CC BY
64
ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2012. №4(30)
УДК 82-94
ИСТОКИ ПАССИОНАРНОЙ ЛИЧНОСТИ ЛЬВА ГУМИЛЕВА (ПО МАТЕРИАЛАМ ДНЕВНИКОВ И ПИСЕМ)
© Т.А.Карпеева
В статье рассматривается источниковедческий и эстетический потенциал дневников П.В.Лукниц-кого, писем Льва Николаевича Гумилева, отражающих детские и юношеские годы будущего ученого, в которых прослеживается сюжет романа воспитания. Дневники П.В.Лукницкого содержат летопись периода «индивидуации» (самоопределения) юного Л.Гумилева, письма же самого Л.Гумилева формируют его психологический портрет.
Ключевые слова: воспоминания, дневник, П.Н.Лукницкий, Л.Гумилев, источниковедческий, эстетический и психологический потенциал документа, роман воспитания, пассионарность, эпистолярный портрет.
Мемуарные очерки, составившие сборник «Воспоминаний» [1] о Льве Николаевиче Гумилеве, формируют представление о многогранной личности историка, философа, мыслителя ХХ века. Это находит отражение в многообразии определений и характеристик личности ученого: «замечательный русский ученый», «яркая человеческая индивидуальность», «выдающийся человек», «мастер словесной научной дуэли», «поэт мысли», «поэт-ученый», «сын великих русских поэтов», «звездный мальчик» и т.д.
Особое место в этом ряду занимают воспоминания, включающие период детства и юности Л.Гумилева (1912-1929), которые, согласно биографическому, житийно-хронологическому канону, соотносятся с романом воспитания. В них герой является величиной «переменной», изменяющейся под влиянием жизненных обстоятельств; время для него становится школой взросления и испытания [1: 199-200]. Среди авторов, повествующих об этом периоде, выделяется, на наш взгляд, В.К.Лукницкая, в состав воспоминаний которой включены дневниковые записи ее мужа Павла Николаевича Лукницкого (первого «летописца» жизни и творчества Николая Гумилева) и его переписка с сыном поэта -юным Львом Гумилевым.
Значимость дневниковых записей П.Н.Лук-ницкого во многом мотивирована самой спецификой его личности: по признанию В.К.Лук-ницкой, Павел Николаевич относился к тому типу людей, которые живут, «рождаются с ощущением <... > определенного гражданского долга» [2: 36]. «Они обладают шестым чувством. Их шестое чувство - идея передачи Знания будущим людям. Как Несторы своего времени <...> они фиксировали сиюминутную жизнь -целый срез эпохи, оставив ее следующим людям...» [2: 36].
Именно поэтому дневник Лукницкого ценен не столько «внешним» планом содержания, т.е. фактологией, сколько наблюдениями, отражающими тот внутренний процесс, который происходил в период индивидуации (самоопределения, самосознания) подростка. Эти записи позволяют проследить эволюцию роста человека в сравнении: что «было» и что «стало».
Условием для глубокого постижения характера внутреннего самоопределения Л.Гумилева становится высокая степень его близости и открытости П.Н.Лукницкому. По словам В.К.Лук-ницкой, искренняя привязанность Павла Николаевича и Левы друг к другу была «продиктована не только просьбой Ахматовой “повоспи-тать” Леву, который был сыном “его” Поэта» [2: 35], но и той благодарностью за внимание, которого не доставало подростку со стороны родителей. Привязанность Гумилева-сына к
П.Н.Лукницкому объясняется и тем, что тот был первым «летописцем» жизни Гумилева-отца. В одном из писем 1926 г. Лева спрашивает: «Как продвигается Ваша работа? Много ли удалось Вам собрать новых сведений для биографии?» [2: 52].
В дневниковых записях П.Н.Лукницкого отражены значимые ступени формирования 14летнего подростка: круг его интересов, читательский репертуар, который включал «Семьдесят книг и другие (пять книг Ж.Верна, Уэллса, Хаггарда и прочие)» [2: 40]. П.Н.Лукницкий замечает: «... Лева знает Шиллера, Шекспира, Жуковского, Лермонтова, Пушкина, Гумилева (Лермонтова не любит. Любит Пушкина и «Шатер» и «Жемчуга» Гумилева. Стихов А.А. (Ахматовой
- Т.К.) совсем не читал» [2: 40]; «Лева очень хочет прочесть Данте и Гомера» [2: 40]. Примечательна запись разговора с Анной Ахматовой: «... О Леве АА.: «Не читал Пушкина... Когда
стала объяснять величину Пушкина, спросил: «А он лучше писал, чем даже папа?..» [2: 40].
