CC BY
16with Rumania and Bulgaria. It provided for the transportation of personnel and commercial goods and gave the Soviets overland access to the Arab countries. This was initially a cause of alarm for Israel, who was sensitive to the possibility that the Soviet Union would supply the Arabs with arms via this route. As for the Turks, they gained more direct access to markets in Northern Europe [1; 2].
In the meantime, there was a minor incident between the two countries in 1970, arising from the hijacking of a Soviet aircraft to Turkey by two Lithuanians. In October 1970 a Russian airliner on an internal flight was hijacked to Trabzon in Turkey. The hijackers, two Lithuanians, who also killed a stewardess, asked for political asylum. The Soviet Government demanded that they returned to the USSR and were convinced they had "drawn the ace" when an American U8 aircraft, carrying two senior American officers and a Turkish colonel wandered across the border and landed at the Soviet airport of Leninakin. The Russians made it clear that they intended to use the U8 party as "bargaining counters" for the extradition of the Lithuanians, but "their ace was speedily called" when a second Soviet aircraft was hijacked to Turkey, this time to Sinop. Other than two more hijackers, the Turks now had their own bargaining force: the pilot of the aircraft and a passenger, who had been innocent victims of the hijacking. The two countries' mutual disapproval was expressed by the muted response by the Russians to the celebration of Turkish National Day on 29 October 1970, and by the Turks to that of the October Revolution on 6 November 1970. On 10 November, the Russians handed over the U8 party to the Turks, and the latter returned the second hijacked aircraft as well as the two Soviet citizens who had come with it involuntarily. The aircraft hijacked to Trabzon were returned promptly as the Turks had wished to avoid upsetting the Russians [1; 2; 12].
Russian pressure on Turkey for the immediate return of the hijackers not only failed, but also hindered the Soviet Government's "friendship offensive" as the Turks felt they had once more seen the true face of the Russians'. Even after relations had returned to normal, the Soviet Union continued to press for the return of the Lithuanian hijackers. The Turkish judiciary provisionally ruled that the hijacking was performed for political motives; hence the Turks had not seen fit to return the hijackers. However, in March 1971 it was decided that the killing of the stewardess could not be justified politically, and that the Lithuanians should be tried in Turkey on a criminal charge. Whether or not they would be handed over to the Soviet Union was left open [1; 2; 13]. Yet both sides avoided major crisis. The Soviets were unsuccessful, however, in their attempts in the 1960s and early 1970s to obtain a new non-aggression pact or friendship treaty with Turkey, obtaining in 1972 only a "Declaration of Principles on Good Neighbourly Relations." Nor did they succeed in their encouragement of Turkey to eliminate the American military presence in the country.
The Russians promptly took measures to mend their relations with Turkey. As early as 10 November 1970, Tass published a report which emphasised Ataturk's friendship for the Soviet Union. Nor was the Soviet Government upset by the "coup by memorandum" of 12 March 1971, when the threat of intervention by the Armed Forces caused the Justice Party to resign and an "above party" Government to be formed. At the Soviet Communist Party's 24th Congress later that month, Brezhnev described Soviet relations with Turkey as normal. In May the Soviet Ambassador in Ankara, Grubyakov, called on Prime Minister Nihat Erim to convey "his Government's wishes for success and friendly relations", Erim also accepted an invitation to visit the Soviet Union, although no date was set [1; 2; 8, s. 778-781; 13].
Литература и источники
1. FCO51/244/RR6/12, Turco-Soviet Relations 1962-1971.
2. FCO51/296/RR6/4, Turco-Soviet Relations 1962-1972.
3. FO371/160212/RK1011/1, Annual Report on Turkey for 1960.
4. Galia, Golan. Soviet Policies in the Middle East, Cambridge University Pres, Cambridge 1990.
5. Armaoglu, Fahir. 20. Yüzyil Siyasi Tarihi, 1914-1995, 19. Baski, Tima§ Yaymlan, Istanbul 2014.
6. FO371/174971, Annual Review for Turkey for 1963.
7. Gönlübol, Mehmet vd., Olaylarla Türk Di§ Politikasi, 1919-1995, 9. Baski, Siyasal Kitabevi, Ankara 1996.
8. Oran, Baskin (ed.), Türk Di§ Politikasi, Cilt-1: 1919-1980, Heti^im Yayinlari, Istanbul 2003.
9. Yel, Selma. Degi^en Dünya §artlarinda Karadeniz ve Bogazlar Meselesi, 1923-2008, ATAM Yayinlari, Ankara 2009.
10. FCO9/614, Turkey: Annual Review for 1967.
11. FCO9/1091, Turkey: Annual Review for 1968
12. FCO9/1466, Turkey: Annual Review for 1970.
ЙЕШИЛБУРСА БЕХЧЕТ КЕМАЛ - доктор исторических наук, профессор, Университет Улудаг (Турция, г. Бурса). YESILBURSA, BEHCET KEMAL - Doctor of History, Professor, University Uludag (Turkey, Bursa) ([email protected]).
