CC BY
49
УДК 94(470)
DOI 10.21685/2072-3024-2019-2-8
В. Ю. Карнишин
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ В ИНТЕРПРЕТАЦИЯХ УКРАИНСКИХ ИСТОРИКОВ
Аннотация.
В статье рассмотрены интерпретации понятия «историческая память» в публикациях современных историков Украины. Отмечены факторы, определяющие методологические подходы исследования проблемы. Обращено внимание на связь интерпретаций с общественно-политическим развитием Украины в контексте трансформации государственности во второй половине 2010-х гг.
Ключевые слова: Россия, Украина, история, историческая память, историография, мифологизация, политика.
V. Yu. Karnishin
HISTORICAL MEMORY IN THE INTERPRETATIONS OF UKRAINIAN HISTORIANS
Abstract.
The article discusses the interpretation of the concept of "historical memory" in publications of modern historians of Ukraine. The factors determining the methodological approaches to the study of the problem are noted. Attention is drawn to the relationship of interpretations with the socio-political development of Ukraine in the context of the transformation of statehood in the second half of the 2010s.
Keywords: Russia, Ukraine, history, historical memory, historiography, mytho-logization, politics.
Обращение к изучению феномена исторической памяти отражает нарастающие противоречия переходного периода общественно-политического развития Украины в течение 2000-х гг. Вписывая историческую память в контекст исторической политики, достаточно хорошо видим ее зачастую конфронтационный характер, на что обращалось внимание российских исследователей [1, с. 128]. Это обстоятельство не могло не отразиться на деятельности историков Украины. Уместно учесть оценки, высказанные известным украинским историком Г. В. Касьяновым, отмечающим ряд особенностей состояния изучения исторической памяти: серьезное давление на ученых политической конъюнктуры, актуализация исследований воздействием политических заданий или культуртрегерским энтузиазмом, весьма своеобразным заимствованием работ западных авторов с игнорированием культурных, политических и познавательных контекстов, влиявших на формулировку выводов, которые вписываются в господствующие дискурсы, определяющие фон современного состояния исторической науки современной Украины [2, с. 57].
© Карнишин В. Ю., 2019. Данная статья доступна по условиям всемирной лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International License (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/), которая дает разрешение на неограниченное использование, копирование на любые носители при условии указания авторства, источника и ссылки на лицензию Creative Commons, а также изменений, если таковые имеют место.
Заметим, что представления об исторической памяти у части историков Украины формировались под воздействием кризиса методологии науки ввиду утраты значения советской нормативной идеологии. Вакуум заполнялся разработкой новой технологии, заимствованной в Украинском институте Гарвардского университета, Канадском институте украинистики. Положения доклада, подготовленного национальным институтом стратегических исследований под эгидой секретариата Президента В. Ющенко, сохраняют свое значение и поныне: утверждение о том, что «линией размежевания» украинского общества является «советская» и «национальная» история; отрицание единства украинцев и русских; тезис о том, что именно Украина, а не Россия - наследница Киевской Руси [3, с. 15].
Небезынтересно отметить, что в общественном сознании части сообщества историков Украины утвердился вывод о том, что национальная память украинского общества в значительной мере начала формироваться на идеологической базе, сохраненной и развернутой в западной диаспоре, стратегической целью которой являлась ставка на создание собственного государства. При этом именно украинской диаспоре отдавалось предпочтение, поскольку она привлекала внимание к истории Украины, организовывала научные исследования государственно-созидательных традиций украинского народа, поддерживала и укрепляла духовную культуру своего народа, культивировала национальные традиции и обычаи [4, с. 6].
Попытки украинских историков сформулировать подходы к трактовке дефиниции «историческая память» отражают разнообразие суждений и подходов. По мнению О. Антонюка, под исторической памятью понимается знание о событиях, традициях, идеях и теориях - всего того, с помощью чего народ (этническая общность) осознает свое прошлое [5, с. 516]. А. М. Кири-дон, рассматривая специфику трансформации памяти в контексте «преодоления прошлого» в странах Центральной и Восточной Европы, предпочитает использование терминов «коллективная/социальная/культурная память», дистанцируясь от «неоднозначного, метафоричного и некорректного понятия "историческая память"» [6, с. 126].
