CC BY
44
УДК 908
ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ ЧЕРТ РУССКОЙ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ (НА ПРИМЕРЕ КУРСКОЙ ГУБЕРНИИ)
Тинякова Е.А.
Исследование посвящено раскрытию влияния исторического процесса на содержание и формы русской народной традиционной культуры. В качестве иллюстративного материала были взяты исторические источники, в том числе архивные, по Курской губернии. Автор просматривает влияние крепостного права на традиционную культуру, а также его отмены и переход крестьянской культуры в городскую. С другой стороны представленное исследование позволяет видеть исторически повествовательный контекст русской народной традиционной культуры.
Ключевые слова: исторический процесс, традиционная культура, обычаи, обряды, фольклор, крепостное право, отмена, революционность, общинность, историческая повествовательность.
HISTORICAL DEPENDENCE OF RUSSIAN TRADITIONAL CULTURE (ON THE MATERIALS OF KURSK GUBERNIA)
Tinyakova E.A.
The research is devoted to the influence of historic process on the content and forms of Russian traditional culture. Historical sources and archive materials about Kursk gubernia serve as illustrative examples. The author analyses the influence of serfdom on traditional culture, its cancelling and transition of peasants' culture into towns and cities. On the other side the r e-searcher urges to see the historical narrative context of Russian traditional culture.
Keywords: historical process, traditional culture, customs, traditions, folklore, serfdom, cancelling serfdom, revolutionary, commune mentality, historical narration.
В русской народной традиционной культуре два духовных ориентира-с одной стороны героика, удаль, мужество и отвага, а с другой стороны-всевозможные негативные проявления души человека, порожденные жестокостями текущей жизни, например в обрядовом цикле это проявляется в бесчинстве и грубых формах [4].
Для рассуждений о влиянии крепостного права на русскую народную традиционную культуру не менее важно понимание причин его появления [9]. В далекие дохристианские времена славяне селились в «диком поле»-так назывались незаселенные земли. Земледелие было основным видом хозяйственной деятельности, для выживания необходимо было единение, но неравенство в то далекое время было мягкого характера [8], как отмечают историки. С точки зрения народной традиционной культуры это время падает на былинный период фольклора. Лаппо-Данилевский А.С. делает вывод, что свободный человек превратился в крепостного в XVI-XVII веках [6]. Крепостное ярмо стало жестоким испытанием для крестьян. «Русский крепостной крестьянин вырождался. В последние десятилетия перед освобождением естественный прирост крепостного населения приостановился. Во многих местах выродился и его физический тип, могучая физическая сила, отвага, сметка, лукавая свободная речь, которая так типична для былинного богатыря крестьянства Микулы Селянино-вича, все это сгинуло, все это стерлось под тяже-
лой пятой крепостного дворянства» [8]. Уже за 100 лет до реформы рост удельного веса крепостного населения остановился, а с 1782 года началось его падение [10;11].
К началу ХХ века крестьяне имели предельно малый доступ к образованию и уровень грамотности был значительно ниже по сравнению с ситуацией в Европе. Русская традиционная культура существовала почти три века на устной традиции передачи жизненного опыта, который отбирал темы мудрости жизни [3;13]: организация труда и его качество, отношения людей в резкой полярности-осуждение лжи и других пороков и прославление удали, смекалки. Разрыв между «верхом» и «низом» этнографического содержания русского народа выразился в грубых вариантах критичности простого народа по отношению к социальным верхам: культурная и материально-предметная грубость были формой протеста, и эта черта глубоко вошла в плоть русского народа. Понятие о поддержании, воспроизведении и ориентации простого русского народа, крестьянства, на духовно совершенный слой общества практически не существовал в массовом масштабе. Письменность крестьянства была в зачаточном состоянии, но устная традиция развивалась и показывала интеллектуальное развитие крестьян [3;8].Устная традиция имела строгий отбор того, что было приемлемо для жизни и должно было сохраниться как способ адаптации к жиз-
ненным условиям, поэтому устная традиция выкристализовывала народную мудрость.