УДК 94(47).084.9:908
ЛИТВИНЕЦ Е.Ю. ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РЕПРОДУКТИВНОГО ПОВЕДЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ УРАЛА В 1970-80-Е ГГ.
Ключевые слова: интеллигенция Урала, репродуктивное поведение, рождаемость, демографический переход, малодетная семья.
В статье рассматриваются исторические особенности репродуктивных ориентаций советской интеллигенции Урала в 1970-1980-е гг. Социологические обследования работников умственного труда свидетельствуют об ускоренном процессе изживания у них патриархальной многодетной семьи. Выявлено своеобразие мотивов рождаемости и ее ограничения в данной социальной группе. Исследование репродуктивного поведения советской интеллигенции Урала в 1970-80-е гг. продемонстрировало ускоренный режим формирования у нее ориентаций малодетной семьи, а также отличные от других групп населения мотивы ограничения рождаемости, связанные с развитием внесемейной ориентации личности и эволюцией семейных ценностей.
LITVINETS, E.Y.
HISTORICAL ASPECTS OF THE REPRODUCTIVE BEHAVIOR OF THE URAL SOVIET INTELLIGENTS
IN THE 1970-80S
Keywords: Urals intelligentsia, reproductive behavior, fertility, demographic transition, small families.
The article discusses the historical features of the reproductive orientations of the Soviet intelligentsia of the Urals in the 1970-1980s. Sociological surveys of knowledge workers indicate an accelerated process of overcoming their patriarchal large families. The peculiarity of birth motives and its limitations in this social group are revealed. Investigation of the reproductive behavior of the Soviet intelligentsia of the Urals in the 1970s-80s. demonstrated the accelerated mode of formation of orientations of a small family, as well as motives of birth control, different from other groups of the population, associated with the development of an extra-familial personality orientation and the evolution of family values.
Комплекс проблем общественного развития современного Российского государства порождает объективную потребность во всестороннем изучении его прошлого, включая историю демографических процессов, среди которых одним из важнейших представляется смена репродуктивных установок населения во второй половине XX в. Следствием данной тенденции стало снижение уровня рождаемости в СССР, в том числе на Урале, которое в дальнейшем, отягощенное экономическим кризисом последнего десятилетия XX в., вылилось в депопуляцию, т.е. по сути, вымирание российского населения, продолжающееся до сих пор [1].
Описанный выше процесс затрагивает не только Россию, а практически все страны Европы, что объясняется глубокими изменениями в духовной сфере развитого европейского общества [2]. Исторический подход в исследовании динамики мотивации рождаемости позволяет всесторонне, изучая проблему во всей окружающей ее исторической атмосфере, с учетом различных экономических, политических, социальных и культурных факторов, провести анализ репродуктивного поведения населения, выявить его причины, закономерности и последствия для дальнейшего развития страны. Рассматривая изменение репродуктивных установок в сторону снижения рождаемости как явление опасное, но все же прогрессивное, необходимо отметить, что в авангарде отмеченных процессов находились наиболее образованные слои общества. С этим связан выбор объекта исследования -интеллигенции, значение которой в различные исторические периоды нельзя переоценить, т.к. ее отличительной особенностью является способность улавливать быстро меняющиеся общественные условия и возглавлять революционные изменения.
