CC BY
25
историческая беллетристика: грани допустимого
(романы С. дангулова «дипломаты» и в. пикуля «Из тупика»)
© А. в. Быков
в статье утверждается, что актуальная сегодня проблема достоверности книг, повсященных истории россии, должна решаться на основе изучения писателями всей совокупности сведений об исторических прототипах. Автор считает недопустимым искажение реальных событий, биографий исторических лиц. в работе осуществляется подробный анализ произведений, являющихся историческими аллюзиями («дипломаты» С. дангулова) и историческими романами («Из тупика» в. пикуля).
КЛЮЧЕВЫЕ СЛовА:
историческая беллетристика, русская литература, дидактика исторической прозы.
Историческая беллетристика традиционно является одним из самых востребованных явлений в литературе. Оно имеет глубокие корни, восходя к трудам Н. М. Карамзина, повестям А. С. Пушкина, М. Н. Загоскина, романам Л. Н., А. К., А. Н. Толстых и произведениям многих других русских писателей Х1Х-ХХ веков.
Советская историческая проза внесла в литературные произведения новую составляющую: классовый подход и партийность. Произведения перестали быть личной точкой зрения автора на описываемые события. Теперь они отражали общую идеологическую направленность в рамках заявленной темы. Чем ближе к современности, тем в более жесткую схему попадал писатель, решившийся посвятить себя написанию исторических произведений. Особенно это относилось к книгам о революции, подвергавшимся тщательной цензуре. Несогласие автора с официальной точкой зрения делало практически невозможным издание книги в СССР. Поэтому многие, безусловно, талантливые советские писатели, вынуждены были приспосабливаться и, обращаясь в своих произведениях к революционной тематике, балансировали на грани возможного, пытаясь объективно представить картину событий. Но таких авторов было немного. Основная масса советских писателей предпочитала опасному эксперименту четкие критерии идеологического канона.
В рамках данной работы мы не будем касаться заведомо пропагандистских книг о революции, вышедших как в советское время, так и сегодня. Современные издания появляются на волне ностальгии в обществе по временам СССР и романтических иллюзий относительно того времени. Эти произведения имеют
Быков александр владимирович
кандидат исторических наук, главный специалист ооо «центр краеведческих исследований «пава», писатель-краевед. 160025, российская федерация, г. вологда, ул. беляева, 23. E-mail: musdip@centerpava.ru
оо
о
Г\|
ю гм
ип
Г\|
X ,о
го
го
О! А
(К
го ^
и (V
о о
к историческом правде весьма далекое отношение и часто не обладают и художественными достоинствами.
Темой нашего исследования является интересный исторический факт: отражение пребывания в Вологде в марте-июле 1918 года посольств и миссий стран «Антанты» в исторической беллетристике.
В свое время эта тема привлекла Савву Дангуло-ва, который с 1958 по 1966 год работал над историческим романом «Дипломаты». Книга посвящена становлению советской дипломатии и взаимоотношению сотрудников Наркоминдела с представителями дипломатического корпуса стран Антанты в 1918 году в период пребывания иностранных дипломатов в Вологде. Роман «Дипломаты» Дан-гулова литературоведы называют лучшим произведением этого автора [Дангулов 1988].
Несколько позже в 1968 году эта история получила освещение и в романе Валентина Пикуля «Из тупика», посвященного Гражданской войне на Севере России в 1918-1920 годах [Пикуль 2008]. История пребывания дипломатического корпуса стран Антанты дана в книге отдельными частями, иллюстрируя общеисторический фон событий.
Оба произведения принято относить к классическим образцам советской исторической прозы. Книги выходили большими тиражами и неоднократно переиздавались. В свое время они обе оказали существенное влияние на формирование отношения советского читателя к описываемым событиям. Между тем, в том и другом произведении содержится довольно много неточностей и даже грубых ошибок по заявленной теме и не только по ней.
Прежде чем перейти к анализу отдельных отрывков следует определиться с теоретической основой, что считать допустимым, а что нет в рамках литературного произведения на историческую тему.
Существует весьма распространенное мнение о том, что писатель волен в своих произведениях поступать с героями и событиями так, как ему хочется, не утруждая себя точностью описаний. Такое суждение возможно только в том случае, если писатель создает историческую аллюзию, беря из истории отдельные факты и сознательно помещая их в вымышленные обстоятельства. Классическим примером аллюзии является повесть Михаила Булгакова «Собачье сердце», содержащая исключающие друг друга факты времен диктатуры пролетариата и НЭПа.
Наиболее часто аллюзии встречаются в историческом кинематографе: «Андрей Рублев» А. Тар-
ковского, «Иван Васильевич меняет профессию» по пьесе того же М. Булгакова, изрядно сдобренной режиссерскими фантазиями Л. Гайдая и другие. У серьезного критика никогда не возникнет мысли назвать эти произведения историческими, хотя историческая подоснова в них, конечно, присутствует и часто живо взаимодействует с авторской и режиссерской фантазией. В фильме «Иван Васильевич меняет профессию», например, кроме аутентичных для XVI века костюмов использована реальная историческая песня времен правления Ивана Грозного о крымском хане, которая логично вошла в ткань произведения.
Притчи А. Тарковского в вышеназванном фильме обращаются к историческим моментам тоже как к подоснове, но предполагать, что они реконструируют эпоху категорически неверно.
Когда автор задумывает свое произведение как исторический роман (Дангулов) и даже как документальный или роман-хроника (Пикуль), это накладывает на него целый ряд серьезных ограничений. Прежде всего, события должны полностью соответствовать рамкам исторической эпохи, в данном случае 1918 году, времени Гражданской войны. Характеристики исторических персонажей необходимо передать максимально точно. Вольности в описании таких известных лиц, как В. И. Ленин, главы дипломатических ведомств стран Антанты, сотрудники наркомата иностранных дел не допустимы. Биографии эти личностей хорошо известны, любой факт легко проверить.
Но это не означает, что автор произведения лишен возможности выйти из прокрустова ложа биографических фактов. Наоборот, зная факты, автор имеет полную свободу наделить своего героя мыслями и поступками, которые и приводят его к зафиксированному в официальной биографии финалу. Если писатель имеет сведения, позволяющие утверждать, что хрестоматийный образ героя изначально неверен, то эти факты в произведении он должен подать так, чтобы у читателя не осталось сомнения в правоте авторской позиции.
