CC BY
7УДК 347.61
ИСТОРИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ФАКТИЧЕСКИХ РОДИТЕЛЕЙ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ХК ВЕКА
Е. Г. Комиссарова
Доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры гражданского права Пермский государственный национальный исследовательский университет 614990, Россия, г. Пермь,ул. Букирева, 15 E-mail: eg-komissarova@yandex.ru
Аннотация: в статье исследуется тот период истории, в котором возникли первые теоретические и законодательные идеи, связанные с разделением разных форм семейного устройства и воспитания ребенка. Вычленяя в ряду этих форм явления, похожие на фактическое родительство и, производное от него явление - фактическое воспитание, автор акцентирует внимание на двух пунктах, значимых для корректировки современных взглядов на аналогичные теоретические конструкции, используемые в современной науке. Первый связан с логико-историческим анализом фактов, свидетельствующих о том, что в качестве самостоятельного явления фактическое родительство отделилось достаточно явно от законного родительства в период разработки проекта Гражданского Уложения Российской империи. Второй относится к сущностным признакам этого явления, впервые обозначенным разработчиками этого проекта.
Ключевые слова: фактические родители; воспитание фактическое; обычное право; приемыши; семейное воспитание.
HISTORICAL IMAGES OF ACTUAL PARENTS IN THE LEGISLATION OF THE XIX CENTURY
E. G. Komissarova
Perm State University
15, Bukireva st., Perm, 614990, Russia
E-mail: eg-kom issa rova @ya ndex.ru
© Комиссарова Е. Г., 2022
Annotation: the author turns to the study of the period of history in which the first theoretical and legislative ideas related to the separation of different forms of family structure and upbringing of a child arose. Identifying among these forms phenomena similar to actual parenting and, derived from it, the phenomenon of actual upbringing, the author focuses on two points that are significant for correcting modern views on these scientific and theoretical constructions. The first one is connected with the logical and historical analysis of the facts indicating that, as an independent phenomenon, actual parenthood was quite clearly separated from legal parenthood during the development of the draft Civil Code of the Russian Empire. The second refers to the essential features of this phenomenon, first identified by the project developers.
Key words: education actual; customary law; adoptive children; family education; educators and pupils; historical and logical method.
Несмотря на то что исторические экскурсы в таком жанре, как научная статья, не всегда влекут за собой почтение научного читателя, автор тем не менее позволяет себе такое обращение. Как минимум две научные причины оправдывают это внимание. Во-первых, перед нами та правовая проблема, без обращения к прошлому которой невозможно понять ни сегодняшнюю социальную сущность проблемы ро-дительства во всем ее истинном многообразии, ни причины того современного законодательного решения, согласно которому отношения фактического родительства, обозначенные как фактическое воспитание ребенка, наполняются правом только в стадии установления односторонних алиментных обязательств. Во-вторых, как показывает анализ имеющихся трудов, затрагивающих историю фактического (непосредственного) родительства1, для целей исторических экскурсов обычно берется послереволюционное законодательство. Предметных историко-правовых исследований, ориентированных на теорию и законодательство имперского периода, в науке семейного права сегодня нет, кроме предпринятых автором настоящей статьи2. Столь укороченная точка отсчета действительной истории этих отношений не дает полного и исчерпывающего представления об исследуемых явлениях, предпосылая современным исследованиям методологические упущения. Отсюда цель и смысл научной заинтересованности автора этим историческим периодом.
1 Термин «фактическое» применительно к исследуемому периоду семейно-право-вой истории понимается как «реально существующее явление, но не имеющее официальной юридической формы», т.е. практикуемое, но формально не определенное.
2 См.: Комиссарова Е. Г. Правовая институционализация отношений фактических воспитателей и воспитанников в XIX в. // Ex jure. 2020. № 4. С. 91-105.
Как представляется, одна из причин изъятия из исторической тематики дореволюционного материала о фактическом родительстве и фактическом воспитании ребенка кроется в сложившейся стереотипности понимания того, что эволюционная история этих отношений совпадает с законодательными установлениями и за пределами догматики собственной истории у них нет. Однако, как показывает последующее изложение, на самом деле это привычно признаваемое совпадение весьма условно и больше клонится в сторону заблуждений. Преодолеть эти заблуждения возможно лишь в том случае, если понимать, что такое социальное явление, как фактическое родитель-ство, долгое время пребывало в структуре других явлений, имеющих отношение к семейному устройству детей, оставшихся без родительского попечения.