Значимость изучения проблем интеллигенции, ее роли в социальном развитии страны, была осознана научным сообществом еще в дореволюционный период. В Советской России основополагающим было представление об интеллигенции как о «представителях умственного труда в отличие от представителей физического труда», что отодвигало на второй план нравственно-этические признаки данной социальной группы [3]. По сути, ей была уготована роль «специалиста», главным образом инженерно-технической направленности, и выполнение определенных социальных функций, связанных исключительно с уровнем образования. Процессы индустриализации и коллективизации, гибель значительного числа советских граждан в годы Великой Отечественной войны повлекли за собой масштабную пролетаризацию интеллигенции, значительный ее численный рост. Все это, в сочетании с «оттепелью» хрущевского периода, привело к нарастанию интереса к исследованию данной проблематики. Однако в новых работах упор делался на вопросы источников формирования и социального воспроизводства советской интеллигенции, решения ею хозяйственных задач, воспитания коммунистического сознания, преодоления различий между работниками умственного и физического труда и т.д. [4-7]. В конце 1980-х и в последующие годы у исследователей появился интерес к изучению бытовой повседневности советских интеллектуалов и их взаимоотношений с властью [8-10].
Вопросы демографического поведения, представления о семейной жизни советской интеллигенции комплексно не изучались. Развитию народонаселения в СССР и, в частности, Урала, посвящено немало работ. Среди них наиболее значительными представляются труды «Население России в XX веке», «Население Советского Союза: 1922-1991» и «Население Урала. XX век» [11-13]. Однако все они рассматривают проблему перехода к малодетной семье применительно к населению страны, региона в целом, а также к его различным возрастным, географическим и национальным контингентам. Исключением можно считать
интерес советских демографов к репродуктивным характеристикам рабочего класса, составлявшего на Урале во второй половине XX века большинство населения.
Вопрос недооценки актуальности исследования социально-демографических особенностей образованных слоев населения нашел свое отражение и в статистике. В опубликованных данных переписей населения 1970, 1979 и 1989 гг. отсутствует обобщение информации о характере занятости населения и коэффициентах рождаемости обозначенных групп населения [14, 15]. Кроме того, для объяснения причин снижения рождаемости необходимо было исследовать ценности, установки на рождаемость, мотивацию репродуктивного поведения людей. Государственная статистика обходила стороной субъективные стороны демографического поведения, ограничиваясь лишь объективными статистическими данными. В этой связи наиболее подходящими источниками для нашего исследования являются данные социологических обследований репродуктивного поведения, проводившиеся в 1970-80-е гг. на Урале сотрудниками Института экономики УНЦ АН СССР и Института статистики ЦСУ СССР. Среди них наибольший интерес представляют материалы обследований установок материнства и факторов влияния на них учительства (1972 г.) и врачей-педиатров (1980 г.). Свердловска, а также масштабные исследования, проведенные в Свердловской и Челябинской областях в 1980-е гг. Институтом экономики УНЦ АН СССР под руководством Б.С. Павлова [16-18].
Исторические особенности формирования населения Уральского региона не могли не отразиться на т.н. демографическом переходе, т.е. переходе к современному режиму воспроизводства населения, главным признаком которого является низкий уровень рождаемости. Данная тенденция была связана с изживанием патриархальных устоев семьи, переоценкой семейных ценностей, когда мотивы любви к детям, а не экономическая потребность в них, выходит на первый план. На Урале, в силу его интенсивной индустриализации, урбанизации и изначально более высокого, чем у населения европейской части России, уровня рождаемости, временные рамки перехода оказались сжатыми и заняли всего полстолетия. Согласно расчетам уральских демографов, в 1928 г. каждая проживавшая на Урале женщина в среднем рожала 6,93 детей за всю жизнь, в 1958-1959 гг. - 2,81, а в 1978-1979 гг. - уже 1,96. Последний показатель был даже несколько ниже, чем по стране в целом (2,29) [18, с.68].
Важнейшими факторами опережения других административных районов страны в депопуляции стали характеристики Урала, связанные с его промышленной ориентацией и перекосом в сторону стремительного роста городского населения. Даже на исходе 1980-х гг. удельный вес рабочего класса здесь составлял около 70% (крестьян — не более 6% населения) [19]. Однако в крупных городах жители имели множество социальных преимуществ, в том числе широкие возможности в выборе профессии и получении высшего образования. Так, по данным переписи населения 1959 г. в Свердловске рабочие составляли 63,5% населения, а в 1979 г. - уже 59,2%, что означает рост числа служащих в непроизводственной сфере, в том числе в сфере науки и образования [20].
