CC BY
232
УДК 165.3
Р.Ю. Сабанчеев*
ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ КАК МЕНТАЛЬНОСТЬ**
В ходе исследования исторических событий всегда появляется обсуждение того, что мешает, а иногда и не позволяет нам «правильно понимать» прошлое в его целостности. Иными словами, в любом историческом исследовании всегда присутствует философско-методологическая проблематика. «Тотальная история», которую пытались воссоздать представители школы «Анналов», прежде всего, предполагала воссоздание картины исторической жизни во всей ее полноте, не ограничиваясь какими-либо определенными проблемами. И именно поэтому, встав на позиции междисциплинарных исследований, они показали, что ментальность носит исторический характер и ее можно реконструировать на основе источников разного вида: материальных, письменных, художественных.
Ключевые слова: школа «Анналов», междисциплинарный подход, исторический синтез, ментальность.
Historical memory as a mentality. RUSTAM U. SABANCHEEV (State Academic University Of Humanities, Moscow).
The word “history” is usually understood simply as a representation of the past. However, the work of the historian is not limited only to a simple representation of the past. In the course of interpretation of the past historians often appeal to something that hinders and sometimes does not allow us to «understand properly» the past in its wholeness. In other words, there are always philosophical and methodological issues in any historical research. The “total history”, which the representatives of the Annales School tried to recreate, primarily supposed the reconstruction of the holistic picture of historical life without limiting it to studying of any particular issues. By adopting interdisciplinary research method, the representatives of the School showed that mentality is of historical character and may be reconstructed basing on the analysis of different sources - tangible things, written works or pieces of art.
Key words: historical research, philosophical issues, total history, The Annales School.
Ежедневно мы сталкиваемся с тем, что нам приходится сохранять в себе какую-либо информацию, а затем, в определенных ситуациях, воспроизводить её. Но мы об этом порой не задумываемся. Сохранение информации бывает непроизвольным. В совокупности этот процесс называется памятью. Однако так уж ли прост он на самом деле? «Без памяти, - писал С.Л. Рубинштейн, - мы были бы существами мгновения. Наше прошлое было бы мертво для будущего. Настоящее, по мере его протекания, безвозвратно исчезало бы в прошлом» [9, с. 302]. Вышеприведенная цитата говорит о том, что факт существования памяти является очень важным для человека и фактически детерминирует его существование.
Актуальность исследования проблемы памяти очевидна, ведь об этом феномене мы часто говорим в узком его понятии, не рассматривая рамки его использования. Память не достаточно понимать как процессуальное субъективное явление. Она имеет определенное надличностное значение. Так мы можем помнить себя, что уже говорит о нашей историчности. А если бы мы были «существами мгновения», было бы актуально говорить об истории вообще?
В обиходе «История» понимается просто как представление событий прошлого. Однако работа историка отнюдь не сводится лишь к простому представлению прошлого, ведь в истории можно выявлять и некоторые целостные констелляции коллективной
*САБАНЧЕЕВ Рустам Юнусович , студент 1 курса магистратуры факультета философии Государственного академического университета государственных наук, Москва.