Достаточно сдержанной представляется точка зрения известного украинского историка В. Солдатенко, размышлявшего об отсутствии методологической системы координат: «Мы склоняемся то к пророссийской, то к просоветской, то к антисоветской» [7, с. 407]. Позднее он констатировал проникновение в украинскую историческую науку конъюнктурных работ, характерными чертами которых являются селекция фактов, документов, подтасовки и манипулирование; предостерегал от опасности тенденции «безапелляционного суждения и отбрасывания наработок советской историографии, а также некритического использования, усвоения достижений зарубежной диаспор-ной литературы» [8, с. 129].
Необходимо отметить, что интерпретации понятия «историческая память» по-прежнему находятся в области политизации гуманитарной науки. Это обусловливает вывод о доминировании территориального принципа разделения «исторических памятей» по двум главным регионам: «украинской, европейской, и советско-российской евразийской ориентацию» [9, с. 18]. Иной подход свойственен И. Симоненко, скептически относящемуся к разделению Украины «не на Восток - Запад, украинскоговорящую - русскогово-
рящую, а идентичности: национально-демократическую и постколониально-советскую» [10, с. 60].
Вписывание концепта «историческая память» в формат национальной идентичности является знаковой особенностью современного периода развития украинской исторической науки. Историки настаивают на роли исторической памяти в утверждении украинского национального самознания и украинской государственности (державности). Преградой в утверждении национальной идентичности, по мнению части историков, является наличие в украинском обществе «носителей российской идентификации, воспроизведение советских мифов» [11, с. 123].
На формирование региональных моделей исторической памяти, по мнению А. М. Любовца, оказывает влияние современное численное соотношение представителей титульной нации (украинцев) и национальных меньшинств. При том автор утверждает о наличии «официальной общенациональной памяти, в конфликт с которой могут вступать национальные меньшинства, "среди которых живучи" сепаратистские настроения» [12, с. 119].
Каналом влияния на формирование региональной памяти признается геополитический признак - географическое положение региона - центральное или приграничное.
Речь идет о том, что близость регионов в Европе или России влияет на идентификацию населения в контексте европейской либо общероссийской истории. При этом, связывая интерпретацию исторической памяти с региональной моделью и памятью, А. М. Любовец утверждает, что «высокий уровень национального самосознания населения Западной Украины и западноевропейский вектор социокультурной ориентации предполагает восприятие ими исторических событий и государственных институтов в контексте украинского национального интереса» [12, с. 121]. Таким образом, критерий прочности национального самосознания определяется вектором симпатий народа в направлении западноевропейской системы координат геополитики Украины.
Примечательна переизданная после событий 2014 г. книга А. Гайдай «Каменный гость. Ленин в Центральной Украине» [13], объявленной украинским политологом М. Рябеком в 2003 г. территорией, «обреченной быть не субъектом, а объектом политической борьбы» между Западом и Востоком [14, с. 23]. Попытка обосновать скрепы «коллективной» исторической памяти по-прежнему оказываются недостаточно эффективными: по справедливому замечанию И. Булкиной, она все же остается локальной [15, с. 2, 4].
Представляется, что апелляция украинских историков к опыту стран Европейского союза, которые активно используют политику исторической памяти в качестве составляющей интеграционного проекта, является явно небесспорной. Практики использования исторической памяти в политике стран Центральной и Восточной Европы порождают новые локальные очаги конфликтов, поскольку вступают в противоречие как с макрополитической идентичностью, утверждаемой в России, так и с идентичностями, связанными с советской эпохой [16, с. 123].
Уместно напомнить о том, что для исторической памяти характерна избирательность, что приобретает особое значение в период трансформаций, своеобразной «смены вех», что предполагает изменение стандартов и стерео-
типов мышления. В этой ситуации прошлое может восприниматься и как «проклятое прошлое», что, в свою очередь, обусловливает необходимость выработки механизма компенсации, призванного преодолеть травмирующий опыт [17, с. 6].
По мнению В. Артюха, в украинских реалиях сосуществуют конкурирующие модели памяти: украинская, российская и коммунистическая [18]. При этом именно историческая память является основой национальной идентичности и включает в себя индивидуальную память, которая формулируется на основе собственных воспоминаний о событиях, и коллективную память как представление об общем прошлом социума [19, с. 223]. В первые годы независимости Украины историческая память уже стала объектом политического влияния, целью которого признавался отход от советского наследства и формирование возрождения национальной памяти. Реализация этой цели достигалась путем внедрения следующих комморативных мер: упорядочение системы государственных праздников, смена советских топонимов и мест памяти с их идеологическим наполнением; формирование пантеона национальных героев; упорядочение национальной символики. При этом наиболее радикальной была смена местной топонимики во Львове, где одновременно было сменено около 400 советских названий [20, с. 95].