Значительную часть советской интеллигенции составляли женщины. Феминизация данной социальной группы стала одной из особенностей общественных изменений в советский период. Так, в Курганской области в 1975 г. представительницы слабого пола составляли 87% работников здравоохранения, 79,3% культуры и просвещения, 55,8% науки и научного обслуживания [21]. Процесс женской эмансипации, связанный не только с социалистическими представлениями советской власти о равноправии мужчин и женщин, но и потребностями индустриализации и восстановления страны после Великой Отечественной войны, нашел свое отражение в советских нормативно-правовых актах. Статья 35 Конституции СССР 1977 г. провозглашала не только равные возможности обоих полов в получении образования и желаемой профессии, но и предполагала специальные меры по защите здоровья женщин в трудовой деятельности, устранение препятствий, не позволяющих им сочетать работу и воспитание детей (например, предоставление
оплачиваемых отпусков и снижение норм рабочего времени для женщинам с малолетними детьми) [22].
Занятость женщины, влекущая за собой рост ее экономической независимости, является важнейшим социокультурным фактором разрушения традиций многодетности и патриархальности семей. Так, обследование 420 женщин-педиатров Свердловска, проведенное в 1980 г., показало, что 13,3% опрошенных представляют собой неполные семьи с детьми, что в структуре типов семей занимает вторую строчку рейтинга, уступая лишь брачным семьям с детьми (58,5%), опережая одиночно проживающих (8,9%) и брачные пары без детей (10,1%) [17, с. 71-72]. При этом обнаруживается связь между наличием детей у одиноких матерей и обеспеченностью жильем, т.к. 96,4 % из них проживали в государственных квартирах (для брачных пар с детьми этот показатель был равен 86,4%). Это свидетельствует не только о высоком уровне феминизации исследуемой социальной группы, но и о политике поддержки таких семей государством.
Общественная занятость женщин значительно не влияет на рождение первого ребенка, но может отложить его рождение на более поздний период, а значит привести к отказу по естественным причинам от рождения второго и последующего детей. Так, согласно опросу учителей Свердловской агломерации в 1972 г. уменьшение занятости и увеличение свободного времени является главной необходимой мерой для повышения рождаемости в их социально-профессиональной группе (45,4 % опрошенных при показателе 28,2% опрошенных для страны в целом) [16, с.91]. Социально-экономические мероприятия как необходимые для повышения рождаемости были названы 29,2 % опрошенных женщин-учителей, что почти в 2 раза меньше, чем для страны в целом.
Действительно, исследования, проведенные на Урале (в Златоусте, Магнитогорске, Кировограде и других поселениях Свердловской и Челябинской областей) в 1980-е гг., показали, что мотивы рождаемости социально-экономического характера для интеллигенции имели меньшую значимость, чем для рабочих семей [18, с.78]. При этом речь идет о мотивах рождения второго и последующего детей, т.к. существование бездетной семьи признавалось неестественным абсолютным большинством опрошенных. 63,7% обследованных в 1973 г. женщин-учителей Свердловска считали идеальной семью с тремя и более детьми, и лишь менее 1% опрошенных назвали наилучшей семью с одним ребенком [16, с.90].
В целом можно отметить, что представления об идеальном числе детей среди различных социальных групп на Урале практически не отличались. В ходе выборочного обследования работников завода Уралэлектротяжмаш (УЭТМ) в 1981 г. (1074 респондента) идеальное число детей на 100 женщин у рабочих составило 240, у служащих - 234, у инженерно-технических работников - 241 [23, с.71]. Как видно, рабочие семьи к началу 1980-х гг. также совершили переход к малодетности, что проявилось в их стремлении иметь в среднем менее двух детей в семье.
Однако мотивы ограничения рождаемости у социальных групп интеллигенции и рабочих различны. Согласно обследованию супружеских пар по их социальному составу в Златоусте и Магнитогорске (1982 г.), мотив рождения второго ребенка «с детьми интереснее жить» вышел в семьях ИТР на первое место по значимости, в то время как у рабочих стал ведущим мотив «желание иметь ребенка другого пола» [18, с.78]. Большое значение для рабочих семей имели также неудовлетворенность жилищными условиями, трудности с устройством ребенка в ясли и детский сад. Важнейшими же факторами ограничения рождения ребенка для интеллигенции становится дефицит свободного времени, здоровье, различные психологические мотивы. Таким образом, в среде советской интеллигенции семья более ускоренными темпами, если сравнивать ее с преобладающей социальной группой на Урале - рабочими, теряла свое значение как хозяйственно-экономическая ячейка общества. Дети перестали быть объектом экономической выгоды как потенциальные работники, залог обеспеченной старости. 73,4% опрошенных в Свердловске в 1983 г. молодых специалистов НИИ метрологии на вопрос «Помогают ли вам материально родители в настоящее время?» ответили утвердительно, а помогали родителям только 37,4% [18, с.72]. Как видим, традиции
экономического использования детей заменяются стандартами детоцентризма, гуманизации потребности личности в детях. Роль личностных мотивов деторождения приводит к возрастанию субъективного контроля над репродуктивным поведением.