E-mail: silvermarker@yandex.ru © Сабанчеев Р.Ю., 2013
**Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ. Проект № 13-03-00336.
памяти. И уж во всяком случае в качестве особой темы, в ходе интерпретации событий прошлого всегда появляется обсуждение того, что мешает, а иногда и не позволяет нам «правильно понимать» прошлое в его целостности. Иными словами, в любом историческом исследовании всегда присутствует философско-методологическая проблематика. Иногда она не очень заметна, но бывают периоды, когда она выступает на передний план. В современных исторических исследованиях эта философско-методологическая тематика оказывается весьма актуальной. Под вопрос сегодня ставится фактически эпистемологический статус исторического знания. Как заметил в своем выступлении на круглом столе в журнале Вопросы философии В.А. Лекторский, «...проблема, которая сегодня обсуждается: а возможно ли знание о прошлом? Не является ли то, что выдаётся за такое знание, не чем иным, как конструкцией, неким изобретением? То, что претендует на знание, должно быть истинным, т. е. говорить о том, что есть или было на самом деле. Конструкция не может быть истинной или ложной, а лишь хорошей или плохой с точки зрения её соответствия некоторым целям того, кто её создаёт. Конструктивистский подход в понимании высказываний о прошлом сегодня весьма популярен. Это относится и к реконструкции прошлых событий в жизни отдельного человека (воспоминания), и к текстам о прошлом, создаваемым профессиональными историками. В наши дни в науках о человеке весьма популярен т. н. «нарративный» подход. Например, его сторонники в психологии считают, что с этой точки зрения можно понять все проявления психической жизни, а память в первую очередь. Как считает один из адептов этого подхода, известный американский психолог Дж. Брунер, дело не в том, насколько ваш рассказ о собственном прошлом (т. е. ваши воспоминания) соответствует тому, что было на самом деле. Главное, чтобы ваши воспоминания соответствовали друг другу и тому, что вы переживаете сейчас. Т. е. главное - когерентность, а что было в действительности, совершенно неважно, тем более что с этой точки зрения неизвестно, что на самом деле в прошлом происходило» [7, с. 4].
В данной работе будут рассматриваться лишь некоторые, так сказать, внутриэпистемологические основания для проблематизации истории как науки, ясно обнаружившие себя в рамках одной, но весьма влиятельной современной исторической школы - Школы «Анналов». Речь пойдет об эпистемологических возможностях междисциплинарного подхода в исследовании исторических феноменов. В рамках «Новой исторической школы» предполагалось, что этот подход дает нам более полное представление об истори-
ческом событии. И в связи с этим будут обсуждаться изменения в понимании исторической памяти, так как апелляция к сознанию и бессознательным факторам делает главным объектом исследования истории не прошлое, но человека во времени, раскрывая через междисциплинарное исследование ментальность общества.
«Тотальная история» прежде всего предполагала воссоздание картины исторической жизни во всей ее полноте, не ограничиваясь какими-либо определенными проблемами. И именно поэтому, встав на позиции междисциплинарных исследований, представители исследуемой нами школы показали, что ментальность носит исторический характер и ее можно реконструировать на основе источников разного вида: материальных, письменных, художественных.
Первый этап включал две линии исследования:
1. Л. Февр, опираясь на психологию и цивилизационное понимание культуры, стремился создать историю чувств. Удивительное непостоянство, чрезмерную впечатлительность человека эпохи Средневековья Л. Февр объяснял контрастным состоянием материальной жизни того времени.
2. М. Блок отдавал предпочтение социологическому подходу. Он указывал на зависимость ментальности от существующих в обществе социальных структур.
Второе поколение «Анналов» выдвинуло идею более объективного изучения ментальности. В ментальных исследованиях предлагалось использовать метод структурирования изучаемой области, опирающийся на количественные методы. Р. Мандру и Ж. Дюби превратили размытое и неопределенное понятие ментальности в научную категорию, предложили изучать ментальность как систему, которую можно реконструировать, и они же сумели показать в эмпирических исследованиях изменчивость ментальных структур, а также рассмотреть возможные причины изменчивости.
Третье поколение стремилось проникнуть в глубины ментальных установок человека и общества. В трудах Э. Ле Руа Ладюри рассматривается биологический уровень ментальных структур, изучаются подсознательные реакции и их влияние на поведение людей, а потому являющиеся самыми могущественными по силе своего влияния на жизнь общества. Он говорит о неподвижных структурах. Ж. Ле Гофф же, соглашаясь с медлительностью изменения ментальности, стремится проследить эти изменения в другой сфере - сфере ценностных ориентаций отдельных социальных групп. Общая картина видения мира представлена для него в понимании человеком прошлого времени, труда, образования, социальной структуры
общества, разграничения в системе ценностей духовного и светского характера, отношение к земной жизни.
Итак, в рамках рассмотрения проблемы ментальностей прежде всего мы обратимся к Люсьену Февру. Как мы уже выяснили, история ментальности - это антитеза истории традиционной. Учитель Февра -Анри Берр - считал историю развитием психики, это предположение повлияло на Февра. Он вводит понятие outilage mental [4, с. 51] - «духовное оснащение», выявить которое можно, проанализировав словарь и язык эпохи, её символику, стереотипы поведения людей. Иными словами, «нужно выявить архетипы сознания, которые присущи людям данной эпохи и в которых они не отдавали себе ясного отчета, применяя их «автоматически», не задумываясь об их природе и содержании» [10, с. 33].