Последняя запись, фиксирующая детские впечатления Л.Гумилева, перекликается с последующими свидетельствами, которые отражают сохранение не только пристального внимания к поэтическому творчеству отца, но и особого отношения к его личности: для Л.Гумилева отец оставался кумиром. Отчасти этим может быть объяснено возникновение интереса к истории, Востоку и поэтическому творчеству как таковому. Для 14-летнего Левы циклы стихов отца стали путеводной звездой в постижении поэтического мастерства и открытии неведомых стран. Так, уже сами названия стихотворений цикла «Жемчуга», отражающие поэтическое пространство мечты Н. Гумилева, не могли не повлиять на формирование юного Левы: «Семирамида»,
«Старый конквистадор», «Воин Агамемнона», «Путешествие в Китай», «Ворота Рая», «Возвращение Одиссея», «Капитаны», «Сон Адама» и т.д. Смеем предположить, что первое стихотворение этого цикла «Волшебная скрипка» (хотя и посвященное В.Брюсову), Лева-подросток воспринимал как личное, обращенное именно к нему:
«Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!» [3: 114].
«Рифмованным путеводителем по Африке» стал для юного Льва сборник Н.Гумилева «Шатер». По словам одного из современников, «уже один перечень стихов - «Сомали», «Дагомея», «Либерия», «Экваториальный лес» - пестрый каталог географических имен, облекающихся живою плотью и кровью в почти безупречных пьесах» [3: 584]. Поэтической картой и маршрутом стало каждое стихотворение этого цикла: «Красное море», «Египет», «Сахара», «Суэцкий канал», «Мадагаскар» и т.д. Для Гумилева-сына было важно, что это не поэтические фантазии, а прожитое и прочувствованное, увиденное, услышанное и открытое его отцом. Данный цикл был созвучен настроению и интересам подростка, его увлечению историей.
В дневнике П.Н.Лукницкого есть несколько записей о посещении Левой музеев: «... Леве в музее понравился волк и тарантул» [3: 41]. «Сегодня Лева был первый раз в Эрмитаже, <. > осматривал залы рыцарей и оружие, Египет,
древности. Показал камеи и геммы. Он никогда их не видел и был доволен, увидев» [2: 44].
Важен для биографа и тот список произведений, которые оказали влияние на подростка, формирование его характера. Предпочтение отдано исторической и приключенческой литературе. Так, 30 марта 1928 г. Лева составил список книг, которые он хочет иметь: «Стивенсон: «Черная стрела», «Сент-Ив», «Клуб само-
убийц», «Сага о Фритьеве», и другой героический эпос. «Робин Гуд» кого бы то ни было. Кип-плинг вообще. Зелигер «Человек без имени». Джек Лондон «Сердца трех». Рони «Хищник-гигант» [2: 45].
Экзотическая поэзия отца, историческая и приключенческая литература во многом определили темы, мотивы и образы его юношеских сочинений - как прозы, так и поэзии. В беседах с Лукницким он делится планами своих рассказов: Телемах (Атлантида и пр.); о путешествиях в страну цифр и др., читает написанное стихотворение о Гаральде. В письмах 1925 - 1926-х гг. юный Л.Гумилев на суд Лукницкому присылает стихи «В Китае», «Битва при Йорке», «Битва при Гастингсе», «Старый замок» и др.
Первые пробы пера Левы вызывали неоднозначные оценки со стороны А.Ахматовой, которая, по записи П.Н.Лукницкого, раздумывала: «Неужели будет поэт?» [2: 41]. «АА (Ахматовой
- Т. К. ) хотелось бы, чтобы Лева нашел бы достойным своей фантазии предметы, его окружающие, и Россию. Чтобы не пираты, не древние греки фантастическими образами приходили к нему. Чтоб он мог найти фантастику в плакучей иве, в Березе...» [2: 41-42]. Примечательно, что это пожелание Анны Ахматовой найдет отражение в одном из стихотворений Левы, присланных Лукницкому на суд - «Река Молога». На этой реке стоит город Бежецк, в котором юный герой провел свои детские и юношеские годы с 1916 по 1930 г. Но автобиографический план стихотворения уступает историческому. Содержанием является поэтическая летопись родного края от «старины седой», времени варяг, ордынских ханств до «новых времен»:
«Монголы дикие сокрылись,
Как исчезает ночи тень,
И в нашем крае появились Дрюцково, Бежецы, Узмень» [1: 56].
14-летний поэт местоимением «мы» выразил причастность к истории реки как дороге жизни, к истории своих предков:
« Мы долго сеяли, пахали,
Наш край прославился давно.
