CC BY
386
Кашоида Вячеслав Валерьевич
кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права Краснодарского университета МВД России (тел.: +78612583563)
Исторические аспекты развития в России института конституционных прав
осужденных к лишению свободы
В современном обществе трудно переоценить роль конституционных прав граждан, в особенности тех, кто наказан государством и осужден к лишению свободы. В статье рассматриваются исторические аспекты развития в России института конституционных прав осужденных к лишению свободы.
Ключевые слова: конституционные права осужденных к лишению свободы, Соборное уложение 1649 г., правовые гарантии прав «тюремных сидельцев», «Наказ комиссии о составлении нового уложения» Екатерины II 1767 г., ИТК РСФСР 1924 г., ИТК РСФСР 1933 г., ИТК РСФСР 1970 г., УИК 1997 г.
V.V. Kashoida, Master of Law, Assistant Professor, Assistant Professor of a Chair of Criminal Law of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.: +78612583563.
Historical aspects of the development of the institution of the constitutional rights of the sentenced for the imprisonment people in Russia
The role of constitutional rights of citizens in modern society can hardly be overestimated especially of people convicted and sentenced for the imprisonment by the state. The historical aspects of the development of the institute of the constitutional rights of the sentenced for the imprisonment people in Russia are considered in the article.
Key words: constitutional rights of the sentenced for the imprisonment people, Council code of 1649, legal guarantees of the «jail birds», «Instruction to the committee on the new code making» by Catherine II of 1767, CLC of RSFSR 1924, CLC of RSFSR 1933, CLC of RSFSR 1970, CC of 1977.
На официальном уровне общепризнанные права человека в России были провозглашены, как известно, лишь в 1906 г. с принятием Основных государственных законов Российской империи [1]. Данный документ в литературе иногда называют первой российской конституцией [2, с. 24] (заметим, что, строго говоря, он не назывался конституцией, однако содержащиеся в нем нормы имели действительно конституционный характер). Вместе с тем, отдельные законодательные положения, которые по нынешним критериям можно отнести к государственным (конституционным), в России появляются в Соборном уложении 1649 г. В частности, в нем хотя и в примитивной форме, но все же регулируется статус главы государства (в преамбуле говорится о царе как «самодержце»), а также отражаются принципы формирования общерусского законодательства (на соборе с участием освященного Собора, бояр, окольничих, думных, «добрых и смышленых» людей, детей боярских и др.). Целая серия
государственно-правовых (или конституционно-правовых) указов была издана Петром Великим: «Об учреждении губерний и о росписании к ним городов» (1708 г.), «Об учреждении Правительствующего Сената» (1711 г.), «О престолонаследии» (1722 г.) и др. Такого рода нормы, регламентирующие государственные основы, принимались в дальнейшем на протяжении всего периода империи. Что касается законодательных актов демократической направленности, то они стали приниматься значительно позже. Это можно объяснить прочно сложившейся во властных кругах России приверженностью к самодержавию, полному отрицанию права населения на власть и соответствующие демократические права. Известно, например, что Екатерина II с негодованием восприняла весть о буржуазной революции во Франции и принятую в то время Декларацию прав человека и гражданина. В начале XIX в. Александр I отверг после некоторой заинтересованности проект Сперанского об образовании Государственной Думы всего лишь
87
с законосовещательными полномочиями. Драматически закончилось движение декабристов. Определенные сдвиги начались лишь со второй половины XIX в. с проведением крестьянской, судебной, земской и городовой реформ. Однако логического завершения их в виде принятия откроированной конституции (составленной Лорис-Меликовым) так и не произошло из-за убийства террористами императора Александра II. И только с принятием Основных государственных законов 1906 г. можно говорить о появлении кодифицированного государственного (конституционного) права. Конституция же в настоящем смысле слова впервые была принята в 1978 г., но в ней не было раздела о правах человека и гражданина. Такой конституционный раздел в Советском государстве впервые появляется лишь в Конституции СССР 1936 г.
Вместе с тем, отдельные положения, касающиеся конституционных прав лиц, отбывающих наказания в местах лишения свободы, содержались в правовых актах различных исторических эпох. Речь идет в данном случае о нормах, регулирующих различные стороны правового положения лиц, осужденных к наказаниям, связанным с лишением свободы.