Аргумент о смешении данного явления со смежными объясняет значительное своеобразие дореволюционной источниковой базы, имеющей отношение к фактическому родительству и воспитанию. Она сколь необъятна из-за собирательности образа лиц, которые причислялись к таким «сторонним» непосредственным родителям, столь и узка, в силу того, что этиология этого вида отношений очевидной не являлась.
Для крестьянского сословия, живущего по канонам церковного и обычного права, причины возникновения таких отношений были свои, уходя корнями в общинные формы поддержки заброшенных, незаконнорожденных и осиротевших детей. Для дворянского сословия свои. Правила о сторонних родителях и приемышах, усыновлении, узаконении и опеке для лиц дворянского сословия содержались в противоречивых государственных установлениях. Непоследовательность последних диктовалась разными обстоятельствами, в числе которых было как сокрытие собственных внебрачных детей, воспитывающихся в семье кровного отца на положении приемышей, так и возможность/невозможность приписки реальных приемышей к дворянскому роду с перспективой или без на наследственное правопреемство.
Одним из первых государственных установлений, посвященных родительству в его исходном значении, было правило, что «родившийся требует призрения». Оно было постановлено во второй половине XVIII века в Начертаниях о приведении к окончанию проекта нового Уложения от 7 апреля 1768 г.1, о том, что «родившийся требует призрения». Попытка «сотворить» последующие правила о родительском призрении реализована не была. В этот период имперские законы для абсолютного большинства населения значили на-
1 Законодательство императора Петра III: 1761-1762. Законодательство императрицы Екатерины II: 1761-1782 годы (сост. и авт. вступ. ст. В. А. Томсинов). М.: Зерцало, 2011.
много меньше, чем религия и устои патриархальной крестьянской общины, «компенсируя деятельность многих несовершенных государственных институтов»1. Они и определяли порядок формирования родительского статуса - исключительно как продолжение религиозного брака.
На случай государственного учреждения правил о родительстве и родительском призрении, по словам С. В. Пахмана, «требовалась великая осторожность... они многим подробностям подвержены»2. Трудность задачи и «недостаток сведущих людей», как свидетельствовал М. М. Сперанский, не позволили государству в этот период истории вмешаться в процессы регулирования родительского призрения.
По церковным канонам родители делились на тех, чьи дети были рождены законно, и тех, дети которых родились вне брака. Внебрачные дети наносили серьезный удар по существующим церковным устоям, а потому именовались незаконнорожденными, в смысле лишними. По нормам обычного крестьянского права, родители именовались родными (от слова «родич») и неродными: «приемщик», «при-ниматель», «промать», «проотец», «воспитатель». Соответственно дети, подвластные им в силу незащищенности собственными родителями, именовались как «приемыш», «приемный сын (дочь)», «детище», «питомец», «воспитанник».
Наиболее соответствующим формам и традициям внутриобщин-ного устройства ребенка был термин «приемыш», берущий свое первое употребление от обычаев крестьянской семьи, организующей свое существование вокруг использования и передачи по наследству продуктивной собственности. Будучи по малолетству приписанными к конкретной крестьянской семье, приемыши становились ее фактическими питомцами, которым следовало «приискивать средства для пропитания, пользуясь в вознаграждение до совершеннолетия их трудами»3. Распространено было также «общественное родительство» в виде взятия крестьянским двором ребенка-сироты на «прокорм» за какую-либо плату от общества, в том числе в виде уступок4.
«Воспитательство вне родительской семьи» или воспитание ребенка другими лицами частным образом могло возникнуть как по инициативе законных родителей ребенка, так и по требованию закона. Если ориентироваться на крестьянскую семью, то родительское
1 Сигалов К. Е. Пространственные и темпоральные основания освоения правовой цивилизации: покорение и абсорбция // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2018. Т. 22. № 1. С. 45.
2 Пахман С. В. История кодификации гражданского права в 2 т. Т. 2. СПб., 1876. С. 274.
3 Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. СПб., 1883. С. 490.
