тут влияли, действовали на мою прежнюю «традиционность», расшатывая литературные каноны - кино, с его «языком монтажа», безмолвного столкновения кадров, лаконизмом, с немо, в самую душу смотрящими с экрана человеческими глазами.»5. Монтажный принцип организации текста позволил автору в многообразии характеров раскрыть духовные ценности и традиции белорусского народа. Сложная архитектоника, задействованная на внутренних ассоциативных и мотивных связях, обеспечивающих динамику «надсюжетно-го» повествования, определила развитие структурного принципа метажанра, приближающего к усвоению универсальных «смыслов» культуры.
Последовательным продолжателем традиций А. Адамовича стала русскоязычная писательница Беларуси С. Алексиевич. Автор создает уникальный художественно-
3 Адамов1ч, А. З «зялёнага сшытка» // Крынща. 2000. №1 (58). С. 37.
4 Адамовiч, А. З «зялёнага сшытка» // Крынща. 2000. №1 (58). С. 42.
5 Адамович, А. Избранные произведения в двух томах. Том 2. Повести. Интервью. Статьи. Выступления. Мн., «Маст. ли», 1977. С. 442.
документальный цикл «Голоса Утопии», отобразив катастрофичность мышления человека ушедшей эпохи. «Новая журналистика», созданная на основе устной истории, образует «многоголосое звучание», которое в сложной архитектонике формирует целостную картину мира: «В пространстве документального творчества именно чувства и эмоции человека, его духовный опыт, индивидуальная судьба определяют масштабы исторического события, поскольку человек продолжает существовать в своем микромире, даже являясь участником события глобального масштаба. Особая форма представления прошлого (человеческие голоса) оказывается наиболее достоверным способом передачи внутренней атмосферы происшедшего и выводит документалистику на новый уровень постижения исторического события»1.
В последнее время интерес к феномену «народной памяти» в «литературе факта» все больше возрастает, - это связано с тем, что личные воспоминания вступают в противоречие с легитимной версией в восприятии прошлого. Так, по замечанию Е.Н. Ша-пинской, при рассмотрении различных текстов, образующих социальный дискурс, возникает оппозиция легитимное/ запре-щенное2. По мнению Н.А. Сиваковой, обращение к феномену «народной памяти» связано с попыткой разоблачить существующий исторический миф, вместе с тем, как отмечает исследователь, документальная литература в таком случае сама способна создавать свои мифы, бесконечное множество «реальностей»: «Особенность произведений «новой документалистики», в которых массовому сознанию противопоставляется сознание индивидуальное, стереотипам мышления - личная память, заключается в том, что их основу составляет событие, достоверность которого не нужно восстанавливать. Авторов в первую очередь интересует событие как «движение внутри челове-
1 Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в ХХ веке // Весшк МДПУ iмя 1.П. Шамяшна. Фшалапчныя навуш. 2014. №3(44). С. 141.
2 Шапинская, Е.Н. Дискурсивный подход. Вопросы социальной истории. 2008. Том II. Вып. 1(2). С. 426.
ка», которое рассматривается не как знаменательный факт общей истории, а как личная история, восстанавливается право события на множественность вариантов восприятия, разрушается универсальный миф с тем, чтобы допустить существование индивидуальной памяти»3. Произведения, созданные на основе «народной памяти», тяготеют к мемуарной литературе, в которой жанрообразующими доминантами являются память и субъективность повествования.
Ценностным новообразованием в «литературе факта» второй половины ХХ века стало не фактографическое воспроизведение исторической действительности, а выход за ее пределы идейно-эстетической направленностью творчества авторов, преобразование локального конфликта «...в субстанциональный: «Запечатленный в сознании человека жизненный факт в силу особой психологической насыщенности преодолевает рамки конкретного события, локализованного во времени, и становится фактом универсального духовного значе-ния»4. Средоточие на духовной составляющей, обусловливающей формирование ме-тареальности, определяет вектор развития художественно-документальной прозы рубежа ХХ-ХХ1 веков.
С конца ХХ века художественно-документальная литература признается закономерным явлением в литературном процессе Беларуси и привлекает все большее внимание исследователей. Обращение к «документу» вызвано попыткой объективировать сложную историческую действительность, которая, как показал трагический опыт ХХ века, оказалась фантастичнее вымысла5. Кроме того, динамика социокультурных процессов и актуальные проблемы современности обусловливают интерес к историческому прошлому как анахрониче-
3 Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в ХХ веке // Весшк МДПУ iмя 1.П. Шамяшна. Фшалапчныя навуш. 2014. №3(44). С. 142.