Следует помнить, что выдавая желаемое за действительное, художник рискует быть уличенным во лжи со всеми вытекающими, и оправдания насчет права вымысла в таком аспекте для исторического произведения не работают. Особенно это чревато, когда автор пытается подогнать что-либо под известную идеологическую схему. Как правило, это приводит к полному краху доверия к писателю.
Тем не менее, вымыслы в историческом произведении допустимы, они часто составляют изрядную долю объема книги, как правило, все лирические части, второстепенные события, действия от ли-
ца вымышленных героев и т. д. Единственно, что должно соблюдаться — это принцип историзма. Поступки вымышленных персонажей должны соответствовать исторической канве, не входить в противоречие с реальными фактами. Принцип: было/не было, могло быть/не могло — это краеугольный камень успеха любого исторического произведения.
Приведем два противоположных примера. В повести Е. С. Коковина «Детство в Соломбале» [Ко-ковин 1947], посвященной периоду Гражданской войны и оккупации Северной области войсками союзников России по Антанте, есть эпизод, когда один из иностранных солдат за огромную сумму в 1000 рублей предложил мальчишке, скатиться с высокой ледяной горки, стоя на коньках. В результате парень разбился и остался калекой. Рабочие негодовали по поводу действий интервента, урок классовой ненависти читателями был получен.
Такая горка зимой 1918-1919 годов действительно была в Архангельске. Но детям с нее кататься, там более на коньках, категорически воспрещалось. У подъема даже стоял караульный и гонял сорванцов. Тем не менее, архангельская ребятня с горки каталась. Об этом есть сведения, например, в мемуарах Евгении Фрезер «Дом над Двиной» [Фрезер 1998]. А, следовательно, мог быть и эпизод, описанный в книге Коковина. Вот разве что с масштабом цен автор ошибся: 1000 рублей в то время — это трехмесячный заработок рабочего или полугодовое жалованье унтер-офицера. На даже такой гротеск допустим. Следовательно, эпизод, описанный в повести, несмотря на явную выдумку автора, вполне историчен, так как он мог случиться в действительности.
В финале другой известной книжки о Гражданской войне П. А. Бляхина «Красные дьяволята» утверждается, что батька Махно в итоге попал в руки Советской власти. Это неправда, и подобная ложь не красит автора в общем-то интересной детской книжки о Гражданской войне, поскольку противоречит известным историческим фактам, касающимся крупной политической фигуры того времени [Бляхин 1989]. В связи с этим вспоминаются кино-аллюзии «Неуловимые мстители» и «Достояние республики», герои которых так вписаны в историческую эпоху, что неискушенный в фактах зритель верит каждому кадру фильмов. И поскольку там, среди главных действующих лиц, нет исторических персонажей, очень многие нелепости воспринимаются с улыбкой. При этом стоит напомнить, что эти фильмы не являются историческими.
Завершая обзор принципов, которые мы будем применять для анализа произведений Дангулова
и Пикуля, необходимо указать на важность описания разного рода исторических бытовых деталей, одежды, вооружения, манеры речи. Эти нюансы хоть и незначительны, особенно для книги, но позволяют составить мнение об уровне подготовки автора в процессе сбора материалов для исторического произведения.
Анализируя книги в рамках исторического соответствия событий, связанных с деятельностью Дипломатического корпуса в Вологде, следует отметить, что оба автора показали знакомство со специальной литературой по теме, в том числе из закрытых тогда фондов «спецхрана», где находилась эмигрантская литература и книги авторов, признанных «антисоветскими». Это существенно расширило кругозор писателей и способствовало более полному раскрытию сюжетов о дипломатах.
Скорее всего, по крайней мере, Дангулову для работы были предоставлены переводы научных книг по истории Гражданской войны, вышедшие на Западе. Видимо этим и объясняется его долгая, почти восьмилетняя работа над романом. Пикуль писал гораздо быстрее и как следствие, небрежно (?) даже в тех местах, которые можно легко проверить по источникам.
Знакомство с дипломатами Антанты в книге Дангулова начинается при описании событий декабря 1917 года в Петрограде. Вот два характерных отрывка:
«День у американского посла расписан плотно: завтрак с сербским посланником, обед с депутатами Учредительного собрания, полуденный чай с итальянским поверенным в делах, ужин (поздний) с лидерами эсеров и, наконец, ночная поездка к Троицкому мосту, к Бьюкенену. Надо отдать должное Бьюкенену, он не балует американского посла визитами — то ли ему непросто смириться с утратой британского престижа, то ли он в самом деле перманентно болен. Посол стар, брюзглив, у него постоянно болят ноги и поясница, он зябнет, он давно просится на родину и может себе позволить роскошь не ездить к американскому послу, тем более что депутаты Учредительного собрания бывают и у него» [Дангулов, гл. 20].
«Ходят слухи, при этом упорные, что преемником Бьюкенена, своеобразным преемником, — поправился Литвинов, — будет Брюс Локкарт.
Шевельнулись кустистые брови Чичерина:
— Это какой Локкарт, тот, что был вице-консулом в Москве?
— По-моему, тот.
— Но он не столько дипломат, сколько... — оборвал фразу Чичерин.
— Да. тот Локкарт.
Полунамек, прозвучавший в реплике Чичерина, был понят Литвиновым» [Дангулов, гл. 17].
го
к
Sä
со
го 2 о
го со о
Sä
го d
го 2 О
О 2
и
с
о d
го
ГО
Ol Ol
чэ
к
го ^
Ol
О
со §
-О LO
СО <
оо
о
Г\|
LD ГМ
ип
ГМ
X ,о
го
го
Ol А
(К
го
Ol
о о
В первом отрывке представлены дипломаты — будущие герои произведения. Важно отметить, что представитель Сербии Мирослав Сполайкович правильно назван по должности, он был действительно в чине посланника. Итальянец маркиз де ла Торетта тоже был посланником, «поверенный в делах» — это другая должность. Автор романа о дипломатах должен понимать разницу.