Истоком этого историко-правового явления является Соборное уложение 1649 г., где впервые затрагиваются (причем косвенно) вопросы прав «колодников». Лишение свободы в форме тюремного заключения встречается в Соборном уложении в ст. 41 и уже однозначно воспринимается именно как наказание, а не мера предварительного заключения, о чем свидетельствует, в частности, закрепление в соответствующих нормах вышеупомянутой цели наказания («чтоб на то смотря и иным неповадно было»). В Уложении указывалось, что непосредственный контроль за тюрьмами возлагался на тюремных сторожей и целовальников, которые через присягу («крестное целование») и поруку выбирались сошными людьми, а в Москве они получали жалование от тех, кто их выбрал, т.е. от «московских черных сотен» (ст. 4, 44, 95, 97 гл. XXI). В ст. 101 гл. XXI говорится о том, что «в городах тюрмы ведают губные старосты и губным старостам доведется тюрмы и тюремных сидельцев осматривати почасту, чтобы тюрмы были крепки, и у тюремных бы сидельцев в тюрмах ничего не было, чем им из тюрмы вырезатися».
Ряд правовых норм того времени, имевших уголовно-исполнительный характер, содержались, помимо Соборного уложения, в других правовых документах, развивая соответствующие положения Уложения. В частности, в Памяти губному старосте 1663 г. [3, с. 183] указывается,
что тюремный сторож должен был «тюремных сидельцев никакими мерами не выпущать, и в мир ходя (за сбором подаяний - авт.) их не отпускать, и за город их не выводить, и воровать им не давать, и в тюрме им зернью и карты играть и топоров, и ножей, и пил, и костей, и веревок держать не дати ж, и к тюрме никого не припущать, и на кабак тюремных сидельцев не водить и пить не давать... будучи в сторожах, воровством никаким не воровать, зернью и карты не играть, и корчмы не держать... и самому пьяно не напиватца». Целовальник, согласно Поручной грамоте 1688 г., имел практически те же обязанности, в частности, он должен был «из тюрем тюремных сидельцев, татей и разбойников и всяких воровских людей не пускать и пил, и резцов тюремным сидельцам не подносить и от того у них посулов не имать». Согласно Указу 1687 г. [3, с. 184] из московских приказов по письмам воевод о плохом материальном положении тюрем на места направлялись подьячие с целью проверки тюрем. Они должны были, если тюрьмы действительно нуждались в ремонте и если требовалось строительство новых тюремных заведений, определять соответствующие расходы и доносить результаты в Приказ, где и принималось соответствующее решение.
Здесь можно говорить о прообразе некоторых правовых гарантий прав «тюремных сидельцев». Однако гарантии эти были чрезвычайно слабыми. Так, арестанты вынуждены были сами заботиться о своем пропитании; их либо кормили родственники, либо они просили подаяние, для чего их партиями водили по городу, а собранное делилось на всех поровну [4, с. 122]. О тяжелом положении «сидельцев» свидетельствует ряд документов. Так, в одной челобитной говорится: «Пожалуй меня сироту своего, вели из-за решетки свободить, чтоб сидя мне сироте твоему за решеткою голодною смертью не умереть» [5, с. 431]. Характеризуя данный период развития лишения свободы, И.Я. Фойницкий отмечал, что тюрьмы строились постоянными и временными, они были каменными, земляными и обыкновенными (т.е. деревянные срубы с тынами). Устраивались тюрьмы при приказах, монастырях и в иных местах, даже в частных жилищах. При этом по-прежнему принималось во внимание прежде всего предупреждение побегов. Та же цель определяла систему управления и внутренний быт тюрем. Как и раньше, теснота в тюрьмах была большая. Так, в построенной в 1654 г. устюжской тюрьме на каждого сидельца приходилось пространства немногим более 3 квадратных аршинов, не исключая даже печей (1 аршин = 0,71 метра). Правительство не заботи-
88
лось ни об одежде, ни о пище сидельцев, которые продовольствовались за счет общественной благотворительности [6, с. 315]. Помещаемые в тогдашние тюрьмы сидельцы не различались на следственных и наказанных и содержались по казарменному типу. Одиночное заключение было исключением, диктовавшимся практической необходимостью изолировать лиц, которые своим поведением могли бы иметь опасность для других либо особо важны х арестантов [6, с. 183-185].