Историческая память формируется на основе информационной и коммуникационной среды, в которую входят средства массовой информации, образовательная среда. Естественно, следует учитывать и роль власти, которая, наряду с обществом, влияет на формирование «исторического пространства» [20, с. 246]. Л. Н. Мазур справедливо отмечает необходимость уточнить, что роль источника исторической памяти связана с задачами фиксирования и преобразования исторической информации в образы. Что касается механизма исторической памяти, то он отвечает за трансформацию исторических знаний и представлений [21, с. 247], включая систему образования, средства массовой информации, устные коммуникации и места памяти. Французский историк, автор концепции «мест памяти» П. Нора отмечает, что «потребность в памяти есть потребность в истории». В этой обстановке, по его мнению, императив истории вышел за пределы круга профессиональных историков: «Все организованные общества, интеллектуальные и нет, ученые и нет, а не только этносы и социальные меньшинства, обнаруживают необходимость заняться поисками основ своей собственной организации, разысканием своих истоков» [22, с. 30, 32].
Часть украинских историков, рассматривая специфику исторической памяти, достаточно определенно заявляют о том, что «советский режим по отношению к украинцам практиковал и радикальную национальную амнезию» [23, с. 27]. При таких условиях историческая память украинцев не только деформировалась, но и атрофировалась, как атрофируются мышцы человека, который бездействует [24, с. 35]. Симптоматичен и вывод И. Гирича, настаивавшего на том, что историческая память должна быть единой (при этом им выдвигается тезис о том, что «не может быть для одной страны героем и Сталин, и, скажем, Петлюра» [25]).
В осмыслении феномена исторической памяти отмечены более прагматичные подходы. Констатируя, что на Украине отношение к прошлому неизменно находится под сильным политическим давлением, Л. П. Нагорная
справедливо отмечает, что почти вся политика прошлого «осталась в зоне метафорического моделирования и мифологизации». По ее мнению, настоящей бедой для отечественного историописания стал пассеизм - степень самолюбования прошлым, которая затрудняет видеть перспективу [26, с. 310].
Автор весьма скептически относится к утверждению о том, что идея этничности как доминанта украинской культурной памяти в почти тысячелетнем хронологическом диапазоне может быть востребована, поскольку является сомнительной с научной точки зрения и идеологически перегруженной [26, с. 316]. Однако после событий 2014 г. на Украине подобные суждения не являются предметом научных дискуссий.
К сожалению, тенденция противопоставления историков наших стран друг другу не миновала и академической части сообщества. Директор Института истории Национальной академии науки Украины В. А. Смолий без должных оснований делает вывод о том, что «в отличие от российских историков, которые в большинстве сосредоточены на прошлом с присущей им ностальгией по прошлому величию, украинские историки особое внимание уделяют современности» [27, с. 8].
В подобной ситуации достаточно сложно налаживание сотрудничества между российскими и украинскими историками. Как справедливо указывает академик А. О. Чубарьян, исторический диалог вокруг проблем интерпретации истории должен базироваться на объективных фактах, а не на вымыслах или преднамеренной фальсификации. Помимо этого, диалог предполагает многофакторность, отсутствие политизации и идеологизации, уважение других взглядов, сопоставление различных точек зрения [28, с. 184, 185]. Остается рассчитывать на необходимость более пристального внимания российского исторического сообщества к работам современных украинских историков и ознакомление научной общественности с содержанием новейших публикаций с целью дальнейшего развития исторической компаративистики.
Библиографический список
1. Миллер, А. И. Политика памяти и историческая наука / А. И. Миллер, О. Ю. Малинова, Д. В. Ефременко // Российская история. - 2018. - № 5. - С. 128.
2. Касьянов, Г. Украина и соседи: историческая политика. 1987-2018 / Г. Касьянов. - Москва : Новое литературное обозрение, 2019. - С. 57.
3. Агафонов, А. И. Украина: оценки истории (проблема развития) / А. И. Агафонов // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Культура. История. Философия. Право. - 2014. - № 1. - С. 15.