Слишком низкие социально-
экономические стандарты крепостной зависимости были одной из причин неудержимо возросшей революционной ситуации в России. Когда нет возможности разработать продуманную социально-переустроительную теорию, то накал желания все сокрушить приобретает гигантские размеры [16; 17]. Созревшее недовольство в среде простого народа было настолько бурным, что стало уничтожать под корень все подряд без разбора. Это относится к крестьянским восстаниям, локальным бунтам, беспорядкам после отмены крепостного права. Хотя, как ни странно, в русских народных сказках не отразилась волна народного возмущения, направленная на реконструкцию общества. Самой критичной формой русской традиционной культуры был кукольный театр Петрушки, но он был запрещен цензурой к концу 19 века. Из всех составных частей фольклора песни больше всего насыщены темой переустройства общества, так как из всех компонентов фольклора они несут в себе наибольший организующий заряд [18]. И в дальнейшем только в песенном фольклоре появился историко-революционный жанр.
Тяжелой, безотрадной была жизнь крепостного крестьянина. Черноземный центр был оплотом крепостного права в России. Здесь было сосредоточено около четверти всех помещиков и почти пятая часть крепостных России. В руках у 23728 помещиков находилось 1867313 крестьян [7]. Крупнопоместными были помещики, имевшие 100-630 душ мужского пола из крестьян. Самые крупные помещики были: граф Д.Н. Шереметьев (27368 крепостных крестьян), князь В.И.Барятинский (11042 душ), князь Н.Б. Юсупов (8002 душ), граф А.Н. Толстой (6979 душ). У мелкопоместных помещиков было менее 21 душ крепостных, некоторые имели 1-2. В 1862 году мелкопоместных помещиков было 3134 землевладельца, все они в сумме имели 22711 крестьян ( в среднем по 7 душ крепостных), то есть меньше, чем Д.Н. Шереметьев [1]. Доля поме-щечьей запашки превосходила долю крестьянской в соотношении 2,4 или 2, 3; она составляла 51% общего количества земли в дворянских имениях, причем это были лучшие земли. Иногда у крестьян было менее 1 десятины. В 1860 году в 630 имениях с числом крепостных свыше 100 дущ было 2234 безземельных [13]. Крестьянам давали худщую землю: песчаную, глини-стую,овраги, косогоры, рытвины, с кустарника-
ми, низменности склонные к болотистости. Из-за этого были конфликты помещиков с крестьянами. Например, в деревне Мухино Фатежского уезда у помещика Болычева, в селе Кудиново Льговского уезда у помещицы Е.А.Ржевской [1]. Все лучшие сенокосы находились в руках помещиков, леса принадлежали помещикам, а кустарник отдавали крестьянам. Гнет крестьян заключался в следующих мерах: крестьян лишали лучших усадебных земель, прогонов для скота или взимали за это штраф, затрудняли доступ к водопоям, прудам, земли крестьян были либо разбросаны, либо далеки от дворов, помещики могли переселять целые усадьбы для построения дороги или в случае обнаружения в недрах каких-либо ценных природных запасов. Крестьяне иногда подавали жалобу за насильственное переселение. Например, были жалобы на помещицу М. Сорокину и Е. Веревкину в деревне Добрый Колодезь Тимского уезда [1]. Приведенные на примере Курской губернии условия жизни не позволяли эстетизировать народную традиционную культуру и жизнь в целом. Однако разница между «верхом и низом» пространства народной традиционной культуры в материальной плане и словесном была неодинаковой. В материальной традиционной культуре предметы быта, крестьянского труда, одежда были пригодны для использования в жизни, но максимально простыми, лишены всяких эстетических черт для обыденного употребления. Народный костюм, предметы народных промыслов были очень эстетически привлекательны у крестьян, помещики которых поощряли, и сами крестьяне вели более или менее достойный уровень жизни [12]. Праздничный народный костюм был эстетическим фокусом и апогеем красоты в традиционной культуре. Однако словесная культура, устное творчество и песенное [5; 14], несли привлекательные эстетические черты, в ней не просматривалось противопоставление крестьян по материальному положению, более того эта часть традиционной культуры получала хорошую оценку среди дворян [2]. По своей философской мудрости песенный и словесный фольклор имеют непреходящую историческую ценность. Именно эта черта дала народной культуре твердую традиционную стабильность.