В правовых актах Петровской эпохи в контексте рассматриваемой нами проблематики можно говорить лишь о новом виде наказания, связанного с лишением свободы, - «сослании на каторгу» («на галеру»). Прежде всего отметим, что в Артикуле воинском эта форма лишения свободы достаточно четко разграничивается с тюремным заключением. Следует отметить, что в этот период каторжане начинают целенаправленно использоваться государством в качестве дешевой рабочей силы для решения экономических задач. Так, в 1700 г. Петр I предписывает: «Завести в Тобольску кирпичные великие заводы и в тех ссыльными и иными людьми делать кирпич, чтоб повсюду наделать самое многое число» [7, с. 67].
В некоторых документах регулируются отдельные вопросы порядка отбывания ссылки на каторге. Так, в Указе 1720 г. речь идет о свиданиях осужденных с родственниками и о «свободе» жен осужденных на вечную ссылку: «К каторжным невольникам, которые посланы на урочные годы, женам и детям ходить не возбранено, а которые сосланы в вечную каторжную работу, тех женам, которые похотят идти замуж, или постричься, и в своих приданных деревнях жить, и в том дать им свободу, понеже мужья отлучены вечно, подобно якобы умрет» [8, с. 191].
Следующий этап развития института правового положения лиц, лишенных свободы, связывается с Екатериной II, которая в 1767 г. публикует свой известный «Наказ комиссии о составлении проекта нового уложения» (далее - «Наказ»). В контексте рассматриваемой темы нас интересует прежде всего гл. X этого важного документа, который хотя и не имел прямого юридического действия, однако оказал определяющее воздействие на дальнейшее развитие института правового положения осуждаемых к лишению свободы. Так, в ряде статей «Наказа» дается четкое указание на необходимость раздельного содержания находящихся в тюрьме под стражей и уже отбывающих тюремное заключение: «Не должно сажать в одно место: 1) вероятно обвиняемого в преступлении; 2) обвиненного в оном
и 3) осужденного. Обвиняемый держится только под стражей, а другие два в тюрьме, и тюрьма сия одному из них будет только часть наказания, а другому само наказание» (ст. 171) [9]. В ст. 192, 193 и др. Екатерина II осуждает применение пыток, а в ст. 194, 222, 223 подчеркивает важность неотвратимости наказания («весьма нужно, без сомнения, чтобы никакое преступление, ставшее известным, не осталось без наказания»). Заслуживает также внимания мысль об эффективности длительного тюремного заключения, в частности о его предупредительных целях (ст. 212), здесь же указывается, что лишение свободы должно сопровождаться трудом (принудительным). В этом случае имелось в виду, что на население сдерживающее (устрашающее) влияние будут оказывать тяжелые условия, в которых содержались осужденные к тюремному заключению и к каторжным работам.
Дальнейшее развитие институт правового положения лиц, осуждаемых к лишению свободы, находит в Уставе о ссыльных 1822 г. [10] и Инструкции смотрителю губернского тюремного замка 1831 г. [11].
В Инструкции смотрителю губернского тюремного замка впервые комплексно отрегулированы вопросы исполнения наказания в виде тюремного заключения. Согласно ст. 219 к обязанностям смотрителя тюремного замка относилось, «по-колику возможно, и попечение об исправлении незакоснелых преступников, в особенности несовершеннолетних, впадших в преступления по неопытности и незрелости рассудка; к сему требуется непременно содействие священника замка поучениями и наставлениями». В ст. 237 говорится о необходимости приобщения арестантов к труду с целью «склонения» их к исправлению нравственному, привычке трудиться, дабы быть после освобождения полезным себе и семейству. Отметим и то, что в отношении арестантов несовершеннолетнего возраста предусматривалось обучение их чтению, письму, арифметике, «сколько удобность позволит» (ст. 214).
Таким образом, государство довольно явственно показало свое отношение к будущей судьбе преступников. Оно предписывало их исправлять и тем самым заботилось о том, чтобы в общество возвращался законопослушный гражданин.
Значительное место в Инструкции занимают нормы, регулирующие вопросы, связанные с болезнями и лечением от них арестантов (гл. XI). Подчеркивается, в частности, что условия содержания в тюремном лазарете и лечение должны полностью соответствовать общим
89
правилам в больницах (ст. 172, 173). Врач в тюремном замке обладал довольно большими полномочиями (помимо собственно лечения больных). Согласно ст. 181 он обязан был обходить тюремный замок «всякий день и уверяться о состоянии тюремного замка в предметах, относящихся к сохранению здоровья арестантов».
