CC BY
122
Истоки российской трудовой этики
УПРАВЛЕНИЕ ПЕРСОНАЛОМ
УДК 331.1
С.Г. Казанцева* ИСТОКИ РОССИЙСКОЙ ТРУДОВОЙ ЭТИКИ
В статье рассматривается история складывания основ российской трудовой этики, в частности через призму православия и старообрядчества.
Ключевые слова: трудовая этика, монашество, старообрядцы, российские предприниматели.
Анализ труда как философско-социологической категории означает, что он рассматривается в качестве основной формы жизнедеятельности человеческого общества, исходного условия его бытия, которое определяет способ отношения человека к миру и человека к другому человеку. Являясь основой всех других сторон общественной жизни, труд исторически обусловил и способствовал выделению общества из природы. Для человека труд имеет множество смыслов, начиная с прагматичной необходимости, социальной значимости, психологической структуры и мотивации и заканчивая ценностными установками. Именно ценности лежат в основе этической проблематики. Если мотив подразумевает важную для индивида потребность (например, для одного человека признание заслуг или карьера важны, а для другого — нет), то ценности, являясь нравственными императивами, выступают жизненно значимыми объектами и зачастую требуют не просто удовлетворения, а подчинения. Ценности составляют опорные точки внутри структуры личности, ее психики.
Разделяемые личностью социальные ценности превращаются в ценностные ориентации человека. Благодаря им он как бы вырывается из субъективного мира мотивов и устремляется к трансцендентным ценностям. Труд на благо общества в социалистической героике, труд как путь спасения в протестантизме, труд как путь опрощения или смирения гордыни в толстовстве — все это примеры ценностей трудовой этики. Ценности труда становятся не просто субъективной потребностью, имеющей относительно преходящее зна-
чение, но целью (а иногда и смыслом) жизни индивида. Ради них он готов пожертвовать материальными стимулами и неудовлетворением некоторых потребностей, т. е. мотивами [см. подр.: 3; 7].
Отношение русского человека к труду вырабатывалось в упорной борьбе за освоение новых земель с бесконечным дремучим лесом, в противостоянии ордам многочисленных кочевников. Так наши предки жили не одну тысячу лет.
В трудах С. Соловьева, Н. Карамзина, Д. Ил-ловайского отмечается дух предприимчивости, расчетливости, домовитости россиян.
Многие трудовые качества русского человека, и прежде всего его отношение к труду, сложились еще в дохристианский период, а принятие христианства ознаменовало новый этап в развитии труда, укрепило его духовно-нравственное ядро. В Древней Руси отношение к труду носило само-утверждающий характер, жизнь в общине формировала у русских древние жизненные ценности: вместо индивидуализма с его личным спасением на Руси спасение мыслилось через жизнь на миру и подвижничество, одной из форм которого был упорный труд. С самого начала православие рассматривало труд как нравственное деяние, как богоугодное дело, например, об этом свидетельствуют народные пословицы: «Бог труды любит», «С молитвой в устах, с работой в руках». В «Поучении» Владимира Мономаха, труд — высшее мерило богоугодности человека.
Отношение наших предков к труду как к добродетели, как к нравственному деянию ярко выразилось в памятнике русской литературы XVI века «Домострой». Книга проповедует трудолюбие, доб-
* © Казанцева С.Г., 2012
Казанцева Светлана Генриховна (permendur@gmail.com), кафедра философии Самарского государственного аэрокосмического университета им. акад. С.П. Королева, 443086, Российская Федерация, г. Самара, Московское шоссе, 34.
росовестность, бережливость, порядок. И самое главное, отличительное, православное — это идея книги о духовности как практических делах по претворению в жизнь идеала, имевшего духовнонравственный характер.
Лучшие черты отношения к труду сохранялись в монастырях: общежительный монастырь под руководством деятельного основателя представлял рабочую общину, в которой занятия строго распределялись между всеми; насельники бесплатно получали от монастыря одежду, обувь, жилище и пищу, причем работы не оплачивались, а шли в общую копилку монастыря.