Дангулов поленился изучить распорядок дня дипломатов и наделал в одном абзаце несколько досадных ошибок. «Полуденный чай» не мог быть после обеда, обед начинался гораздо позже, в некоторых случаях в 16 и 18 часов. Если речь идет об американцах, то надо было писать о пятичасовых чаепитиях (five-o-clock tea), обязательном ритуале, куда приглашались, в том числе и посетители для деловых переговоров [Быков, Панов 1998].
Британский посол сожалеет об «утрате британского престижа». О чем это? В 1917 году престиж Британской империи был на недосягаемой высоте. Автор перепутал события с 1945 годом, когда Англия действительно уступила пальму мирового первенства Соединенным Штатам. Непростительная небрежность! К тому же, если престиж утрачен, почему американец должен ездить к британцу. А не наоборот?
На самом деле великие страны, союзники по Антанте в 1917 году на общие мероприятия действительно должны были съезжаться в Британское посольство. Сэр Джордж Бьюкенен по старшинству времени пребывания в стране, занимал пост дуайена (старшины) дипломатического корпуса. Действительно, он немолод, но не брюзга, как пишет в угоду политической фразе Дангулов. По свидетельству многочисленных современников, Бьюкенен был элегантным английским джентльменом, отличным семьянином, педантом и служакой королю. В конце 1917 года он не горел желанием возвращаться домой. Это означало выход на пенсию и, как минимум, забвение. На деле вышло еще хуже. Газеты открыли против Бьюкенена травлю [Быков 2011].
Второй отрывок, представляющий собой диалог советских дипломатов, тоже содержит грубую ошибку. В декабре 1917 года о кандидатуре Локкар-та на посту преемника речи не могло быть. Бьюкенена заменял его заместитель Линдлей в должности поверенного в делах Великобритании. Это чуть ниже, чем посланник. Локкарт, о котором идет речь, был назначен главой коммерческой миссии с тайными задачами вести сепаратные консультации с большевиками помимо Линдлея. К тому же, в Москве он служил не вице-консулом, а Генеральным консулом, что не одно и то же [Локкарт 1991].
В 1918 году Локкарт формально не был дипломатом, но намек в диалоге верный — это тайный агент, как часто бывало у британских спецслужб. И еще одна мелочь: посмотрим на фото главы советской дипломатии Г. В. Чичерина и оставим на совести автора «кустистые брови». Их у Георгия Васильевича не было.
Много внимания в романе уделено «Делу Диа-манди», казусу, случившемуся в первый день нового 1918 года. Поправ все международные нормы, Ленин приказал арестовать посланника Румынии графа Диаманди в ответ на убийство в Бессарабии нескольких большевиков. Бьюкенен к тому времени уехал, и дипломатический корпус опять же по старшинству пребывания в стране возглавил американец Френсис [Francis 1921]:
«Завтра у Ленина будет весь дипломатический корпус, представленный в Петрограде, единственный в своем роде случай; все двадцать послов и посланников — у Ленина, двадцать!
Репнин не мог не улыбнуться — это действительно было необычно.
— В своем роде запоздалое вручение верительных грамот? — улыбнулся Репнин.
— Да, конечно, — охотно подхватил Кокорев. — Хотя истинных послов не будет...
— Каких? — встрепенулся Репнин — реплика Кокорева была неожиданна.
— Истинных, — подтвердил Кокорев. — Робин-са и этого... Локкарта, который ожидается на днях» [Дангулов, гл. 25].
Здесь перемешано все, причем без всякого понимания обстановки. Верительные грамоты правительству Ленина дипломаты вручать не планировали. Их страны Советское правительство «де юре» не признавало. Причина появления дипкорпуса в Смольном — исключительно дело Диаманди [Noulens 1933].
Кто же такой Роббинс, которого автор считает истинным послом? Это всего лишь глава Американского Красного Креста, политический авантюрист, возомнивший, что после Френсиса он, не будучи дипломатом, возглавит посольство США. Какое-то время он здорово водил за нос Советское правительство, обещая признание со стороны США [Быков, Панов 1998: 57-62]. Большевикам такой посол был бы удобен, но в Штатах с помощью посла Френсиса быстро разобрались в ситуации и отозвали Роббинса из России:
«— И Диаманди посол, или, вернее, посланник, но в данном случае это неважно.
— Нет, он не посланник, по крайней мере для Ленина и его правительства.
— Это по какой же такой причине?
— Не совершен акт признания, а вслед за этим и акт аккредитации, и без которого посланник не является посланником.
Если не посланником, то кем? — спросил Илья.
— Частным лицом, — ответил Николай и неожиданно осекся: это же слова Ленина! Да, именно так назвал Диаманди Ленин и, очевидно, так назовет сегодня, встретившись с дипломатами: "частным лицом"» [Дангулов, гл. 26].
Автор представляет точку зрения большевиков, делая намек, что без принятия верительных грамот дипломаты в Советской России всего лишь частные лица, без иммунитета и экстерриториальности. Ленин наверняка об этом думал, но на встрече с дипломатами ничего подобного не говорил. Это пример удачного использования неофициальной информации.
Само описание встречи дипломатов и Ленина известно по нескольким источникам. Кое-что автор романа читал и использовал без видимых огрехов. Разве только что девушки-секретарши там не было [Дангулов, гл. 27]. Но не обошлось без попыток автора унизить заокеанского оппонента: «в большом теле Френсиса голос бесправен — так он зыбок, так лишен силы» [Дангулов, гл. 27]. За месяц до этого приема Френсис в одиночку остановил толпу анархистов, готовую разгромить посольство, остановил силой своей речи. Зачем же писать неправду о зыбком голосе? [Barnes 2001].
«Едва весть о Брестском событии достигла Английской и Французской набережных. Невского и Фурштадской, дипломатический Петроград собрался в дорогу. Ломовики, гривастые и крепконогие, потащили грузовые фуры с черными посольскими сундуками, перехваченными брезентовыми и кожаными ремнями, на Московский вокзал к товаро-пассажирскому поезду, особняком стоявшему на запасных путях. Имя заштатного северорусского городка легло на сундуки и чемоданы: "Вологда". Оно прошило наискось их ребристые стены. Оно своеобразно преломилось в говоре пассажиров этого необычного поезда: "Вологда". "Вологд".
Дипломаты стран Согласия покидали столицу революционной России, не скрывая неприязни к новому строю, не делая из своего поступка тайны» [Дангулов, гл. 63].