Трансформируя проблему ментальности на определенный исторический материал, французский историк пишет работу о Рабле - «Проблема неверия в XVI веке: эпоха Рабле». Уже в названии мы видим соотнесение личности и целой эпохи. Исследуя Рабле, Февр понимает, что для установки истину нужно исследовать не больше и не меньше как весь духовный универсум того времени.
Основные категории, которыми мыслит Февр, -«эпоха» и «цивилизация». В цивилизации воплощено единство различных сторон материальной и духовной жизни людей. Для того чтобы понять сущность цивилизации и поведения принадлежавших к ней людей, необходимо реконструировать присущий этим людям способ восприятия действительности, познакомиться с их «мыслительным и чувственным инструментарием». Индивидуальное же видение мира, по Февру, есть не более чем один из вариантов коллективного мировидения.
Культура образует некую невидимую сферу, за пределы которой принадлежащие к ней люди не в состоянии выйти. Они не осознают и не ощущают этих ограничений, поскольку находятся «внутри» данной ментальной и культурной сферы. «Субъективно» они ощущают себя свободными, «объективно» же они ей подчинены.
Ментальность общества служит глубинной основой, из которой и формируются важнейшие убеждения личности. Ментальности определяют несвободу личности от общества. «Да и можно ли представить себе человека - в том числе историческую личность
- в качестве некоей самостоятельной, независимой, обособленной силы. В качестве первозданного и непосредственного источника творческой энергии, если каждый человек подвержен столь сильным влияниям, дошедшим из глубины веков или порожденным теперешней средой, - влиянием прежде всего языковым
и техническим. все это позволяет сказать, что личность такова, какой ее делают эпоха и общественная среда».
Критически к работе Февра относится русский философ и мыслитель Б.М. Бахтин. Он говорит, что основная задача Февра - понять Рабле в условиях его культурной и интеллектуальной среды, в границах возможностей, доступных его эпохе. Нельзя понять XVI в., изолируя индивида от «морального климата» и «интеллектуальной атмосферы» эпохи. Главная задача историка заключается в том, чтобы установить, как люди 1532 г. (год выхода в свет первой книги -«Пантагрюэля» - Рабле) могли слышать и понимать «Пантагрюэля» и как они - они, а не мы - не могли его понимать. Необходимо прочитать текст Рабле глазами его современников, людей XVI в., а не глазами людей XX в. Февр пытается доказать рационалистический атеизм Рабле, решить множество других проблем. Но на вопрос, как же все-таки меняются ментальности, достаточно трудно найти ответ. У Февра можно обнаружить лишь один подход к этой проблеме: новые идеи и взгляды, высказанные представителями философской и религиозной мысли, раньше или позже находят признание и распространяются в определенных кругах общества и воздействуют на общее мировосприятие. Отсюда вырастает проблема связи между ментальностями и социальной структурой. Однако русский философ выдвигает свою концепцию, относительно которой о смене ментальностей свидетельствует скорее карновально-смеховая культура, нежели высокие духовные взгляды. «Февр не услышал смеха Рабле» [1]. «В каждую эпоху шутят по-разному». «Февр воспринимает смех Рабле и его эпохи как человек XX века»[1], а это значит, что он сам грешит анахронизмом.
Для Февра остается важным вопрос о том, каким образом происходит обмен мыслями между личностью и обществом. В качестве иллюстрации мы можем привести пример из одной статьи книги «Бои за историю» о соотношении реформации и капитализма.
Буржуазия XV в. горда тем, что она смогла достичь и, тем не менее, её терзает мысль о спасении души, так как еще слишком сильны религиозные мотивы и настроения в обществе. Лютер ненавидит буржуазию. Однако лютеранская идея говорит о том, что вера оправдывает их деяния, т. к. благополучие и богатство - и есть служение Богу, ибо это его благосклонность. К тому же буржуазия может общаться напрямую с Богом без посредников. Критика церкви М. Лютером совпала с ментальными установками зарождающейся буржуазии. Здесь мы видим пример. когда личность воздействует на определенную социальную группу, причем опосредованно, через критику церкви, меняя её ментальные установки.