4. Антонюк, О. В. Вплив украшсько! дiаспори на формування нацюнально! пам'яп / О. В. Антонюк // Нацюнальна та юторична пам'ять : зб. наук. пр. / Укр. ш-т нац. пам'яп ; тд ред. В. Ф. Солдатенко. - Кшв : Стилос, 2014. -Вип. 10. - С. 6.
5. Мала енциклопедiя етнодержавознавства / кер. ред. кол. Ю. I. Римаренко ; Нацюнальна академiа наук Украши ; 1н-т держави i права iм. В. М. Корецького. - Кшв : Довiра : Генеза, 1996. - С. 516.
6. Киридон, А. «Подолання минулого» в крашах ЦентральноСхщно! Свропи: основш тенденцп / А. Киридон // £вропейсьш юторичш студи. - 2016. - № 4. -С. 126.
7. Солдатенко, В. Ф. Збережемо юторичну правду / В. Ф. Солдатенко // 1сторич-ний календар 2011. - Кшв, 2010. - Вип. 14. - С. 407.
8. Солдатенко, В. Ф. Пам'ять. 1сторична пам'ять. Нацюнальна пам'ять / В. Ф. Солдатенко // Украшознавство. - 2011. - № 2 (39). - С. 139.
9. Гирич, I. Чому необхвдно переосмислювати минуле / I. Гирич, Ю. Шаповал. -Кив : KAS policy paper : Фонд Конрада Аденауера, 2010. - С. 18.
10. Симоненко, I. Особливосп структури юторично! пам'ятi Укранського народу та шляхи формування нацiонального iсторичного наративу / I. Симоненко // Стратепчш прюритети. - 2009. - № 1 (10).
11. Кулi ш, Ю. О. Протодiя мiфологiзацii iстоичноi па пам'яп в контекстi нацю-нально1 i державно! iдентифiкацii / Ю. О. Кулш // Науковий вiсник. Сер.: Фшо-софiя. - Харкiв : Харшвський нацiональний педагогiчний унiверситет, 2016. -Вип. 46 (ч. 1). - С. 123.
12. Любовець, О. М. Нацюнальна пам'ять в Укрш'ш: регюнальний аспект / О. М. Любовець // Нацюнальна та юторична пам'ять. - 2013. - Вип. 6. - С. 119.
13. Гайдай, О. Кам'яний псть. Ленш у Центральнш Украшг Видання друге / О. Гайдай. - Ки1в : К. I. С., 2018. - 280 с.
14. Рябчук, М. Двi Украши: реальш меж, вiртуальнi вшни / М. Рябчук. - Ки1в : Критика, 2003. - 338 с.
15. Булкина, И. Украинская политика памяти и ее историки / И. Булкина // Новое литературное обозрение. - 2018. - № 15. - С. 240-245.
16. Ефременко, Д. В. Историческая память и наднациональная идентичность. Случай Европейского союза / Д. В. Ефременко // Методологические вопросы изучения политики памяти. 2018 : сб. науч. тр. / под ред. А. И. Миллера, Д. В. Ефременко. - Москва ; Санкт-Петербург : Нестор-История, 2018.
17. Леонтьева, О. Б. Историческая память и образы прошлого в российской культуре XIX - начала ХХ вв. / О. Б. Леонтьева. - Самара : Книга, 2011.
18. Артюх, В. О. Що таке юторична пам'ять? / В. О. Артюх. - URL: http://https:// essuir.sumdu.edu.ua/bitstream/123456789/31202/1/Artyukh_%20istorychna_pamyat.pdf
19. Селищева, I. 1сторична пам'ять у контекст iсторичноi освгги / I. Селищева // Педагопка вищо! та середньо^' школи. - 2017. - № 1 (50). - С. 223.
20. Бабка, В. Л. 1сторична пам'ять як фактор политичного впливу в незалежнш Укра1ш : дис. ... канд. полгт. наук / Бабка В. Л. - Шжин, 2016. - С. 95.
21. Мазур, Л. Н. Образ прошлого: формирование исторической памяти / Л. Н. Ма-зур // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. - 2013. - № 3 (117). - С. 246.
22. Нора, П. Проблематика мест памяти. Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок ; пер. с фр. Дины Хапаевой. - Санкт-Петербург : Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1999. - С. 30, 32.