4 Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в ХХ веке // Весшк МДПУ iмя 1.П. Шамяшна. Фшалапчныя навуш. 2014. №3(44). С. 142.
5 Местергази, Е.Г. О термине «документальная литература» // Вестник ТГУ. Гуманитарные науки. Филология. 2007. Выпуск №11(55). С. 174-177.
ское перенесение к эстетическим ценностям и ориентирам уходящей эпохи, выработке «новых механизмов» внутренней саморегуляции в непростой, переходный исторический период.
Отметим, что художественно-документальный метажанр на современном этапе представляет собой достаточно разнородное явление. Ярко характеризует развитие русскоязычной литературы Беларуси на рубеже ХХ-ХХ1 веков распространение форм мемуарно-биографического и исторического жанров. В этой связи представляется актуальным выделить основные тенденции и особенности функционирования такой литературы.
Мемуарно-биографическая и историческая проза богато представлена своим жанровым диапазоном. Расцвет мемуарно-биографической прозы определяется несколькими причинами: осмысление пройденного жизненного и творческого пути; обращение к внутреннему миру души, приоритет выражения личностно значимого, сокровенного для отдельно взятого человека; отдание памяти известным историческим лицам и деятелям культуры и искусства и др.
Одной из тенденций становится интерес к биографии известной личности: О. Бахаревич «Гамбургский счет» (сборник эссе о классиках белорусской литературы), Н. Сердюков «Луна невенчальная» (повесть-эссе о Михаиле Глинке), Б. Крепак «Возвращение имен: очерки о художниках» и др. Сочетая в себе признаки мемуарно-биографического жанра, биография личности современными исследователями рассматривается как одно из «трендовых» направлений в литературе non-fiction. Отметим и еще одну особенность, свойственную русскоязычным авторам, - это описание жизни близкого и родного человека как раскрытие личной душевной истории и жизни самого писателя. В этом отношении наиболее распространенной формой становится документальная повесть: М. Мицкевич «Просто вспомнил я тебя» (документальная повесть о младшем сыне Я. Коласа), В. Кулешов «Ты была моей любимой землей.» (документальная повесть о своей матери), А. Новиков «Я вернусь в этот
мир.» (биографическая повесть о дедушке) и др.
Одной из актуальных форм в творчестве русскоязычных авторов является автобиографический роман. Так, в 1994 в журнале «Дружба народов» опубликована в сокращенном варианте автобиографическая повесть А. Адамовича «Vixi» («Прожито»). В 2011 году выходит в свет книга «От родного порога», а в 2012 - «Крутые дороги» профессионального историка И. Царюк. В органическом синтезе фактического материала и художественного обрамления писательница рассказывает об истории своей семьи, которая неразрывно связана с историей всей страны и народа. Если в произведениях И. Царюк описываются события, охватывающие XX век, то, например, в автобиографическом романе А. Филипенко «Бывший сын» отражена современная ситуация в Беларуси, подтолкнувшая автора эмигрировать в Россию. Но в отличие от произведений И. Царюк, сюжет основного действия романа А. Филипенко является художественным вымыслом автора. На автобиографической основе создает свои произведения А.Н. Андреев: романы «Легкий мужской роман», «Для кого восходит Солнце?», «Мы все горим синим пламенем», «Маргинал», «Срединная территория», «Отчуждение» и др.
В целом следует отметить, что с конца 90-х гг. наметилась тенденция, связанная с обращением к «документу» как возможности открыто взглянуть на свою жизнь, которая становится «портретом» к ушедшей исторической эпохе. Глубокий самоанализ и психологизм повествования раскрывают «травму» пережитого. В этом смысле одной из актуальных тем в творчестве русскоязычных авторов является осмысление «эпохи перемен» (распад СССР), которая передает кризисное сознание ее героев. В жанре синтезированной прозы создают свои произведения Э. Скобелев «Мозаика судьбы. Из записных книжек, дневников и личного архива», Ю. Фатнев «Убегающий лось».