Затем вопросы правового положения осуждаемых к лишению свободы находят отражение в таких крупных нормативных актах, как Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [12] и Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею 1832 г. (с последующими изменениями) [13]. Здесь необходимо подчеркнуть то обстоятельство, что законодатель четко выделяет несколько видов наказаний, связанных с лишением свободы. Так, отдача на время в исправительные арестантские роты гражданского ведомства влекла за собой потерю всех особенных прав и преимуществ лично или же по состоянию или званию присвоенных (п. I ст. 34 Уложения). Начальнику арестантских рот вменялось в обязанность заботиться о нравственном исправлении арестантов. Для этих целей при арестантских ротах состоял священник в качестве духовного отца и наставника роты (ст. 1051). Ежедневно утром и вечером читались молитвы, в праздничные дни арестантов выводили в церковь к литургии (ст. 1051-1052). Для возбуждения и поддержания в арестантах стремления к исправлению предписывалось «время от времени читать им наставления об обязанностях христианина и подданного, о степенях наказаний и постепенном облегчении участи раскаивающегося в своей вине преступника, указывая, когда нужно, на статьи законов, коими определяются сии облегчения для арестантов, отличающихся хорошим поведением» (ст. 1057).
Со второй половины XIX в. Главное тюремное управление (а до него тюремный департамент) издавало много нормативных актов, регулирующих отдельные вопросы исполнения наказаний, связанных с правовым положением лишенных свободы. Такая активность объяснялась острой потребностью практических работников в регулировании этой сферы общественных отношений (данный процесс, как отмечалось, на законодательном уровне существенно сдерживался неопределенностью концептуальных положений при разработке нового Уголовного уложения).
В советский период вопросы правового положения осужденных к лишению свободы стали находить более подробное закрепление в нормах как законодательных, так и подзаконных нормативных актов. Рассмотрим основные из них.
В ИТК РСФСР 1924 г. [14] были отражены следующие основные принципы исполнения и отбывания наказания: обязательность труда заключенных (ст. 52); применение прогрессивной системы (ст. 82, 100 и др.); совершенствование и развитие сети трудовых сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных колоний и переходных исправительно-трудовых домов (ст. 4); развитие самодеятельности осужденных (ст. 8); классовый подход к распределению осужденных по видам мест лишения свободы (ст. 4, 47); организация и усиление роли культурно-просветительной работы, общеобразовательного и профессионального образования (ст. 82, 83 и др.); оказание постпенитенциарной помощи освобождаемым (ст. 227, 228 и др.); применение льготного исчисления сроков заключения (ст. 18); контроль общественности за деятельностью мест лишения свободы (ст. 20); стремление к самоокупаемости ИТУ (ст. 9); организация режима на «правильном» сочетании обязательного труда заключенных и культурно-просветительной работы (ст. 48). Согласно ст. 8 в ИТУ предусматривались все меры к развитию самодеятельности заключенных, направленной на приобретение свойств и профессиональных навыков, необходимых для трудовой жизни в обществе. Это принципиально новый аспект пенитенциарной политики государства; в период империи о необходимости формирования у заключенных какой-либо самодеятельности в нормативных актах даже не упоминалось (за исключением, пожалуй, случаев, когда арестанты сами избирали старшего по камере). Принятие этой нормы мы расцениваем как значительное достоинство советской пенитенциарной системы.
Представляет интерес положение ст. 49 ИТК РСФСР, согласно которому «для действительного осуществления исправительно-трудовой политики режим в местах заключения должен быть лишен всяких признаков мучительства, отнюдь не допуская применения физического воздействия: кандалов, наручников, карцера, строго-одиночного заключения, лишения пищи, свиданий заключенных с их посетителями через решетку». В целом Исправительно-трудовой кодекс 1924 г. проникнут, как и следовало ожидать, идеями социологического учреждения о наказании. Об этом свидетельствуют многие нормы, направленные на максимально возможную ресоциализацию заключенных (меры социальной защиты).