Особенное увеличение капитала монастырей началось с реформ 1861 года, когда многие из них переходили на капиталистические формы хозяйствования. Землевладение росло и пополнялось в основном за счет Палаты Государственных Имуществ, пожертвований частных лиц и купли земли самими монастырями. Кроме того, быстрые темпы хозяйственного развития монастырей были обусловлены особой ментальностью русского православного монаха, в понимании которого земледельческий труд являлся одним из способов достижения религиозно-нравственного идеала, одним из путей стяжания Божьей благодати. Хозяйствование ради послушания, возможности творить милостыню. Соединение молитвы и труда, религиозное освящение культурно-хозяйственного дела были типичными для общежительных монастырей второй половины Х1Х — начала ХХ века. Например, Иверский монастырь в Самаре к 1917 году владел землей в количестве 1116 десятин, 4 хуторами, мельницами, рабочим скотом. Неприкосновенный капитал в ценных бумагах составлял более 80 тысяч рублей [5]. Со временем монастырь настолько окреп экономически, что начал выполнять функции социального попечения. При монастыре были открыты церковная школа, больница, странноприимный дом, в монастырской трапезной в голодные годы кормили голодающих.
Древнерусский идеал трудовой жизни долгое время продолжал существовать среди старообрядцев. Вплоть до конца Х1Х века в старообрядческой среде были сильны древние традиции благочиния и почитания старших, можно сказать, что они оставались хранителями древнерусских обычаев и народной культуры на рубеже веков.
В старообрядческих общинах с самого начала шел процесс, обеспечивший распространение монашеских ценностей в мирской жизни. Глубокая личная вера и относительная свобода выбора приводили к возникновению своеобразных «общежительных» коммун, полумонастырей-полуобщин. В них господствовали суровая дисциплина, строгое повиновение наставнику, многочасовые службы и общность имущества. При общежительствах
были свои молельни, больницы, богадельни и разнообразные хозяйственные послушания — сельскохозяйственные, ремесленные, мануфактурные, где постоянно и бесплатно работали члены обще-жительств. Это привело к возникновению одной из главных заповедей староверов — «праздность — училище злых». Именно эта заповедь позволила старообрядцам порвать с традиционным для России неуважительным отношением к предпринимательской деятельности. Уже с конца Х^П века в староверческих общинах вырастает плеяда удачливых предпринимателей и коммерсантов-праг-матиков, не только обеспечивавших экономическое благосостояние своих общин, но и добившихся личного богатства.
Перед революцией большинство старообрядцев оставалось крестьянами. Очевидное превосходство бытовой и трудовой этики старообрядческой деревни отмечалось неоднократно. Как говорил депутат Думы граф Уваров: «Если вы встретите в любом уголке России деревню с добротными домами, трудолюбивыми, трезвыми и честными крестьянами, можете не сомневаться — это старообрядцы...» [4, с. 157]
Как отмечает известный исследователь старообрядчества С. Зеньковский, по своей строгой дисциплине, пуританскому подходу к миру, трудолюбию, сознанию своей исключительности и избранности, мирскому священничеству некоторые общины скорее напоминали Женеву времен Кальвина, чем православные монастыри. Было, правда, одно отличие, кажущееся принципиальным. Кальвин считал организованное государство частью устроенного Богом порядка: «Роль государства не менее значительна, чем роль хлеба, воды, солнца и воздуха, но она гораздо более почетна» [4, с. 157]. У старообрядцев же ощущение греховности внешнего мира, убежденность в священстве мирян и в том, что человек лично отвечает за свое спасение — верой, трудом и аскезой, — легло в основу их мировоззрения и миропонимания.
Благотворительность в старообрядческой среде всегда считалась обязательной, капитал не рассматривался как средство для устроения роскошной жизни или как самоцель, но как то, что дано Богом и потому должно служить людям.
Все эти идеи являются отличительными чертами православия в целом.
Православие не имеет непосредственного отношения к экономике, но экономическая деятельность — это сфера человеческого существования, и через труд человек самосовершенствуется и строит «Царствие Божие в себе и в мире». Поэтому православие рассматривает труд как часть духовной жизни, а трудолюбие — как выражение духовности.