23. Грицак, Я. Тяжке примирення / Я. Грицак // Страсп за нацiоналiзмом. 1сто-ричш ессее. - Кшв, 2004. - С. 27.
24. Кисла, Ю. О. Укра1нська юторична пам'ять: конструювання загальнора-дянсько! щентичносп в УРСР у сталшський перюд / Ю. О. Кисла // Науковi записки Нацюнального ушверситету «Киево-Могилянська Академiя». 1сторичш науки. - 2008. - Т. 78. - С. 35.
25. Гирич, I. Укра1ш Свропа потрiбна саме для того, щоб знайти себе / I. Гирич. -URL: https://www.prostir.ua/?focus=ihor-hyrych-ukrajini-evropa-potribna-same-dlya-toho-schob-znajty-sebe
26. Нагорна, Л. П. кторична пам'ять: теори, дискурси, рефлекси / Л. П. Нагорна. -Ки!в : ШШНД iм. I. Ф. Кураса НАН Украши, 2012. - 328 с.
27. 1сторик и влада : монографiя / ввдп. ред. В. Смолш. - Кшв : Шститут ютори Укра1-ни НАН Украни, 2016. - 543 с.
28. Чубарьян, А. О. Культура диалога и проблемы интерпретации истории / А. О. Чубарьян // Диалог культур и партнерство цивилизаций : XIV Междунар. Лихачевские науч. чтения (г. Санкт-Петербург, 15-20 мая 2014 г.). - Санкт-Петербург : Изд-во СПбГУП, 2014. - C. 184, 185.
References
1. Miller A. I., Malinova O. Yu., Efremenko D. V. Rossiyskaya istoriya [Russian history]. 2018, no. 5, p. 128. [In Russian]
2. Kas'yanov G. Ukraina i sosedi: istoricheskayapolitika. 1987-2018 [Ukraine and neighbours: historical politics. 1987-2018]. Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie, 2019, p. 57. [In Russian]
3. Agafonov A. I. Vestnik Permskogo natsional'nogo issledovatel'skogo politekhnichesko-go universiteta. Kul'tura. Istoriya. Filosofiya. Pravo [Bulletin of Perm National Research Polytechnical University. Culture. History. Law]. 2014, no. 1, p. 15. [In Russian]
4. Antonyuk O. V. Natsional'na ta istorichnapam'yat': zb. nauk. pr. [National and historical memory: collected articles]. Kiev: Stilos, 2014, iss. 10, p. 6.
5. Mala entsiklopediya etnoderzhavoznavstva [Small encyclopedia of ethnic studies]. Ed. by Yu. I. Rimarenko; Natsional'na akademia nauk Ukraini; In-t derzhavi i prava im. V. M. Korets'kogo. Kiev: Dovira: Geneza, 1996, p. 516.
6. Kiridon A. Cvropeys'ki istorichni studii [European historical studies]. 2016, no. 4, p. 126.
7. Soldatenko V. F. Istorichniy kalendar 2011 [Historical calender of 2011]. Kiev, 2010, iss. 14, p. 407.
8. Soldatenko V. F. Ukrainoznavstvo [Ukrainian studies]. 2011, no. 2 (39), p. 139.
9. Girich I., Shapoval Yu. Chomu neobkhidno pereosmislyuvati minule [Why rethink the past]. Kiev: KAS policy paper: Fond Konrada Adenauera, 2010, p. 18.
10. Simonenko I. Strategichniprioriteti [Strategic priorities]. 2009, no. 1 (10).
11. Kulish Yu. O. Naukoviy visnik. Ser.: Filosofiya [Scientific bulletin. Series: Philosophy]. Kharkov: Kharkivs'kiy natsional'niy pedagogichniy universitet, 2016, iss. 46 (pt. 1), p. 123.
12. Lyubovets' O. M. Natsional'na ta istorichna pam'yat' [National and historical memory]. 2013, iss. 6, p. 119.
13. Gayday O. Kam 'yaniy gist'. Lenin u Tsentral'niy Ukraini. Vidannya druge [Stone guest. Lenin in Central Ukraine. Second edition]. Kiev: K. I. S., 2018, 280 p.
14. Ryabchuk M. Dvi Ukraini: real'ni mezhi, virtual'ni viyni [Two Ukraines: real borders, virtual wars]. Kiev: Kritika, 2003, 338 p.