Это один из самых исторически беспомощных отрывков в книге. Отбросим в сторону художественные достоинства фрагмента. Проанализируем сами события. Дипкорпус принял решение уехать из Петрограда еще до заключения Брестского мира, когда немцы, желая на-
давить на переговорщиков, начали наступление и 23 февраля взяли Псков и Нарву. Петроград оказался в прифронтовой зоне, и дипломаты были вынуждены паковать чемоданы. Но в Вологду первоначально поехала только незначительная часть во главе с американским послом. Французы, англичане, бельгийцы, сербы и другие отправились в Финляндию и лишь через месяц присоединились к американцам в Вологде, и то не все. Но этот факт автору не знаком. Поезд был дипломатическим, никаких посторонних там не было, да и ударение на втором слоге в названии города ставят только современные москвичи! [Быков, Панов 1988: 4-13].
«— Сегодня поутру в Осаново выехали Френсис. Локкарт и Нуланс, — проговорил Дзержинский, не отрывая глаз от листа, выклеенного телеграфной лентой. — Вместе с ними были американский и французский военные атташе, — продолжал Дзержинский. — В полдень вызвали к себе трех русских, прибывших накануне в Вологду, как говорят, с юга. Из всех, кто участвовал в переговорах, в город вернулся только французский военный атташе. — Дзержинский закончил чтение. Если его чтение чем-то отличалось от текста, то только пропусками. — Атташе сообщил доверительно, что в Осанове речь шла о помощи чехословакам» [Дангулов, гл. 71].
«В дипломатической Вологде уже сложился свой быт. Дворянская, с ее деревянными особняками — гордость и украшение Вологды, — стала своеобразным посольским кварталом. Осаново, небогатая усадьба в пяти верстах от города, чью колокольню не мудрено рассмотреть и с Дворянской, заменило дипломатам Гатчину» [Дангулов, гл. 80].
Безусловно, Дангулов побывал в Вологде, когда работал над романом, он знает названия улиц, где находились посольские особняки, грамотно описывает в одном из отрывков, как из центра проехать к посольству США мимо монастырской стены (стена Свято-Духова монастыря как раз выходит на улицу Дворянскую, была снесена в 1970-е годы).
Запало в душу автору и маленькое пригородное сельцо Осаново, которое он сделал центром переговоров. Осаново действительно упоминается в документах дипкорпуса как холмистая равнина, куда дипломаты ездили играть в гольф, никакой политики [Быков 2015: 177-181].
«От Петрограда до Вологды — четыреста пятьдесят верст, от Вологды до Москвы — пятьсот, от Москвы до Петрограда — шестьсот. Больше полутора тысяч. В посольский особняк на проспекте с деревянными мостовыми идут радиодепеши, идут
го
к
со
го 2 о
го со
о &
го 1=1
го 2
О ^р
о 2
lj
с
о
го р
го
OI OJ
иэ
к
го ^
OJ
р о
со §
-О LO
со <
оо
о
см
ю см
ил см
X ,о
го
го
О!
а
(К
го ^
и О!
о о
день и ночь, даже больше ночью, чем днем. Свет в крохотном окне под самой крышей указывает на это безошибочно. Кажется, что он, этот свет, негасим, и если бы не дневное светило, то был бы виден и днем. Человек, принимающий радиошифры и переводящий их на язык смертных, как огонь в его окне, всегда бодр, всегда во всеоружии. В посольстве никто не знает, когда этот человек спит» [Дангулов, гл. 80]. Этот отрывок еще один образец небрежности автора и даже некомпетентности. От Вологды до Питера 650 верст, а до Москвы — 450. Трудно было уточнить? Радио у дипломатов не было, и депеши шли обычным телеграфом в зашифрованном виде [ЯоЫеп 1967]. Отрывок написан зря. И подобных отрывков в романе, к сожалению, немало.
Между тем, по мере чтения книги события в Вологде становятся все более важными, сюда приезжают новые герои произведения: «Поезд пришел в Вологду, когда на бледно-зеленом северном небе зажглись белые звезды.
Репнин видел, как по перрону, стараясь не отстать от вагона, шагает человек в кожаном картузе. Ему нетрудно было "идти в ногу" с поездом — человек был высок и шаги его широки. И весь он казался неторопливо-сосредоточенным. Только темные глаза и бородка выражали нетерпение.
— Не Кедров ли? — спросила Настенька.
— По-моему, он.
Они покинули вагон, и человек в кожаном картузе решительно шагнул к ним.
— Рад приветствовать вас в древней Вологде» [Дангулов, гл. 91].
В свое время Михаил Сергеевич Кедров написал мемуары, они есть в библиотеках [Кедров 1927]. Там сказано, что в Вологде он был только пять дней вначале июня 1918 года, когда разогнал местную думу, банки и газеты. Потом уехал в Архангельск и появился снова только в августе, когда никаких дипломатов в Вологде уже не было [Быков К. А. Вологда... 2015: 295-301]. Герои романа, как стало ясно в последующем, приехали в Вологду в июле. Следовательно, этой встречи быть не могло ни при каких обстоятельствах. К слову сказать, не понимаю, как «бородка может выражать нетерпение»?
С моей стороны, как вологодского краеведа, было бы неправильно не указать на досадные мелочи в романе. Не было в Вологде тогда проспектов, итальянское посольство никогда не располагалось на Дворянской улице, и представлял Италию не Карлотти, а Торетта. Почему все эти неверные мелочи, оказалась в романе, неизвестно.
К несчастью, в разделе книги, посвященном вологодской части, оказалось возмутительно много
серьезных исторических огрехов. Возьмем, к примеру, описание вечера в ресторане гостиницы «Золотой Якорь». Дипломаты там действительно бывали: «С женами», — пишет Дангулов [Дангулов, гл. 92]. Но из женщин-иностранок присутствовали только жена посла Нуланса, её племянница — мадемуазель Фесса, и одна американка — служащая посольства [Быков 2012]. Остальные дипломаты работали в России без семей. Зато на вечерах в посольствах было много очаровательных русских дам. Кое-кто из дипломатов не растерялся.