Большинство членов общества не способны словесно выразить те новые тенденции общественного сознания, которые само же и формирует в своей материальной, социальной, культурной деятельности. Однако личность более подготовлена, она не испытывает затруднений в выражении своих мыслей, она способна на рефлексию собственного состояния и состояния общества. Хотя сознание личности определяется ментальностью общества, личность может интуитивно почувствовать или осознанно уловить и оформить словесно идеи, уже существующие в обществе. Личность в любом случае становится исторической, т. к. способствует изменению хода исторического развития. Если идеи личности не востребованы
- она остается в одиночестве и может быть будет востребована другими поколениями.
Однако если ментальные установки определяют жизнь общества, то как возникают они сами? Февр приходит к пониманию этого вопроса, исследуя материальные и социальные установки человека прошлого и сегодняшнего и сопоставляя их чувства и поведенческие реакции.
Коллективная психология формируется так же под воздействием ментальности. Эмоции связывают людей, которые поочередно становятся то их зачинщиками, то передатчиками, что разнообразит чувства и реакции каждого человека. Повторение одних и тех же эмоций при одинаковых обстоятельствах в конце концов складывается в социальный институт. «Установившаяся таким образом согласованность и одновременность эмоциональных реакций обеспечивает группе относительно большую безопасность и силу: сложение подлинной системы эмоций подчас оправдывается полезностью этой системы. Эмоции превращаются в некий общественный институт. Они регламентируются наподобие ритуала» [10, с. 74] . Так, многие церемонии у первобытных народов имели целью через одинаковые позы и жесты вызвать одинаковые эмоции, сплотить людей и подготовить к общему деянию. Это, в свою очередь, формирует систему отношений людей к отдельным явлениям жизни, которые через традиции передаются последующим поколениям, «мертвые все еще сохраняют власть над нами, живыми» [10, с. 90]. Таким образом, ментальность - уровень общественного сознания, на котором мысль не отделена от эмоций», она принадлежит плану содержания, а не плану выражения. Ментальность статична, поэтому мы можем обнаружить в себе наследие прошлых веков как в снятом, так и в открытом виде.
Следующий исследователь ментальностей, чьи работы мы рассмотрим, это Марк Блок. Он пользуется социологическим подходом для анализа феномена.
Блок редко использует термин «ментальность», заменяя его словосочетанием «общественное сознание», либо используя слова с определениями «коллективный» или «общий».
Человек и общество зачастую действуют неосознанно, совершенно необъяснимо с точки зрения современных людей. Однако объяснения нелогичного поведения человека прошлого вполне становится понятным, если принять в расчет его ментальные установки.
Особенностью общественных ментальных установок является то, что они включают в себя два элемента: ментальные установки предшествующего периода и ментальные установки, сформировавшиеся в настоящее время. Ментальные установки прошлого находятся на уровне неосознанного, можно сказать, в снятом виде. Отмечая религиозность Средневековья, Блок указывает на наличие в ней множества пережитков язычества. Так же коллективная ментальность связана с материальными условиями жизни общества и с социально-политическими процессами. Все это ясно показано в работе Блока «Короли-исцелители». Автор прослеживает историю возникновения и длительного бытования во Франции и Англии веры широких масс населения в чудодейственную силу своих монархов. Король - наместник Бога, помазанник церкви, обладал в глазах подданных даром простым прикосновением исцелять больных золотухой. Королевская власть, традиционно рассматривавшаяся историками исключительно в качестве государственного, юридического института, выступает на страницах книги Блока в контексте коллективных представлений, которые на протяжении многих столетий владели умами и чувствами народа: в Англии эта вера продержалась вплоть до начала XVIII в., во Франции - еще дольше - до конца первой четверти XIX в. Лишь революции Нового времени развенчали божественный авторитет монарха и связанные с ним религиозно-магические представления.
Перед нами проявление коренных установок коллективного сознания, которые на определенном этапе были использованы монархией и духовенством в собственных целях.