4 Дерюжинский В. Ф. Общественное призрение у крестьян. СПб., 1899. С. 14-15.
согласие чаще имело место в тех случаях, когда по собственной бедности или болезни законные родители неофициально передавали детей (чаще в услужение) более богатым родственникам или односельцам. Добровольная отдача родителями своего ребенка на определенное время постороннему лицу на воспитание поддерживалась «их законным правом требовать к себе детей от посторонних... без колебания родительской власти»1.
В законодательстве того времени отыскиваются также и случаи, когда по закону родители были обязаны передать ребенка другим лицам на воспитание. Примером такого законного основания является статья 190 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, на основании которой «если родители воспитывают ребенка не в православной вере, а по обрядам других христианских исповеданий - дети могут быть отданы на воспитание родственникам православной веры или под опеку» 2.
Такой нейтральный термин, как «воспитатель», не затрагивающий вопроса о происхождении ребенка, наиболее явно обозначился в терминологическом ряду Своде законов Российской империи3. Имея негласное сопряжение с родительством фактическим, так как к вос-питуемым относились дети, не лишенные родительского попечения, он указывал на воспитателей из числа однодворцев, городских обывателей, принявшие подкидышей, не помнящих родства на воспитание, бессемейных солдатов-казаков, усыновившие малолетнего с согласия его родителей и т.д.
Правила Свода законов Российской империи уже частично отражали те процессы, которые тронула европеизация, коснувшаяся в первую очередь семейственных прав аристократии и горожан. Сначала в науке, а потом и в тексте Свода было выделено три вида союзов родителей и детей: между родителями и законными детьми; союз между родителями и незаконными детьми; союз между усыновителем и усыновленным»4. Термин «усыновление» был многомерным, объединяя в своем содержании, в том числе, отношения между приемышами (усыновленными) и между приемниками или приемными роди-
1 Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Составил И. М. Тютрюмов. Книга первая. М.: Статут, 2004 (классика российской цивилистики). С. 220-221, 224.
2 Россия. Законы и постановления. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Санкт-Петербург. Тип. 2 отд. собств. е. и. в. канцелярии, 1845. С. 12.
3 Свод законов Российской империи, издания 1857. Том 10. Часть первая. Законы гражданские. Раздел второй. Глава 1 О союзе родителей и детей, союзе родственном. Отделение первое. О детях законных. СПб., 1857. С. 24-27.
4 Неволин К. А. История российских гражданских законов. СПб., 1851. Т. 1. С. 231.
телями (усыновителями)1. В эту группу входили купеческие приемыши (ст. 151), подкидыши, не помнящие родства, и воспитанники купцов, знающие от кого они рождены (ст. 152). Все эти дети именовались воспитанниками, а лица, к которым они были приписаны, -воспитателями2.
В 1882 г. в Российской империи начал разрабатываться проект Гражданского Уложения3. По утверждению Г. Ф. Шершеневича, «Уложение могло и должно было появиться только после проведения в стране серьезных и глубоких преобразований социально-экономического характера»4. Это понимали и составители проекта, но в защиту идеи создания Гражданского уложения высказались такие известные юристы и ученые, как М. М. Винавер, А. М. Гуляев, А. А. Книрим, С. В. Пахман, К. П. Победоносцев, И. А. Покровский, Н. А. Стояновский, И. Н. Трепицын, А. Н. Филиппов и др. Эти и другие юридические имена того времени были свидетельством того, что отечественная юридическая наука заметно подросла и уже могла предлагать законодателю теоретические модели будущих юридических норм5, а также комментировать нормы проектируемые6. Попытки держаться корней собственного права и нежелание оглядываться на Европу сменились стремлением к догматико-правовому единству с ней.
Для многих европейских стран этот период истории был временем серьезного сдвига в общественном восприятии детей. Пришло понимание того, что «детство зависит от времени и места», в связи с чем возраст присоединился к определяющим категориям класса, пола и расы. Как следствие, зародился научный интерес к частной жизни и эмоциональным связям внутри семьи. Сознательные европейские научные подходы к семье стали предприниматься под эгидой развивающейся социальной науки, азы которой были заложены француз-
1 Подлинную документальную историю усыновления см.: Проект Высочайше учрежденной Редакционной комиссии по составлению Гражданского Уложения. Т. 2. Ст. 350-326. С объяснениями. СПб., Городская тип., 1902. С. 1- 37.