Кедров, разумеется, (?) в этом обществе никогда не был, бывали председатель Губисполкома Ветошкин и комиссар Саммер [Быков, Панов 1998: 123-127]. Японский посол уехал из Вологды еще в марте и беседовать с Нулансом в июле не мог [Кубасов 2008].
Описания внешности послов — это тоже слабое место автора, хотя, безусловно, он видел их фотографии. Вот Френсис: «Подошел человек выше среднего роста, седоусый, с бледным высоким лбом и рассеянно пристальными глазами, какие бывают у людей весьма почтенных лет. Впрочем, надо отдать должное Френсису, его глаза умели незаметно обнять весь зал и все видели». Совершенно непонятно, как глаза могут быть «рассеянно пристальными»? К слову, и Нуланс со своей женой, вопреки мнению автора, совершенно непохожи [Дангулов, гл. 92].
Было бы утомительно перечислять страницы не существовавших событий в истории пребывания дипломатов в Вологде, они подробно и совершенно напрасно написаны автором, ибо не содержат и толики правды. Финал этой истории так же нелеп, как и почти все, что написано Саввой Дангуловым о дипломатах в Вологде: «В раннем снеге и белой замети вдруг стал зримым грозный лик русской зимы. Из черных посольских сундуков извлекали дохи и меховые шапки, обсыпанные нафталином, как инеем. Погасли огни на Дворянской в Вологде, опустело Осаново — дипломатическая Вологда подала в отставку. На запад, к Питеру, а потом резко на север, к Мурманску, по ломаной прямой, будто ее прочертили не по топи русского севера, а по лилейной белизне ватмана, ушел поезд с вологодскими дипломатами. Только бы добраться до Мурманска! Мурманск — дверь в Россию и из России, распахнутая настежь. Еще короткий мир, и дипломаты выйдут в эту дверь, не отказав в удовольствии ею хлопнуть» [Дангулов, гл. 103].
На самом деле дипломаты уехали из Вологды 25 июля, не в Мурманск, а в Архангельск: 2 августа 1918 года там произошел переворот, который благополучно «проморгал» командующий со-
ветской ревизией Кедров [Быков 2009: 48-53]. Дипломаты в Вологде обвели всех вокруг пальца: и правительство Ленина, и Чичерина с Карлом Радеком. Но об этом в романе Саввы Дангулова, разумеется, нет ни строчки.
Второй автор, написавший о дипломатах в Вологде в 1918 году, принадлежит к поколению писателей, чей талант раскрылся в 60-80 годы XX века. Валентин Пикуль — автор многих исторических романов. Его жизнь была связана с морем и Севером и обращение к такой теме, как Гражданская война в Северной области, вряд ли оказалось случайным. Роман «Из тупика» не о дипломатах, но там дипломатическая тема присутствует, как историческая канва, в которой действуют герои произведения. Роман заявлен как «документальный», следовательно, уровень исторической правды там должен приближаться к реальному.
Рассмотрим отрывки из романа, где речь идет о дипломатах Антанты.
«Вологда — подвздошина Русского Севера. Ударь сюда кулаком, и северная боль сразу отзовется в Москве, а вслед за Москвою пошатнется и вся Россия, — вот что такое Вологда!
А если птицей, сложив соколино крылья, рухнуть с высоты прямо над Вологдой, то увидишь, как над крышею одного дома плещутся флаги различных стран. Рано еще, и по улицам, крытым булыжником, не спеша прогуливается после завтрака дипломатический корпус. Честь имею, господа дипломаты!
Суровый дуайен, американский посол Френсис, беседует с Жозефом Нулансом, послом Франции. Английский атташе Гилезби нежно держит под локоток сербского посланника майора Спалайковича. Итальянский маркиз Торретта что-то очень веселое рассказывает японскому посланнику Марумо. Стройный и элегантный, выступает за ними бразильский поверенный Де Вианна-Кельч. А позади всех, с извечным оскалом желтых зубов, поспешает китайский дипломат Чен Гиен-чи... Все уже в сборе» [Пикуль, книга 2, гл. 1].
В отличие от Дангулова, тяготеющего к пространным, часто затянутым диалогам, читать Пикуля легко. Он умеет, не вдаваясь в подробности, несколькими штрихами нарисовать картину события. Вот и в этом отрывке в нескольких фразах, кажется, о дипломатическом корпусе сказано все, что надо. Но если внимательно присмотреться, то здесь не все гладко у знаменитого писателя. «Над крышею одного дома плещутся флаги различных стран» — этого не было, дипломаты, как уже правильно указано в книге Дангулова, занимали в городе несколько зданий, часть из которых стояла
на улице Дворянской (ныне Герцена) [Дидковская, Быков 2013: 297-301]. Перейдем к характеристике личностей из указанного отрывка.
К образам американского и французского послов претензий нет. Но Сербский посланник не был майором, он лицо гражданское. Господин Гилезби тоже не был атташе, он, мужчина 45 лет, служил в подчинении у британского вице-консула — двадцатилетнего Генри Бо в должности секретаря. Такого ранга люди с посланниками обычно беседы не ведут. Но тут нет ошибки. «Под крышей» британского вице-консульства в Вологде под именем Гиллеспи (Гилезби, Генз-би) трудился знаменитый британский секретный агент, «король шпионов» Сидней Рейли, о котором известно, что он присутствовали на военном совещании, когда дипломаты хотели сесть в Вологде в осаду. Так что встреча вполне могла быть [Быков, Панов 1998].
Требуют уточнения и другие персонажи эпизода. Маркиз де ла Торетта, как мы уже знаем, был посланником Италии, а вот японец Наотоси Марумо, наоборот, служил обычным атташе [Быков, Панов 1998: 40-41]. Пикуль угадал с внешностью бразильца Вианны Кельша, красавца и любимца публики, но вот желтые зубы еще молодого, всегда элегантно одетого в смокинг китайского дипломата Чен Йен Ши здесь вряд ли уместны. В любом случае, ошибки, кроме наличия флагов над домом, незначительны. Написание отдельных имен наводит на мысль, что Валентин Саввич видел документы о посольствах из архива ФСБ, именно так в них записаны китаец, бразилец и Гилезби [Кубасов 2008].