Русская православная народная этика создавала атмосферу почитания идеалов добра, души, спра-
Истоки российской трудовой этики
81
ведливости, правды и нестяжательства, суть ее заключалась в преобладании духовно-нравственных мотивов жизненного поведения над материальными. «Душа русского народа никогда не поклонялась золотому тельцу и, верю, никогда ему не поклонится в последней глубине своей. Но русская душа склонна опускаться в низшие состояния, там распускать себя, допускать бесчестность и грязь. Русский человек будет грабить и наживаться нечистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные богатства высшей ценностью... Это даже нельзя назвать лицемерием. Это — веками воспитанный дуализм, вошедший в плоть и кровь, особый душевный уклад, особый путь...» — писал Н.А. Бердяев [1, с. 70]. Богатство в этике русского предпринимателя не самоцель и не только путь к наслаждению жизнью (хотя и это допускается), но прежде всего средство делать добро, служить людям. Только таким образом национальная психология русского человека смиряется с греховностью богатства. Православному русскому человеку была чужда идея стяжательства, богатства ради богатства, представления прогресса как постоянного все большего наращивания числа вещей и предметов. «...В русском душевном типе есть огромное преимущество перед типом европейским. Европейский буржуа наживается и обогащается с сознанием своего большого совершенства и превосходства, с верой в свои буржуазные добродетели. Русский буржуа, наживаясь и обогащаясь, всегда чувствует себя немного грешником и немного презирает буржуазные добродетели» [1, с. 71]. Идее прогресса как стяжательства русская духовная культура противопоставляет идею преображения жизни через преодоление греховной основы человека путем самоотверженного подвижнического труда. Труд в православной этике русского человека — безусловная добродетель, ибо посредством его он приближается к Богу, преодолевает свою греховную основу.
У русских предпринимателей существовал своего рода негласный кодекс чести, осуждавший все виды развития паразитического, ростовщического, спекулятивного капитала. «В московской неписаной купеческой иерархии, — отмечал В.П. Рябу-шинский, — на вершине уважения стоял промышленник-фабрикант; потом шел купец-торговец, а внизу стоял человек, который давал деньги в рост, учитывал векселя, заставлял работать капитал. Его не очень уважали, как бы дешевы его деньги ни были и как бы приличен он сам ни был. Процентщик.» [2, с. 110]
Построить храм или богадельню — это самый традиционный путь покаяния и общественного служения, но кроме него в Х1Х веке возникают и другие — благотворительность и меценатство, собирание больших библиотек, коллекций, художе-
ственных галерей. Причем тогда, когда большая часть дворянства и интеллигенции интересовалась, как правило, западноевропейской художественной культурой, русские предприниматели первыми начинают собирать церковнославянские книги, иконы, разные предметы русской старины, картины русских художников, ближе ощущавшие потребности людей из народа, эти новоявленные Медичи из числа торгово-промышленного купечества проявили глубокий интерес к народным, религиозно-православным корням русской культуры, к ее гражданским основам. Достаточно вспомнить меценатскую деятельность П.М. Третьякова, С.Т. Морозова, С.И. Мамонтова и других купцов. С полным основанием можно говорить, что русские купцы и промышленники материально подготовили тот расцвет национальной культуры, который наблюдался в конце Х1Х — начале ХХ века.
В Самарской губернии также были свои меценаты. В 1911 году «Самарская газета» писала, что в городе есть «два местных знатока-мецената из крупных капиталистов», которые готовы пожертвовать часть своих коллекций для городского музея [6, с. 4]. Это были С.Е. Пермяков, который поддерживал отношения со многими владельцами и авторами картин, и К. П. Головкин, который принимал активное участие в составлении коллекций Публичного самарского музея. Так понимали патриотизм, ответственность перед своей страной, служение обществу многие российские предприниматели XIX — начала ХХ веков.
Подводя итоги, можно сделать вывод, что путь реформ и перемен экономической жизни нашей страны, предпринимательская деятельность должны опираться на принципы трудовой этики, на исконно русские истоки, мировоззрение, культуру. Главное состоит в том, чтобы найти в себе силы вернуться к народным основам труда.
Библиографический список
1. Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. М.: Мысль, 1990. 208 с.
2. Бурышкин П. А. Москва купеческая. М.: Столица, 1990. 352 с.
3. Вебер М. Предварительные замечания // Избранные произведения: пер. с нем. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
4. Воронцова Л., Филатов С. Церковь достоинства. Старообрядческая альтернатива: прошлое и современность // Дружба народов. 1997. № 5. С. 149—163.
5. ГАСО. Ф. 32. Оп. 11. Д. 567. Л. 164.
6. Самарские художники // Самарская газета для всех. 1911. № 37. С. 4.
7. Сорочайкин А.Н. Ното есопотюш периода постиндустриального капитализма // Основы экономики, управления и права. 2012. № 3(3). С. 104—107.
S.G. Kazantseva* THE BACKGROUND OF RUSSIAN WORK ETHIC
In the article the history of building of foundations of Russian work ethic through the prism of orthodoxy and Old Belief, in particular is viewed.
Key words, work ethic, monkhood, Old Believers, Russian employers.
* Kazantseva Svetlana Genrihovna (permendur@gmail.com), the Dept of Philosophy, Samara State Aerospace University, Samara, 443086, Russian Federation.