15. Bulkina I. Novoe literaturnoe obozrenie [New literature review]. 2018, no. 15, pp. 240-245. [In Russian]
16. Efremenko D. V. Metodologicheskie voprosy izucheniya politiki pamyati. 2018: sb. nauch. tr. [Methodological issues of studying the politics of memory. 2018: collected articles]. Moscow; Saint-Petersburg: Nestor-Istoriya, 2018. [In Russian]
17. Leont'eva O. B. Istoricheskaya pamyat' i obrazy proshlogo v rossiyskoy kul'ture XIX -nachala XX vv. [Historical memory and images of the past in the Russian culture of XIX - early XX centuries]. Samara: Kniga, 2011. [In Russian]
18. Artyukh V. O. Shcho take istorichnapam 'yat'? [What is historical memory?]. Available at: http://https://essuir.sumdu.edu.ua/bitstream/123456789/31202/1/Artyukh_%20istory chna_pamyat.pdf
19. Selishcheva I. Pedagogika vishchoi ta seredn'oi shkoli [Pedagogy of higher and secondary school]. 2017, no. 1 (50), p. 223.
20. Babka V. L. Istorichna pam'yat' yak faktor politichnogo vplivu v nezalezhniy Ukraini: dis. kand. polit. nauk [Historical memory as a factor of political influence in independent Ukraine: dissertation to apply for the degree of the candidate of political sciences]. Nizhin, 2016, p. 95.
21. Mazur L. N. Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Ser. 2, Gumanitarnye nauki [Proceedings of Ural Federal University. Series 2. Humanities]. 2013, no. 3 (117), p. 246. [In Russian]
22. Nora P., Ozuf M., de Pyuimezh Zh., Vinok M. Problematika mestpamyati. Frantsiya-pamyat' [Problems of memorial places. France-memory]; transl. from French by Dina Khapaeva. Saint-Petersburg: Izd-vo Sankt-Peterburgskogo un-ta, 1999, pp. 30, 32. [In Russian]
23. Gritsak Ya. Strasti za natsionalizmom. Istorichni essee [Passion for nationalism. A historical essay]. Kiev, 2004, p. 27.
24. Kisla Yu. O. Naukovi zapiski Natsional'nogo universitetu «Kievo-Mogilyans'ka Akade-miya». Istorichni nauki [Scientific notes of the National University "Kyiv-Mohyla Academy". Historical sciences]. 2008, vol. 78, p. 35.
25. Girich I. Ukraini Cvropa potribna same dlya togo, shchob znayti sebe [Ukraine needs Europe to find itself]. Available at: https://www.prostir.ua/?focus=ihor-hyrych-ukrajini-evropa-potribna-same-dlya-toho-schob-znajty-sebe
26. Nagorna L. P. Istorichna pam'yat': teorii, diskursi, refleksii [Historical memory: theories, discourses, reflections]. Kiev: IPiEND im. I. F. Kurasa NAN Ukrai'ni, 2012, 328 p.
27. Istorik i vlada: monografiya [Historian and power: monograph]. Ed. V. Smoliy. Kiev: Institut istorii' Ukrai'ni NAN Ukrai'ni, 2016, 543 p.
28. Chubar'yan A. O. Dialog kul'tur i partnerstvo tsivilizatsiy: XIVMezhdunar. Likhachev-skie nauch. chteniya (g. Sankt-Peterburg, 15-20 maya 2014 g.) [Dialogue of cultures and partnership of civilizations: XIV International Likhachevskie scientific readings (Saint-Petersburg, May 15th-20th, 2014)]. Saint-Petersburg: Izd-vo SPbGUP, 2014, pp. 184, 185. [In Russian]
Карнишин Валерий Юрьевич доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Отечества, государства и права, Пензенский государственный университет (Россия, г. Пенза, ул. Красная, 40)
E-mail: valerykarnishin@mail.ru
Karnishin Valeriy Yur'evich Doctor of historical sciences, professor, head of sub-department of Russian history, state and law, Penza State University (40 Krasnaya street, Penza, Russia)
Образец цитирования:
Карнишин, В. Ю. Историческая память в интерпретациях украинских историков / В. Ю. Карнишин // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2019. - № 2 (50). - С. 100-107. -БОТ 10.21685/2072-3024-2019-2-8.