Возникла потребность в передаче не только более интимно-личностного, но и в отражении самых насущных проблем современности, которые как «крик души»,
«тоска по человечному» чаще всего находят выражение в формах дневников и мемуаров: Г. Пациенко «Взрыв души. Книга избранных откровений», И. Фоменко «Трепет листа», Н. Советная «В поисках сокровища»,
B. Гришковец «Одиночество в хаосе мегаполиса», В. Липский «Все мы - под млечными звездами», Л. Турбина «Разносчик телеграмм: воспоминания», В. Тарас «На острове воспоминаний» и др.
Интенсивное развитие средств коммуникации обусловливает возникновение гибридных жанровых форм, когда произведения создаются на стыке публицистики и художественного материала. Интерес к журналистской практике объясняется динамикой социокультурных и политических процессов на рубеже веков. К наиболее распространенным жанрам можно отнести очерк и эссе: очерк Ф. Кудринского «Белоруссы», сборник эссе Б. Коверчика «Игра мыслей: юморески, миниатюры, афоризмы», очерки Л. Лазуркина «В лучах немеркнущих звезд», очерки А. Мартиновича «Исповедь старых замков», очерки О. Ждана-Пушкина «С гордостью и печалью».
Приобретает свою актуальность и жанр хроники, основной задачей которого становится отражение событий в их исторической и достоверной последовательности. К хронике обращаются и писатели, которые первыми отреагировали на чернобыльскую катастрофу (1986): В. Гигевич, О. Чернов «Стали воды горькими: хроника чернобыльской беды», В. Гацко «Память Чернобыля. Историко-документальная хроника»,
C. Алексиевич «Чернобыльская молитва. Хроника будущего», А. Резанович «Полынь-вода» (роман-хроника).
В творчестве современных русскоязычных авторов Беларуси особое место занимает историческая проза. Межжанровая конвергенция проявляется в синкретизме форм, все чаще допускающих интерактивность художественно-документального текста. Так, в 2013 году стартовал совместный проект русскоязычного писателя В. Бонда-ренко и Белорусского союза суворовцев, в результате которого на протяжении трех лет в режиме онлайн осуществлялась электронная публикация объемного романа «Четыре судьбы. Одна Родина».
Интерес к прошлому вызван современной ситуацией, когда происходит осмысление событий к. ХХ века, приведших к изменению политической карты мира и формированию нового мирового порядка, ключевую роль в процессе которого выполняют идеологические установки биполярной системы Запад-Восток. Переакцентуация в оценках исторического прошлого обусловливает возникновение множества циви-лизационных концепций, претендующих на утверждение легитимных версий. Проблема поиска национального пути развития в период становления нового мирового порядка является одной из актуальных в творчестве писателей и объясняет их внимание к историческому материалу. Жанровые вариации «альтернативной истории» и историософских концепций реализуются в произведениях Э. Скобелева, О. Ждана, Н. Голубе-вой, О. Ипатовой, С. Зайцева и др.
Среди жанрового многообразия исторической и социально-философской прозы особое место занимают произведения, посвященные осмыслению событий, связанных с распадом СССР и дальнейших преобразований в стране и мире. Внимание русскоязычных авторов обращено к проблемам современности, осмысление которых часто подается через актуализацию прошлого. Тема распада СССР и дальнейшего пути цивилизационного развития является одной из ключевых в творчестве русскоязычных авторов (Э. Скобелев, Е. Таганов, С. Трахи-менок, Ю. Фатнев и др.). Доминантой повествования в произведениях, созданных на документальной основе, является философское осмысление событий последней трети ХХ в., что продуцирует развитие социально-философского романа в жанровых разновидностях: антиутопии и «геаШу-антиутопии», романа-притчи, романа-апокрифа, романа-предостережения, философского детектива и др. Объективация сложной и противоречивой действительности осуществляется авторами чаще всего посредством философской метафоры. Историческая действительность воспринимается как ряд нелогизированных, парадоксальных ситуаций, - непознаваемость и абсурдность бытия побуждает обращаться к формам условно-метафорической образности. При-
бегание к элементам фантастики, условности и гротеска связано также с развитием технократического мышления и использованием приемов постмодернистской поэтики.