В Москву мы рыбу отправляли,
В Новгород - крупное зерно» [1: 56].
СИНТЕЗ ДОКУМЕНТАЛЬНОГО И ХУДОЖЕСТВЕННОГО В ЛИТЕРАТУРЕ И ИСКУССТВЕ.
ПОЭТИКА ДОКУМЕНТАЛЬНО-ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
В письмах к Лукницкому юный поэт искренне признавал несовершенство своих виршей и просил правдивой оценки. П.Н.Лукницкий поэтапно фиксирует литературный, поэтический «рост» Левы: «Лева говорил о журнале, который хочет издавать... В тринадцатилетнем возрасте - так уметь переделывать и чувствовать стихи, <... > необыкновенно» [2: 41].
По словам Л.Гинзбург, «письма, дневники, мемуары, автобиография - это своего рода сюжетное построение образа действительности и образа человека» [4: 10]. В дневнике П.Н.Лук-ницкого мы находим краткие и развернутые характеристики и размышления, выстраивающие психологический портрет Левы-подростка:
«Страшно стеснителен» [2: 40]; «Лева - робкий и тихий. Ему надо стать более мужественным, более внутренне самостоятельным, - иначе ему трудно будет бороться со всяким злом» [2: 44]. Эта запись воспринимается сегодня как пророчество о всех испытаниях на пути Л.Гумилева. Будучи «летописцем» жизни и творчества Гумиле-ва-отца, Лукницкий делает запись: «Полное
сходство Левы и Николая Степановича - в характерах, во всем» [2: 41].
Примечательно, что П.Н.Лукницкому приходилось доказывать А.Ахматовой, что ее сын «талантлив и необычен» [2: 41]. Дневниковые записи отражают «мир пронзительных наблюдений и настойчивого анализа «пружин» поведения» [4: 6] юного Левы. Запись 1928 г.: «Весь день провел с Левой. Он очень вырос <... >. Увлекается приключенческой литературой, мыслит наивно, далек от жизни. У него пытливо блуждающее воображение, сильно развитая фантазия. И все же он развивается быстро: он спрашивает, он вступает в период первой переоценки ценностей. Он с безграничным доверием относится ко мне, он понимает, что я хочу разрушить его детские представления... Поэтому он верит мне на слово... Важно заронить в его юный ум сомнения, важно вызвать борьбу противоречий. Надо, чтоб он захотел смотреть в себя и вокруг себя... Время и рост помогут ему разобраться во всем самому. Надо только незаметно направлять его на правильную дорогу» [2: 43].
Отсутствие влияния отца сказывалось на потребности твердой мужской руки, преданной дружбы. Таким другом для подростка был учитель физики в Бежецке Александр Михайлович Переслегин, о котором Лева в письме к матери сообщал: «... Это мой самый лучший друг. Для меня праздник, когда он приходит, мы говорим об истории и о пиратах» [2: 46].
Через 44 года после публикации своей статьи «Этнос и этногенез как явление природы» Лев Николаевич напишет своему учителю: «И это и другое родилось из наших бесед, когда Вы уделяли глупому мальчишке столько времени и внимания. С 1928 г. моя мысль работала, будучи толкнута Вами. Сейчас я стар и в остром переутомлении от сверхнапряжения, но передо мной все чаще встают картины детства и Ваш светлый образ» [2: 29].
По замечанию Л.Гинзбург, характер - «это структура, созидаемая самим человеком в порядке автоконцепции и непрестанно в быту созидаемая всеми людьми на основе наблюдения друг над другом или сведений, получаемых друг о друге» [4: 11]. В немногочисленных письмах юного Льва Гумилева к П.Н.Лукницкому отражен эпистолярный портрет будущего ученого. Открытость, непосредственность, жажда познания, обучения, исповедальность отражают тот «душевный опыт», которым стремится поделиться подросток с человеком, почитавшим его отца. Лейтмотивом звучат признания: «Как бы я хотел быть вместе с Вами... Я так мечтал увидеть Вас, <...> мечтал погулять с Вами», «я хочу, чтобы Вы руководили», «Мне Вас так не хватало» [2: 47]; «... Это Вы вдохновили меня тогда, я написал несколько стихотворений, которые посылаю Вам. Мне как начинающему особенно было интересно узнать, какого мнения о них мама, но из ее слов я понял, что из меня ничего хорошего не выйдет» [2: 51]; «Мне хотелось бы слышать Ваше мнение, которым я очень дорожу» [2: 57].