Важнейшей причиной смены репродуктивных установок населения стало повышение его образованности и культуры. Рост культурно-образовательного уровня связан с перестройкой ценностей, усилением роли внесемейных ориентаций, что приводит к откладыванию рождения детей в пользу удовлетворения других, личностных потребностей. Играет свою роль и осведомленность супругов о средствах контрацепции. Так, обследование контрацептивного поведения 482 женщин, обратившихся в 1983 г. в гинекологические консультации Свердловска, показало, что на одну женщину из рабочей среды в среднем приходилось 4,6 беременностей, в том числе 2,5 родов и 2,1 абортов, а у женщин ИТР - 3,9 беременностей, 1,6 родов и 2,3 абортов, соответственно [18, с.70].
Главной особенностью репродуктивного поведения советской интеллигенции Урала в 1970-80-е гг. стал значительный диссонанс между идеалами детности, репродуктивными ожиданиями и степенью их реализации на практике. Так, согласно обследованию трудящихся УЭТМ в 1981 г., идеальное число детей на 100 женщин среди ИТР составило 241, ожидаемое - 177, а фактическое - 156 (для сравнения в рабочих семьях - 240, 185 и 167, соответственно) [23, с.59]. У обследованных в 1973 г. учителей Свердловска среднее идеальное число детей составило 2,9, желаемое - 1,8, ожидаемое - 1,7 [16, с.89]. Данные факты указывают на глубокие противоречия, определявшие поведение советской интеллигенции. Ожидаемое число детей - установка, подверженная влиянию различных жизненных обстоятельств и личных предпочтений. Наиболее высокий уровень реализации репродуктивных планов наблюдался в группе лиц со средним образованием, а в группе женщин с высшим и незаконченным высшим образованием соотношение фактического и ожидаемого числа детей было самым низким.
Таким образом, исследование репродуктивного поведения советской интеллигенции Урала в 1970-80-е гг. продемонстрировало ускоренный режим формирования у нее ориентаций малодетной семьи, а также отличные от других групп населения мотивы ограничения рождаемости, связанные с развитием внесемейной ориентации личности и эволюцией семейных ценностей.
Литература и источники
1. Демографический ежегодник России. 2017: Стат. сб. - М.: Росстат, 2017. - С. 58-64.
2. Буше М. Все страны мира // Население и общество. Информационный бюллетень Центра демографии и экологии человека Института Народнохозяйственного прогнозирования РАН. - 1997. - № 20. - С. 8.
3. Ленин В.И. Шаг вперед. Два шага назад // Полн. собр. соч. - М., 1967. - Т. 8. - С. 309.
4. РуткевичМ. Н. Интеллигенция в развитом социалистическом обществе. - М.: Политиздат, 1977. - 96 с.
5. Социалистическая интеллигенция. Образ жизни в условиях развитого социализма: Межвуз. сб. науч. тр. - Л.: ЛГПИ, 1984. - 98 с.
6. МансуровВ.А., БарбаковаК.Г. Молодой интеллигент развитого социалистического общества. - М.: Наука, 1981. - 189 с.
7. Социальное развитие советской интеллигенции. - М.: Наука, 1986. - 335 с.
8. Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. - М.: РОССПЭН, 2000. - 229 с.
9. Кунов В. В годы застоя: о жизни интеллигенции в Советском Союзе. - М.: Вагриус Плюс, 2004. - 301 с.
10. Коган Л. Н. Интеллигенция. - Екатеринбург: УГТУ, 1996. - 67 с.
11. Население России в XX веке: Ист. очерки: [В 3 т.] - М.: РОССПЭН, 2000-2011.
12. АндреевЕ.М., Дарский Л.Е., Харькова Т.Л. Население Советского Союза: 1922-1991. - М.: Наука, 1993. - 143 с.
13. Население Урала. XX век. История демографического развития. - Екатеринбург: «Екатеринбург», 1996. - 212 с.
14. Население СССР по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. - М.: «Финансы и статистика», 1990. - С. 3-7.