2 Свод законов Российской империи, издания 1857. Том 10. Часть первая. Законы гражданские. Раздел второй. Глава 1 О союзе родителей и детей, союзе родственном. Отделение первое. О детях законных. Спб., 1857. С. 24-27. Отделение второе. О детях незаконных. С. 27-29. Отделение третье. О детях усыновленных. С. 29-32.
3 ПСЗ РИ-3. Т.Н. 1882. № 872. 12/26 мая 1882 г. Высочайшее повеление, объявленное Министром Юстиции. Об общем пересмотре действующих гражданских законов и о составлении проекта Гражданского уложения. С. 206-207.
4 Шершеневич Г. Ф. Юридические общества // Право. 1899. № 41. С. 1932-2063.
5 Змирлов К. П. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. 1882. № 8, 9 и др.
6 Тютрюмов И. М. По поводу пересмотра и кодификации гражданских законов // Русское богатство. 1884. № 3, 4, 5-6, 8, 9; 1885. № 5-6.
ским социологом Фредериком Лепле (1806-1882)1. В европейском законодательстве появились акты, нормы которых фиксировали состояние фактического родительства, как родительства официально не зарегистрированного2, сообщая о том, что лица, его имеющие, не свободны от содержания своих детей.
В этот период истории крестьянство по-прежнему составляло большую часть российского населения, и составители проекта не скрывали, что с помощью семейственных норм, направленных на него, они намеревались решить задачу ликвидации существовавшей юридической обособленности крестьянства3. Но сохраняющиеся общинные правила жизни крестьянской семьи, синонимируемой с домовладением и «хозяйственно-трудовой единицей», а также недостаточная теоретическая исследованность крестьянской жизни и их обычного права создавали составителям проекта многочисленные трудности.
Нормы писаного права по-прежнему имели мало поддержки в этой среде, уступая обычаям с их преимущественно локальным и консервативным характером. Поэтому, как и во всех европейских странах, ориентирующихся на лидирующие позиции дворянского сословия, в основу норм проекта, ориентированных на семейную идентичность и семейную заботу о детях, была положена сложившаяся практика «последующего узаконения» сторонних детей, попавших по разным причинам в дворянские семьи.
В попытке преодолеть терминологическую нестройность Свода законов составители проекта Гражданского Уложения старались поместить все содержание правовой жизни в четкие и однозначные определения. Главным термином, обозначаюшим категорию кровных внебрачных детей и «некровных» детей, принятых в семью как государственным, так и частным порядком, был термин «приемыш». С его помощью на формальном уровне удалось разделить естественно родительские, приемные «как бы» родительские отношения, опекунские и усыновительские отношения4.
1 См. об этом: Сорокин П. С. Школа Фредерика Ле Пле // Социология. 2005. № 1. С. 6.
2 Закон от 3 апреля 1900 г. «О пособиях на воспитание детей, прижитых вне брака». Права и обязанности отца по отношению к незаконнорожденному ребенку по датскому праву. Обзор иностранного законодательства // Журнал министерства юстиции. 1904. № 8. С. 229-240.
3 Прибавление к проекту Гражданского Уложения: Введение к составленному Высочайше утвержденной Редакционной Комиссией проекту Гражданского Уложения и Краткие объяснения изменений, последовавших в тексте статей при сводке пяти книг проекта Гражданского Уложения. СПб., 1906. С. 40.
4 С принятием в 1891 г. закона «О детях узаконенных и усыновленных» узаконение и усыновление были разделены // Полное собрание законов Российской империи. III. Т. 11. № 7525.
Соответствуя социальному контексту своего времени, термин отражал две группы понятий, в числе которых были «дети, попадающие в семьи по причине временной или постоянной невозможности родителей их содержать и воспитывать» и «дети-сироты, взятые в семью частным порядком». Как было установлено статьей 475 Главы V проекта «Приемыши», «в качестве приемышей могут быть взяты не только подкидыши, но и другие лица, последние лишь с согласия их родителей»1.