Письма Левы к Лукницкому - это эпистолярный отчет о проделанной работе, своеобразный дневник, в котором фиксируются этапы ученичества: «Теперь я наслаждаюсь «Словом о полку Игоря». Теперь я изучаю стихосложения и довольно хорошо разбираюсь в хореях и ямбах» [2: 48]. Именно П.Н.Лукницкий, а не А.Ахматова, становится первым учителем, наставником юного поэта-мыслителя, который, отдавая на суд свои «придуманные» стихотворения, ждет ответа: «Я хочу Вас спросить: можно ли в начале стихотворения писать одним размером, а в конце другим; и еще: каким размером написано у меня стихотворение?» («В Китае» - Т.К.) [2: 49].
Таким образом, письма «закрепляют еще не предрешенный процесс жизни с еще неизвестной развязкой» [4: 10], но в них «прозрачен» тот потенциал, который со всей полнотой раскроется в исторических трудах Л.Гумилева, что позволит современникам назвать его «поэтом мысли» и в то же время бойцом научных дискуссий.
Показательным в этом плане может быть и период отрочества, время мужания, собирания сил. Стихотворение «Шахматная партия (атака)» в письме к Лукницкому «без даты» (предположительно до 1930 г.) отражает боевой характер автора - лирического героя, который «хитрей Улисса» (греч. Одиссей - Т.К.) ведет партию, как сражение. Лирический сюжет динамичен:
«Я на доске, хитрей Улисса,
Себе выискиваю ход...
Я грозно пешек надвигаю,
... Конем умелым упреждаю атаку...
Ведя атаку пешкой ловко,
Ее меняю на коня ... Ферзем я пешек истребляю...
... Ладьею шах я объявляю...
Конец. Но снова, с новым рвеньем Хотим мы партию начать:
Мое безмерно увлеченье,
А он реванш желает взять» [2: 57-58].
В лирическом герое уже нет той «робости», «стеснительности»», «наивности», он готов проигрывать и вновь вступать в бой до победы.
Таким образом, для источниковедения юношеские письма Л.Гумилева могут быть опровержением мысли некоторых биографов о том, что теория евразийства зародилась у него в тюрьме. Круг чтения, первые стихи отражают пристальный интерес подростка к истории Востока. В то же время сопоставление дневниковых записей
П.Н.Лукницого о характере юного Л.Гумилева с последующими воспоминаниями современников и его письмами тюремного и лагерного периодов позволяет увидеть, как реализовалась намеченная учителем-другом жизненная программа ученого, мыслителя, поэта. «Робкий и тихий», «страшно стеснительный» Лева-подросток стал «мужественным, <...> внутренне самостоятельным», способным «бороться со всяким злом». Подтверждением тому являются письма Л.Гуми-лева с 1950 по 1956 г. к А.Ахматовой и Э.Гер-штейн, которые представляют собой «бесценный психологический материал для знания о даровитом человеке «исключительной судьбы» [5: 316] и подлежат дальнейшему исследованию.
1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. -М.: Искусство, 1979. - 424 с.
2. «Живя в чужих словах»: воспоминания [о Л.Н.Гу-милеве] / сост., вступ. ст., коммент. В.Н.Вороно-вича, М.Г.Козыревой. - СПб: ООО Издательство «Росток», 2006 - 624 с.
3. Гумилев Н. Стихотворения и поэмы / Вступ. сл. А.Павловского. Сост., подг. текста и примеч. М.Эльзона. - Л.: Сов. писатель. - 1988. - 632 с. (Б-ка поэта. Большая сер.).
4. Гинзбург Л. О психологической прозе. - М.: 1Ш!^а, 1999. - 415 с.
5. Герштейн Э. Мемуары. - СПб.: ИНАПРЕСС. -1988. - 528 с.
ORIGINS OF PASSIONARITY IN THE PERSONALITY OF L.GUMILEV (BASED ON THE MATERIAL OF DIARIES AND LETTERS)
T.A.Karpeeva
The article deals with the source-studying and aesthetic potential of P.N.Louknitsky’s diaries and L.N.Gumilev’s letters, in which the childhood and youth of the future scholar are reflected, and the plot of the Bildungsroman can be traced. The diaries contain the chronicle of individuation (self-identity) of the young L.Gumilev, whereas the letters of L.Gumilev mirror his psychological portrait.
Key words: memoirs of V.K.Louknitskaya, diaries of P.N.Louknitsky, letters and poems of L.Gumilev, source-studying, aesthetic and psychological potential of the document, Bildungsroman, passionarity, epistolary portrait.
Карпеева Татьяна Александровна - кандидат филологических наук, доцент кафедры истории русской литературы Института филологии и искусств Казанского федерального университета.
E-mail: Karpeeva.t.a@mail.ru
Поступила в редакцию 15.05.2012