15. Сборник аналитических докладов по материалам переписи населения 1989 г. - М: Госкомстат РФ, 1992. - С. 16-25.
16. Шендерецка А.П. Структура и некоторые особенности содержания репродуктивной установки учительства как социально-профессиональной группы // Проблемы формирования и развития населения Урала: сб. статей. - Свердловск: УНЦ АН СССР, 1977. - С. 83-92.
17. Локотанова Г.М. Социально-демографическая характеристика семей врачей-педиатров г. Свердловска // Особенности демографического поведения городского населения Урала: сб. науч. трудов. - Свердловск: УНЦ АН СССР, 1987. - С. 71-79.
18. Мокеров И.П., Кузьмин А.П. Экономико-демографическое развитие семьи. - М.: «Наука», 1990. - С. 78-79.
19. Карамышева Л. С., Козлов В.А. Развитие промышленности Урала и проблемы трудовых ресурсов во второй половине 1980 - середине 1990-х гг. // Урал индустриальный. Бакунинские чтения: материалы V региональной научной конференции, декабрь 2002 г. - Екатеринбург: Издательство Гуманитарного университета, 2003. - С. 99.
20. Мокеров И.П. Воспроизводство населения г. Свердловска // Особенности демографического поведения городского населения Урала: сб. науч. трудов. - Свердловск: УНЦ АН СССР, 1987. - С. 30.
21. Курганская область в девятой пятилетке (1971-1975 гг.): статистический сборник. - Челябинск: Южно-Уральское книжное издательство, 1976. - С. 187.
22. Охрана материнства и детства в СССР: Сборник нормативных актов. - М.: Юридическая литература, 1986. - С. 13-14.
23. Кузьмин А.И. Демографическое поведение рабочей семьи Урала // Особенности демографического поведения городского населения Урала: сб. науч. трудов. - Свердловск: УНЦ АН СССР, 1987.
References and Sources
1. Demograficheskij ezhegodnik Rossii. 2017: Stat. sb. - M.: Rosstat, 2017. - S. 58-64.
2. Bushe M. Vse strany mira // Naselenie i obshchestvo. Informacionnyj byulleten' Centra demografii i ehkologii cheloveka Instituta Narodnohozyajstvennogo prognozirovaniya RAN. - 1997. - № 20. - S. 8.
3. Lenin V.I. SHag vpered. Dva shaga nazad // Poln. sobr. soch. - M., 1967. - T. 8. - S. 309.
4. Rutkevich M. N. Intelligenciya v razvitom socialisticheskom obshchestve. - M.: Politizdat, 1977. - 96 s.
5. Socialisticheskaya intelligenciya. Obraz zhizni v usloviyah razvitogo socializma: Mezhvuz. sb. nauch. tr. - L.: LGPI, 1984. - 98 s.
6. Mansurov V.A., Barbakova K.G. Molodoj intelligent razvitogo socialisticheskogo obshchestva. - M.: Nauka, 1981. - 189 s.
7. Social'noe razvitie sovetskoj intelligencii. - M.: Nauka, 1986. - 335 s.
8. Zubkova E.YU. Poslevoennoe sovetskoe obshchestvo: politika i povsednevnost'. 1945-1953. - M.: ROSSPEHN, 2000. - 229 s.
9. Kunov V. V gody zastoya: o zhizni intelligencii v Sovetskom Soyuze. - M.: Vagrius Plyus, 2004. - 301 s.
10. Kogan L. N. Intelligenciya. - Ekaterinburg: UGTU, 1996. - 67 s.
11. Naselenie Rossii v XX veke: Ist. ocherki: [V 3 t.] - M.: ROSSPEHN, 2000-2011.
12. Andreev E.M., Darskij L.E., Har'kova T.L. Naselenie Sovetskogo Soyuza: 1922-1991. - M.: Nauka, 1993. - 143 s.
13. Naselenie Urala. XX vek. Istoriya demograficheskogo razvitiya. - Ekaterinburg: «Ekaterinburg», 1996. - 212 s.
14. Naselenie SSSR po dannym Vsesoyuznoj perepisi naseleniya 1989 g. - M.: «Finansy i statistika», 1990. - S. 3-7.
15. Sbornik analiticheskih dokladov po materialam perepisi naseleniya 1989 g. - M: Goskomstat RF, 1992. - S. 16-25.
16. SHenderecka A.P. Struktura i nekotorye osobennosti soderzhaniya reproduktivnoj ustanovki uchitel'stva kak social'no-professional'noj gruppy // Problemy formirovaniya i razvitiya naseleniya Urala: sb. statej. - Sverdlovsk: UNC AN SSSR, 1977. - S. 83-92.