Пикуль хорошо для своего времени знал детали пребывания дипломатов в Вологде, например, факты о том, что продовольственной комиссией руководил большевик Шалва Элиава, а Френсис обещал помощь хлебом, но автор зачем-то исказил простейший факт. В здании упраздненного учительского института располагалось не американское, а французское посольство, поэтому в гости должен был прийти сосед Френсис к соседу Нулансу, а не наоборот [Быков 2015: 295-301].
Основной вопрос, который стоит перед героями романа в отношении дипломатов — поскорее убрать их из Вологды. Пикуль описывает эту ситуацию словами одного из персонажей с большой долей иронии:
«— Мне кажется, вы аккредитованы при Советском правительстве?
Отчетливый кивок голов — и Френсиса и Нуланса.
— Но получается так, что вы сами себя аккредитовали при нашем Вологодском губисполкоме.
го
к
Sä
со
го 2 о
го со о
Sä
го 1=1
ГО 2 О
О 2
и
с
о
го
ГО
Ol Ol
чэ
к
го ^
Ol
О
со §
-О LO
СО <
оо
о
см
ю см
ЦП
см
X ,о
го
го
О!
а
(К
го ^
и О!
о о
Конечно, губисполком высоко ценит это доверие. Но вся беда в том, что мы, увы, никак не можем представлять всю Россию. Правительство наше в Москве, господа, и в Вологду вслед за вами не поедет» [Пикуль, гл. 1].
Обратим внимание на неточность: правительства стран Антанты были аккредитованы еще при Временном правительстве. Советской власти они верительные грамоты не вручали. Так что кивать головами господа послы не могли [Быков 2012]. Тема выдавливания дипломатов из Вологды возникает по ходу повествования неоднократно.
«— Ну, а дипломаты? — спросил Павлухин.
— Сидят?
— Сидят. Как гвозди.
— Ну, и что дальше?
— Ничего. Мы люди вежливые, гостеприимные. Потихонечку мы их из Вологды выдавливаем. Засиделись, мол, пора и честь знать...
— А куда их? В Москву выдавите?
Самокин провел по усам.
— С ума ты сошел! — ответил Павлухину. — Как можно дипломатам указывать? Это народ особый: куда хотят, туда и поедут. Так вот, в Москву-то они, кажется, и не собираются. Им сейчас, на мой взгляд, больше архангельский климат подходит. Теперь, Павлухин, положение создалось такое: миссии заявляют, что они и согласны бы убраться отсюда, но, понимаешь, говорят так, что нету у них прислуги, которая бы чемоданы им увязала. Дотащить дипбагаж до вокзала тоже ведь нелегко.
Самокин говорил без улыбки, но за всем этим скрывался юмор. Тогда Павлухин встал и поплевал себе на ладони:
— Такелажное дело знакомо. Хочешь, я им помогу? Черт с ним, даже на чай не возьму, а все сундуки допру до вагонов!
— Не надо. У меня уж есть бой-команда. Из балтийцев! Коли нужно, так они из-под черта голыми руками горящую печку вынесут. Придет срок, и они мне этих дипломатов — как пушинку. На воздусях! Даже земли не дадут ногами коснуться! Выпрут!
— На всякий случай — прощай, — сказал Самокин. — Я занят. Кручусь как белка в колесе. Вот и сейчас надобно подготовить здание для приема Кедрова и штаба Самойлова в Вологде.
— Как? — удивился Павлухин. — Из Архангельска. сюда?
— А вот так и будет. Положение сейчас аховое. Штабы переносятся в Вологду. А дипломаты — в Архангельск. Мы ближе к Москве, они ближе к интервенции. И когда пробьет час — еще неизвестно. Но как только моя бой-команда начнет вязать чемоданы дипломатам, значит — петушок пропел: война.» [Пикуль, гл. 6].
В этом отрывке очень хорошо описана обстановка конца июля 1918 года, но есть досадная оплошность, никакой «бой-команды» грузчиков дипломаты не просили, в штате было достаточно людей для упаковки секретного багажа. Остальное описано верно [Быков, Панов 1998: 169-175].
Финальная сцена отъезда дипломатов из Вологды Пикулю не удалась. Разберем подробнее этот отрывок.
«В узком проходе оцепления шествовали на посадку дипломаты. Шагали атташе миссий — почти невозмутимые; дамы в жиденьких мехах несли курчавых болонок, и перепуганные японские собачки остервенело лаяли на мрачных русских спекулянтов. Роль носильщиков исполняли бравые матросы в клешах. Обливаясь потом, пёрли они на посадку дипломатические баулы, деликатно подсаживали дамочек под худенькие энглизированные задницы.
— Мадам, только не имейте сомнения: фукну — и вы в вагоне!
— Доброго вам пути, сэр.
— Матюшенко, кидай в окно собаку ихнюю.
— Кусается, стерва!
— А ты сам ее укуси, чтобы помнила .
Все стало ясно: поезд занят дипломатами. Валь-ронд кое-как выбрался из толпы. Подергал себя за пуговицы — нет, еще держатся. Передохнул. Задумался: что же ему теперь делать?
Мичман знал: переезд дипкорпуса является сигналом для интервентов на Мурмане. Тронется сейчас этот эшелон с миссиями — и с Мурманского рейда, выбирая якоря, отправится эскадра Кэмпена на Архангельск. Черт с ним, с этим адмиралом Виккорстом! Но ему непременно надо быть на Мудьюге в срок.
В здании губвоенкома ему показали дверь, в которую надо стучать. Он постучал и вошел в кабинет. Какой-то дядя в кожанке, стоя спиною к Вальронду, разговаривал по телефону.
— Нет, — говорил он, — американский посол Френсис отбыл еще раньше . прямо в Архангельск! Да, провожу посадку. Не беспокойтесь, еще раз повторяю: мы достаточно корректны и не дадим ни одного повода для дипломатических интриг и капризов. И этикета также не нарушим. Ага, до свиданья!» [Пикуль, гл. 8].