В 1933 г. постановлением ВЦИК и СНК был утвержден новый Исправительно-трудовой кодекс РСФСР. Кодекс предельно упростил разновидности мест отбывания наказания в виде
90
лишения свободы, ограничившись согласно ст. 28 исправительно-трудовыми колониями (фабрично-заводскими, сельскохозяйственными, массовых работ и штрафными), а также учреждениями для отбывания лишения свободы несовершеннолетними (школы ФЗУ индустриального и сельскохозяйственного типа). Однако здесь важно подчеркнуть следующие обстоятельства, которые значительно снижают роль этого закона. Прежде всего, Кодекс регулировал лишь часть системы исполнения отбывания лишения свободы как наказания, а именно связанную с исправительно-трудовыми колониями или общими местами заключения, подведомственными НКЮ. Параллельно действовала система ИТЛ, подведомственных НКВД. В дальнейшем исправительно-трудовые учреждения, находившиеся в ведении НКЮ союзных республик, были переданы в систему НКВД (постановление ЦИК и СНК СССР от 27 октября 1934 г. [15]).
ИТК РСФСР 1933 г. формально действовал вплоть до принятия ИТК РСФСР 1970 г. Фактическое же положение заключенных определялось ведомственными нормативными актами НКВД СССР В этой сфере из наиболее заметных можно выделить Временную инструкцию о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях 1939 г. [16].
С середины 1950-х гг. начинается процесс восстановления законности в исправительно-трудовой сфере. Указанные преобразования в систематизированном виде, на уровне закона, были закреплены сначала в Основах исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик [17], а затем в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1970 г. [18]. Представляется необходимым в связи с изложенным выделить то обстоятельство, что в новом Исправительно-трудовом кодексе были закреплены фактически сложившиеся к концу 1960-х гг. общественные отношения в сфере исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы (такую ситуацию отмечали А.И. Зубков и В.А. Уткин, правда, не акцентируя на этом внимания) [10]. ИТК РСФСР 1970 г. с точки зрения системности и логики изложения законодательных положений значительно более совершенный, чем его предшественники.
Новый Кодекс не упоминает о классовом или ином социальном различии осужденных. Тем самым впервые на законодательном уровне в сфере исполнения наказания в виде лишения свободы было закреплено конституционное равенство всех граждан (ранее это было сделано в сфере назначения лишения свободы в УК РСФСР 1960 г.). И хотя это не было сделано
прямым путем, т.е. формулированием отдельного принципа (таковой записан в ст. 8 УИК РФ 1997 г.), однако однозначно вытекает из ст. 8 ИТК РСФСР о правовом положении осужденных, где указывается, что они «несут обязанности и пользуются правами, установленными для граждан СССР, с ограничениями, предусмотренными для осужденных, а также вытекающими из приговоров суда и режима, установленного Основами исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик и настоящим кодексом для отбывания наказания данного вида».
Согласно ст. 185 Конституции СССР 1936 г. в выборах могли участвовать все граждане независимо от социального положения, за исключением лиц, признанных в установленном порядке умалишенными. Иных исключений сделано не было (такое исключение появилось в Конституции СССР 1977 г.), и теоретически избирательные комиссии могли бы устанавливать на территории ИТУ отдельные избирательные участки, что организационно-технически никаких трудностей не составляло. Тем не менее, осужденные лишались избирательного права. В последнее десятилетие в работах ряда ученых (М.П. Мелентьев, В.И. Селиверстов, В.В. Гера-нин и др.) была подвергнута критике правомерность подобного рода ограничений, поскольку имело место расширительное толкование нормы. Предлагалось устанавливать ограничения основных прав, свобод и законных интересов, прежде всего конституционных, только на основании прямого на то указания в нормах права. Такой подход в большей мере соответствует принципам правового государства, он и был реализован в современном уголовно-исполнительном законодательстве России.
Переломным рубежом развития института правового положения лишенных свободы в новейшей истории России считается 1992 г., когда были приняты принципиальные изменении в ИТК РСФСР [19], во многом отвечающие демократическому направлению развития, которое избрала Россия; многие из необоснованных запретов и ограничений в отношении осужденных были сняты (при этом в разработке соответствующего законопроекта активное участие принимали российские правозащитные организации [20, с. 166]). Практически все эти нововведения оказались в итоге в Уголовно-исполнительном кодексе 1997 г. и других актах, регулирующих реализацию наказания в виде лишения свободы.