17. Lokotanova G.M. Social'no-demograficheskaya harakteristika semej vrachej-pediatrov g. Sverdlovska // Osobennosti demograficheskogo povedeniya gorodskogo naseleniya Urala: sb. nauch. trudov. - Sverdlovsk: UNC AN SSSR, 1987. - S. 71-79.
18. Mokerov I.P., Kuz'min A.P. EHkonomiko-demograficheskoe razvitie sem'i. - M.: «Nauka», 1990. - S. 78-79.
19. Karamysheva L. S., Kozlov V.A. Razvitie promyshlennosti Urala i problemy trudovyh resursov vo vtoroj polovine 1980 - seredine 1990-h gg. // Ural industrial'nyj. Bakuninskie chteniya: materialy V regional'noj nauchnoj konferencii, dekabr' 2002 g. - Ekaterinburg: Izdatel'stvo Gumanitarnogo universiteta, 2003. - S. 99.
20. Mokerov I.P. Vosproizvodstvo naseleniya g. Sverdlovska // Osobennosti demograficheskogo povedeniya gorodskogo naseleniya Urala: sb. nauch. trudov. - Sverdlovsk: UNC AN SSSR, 1987. - S. 30.
21. Kurganskaya oblast v devyatoj pyatiletke (1971-1975): statisticheskj sbornik. -Chelyabinsk: Yuzno-Uralskoe knizhnoe izdatelstvo, 1976. -S. 187.
22. Ohrana materinstva i detstva v SSSR: Sbornik normativnyh aktov. - M.: YUridicheskaya literatura, 1986. - S. 13-14.
23. Kuz'min A.I. Demograficheskoe povedenie rabochej sem'i Urala // Osobennosti demograficheskogo povedeniya gorodskogo naseleniya Urala: sb. nauch. trudov. - Sverdlovsk: UNC AN SSSR, 1987.
ЛИТВИНЕЦ ЕЛЕНА ЮРЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент Уральского государственного лесотехнического университета
LITWINETS, ELENA Y. - Ph.D. in History, Associate Professor, Ural State Forest Engineering University» ([email protected]).
УДК 94(470).327:339.9
ЛУ ЧУНЬЮЕ, ДАЦЫШЕН В.Г. РОССИЯ И КИТАЙ В 1990-Е ГОДЫ: ОТ «ДРУЖЕСТВЕННЫХ СТРАН» ЧЕРЕЗ «КОНСТРУКТИВНОЕ ПАРТНЕРСТВО» К «СТРАТЕГИЧЕСКОМУ
ПАРТНЕРСТВУ» 2
Ключевые слова: китайско-российские отношения, конструктивное партнёрство, стратегическое партнёрство, договоры между РФ и КНР.
Изучение истории взаимоотношений России и Китая всегда было и останется одной из важнейших задач научных исследований. В XXI в. двухсторонние отношения успешно развиваются на принципах «стратегического партнерства». На протяжении почти двух десятилетий бессменный лидер Российской Федерации ведет последовательную политику сохранения и укрепления курса, выработанного руководством страны в конце ХХ в. В этом он находит полное взаимопонимание и поддержку со стороны лидеров КНР. Ярким доказательством этого являются договоры и документы, подписанные лидерами двух стран. В этой связи особый интерес представляет период развития отношений между двумя странами в 1990-е годы, когда они прошли путь от установления «дружественных отношений», через «конструктивное партнерство», до «стратегического партнерства». Статья посвящена воссозданию картины развития китайско-российских отношений в период с 1989 по 2001 гг. Особое внимание уделено обменам визитами глав двух государств и содержанию подписанных ими во время визитов документов.
ЦС, CHUNYUE, DATSYSHEN,
2Работа выполнена по Проекту Общественно-научного фонда провинции Цзилинь «Перспектива объединения стратегии возрождения Северо-Восточного Китая и российской Программы освоения Дальнего Востока в рамках стратегии «Один пояс - один путь»». (№ 2018В173, промежуточный результат). МЯТ^-т^Ш^ЙШ^а^й^тЖЖт
» (ВД^2018В173) 1Ш1ЙЙ