Оставим в стороне «энглизированных дамочек с собачками», их, конечно, не было среди отъезжающих дипломатов, единственный французский бульдог всегда находился с женой посла Нуланса. Немецкая овчарка была у секретаря американского посольства Нормана Армонора, но он остался в Вологде охранять посольский дом. Сам отъезд занял почти трое суток, большевики не хотели отпускать дипломатов из Вологды. В Мурманске
дипломатов тоже не ждали, состав первоначально направился в Архангельск. Френсис был вместе со всеми. Потом случился переезд по Белому морю в Кандалакшу и только потом — в Мурманск. Никакого сигнала к восстанию, связанному с переездом посольств тоже не было. Дипломаты своей властью заставили адмирала Кемпа прийти на помощь восстанию, которое началось, как только стало известно, что корабли союзников вошли в Белое море [Быков, 2012].
Таким образом, проанализировав два произведения, имеющих общую тему, мы приходим к выводу, что роман Дангулова не является достоверным произведением, а, следовательно, историческим называться не может. Это все же аллюзия с неудачной претензией на объективность.
Роман Пикуля тоже имеет фактологические недостатки, но они не носят характера, принципиально меняющего картину действия и при надлежащем комментарии к новому изданию легко исправимы. Но до уровня «документальной» прозы роман Пикуля тоже не дотягивает, нет внимания к деталям, а в них вся суть метода историзма. Однако в литературном плане роман «Из тупика» может быть назван «историческим произведением», поскольку имеет добротную подоснову реальных событий.
ЛИТЕРАТУРА
Бляхин П. А. Красные дьяволята. Ярославль: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1989. 319 с.
Быков А. В. Панов Л. С. Дипломатическая столица России. Вологда: Ардвисура, 1998. 198 с.
Быков А. В. «В этом была вся суть.». Британский дипломат Ф. О. Линдлей и его Русские мемуары 1915-1919 гг. Вологда: «МДК», 2011. 176 с.
Быков А. В. Путь на Голгофу. Хроника гибели великих князей Романовых. Вологда: «МДК», 2000. 192 с.
Быков А. В. Точка зрения слуги. Письма американского негра о русской революции (1917-1918 гг.). Вологда: ВГТУ, 2009. 78 с.
Быков А. В. Дипломатический корпус. Вологда, «МДК», 2012. 416 с.
Быков А. В. Доктор С. Ф. Горталов и его пациент посол США Д. Р. Фрэнсис // Новый исторический вестник. 2012. № 1 (31). С. 81-89.
Быков К. А. Провинциальный город как субъект и среда межкультурного взаимодействия: Вологда в революционных событиях 1918 г. // Ярославский педагогический вестник. 2015. Т. I. № 2. С. 187-181.
Быков К. А. Вологда во французской прессе 1918 г. // Ярославский педагогический вестник. 2015. Т. I. № 6. С. 295-301.
Ганелин Р. Ш. Американские документы о пребывании союзных посольств в Вологде в 1918 г. // Социалистические преобразования и социалистическое строительство северной деревни (вопросы источниковедения и археографии). Северный археографический сборник. Вып. 5. Вологда, 1977. С. 41-49.
Дидковская Н. А., Быков К. А. Репрезентация столицы и провинции в фотоальбоме Джеймса Прингла (Петроград — Москва — Вологда, 1917-1918 гг.) // Ярославский педагогический вестник. 2013. № 3. Т. I. С. 230-135.
Дидковская Н. А., Быков К. А. Провинциальный город Вологда 1918 г. в восприятии иностранного журналиста Артура Рэнсома // Ярославский педагогический вестник. 2015. № 5. С. 297-301.
Быков К. А. Вологда во французской прессе 1918 г. // Ярославский педагогический вестник. 2015. № б. Т. I. С. 295-301.
Дангулов С. А. Дипломаты. М.: Моск. рабочий, 1988. 554 с.
Кедров М. С. За советский север: Личные воспоминания и материалы о первых этапах гражданской войны 1918 г. Л.: Прибой, 1927. 202 с.
Коковин Е. С. Детство в Соломбале. Архангельск: Архгиз, 1947. 71 с.
Кубасов А.Л. Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией на Европейском Севере России (март 1918 — февраль 1922 г.). М.; Вологда, 2008. 21б с.
Локкарт Р. Г. Б. История изнутри: мемуары британского агента. М.: Новости, 1991. 318 с.
Пикуль В. С. Из тупика: роман-хроника. М.: Вече, АСТ, 2008. 715 с.
Фрезер Е. Дом над Двиной: детство в Архангельске. Архангельск: Правда Севера, 1998. 472 с.
Barnes H. Standing on a volcano. The Life and Times of David Rowland Francis. St. Louis: Missouri Historical Society Press, 2001. 448 p.
Francis D. R. Russia from the American embassy. New York: Charles scribner's sons, 1921. 3б1 p.
Noulens J. Mon ambassade en Russie Sovietique 1917-1919. T. 2. Paris: Libraire plon, 1933. 300 p.
Ransome A. The Autobiography of Arthur Ransome. London: Jonathan Cape, 197б. 241 p.
Robien de L. Journal d'un diplomate en Russie (1917-1918). Paris: Editions Albin Michel, 19б7. 347 p.
REFERENCES
Blyahin P. A. Krasnye d'yavolyata. Yaroslavl', Verh.-Volzh.
kn. izd-vo, 1989, 319 p. (In Russian). Bykov A. V. Panov L. S. Diplomaticheskaya stolica Rossii.
Vologda: Ardvisura, 1998, 198 p. (In Russian). Bykov A. V. «V etom byla vsya sut'...». Britanskij diplomat F. O. Lindlej i ego Russkie memuary 1915-1919 gg. Vologda, «MDK», 2011, 176 p. (In Russian).
ro
к
Sä
со
го 2 о
го со о
Sä
го 1=1
го 2 О
О 2
и
с
о
го
ГО
Ol Ol
чэ
к го
Ol
Œ О
со §
-О LO
CID <¿
оо
о
Г\|
LD Г\|
un
Г\|
X ,о
го
го
Ol Œ
(К
ГО ^
Ol
Bykov A. V. Put' na Golgofu. Hronika gibeli velikih knyazej Romanovyh. Vologda, «MDK», 2000, 192 p. (In Russian).
Bykov A. V. Tochka zreniya slugi. Pis'ma amerikanskogo negra o russkoj revolyucii (1917-1918 gg.). Vologda, VGTU, 2009, 78 p. (In Russian).
Bykov A. V. Diplomaticheskij korpus. Vologda, «MDK», 2012. 416 p. (In Russian).