Обратим внимание на такую черту крестьянского менталитета как общинность, которая помогала в минуты крепостного права, а потом помогала ему выйти из рабской зависимости от помещиков. «Общинное землевладение в России есть факт, выражающий такое от-
ношение человека к земле, какого не существует вообще в остальном цивилизационном мире» [9]. Общинность определяла трудовую деятельность и семейную, одним словом быт в целом. В общине все было взаимосвязано, законы жизни в общине давали естественные права на дары природы. Однако как отмечает В.А.Панаев, бедность в России не от общинной формы жизни, а от необразованности, автор добавит-социальной зажатости, которая не позволяла крестьянину совершенствоваться в трудовом и культурном плане. В Малороссии и на юго-западе России принцип общинного землевладения был слабее выражен, чем в Ве-ликороссии. Ближе к Украине люди более склонны к хуторскому, индивидуальному хозяйству. Общинность давала крестьянину такие моральные черты: взаимопомощь, взаимоподдержка, повышение социальности в отношениях, так как и в труде, и в празднике члены общины всегда были вместе. Сущность русской традиционной культуры-в ее общинности (между прочим, коллективность русского менталитета довольно сильная социально-историческая черта, и она передается через историю, но безусловно трансформируется; однако этот вопрос заслуживает отдельного исследования и другой статьи). Каноничность, сохранность традиционной культуры обязана именно общинности менталитета крестьянина.
Гнет помещиков во времена крепостного права практически отбирал у крестьян проявление личности [9; 10]. В 1758 году в селе Смородинном Курской губернии крестьяне за бунт были частью повешаны, биты кнутом, наказаны рванием ноздрей, сосланы на каторгу. Жизненные трудности и жестокости дали довольно обширный пласт трагической темы в народной культуре. Это жанр оплакивания умерших. Трагично проявляемая скорбь была нацелена на сильное воздействие на душу скорбящих: причиняя душевную боль себе, скорбящие как бы заглушают тоску по ушедшему из жизни (это кстати сказать самый архаичный тип скорби). В плане традиционной культуры похоронный обряд имел мало черт, которые служили бы объединению скорбящих по умершему. Большой информационный блок русской традиционной культуры составляли плачи матерей о сыновьях, отданных на солдатскую службу.
Грубое жестокое отношение плодило ответное искажение души крестьян. И это послужило формированию черт грубости. В Курском областном архиве в рукописных фондах хранят-
ся жалобы крестьян на жестоких помещиков. Некоторые жалобы были рассмотрены и приняты меры, но они были незначительны в обширном жестоком пространстве крепостного пра-ва.Исследователи курских народных песен П. Бульбанюк и П. Лебедев отмечали довольно значительный пласт «сатанинских» и «бесовских песен» [5]. Невозможность противостояния жестокости крепостного права проявлялась и в обрядовой форме русской традиционной культуры. В народном календаре Курского края есть такой обрядовый праздник Абала 28 июня. В этот день запрягали вдову в соху, опахивали деревню, били в заслонки, бегали вокруг села, ломали палки, кричали диким голосом. Бесчинства в Петров день проявлялись в следующем: воровали домашнюю утварь с плетней, лестницы с подворий, кошели, грабли, метлы, забрасывали колеса, бочки, топоры, ведра на крышу изб, затыкали тряпками трубу, перепутывали дорогу нитками, стучали в окна ночью, пугали собак, выпускали коров, овец из хлева. Ритуалы бесчинства, проявлявшиеся в разбрасывании, воровстве, разрушении, относились к защитным, охранительным, очистительным [4]. И проявившиеся в дальнейшем разрушительные действия во время революции 1917 года были «оттренированы» в выражении недовольства народа под наиболее жестким ярмом крепостного права.