Причины внешнего характера усиливают личные трагические переживания автора, которые становятся основой мироощущения в творчестве писателей. Ведущим мотивом, связанным с развитием трагического сценария будущего в социально-философском романе русскоязычных авторов, является эсхатологический. Апокалипсические коллизии в творчестве русскоязычных писателей (Е. Таганов, Ю. Фатнев, Э. Скобелев и др.) возводят антиутопию к жанру Откровения/Апокалипсиса Иоанна Богослова, в художественной структуре произведений часто репрезентируются библейские образы (Адам и Ева, Ной, Иешуа, Понтий Пилат, Ноев ковчег, Гефсиманский сад) и мотивы (апокалиптический, эсхатологический).
По мысли многих экспертов и исследователей, распаду Советского Союза сопутствовали трагические события к. XX в. -афганская война (1979-1989) и взрыв на Чернобыльской АЭС (1986). Тема афганской войны и Чернобыля, можно сказать, стала национальной темой в творчестве русскоязычных авторов. Реальные события, положенные в основу повествования, находят воплощение в художественно-документальных формах.
Тема Чернобыля с первых дней трагедии стала актуальной на страницах научных, литературно-художественных и общественно-политических журналов. Развитие публицистического дискурса усиливает тенденцию обращения к художественно-документальным формам повествования. Чернобыльская катастрофа в творчестве русскоязычных авторов находит выражение в ряде прогнозирующих концепций в жанре антиутопии. Эсхатологическими мотивами проникнуты произведения А. Адамовича «Последняя пастораль», Э. Скобелева «Катастрофа». Чернобыльская трагедия сразу вызвала ассоциативный ряд апокалиптических предсказаний о падении звезды «полынь» (Откровение Иоанна Богослова), что находит отражение в авторской номинации
произведений: хроника «Стали воды горькими» О. Чернова и В. Гигевича, роман-дилогия «Полынь-вода» А. Резановича. Библейские аллюзии и реминисценции присутствуют в художественно-документальной хронике «Чернобыльская молитва» С. Алексиевич. Вневременная, трагическая ситуация проявляется в выражении разнообразных форм экзистенционального сознания в творчестве русскоязычных авторов Беларуси.
В развитии военной прозы наметились тенденции, которые определяют ее идейно-эстетическое и жанровое своеобразие. Отметим блок основных проблемно-тематических направлений, разрабатываемых в творчестве русскоязычных авторов Беларуси: 1) тема Первой мировой войны (1914 -1918), гражданской войны в России (1918-1922) и Белого движения раскрывается в творчестве А.В. Шаркова, В.В. Грозова, Ю.А. Бествицкого, В. Бондаренко. Заслугой В. Бондаренко признается также создание книг в серии «Жизнь замечательных людей»: «Герои Первой мировой», «Белые» (очерки о генералах Белого движения) и др. Идейное своеобразие заключается в раскрытии пафоса духовного служения народу героев Первой мировой войны, «белых» генералов и священников. Следует отметить, дивергенция точек зрения в идеологическом противостоянии Запад-Восток в творческой системе русскоязычных авторов Беларуси находит выражение в принятии позиции современной российской концепции, которая отражает единство братских народов (русский, белорусский и украинской). В связи с этим, следует отметить, и все возрастающую роль православной тематики в художественно-документальных произведениях русскоязычных авторов (О. Ждан «Государыня и епископ», Н. Еленевский «Наперсный крест»); 2) тема Великой Отечественной войны (1941-1945) получает широкое распространение и обуславливает небывалый интерес к фактам из жизни и деятельности военнокомандующих (Г. Жуков, К. Рокоссовский и др.) и Сталина. Авторы представляют личность Сталина как противоречивую, пытаются отразить сложную казуистику отношений партийно-чиновничьего аппарата того времени, показать не
столько жестокость диктата в принятии репрессивности мер, сколько «гений» вождя в централизации власти и государственного управления, развитии наук и промышленного производства, а также в борьбе с Германией за свободу советского народа (А. Сульянов «Непобедимые», Э. Скобелев «Завещание Сталина» и др.). Особое место занимает тема партизанского и подпольного движения, военного детства (в том числе, малолетних узников) на территории Беларуси (Л. Аникеев «Судите сами.» и др.); 3) тема афганской войны (1979-1989) раскрывает личный взгляд на проблему реальных участников конфликта. В многообразии подходов к «болезненной» афганской теме существует своя логика, которая обусловливает формирование идейной концепции художественно-документальных форм. Следует отметить, что данная тема широко представлена разными типами художе-ственно-документаль-ного метажанра. Произведения, созданные в период вооруженного конфликта, проникнуты героическом пафосом служения социалистическим идеалам Родины в борьбе с американским империализмом (А. Чайка «Среди афганских гор», Н. Чергинец «Тайна черных гор»). В период распада СССР, когда происходит осмысление безыдейности вторжения в «чужую» войну, осознание бессмысленной жертвы воинов-интернационалистов, в творческую систему русскоязычных авторов Беларуси все чаще проникают экзи-стенциональные мотивы, воспроизводящие философию одинокого и обреченного существования, натуралистические тенденции, обнажающие всю правду новых локальных войн (С. Алексиевич «Цинковые мальчики», О. Буркин «Хуже войны»). На современном этапе обозначился новый поворот в восприятии «ненужной» афганской войны. Писатели уходят от оценок и анализа политического и идеологического противостояния, пытаются отстоять моральное право на духовный подвиг каждого отдельного воина, в этом смысле война воспринимается как определенный логический и закономерный этап в жизни для конкретного человека, а не мирового сообщества, это этап приобретения непреходящих ценностей и истин. В этой связи герой часто подается в роман-
тическом ореоле, для которого характерно воспроизведение нежных и глубоких чувств, выражение экзистенционального ощущения одиночества и безысходности (А. Соколов «Похитители времени»).