Можно констатировать следующее. Правовое закрепление конституционных прав осужденных
91
в пенитенциарных нормативных документах появляется сравнительно поздно (в новейший период истории). Вместе с тем, отдельные нормы, регулирующие правовое положение лишенных свободы и имеющие конституционный характер, встречаются в правовых актах различных исторических эпох, начиная с Соборного уложения 1649 г. В систематизированном виде это развитие находит отражение в первой половине XIX в. принятием Устава о ссыльных, Инструкции смотрителю губернского тюремного замка, Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражею. В них государство закрепляет определенные гарантии прав осуж-
даемых к наказаниям, связанным с лишением свободы (права на охрану здоровья, общение с семьей, на оплату труда и др.). Вместе с тем, права лишенных свободы не выделяются в самостоятельный институт.
В Советском государстве правовому положению заключенных уделяется больше внимания. В ИТК РСФСР 1970 г. эти права в виде совокупности соответствующих норм закрепляются как самостоятельный институт правового положения осужденных, содержащихся в исправительно-трудовых учреждениях. Однако прямое указание на конституционность прав осужденных появляется только в Уголовно-исполнительном кодексе РФ 1997 г.
1. Основные государственные законы Российской империи // Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1991.
2. История государства и права России / под ред. Р. И. Игнатова. М., 1994.
3. Сергеевский Н.Д. Наказание в русском праве XVII века. СПб., 1887.
4. Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1906.
5. Российское законодательство Х-ХХ веков. М, 1985. Т. 3.
6. Фойницкий И.Я. Учение о наказание в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889.
7. Памятники сибирской истории. СПб., 1882. Т. 1.
8. Филиппов А. О наказании по законодательству Петра Великого, в связи с реформой. М., 1891.
9. «Наказ» Екатерины Великой. СПб., 1914.
10. Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. СПб., 1865.
11. Сборник узаконений и распоряжений по тюремной части / сост. Т.М. Лопато. Пермь, 1903.
12. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года // Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1988. Т. 6.
13. Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражею // Свод законов Российской империи. СПб., 1914. Т. XIII-XV.
14. СУ РСФСР 1924. № 34.
15. СЗ СССР. 1934. № 56.
16. Об объявлении «Временной инструкции о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях»: приказ НКВД СССР от 2 авг. 1939 г. № 00889.
17. Основы исправительно-трудового законодательства Союза ССР и союзных республик. М, 1970.
1. The main state laws of the Russian Empire // Russian legislative system of X-XX centuries. Moscow, 1991.
2. The history of the state and law of Russia / ed. by R.I. Ignatov. Moscow, 1994.
3. Sergeyevsky N.D. Punishment in Russian law system of the XVII century. St. Petersburg, 1887.
4. Kotoshikhin G. About Russia during Alexey Mikhaylovich's reign. St. Petersburg, 1906.
5. Russian legislative system of X-XX centuries. Moscow, 1985. Vol. 3.
6. Foynitsky I.Ya. Study of the penalties connected with the prison studies. St. Petersburg, 1889.
7. The monuments of the Siberian history. St. Petersburg, 1882. Vol. 1.
8. Filippov A. About the penalties according to Peter I legislative system because of the reforming. Moscow, 1891.
9. Instruction of Catherine II. St. Petersburg, 1914.
10. Berner A.F. Textbook of criminal law. St. Petersburg, 1865.
11. Collection of laws and instructions about prisons /comp. T.M. Lopato. Perm, 1903.
12. Penal code of 1845 // Russian legislative system of X-XX centuries. Moscow, 1998. Vol. 6.
13. Code of laws and regulations about the people under arrest // Code of the laws of Russian Empire. St. Petersburg, 1914. Vol. XIII-XV.
14. Collection of laws of the RSFSR. 1924. № 34.
15. Collection of laws of the USSR. 1934. № 56.
16. About declaration of «Interim instruction of the custodial control at the corrective labour camps»: order of People and Apos's Committee of Internal Affairs of the USSR of Aug. 2, 1939. № 00889.
17. The basics of the corrective labour legislation of the USSR and Soviet union republics. Moscow, 1970.
92
18. Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1970. № 51.
19. Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 29.
20. Поиски выхода. Преступность, уголовная политика и места заключения в постсоветском пространстве /под ред. В. Ф. Абам-кина. М., 1996.
18. Vedomosti of the Supreme Soviet of the RSFSR. 1970. № 51.
19. Vedomosti of the Congress of the People's deputies of the Russian Federation and the Supreme Soviet of the Russian Federation. 1992. № 29.
20. Finding the way out. Criminality, criminal policy and places of detention in the post-Soviet period/ed. by V.F. Abamkin. Moscow, 1996.
93