Имея цель идентифицировать разные основания для семейного воспитания «стороннего» ребенка», нормы этой главы объединяли те виды отношений, которые родственны воспитанию семейному, схожи с ним и реализуются по правилам естественно-семейного воспитания. Норм подобной направленности в современном семейном законодательстве явно недостает, что вызывает необоснованное недоверие со стороны семейно-правовой науки к отношениям по фактическому воспитанию ребенка. Исходным пунктом такого недоверия являются предложения «заковать» отношения между фактическим воспитателем и фактическим воспитанником в нормы права, что гарантирует соблюдение прав фактически воспитываемого ребенка2.
Статьей 475 проекта исключалось прямое отождествление понятий «подкидыш» и «приемыш». В качестве последних на воспитание могли быть взяты только дети «с согласия их родителей». В последующей советской истории это правило будет интерпретироваться в качестве одной из «мер по охране детства», претендующего на роль «института фактического воспитания детей в семье, когда фактические воспитатели добровольно и сознательно берут на постоянное воспитание и содержание детей, родителями которых они не являются»3.
Как отмечали сами составители проекта, до этого момента не существовало никаких постановлений об отношениях между приемышем и воспитателем. В статье 476 проекта впервые было указано, что приемыши «это те лица, которые добровольно взятые в семейственный союз, с оказанием им попечения подобно родительскому4.
С позиций сегодняшнего права юридические понятия «фактические воспитанники» и «приемные дети» не соотносятся как ви-
1 Проект Гражданского уложения Российской империи. Раздел П. Союз родителей и детей и союз родственный. Глава 5. С. 379.
2 Подробнее об этом см.: Комиссарова Е. Г. Отношения по фактическому воспитанию ребенка: проблемы семейно-правовой институционализации // Право. Журнал Высшей школы экономики. 2021. № 1. С. 130-153.
3 Короткова Л. П. Правовой статус фактических воспитателей // Правоведение. 1983. № 3. С. 82.
4 Прибавление к проекту Гражданского Уложения: С. 37.
довое и родовое, как это было в проекте Гражданского уложения. Сегодня по такому образцу устроены суждения представителей современной социологической науки, прибегающей к понятиям «приемные дети» и «приемные родители» как собирательным, но не науки юридической.
Упоминание в проекте Гражданского уложения о воспитательно-приемных отношениях, аналогичных современным отношениям по фактическому воспитанию, позволяет увидеть, насколько точно его составители уловили суть фактического родительства. Как в последующих объяснениях указывали составители проекта и их последователи, «взятие приемыша совершается в качестве благодеяния и попечение о нем не только безвозмездно, но и затраты на него производятся безвозвратно»1. Для воспитателя эта обязанность становится чисто нравственною, лишаясь юридической гарантии2.
Приемные дети, попавшие под призрение фактических родителей (воспитателей) с согласия родителей кровных, и дети, находящиеся под опекой, разделялись. На это указывал проектный текст статьи 476, в котором закреплялось правило о том, что «воспитатель не пользуется правом представительства несовершеннолетнего приемыша и управления его имуществом, если не назначен опекуном или попечителем3.
Появление в проекте Гражданского Уложения главы V позволило продвинуться вперед по пути как идентификации, так и дифференциации норм, относящихся к воспитанию несовершеннолетних, лишенных родительского попечения, и детей, имеющих попечение одного или обоих родителей. Однако полного отделения и разделения этих категорий детей в проекте так и не случилось, что в условиях сословного общества было вряд ли возможно. С позиций сегодняшнего дня в нормах о приемышах есть другое очень важное достоинство, заметное далеко не всем читателям проекта. Его составители заложили в текст представления об идеальных сущностях тех отношений, которые возникают между воспитателями (де-факто родителями) и воспитанниками, не лишенными родительского попечения. Это неоднородность социальных поводов для возникновения таких отношений, их явочная добровольность, безвозмездность,
1 Прибавление к проекту Гражданского Уложения: С. 37.
2 Там же.
3 Гражданское Уложение. Проект Высочайше утвержденной Редакционной комиссии по Гражданского Уложения (с объясн., извлеченными из трудов Редакционной комиссии). Под ред. И. М Тютрюмова. Т. 1. СПб.: Издание книжного магазина «Законоведение», 1910. С. 379.
непрозрачность круга воспитателей, связь этих отношений с кровной семьей ребенка.