Зло в русском народе всегда гуляло бесшабашно. Согласно русской мифологии, ведьмы устраивали свои сборища трижды в году: во время встречи весны, в ночь на Ивана Купалу и в Зимние святки. «Ведьмы предаются дикому разгулу, любовным наслаждениям, объедаются и пьянствуют, поют и пляшут под звуки нестройной музыки» [19]. Думается, справедливо можно отметить, что в негативном проявлении национального менталитета присутствует «мифология ведьм». С другой стороны, в традиционной культуре крик, буйство выполняли защитные функции. На праздник Коляды в целях отпугивания вредоносных сил люди бегали с криком и шумом, ударяя в бубны, тазы. В сказках можно встретить эпизоды о буйстве Домового, когда он сердится. По народным преданиям рассерженный Домовой своим беспорядком и шумом может выживать людей из дома. Однако буйство Домового-это ответ на отступление от нравственных норм жизни в семье. Фольклорные образы тоже поддерживали моральные нормы, были своеобразным воплощением запретов. Кикимора-еще один вредоносный персонаж традиционной культуры. Своими
злыми шалостями она символизирует вредность и злобу повседневной жизни.
Другим последствием жестокости крепостного права в русской народной традиционной культуре было нарастание мистики в трактовке жизни. Некоторые действия запрещались, так как боялись, что «защекочит русалка». При виде летящего стада диких гусей надо было положить пучок соломы в гнездо сидящей на яйцах птицы для хорошего выводка. Если дождь размывал много канавок, то по народному поверью это предсказывало, что будет много покойников. Кукушка по поверью куковала к несчастью, а соловей-к радости. Смотрение в зеркало при приеме пищи могло «съесть» красоту. По мистическим поверьям нельзя разгонять гнездо ласточки. Можно привести еще много народных поверий, базирующихся на мистике, совершенно необъяснимых, большинство из них сохранялось в устной традиции, а позже переродились в игровые действия. Появление таких как бы нелогичных в объяснении действий, но стабильно удерживавшихся традицией, понятно с точки зреяния психологии: упор на непонятное действие блокировал тревогу.
Курская губерния отличалась черноземьем, землей высокой плодородности и считалась самой «распаханной» в России, она была также оплотом барщины, которая соединялась с оброком. Оброк имел место в крупных имениях, так как помещики находились в больших городах на государственной службе. В Курской губернии У крестьян была на оброке, но оброк был наименьший по сравнению с другими черноземными губерниями - размер оброка компенсировался плодородием земли и хорошими урожаями [15]. Перевод крестьян в дворовые был проявлением кризиса помещичьего хозяйства перед реформой. Начинает возрастать потребность помещичьего хозяйства в неземельных профессиях: шорники, кузнецы, садовники, скотники, виноделы, сыровары, писари, кладовщики и др. Дворовые имели свои малые хозяйства: огороды, сенокосные луга, землю для посева льна, некоторые держали коров, овец, свиней, птиц. Профессии дворовых были следующие: конторщик, фельдшер, лесник, огородник, садовник, мельник, пастух, слесарь, кузнец, столяр, ткач, кирпичник, каменщик, плотник. Формирование таких людей развивало тип городской культуры в сельской. По сравнению с другими губерниями центрального Черноземья в Курской губернии было больше всего дворовых [7].
Крепостное право отмирало довольно немирными путями. По Курской губернии наблюдались беспорядки. В донесении министра внутренних дел Александру II от 18 мая 1862 года отмечались наибольшие беспорядки в Симбирской, Курской, Подольской, Вятской губерниях [10]. «В 60-х г.г. личность крестьянина оторвалась от личности помещика, но крестьянское сословие по-прежнему оставалось на цепи у поместного дворянства и бюрократии. Конечно, эта цепь была более просторной, чем цепь крепостная... но и эта цепь была цепью тяжелой, которая пригибала народную дущу книзу, не давала ей развить всей ее предприимчивости, всех ее богатых талантов, всех ее глубоких общественных навыков, эта цепь, которую при всяких удобных обстоятельствах старались сделать покороче, особенно в 80-е годы» [8].
Недостаточность сил и средств противостоять жестокостям жизни до реформы и после нее проявлялась в генерировании деструктивных социальных сил, «народном нигилизме», в котором В.Г.Белинский усматривает исток атеизма. Литературный критик определял черту атеизма как составляющую народного менталитета. Отказ от Бога привел к возможности безудержного проявления зла, которое выразилось в сокрушительных действиях впоследствии и в революциях 1905 и 1917 годов. А русский писатель Ф.М.Достоевский называл революционные события «приходом антихриста».