Следует отметить, «новая военная проза» продолжает традиции «лейтенантской прозы»1. Термин «новая военная проза», с одной стороны, подчеркивает преемственную связь с произведениями о Великой Отечественной войне, написанных ранее, с другой, - предполагает специфически новый взгляд, своеобразное видение современных войн, в том числе и афганской. Военный конфликт на территории Афганистана в отличие от Великой Отечественной, «священной», «освободительной» войны в сознании народа воспринимается как историческая ошибка. Противоречивый взгляд на военную кампанию в Афганистане 1979 г. в прозе русскоязычных авторов заставляет отказаться от монохромного восприятия этих событий и выявляет поликаузальный характер драматических событий. Тем не менее война как пограничная ситуация определяет доминантный смыслообразую-щий мотив прозы писателей - экзистенцио-нальный. Мотив отчужденности, одиночества, быстротечности и бессмысленности жизни воспроизводит кафкианскую модель мироощущения во многих произведениях, посвященных афганской войне («Цинковые мальчики» С. Алексиевич, «Хуже войны» О. Буркина и др.).
Следует отметить еще одну тенденцию, индуцированную изменением отношения к событиям военных лет, - это глубокий психологизм повествования, насыщенность и изобилие бытовых деталей и натуралистических подробностей. Однако в одних произведениях на фоне «затушёванного» героического подвига выступает суровая, неприглядная «окопная» правда тяжелых будней солдат, утверждается античеловеческий характер войны (С. Алексиевич, О. Буркин), в других - наблюдается тенденция к романтизации образа героя-солдата и войны (А. Соколов, А. Чайка).
Художественно-документальная проза
1 Абашева, М.П., Аристов, Д.В. Военная проза 1990-2000-х годов: генезис поэтика // Филологический класс. Екатеринбург, 2015. №1(39). С. 12-17.
в творчестве русскоязычных авторов Беларуси продолжает активно развиваться, демонстрируя разнообразные формы межжанрового и межстилевого взаимодействия, что свидетельствует о ее богатом эстетическом потенциале. Своеобразие синтетических форм в творчестве современных русскоязычных авторов Беларуси выражается в экзистенциально-философском характере повествования, что обусловливает формирование художественно-документального метажанра. По мнению современного исследователя Е.Г. Местергази, основная причина, вызвавшая такой всплеск документального начала в литературе рубежа XX-XXI вв., «кроется не в неких, что называется «технических», возможностях факта (документа) в организации художественного целого, а в его способности реализовывать ту важнейшую и труднейшую задачу, которая носит всеобщий (всемирный) характер и выдвигается на первый план в литературе XX века»1, что и обуславливает его главенствующее положение в современном литературном процессе.
Таким образом, художественно-документальная проза представляет собой динамическую систему, которая под воздействием разнообразных факторов на рубеже XX-XXI веков в русскоязычной прозе Беларуси трансформируется в своеобразный метажанр. Следует отметить, что в разные исторические периоды вкрапление «документа» в произведение обусловливало особенности восприятия сознания эпохи, фактическое содержание являлось отражением определенного отношения к миру. На протяжении всего времени «факт» демонстрировал полную или частичную самостоятельность, однако по мере развития литера-
турного процесса все больше обнаруживалась человеческая природа «документа», когда к осмыслению важнейших исторических закономерностей и культурно значимых событий приходишь через анализ внутренней жизни героев, участников и свидетелей реальных событий.