Изменчивость мира, социальная и духовная активность людей предопределили дальнейшую эволюцию фактического родительства и фактического воспитания, подтверждая тот факт, что эти отношения культурно специфичны и основания их возникновения от эпохи к эпохе существенно варьируются. Из описания этого явления ушло такое общинное понятие, как «приемыш», на смену церковному браку, запретам на его расторжение, пришли постразводные семьи с детьми, в большинстве из которых фигура фактического отца стала социально приемлемой нормой. Перечень социальных поводов для возникновения отношений фактического родительства не только расширился, но и стал в разы многообразнее, включая также и те, которые связаны с возросшими возможностями женщин в части репродуктивного проведения и возможностей оспаривания отцовства, которое в одночастье может из юридического состояния перейти в состояние фактическое. Все это часть сегодняшней повседневной социальной реальности, с которой трудно спорить в серьезных и не очень дискуссиях о кризисе современной семьи. Понять эту реальность и направить поведение фактических родителей в социально одобряемые рамки помогает, в том числе, и исторический дискурс в дореволюционное право.
Иное «незавершенное» понимание истории этого вида отношений способно увести тематику фактического родительства и фактического воспитания ребенка за пределы темы семейного воспитания, допуская ее теоретически и практически небезопасное сближение с проблемами устройства детей-сирот и детей, оставшихся без родительского попечения. Не без этого сегодня пути решения теоретической проблемы фактического воспитания ребенка связаны с «требованием права». Помочь понять, насколько эти требования заслуживают законодательного внимания, может, в том числе, и полнометражный исторический экскурс. Лишь тогда можно будет получить обоснованный ответ на вопрос о том, почему все же современный законодатель не взял в свой багаж регулятивные правила о фактическом воспитании ребенка из советской законодательной истории и почему эта история, несмотря на все ее идеологические разногласия с историей дореволюционной, взяла в свое законодательство правила о приемышах, дав им образ фактических воспи-таннников. Известно, что современная наука семейного права проявляет стабильное юридическое беспокойство в поисках ответа на этот вопрос, тем не менее оставляя его пока без ответа.
Библиографический список
1. Дерюжинский В. Ф. Общественное призрение у крестьян. СПб., 1899. С. 14-15.
2. Законодательство императора Петра III: 1761-1762. Законодательство императрицы Екатерины II: 1761-1782 годы (составитель и автор вступительных статей В. А. Томсинов): учеб. пособие. М.: Зерцало, 2011. 368 с.
3. Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Составил И. М. Тютрюмов. Книга первая. М.: Статут, 2004 (классика российской цивилистики). 348 с.
4. Змирлов К. П. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. Издание С.-Петербургского юридического общества. СПб.: Тип Правительствующего Сената. 1883. Кн. 8. С. 111-148.
5. Комиссарова Е. Г. Правовая институционализация отношений фактических воспитателей и воспитанников в XIX в. // Ex jure. 2020. № 4. С. 91-105.
6. Комиссарова Е.Г. Отношения по фактическому воспитанию ребенка: проблемы семейно-правовой институционализации // Право. Журнал высшей школы экономики. 2021. № 1. С. 130-153.
7. Короткова Л. П. Правовой статус фактических воспитателей // Правоведение. 1983. № 3. С. 82-85.
8. Неволин К. А. История российских гражданских законов. СПб., 1851. Т. 1. 237 с.
9. Пахман С. В. История кодификации гражданского права в 2 т. Т. 2. СПб., 1876. (Обзор отдельных книг Свода гражданских законов). С. 29-244.
10. Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. Тип. А. Траншеля, СПб., 1883. 997 с.
11. Сигалов К. Е. Пространственные и темпоральные основания освоения правовой цивилизации: покорение и абсорбция // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Юридические науки. 2018. № 1. Т. 22. С. 42-65.
12. Сорокин П. С. Школа Фредерика Ле Пле // Социология. 2005.
№ 1.
13. Тютрюмов И. М. По поводу пересмотра и кодификации гражданских законов // Русское богатство. 1884. № 3, 4, 5-6, 8, 9; 1885. С. 5-6.
14. Шершеневич Г.Ф. Юридические общества // Право. 1899. № 41. С. 1932-2063.