Характеристика ментальности общества в целом дополняется характеристиками ментальностей различных социальных групп общества. Для каждой социальной группы характерны свои особые ментальные установки, помимо присущих всему обществу. Блок говорит, что конституирование общественного класса «сопровождается формированием специфического классового самосознания» [2]. Например, крестьянин связан с землей; монах, не умеющий читать священное писание или священника, дурно образо-
ванного и потому неспособного противостоять крестьянским суевериям; представителя благородного сословия, для которого оценка со стороны собратьев по классу имеет большую силу, чем материальное благополучие.
Если для Л. Февра ментальность статична, то М. Блок обращает внимание на её изменчивость. С изменением материальных условий, появлением новых социальных групп, либо изменениями внутри уже существующих, должно произойти изменение ментальности в обществе в целом.
Важнейшим методом выявления сознания человека прошлого является анализ его языка. Человеческая мысль не оторвана от способов поведения людей, но входит в них и потому может быть обнаружена исследованием исторической семантики. История - наука о людях во времени, поэтому изучение исторической лексики должно сопровождаться стремлением вскрыть смысл, который люди изучаемой эпохи вкладывали в свои слова и формулы. «Помазание короля, наверняка, трактовалось в 12 веке как священнодействие - слово, несомненно, полное значения, но в те времена еще не имевшее гораздо более глубокого смысла, который придает ему ныне теология, застывшая в своих определениях и, следовательно, в своей лексике» [3].
В смене терминологии, в насыщении старых слов новым смыслом отражаются изменения социальных институтов.
Исследованию ментальности способствует и изучение ритуалов. Знаменитый обряд посвящения юноши в рыцаря М. Блок связывает с формированием класса феодалов. Ритуал включает в себя физическое соприкосновение посвящаемого юноши и посвящающего сеньора, напоминающий обряд посвящения в сан священника. М. Блок сближает этот ритуал с инициациями молодых людей в примитивных обществах, в частности у германцев. Но если у германцев посвящение юноши было лишь ритуалом вступления в состав народа, где воином должен был стать каждый молодой человек, то в феодальном обществе, где складывается особая группа профессиональных воинов, в которую входят вассалы и сеньоры, эта церемония превращается в форму вступления в класс. Таким образом, для М. Блока «с изменением социальной среды соответственно изменилось и человеческое содержание акта».
Более активное применение понятие «ментальность» получило в послевоенный период (Р. Мандру и Ж. Дюби). Историки понимали её как определенную систему представлений - «из мозаики разрозненных психологических признаков, социологических норм, профессиональных установок сложить картину кол-
лективной психологии изучаемой эпохи». Замечу, что здесь очень ясно выступает психологический, социально-психологический стержень этого понятия, призванного синтезировать все многообразие эпох в междисциплинарном историческом исследовании.
Мандру предлагает воссоздать менталитет человека во всей полноте его детерминант и составляющих, последовательно проходя несколько этапов исследования: «1. Условия материального существования;
2. Средства познания, в т. ч. ментальный инструментарий (человек технический); 3. Социальная среда;
4. Повседневные занятия (профессиональная деятельность и развлечения) 5. Духовная деятельность (наука, искусства); 6. Формы социального и духовного эскапизма (бродяжничество, мистика, самоубийства). Завершающим этапом реконструкции и синтезирующей характеристикой духовности выступает картина мира изучаемой эпохи» [11].
Таким образом, процесс реконструкции идет от физиологического этапа до исследования духовности. А в итоге все соединяется вместе. На основе положенной схемы Мандру пытается проследить зависимость психологического облика личности от типа деятельности, от характера труда и получает три вида ментальных установок: Homo faber, Homo lucrans, Homo ludens (Человек мастер, Человек наживающий и Человек играющий), которым соответствуют сельское хозяйство и ремесло, торговля, наука и искусство.
Установление изменчивости ментальности требовало выяснения вопроса о причинах этой изменчивости. Дюби и Мандру считают причиной изменений в ментальных установках те катаклизмы, которые переживает общество. Для Дюби, к примеру, таким фактором может выступать знаменитая эпидемия чумы 1348 г.: европейцы помимо стремления к небесной жизни все активнее стремятся получить наслаждение в жизни на земле.