Bykov A. V. Doktor S. F. Gortalov i ego pacient posol SShA D. R. Frensis. Novyj istoricheskij vestnik, 2012, no 1 (31), pp. 81-89. (In Russian).
Bykov K. A. Provincial'nyj gorod kak sub"ekt i sreda mezhkul'turnogo vzaimodejstviya: Vologda v revo-lyucionnyh sobytiyah 1918 g. Yaroslavskij pedago-gicheskij vestnik, 2015, vol. I, no 2, pp. 187-181. (In Russian).
Bykov K. A. Vologda vo francuzskoj presse 1918 g. Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik, 2015, vol. I, no 6, pp. 295-301. (In Russian).
Ganelin R. Sh. Amerikanskie dokumenty o prebyvanii soyuznyh posol'stv v Vologde v 1918 g. Socialisticheskie preobrazovaniya i socialisticheskoe stroitel'stvo sever-noj derevni (voprosy istochnikovedeniya i arheografii). Severnyj arheograficheskij sbornik, vol. 5, Vologda, 1977, pp. 41-49. (In Russian).
Didkovskaya N. A., Bykov K. A. Reprezentaciya stolicy i pro-vincii v fotoal'bome Dzhejmsa Pringla (Petrograd — Moskva — Vologda, 1917-1918 gg.). Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik, 2013, vol. I, no 3, pp. 230-135. (In Russian).
Didkovskaya N. A., Bykov K. A. Provincial'nyj gorod Vologda 1918 g. v vospriyatii inostrannogo zhurnalista Artura Rensoma. Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik, 2015, no 5, pp. 297-301. (In Russian).
Bykov K. A. Vologda vo francuzskoj presse 1918 g. Yaroslavskij pedagogicheskij vestnik, 2015, vol. I, no 6, pp. 295-301. (In Russian).
Dangulov S. A. Diplomaty. M., Mosk. rabochij, 1988, 554 p. (In Russian).
Kedrov M. S. Za sovetskij sever: Lichnye vospominaniya i materialy o pervyh etapah grazhdanskoj vojny 1918 g. L., Priboj, 1927, 202 p. (In Russian). Kokovin E. S. Detstvo v Solombale. Arhangel'sk, Arhgiz,
1947, 71 p. (In Russian). Kubasov A. L. Chrezvychajnye komissii po bor'be s kontrrevolyuciej na Evropejskom Severe Rossii (mart 1918 — fevral' 1922 g.). M.; Vologda, 2008, 216 p. (In Russian). Lokkart R. G. B. Istoriya iznutri: memuary britanskogo
agenta. M., Novosti, 1991, 318 p. (In Russian). Pikul' V. S. Iz tupika: roman-hronika. M., Veche, AST, 2008,
715 p. (In Russian). Frezer E. Dom nad Dvinoj : detstvo v Arhangel'ske. Arhangel'sk, Pravda Severa, 1998, 472 p. (In Russian). Barnes H. Standing on a volcano. The Life and Times of David Rowland Francis. St. Louis, Missouri Historical Society Press, 2001, 448 p. (In English). Francis D. R. Russia from the American embassy. New York, Charles scribner's sons, 1921, 361 p. (In English).
Noulens J. Mon ambassade en Russie Sovietique 1917-1919.
Vol. 2. Paris, Libraire plon, 1933, 300 p. (In French). Ransome A. The Autobiography of Arthur Ransome.
London, Jonathan Cape, 1976, 241 p. (In English). Robien de L. Journal d'un diplomate en Russie (1917-1918). Paris: Editions Albin Michel, 1967, 347 p. (In French).
о о
ООО «Центр краеведческих исследований "Пава"».
Поступила в редакцию 15.03.2018 г.
Received 15.03.2018.
UDC 821.161.1 HisToRicAL BELLEs-LETTREs: THE BORDERLINES (the Novels "The Diplomats" by S. Dangulov and "Out of the Deadlock" by V. Pikul)
A. V. Bykov
In the article it is stated that the problem of reliability of books on the history of Russia, which is of current interest nowadays, should be solved on the basis of studying by writers the whole lot of data on the historic prototypes. The author of the article finds intolerable any misrepresentation of real events and biographies of historical figures. In the article a detailed analysis of works which are historical allusions ("The Diplomats" by S. Dangulov) and historical novels ("Out of the Deadlock" by V. Pikul) is carried out and their gradation is presented.
Historical allusion is the most common type of works where fictional characters and events are shown in the context of some real historical events. This type sets nearly no bounds to the author's imagination but it does not allow to refer to the work as historical.
A work in which real historic facts are used can be called a historical novel or a short story. The author's imagination in it is strictly limited by the borders "was — was not", "could have been — could not have been" The author can write only within these borders.
In the article two soviet works are analyzed: "The Diplomats" by S. Dangulov (a historical fantasy) and "Out of the Deadlock" by V. Pikul (a historical novel). They are united by the same topic of the diplomats of the Triple Entente's staying in Vologda in 1918.
KEY WORD S: historical belles-lettres, Russian literature, didactics of the historical prose.
BYKOV ALEXANDER V.
Candidate of Historical Sciences, head specialist of the limited liability corporation "The Centre of Local History Studies "Pava", local history writer. 23 Belyaeva st., Vologda, Russian Federation, 160025. E-mail: musdip@centerpava.ru
Для цитирования: Быков А. В. Историческая беллетристика: грани допустимого (романы С. Дангулова «Дипломаты» и В. Пикуля «Из тупика») // Филологическая регионалистика. Тамбов, 2018. Т. 10. № 1-2(25-26). С. 21-31.
For citation: Bykov A. V. Istoricheskaya belletristika: grani dopustimogo (romany S. Dangulova «Diplomaty»
i V. Pikulya «Iz tupika») [Historical belles-lettres: the borderlines (the Novels "The Diplomats" by S. Dangulov and "Out of the Deadlock" by V. Pikul)]. Philological Regional Science, 2018, vol. 10, no. 1-2 (25-26), pp. 21-31. (In Russian).
ro
к
Sâ
CO
ro 2 о
ro
CO
о
Sâ
го CI
го 2 О
О 2
и
с
о
го
ГО
OI OJ
чэ
к
го ^
OJ
О
со §
-О LO
СО <