Русский этнос развивался неровно в социальном плане. Велик был разрыв между верхним и нижним слоями социальной структуры общества. Несмотря на исторические трудности русская народная культура называется «традиционной», то есть ее крепко держала традиция, и исторические катаклизмы все же не смогли исказить ее исторический повествовательный метод. Жесткая традиционность русской народной культуры дала удивительную русскую национальную черту-терпение при казалось бы невозможных обстоятельствах. Истинность исторического повествования в народной культуре с одной стороны поддерживал идеал красоты, выраженный прежде всего в привлекательности русского праздничного народного костюма (человек создавал свой образ красоты в одежде в противовес к эстетически грубой жизненной реальности), а с другой стороны в непреходящей мудрости народных пословиц и поговорок. Экологический контекст русской народной культуры в песенном творчестве и календарно-земледельческих обрядах
возносил душу крестьянина к объективной справедливости природы, которая часто вос-принмается как божественный смысл, только не облаченный в христианские каноны. Отсюда можно сделать вывод, что устойчивость к жизненным трудностям русского крестьянского менталитета черпала энергию в силах природы, то есть русский национальный тип мышления глубоко экологичен. Другой очень важный вывод из представленного фрагмента исследования заключается в том, что исторические искажения менталитета с одной стороны и пути его преодоления, в настоящей статье крестьянства, нельзя сбрасывать в прошлое как исторически «отработанное жизнью», 155 лет для исто-рии-это небольшой строк. Однако по историческим материалам (в качестве исторической типичности на примере Курской губернии) нужно внимательно рассуждать, что же оставило большие исторические следы- само крепостное право или 30-летний его уход в прошлое России (его отмена). С другой стороны автор старалась показать, что революционные настроения народа во время первой 1905 г. и второй 1917 г. революций имели историческое созревание еще во времена крепостного права, а в дальнейшем во время локальных бунтов и недовольств в пореформенное время.
Список литературы
1. Богданов Г.М. Проведение реформы 1861 года в Курской губернии // В помощь учителю. Сборник методических разработок по краеведению. Курск, 1959. С. 28; 46; 48-57.
2. Гольцев В.А. Законодательство и нравы в России XVIII века.-СПб.: 1896.
3. Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян. Москва: Издательство «Наука». 1986.
4. Занозина Л.О. Обряды Курского народного календаря // Сеймские берега. Курск, 1995.
С 5-6.
5. Курские народные песни / Сост. П. Бульбанюк, П. Лебедев. Курск, 1962. С. 10.
6. Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории: в 2-х тт. / Сост. Р.Б. Казаков, О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева. М.: РОССПЭН, 2010. 408 с.
7. Литвак Б.Г. Русская деревня в реформе 1861 года. М., 1972. 424 с.
8. Николаев А. История русского крестьянства. СПб.: 1909.
9. Общинное землевладение и крестьянский вопрос. Собрание брошюр и статей В.А. Панаева. СПб., 1881. С. 89.
10. Отмена крепостного права (доклады министра внутренних дел о проведении крестьянской реформы 1861-1862 гг.). М.-Л., 1950. С. 152.
11. Панаев В.А. Общинное землевладение и крестьянский вопрос. СПб.- 1881.
12. Полевой П. Очерки русской истории в памятниках быта. СПб.: 1879.
13. Приложения к трудам редакционных комиссий. СПб., 1860. Т. 1-2. (Раздел «Курская губерния»).
14. Сказания русского народа о семейной жизни. СПб.: 1837.
15. Труды Курского губернского статистического комитета. Курск, 1863. Вып. 1. С.
10-11.
16. Фонд 68 Курского областного архива. «Курское губернское по крестьянским делам присутствие за 1861-1890 г.г.». Историческая справка.
17. Фонд 448 Курского областного архива. Опись 1. Документы о дворянах. Единица хранения 4,5,9,10, 12, 13-Копии указов Императора. Единица хранения 38-указ императора Павла I. Единица хранения 40, 44-Указ Курского губернского правления.
18. Харузин Н. Сборник сведений для изучения быта. Москва: 1889.
19. Шуклин В. Мифы русского народа. Екатеринбург, 1995. 334 с.
Об авторе
Тинякова Елена Александровна - кандидат философских наук, доцент, преподаватель, Сергиево-Посадский колледж, etinyakova@bk.ru