Ж. Дюби и Р. Мандру показывают диалогический характер отношений между индивидом и его социальным окружением. Не только социальное окружение формирует ментальные установки личности, но в отдельных случаях «реакция индивидуумов изменяет среду». Поэтому история ментальностей должна быть не только социальной, но и биографической.
Ле Руа Ладюри. (третье поколение анналов) выдвигает, подобно Февру, на первый план социальную психологию, толкуемую на основе фрейдизма. Занимается он неподвижной, или «застывшей», историей. Одно из наиболее ярких его исследований - «Монтайю, окситанская деревня. 1294-1324». Здесь рассказывается
о жизни в маленькой деревушке, где основой, определяющей отношения между людьми, является «кре-
стьянская семья, воплощенная насколько возможно, в непрерывном существовании дома и в повседневной жизни группы людей - «домашних», совместно проживающих под одной крышей, на местном наречии эта целостность именуется осталь» [8]. Смысл жизни жители Монтайю видят лишь только в сохранении собственного «дома». Любые формы деятельности связаны с осталем: и благополучное продолжение рода, и воспитание детей, в качестве помощников в ведении хозяйства. Ле Руа Ладюри подчеркивает важную роль в этом биологического фактора, который непосредственно и влияет на отношения между людьми. Бессознательные инстинкты, среди которых главное место принадлежит стремлению к сохранению и продолжению рода, являются мощной силой, способствующей его выживанию.
Рассмотрев данный пример, мы можем увидеть, что анналисты уделяли значимое исследованию бессознательного в ментальных структурах. Установки на сохранение рода путем простого воспроизведения, по сути, сделали историю селения Монтайю неподвижной. Дом здесь стал главной ценностью. Однако не стоит забывать, по завещанию самого анналиста, оценки и исследования, приведенные здесь, связаны лишь только с данной местностью. Ментальные установки препятствуют экономическому прогрессу, переходу от традиционного общества к индустриальному. Чтобы переход совершился, необходимо изменение ментальности, увеличение в ней доли сознательного фактора.
Другой исследователь - Ж. Ле Гофф - предстает как историк социально-культурной направленности. Он стремится обнаружить «взаимовлияния и взаимосвязи между разными пластами и уровнями социального» [5]. Под исследованием ментальности Ж. Ле Гофф видит, прежде всего, изучение истории коллективной психологии и массовых представлений, позволяющих воссоздать видение мира людьми прошлого. Однако исследование ментальности таит в себе проблему, ибо она «неявна, имплицитна», «диффузна и размыта» [6]. К исследованию в сфере ментальностей Ле Гофф относит достаточно абстрактные понятия, от которых, однако, зависят изменения в жизни общества, - понимание человеком времени, труда. «Так мое внимание оказалось обращено на два понятия - труда и времени, и я старался проследить их идеологические трансформации в конкретных общественных условиях развития» [5, с. 210]. Понятие «время» очень хорошо соотносилось с различными видами социальных групп. Для синьоров время было символом власти, церковь приспосабливала время престольных праздников ко времени сельскохозяйственных работ. Это говорит о том, что категории ментальных установок непосредственно соотносятся с материальной жизнью.
Для Ле Гоффа ментальность - это медленно изменяющаяся историческая реальность. Однако, в отличие от Ладюри, Ле Гофф стремится выявить именно изменения, происходящие в ментальностях. Он придает главное значение изменению в ценностных ориентациях. О причинах подобных изменений французский историк говорит вполне определенно: это «...экономические преобразования, назревающие там и тут, ведущие к более или менее радикальным, более или менее быстрым сменам воззрений...» Помимо этого Ле Гофф указывает на важную роль феномена воображаемого (который тождественен в свою очередь чудесному), его главными функциями являются компенсаторная, создающая противовес банальности повседневного существования, и функция культурного сопротивления официальной христианской идеологии. Воображаемое творит реальность, поскольку питает чувства и мысли человека, заставляет его действовать и в свою очередь так же является историческим явлением.