В процессе своего становлении и развития художественно-документальный ме-тажанр приобрел характерные черты:
- активная творческая позиция автора;
- субъективность и открытость повествования;
- установка на «протоколирование»;
- интерес к автобиографической и народной памяти;
- показ и раскрытие через частное, личное - всеобщего и культурно значимого для всего народа;
- новый тип героя - обычный человек;
- признание иррациональной природы «факта»;
- обращение к внутреннему миру героя как утверждению ценности самостоятельно пережитого человеком;
- психологизм, яркая эмоциональность и образность (метафорическая насыщенность);
- преобразование документального свидетельства в экзистенциональный и духовный опыт, трансформация локального конфликта в субстанциональный;
- воспроизведение не исторической действительности как таковой, а ее онтологическое восприятия писателем, создание целостного авторского мирообраза;
- синкретизм повествования;
- сложная архитектоника произведения.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Абашева, М.П., Аристов, Д.В. Военная проза 1990-2000-х годов: генезис поэтика // Филологический класс. - Екатеринбург, 2015. - №1(39). - С. 12-17.
2. Адамовiч, А. З «зялёнага сшытка» // Крынща. - 2000. - №1 (58). - С. 28-81.
3. Адамович, А. Избранные произведения: в двух томах. Том 2. Повести. Интервью. Статьи. Выступления. - Мн.: «Маст. лт>, 1977. - 496 с.
4. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. - М., 1975. - 504 с.
1 Местергази, Е.Г. Литература нон-фикшн/поп-ййюп: экспериментальная энциклопедия: русская версия. М.: Совпадение, 2007. С. 9.
5. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986. - 444 c.
6. TaBpaniB, Т. Форма i ф^ура. 1дентичшсть у художньому простора монографiя. - Львiв: ВНТЛ. Класика, 2009. - 480 с.
7. Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе. - Л., 1971. - 423 с.
8. Земскова, Д.Д. Советский производственный роман: эволюция и художественные особенности жанра: дис. ... канд. филол наук. - М., 2016. - 247 с.
9. Лейдерман, Н.Л. Магистральный сюжет. ХХ век как литературный мегацикл // Урал. -2005. - № 3. - С. 226-239.
10. Лейдерман, Н.Л. Теория жанра: научное издание / Институт филологических исследований и образовательных стратегий «Словесник» УрО РАО; Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2010. - 904 с.
11. Местергази, Е.Г. Художественная словесность и реальность (документальное начало в отечественной литературе ХХ века): автореферат д-ра наук. - М., 2008. - 49 с.
12. Местергази, Е.Г. Литература нон-фикшн/non-fiction: экспериментальная энциклопедия: русская версия. - М.: Совпадение, 2007. - 327 с.
13. Местергази, Е.Г. О термине «документальная литература» // Вестник ТГУ. Гуманитарные науки. Филология. - 2007. - №11(55). С. 174-177.
14. Поспелов, Г.Н. История русской литературы ХЕХ века (1840-1860-е годы): учебник для филол. спец. вузов. - 3-е изд., доп. - М.: Высш. школа, 1981. - 480 с.
15. Пустовая, В.Е. Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель // Новый мир. - 2005. -С. 151-172.
16. Сивакова, Н.А. Специфика эволюции документальной литературы в ХХ веке // Весшк МДПУ 1мя I.n. Шамякша. Фшалапчныя навую. - 2014. - №3(44). - С. 139-143.
17. Шапинская, Е.Н. Дискурсивный подход // Вопросы социальной истории. - 2008. -Том II. Вып. 1(2). - С. 423-434.
18. Энциклопедия для детей. Всемирная литература. Ч. 1. От зарождения словесности до Гете и Шиллера / ред. коллегия М. Аксенова, Н. Шапиро и др. - М., 2008. - 672 с.
19. Bignell, I. Postmodern media culture. Edinburgh. 2008. 291 p.
20. Ragen, B.A. Tom Wolfe. A Critical Companion. Greenwood Press: Westport, Connecticut, 2002. 190 p.
21. Sims, N. The literary Journalists. Ballantine. 1984. Р. 2-17.