Таков, по сути, итог предпринятых Ле Гоффом исторических исследований ментальности: воображаемое творит реальность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и Народная культура Средневековья и Ренессанса: 2-е изд. М. : Худож. лит., 1990. Электронный ресурс: http://www. philosophy.ru/library/bahtin/rable.html
2. Блок М. Апология истории. М. : Наука, 1973. Электронный ресурс: <http://www.gumer.info/bibliotek_ Buks/History/Blok_M/06.php>
3. Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк о сверхъестественном характере королевской власти. М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. Электронный ресурс: <Ы1р:// www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Blok/03.php>
4. Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. М. : Издательство «Весь мир», 2008.
5.Ле Гофф, Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада / перев. с франц. С.В. Чистяковой и
Н.В. Шевченко; под ред. В.А. Бабинцева. 2-е изд., испр. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2002.
6. Ле Гофф Ж. С небес на землю // Одиссей: Человек в истории. М., 1991 С. 20-44.
7. Лекторский В.А. Выступление на круглом столе «Знание о прошлом в современной культуре (материалы «круглого стола»)» // Вопр. филос. 2011. № 8. С. 4.
8. Ле Руа Ладюри Э. Монтайю, окситанская деревня / пер. В.А. Бабинцева и Я. Ю. Старцева. Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2001. Электронной ресурс: http://dvdnd. ucoz.ru/_ld/0/61_gRx.pdf
9. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии: в 2 т. Т. I. М. : Педагогика, 1989.
10. Февр Л. Бои за историю / А.Я. Гуревич. М. : Наука 1991.
11. Шкуратов В.А. Историческая психология. М. : Смысл, 1997. Электронный ресурс: <http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Psihol/Schkur/02.php>
REFERENCES
1. Bakhtin, M. M., 1990, Tvorchestvo Fransua Rable i Narodnaya kul’tura Srednevekov’ya i Renessansa [Rabelais and Folk Culture of the Middle Ages and Renaissance], Moskwa: Hudozh. lit. (in Russ.) URL: http://www. philosophy.ru/library/bahtin/rable.html
2. Bloch, M., 1973, Apologiya istorii [The Historian’s Craft] Moskwa: Nauka. URL: http://www.gumer.info/bibliotek_ Buks/History/Blok_M/06.php
3. Bloch, M., 1998, Koroli - chudotvorcy. Ocherk o sverh'estestvennom haraktere korolevskoj vlasti [The magic-working kings. The royal touch: sacred monarchy and scrofula in England and France] Moskwa: Shkola. (in. Russ.) ( URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/ History/Blok/03.php
4. Brodel, F., 2008, Grammatika civilizacij [The History of Civilizations], Moskwa: Ves’ mir. (in Russ.)
5. Le Goff, Zh., 2002, Drugoe Srednevekov’e: Vremya, trud
i kul’tura Zapada [Time, Work, & Culture in the Middle Ages], Ekaterinburg: izd-vo Ural, un-ta. (in Russ.)
6. Le Goff, Zh., 1991, S nebes na zemlyu [From heaven to earth], Odissej: Chelovek v istorii, pp. 20-44. (in Russ.)
7. Lektorskij, V.A., 2011, Vystuplenie na kruglom stole «Znanie o proshlom v sovremennoj kul’ture» [Round table discussion “Knowledge about the past in the modern culture”], Voprosi filosofii, no. 8, p. 4. (in Russ.)
8. Le Roy Ladurie, E., 2001, Montajyu, oksitanskaya derevnya [Montaillou, village occitan], Ekaterinburg: izd-vo Ural, un-ta. (in Russ.) URL: http://dvdnd.ucoz.ru/_ld/0/61_gRx.pdf
9. Rubinshtejn, S.L., 1989, Osnovy obschej psihologii [Fundamentals of general psychology], Vol. 1, Moskwa: Pedagogika. (in Russ.)
10. Febvre, L., 1991, Boi za istoriyu [Fights for history], Moskwa: Nauka. (in Russ.)
11. Shkuratov, V.A., 1997, Istoricheskaya psihologiya
[Historical psychology], Moskwa: Smysl. (in Russ.) URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Psihol/Schkur/02. php
